Глава 12.

Знаете, как бывает порой трудно существовать, дышать, осознавать хоть что-то. Я много думал о том, как же мы существуем, как живем и что мы увидим, прикоснувшись к тьме небытия. Я был магом, был умелым могущественным магом, наиболее приблизившийся к силе выдуманных богов, хотя кто знает, мне так и не удалось увидеть лик тех, кто создал нас, наши народы и наши правила. Я часто задумывался над структурой мироздания, но все более меня удивляли камни. Сложно объяснить, чем они являлись: Равновесие держало этот мир и потоки магии в равном единстве; Жизнь создавала новых существ, освящала их своей милость.; Пространство позволяло проходить в иные миры и измерения, хотя иногда я встречался со своими версиями в Ином мире. Весьма печальное знание, если знать, что большинство из ним мертвы. Сила давала нам могущество, возможность колдовать и создавать иные версии себя и камней. Душа отвечала за то, насколько едины будут души человек, примитивные вещи в виде любви и сострадания. Время позволяло проникать в прошлое и изменять будущее. Самое притягательное для многих, но практически не интересная вещь для знающих, более того, один из самых слабых камней. Постепенно я начинал собирать разбросанный пазл по частям. Софье мог понадобиться камень Пространства или Жизни, которые бы могли вывести её из Предверья, но мне оставалась непонятна цель. Даже если получиться, то у Ивана не было никаких знаний о том, как управлять ими, никаких знаний не было и у неё. В их руках – это абсолютно бесполезные вещи, больше похожие на Камни Барензии из Скайрима. Вещь красивая, можно использовать как амулет, но без знаний и в разобранном виде не приносящие пользу. Во мне была мысль, что Русь была этаким сосудом для камня Души, который бы мог оказывать влияние на других, вплоть до одержимой любви. Тогда он мог оставить на Иване свой след, заставляя раз за разом искать тех, кому он может подарить свою заботу и любовь, но я больше склонялся к версии о большим психологических проблемах, которые вечно ставили его в плачевное положение. Конечно, вопрос существование этих артефактов всегда интересовал меня, но даже духи не знали, как и когда они появились, многие не видели даже их в глаза. Это не упрощало мою задачу, наоборот, проблем становилось на ступень больше. Если разрушить камень, то он отразиться на мире, может даже спроектировать свою магию на другое измерение. Ну допустим, вы разбили камень Равновесия и кому-то другому передалась эта магия в совершенно другой мульти вселенной. Звучит весьма безумно, но Иной мир один на всех, а значит события, происходящие в нём несут отражение на всем. Поэтому мы столь обеспокоены текущем состоянием наших дел, а дела ещё плачевнее, чем в тридцать девятом году. Мне хотелось банального понимания, и я бы быстро придумал. Но херовый же из меня детектив. У меня не было мотива, тела (того, кто был одержим Византией), только свидетельские показания и то, я не мог быть уверен до конца, что Ивана тащит только одна страна. Может у них там коллегиальная ответственность за пиздец. Хотя Рим никогда не был предрасположен к магии, а моей отец и подавно. Он предпочел не называть меня сыном, узнав, что мне передалась магия. Для него это было грязным, он, уже принятый христианство по католическому образу и жалкие язычники. Он строил на моей земле свои храмы и аббатства, а я проводил вечера у древних дольменов и кромлехах, уча песнопения и чужих богов, уча заклинания, что уберегли бы меня от уничтожения души, правда они не помогли мне, горящему на огне, спасти свою, мертвую в ту секунду, когда черные языки пламени кинулись на мои ноги. У меня был лишь один союзник, он стал мне братом, спутником на пустой дороги, где я был отвергнуть всеми. Такой же как. Ещё живой, не покорённый Франции. Трудно сказать, чем он был, не викинг, но похожий, германец, когда-то рожденный на исходе века. Жестокий разбойник, совершавший набеги на морские границы франков, вечно с улыбкой, которым многим казалась кровожадной. Язычник, хоть народ его и не всегда разделял молитвы господина. Его величество, норманы*, Рагнар, ещё до того, как погиб от мечей Франции, до того, как меня лишили ещё и сердца. Я не всегда был закрытым, и я не лгал Ивану. Мне было одиннадцать по меркам человека, но я любил его всей своей душой, как и он. Ничего выходящего за рамки, лишь клятвы, что он дождется, что я буду рядом всегда. Он учил меня осторожно, со всей строгостью и мудростью. Нельзя было отлынивать и не выполнять упражнения, но мне это было так интересно. Мой учитель, давший самые обширные знания в магии, мой возлюбленный, которого я так никогда и не поцеловал. Тот, с которым я так и не смог создать великое государство. Я ненавижу Франциска искренне**, за Филиппа, за гибель Рагнара, которого он мог не убивать, оставив жить на правах вассальной страны, но он не пожелал оставить сильного противника, он все же поступил мудро, как мне не было больно признавать это. И сейчас стоя перед его склепом я не мог найти силы войти внутрь и поговорить. Если мать я попросту видеть не хотел, то его я желал более всего, но осознание того, что я полюбил другого било сильнее. Я веду себя как глупый подросток, но если б мир был так прост. Рука, что держала свечу, дрогнула при свете луны. Всегда страшно глядеть в глаза прошлого, когда передо мной стоял колдующий Иван, но иного выбора не было. Я переделал его, сделал похожим на нечто волшебное, эльфийское, как всегда любил он.

