Уже четвёртый день Илья проводил у меня. Несколько раз он срывался за закладкой, пропадал на несколько часов, прихватив с собой бутылочку воды и влажные салфетки, и возвращался довольный, с плотными комками, завёрнутыми в толстый слой изоленты. Иногда клад лежал в черте города, и на моём холодильнике появлялся новый маленький круглый магнитик. На удивление, ненахода не случалось ни разу, ему чертовски везло. Вот и сегодня он сосредоточенно клацал в телефоне, оформляя очередные несколько грамм, пока я в одних трусах сидел на столе и болтал ногами. За всё это время мы ни разу ещё не засыпали, мефедрон отбивал сон напрочь и уже не так классно пëр, но неплохо поддерживал в состоянии дикого кумара. Мы успели невероятно сильно сблизиться, не только в плане безжалостного траха, но и разговорами. Я не был с ним столь же откровенен, как с Владой, но постепенно начинал чувствовать какое-то тепло. И честно, едва не обосрался, когда позавчера в один момент Илья захрипел и свалился на пол, странно сгибая руки и царапая пальцами пол. Пришлось срочно бежать к Владе, и уже вдвоём мы смогли затолкать его в ванную и облить холодной водой, а когда он немного пришёл в себя, мне удалось промыть ему желудок, пока Влада забивала жирный косяк, который был незамедлительно всучен бледному, как мел, Илье. Спустя пару тяжек ему стало лучше, и мы с облегчением выдохнули.

Кстати, о Владе. На следующий день после нашей пьянки она, слегка помятая и со следами похмелья на лице, заглянула ко мне и, заговорщицки подмигнув, утащила меня на кухню «на пару слов».

— Знаешь что! — тараторила она, едва не подпрыгивая на месте. — Знаешь? А не знаешь! Короче, мы переспали!

Я тогда, несмотря на своё наглухо убитое состояние, даже сумел охуеть от этой новости.

— Серьёзно? Вот так сразу?

— Да, я дала ему в первый же день после знакомства, — захохотала она и пихнула меня в плечо. — Так что теперь я не в клубе целок. А ещё он сказал, что мне надо срочно делать ремонт и что займётся этим в ближайшее время. Короче, жизнь налаживается, у меня теперь есть парень!

Искренне порадовался за неё тогда. Вроде как он приезжал к ней почти каждый день после той ночи, поэтому мы практически не виделись, да и мне было не до неё, в основном. Дни превратились в круговорот секса и торча, иногда мы просто лежали в обнимку, убившись до овощного состояния, и, еле шевеля губами, целовались часами напролёт, пока не возвращалась способность двигаться.

А ещё мы разговаривали.

Вчера вечером он огорошил меня вопросом:

— Как ты вообще начал торчать?

Я в тот момент разрывал зубами синюю изоленту и, призадумавшись, убрал клад ото рта.

— Знакомый предложил водник опустить. Пьяный я тогда был, вообще в умат. Ну и хули, жахнул тогда два колпака подряд. Блевал дальше чем видел, но мне понравилось. Потом трава надоела, я узнал, что можно в обычной аптеке найти кое-что поинтереснее. Несколько месяцев жрал таблетки, додумался их нюхать. Как-то в компании себе расчертил, и меня на смех подняли, мол, аптека это хуйня, на, попробуй что реально ебашит. А мне чё, дают — бери. С первой же дороги мефа я понял, что это то, что не отпустит меня уже никогда. Ты же знаешь, что зависимым от этой хуйни сразу становишься, ни о чём другом даже не думаешь.

Илья кивнул, и мы снова догнались, а потом нас разъебало так, что мы оба даже говорили с трудом, я цеплялся пальцами за его накачанные руки, обтянутые рукавами промокшей от пота футболки, а он тихо издавал невнятные гортанные звуки, уронив голову на грудь. Я хотел ему помочь, но сам же словно висел между жизнью и смертью и держался за него, как утопающий за соломинку. Ещё чуть позже мы снова трахались так, словно больше никогда не сможем этого делать, вгрызались поцелуями во все места, до которых могли дотянуться, едва не сжирая друг друга. Смазки не было, так что в ход шёл крем для рук, который я забыл засунуть в чемодан с Лениными вещами, когда их собирал. Мы оба были перемазаны им с ног до головы, так что к мефедроновой вони примешивался нежный аромат ромашки. Мерзкое сочетание, но нам было плевать.

