Влада бегала по моей кухне вперёд-назад, гремя тарелками и кастрюлями. Её длинные русые волосы были собраны в неаккуратный лохматый пучок, пухлые ручки хватались то за нож, то за луковицу, то яростно полоскали что-то под струёй воды из-под крана. Впервые за долгое время в квартире пахло едой, на плите скворчала сковорода и булькал кипяток в кастрюле — пару минут назад соседка щедро ёбанула туда ложку приправы и насильно влила ложку «бульона» мне в рот, чтобы я проверил на соль. Я пробовать не хотел, но она меня не спрашивала, а будучи укутанным в одеяло и уложенным на кухонном диване в позу шавермы, я не стал сильно сопротивляться.

Каких-то полтора часа назад она разбудила меня, я сразу удивился её перепуганному виду и слезящимися глазам, моё лицо жгло — в попытках разбудить, она лупасила меня пощёчинами. Уже потом я узнал, что проспал двое суток, не просыпаясь даже на то, чтоб дойти по малой нужде. И на долбёжку в дверь тоже не отзывался. Итого Влада не видела меня пять дней и сильно запаниковала, сумела выбить мне замок нахуй (гром-баба) и обнаружила меня лежащим вниз лицом на диване в подсохшей луже собственной мочи и не реагирующим на внешние раздражители. И когда я, наконец, открыл глаза и в ахуе уставился на неё, она разрыдалась во весь голос, обнимая меня и прижимая к себе. А затем живо отправила в душ, нашла в моём шкафу чистую одежду, тут же швырнула её мне, совершенно не смущаясь моего голого вида, и унеслась к себе за продуктами. И вот теперь я лежал в трусах и футболке с заботливо подоткнутым одеялом и смотрел, как она готовит макароны с фаршем. В последний раз плита здесь зажигалась, когда Лена пыталась протоптать дорогу к моему сердцу через всем известное место и варила борщ, который оказался просто отвратительно невкусным. Я тогда сказал ей что-то про неумение срать и измученную жопу, она обиделась и перевернула на меня тарелку горячего варева. Я тогда обжёгся, а она сама подскользнулась на разлитом и отбила себе локти. Больше готовить никто не решался. И вот сейчас по кухне плыл аромат жареного лука с мясом, Влада сыпанула в кастрюлю макароны и плюхнулась за стол, закуривая сигарету.

— А вот теперь рассказывай. Что произошло? Почему ты в таком состоянии?

Я призадумался. Владе всего знать не стоило, как минимум, она просто не поймёт, а как максимум, мне было элементарно стыдно. Думать оказалось слегка непривычно, я впервые за очень долгое время был трезв полностью, только отхода давали о себе знать трясучкой и скрежетом зубов, но это было не смертельно. Судя по всему, самое страшное я проспал.

— Да чего рассказывать, в гости поехал, там немного не рассчитал. Домой вернулся, спать лёг, кто же знал, что так получится. Хорошо, что ты пришла.

— Ты хоть соображай сколько хреначишь, каждый передоз может стать последним, — серьёзно предупредила она. — А с кем тусил?

— Лена и ещё несколько ребят… Ты их вряд ли знаешь.

— Кстати, а где Лена? Её всё это время дома не было?

Я поморщился, вспоминая последний разговор с подругой.

— Она тут больше не живёт. Якобы нашла себе парня и теперь с ним живёт там, где мы тусили. Странно, что за вещами ещё не приходила.

Влада как-то мечтательно улыбнулась, крутя в руках зажигалку.

— Даже Лена парня нашла. А я, знаешь… Я ведь даже за руку ни с кем не держалась ещё! — неожиданно призналась она и тут же замахала руками, оправдываясь: — Нет, нет, я не в смысле, что… Короче, не думай, что я на тебя вешаюсь, просто захотелось поделиться. Поговорить не с кем в последнее время, мы с Викой сильно поругались, и она переехала от меня вместе с Пашей. Ей не нравится, что я с тобой общаюсь так хорошо, типа, я предала дружбу и всё такое.

— Хуя она конченая, — я сел и потянулся к сигаретам. Хоть руки и тряслись, но в глазах не плыло, и я с большим интересом уставился на Владу. Она смотрела на тлеющий окурок в своих пальцах, и слегка подкрашенные тушью ресницы слегка подрагивали.

