Чонсу хочется, чтобы учебный год поскорее закончился. Он видит, как все вокруг суетятся с практикой и дипломами, как ни у кого не хватает времени. Но сам он, честно говоря, живет от четверга до субботы, а от субботы — до следующего четверга. Все лекции и практика сливаются в один серый комок, от которого устаешь так сильно, что уже не хочется ничего больше. Но пары и консультации с Ку Гонилем становятся отдушиной. Учиться и напрягаться на них приходится так же, как на остальных, — возможно, даже больше. Но Чонсу они действительно нравятся.

Он мечтательно думает о том, как признается Ку-сонсениму после выпуска и как все у них будет хорошо. Голову намного приятнее забивать такими мыслями, нежели бесконечными расчетами и новыми терминами.

Ку-сонсеним действительно не очень любит говорить о себе, ему куда больше нравится собственный предмет. Но иногда он все же роняет какие-то случайные факты, которые Чонсу считает необходимым запомнить и никогда не забывать. Например, на прошлой неделе он выяснил, что жил преподаватель не в Нью-Йорке, а в Джерси. Чонсу на самом деле разницы особой не видит — и то Америка, и другое. Куда важнее ведь то, что Ку-сонсеним пытался в этой Америке построить бизнес? Судя по тому, как тоскливо он об этом упоминает, это «пытался» не закончилось удачным «получилось», так что Чонсу восполняет дыру насчет причины возвращения преподавателя в родную страну.

Гониль впрямь уже не кажется таким чужим. Чонсу много о нем знает. Вряд ли, конечно, преподаватель знает так же много о нем самом, но, по крайней мере, он знает про его диету и продолжает награждать его конфетами без сахара. Продолжает отчитывать за отсутствие здорового сна, когда Чонсу в очередной раз скидывает правки под утро. Продолжает заботиться.

А на этой неделе Чонсу кажется, что лед трогается окончательно. Может, трескается, как тонкая корка, начинающая покрывать лужи. Но с ним точно что-то происходит.

Потому что Ку-сонсеним предлагает общаться без формальностей.

Чонсу себя чувствует особенным совершенно, когда преподаватель позволяет ему такое, чего вряд ли позволил бы другим студентам. Эмоций много, когда это чересчур звенящее «вы» по отношению к Чонсу наконец превращается в простое «ты». Но говорить с Ку-сонсенимом так же он не может. Слишком смущает. Но сам факт того, что он мог бы и преподаватель был бы не против… он греет.

Чонсу обязательно сам попробует на языке это сладко звучащее «ты», но позже. На последнем экзамене или после него. А сейчас он продолжит вкладывать все уважение в привычное обращение, чтобы слишком не смущать себя самого.

Чонсу на самом деле кажется, что с таким простым обращением между ними наконец начинает ломаться стена. Потихоньку, кирпич за кирпичиком. Преподаватель начинает позволять себе больше. Чонсу интересно, насколько это далеко может зайти. Может, однажды Ку-сонсеним позволит себе потрепать его по голове, хваля за очередной хорошо написанный тест? Или поцеловать легко в кончик носа, когда они будут одни?

Мозг начинает подкидывать еще с миллион разных вариантов, и Чонсу благодарен, что сейчас консультация уже подходит к концу, а не начинается. Мысли бегают хаотично, Чонсу уже не замечает ничего вокруг, только бредет по опустевшим университетским коридорам. Останавливает его стена дождя перед самым выходом. Льет так, что потом его целиком отжимать придется.

Чонсу тихо ругается себе под нос: зонт-то дома остался, как и всегда. Только он успевает смириться со своей участью, как снова приходится ругаться про себя — на этот раз от испуга, потому что сзади неожиданно раздается голос.