И вот сейчас я наблюдал, как Илья спешно собирается, только что ему скинули координаты, так что он бегом натянул джинсы, проигнорировав трусы, нацепил уже порядком затасканные носки и уже сильно грязную футболку. Я хотел дать ему что-то из своих вещей, но понял, что он при всём желании не влезет в мою одежду — видимо, Илья регулярно посещал тренажёрку, потому что он был шире меня в два раза, хоть и не так уж сильно превосходил по росту — может, чуть выше Влады. Я спрыгнул со стола и, нетвёрдо стоя на ногах, подошёл к нему.

— Может, не поедешь? У нас же есть ещё около грамма. Нахуй тебе куда-то тащиться? Заберёшь потом, если не сошкурят.

Илья покачал головой и провёл кончиками пальцев по моим губам сверху вниз, повёл руку ниже, как будто бы пересчитывая рёбра и, наконец, уцепился резинку моих боксёров, дёргая на себя. Я свалился к нему в объятия, и он заурчал мне в ухо:

— Я не хочу, чтобы всё закончилось в самый интересный момент, поэтому заберу сразу. А потом вернусь и трахну твой рот, глядя в глаза. Поэтому жди меня, я скоро. — Короткий поцелуй в уголок моих губ, и Илья скрылся за дверью, послышались удаляющиеся шаги. Я не стал закрывать за ним замок, а лишь вздохнул и сел на диван, который теперь немного пошатывался, кажется, мы что-то сломали. У меня вполне была пара часов поспать, пока он не вернётся, поэтому я завалился на подушку и, преодолевая вертолёты, огромным усилием заставил себя заснуть.

***

Когда я подорвался, было очень темно. Посмотрел на время — я продрых без малого десять часов! Почему Илья меня не разбудил?

Ответ был ясен как день. Потому что он не вернулся. Я обошёл всю квартиру, заглянул даже в шкаф — никаких следов его присутствия. Меня пробрал озноб, зубы застучали. Набрал номер, пока натягивал на себя домашнюю одежду — абонент не абонент. Я снова остался один.

Эта мысль привела меня в дикую ярость. Я отшвырнул телефон в стену и несколько раз с силой ударил кулаками столешницу. Та издала жалобный треск, костяшки распухли и закровоточили. Я обхватил голову руками и опустился на корточки. Ёбаное одиночество снова накрыло меня, словно облако с лёгким флёром предательства.

Я ненавидел быть один. Каждый раз, оставаясь наедине с собой, я чувствовал себя зверем, загнанным в клетку. Метался от стены к стене и рыдал, но окружающий мир как будто не слышал меня. Спасали только наркотики и друзья, именно это и стало решающим аргументом в пользу заселения ко мне Лены. Я физически не мог быть один, я умирал, когда рядом никого не было. На глаза попалось зеркало, недавно упавшее со стены и треснувшее по краю. Я на четвереньках подобрался к нему и заглянул в своё отражение. Снова у меня ввалились щёки, снова я выглядел так, как будто меня только что откопали.

— Чё, блять, выебал тебя Илюха? Выебал и свалил, да? Ты на что надеялся, чмо? Тебе так легко присесть на уши? Ты же не думал, что он всю жизнь будет тут с тобой торчать и трахаться? — я говорил это сам себе, и у моего отражения тоже шевелились губы, словно это тот тип из зеркала издевался надо мной, а не я сам. И я вмазал ему. А потом ещё и ещё, с упоением глядя, как собственное лицо, искажённое яростью, покрывается кровавыми разводами, как по нему идут трещины, и оно разбивается на кучу маленьких фрагментов.

— Ты думал, достоин чего-то, падаль? Ты сдохнешь в одиночестве, никому не нужный урод! — собственный голос эхом отдавался в голове, я разрыдался, прижимая изрезанные руки к лицу, сидя в куче осколков. Не глядя, взял один и зачарованно уставился на кромку стекла, испачканного кровью. Роняя слёзы, поднёс его к шее, туда, где бешено пульсировала артерия, и надавил.

