Знаете, что такое ад? Раньше я не задумывался про такие вещи. Все же страна, после смерти мы уходим в небытие, ну или в иной мир, как я успел узнать. Не самое страшное, ведь правда? Я идиот! Я лежал, смотря на грустную потертую люстру, которая тускло освещала любимый чердак. Тут хорошее окно, правда, да и место само по себе уютное. Тик так! Уже начинал бесить стук часов, но двигаться я не мог. Всю ночь я словно метался между мирами, на ощущения: будто меня рвут на части, царапают и тянут. Невыносимо холодно даже под дюжиной одеял, хотя температура, по словам Гила, ушла далеко за тридцать девять градусов, утыкаясь в смертельную границу. Все тело болит, из носа то и дело идет кровь. Хочется есть, но стоит проглотить кусочек, то сразу рвет. Гил в панике ходит по комнате, листая том по медицине, а я могу только смотреть в потолок и молчать. Горло пересохло, но вода перестала помогать. Если так умирают страны, я хочу умереть быстрее. В голове все шумит, слышаться голоса, словно кто-то пытается сказать через пару сотен стен. Может, если бы я мог понять эти слова, состояние чуть бы улучшилось. По крайне мере я мог бы осознать, что происходит со мной.

— Рха, — Гилберт недовольно кинул том на кресло. — Я не могу, понимаешь, ничего нет! Врачи тоже руками развели. Слышь, может это магическое что-то? Ну там драконья ангина, — он указал пальцем на книгу «Гарри Поттер». Я вздрогнул от очередного приступа, закрывая глаза. Гил попытался успокоиться, садясь рядом и беря стакан с водой в руки. Выглядел он весьма потрепанно, не спал всю ночь, если бы мог то и поседеть бы успел. Сам понимаю, как страшно это выглядит со стороны. Будто фильм про изгнание демона смотришь.

— Ты же знаешь, надо пить, — я открыл глаза, смотря уставшими глазами. За эти три дня я жутко устал. Хотелось хоть какого-то спасения. — Я тут, эээ, Молдове сказал про теоретическое состояние, а она сказала, что позовет Штефана, — Калининград часто бегал хрен пойми куда в сторону Австрии, но что б так заблудиться, чтоб зайти в Молдову было впервые. Но я был рад. Штефан все же маг. И он мог рассказать об этом Артуру.

При мыслях об Англии стало как-то приятно. Мое странное состояние в его отношении не проходило, хотя в голову то и дело пробиралась идея о влюбленности. Я не считал это чем-то позорным или плохим. Никто не может решать кого полюбить, это я успел уяснить. Просто очередной роман в три один не в мою пользу. Неудачен я в этом дерьме. К счастью подобные размышления заставляли отвлекаться от постоянных болей. Тем более, если только это чертово чувство может хоть как-то спасти меня от ужасов, я готов любить его хоть всю свою жизнь.

— Знаешь, ты не нравишься мне, когда молчишь, — хмуро заметил Гил, усаживаясь в кресло, подставляя чашку остывшего чая к себе. — Кстати, Родерих перестал выгонять меня на улицу и даже пустил в коридор! — гордо заявил он, пока я лежал и размышлял, сообщит ли Штефан Артуру.

По всем правилам он должен был сообщить Артуру, ведь он учитель, который в ответе за меня. А что если прав и это так прошлое с Византией так влияло на меня? Я задумчиво посмотрел на муху, что сидела на шторке. В прошлый раз чуть не убил его, а сейчас она желает убить меня, потому что…? Я клялся ей в верности? Может ли мертвая страна ревновать меня к живой? Но с Франциском и Алом такого не было, а там, извините, кроме разговоров и чаепития было кое-что за рамкой восемнадцать плюс. Может увидела в нем конкурента, который хотел занять её место? Или поняла все раньше меня? Но она всегда была доброй, светлой….Всегда ли, если вспомнить все, что рассказал мне Артур. ,

Зазвонил телефон и Гилберт подошел к нему. На его лице появилось радость.

— Спасибо, конечно, только вот я не шаман, растения свои тащи сам! А…ясно. Хорошо. А что насчет? Угу, спасибо, — он положил трубку, посмотрев на меня.