Чонсу действительно не ожидал, что Ку-сонсеним тоже уходит. Обычно у него всегда были какие-то дела после консультаций. Но вот сейчас он здесь, совсем рядом, расправляет огромный черный зонт и спрашивает, есть ли у Чонсу с собой свой. Чонсу смотрит пораженно несколько секунд, разглядывая складки на пальто преподавателя, и только после понимает, что нужно ответить. Качает головой отрицательно и теряется окончательно, когда Ку-сонсеним предлагает идти до метро вместе.

Чонсу одновременно рад и взволнован до чертиков. Когда они идут вместе, зонт уже не кажется таким большим: приходится тесниться, а их локти то и дело соприкасаются. Красные уши Чонсу скидывает на холод, хотя они горят невероятно сильно.

В глубине души он таит надежду, что они и дальше будут жаться друг к другу уже в вагоне метро — еще сильнее, потому что народу сейчас там наверняка очень много. Но сонсениму нужно в другую сторону. Чонсу сдерживает обиженный вздох, ловя быстрое обещание скорой встречи и теряя преподавателя из виду в огромной толпе.

***

Учеба донимает, кажется, окончательно и бесповоротно. У Чонсу остаются надежды лишь на пары экономики, ведь они ему действительно нравятся. Но усталость берет верх, так что даже на них Чонсу, к собственному огорчению, понимает, что глаза слипаются, а сосредоточиться очень сложно. Он тешит себя мыслью, что следующие пары отменили по какой-то причине, — ему было не сильно интересно вдаваться в подробности, — а значит, сразу после экономики он поедет домой и, вероятно, ляжет спать. По крайней мере, он так планирует. И тот факт, что он не особо в тему занятия вслушивается, его уже не волнует. Презентации у преподавателя прекрасные, он с легкостью сможет подготовиться к тесту на следующей неделе по ним. А за тест, результаты которого объявляли буквально несколько минут назад, у него вновь высший балл.

Чонсу перекатывает в пальцах конфету, полученную от преподавателя. Надпись «Без сахара» остается неизменной. На губах появляется мягкая мечтательная улыбка. Чонсу перестает вникать в рассказываемое сонсенимом, практически укладываясь головой на парту, на сложенные руки, лишь поддается чарующей мягкости тона, размеренный рассказ темы, не очень громкий и приятный голос. Особенно, если не вслушиваться в термины.

Чонсу полностью уходит в собственные мысли. Перед глазами в свете ламп поблескивает глянцевая обертка конфеты. А размышления извилистой рекой уносят его все дальше от темы занятия. Чонсу думает о Ку Гониле.

А какие на вкус его губы?

Вопрос возникает в голове сам собой. Чонсу на мгновение жмурит глаза. Он совсем не об этом думал в самом начале, но совсем не против поразмышлять. А вместе с тем подумать о том, какого с ним целоваться. Наверняка это очень вкусно. Очень сладко. Сколько конфет он приносит студентам? Чонсу не верит, что Гониль не съедает по парочке во время перерывов.

Это может быть приторно-сладкий поцелуй, с привкусом вишневой или яблочной карамели. Когда от одного прикосновения губ на них чувствуется липкая, ароматная сладость, а от дальнейших действий сахар в крови поднимается. Или с ощущением темного шоколада на языке, пробирающимся меж его собственных губ. Немного агрессивный напор, заставивший бы его задыхаться и тихо постанывать от накатывающих ощущений. А может, это было бы скрытое под шоколадом нежное суфле, словно розовый зефир. Мягкие, аккуратные и осторожные движения губ напротив его собственных. Легкие чмоки по всему лицу: на щеках, скулах, кончике носа. Совсем невесомые, но от них ноги подкашиваются и кажется, что вот-вот снесет, словно попал под ветер-зефир. Или словно мармелад, с поскрипывающими на зубах кусочками сахара из посыпки. Раззадоривающий, с игривыми покусываниями, оттягиванием нижней губы зубами, совсем не больно, и улыбкой, растягивающейся во время самого поцелуя. Как палочки поки, неловкий и смущающий первый поцелуй, легкое прикосновение губ к губам со вкусом печенья, робкие попытки приблизиться друг к другу, в неловком страхе сделать первый шаг. Может, это сродни сладкому меду? Мягкому и тягучему на вид, невероятно сладкому, но после него все липкое и грязное. Так и тут, слишком мокро, неаккуратно, но невероятно горячо. До нехватки воздуха в легких и головокружительного желания все больше поддаваться чужим действиям.