Внутри царила привычная тишина для таких мест, хотя бы гулей не завелось, уже радостно, хотя я тщательно следил за всеми помещениями, разве что химчистку не устраивал. Он сидел на троне, уже понявший и принявший мой призыв. Все такой же, могучий викинг. Светлые волосы, собранные в длинную косу, выбритые виски, шрамы и чуть кривой нос. Рубаха из домотканой ткани из шерсти с толстым поясом, штаны из сукна, руки, покрытые порезами от сражений, усталый, но пронзительный взгляд голубых глаз. Он казался одновременно самым ужасным противником и самым близким мне существом, знающий все мои плюсы и минусы, знающий меня настоящего. Я сделал шаг вперед, выходя из сумрака. Свеча полыхнула зеленым, и я отставил её на круглый каменный столик.

- Арториус, - он буквально пропел мое имя, вставая. Теперь глаза светились бесконечной нежностью ко мне и той светлой любовью, которую я теперь видел в других глазах, и что пугало меня сильнее, чем самая открытая ненависть.

- Здравствуй, добрый друг, - я бросился в объятия, вдыхая запах моря, трав, металла, крови. Даже после смерти он пах так ярко, знакомо. – Я так скучал по тебе.

- Не нужно, мой мальчик, - он сжал меня крепко, но бережно, прекрасно помня, как однажды своими руками случайно сломал мне одно ребро и долго ещё извинился, таская лукошки с ягодами. – Я знаю, ты занят. Ты великая держава, пусть вы и считаете бои глупостью, - он, как и многие были недовольно таким послаблением режима. Раньше войны считались очищением. Слабые не были достойны жизни, слабые народы считались не способными создавать что-то великое, а только разрушали все вокруг себя. Жуткие нравы древности, хотя есть моменты, с которыми я бы мог согласиться.

- Мне нужен твой совет и твой взгляд на ситуацию, мне нужна помощь, - он вздохнул, по-учительски глядя на меня, усаживая на трон, который занимал ранее. – Как давно ты видел Византию?

- Уже давно, - задумчиво проговорил Рагнар, пытаясь вспомнить, вертя в руках кинжал. – Мы стараемся держаться рядом друг с другом, хотя есть и те, кто предпочитают не видеть остальных. Сам знаешь, многие так и не могут смириться со смертью, некоторые не смогут никогда. Но Софья спокойнее всех отнеслась к кончине.

- Значит, тот шанс что она сама может влиять на кого-то с целью выйти из Предверья мал?

- Расскажи мне всё и тогда я смогу дать тебе чуть более дельный совет, - и я рассказал. Всё, только умолчал про чувства, просто не сумел сказать это ему в глаза. Никогда не смогу, тем более я вроде собиралась не развивать их. Рагнар молчал добрые минут пятнадцать, а может и больше, к сожалению, часов здесь не было. Было видно, как ему не нравиться вся ситуация, но как-то успокоить его я не мог, сам находился в панике.

- Смотри, как дела обстоят, - начал он. – Я не могу помочь тебе с тем, какую цель преследует она и точно ли эта цель её, но я могу помочь тебе с возможной и, скорей всего, вероятной причиной, - я замер на месте, стараясь внимательно слушать. – Скажи мне, что бывает, когда маг заключает с кем-то сделку.

- Он заключает контракт. Он может быть письменным, устным или совсем не иметь формулировки, даже обычная просьба может сойти за договор сделки, отчего магу нужно быть внимательнее.

- Верно, - кивнул Рагнар, направляя кинжал на меня. - Византия обратилась к тебе с просьбой: ребенок в обмен на магию. По условию договора о передачи сил через дитя ты должен был подвергнуть его жестокой смерти: сожжение, сдирание кожи и так далее, - я поморщился, вспоминая, каким чудесным малышом был Вук до того, как алкоголизм и нрав отца завели его на дорожку агрессивной псины. – Ты принял младенца, отнял его от материнской груди, но жить оставил. Ты не выполнил договор, Артур.

- Хочешь сказать, она пришла совсем не за Иваном, а за мной? – сердце пропустило удар. Боги, как я сам до такого не додумался, это же было на поверхности, и не нужно было строить лишних предположений, опираясь на банальную ревность или желание выйти из мира мертвых.

- Она могла прийти за тобой, за своим ребенком, за твоим ребенком, - стал перечислять Рагнар. – Перед тобой не злобный демон, а обманутая страна. Не думаю, что она ненавидела так своего малыша, особенно если он был рожден от любимого мужчины. Она была в отчаянье, она видела лишь единственный выход, мы не в праве судить её, а должны помочь. Поговори с ней, она откликнется на твой зов, но только сделай это седьмого января или когда там у православных рождество? Они очень восприимчивы к своей религии, так что пока отдохни.

- Думаешь она скажет мне, что хочет?