— Смотри, болезненный, Штефан приедет через час с парочкой зелий. Артур пока не может, он с Альфредом нянчиться, но сказал, что постарается как можно скорее. Есть время сделать из тебя красавчика, способного хотя бы на диалог.

Я только злобного посмотрел на него. Гилберт укутал меня сильнее в ещё один плед и пошел вниз, чтобы подождать гостя. Я же пытался разобраться в себе, пытаясь узнать, что чувствую в данный момент: ревность или обиду. Хотя ни на одну эмоцию у меня права нет. Альфред ему как приемный сын, он сам считает его братом и имеет все права проводить с ним время. Но тут как бы я помираю или нет? Или он знает, что со мной и поэтому не волнуется? Снотворное постепенно начинало действовать, успокаивая мое сознание и даря блаженное небытие.

Разбудили меня только через часа три по ощущением. Штефан раскладывал все баночки, выгнав Гилберта за дверь, который наверняка успел что-то повертеть в руках или разбить. Выглядел он спокойно, словно делал подобное много раз.

— О, ты проснулся, — он с опаской посмотрел на меня. — Это уже хорошо, — оптимистично, однако. — То есть, хорошо, что ты поспал. Твой организм истощен и ему нужен отдых. Я дам тебя пару зелий и пойдешь на улучшение, а там передам в руки Артура. Его магия заточена на обучение, так что он легко приведет твою в порядок.

Он поднес небольшую чашку к моим губам, намекая, что как-бы стоит выпить, если не хочу затем получить пиздюлей от злого англичанина. Я послушно сделал глоток. На вкус была морошка, смешанная с боярышником. То есть странный, но не неприятный. Штефан довольно кивнул, продолжая что-то искать. Горло постепенно перестало саднить и успокоилось, я почувствовал себя чуть лучше, но двигаться ещё не мог.

— Это снимает с тебя эффекты, связанные с голосом. К телу я лучше притрагиваться не буду, оставлю это мастеру. Я ещё плох в зельеварение, хотя уже столетие у Артура учусь, — объясняет Румыния, придирчиво осматривая банку с красной водичкой. Интересно, а меня научат или нахуй пошлют?

— Лучше скажи, были ли у тебя странные ощущение к Артуру? — он внимательно посмотрел на меня, пока я пытался понять, где у меня на лбу большими буквами написано «ХОЧУ АНГЛИЮ». Нет, правда, где? Или Гил опять маркером какую-то хренотень написал?

— Мэ, — все что получилось выговорить у меня, но Штефан как-то по-доброму улыбнулся.

— Не беспокойся. Это нормально, что ты чувствуешь симпатию или родственные чувства. Твоя магия пока слушается и подчиняется магии Артура, так что он для тебя что-то в роли магической пары, бояться или стесняться этого не стоит. А понял я по разрисованной карте Англии с военными базами в виде российских флагов, — ах да, дебил тут я. Зато состояние стало понятно. Так стоп, в смысле магическая пара? Почему у меня есть пара, а я узнаю это только утром? Или днем, или вечером? Я не знаю. Имею право не знать.

— Артур приедет завтра утром. Ему нужно было кое-что разобрать в документах Ала, — поясняет Штефан. — И лучше, если скрывать подобное ты не станешь. Это очень тонкая и интимная вещь, ты дашь понять ему реальную картину и правильнее отлучить твою магию от его, — внутри меня все начало буянить. А если я не хочу отлучаться? Давайте лучше он ко мне? Это моя шиза, что ли? Даже если твоя шиза, то и что? Новопасита бы попить или глициринчика. Просто так, чтоб это немного помолчало. Блять, а будет весело, если это не моя психика, а мертвая страна сидит в голове и даже за аренду не платит. Тогда понятно, почему я тут в СССР превращаюсь.

— Кстати, хотел спросить. В тот день, когда Византия погибла, ты не ел еду, что она приготовила? — вопрос поставил меня в тупик. Сколько лет назад это было, я уже и не помню. Я нахмурился, посмотрев на Штефана. Неужели они что-то понимали, но отказывались мне говорить? От этого хотелось выть от несправедливости. Я хочу знать, что за хренотень со мной твориться. Я что, много прошу?