Поддаваться горячим ладоням, что жарят по телу сначала через тонкую ткань рубашки или футболки, а после пробираются под нее, чтобы столкнуться с обнаженной кожей, холодной, несмотря на все разливающееся внутри тепло. Подрагивать от каждого желанного прикосновения и хотеть больше и больше.

Чонсу облизывает губы. Он не может отвести взгляд от преподавателя, что стоит дальше в классе. Чонсу закрывает глаза, шумно выдыхая, пытаясь успокоить сердце, что уже бешено стучит в груди, и не пялиться больше. Открывает их.

Сонсеним стоит рядом. Прямо перед его партой, опирается на нее руками и, кажется, заглядывает в самую душу с хитрой ухмылкой. Чонсу откидывается назад, испуганно вскидывает голову. Словно его мысли на весь кабинет транслировались, что, конечно, не так.

 — С тобой все хорошо? — спрашивает Гониль, ничуть не обеспокоенно. — Чонсу? — голос обволакивает словно капли меда, забирается под кожу, заставляя только крупно вздрогнуть. — Может, нужна моя помощь?

Чонсу опомниться не успевает, как Гониль оказывается совсем близко. Смотрит на него прищуренными глазами, не переставая ухмыляться. Чонсу снова облизывает губы, но уже как-то нервно. А Гониль тянется к его лицу рукой и проводит большим пальцем по нижней губе, чуть оттягивая ее. Второй нежно и невесомо оглаживает шею, торопливо опускаясь ниже и забираясь под подол свободной толстовки, под футболку, чтобы коснуться теплой кожи.

 — …Чонсу-ши, с вами все хорошо? — голос обеспокоенный, врезается в сознание, разбивая картинку перед глазами. Чонсу распахивает глаза и слышит стук крови в своих ушах. — Нормально себя чувствуете? — еще раз спрашивает Гониль со своего места в начале класса. Чонсу сглатывает.

Чертова фантазия.

 — Извините, сонсеним, все нормально, просто что-то голова резко заболела, — чуть хриплым голосом наконец отвечает он, натягивая рукава толстовки на пальцы и сминая ткань. Опускает голову, чтобы не смотреть на преподавателя, который о нем искренне переживает, и не видеть тех любопытствующих взглядов, направленных на него.

 — Точно все хорошо? Может быть, вас в медпункт отправить?

***

Чонсу соглашается. Черт возьми, он в этой ситуации просто не может иначе поступить. Но чего он не ожидает, так это того, что преподаватель выйдет в университетский коридор вслед за ним. Смотрит все так же внимательно и обеспокоенно. А Чонсу под этим взглядом только краснеет сильнее. Ему и правда дурно становится, а оттого он уже бледнеет.

В голове загнанными в клетку птицами бьются две мысли: о нем вновь переживают, заботятся и какого черта вообще вообразилось в его сознании несколькими минутами ранее?

Он молча кивает, все глаза в пол опуская, соглашается с тем, что дойдет до медпункта. В какой-то момент Гониль обреченно вздыхает, кладет ему руку на плечо и говорит, чтобы тот ехал домой. Знает откуда-то, что пар у Чонсу больше нет. Просит лишь написать, когда доберется, что он в порядке.

Чонсу пищит благодарность и медленно отходит от сонсенима, кланяясь несколько раз. И, стоит Гонилю скрыться за дверями аудитории, срывается с места и бежит по коридорам к выходу из университета.