- Они всегда хотят быть услышанными, иначе бы просто взяли то, что хотят. Тебе пока стоит побеспокоиться за себя. Ты всё ещё единственный, кто знает, как управлять Камнями. Достань их и перевези туда, где никто, особенно ты не найдешь. Попроси сделать это тех, кому доверяешь. Но сам ты знать не должен, одержимость может произойти с тобой, ты не настолько пока неуязвимый, поэтому пока сохраняй спокойствие и здравый рассудок. Не пей ничего, не пытайся принимать травы, которые бы поменяли твое восприятие.

- Я вроде это и так делаю, - фыркнул я. Видимо мой премьер министр имел с ним ментальную связь. Рагнар только мягко посмотрел на меня, потрепав по волосам, как делал всегда, когда я говорил, по его мнению, какую-нибудь забавную вещь.

- Годы идут, а ты все такой же чудной ребенок, - он слегка подвинул меня, усаживаясь на трон. – Но я чувствую в тебе нечто иное, ты будто бы влюблен.

- Глупости, - слишком резко ответил я. – Нет ничего такого, это просто нервы.

- Артур, послушай, я мертв, - он осторожно взял мое лицо в ладони, целуя в кончик носа. – Ты не должен оставлять свою жизнь где-то за горизонтом, свое право любить и быть любимым, свою возможность иметь семью. Ты ещё молод, ты ещё дышишь и будешь жить долго, она у тебя будет длинной. А я буду рад, зная, что в этом мире есть тот, кто позаботиться о тебе, кто даст тебе то, что не смог дать я. Пусть ты будешь принадлежать кому-то в мире живых, но моим ты будешь в мире мертвых, а если попадешь с ним, то кто отменял гаремы, - я пихнул его локтем, чувствуя, как начинаю краснеть. Гаремы, ага. Представляю себя султаном в окружении огромных мужиков под два метра с желанием меня подъебать. Вкус у меня, конечно, тот ещё. Светловолосые шкафы с магией. Просто кошмар.

- Ну что ты? – он довольно улыбнулся. Нет, правда, они же похожи. Только вот Рагнар умный, а вот Иван больше на меня смахивает в нашей паре: нихуя не знаю, не умею, только вот мне было одиннадцать, а он уже за пенсионный возраст перевалил.

- Я не собираюсь заводить отношения, - заметил я, наблюдая как пламя опускается все ниже. – От них только одни проблемы и нервы, не лучшее время сейчас.

- А когда оно было легким? – поинтересовался Рагнар. – Когда жгли толпами, когда страна убивала страну, вырывая ей сердце? Когда Рим захлебывался в крови или, когда он же сжигал Древнюю Грецию за измену на глаза собственного сына? Когда каждый день была новая война и новый блестящий набег варваров? Никогда нам не легко жить, потому что нами правим не мы, а люди, а они по сути своей жестокие. Им не важно за что убивать. Раньше делали за веру или внешность, теперь бьют тех, кто не согласен с общими догматами и правилами. Люди никогда не будут жить в мире, им это не нужно. Тогда у них пропадет интерес, тогда политика станет сама по себе вещью не нужной. Зачем защищать государство и отстаивать его интересы, если мы все живем мирно? Люди хотят убивать, большинство из них, они хотят быть выше других только по тому, что имеют над собой другого господина. Рабство меняется, но всегда остается в своих проявлениях. У вас никогда не будет времени на отдых, всегда что-то где-то будет гореть или взрываться. Если нужен мир, нужно одинаковые люди, а сделать это невозможно, поэтому живи одним днем.

- Долго писал мне лекцию? – поинтересовался я, укладывая голову ему на плечо. – Я знаю это все без тебя, не первый год живу, но жить легче от этого не становиться. Не всегда не желание делать правильно обусловлено незнанием. Порой это только попытка избежать тех последствий, которые могут за ними пойти. Да и что значит правильный выбор? Любой выбор будет правильным, потому что никто из нас не знает, как будет верно.

- Верность определяют множество факторов: общество и его сознание, твои собственные мотивы, желания, воспитание. Не всегда та вещь, что будет правильной для одного, будет таким же правильным, как и другому. Иногда нужно об этом помнить, - шептал Рагнар, нежно перебирая мои волосы пальцами, а я только ощущал мертвецкий холод, который даже призрачные иллюзии не могли развеять. – Пламя все ниже уходит, вскоре нам вновь придется проститься, - зеленый огонь жадно облизывал нижнюю часть свечи, поглощая её полностью. Вавилонские свечи такая редкость, их приходится долго мастерить, хотя ранее было сложно такое даже себе представить. Когда Ишкибаль* познавал миры астрономии, именно ему принадлежала заслуга создания гороскопов, он научился создавать свечи, разные по своим магическим свойствам, но близкие к сферам. Но были одни, что изготавливались из человеческих жертв, крови и смерти, способные соединять живых и мертвых. Пахли они темнотой и немного мятой, последнее было нововведением сугубо мной, ведь когда варишь на кладбище мыло пять лет подряд может стать немного скучно. Увидел бы Вавилон такое кощунство, то тут же шибанул бы посохом. Я отошел от практики магии с носителями: посохи, шары, волшебные палочки – все весьма небезопасное, да и зависеть от них не хочется, я ведь уже не начинающий.

