Холл больницы встретил меня стандартными выкрашенными в светло-персиковый цвет стенами и вполне симпатичной стойкой ресепшн. Или это была регистратура?.. Я, если честно, никогда не разбирался в этих тонкостях, по врачам я ходил редко, в последний раз лет в семнадцать, когда проходил медкомиссию от военкомата. Тогда, кстати, выяснилось, что у меня нехуйные проблемы со спиной, о которых я совершенно не подозревал и которые никак не проявляли себя в обычной жизни. Так или иначе, после этого ни в одном медучреждении я не показывался ни разу.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — симпатичная брюнетка в белом халате приветливо улыбалась мне, хотя взгляд ясно говорил о том, что я как минимум не вызываю у неё доверия.

— Подруга тут у вас лежит, навестить хочу, — я показательно тряхнул пакетом с гостинцами. Девушка клацнула по клавиатуре компьютера.

— Имя, фамилия, палата?

— Абрамова Владлена Игоревна, палату не знаю, она не сказала, щас позвоню спрошу.

— Не надо, — остановила мои попытки вытянуть телефон, завалившийся куда-то в дырку кармана медсестра. — Семнадцатая палата, это направо по коридору.

Я пробурчал какие-то слова благодарности и почти бегом помчался в указанном направлении. Мне ужасно хотелось поделиться с Владой всем произошедшим, услышать её мнение, какой-то совет или хотя бы просто выговориться. Но всё желание пропало, когда я распахнул деревянную дверь с номерком и увидел подругу.

Бледная и отёкшая, она лежала на довольно широкой больничной койке почти по глаза закутанная в одеяло. В углу небольшого помещения негромко болтал телевизор, возле противоположной стороны стоял небольшой холодильник. Больше мест тут не наблюдалось — видимо, это была одиночная палата.

При виде меня Влада слабо улыбнулась и приподнялась, занимая сидячее положение.

— Привет, что у тебя случилось? С Даней поругались? Чё у тебя с лицом?

Я несмело подошёл и присел на стоящий рядом с койкой стул.

— Да всё нормально, просто не могли определиться, кто кого ебать будет. Попиздились и решили разойтись, там нихуя интересного, лучше скажи ты как? Совсем плохо всё? Я тебе апельсинов твоих любимых принёс.

— Спасибо. Живот болит постоянно, — призналась та и приняла из моих рук пакет, устроив его на тумбочке, — и тошнит бесконечно. Пока не знала о беременности всё норм было почти, только иногда думала, что то отравлюсь, то с похмелья. А теперь пиздец вообще, блюю дальше, чем вижу, и боли жесткие. Вот Костя мне палату оплатил, сказал, тут врачи хорошие. Ещё недели две лежать, не меньше.

— Ебать, ну как ты так-то, — вздохнул я. Мне вдруг стало очень некомфортно и даже как-то стыдно, конечно, Влада рассказывала мне по телефону о плохом самочувствии, но мне отчего-то было влом расспрашивать её подробнее, я и не думал, что всё так серьёзно. — Уже известно, кто будет?

— Девочка, — просияла подруга. — Сонечка, София. Вчера УЗИ было, мы сразу имя выбрали.

— Сонечка… Хорошее имя, красивое. Надеюсь, на тебя похожа будет, — подмигнул я Владе.

— Это почему?

— Костя жирный, и у него борода рыжая. Плохие данные для девочки, по-моему.

Влада расхохоталась.

— Слушай, вообще-то борода у девочек не растёт, так что не страшно! И, в конце концов, я тоже толстая!

— Ты — не толстая. Ты мягкая. Поняла? — я угрожающе глянул на неё суровым взглядом, она засмеялась ещё пуще и вдруг охнула, схватившись за живот.

— Всё нормально? Врача позвать? — я тут же вскочил на ноги, полный решимости бежать, но она покачала головой.

— Нет, нет, всё хорошо, такое бывает. Сейчас выпью воды и прилягу, сразу…

Не успела она договорить, как дверь открылась, и в проёме показался Костя. Он тут же подлетел к койке и уложил Владу на подушку.

— Милая, я же говорил, лежи и не вставай. Тебе сейчас только покой и постельный режим. Ты тут чё забыл? — О, а это уже мне.

— Я как бы к подруге пришёл, фруктов принёс. Или чё, нельзя? — я многозначительно приподнял одну бровь, с вызовом глядя на него. Костя обратил внимание на пакет, лежащий на тумбочке, взял его, покрутил, разглядывая, и равнодушным жестом отправил в мусорное ведро.

— У Влады аллергия на цитрусы.

Подруга глянула на меня и виновато пробормотала:

— Прости, я не хотела тебя расстраивать, ты же старался, выбирал. Она недавно появилась, врач сказал, такое бывает во время беременности.

— Да сказала бы, хули страшного-то? — Я был в ахуе. Мне изначально было не по себе здесь, а теперь, после прихода Кости, я окончательно осознал, что лишний тут. Словно услышав мои мысли, он снова обратился ко мне.