Он смутно осознает, как домой вообще добрался. Разве что дорога, занимающая больше часа, кажется в этот раз совсем быстрой. Чонсу честно пытается думать примерно ни о чем, концентрируясь на гвалте толпы вокруг да режущему уши шуму метро.

Только оказавшись дома, он, кажется, выдыхает спокойно. Невероятно радует, что никого, кроме него, нет: оба родителя на работе. Он скидывает рюкзак с плеч, а за ним — верхнюю одежду и обувь, и плетется в комнату, чтобы закинуть его там на стул. Уже хочет завалиться на кровать, как вспоминает, что она вообще-то с утра осталась незаправленной, а значит, ложиться на нее в одежде, в которой в универе ходил, — не самая лучшая идея. Чонсу устало вздыхает. Ему приходится потратить несколько минут на то, чтобы руки помыть да переодеться. Только после этого он может позволить себе оказаться под одеялом на постели, чтобы поспать, как и планировал. И вспоминает, что Ку-сонсеним просил написать, когда он доберется до дома.

Чонсу достает телефон, что только что толкнул под подушку, быстро печатает, что с ним все хорошо, он благополучно добрался до дома. И, конечно же, еще раз благодарит преподавателя за то, что отпустил раньше. Сообщения отправлены, но не прочитаны. Возможно, у Ку-сонсенима сейчас идет пара.

И где-то в этот момент его нагоняют мысли. Те самые, которые он надеялся развеять в университетских коридорах, от которых бежал в вагоне метро. Они словно с новой силой обрушиваются. Чонсу, к собственному стыду, вспоминает все то, о чем думал на паре. Больше всего ему плохо с того факта, что в момент этих размышлений Ку-сонсеним был совсем рядом. И совсем не догадывался, о чем сейчас думает такой прилежный студент.

О поцелуях со своим преподавателем.

О том, как бы Гониль сминал его губы, как углублял бы поцелуй. Чонсу лицом в подушку утыкается и воет отчаянно. Картинки в голове слишком яркие, а ему слишком хочется, чтобы они стали реальностью. И слишком хорошо представляется, как бы он сидел на коленях мужчины. Вот она — возможность ближе рассмотреть надпись на галстуке. Возможность подразнить, спросить, ради него ли тот надевал эту вещь, а после за этот самый галстук притянуть ближе к себе.

Ему невероятно плохо, но и невероятно хорошо от собственных мыслей, что предательски эту картинку развивают все дальше и дальше. Чонсу правда пытается сопротивляться собственной фантазии. Но все равно прекрасно представляет, как Гониль бы мог запросто обхватить его талию сильными руками. Как крепко держал бы в объятиях, прижимая ближе к себе, чтобы Чонсу мог чувствовать жар чужого тела и громкий стук сердца в грудной клетке.

Чонсу почти взвизгивает, все еще заглушаемый подушкой, когда мозг подбрасывает следующую картинку. Ему слишком хорошо представляется Ку Гониль, сидящий на коленях между его ног. Нет-нет-нет. Это, черт возьми, так неправильно. А вот если поменять местами… О да, Чонсу и это вообразить может. Самого себя, сидящего на коленях, у ног преподавателя, готового к большему. Эта картинка отдается яркой горячей вспышкой где-то внизу живота.

Чонсу замирает совсем на мгновение, когда сладостное ощущение пропадает. А мыслительная деятельность продолжается. Он, кажется, почти физически ощущает хватку на и горячие прикосновения на голой коже. А еще такое же горячее дыхание где-то на шее и на мочке уха. И сладкий шепот: «Ты так хорошо справляешься».