- Нам нужно прощаться, - Рагнар встает и идет к своей гробнице. – Постарайся не сотворить больших дел, Арториус, я не хочу видеть тебя раньше времени там. Иной мир весьма скучен в границах мертвых, даже карт никто не принес. Может в следующий раз просить будущим покойникам вместо драхм.

- Я не знаю, приду ли я к тебе после своей смерти, - это было правдой. Я прошел дальше, чем остальные. Я не мог занять положение рядом с ними, как бы не хотел увидеть вновь мертвых друзей, прошлых товарищей, тех, кто оказался слишком слабым перед изменением времени.

- Нас всегда будет ждать одна вечность, - улыбнулся Рагнар. – Не важно, какой она будет перед твоим взором, - свеча погасла, оставляя меня в кромешной тьме могильников. Я остался сидеть на холодном камне, дрожа от произошедшего. Я трачу много сил на подобное, до этого меня уже покалечил Иван. Однако было ещё что-то, будто кто-то сидел в самом дальнем углу, мерзко улыбаясь. Моя фантазия буквально рисовала образ этого существа: длинное, с огромной пастью, растянутой в натяжной улыбке, глаза смотрящие в одну точку, не мигая. Подобие человека, слишком изуродованное магией. Отчего-то накатил страх. Но это были только мои фантазии, не имеющие реальности. Ведь так?

***

Иной мир.

- Рагнар? – Иной мир дышит другим. Он дышит мертвым, неправильным, особенным. Меви считает его слишком непостоянным, требовательным. На её щеке зияет шрам, оставленный ножами викингов, как напоминание о том, что она продала своего сына. Может она и жалела, что так поступила с Артуром, обрекая его на ужасную судьбу, а с другой – быть может гордилась тем, каким он стал.

- Ты чего-то хотела? – они парили в чем-то безразмерном, нечто среднее между густым туманом и темной материей космоса. Свет все же находил сюда дорогу, хоть и его источник было трудно определить.

- Мой сын звал тебя, я хочу просто узнать зачем. Он редко прибегает к связи с нами, - она статная, высокая, с рыжими мелкими кудрями, похожими на непослушную гриву дикой кобылы. Она и сама была дикой, как и её рыжеволосые дети. Ей не была интересна сложная политика. Важной была честь и связь со своим прошлым. Кельты были равнодушными к царям, они принимали только магию и силу. Артур так ненавидел свою мать, что опирался на знания и политику, он стал серым кардиналом, не забывая про силу меча и магии, но не ставя их во главу.

- Его беспокоит происходящее, ты и сама быть может ощущает.

- Мне будет легче, если ты укажешь мне на причины, - она выглядела обеспокоенной, явно напуганной происходящим. Рагнар вздохнул, теряясь.

- Он заключил сделку на передачу магии через ребенка, но не выполнил. Пощадил ребенка и его мать умерла.

- Вот дурак, - с болью в голосе проговорила женщина, опускаясь на колени. – Он всегда был таким, делал все, что мог наперекор. Его ненависть заставляет его совершать глупые поступки и вот он, один из них.

- Объясни мне, - попросил Рагнар, опускаясь рядом. – Ты единственная, кто знал все аспекты этого таинства. И мне нужно знать.

- Этот ритуал всегда заточен, что тот, кто берет обещание приносит жертву. Не важно кто это будет: ребенок или сам маг.

- Значит вот зачем она пришла? За душой Артура в качестве уплаты долга?

- Нужно задаться вопросом, кто мог призвать, - бормотала под нос Меви. – Мои дети в опасности. Погибнет Артур и погибнет надежда на сохранность Камней. Умрут и мои остальные дети. Мы не должны допустить этого.

- Боюсь, мы не совсем с состояние подействовать на него. Он наверняка наложит на себя максимальное количество заклинаний для защиты своего сознания, так что мы не сможем проникнуть в его сны.

- Но мы можем заставить того, кто любит его, действовать, - Меви резко вскочила, чуть не ударяясь лбом. – Ты можешь явиться ему во снах, принести образ погибшей Византии.

- Около него сила камней, она не дает мне пробиться сквозь нее, - Рагнар тяжело вздохнул, опуская руку на плечо женщины. – Мы не можем избежать того, что предначертано. Таково предназначение. Оно рано или поздно находит всех. От него не сбежать, не скрыться, не обмануть его. Артур должен совершить то, что начертано, даже если судьба уготовила ему смерть. Ты отправила его на этот путь, но не тебе менять его направление.

- Я много раз молилась на прощение, - сдерживая слезы говорила Бретани. – Я молилась, чтобы боги вернули мне моего ребенка, что давно утерян и вынужден блуждать в тени до конца веков, но они немы к моим просьбам.

- Боги никогда не отвечают на зов. Боюсь, им слишком безразличны наши судьбы.

***

Зима – вещь незабываемая на моих землях. Она приходит, когда пожелает, обычно внезапно для моих служб, вызывая маленький апокалипсис из транспорта и людей. Приходит либо в середине ноября, либо в конце декабря и до самого апреля. У моего отца весьма ужасные понятия прекрасного времени года, сильно извращенные, но жить приходится. Она оставляет на мне большой след, как и вся моя земля. Порой в декабре мне хочется сбежать в глушь, в Сибирь, где кроме вековых елей и пары заблудших медведей, пугающих гостей и не будет.