Острый край лишь слегка проткнул кожу, и у меня затряслись руки, я выронил неудавшееся орудие самоубийства и завыл, падая на бок. Я даже не мог покончить с собой. Жалкий, никчёмный трус.

Входная дверь хлопнула, и я подорвался в надежде увидеть Илью, но чуда не произошло. В комнату зашла бледная, заплаканная Влада.

— Вадик… Он меня бросил.

***

Мы сидели на кухне, друг напротив друга. Влада перематывала мои руки бинтом. Я долго и хмуро молчал, глядя в стол, и не решался задать вопрос, пока, наконец, не осмелился:

— Что произошло?

Влада горестно вздохнула, и по её щекам покатилась очередная партия слëз.

— Я не знаю… Всё было хорошо, он постоянно у меня ночевал, говорил, что влюбился, хотел родителям своим представить. С братом познакомил со своим. А потом просто заблокировал меня везде и всë. А сегодня я доставляла заказ, и на адресе мне дверь открыл он. А с ним ещё тёлка какая-то. Он сделал вид, что меня не знает, просто сунул деньги, забрал пакет и захлопнул дверь. И всё.

Внутри у меня что-то неприятно кольнуло. Я почти увидел, как Илья притаскивает им наркоту, и они натягивают эту девку с двух сторон, меня аж перекосило от ревности. Покачал головой и взял Владу за руку.

— Я должен был тебе сказать. Он… Не слишком хороший человек.

Я коротко поведал ей о событиях того марафона, избегая слишком интимных подробностей. И в конце добавил:

— Я просто думал… Может, у вас реально могло бы что-то получиться. Прости, что не сказал сразу.

Влада горько усмехнулась и закурила, утирая слёзы.

— Ладно, чего уж тут поделать. Надо же набивать шишки когда-то. А ты чего опять слетел с катушек? Что-то случилось у вас с Ильёй?

Я ощутил, как к горлу снова подступил ком слёз, и еле как выдавил из себя слова:

— Да практически так же. Он просто ушёл якобы за закладкой и не вернулся. Съебался, короче. Натрахался и ушёл. Гнида.

Влада побарабанила пальцами по столу.

— Напьёмся?

— А хули ещё делать, — согласился я.

***

Влада принесла из своей квартиры бутылки с пивом, и мы уютно сидели на кухонном диване, заливаясь им прямо из горла. За всё это время мы практически не разговаривали, лишь изредка перекидываясь ничего не значащими фразами и передавали друг другу початую полторашку. Влада плакала, а я сжимал перебинтованные кулаки до боли и пытался задушить в себе нытика. Пиво совсем не торкало, и я достал из кармана меф. Влада пристально наблюдала, как я раскалываю кристалл, превращая его в пыль, и сгребаю её карточкой в аккуратную полоску.

— Дай мне, — надтреснутым голосом попросила она.

— Нет. — Я был непоколебим в своём отказе.

— Почему?

— Он тебя сожрёт и не оставит в тебе ничего человеческого, поверь мне. Это будет с тобой всегда, даже если ты никогда больше не прикоснёшься к нему, он тебя уже не покинет. Он будет тебе сниться, чудиться, ты никогда уже об этом не забудешь. Поэтому нет. Тебе это не нужно. Никогда к нему даже не прикасайся, пожалуйста.

— Но мне правда очень плохо, — всхлипнула Влада и закрыла руками лицо. Я пошарил в щели между матрасом и подлокотником и вытащил оттуда маленькую баночку.

— На. Там ещё три таблетки, тебе хватит. Растолки в порошок и снюхай. А к этому дерьму не приближайся даже.

Влада повертела в руках баночку и вытряхнула на ладонь крохотные таблеточки. Положила на стол, потыкала в них зажигалкой, как это только что делал я, но ничего не получилось. Я покачал головой и за полминуты соорудил ей две симпатичные белоснежные дорожки. Взял трубочку от сока, которая валялась тут с незапамятных времен, разрезал пополам. Половину отдал Владе. Мы легонько «чокнулись» ими и, не сговариваясь, склонились каждый над своей дурью.