Становится невероятно жарко вместе с еще одной вспышкой удовольствия. Чонсу правда жутко стыдно, но уже ничего поделать собой он не может. Он разворачивается на спину. Откидывается дальше на подушке, сбрасывая с себя одеяло, глаза прикрывает, потому что так представлять все намного проще. Хотя не то чтобы у него были с этим проблемы. Фантомные прикосновения, подкидываемые воображением, не покидают тело, и Чонсу неуверенно скользит рукой под резинку свободных домашних штанов. Он прерывисто, чуть разочарованно, — в первую очередь в самом себе, потому что ему хватило парочки каких-то мыслей, чтобы так завестись, — стонет. На ткани нижнего белья уже чувствуется небольшое влажное пятнышко. А в голове Ку Гониль зовет его хорошим мальчиком и продолжает говорить о том, как прекрасно он со всем справляется и как хорошо он бы его принимал.

Не медля больше, он оттягивает оставшуюся преграду и обхватывает уже твердый член рукой, тяжело выдыхая. Он останавливается на головке и размазывает по ней выступающие капли предэякулята, после пробегается пальцами совсем невесомо по всей длине, а затем плавно проводит от основания до кончика кольцом пальцев. Представлять вместо этого совсем не свою руку — очень плохая идея. Или же очень хорошая. Чонсу от воображения хорошо, что плохо. Он прерывисто дышит, представляя, как те самые руки будут трогать его, сжимать бедра так, что после останутся маленькие синячки, напоминающие о сладко проведенном вечере или ночи, и блаженно закатывает глаза, что приоткрыл всего на мгновение. Чонсу сильнее сжимает челюсти, лишь бы не шуметь и не скулить, лаская мокрыми пальцами головку. Ему от этого, кажется, еще жарче. Чонсу чувствует, как возбуждение разливается по телу приятными покалываниями, двигает рукой чуть быстрее, подбрасывая бедра навстречу, не способный успокоить свое подрагивающее тело и разыгравшуюся фантазию, потому что невероятно хочет большего, того, что он пока может только представлять, — но это обязательно случится в будущем.

Как будет чувствовать мягкие поглаживания на своих боках, преходящие чуть выше, к груди и шее, или ниже, прямо до острых коленок. Нежные ласки, заставляющие извиваться от накатывающего возбуждения, задыхаться от ощущений. Возможно, такие подразнивая будут для него слишком долгими, что ему придется просить или умолять о большем. И он обязательно получит эти прикосновения. Возможно, не только на себе, но и внутри. Он уверен, эти великолепные пальцы идеально подойдут для того, чтобы растянуть его, предварительно перевернув на живот. И обязательно на протяжении всего этого времени он будет слышать тихий горячий шепот, похвалу всем действиям и робким касаниям, напоминания, что ему совсем не нужно сдерживать собственные сладкие постанывания, может, еще какое-нибудь ласковое обращение, от которого бы подогнулись ноги. Хороший мальчик, детка или еще что-нибудь невероятно сладкое. Он бы задыхался в тихих стонах и удовольствии, накрывающим с головой, словно он один оголенный нерв.

Чонсу ускоряет движения рукой. Его разрывает от ощущений на маленькие ошметки, на атомы, которые потом придется собирать обратно в одного маленького Чонсу. Движения становятся все более хаотичными, без какого-либо конкретного ритма — только погоня за скорой разрядкой. Пальцы на ногах поджимаются. Он слишком чувствительный в этот момент. Слишком.

Чонсу стонет сквозь сжатые губы, пытаясь не шуметь, хоть и получается плохо. Пальцы забрызгивает белесой жидкостью. По телу пробегается волна дрожи, пока он замирает, переживая оргазм, вызванный собственной бурной фантазией. Все тело обмякает на постели. Чонсу дышит тяжело.

Вслед за этим приходят последовательные мысли. Это даже не смущение. Это стыд. А еще ему срочно нужно в душ. И именно в этот момент телефон вибрирует от пришедшего уведомления.

Ку Гониль-сонсеним:

«Рад, что у тебя все хорошо. Отдохни хорошенько»

Черт.