Я вдохнул морозный воздух, осматривая свою заброшенную резиденцию где-то в ебенях. Не подумайте, я бы мог поселиться где-то поближе: около Екатеринбурга, Норильска или Красноярска, например, однако какая разница где дышать воздухом с примесью смерти и запахов заводов? Мне даже интересно, как бы выглядели воплощения этих городов. С сигаретой в руках? С уничтоженными легкими? Очень интересный вопрос, ведь города больше всего зависимы от состояния своего места. Ну да ладно, я мысленно отвлекал себя лишними рассуждениями, оттягивая момент уборки. Когда я был большим, то часто праздновал новый год здесь, в этом уютном охотничьем домике. Мы устраивали набеги на соседние магазины в двухсот километров от нашего пункта, охоту на пушных зверей, когда это ещё считалось элитарным. Сейчас ж это весьма заброшенное место, где придется долго наводить порядок. Из своего основного дома меня вежливо попросил уйти Штефан, объясняя это тем, что доставать Камни Вечности будет он и не при мне, так как он не Артур, у него нет девяти жизней, а меня может переклинуть. По логике я бы должен был возмутиться, что такой артефакт забирают, но по той же логике использовать я их не мог, нихера о них не знаю, а ещё они плохо на меня влияют. Пока больше походило на созданный мною самогон, которые делался просто сам, без понятных технологий с молитвою. На последней у меня, к слову, держалось все государство, образование, экономика, ибо без божьей помощи тут не разобраться. Гилберт стоял рядом, возмущенно утопая в сугробах. Я надеялся, что он утонет настолько, что не сможет подъебывать меня насчет Артура, ведь я с дурости рассказал про свои попытки, за что был поднят на смех и мне зачитали огромную лекцию, которую я, естественно, не слушал.

Дом был двухэтажный, из плотно сложенных бревен, с большими окна, переживший множество перестроек, но все также сохранил свой уют. Я редко заезжал сюда, полностью доверив его на работу своего правительства. Не хотелось будоражить те воспоминания, которые я уже и забыл. Правда дорога к нему была не прочищена годами, отчего снега накопилось предостаточно. Я поднял руку, пытаясь придумать способ убрать это магией.

- Ты уверен, что это разумно? – раздался голос Гилберта сзади. Он тяжелее переживал мою магию, убирая её последствия. – Я имею в виду, в прошлый раз, когда ты решил остудить чай, у нас на столе появился айсберг.

- Если я не буду тренироваться, то я никогда и не научусь, - я маг, мне все можно. А ещё мне хотелось тоже завести дракона, которые в обилии тусуются у Артура.

- Может ты все же возьмешь лопату? – сделал последнюю попытку Гил, но я уже его не слушал. Взмахнув рукой, я осторожно поднял над землей слой снега до самой земли. В этот раз тяжести или усталости не было, что я воспринял, как добрый знак. Видимо долгие практики давали свое, а Штефан сказал, что я весьма успешный ученик в плане практики, но бездарь по теории. Я действительно путал призраков и не знал руны, зелья и языки, зато я мог махать рукой, создавая апокалипсис из снега.

- Выпендрежник, - фыркнул Гилберт, недовольно отряхивая волосы, на которые нападали снежинки.

- Если б ты так мог, ты бы делал это каждую секунду своей жизни, - он бросил на меня возмущенный взгляд, потопав к входной двери.

- Если б у меня была магия, ты бы первым пошел сваливать все свои косяки на меня!

- Я никогда так не делал, - запротестовал я. – Большинство своих проблем ты находил сам.

- Я весьма самостоятельный мальчик, - Гил с трудом открыл дверь и грустно осмотрел помещение. – Если б тут было меньше света, я подумал, что это склеп. Хотя даже склепы у Артура более ухожены, чем твой дом, - я зашел следом, с грустью признавая правоту моего товарища. Везде огромный слой пыли, паутина (как ещё они тут выжили). В воздухе стоял запах старины, хотя вроде, я тут был в году так десятом, все ремонтировал, ведь нельзя же совсем забрасывать.

- Мы здесь будем пол года убираться, - вздохнул я.

- А ты взмахни рукой, и все уберется само собой, - предложил Гилберт, вешая свое пальто на крючок, боясь, видимо, запачкаться. Я со страданием в душе и природной ленью сделал то же самое, готовясь к увлекательному времяпровождению.

- Кстати, - вдруг начал Гилберт, кидая мне тряпки и моющие средства. – Я у тебя там пару томов по магии спиздил. Ну, ты язык то не знаешь, а я только так могу почитать что-то интересное. Так вот, там была интереснейшая глава « Про хлад Белый и мертво говорящих». Вещь очень прикольная, особенно после твоих рассказов о прогулке к твоему отцу.