— Мы десять лет дружили, а я как будто слепая была. Она всегда говорила, что я её страшненькая подружка, вокруг неё постоянно пацаны были, а я как дополнение шла. И когда я начинала с кем-то переписываться, например, она делала всё, чтобы отбить у меня этого человека. И тут, стоило мне всё же начать с кем-то хотя бы общаться — она устроила истерику и ушла.

Я накрыл её ладонь своей забитой чёрными узорами кистью и слегка потряс.

— Ну ты чего? А ну перестань. Она ебанутая. Ты вообще видела этого крокодила? Да ты лучше и красивее в сто раз. Нет, в тысячу! И парень у тебя будет, всему своё время. А ну вытри слёзы! — Влада всхлипнула, улыбнувшись, и принялась тереть мокрые глаза рукавом. Вдруг позади неё громко зашипела выкипающая вода, и Влада, ойкнув, кинулась сливать содержимое кастрюли в дуршлаг. Ещё через пару минут передо мной уже стояла тарелка с горой ароматных макарон, перемешанных с луково-мясной зажаркой. Влада положила себе такую же порцию и властно приказала:

— Ешь.

Отказаться я не смог. Отвыкший от пищи желудок утробно застонал, когда я проглотил первую ложку умопомрачительно вкусного ужина. Какое-то время мы ели в тишине, раздавались только звуки жевания и позвякивание ложек о тарелки. Затем Влада вдруг спросила:

— А ты был в отношениях? Не в смысле секса, а именно любовь там, чувства, всё дела?

Я покачал головой.

— Нет. Никогда. Раньше мне это казалось глупым, потом боялся испортить отношения, а сейчас… — я неопределённо махнул вилкой.

— А с кем отношения боялся испортить? Кто-то близкий был?

Глаза защипало. Я всё это время не вспоминал о Саше, отгоняя от себя горькие воспоминания. Сейчас же, на трезвую голову, всё снова начало казаться катастрофой, и меня словно прорвало — я вывалил на Владу всё — как мы дружили, как благодаря ему мне удавалось избежать неприятностей, как он то и дело сводил разговоры к признаниям, а я отшучивался, как в итоге мы переспали, и о том утре двухгодовалой давности я рассказал. Не умолчал я и о том, как жалел, что отшил его и как мечтал помириться. И о последней встрече, когда мой мир буквально рухнул. Закончив рассказ, я схватился за сигарету и нервно закурил. Моя тарелка всё ещё была наполовину полной, но больше съесть я просто не мог.

Влада не перебила меня ни разу, внимательно слушая и вникая. Улыбалась, когда я описывал его внешность и показывал фото. Едва не расплакалась в конце истории. Я ещё никогда не видел столько понимания в человеке.

— И что теперь будешь делать? — её голос подрагивал.

— А ничего. Жить как жил. Не самый худший вариант, — пожал я плечами. — Может, брошу торчать. Посмотрим, как пойдёт. Сейчас я почти нормально себя чувствую, так что может и слезть смогу, родителей порадую. В конце концов, не обязательно же любовь в жизни иметь, да? Я и один справлюсь.

Влада с уважением кивнула и встала изо стола, убирая мою тарелку в холодильник, а свою — в мойку. Затем пристально посмотрела на мои волосы и хмыкнула.

— Слушай, давай тогда первым делом тебя покрасим. Прямо сейчас. А то ужас, что у тебя на голове.

Я хлопнул в ладоши и подмигнул.

— Тогда тебя тоже. В чёрный. По рукам?

Влада растерянно попятилась и приоткрыла рот от изумления.

— В чёрный? Ты что? Я никогда не смогу, это же пиздец! Я вон прядки осветлить два года решалась, а ты такое предлагаешь!

— Ладно, тёмный каштан тогда. Давай, я вижу, что в тебе сидит сука, а ты ей наружу выйти не даёшь. Решайся!

Та обречённо кивнула.

— Ладно, сейчас схожу в магазин и вернусь. Тебе сигарет взять?

***

Спустя пару часов мы оба стояли перед зеркалом, и я хохотал от вида шокированного лица Влады. Как и ожидалось, волосы её были почти чёрными, я прекрасно знал, что этот цвет ляжет очень тёмным и что ей это подойдёт. Глаза и губы стали выглядеть ярче, светло-оливковая кожа резко контрастировала с новым оттенком волос. С лица практически исчезла наивная детскость и появились неуловимые хищные черты. Теперь это была не девочка с ангельскими глазками, а взрослая девушка со стервозным прищуром. Влада повернулась ко мне и оторопело произнесла:

— Я похожа на блядуху.