***

Стыд к Чонсу липнет, как мухи на мед. Ему так неловко, когда они с Ку-сонсенимом случайно пересекаются в университетских коридорах, когда он сидит у него на паре и снова совершенно не может сосредоточиться на заданиях перед собой. Ему неловко, когда этот тест он заваливает — если так можно сказать, потому что получает он девять из десяти, но все внимание преподавателя на следующей неделе все равно достается другому. Ему неловко настолько, что он не приходит на консультацию в субботу — конечно, заранее предупредив и соврав, что плохо себя чувствует. Ему неловко от того, что Гониль и правда думает, что он снова заболел. Неловко от того, что мысли на самом деле никуда не деваются и остаются жить в голове, тихо наблюдая за всем происходящим. Но надо учиться, ходить к Ку-сонсениму на пары и все-таки посещать и консультации тоже: одна неделя — это уже большое упущение. Нужно время, чтобы снова сконцентрировать все внимание на том, на чем надо. А мысли о том, что не надо, игнорировать сложно, и Чонсу знает только один способ, как с ними справиться. Ему правда стыдно, и после всего этого он не может выдерживать взгляд преподавателя прямо в глаза.

Время тянется ужасно медленно, плюс ко всему все как-то резко наваливается сверху огромным валуном и дел становится так много, что не продохнуть. Когда до нового года остается две недели, все вроде потихоньку успокаивается. Работы становится меньше, пары в расписании появляются реже. Но первая в четверг остается неизменно.

Конфета на этот раз уже в какой-то новогодней обертке, сверкает зеленой фольгой. Шоколадная вроде, но все так же без сахара. Очень по-праздничному. Кажется, именно с этой конфетой к Чонсу приходит новогоднее настроение.

А еще с тем, как ближе к концу пары, когда с разбором темы они уже закончили, Ку-сонсеним спрашивает, не хочет ли группа попробовать устроить Тайного Санту. Аудитория отзывается одобрительным гудением, пока преподаватель как-то мечтательно упоминает о том, как сам во время учебы в подобном участвовал.

Организовывать это мероприятие он, конечно же, берется сам. Пишет мелом на доске список из нескольких вопросов и просит студентов, заинтересованных в участии, отправить ответы ему на электронную почту, чтобы он мог распределить людей.

Чонсу не может отказаться от предложения, особенно когда после недолгих уговоров сонсеним поднимает руки в капиутлирующем жесте и соглашается участвовать тоже. В Чонсу тут же просыпается надежда, что именно он получит подарок от преподавателя или сам сделает ему.

Результаты распределения Ку-сонсеним обещает выслать обратно на почту студентам уже к субботе, чтобы на следующей неделе они могли обменяться подарками. И Чонсу с нетерпением ждет, когда же на его письмо придет ответ. Он очень надеется увидеть там небольшую анкету на имя Ку Гониля: делать подарок кому-то другому у него на самом деле нет желания.

Но субботним вечером, после самого подъема настроения, дрожащий от предвкушения, он открывает пришедшее на почту письмо, чтобы тут же разочароваться. Там написаны имя, фамилия и пожелания незнакомого ему студента. Чонсу фыркает расстроенно и захлопывает крышку ноутбука. Ему, мягко говоря, не повезло. И сам какому-то незнакомцу подарок делает, и от какого незнакомца его и получит. Он правда надеялся, что все пройдет лучше. Что будет именно так, как ему хотелось. Чонсу даже словами передать не мог глубину своего разочарования.

Он даже подумывает забить на все это. Но быстро отбрасывает мысль. Ку-сонсеним точно будет не рад, если кто-то из участников обмена подарками окажется столь безответственным. Особенно, если этим кем-то будет Чонсу. А выставлять себя в таком свете в глазах сонсенима у него нет никакого желания. К тому же он понимает, что ничто не мешает ему дополнительно сделать подарок Гонилю. Только дарить будет невероятно смущающе. Возможно, Чонсу просто подбросит его незаметно и анонимно. Или не совсем анонимно: все же ему бы хотелось, чтобы Гониль знал, от кого подарок. Возможно, он просто вручит его сразу после пары и убежит на следующую, ничего не объясняя?