— И поешь, — это были последние слова, которые сказал Штефан, закрывая дверь. После зелья мне действительно хотелось кушать. И меня даже не стошнило! Вот прогресс. Как там в дешевых фильмах: девушка тяжело болеет, а парень её мечты влюбляется в нее и помогает! Или это корейская дорама? Или китайская. Я их путаю. Если нет коммунизма, значит не Китай. Хотя специфичные признаки у меня. А с другой стороны, имею право!

— Так, тебе тут можно фрукты, — открыв дверь с ноги Гилберт даже радостно принес мне небольшую тарелку. Ну как тарелку. Килограммов десять фруктов, видимо ему правда не хотелось убирать мой труп. — Вроде с них не должно стошнить, так что давай.

Я кивнул, беря горстку черники, слегка приподнявшись, чтобы держать голову прямо.

— Ну вроде выглядишь неплохо. Во всяком случае тебя не стошнило.

— Ага, — кивнул я, вздрагивая от холода. Еда, наконец, боже. Скорей бы приехал Артур. Тогда я сожру, пожалуй, пол холодильника точно, если не больше.

***

Еб твою мать! ПИЗДЕЦ! — это была моя первая мыслительная реакция после сообщения Штефана о состоянии Ивана. ПРОСТО БЛЯТЬ МЫ В ПОЛНОЙ ЖОПЕ! Такая нестабильность ужасная, колоссальная энергия внутри такого нестабильного индивида. Я минут десять сидел в кресле, смотря в одну точку и рассуждая. К Ивану нужно лететь как можно скорее. Штеф не мастер в зельеврание, оттого просто облегчит симптомы, а не снимет их полностью. Где-то внизу шумел Альфред, увлекаясь очередной детской игрой. Для начала стоит придумать отмазку, чтоб меня не спалило даже собственное правительство. Видите ли им не очень нравиться, что я у России живу. А Я ЧТО СДЕЛАЮ? ПРОЩЕ ТОГДА УЖ СДАТЬСЯ ФРАНЦИИ В БОРДЕЛЬ! А, ну не, это слишком радикальные методы и я спокоен. СПОКОЕН! Резко встав с кресла, я метнулся к зеркалу, приводя себя в порядок. Альфреду скажу, что просто срочно вызвали к себе, вопросов не должно возникнуть, а что насчет правительства? Тут есть должок у Германии, прикроет.

— Людвиг, есть дело? — люблю в немцах их привычку сразу брать трубку.

— Да, что-то случилось? — поинтересовался он тихим голосом.

— Можешь прикрыть меня перед правительством, у меня кое-какие дела есть с магией, а они не поймут, — спасибо Людвигу и его умению видеть магических существ, что передалось от отца.

— Хорошо, нет проблем, — он кашлянул, будто маскируя шум. Я только покачал головой. Уже весь мир знает про их отношения с Италией и все «за», а он из себя недотрогу корчит. — До свидания.

— Ага, -фыркнул я, прерывая звонок. Быстро собрав чемодан, я поспешил вниз, где развлекался парень. Альфред в пижаме с супергероями с большим интересом играл в приставку, не обращая внимание ни на что.

— Ал, мне нужно к себе, так что если что-то случиться, пиши, — бросил я, надеясь убежать от вопросов. Он и так стал обращать на меня пристальное внимание. Альфред отстранился от джойстика, прищурив глаза.

— А тебе точно нужно уезжать? Просто дела можно сделать у меня по интернету?

— По интернету делать оборонку? — гениально, а потом удивляться, откуда у всех людей есть планы моих новых ракет. Как удивительно. Альфред опустил голову, рассматривая носки. Внутри меня царил хаос. Он был ребенком. Глупым, который нуждался во мне. Каким бы героем он бы не был, только при мне он становился тем самым милым Альфи, который клялся защитить от всех злодеев и стать принцем, который спасет свою принцессу из башни. Я улыбнулся, потрепав его по волосам, ловля задорный мальчишеский взгляд. Внутри что-то кольнуло.