- И что же ты там нашел? – поинтересовался я, разбирая коробки, которые громоздились на столе. Здесь была хрустальная посуда, которая обычно долгие века стоит в серванте для особого случая. Елочные игрушки, которые я отложил ближе к камину и гирлянды, постельное белье и вазы, всякие мелкие вещи декора как свечи, подсвечники, рамки. Я детально вычистил здесь все, прекрасно понимая, что сюда приеду не скоро.

- Ты говорил, что сам Артур упоминал, что может взаимодействовать с мертвыми, - начал он. – Так вот, я полистал эту книжку размером с чертов чемодан. В главе «Истории мертвых» я узнал пару вещей: первое – этим обладали те маги, кто имел кельтскую кровь, а ещё был убит жестоким образом в детстве. Второе – они по сути мертвы. То есть их проблематично убить в плане там нужен особый ритуал, а ещё они могут добровольно уйти в Пустоту или Иной мир, оставив себе путь отхода в виде рун. А потом там идет перечисление сотни видов рун, которые мне знать не за чем, а вот тебе да.

-  Хочешь сказать, Артур мертвый? – я замер с глупым лицом, протирая тарелку.

- Хочу сказать, что это даже меня не удивит, - пожал плечами Гилберт, снимая со шкафа другие коробки. – Суть другая. Они очень восприимчивы к Камням. Судя по всему, либо Вавилон, либо Шумеры были первыми «мертвыми» и они создали камни, как сосуды для великой магии, чтобы она не утерялась. И повелели спрятать их в том месте, где Хлад живет. По мифам, это загрань, там, где начнется апокалипсис. А они видимо не поняли о чем бормотали ебнутые правители. И решили зарыть их где-то на твоих территориях, где из живых были только фантазии.

- Отлично, интересно, как мой отец не отрыл их раньше? – хмыкнул я. Не сказать, что меня пугал тот факт, что страна, которая мне нравится мертва. Вроде второй раз это сделать проблематично, да и я вроде достаточно проклят для подобного. Артур всегда как-то отличался от других: один взгляд его говорил о том, что он на три уровня выше нас всех. Помню, как Испания в ужасе причитал, что на его корабли напал дьявол с множество щупалец из темной дыры, а Артур парил над своим флотом с черными глазами. Мы думали, что он просто напился, думали, что сошел с ума, но он был трезвее всех нас. Он ревел и рвал волосы, бормоча про дьявола. Потом Франциск каждый раз после визита к Англии рекомендовал сходить мне в церковь, дабы очиститься.

- Короче, есть такая штука – Белый Хлад. Это предвещание, что весь мир покроет лед и будет только мертвая пустыня. Возможно поэтому их всех и напугал твой всплеск магии. Они уже решили, что пришел апокалипсис. Белый Хлад идет с Востока и Севера, покрывая всё смертью и ледяными призраками, блуждающими по земле вместо людей.

- Отлично, не дня без нового конца света, - вздохнул я. Ещё пару таких лет, и я сам ебнусью Теперь я отчасти понимаю приебнутость наших магических друзей, которые годами вывозили весь этот треш.  Я б уже спился, если б не был алкоголиком со стажем.

- Эй, в этот раз его будешь устраивать ты, - попытался приободрить Гилберт.

- Спасибо, и я тоже рад, - я закатил глаза, доставая коробку с посудой.

- Между прочим, Людвиг не против приехать к нам на Новый год. Католики свою главную попойку отметят двадцать пятого числа, так что мы спокойно отдохнем, и они придут к нам с новыми силами. Эх, Рождество все же пиздатый праздник. Все такие радостные, словно к каждом Иисус персонально пришел.

- Интересно, что сейчас делает Штефан? – я тяжело вздохнул, задумываясь над тем, что сейчас творилось у моего родного дома. Мне очень бы хотелось увидеть, какие они, источники всех моих проблем, ну или хотя бы части.

***

Близ дома Ивана

Мы с Штефаном стояли у воды. Время не самое радужное, однако снега не было и можно было легко вскрыть лед. Ветра тоже не было, только холодное солнце, которое ярко освещала белый ковер перед нами. Было весьма неприятно в тонком пальто, однако это задание потребовало незамедлительного рассмотрения, так что времени выбирать одежду для нового климата не было. Штефан был чуточку сильнее закутан в огромный пуховик и широкий шарф. Мне оставалось надеяться, что я ничего себе не отморожу.

- Они там? Ты уверен? – я кивнул, пробивая толщу льда магией, оставляя лумку. Лезть за ними в воду было весьма опасно, да и бессмысленно. Где я найду того идиота, который полезет в ледяную воду за артефактами, которые хер знает, как себя поведут. Штефан заметно нервничал, впервые работая с такой магией, но более подготовленных людей у меня не имелось. Выбор не велик.

- Я чувствую их силу, их желание быть найденными.

- Камни не могут желать, у них нет души, - запротестовал я. – Быть может, кто-то хотел, чтобы мы сюда явились, - не сказать, что от такого предположения становилось лучше.

- Слишком много желающих в последнее время, - усмехнулся Штефан. – Ещё раз, напомни, что ты именно от меня хочешь?

- Ты вампир, а не маг, оттого демоны, души и остальной шабаш не может вселиться в тебя, сделать одержимым. Камни нужно хранить максимально осторожно и безопасно, чтобы никто не посмел их активировать. Я не могу сделать это, я довольно сильно привязан к иному миру, оттого прошу тебя забрать и спрятать так, чтобы я не сумел их найти.