— Стас, давай ты не будешь приходить и её беспокоить, ага? Вот устаканится всё, тогда и пообщаетесь. Сейчас ей покой нужен, пиздуй давай отсюда, ты тут не в кассу вообще.

Как же мне хотелось разбить ему наглое бородатое ебло. Выместить всю злость и обиду, накопившиеся в душе, и отпиздить его до полусмерти. Но вместо этого я лишь обнял Владу на прощание и вышел из палаты, чувствуя на себе тяжёлый взгляд её практически мужа. Как бы там ни было, он прав, волноваться ей нельзя ни в коем случае. Похуй на меня, пусть хотя бы у неё всё хорошо будет.

***

Все говорят: «Всё будет хорошо»

Но сами пребывают в ахуе*

Уже дома я плакал. Часа два, наверное. Просто нашёл в холодильнике запасы давно купленного пива и перемежал рыдания глотками из бутылки, сидя на грязном вытертом линолеуме, покрытом толстым слоем пыли, грязи и каких-то крошек. Ебучая тёмная засранная квартира давила меня своими стенами со всех сторон, словно сжимаясь вокруг, а я двигал колени ближе к груди и содрогался в новом спазме истерики. У меня снова никого не осталось. Я слишком поздно понял, что всю жизнь хотел любви, и стоило мне её ощутить, как это оказалось наëбкой. Жестокой шуткой нарциссичного куска дерьма, который посчитал забавным забрать меня к себе как дворовую собаку, а потом вышвырнуть обратно на улицу. А главное, за что? Почему? Хотя я изначально понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет, что не может быть всё настолько сказочно — и всё равно дал себя наебать. И я даже не мог поделиться этим с Владой. Единственным человеком, который понял бы меня, единственным моим другом. Куда ей теперь до моих проблем? Семья, блять, дети, блины на завтрак и ебучие поездки на чай к родителям по воскресеньям. Так надо, кажется, так все живут и все радуются. По-моему от такой перспективы впору в окно выйти, но если она от этого будет счастлива — то я тоже. И ни одним своим пиздостраданием я её не побеспокою.

Я добрался до мефа, который прятал под духовкой. Поначалу просто хотел забыться, но стоило высыпать горку на дисплей телефона, как знакомый едкий запах заставил вздрогнуть, а сердце забилось чаще, живот скрутило, я только сейчас понял, как же сильно хотел именно этого все эти месяцы. Руки тряслись, и в какой-то момент я просто выронил мобильник, порошок рассыпался по грязному полу. Я собирал его пальцами и сразу же тащил к носу. И ещё, и ещё. Пока не потерял возможность нормально шевелить руками, которые быстро повисли плетьми. Я, наконец, почувствовал до боли приятную пустоту в голове и разлёгся на полу, глядя в прыгающий перед глазами потолок.

Больше не больно и не боязно

Ощущение, как будто сбило поездом*

Не знаю, сколько прошло времени. Я пил, нюхал, скуривал по две пачки за день — а может, и не за день. Время словно превратилось в тягучую массу из мефедрона и кошмаров в редкие часы сна и я совершенно не обращал внимание ни на часы, ни на календарь — мне было совершенно плевать. Это продолжалось, пока у меня не закончилось всë — меф, сигареты, алкоголь. Эмоции. Тогда я немного протрезвел и просто охуел от собственного вида и состояния.

Не знаю, как, но я разодрал себе руки от запястьев, до локтей. Теперь это были сплошь сочащиеся уже полупрозрачной сукровицей рваные полосы поверх татуировок. Я разгрыз язык и щёки в мясо, от чего во рту беспрестанно обитал блевотный привкус крови. Челюсть сводило, тошнота то и дело подкатывала к горлу, но желудок лишь сжимался, производя пустые позывы, отдающие во всём теле болью. И, несмотря на весь этот пиздец, мне нужно было ещё.

Оформить себе клад было привычно и несложно — даже едва соображая, я без труда поклацал в телефоне и уже через полчаса получил координаты прикопа в близлежащем парке. Это было плохо, прикопы пасут чаще, чем магниты. Пришлось приводить себя в человеческий вид, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Следующие полчаса я потратил на то, чтобы принять душ и переодеться. Горячая вода ещё сильнее привела меня в чувство, и я снова ощутил горький ком в горле, от которого так хорошо избавляли вещества и бухло. Как обычно нацепил очки, побольше шмоток — чтоб не палиться сильно. Главное, чтоб не взяли с этой хуетой, за меня взятку никто не даст.