«- Он любит Ивана, Артур. А ты наносишь ему вред»

«- Глупости!» — подумал я, нахмурившись. Какой вред, если сам Иван его не любит. Разве так он будет счастливее?

— Не переживай, думаю, Прибалты не дадут тебе скучать.

На улице царила прекрасное время. Осень в Америке всегда была теплой, но, думаю, в России наверняка похолоднее, так что стоило бы заехать за теплыми вещами, что бы не простудиться. Дома царила удивительная тишина, хотя в доме было два ребенка. Правда, один гордо спал на ковре задницей вверх. Силенд же спокойно сидел за столом, рисуя что-то в альбоме, возможно, изображал прекрасный портрет собственного отца.

— Дядя Артур, — он радостно побежал ко мне, обнимая. Скотт дернулся, открывая глаза. Как разбудить Шотландию за десять секунд! — Ты вернулся! Смотри, я нарисовал дракона, которого мы видели.

— Живой? — хмыкнул Скотт, поправляя рубашку. — Разобрался со своими идиотами?

— Не думаю, — кивнул я, пока Уилл убежал за стол. — Как Аери?

— Неплохо, правда у нее нет алкоголя, — трагично сообщил он, прижимая руки к груди.

— Мне снова нужно к Ивану и будет лучше, если вы отправитесь со мной или в Уэльс. При всей моей любви к тебе, но боюсь ты разрушишь за пару месяцев здесь все.

— Это разве нормально?

— Не читай мне нотации, — улыбнулся я, складывая руки перед грудью. — Как будто вы с Гилом не будете пить и разговаривать о жестоких тиранах, с которыми вы живете?

— Конечно будем, — Скотт довольно усмехнулся, поправляя килт, в котором ходил все время, чтобы бесить меня, хотя он совсем не бесил. Я просто привык. — Так что давай, собирай малого, а я упакую бар.

Угу, бар. А точнее бедный погреб, где хранятся бутылки, которые старше некоторых из нас. Я тяжело вздохнул, поднимая чемоданы в воздух. Главное не забыть забрать вещи из подвала, что бы спокойно узнать что происходит с Иваном. Это было важным вопросом на сегодняшний день. Оставив Скотта разбираться с ребенком и вещами, я быстро телепортировался к дому, что успел достаточно хорошо запомнить.

Гилберт сидел на веранде, читая какую-то книгу на русском языке. Он то и дело морщился от пробивающихся лучей солнца, кутаясь в клетчатый плед, изредка вытаскивая руку, чтобы перевернуть страницу. Я осмотрел высокий лес, удивляясь, как за столь малое время они успели потерять листву? Потеплее запахнув плащ, я крепко сжал лямку рюкзака, вздыхая. Выглядел я весьма не очень. Помятый, не спавший пару суток точно, больше похожий на заебанного студента, чем на воинственную страну. Взлохмаченный, с любимыми круглыми очками, которые я носил изредка, да и то только когда нужно было сосредоточиться на деле. Гилберт, заметив меня, расслабился и кивнул, мол, проходи. Я также ответил своему давнему другу и сопернику, проходя внутрь дома. Да, атмосфера царила не самая приятная. Магии было столько, сколько стаканов скапливается у ноутбука после длительной работы. Я ощущал явное присутствие преддверных развержений, но определить источник не мог.

Иван лежал с закрытыми глазами, рядом стояла тарелка с фруктами. Что ж, по крайней мере он поел. Уже хороший знак, значит Штефан сумел снять первичные симптомы. Я снял пальто, кидая его на кресло, оставаясь только в теплой жилетке, белой водолазке и брюках, ставя рюкзак перед кроватью. Усевшись на край кровати, я положил ладонь на его лоб. Холодный. Как я и думал, хотя температура наверняка уползала высоко за тридцать шесть. Он дышал мирно, не прерывисто, что говорило о временном молчании по ту сторону. Значит, этот кто-то был достаточно слаб или неопытен, что бы прорваться сквозь эликсирную защиту. Опустив руку, я коснулся его пальцев, начиная слабо светиться. Пусть его магия успокоиться, пусть придет в норму. Штефан мне все рассказал, но отрывать его сейчас было бы неразумно. Да, он через чур сильно ощущает привязанность ко мне, но лучше так, чем буйство.