План в голове звучит очень хорошо, осталось лишь решить, что именно дарить. И тому человеку, что ему выпал, и сонсениму. Решение приходит в голову совсем быстро. В воспоминаниях всплывает та коллекция галстуков, которую он видел на фотографиях в социальной сети. И вариант подарить этот аксессуар ему кажется самым лучшим. Мило и ненавязчиво. И точно должно понравится сонсениму.

Чонсу на этом и останавливается. На следующий же день едет в торговый центр, где с особым усердием и дотошностью выбирает галстук, параллельно не сильно заморачиваясь и покупая подарок второму человеку. В магазинах все уже украшено к предстоящему празднику, что ощущается действительно очень близким. Всюду видны цветастая мишура, ярко поблескивающие огни да зеленые искусственные ели. К моменту приезда домой он чувствует себя абсолютно довольным проделанной работой. Осталось лишь вручить через несколько дней.

В следующий четверг Чонсу не может спокойно усидеть на месте, все ворочается, даже конспект пишет как-то не слишком разборчиво, хаотично. Слова то и дело соскальзывают с прямой, начиная клониться куда-то вниз или наоборот взлетать вверх.

Университетская аудитория тоже украшена. Скудновато, но украшена. На преподавательском столе полоска серебристой мишуры. Такая же над доской. Ку-сонсеним в самом начале занятия как-то торжественно объявил, что обмен подарками они устроят за несколько минут до конца пары, предварительно отпустив всех не участвующих чуть раньше положенного.

Чонсу бы и рад отвлечься на что-то или кого-то, но тот же Сынмин снова прогуливает, и Чонсу остается только отвлекаться на образ сонсенима, сменившего привычные рубашки на теплый свитер, так некстати хорошо обтягивающий сильные руки. Чонсу честно старается не пялиться.

К моменту обмена подарками он уже полностью изгрыз колпачок ручки, купленной совсем недавно. Дурацкая привычка не желает оставлять его. Когда сонсеним объявляет, что все не участвующие могут быть свободны, а остальных просит подойти ближе и оставить подписанные подарки на первой парте, Чонсу быстро скидывает все свои вещи в рюкзак, параллельно вытащив подарки, подхватывает его за одну лямку и почти самым первым срывается с места, — опережают его только люди, сидящие совсем близко к преподавателю. В руках он держит два свертка. Один, подписанный, — для незнакомца, а вот второй, более аккуратно и красиво запакованный, — для любимого преподавателя.

Чонсу не сразу замечает в общей кучке подарков адресованный ему. Среди десятка толпящихся студентов он с трудом выцепляет коробочку со своим именем. Ее содержимое его сейчас не слишком сильно волнует. Чонсу боковым зрением замечает, что Ку-сонсеним наблюдает за ними всеми с легкой улыбкой, прислонившись к преподавательскому столу и скрестив руки на груди.

 — Сонсеним, — окликает он, подойдя ближе. Гониль переводит на него заинтересованный взгляд.

 — Что-то случилось, Чонсу-ши? — тут же обеспокоенно уточняет преподаватель. — Не можете найти свой подарок? — хмуря брови, спрашивает вдогонку.

 — Нет, с этим все в порядке, я его нашел, хоть и еще не смотрел, — успокаивает его Чонсу.

 — Что ж, это замечательно, — улыбается Гониль. Чонсу на мгновение забывает даже, зачем вообще подошел.

 — А… Да, конечно, спасибо вам, сонсеним, за то, что организовали все это, — благодарит он, уже чувствуя, как к щекам приливает румянец. — Это вам! — Он быстро всучает сверток ничего не понимающему Гонилю и срывается с места, чтобы выбежать из аудитории, не оставляя сонсениму возможности задать хоть какие-то уточняющие вопросы.