Добрался до парка я быстро, на свежем воздухе стало немного легче, так что я почти долетел до нужного дерева. Людей было мало, ментов так и вообще не видать. Ковырнул землю у корней пальцами — в касание, нахуй. Крупный комок изоленты тут же оказался в моём кулаке и перекочевал в карман. Сразу же после этого я пошёл к другому выходу из парка, воровато оглядываясь по сторонам. Как назло, именно сейчас меня пробила тревога — казалось, каждый из прохожих знает про несколько грамм в моём кармане. Каждый из них мусорской, каждый меня арестует. Каждый…

Я понимал, что это не так. Но паника захлёстывала меня всё сильнее, и я прибавлял шагу, едва не срываясь на бег, наверняка привлекая к себе внимание. Не знаю, почему меня не приняли по дороге домой. И почему ни одной ментовской машины не встретилось по пути. Наверное, я очень везучий человек. 

Только оказавшись возле дома, мне удалось немного успокоиться. Купил пива, курева. Двинул к подъезду.

Около железной двери спиной ко мне стояла смутно знакомая девушка. Тощая, невысокая, со светлыми длинными волосами. Она тыкала пальцем в кнопки домофона и терпеливо слушала противные непрекращающиеся трели. Я достал ключи и, стоя позади неё, приложил магнит к замку. Тот радостно пиликнул, девушка обернулась, и я узнал в ней Марину.

Она сильно изменилась с тех пор. Веки её были красноватыми, кожа немного пожелтела, а глаза бегали и часто моргали. Хотя она даже сейчас по-прежнему была красива.

— А я к тебе… — глупо брякнула она, убирая за ухо прядь волос. Я снова оглядел её — джинсы, потёртые и не очень чистые, какая-то майка, больше показывающая, чем закрывающая, куртка словно с чужого плеча. Где ж та Маринка, в светлой блузочке и юбке? Походу всё, пизда котёнку. Я дёрнул дверь, молча пропуская девушку вперёд себя.

***

— И где твой принц готический? — я щёлкнул зажигалкой, прикуривая ей сигарету. Марина оперлась локтями о стол и выпустила струю сизого дыма.

— В Тереховке. На притоне.

Притон в Тереховке я знал. Так называли разъёбаную советскую коммуналку на окраине города. По сравнению с этим бомжатником моя квартира была буквально храмом Божьим, у меня тут хотя бы не срал никто по углам и не ширялся метадоном одним шприцом на тридцать человек. Мне приходилось там бывать однажды, и именно тогда я зарёкся никогда в жизни не тыкать отраву себе в вену. И приходить туда ещё тоже зарёкся.

— Какая прелесть, блять, — хмыкнул я, полосуя мефедрон на столе. — И как так вышло?

— Ну ты пропал куда-то, он продолжал меня сюда водить. Мы звонили, стучали, один раз ночевали под дверью. Ты не приходил, Андрей злился и бил меня. А потом познакомился с какими-то типами из Тереховки и начал там виснуть. Они на Альфе сидят, он тоже начал. А я не могу её курить, мне очень стрёмно от неё. Я попросила, чтоб они мефа взяли, но Андрей тогда мне нос разбил и сказал, чтоб я шла к «трахалю своему мефедроновому», ага, так и сказал. Потом сказал этим упырям, что я шлюха, что за меф ебусь. Сказал им, типа, вы купите, а она вам сосать будет каждому по часу. Короче, я нахуй всех послала.

— Ага. Ну он то по сути всё сказал, — я протянул руку и довольно грубо похлопал её по щеке. — Кто приходил сюда ноги расставлять, чтоб доза была?

— Так я же не себе… Меня Андрей заставлял! Он меня пиздил!!! — Марина прижала к груди кулачки, со всей возможной искренностью глядя на меня. А я на неё с равнодушием.

— А захуем ты сейчас одна приперлась? Не за тем ли, за чем раньше? — я встал из-за стола и подошёл к ней. Марина посмотрела на меня снизу вверх взглядом побитой собаки и опустила глаза. — Давай, короче, въеби и шире рот. Я не хочу с тобой ни разговаривать, ни ебало твоё видеть. Нюхнёшь, отсосёшь и нахуй отсюда.

Марина молча кивнула, я картой подвинул к ней дорожку и швырнул уже свёрнутую купюру. Порошок быстро исчез в недрах её носа, отчего она принялась промакивать слезящиеся глаза и тут же размякла. Я тоже снюхал приличную дозу и расстегнул ширинку, стоя возле неё. И, уже глядя на ритмично двигающуюся вперёд-назад голову, неожиданно для самого себя осознал, что нахуй ничего не чувствую. Если раньше секс приносил хоть что-то, то сейчас я не получал от него ничего. Только механика. Да, это было приятно, похоже, за это время она научилась хоть как-то сосать. Да, я кончил ей в горло, намотав длинные волосы на кулак, от чего эта шлюха чуть не проблевалась, заходясь кашлем. Но я вообще ничего не ощутил. Ни какого-то удовлетворения, ни отвращения, ни даже чувства собственного превосходства, которым я никогда не брезговал. Мне просто было похуй.

Много-много допинга для полного счастья

Я хочу со всеми навсегда попрощаться

Я хочу проснуться в заколоченном ящике

Чтобы не показывать себя настоящего*