В комнату тихо зашел Гилберт, стараясь не будить. Быть может мне стоило отругать его за то, что он оставил Ивана одного, но делать это я не стал. Какой смысл? Пока буду довольствоваться, что с учеником ничего не произошло. Гил сел рядом, продолжая молчать. Возможно он подбирал нужные слова, прекрасно понимая, что такое магией. Ему повезло родиться со взглядом сквозь туман, но ни он и ни Людвиг колдовать не могли. Пожалуй, Древняя Германия очень сильно невзлюбил мою мать.

— Что с ним? — Гил нахмурился, пока я продолжал сосредоточенно закрывать магию.

— Трудно сказать, что именно, — вздохнул я. — Кто-то очень хочет затащить его в иной мир, заставить совершить самоубийство от невыносимых мук, просто добиться смерти или заставить заплатить какую-то плату. Это мы можем узнать только от него.

— Это ведь глупо, разве нет? — в голосе Гилберта появились странные ноты. Я впервые поднял на него глаза.

Мы редко общались вот так вот. Просто. Глаза в глаза. Нам просто не нужно было это делать. Все решали за нас и так было всегда. Единственно, что после взятия Берлина я действительно боялся, что он умрет. Слишком много смертей стран видел я. Настолько, что больше видеть это не хочу. Помню как корчилась в темных муках Византия, лежа на окровавленное ложе, отдавшая свое дитя на растерзания идеальным. Помню, как медленно умирал Рим, усыпанный песком и трупами своих детей. Помню, как умирала мама. Как умирала Эллада, сжигаемая на костре за неверность на глазах собственного сына. Я все помню.

Наши размышления прервал Иван, медленно просыпаясь. Он открыл глаза, покрытые белесой пленкой, часто моргая, не понимая где находиться. Я подсел чуть ближе, чувствуя, как сжимается рука в моих ладонях.

— Артур? — он, словно не веря в мое существование, смотрел на меня с какой-то внутренней радостью.

— Все хорошо. Как ты себя чувствуешь? — я старался говорить тихо и мягко, благо годы работы с детьми помогала мне. — Ты что-нибудь помнишь?

— Артур, — он продолжал просто бормотать мое имя, притянув ближе к себе. Гилберт кивнул, понимая все и выходя за дверь. Я осторожно лег, как и хотел Иван, прислушиваясь к сердцебиению. Медленное. Редкое. Плохо.

— Надеюсь, ты лучше себя ощущаешь? — я правда хотел услышать положительный ответ. Его магия очень устала от боли. Она заслужила тишину.

— Да, намного, — он довольно кивнул, прижимая меня к себе. Ладно, допустим столь близкий контакт в качестве успокоения болезни. — Я думал над твоими словами насчет Византии.

— Пришел к какому-нибудь выводу? — честно признаться, мне было спокойно на душе, когда я находился вот так, в теплых объятиях. Иван провел рукой по моим волосам, с улыбкой осматривая меня. Я понимал, отчего такое отношения. Когда я только учился магией, то для меня целым миром был один человек, ради которого я делал все.

— Ты говорил, что в этом замешана Византия, — Иван продолжал играться с моими волосами, пока я радовался, что после общения с Алом вбухал в себя пол аптечки успокоительного и не дал кое-кому по рукам за такое нарушение границ. Все же плохие эмоции могут знатно навредить нашему общему делу.

— Много, кто из близких тебе мог это сделать, но вся магия прошла через преддверья, — я выдохнул, подбирая слова.

— Тебя что-то волнует? — судя по бодрому голосу, мое присутствие явно хорошо сказывалось на его состоянии, ну или как-то слишком морально привязался к другой стране и мне стоит больше кораблей наклепать.

— Мы решили рассказать о твоей магии. Скрывать это глупо, учитывая все происходящее, да и это избавит нас от лишних проблем с твоим обучением, — сообщить НАТО всю информацию довольно рискованно. Они могут испугаться и навредить Ивану, но молчать ещё опаснее. С каждой минутой это нечто хочет прорваться через все преграды, которые установлены задолго до нас. Мне стоит подумать о дополнительной безопасности для ученика, хотя бы в этом доме.