Меня убрало сразу. Я распластался по спинке дивана, раскинув руки, и тяжело дышал, глаза сами закатывались куда-то вверх и в стороны. Влада кашляла и пыталась унять осадок в горле, заливая в рот пиво.

— Ну и дерьмо… Ты в порядке?

— В обратном, — я едва нашёл в себе силы тихо шепнуть ответ и немного улыбнуться. В глазах снова всё скакало так, что невозможно было что-то увидеть, хоть я и пытался сосредоточиться.

— А когда подействует? Я ничего не чувствую. — Влада обеспокоенно разглядывала баночку из-под лекарства, вчитываясь в состав.

— Часа через два, — прошептал я, прикрывая глаза, — может, три. Включи музыку, пожалуйста.

Подруга достала телефон и потыкала в него. Колонка, стоящая на подоконнике, приветственно пиликнула.

Мой лучший друг — это плохой пример

Что может быть лучше?*

Я потянулся за сигаретой, но не смог вытащить её из пачки.

Мой лучший друг уже не помнит всех своих подружек*

Влада протянула мне свою, уже подкуренную.

Я тоже не помню. Четыре утра, уже на автопилоте

Понимаю, что я всегда мечтал не совсем о свободе*

Благодарно кивнул ей, принимая сигарету губами, и глубоко затянулся, до боли в лёгких, выдохнул через нос, чувствуя, как дым обжигает повреждённую слизистую.

Могу идти куда угодно, делать что угодно

Полное дерьмо, но только с запахом свободы

Знаешь, почему мы никогда не будем вместе?

Это слишком просто, так неинтересно*

Пепел падал на мою грудь, прожигая футболку, я вздрогнул от боли и понял, что отключился на несколько минут. Сигарета истлела у меня во рту подчистую, Влада плакала, уронив голову на руки.

— Давай в дурака сыграем? — предложил первое, что пришло в не соображающую голову.

Нахуй твоих шалав, нахуй тебя саму*

Соседка кивнула и встала за картами, лежащими на холодильнике. Раздала по шесть нам обоим.

Я не жертвую тобой, я ищу себе врага*

Я взял карты со стола и попытался разглядеть, что же именно мне досталось, но не понимаю. Мы начали играть, и в какой-то момент какая-то часть моего мозга осознала, что вместо нормальной игры я просто ползаю пальцами по столу и двигаю карты с места на место.

Влада делала вид, что ничего странного не происходит, пила пиво и пыталась играть со мной, утырком. Даже бровью не повела, когда я отбивал свои же карты и бормотал себе под нос:

— Это сюда, а это… Это вот так вот… Тогда это здесь… — и мешал всё картонные пластинки в одну кучу.

Я не знаю, сколько мы так просидели, но в какой-то момент она подняла на меня остекленевшие глаза и пробормотала:

— Мне страшно. Я не понимаю, что со мной.

Я потянулся к её щекам и погладил их обеими руками.

— Просто успокойся. Так и должно быть.

Её разъебывало всё сильнее с каждой секундой. Я сделал себе ещё один трек и принял, Влада привалилась ко мне на плечо, а я запрокинул голову назад, задыхаясь и поскрипывая зубами. До слуха едва долетали звуки её голоса, она безостановочно несла какой-то бред, совершенно несвязно и очень тихо. Я даже отвечал что-то, не вдаваясь в её слова. Музыка обволакивала нас со всех сторон, словно сгущаясь вокруг. В итоге мы замолчали.

Тупняк закончился так же неожиданно, как и начался. Я проебал момент, когда мы начали орать какую-то песню и чокаться стаканами, глаза Влады словно стали больше обычного и лихорадочно блестели, мы то и дело смеялись с упоротых лиц друг друга. Это было даже весело, пока у неё не сдали нервы, и она не начала паниковать, нервно оглядываясь вокруг и хватаясь руками за лицо, словно проверяя, не пропало ли чего.

— Успокойся, не поддавайся панике, — я пытался успокоить её, но она зашлась в истерике, крича, что ей страшно. Я не выдержал и залепил ей тяжёлую пощёчину. Влада схватилась за лицо, в шоке хлопая глазами.

— С-спасибо…

— Обращайся, — буркнул я и обнял её. Она прижалась в ответ, и я наконец-то почувствовал себя не таким одиноким.