— Ага.

— МНЕ НРАВИТСЯ! — Завизжала она и бросилась к выходу. Не было её буквально минуту, за которую я успел только повнимательнее рассмотреть свою шевелюру, ставшую серебристо-серой, ещё не высушенную до конца. Влада влетела обратно уже с длинными чёрными стрелками на глазах, выглядело это более чем эффектно. Я ухватил её за плечи и повернул к зеркалу, вставая чуть сбоку. Она была на добрых полголовы выше меня, глаза у неё горели и с лица не сходила улыбка.

— Ну и смотри. Кто из вас был страшной подружкой? Шла она нахуй, блять. Ты лучшая!

***

Прошло две недели. За всё это время я не сделал ни глотка пива, не скурил ни единого косяка, ни полтаблеточки на язык не положил, ни кристаллика не снюхал. Только курил в три раза больше, но это мелочи. Синяки под глазами понемногу побледнели, челюсть перестала жить собственной жизнью, губы зажили. Я даже поправился килограммов на семь — Влада кормила меня как на убой, щёки больше не вваливались, а футболки перестали висеть на моём торсе как на вешалке. Ради интереса я запрыгнул на весы — пятьдесят три с половиной килограмма. Раньше было чуть больше сорока пяти. Успех, однако.

Не без помощи Влады я навёл дома порядок — мусор был вынесен, замок починен, с полов можно было есть, а из унитаза пить чай, настолько всё вокруг сверкало. Она же за это время начала ярче краситься и больше улыбаться. Влезла в ботильоны на каблуке и купила ярко-алый свитшот. Вечера мы проводили на моей кухне — она покуривала травку, а я пил кофе. У меня не было бешеной тяги к тому, чтобы накуриться, я вообще не очень любил это состояние, в нём было скучно, но Владе нравилось. Куда чаще мои мысли возвращались к жжению в носу и дорожках, расчерчённых картой, но я одёргивал себя и пытался переключиться на что-то другое.

— Деньги будут — обои переклею, — невпопад брякнул я в один из вечеров, ковырнув ногтем ненавистный рисунок из зелёных цветочков. Влада поддержала мою идею. Она уже собиралась уходить, сегодня она пришла просто покурить в перерыве между доставками и сейчас опять возвращалась на работу. Я коротко чмокнул её в щёку и закрыл дверь. 

Пора было заняться делом — Ленины шмотки не соберут себя сами, а места они занимали ужасно много. Я расстегнул большой коричневый чемодан на колёсиках и принялся сваливать туда вещи из шкафа. Майки, футболки, юбки, шорты, гора труселей и лифчиков, носки — всё вперемешку полетело в чемодан. На удивление, я прекрасно помнил, что и когда ей покупал. Ко мне она переехала с одним пакетом, в котором лежали двое трусов и свитер. Пришлось её немного приодеть тогда, а потом докупать по мелочи. Её постоянно тянуло на стиль придорожной бляди, а я не возражал, не моё это дело.

Туда же полетела куча мыльно-рыльных принадлежностей и вся косметика. Как любая девчонка, в моменты трезвости она обожала всё, что вкусно пахнет и красиво мажется, и я где-то раз в месяц запускал её в магазин с моей картой. Она приволакивала домой очередной пакет шампуней и хер пойми чего и уставляла всю ванную непонятными флаконами. Чемодана не хватило, и я достал спортивную сумку, куда скинул разномастную обувь и отряхнул руки, любуясь результатом. Оставалось только ждать, пока эта шалава заберёт всё, и можно будет окончательно вычеркивать её из своей жизни. С чувством выполненного долга я лёг спать, предварительно выкурив три сигареты подряд.

***

Утро началось со стука в дверь. Я зевнул, попытался пригладить всклокоченные волосы и, натягивая по пути футболку, прошлёпал босыми ногами по полу. Потирая глаз и потягиваясь распахнул дверь, не посмотрев в глазок. И тут же окончательно проснулся — на пороге стояли Вадик, в синих джинсах и пиджаке, Илья, затянутый в чёрные джогеры и белую футболку в обтяг и… Влада. На каблуках, при помаде и с накрученными волосами, рассыпанными по плечам.

— Какого?..