— Если ты считаешь, что так нужно, то ладно, — я поднял голову, посмотрев на лицо Ивана. Он выглядел таким спокойным, с легкой улыбкой на губах, отчего мое сердце пропустило удар. Сущая глупость, благо я довольно разумный, чтобы не бежать за всем, что заставляет его сходить с ума. Я не наступаю на те же самые ошибки.

— Так нужно, как минимум теперь тебе не стоит ждать нападения.

— Тогда я должен сказать тебе спасибо, — он пробормотал это тихо, вновь уходя в уже спокойный сон, пока я весьма удобно устроился на его груди. И подумаешь, что спим вместе. Я всегда могу оправдать все магией.

***

Штефан устало потер глаза, пытаясь сосредоточиться в нарастающем шуме. Он сам понимал, насколько важно правильно подобрать слова. От этого зависит не только его жизнь, но и жизнь Артура, Ивана, Лукаса. На душе стало совсем противно. Глаза то и дело находили лицо Альфреда, который в тревогой осматривал собравшихся. Конечно, Артур был для него спасательным кругом, который всегда бы подсказал и помог, если он вдруг что-то забывал.

— Думаю, мы можем начать, — заметил Людвиг, оглядывая сидящих за столом. Возможно, он не сильно удивился по поводу пропажи Артура. Может и знал причину, но тактично молчал. Штеф нервно поправил воротник своей водолазки.

— Минуточку, никто не знает, где Артур? — на удивление первым вопрос задал Франциск, который весьма был обеспокоен пропажей давнего врага.

— Э, — Румыния поднял руку, привлекая внимание к себе. — Позвольте сделать небольшое, но важное объявление, — все замерли, внимательно смотря на него. Вся ситуация довольно нервировало бедную страну.

— Триада официально заявляет, что Россия отныне магическая страна, принятая по всем договорам на обучение, — воцарилась такая тишина, которую он не слышал даже на кладбище во время уроков некромантии. Да и там народ поживее был.

— Чего? — Альфред вскочил со стула, не до конца осознавая сказанное. Людвиг рядом только хмыкнул, понимая, какие магические проблемы возникли у Артура. Что ж, он мог понять всю секретность.

-Иван подписал все необходимые договоры и начал свое обучение. За ним следит Артур, однако сейчас его состояние весьма нестабильно и Триада пришла к выводу, что будет правильно сообщить все вам, — Штеф ощущал себя так, будто он случайно попал в драконье логово, как тогда, когда приехал в Уэльс.

— И какие гарантии, что он их исполнит? — Франциск встал и подошел к Альфреду, бережно касаясь его рукой. Он видно был рад такой новости, ведь тогда внимание могло бы угаснуть и он бы нашел себе новый предмет обожания. Возможно это и было так.

— Магические гарантии. И я, и Артур, и Лукас могли бы давно покорить мир при помощи колдовства, но клятвы, что сдерживают нас никогда не дадут использовать силы для получения власти. Максимум, он может заморозить вам напиток.

— А магия может влиять на его эмоции? — Ольга впервые заговорила, смотря на Румынию с какой-то надеждой. Быть может она надеялась оправдать происходящее состояние брата, которое он не мог контролировать.

— Могу предположить, что его магия правда сильно влияет на него. Больше может рассказать только Артур, но пока не стоит беспокоить его. Он тратит слишком много сил, чтобы успокоить магию. Это и причина, по которой он сегодня и отсутствует.

— То есть он плохо отвечает за свои слова, действия? — Альфред слегка привстал с кресла, куда его уже с трудом ранее засадил Франциск. Его голубые глаза светились какой-то призрачной надеждой. Франциск только опустил голову, понимая, все что вертелось в голове у Альфреда. Быть может Иван и правда любил его, но магия затуманивала разум? Что тогда ему делать со своей любовью? Вновь просить Англию утопить её?

— Отчасти, но не за все. Возможно его магию запустил развал СССР, поэтому она так поздно проявилась, — Штефану было насрать. Пусть как угодно, но отстанут от Ивана. Умирать по чей-то глупости так сильно не хотелось. Они знатно устали от гонений и смертей, пора бы прийти миру. Глупые мечты, и пусть странам это не нужно, но люди продолжают так сильно любить эту вещь.