- Да, ситуация конечно, - он почесал голову, нервно проглядывая на прорубь, из которой трое человек осторожно доставали что-то. Простым людям было не опасно находится рядом с артефактом, для них это были бесполезные камушки, а вот у магов крыша могла поехать. – Почему они именно тут оказались?

- Возможно кто-то из бывших магов решили отнести их сюда, ведь во время первого собрания славян тут ещё не было. Может, надеялись, что в безлюдных пустошах их никто не найдет.

- А потом пришли славяне и проблем стало больше, я то знаю, сам их иногда создаю, - засмеялся Румыния, поглядывая на небо. – Единственный плюс, у них в декабре не так солнечно. Или нам повезло.

- Скорее тебе повезло, обычно здесь весьма ярко.

- Хорошо, я спрячу их, - согласился Штефан. – Надеюсь, за это меня пока не убьют. Кстати, - он будто что-то вспомнил. – Что тебе то Марья говорила?

- Ничего вразумительного, только что Византия кого-то заберет, - отмахнулся я, стараясь не вспоминать то, что происходило ещё неделю назад. Не все воспоминания могут приносить хорошие ассоциации.

- Забей, - хлопнул меня по плечу вампир. – Мне точности не нужно, только то, что тебя пришьют где-нибудь на дружеской пьянке. Сам подумай, стали бы тебя предупреждать, если б это было не что-то серьезное? Я ведь переживаю за тебя, никто из нас не хочет брать то, что несешь ты. Подумай об осторожности.

- Ты думаешь и впрямь кто-то одержим ею?

- Я не думаю, что Русь тебе бы соврала. Сам подумай, ты спас её сына, присматриваешь за остальными. Даже особо на территорию их не вторгался, а твоя мать и вовсе учила её. Зачем ей обманывать, если ты будешь намного полезнее?

- Духи могут преследовать свои мотивы, да и нет гарантии, что это она. Вдруг кто-то принял её облик, дабы настроить меня против, - предположил я.

- Ты сам то в это веришь? Ты бы отличил за секунду: мимик перед тобой или нет. Да и они никогда ничего серьезного не творят, так развлекаются.

- Зачем тогда ей было помогать нам отыскать камни? – я нахмурился, отворачиваясь в сторону леса. Меня преследовало ощущение, что за мной кто-то пристально следил из самой чащи жадными голодными глазами, словно готовясь напасть из засады. Я невольно вздрогнул, проводя руками по плечам, холод плотно окутывал меня с ног до головы, забираясь все глубже. Но ему нечего там морозить. У меня и сердца то не было, давно отдано оно, как дань Иному миру. Чтобы я вернулся в этот мир, нужно было что-то оставить в другом, вещь, по которой меня всегда бы могли отследить и потребовать уйти туда уже навсегда. Многие оставляют его там. После смерти страны всегда придут туда, а так уже с повышением. Честно, иногда весьма скучно без него, хотя многим и кажется, что внутри что-то бьется. Я – Англия, страна жестокая и ужасная, без души и сердца, как сказал однажды Франциск. И я был бы рад, если последняя часть была правдой. Без души, знаете ли, проще жить. Никто тебя не уничтожит, ничто не совратит, не уведет.

- А вдруг у них с Византией договор? – предположил Штефан, а я словил приступ кашля. Вампир покосился на меня, однако не стал задавать вопросов. Простудиться здесь весьма просто, да только на ладони моей расцвело красное пятно. Небольшое, размером с след упавшей горошины, но кровь. Яркая на фоне снега, в этом есть своя эстетика. Рука невольное зачерпнула холодный пух с ветки стоящего рядом клена, размазывая пятно, смешивая с кристальной белизной. Вот так и я, осквернял все, к чему прикасался. Уродовал его, подстраивал под себя. Можно ли меня ненавидеть? Думаю, что да. Можно ли осуждать? За попытку спасти свой народ, когда не было конституций, прав человека, всеобщей дружбы и любви, которой нет даже сейчас. Всегда и во все времена правда будет одна: слабые умирают. Так было во всяком случае до этого века. Если ты не способен бороться, побеждать, убивать, ты умираешь. Я помню вкус крови на своих губах, помню звон мечей и гул рогов. Эту бесконечную завороженную пляску воинов, напоминающих волшебный танец смерти, когда сталь была главной судьей и только она забирала с собой. Когда люди шли за идеалы, пусть и навязанные, за веру, за любовь и честь, за право быть сильнейшим. Война всегда была неотъемлемой частью мира и всегда будет, потому что мирно люди не умеют. Не умеют и не любят.

- Господин, мы достали, - я вздрогнул, выныривая из размышлений, чувствуя, как по ладони бежит розоватая вода растающего снега.

- Хорошо, можете быть свободны, - мой взгляд перешел на небольшой сундучок, украшенный рунами, написанными ещё рукой далекого Вавилона. Сиреневые, яркие, непонятные порой и нам. Штефан с опаской стал приближаться. Мы должны проверить, что все они на месте, хотя почему-то я предполагал, что там не все. Было глупо прятать. Штефан присел на корточки, осторожно отстегивая ремешки и не заржавевший замок.

- Здесь три, - он обернулся, одними глазами спрашивая меня, нормально ли это или нет.

- Все в порядке, я и не ожидал, что они будут все вместе, остальные тоже должны вскоре объявиться, главное спрячь их, - остальные я передам уже Лукасу. Тогда никто из нашей троицы не будет знать где все они находятся. Самое разумное, что я знаю.

- Но если мы их нашли уже раз, то могут и найти снова. Может проще их уничтожить?

- В них заключается энергия, которая должна присутствовать в нашем мире: сила, разум и жизнь. У тебя эти камни. Красный, синий, белый. Символично достаточно, - усмехнулся я. – Каждый из них хранит гигантскую силу, то, что не может вместить в себя ни один маг. Если их уничтожить, вся эта энергия выйдет из-под контроля и может разорвать материю, а это может привести к соединению мультивселенных, а вещь это небезопасная и дикая.

- Отлично, надеюсь где-то есть вселенная, где я милый аниме парень, - хмыкнул Штефан, прижимая ларец к себе. – Я спрячу его, а ты пока помоги найти остальные, их тоже заныкаем так, что лучшие спецагенты не сумеют найти.

- Спасибо, - улыбнулся я через силу, чувствуя, как дрожу всем телом. Может, это простуда? Или воспаление легких после произошедшего? Не все же списывать на магическую заразу. Я вполне мог схлопотать переохлаждение после побегушек по лесу.

- Вы как, Рождество все вместе будете? – поинтересовался Штефан. – Мы вот восточными католиками решили у себя собраться.

- Альфред как обычно снял уже особняк и всем приглашения разослал, - улыбнулся я, нервно проводя языком по губе, слизывая призраки крови. – А Новый год пока не знаю где, - я не особо планировал приезжать к Ивану, однако Гилберт уже наверняка подбивал Скотта на это, а отправлять его с ребенком одного – край безумия.

- Весело, радует, что скоро праздники. Хоть отдохнем наконец, - да, отдохнем. Я очень хотел напиться в хлам, до потери чувств и всякого разума, чтобы перестать думать. Ненавижу, когда моя душа выходит из-под моего контроля, оставляя меня наедине с тяжелыми мыслями, которые я, явно, не собирался обдумывать.

Мы попрощались достаточно скоро. Мне отчего становилось хуже и Штефан заметив это, предложил мне как можно скорее отправиться домой лечиться. Дома царила тишина, нарушаемая звуком телевизора, на котором крутились звездные войны, да хрустом печенья. Скотт и Ульям сидели укутанные в теплые одеяла и поедали печенья с шоколадом, довольные таким снежным днем. А день и впрямь был славным: легкие серые тучки медленно плыли по небу, а небольшой слой снега уже укутал пригород колючим одеялом. Кое-где уже мигали новогодние гирлянды, магазины вовсю обновили ассортимент и приглашали людей ближе к витринам. Я страдальчески хлопнул себя по лбу, представляя тот объем подарков, что ещё нужно придумать. Тихо раздевшись в прихожей, я прошел наверх, не желая беспокоить домочадцев своим приходом. Меня трясло, будто бы я на улице в летних шортах прошел. Не снимая одежду, я забрался под одеяло, которое даже не удосужился убрать с утра. Мороз будто жег мою кожу, градусник запищал, показывая температуру в тридцать девять. Видимо, все же заболел. Это отчасти радовало, ведь от гриппа избавиться проще, чем от магического передоза. В дверь вошел обеспокоенный Скотт, который смерил меня хмурым взглядом.

- Ты чего-то в постели? – он присел на край кровати, прикасаясь тыльной стороной ладони ко лбу, проверяя температуру. – Заболел? – я вздрогнул от очередной волны холода, кивая.

- Думаю, когда помогал Ивану с приступом, - он промолчал. Он ненавидел магию настолько, насколько можно ненавидеть что-то. С детства не одаренный, ему приходилось видеть и ощущать ужас магических ритуалов, не видя их смысл. Магия забрала у него когда-то маму. Я знаю, он долго винил меня в этом, винил, что выжил я, а не она. Он был всего лишь ребенком, не знал, как может быть. А в один из дней у меня случился приступ магии при нем. Думаю, тогда он впервые порадовался, что это грязь обошла ему. О том, что сделала наша мама я рассказал только во времена Второй Мировой, почему-то хотелось сохранить её светлый облик в его мыслях, но перед смертью мне хотелось бы открыть ему правду.

- Я тебе принесу аптечку, - наши разговоры все ещё были неловкими, но мы учились. Для всего нужно время, просто так ничего никогда не падает. Даже если вопрос стоит отношений внутри семьи. Ульям вбежал в комнату, укладываясь рядом, обнимая меня маленькими ручками. Я прижал его к себе ближе, прикрывая глаза и вдыхая аромат детского шампуня со сливой от его волос. Он сам мне напоминал маленькое солнышко с небольшими веснушками на щеках и голубыми ясными глазами. Одно из немногих светлых существ. Скотт одарил нас мягкой улыбкой, выходя из комнаты.