На лице Ала появилась расслабленная улыбка, будто с плеч его мгновенно упал тяжкий груз.

***

Я провел рукой по старым пыльным книгам, которые хранили мое историю. Такие же потрепанные, облезлые, без былого пафоса. Артур мирно спал в моей кровати, не заметил моего пробуждения или делал вид. Почему я стал задавать этими вопросами только сейчас? Почему в ночи темной терзают меня сомнение и прошлое?

Вновь звенят шаги по церковным плитам —

Буду ли живым, буду ли убитым?

Ставят свечки тени моих деяний,

Не молитв достойных, а покаяний.

Я стоял перед алтарем на коленях, внимая ангелам, что сладко пели за гранью моего ума, где-то далеко за моими стенами. По щекам катились горькие слезы, оставляя за собой только терзающую душу пустоту.

— Она мертва, Иван. Её нет, — нет, не могла умереть. Не могла! Или… Сотню раз я проговорил эти слова про себя, заученные намного лучше греческих молитв. Умерла. Священик в молчании стоял за моей спиной, сжимая в руках книгу, стараясь облегчить мою боль, которую не заглушат теперь не ад, не рай.

— Помолись за упокой её, — у нее нет могилы. Ни у кого из нас нет могилы и никогда не будет. Мы призраками уходить куда-то далеко. Я не верю в Бога, но в минуту отчаянья я готов поверить во все. Пожалуйста, верни мне то, что я хочу! Мне не нужны ни земли, ни богатства, ни власть. Только она. Но нет. Снова нет. И так год за годом.

У святых от гнева темнеют лица:

«Как посмел ты, грешник, сюда явиться?!

Сатаною жил, Сатаною сдохнешь —

Вот потеха, если хоть Pater вспомнишь!»

Ночь уходит в небо кадильным дымом,

Ангелы от Бога несут ответ,

Разум вопрошает неумолимо —

Может, никакого там Бога нет?..

— Это грех, Иван! — император вскакивает с места, подходя ко мне и беря за плечи. В его голубых как лед глазах только ужас. В моих — равнодушие. Я устал молиться, устал просить у кого-то чуда. Моя любовь ушла, так почему я должен отказаться от Франции. Мужеложество –грех. Что скажет церковь? Что скажет Бог? Я слабо улыбаюсь. Не верю, больше не верю. Не молюсь, не прошу. Он ничего не скажет мне, он не властен над моей израненной душой. Никто теперь не властен. Душа всегда её, пусть тело я раздам многим. Что есть физическая любовь? Едва ли больше, чем утеха.

— Одумайся, не совершай то, о чем пожалеешь, — поздно. Я опускаю голову, чтобы сокрыть улики той ночи, что никогда не придет мне во снах больше, и хоть я буду твердить о своей любви, понимаю, что все это глупая игра. Кинжал, которым мы поранились одновременно. Франциск входит в зал в белом камзоле, сверкая золотом и красотой, пока мой император медленно отходит от меня. Он не хотел ничего из того, что происходит сейчас. Пожалуй, теперь он был готов продать Англии все, чтобы только выгнать французов с земли своей.

В прошлом я побед одержал немало —

Гордая тоска на главу склоняла;

Солнцем золотым был под небом синим

Мой вчерашний день, ну, а что же ныне?

Я провел рукой по книге, выдыхая. Даже сейчас ощущал в легких запах ладана и приторных духов. Все тянуло обратно, в теплую постель, где я был уже не один. Никогда бы не смог подумать, что когда я паду на колени, сломленный и разбитый, рядом со мной будет Англия. Такая гордая, прекрасная, непонятная. Жаль, что ключ от этого сердца получил только Альфред, а затем выкинул в море, где живет старый демон, хранящий мир мертвых. Если бы я мог, нашел его. Я жалею, что когда-то не принял его предложение об объединении империй. Точнее, не дал этому осуществиться. Окрыленной идей о всеобщем равенстве, я пытался догнать утопию. То, чего не я, не кто-то ещё не в силах создать.