Оказавшись за дверью, Чонсу несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, стараясь унять бешено колотящееся в груди сердце. Он чувствует, как горят щеки. Даже без взгляда в зеркало уверен, что они сейчас ужасно красные.

Пытаясь хоть как-то отвлечь себя от прокручивания в голове сцены, что произошла буквально только что, он решается посмотреть на собственный подарок. И замирает, изумленно распахнув глаза. Ему уж очень хорошо знаком почерк, которым подписана коробочка. Наспех распаковав ее, Чонсу первым делом встречается с небольшим, написанным от руки поздравлением.

Он получил подарок от Ку Гониля.

Чонсу поверить не может. Происходящее кажется каким-то прекрасным сном. Слишком хорошо для того, чтобы быть реальностью. К тому же именно Гониль делал распределение людей. Значит, он осознанно выбрал Чонсу? Он сделал это специально? Может, он и от Чонсу хотел получить подарок, но делать такой расклад было бы слишком подозрительно? И поэтому он решил, что лучше подарит только сам? А Чонсу совсем не прогадал в своем желании сделать подарок сонсениму, несмотря на распределение. Чонсу даже глупую улыбку подавить не может. Слишком сильно все внутри сжимается от сладостного чувства, от мыслей, что все это не просто так.

К тому же на следующий день он совершенно случайно сталкивается с сонсенимом в коридоре университета. И видит на нем подаренный галстук.

***

Кажется, новогодние праздники — единственное время, когда Чонсу может полностью отвлечься от учебы. Даже мысли о Ку Гониле на какое-то время уходят на второй план. Праздничная суета забивает все мысли.

Сначала они с Сынмином носятся по всем торговым центрам в округе, потому что тот никак не может найти идеальный подарок для своего парня. Потом уже Сынмину приходится ходить за ним, ведь Чонсу надо найти подарки для родителей. Постоянно играющие вокруг новогодние песни хоть и начинают надоедать, но все же создают нужную атмосферу, что Чонсу уже и сам с нетерпением ждет праздника. Хоть и последние года два-три был к нему абсолютно равнодушен.

Сам праздник он проводит в семейном кругу, с родителями, а вот уже на следующий день идет отмечать с Сынмином. Конечно же, тот берет с собой Хёнджуна, неустанно жалующегося на своего брата под тихие воркования успокаивающего его Сынмина. Чонсу на самом деле не против такой компании. Но ему невероятно хочется так же. Чтобы рядом был кто-то любимый и любящий. Он старается успокоить себя мыслью, что у него это обязательно будет, осталось только подождать совсем немного.

Хоть новогодние выходные и длятся совсем немного, но, не думая о занятиях, Чонсу наконец-то может отдохнуть. И с зарядом новых сил продолжить учебу. Или скорее закончить ее. До экзаменов осталась финишная прямая, кусочек размером чуть больше месяца. Преподаватели, даже самые жесткие, становятся мягче, во всю идут на уступки студентам. Чонсу даже выбивает себе пару автоматов, чему невероятно радуется. Меньше придется зубрить на экзамены и зачеты — больше свободного времени на самого себя.

Он наконец-то перестает пропускать консультации с сонсенимом. До защиты диплома всего ничего остается. Сама работа хоть уже и готова, но им все еще предстоит отточить его выступление. Чонсу для этого лишь надо преодолеть свое смущение перед сонсенимом и выкинуть из головы все неприличные мысли. Хотя бы ненадолго. И у него вроде даже получается. Гониль ведет себя все так же мило, не перестает спрашивать, хорошо ли он спит и питается, прекрасно понимая, сколько сейчас нагрузки и стресса у студентов, порой подкармливает его конфетами без повода.

А Чонсу продолжает следить за его социальными сетями, радуясь каждому редкому обновлению. Ровно до того момента, пока случайно не нажимает на кнопку «Подписаться». Он застывает, чувствуя, как холодеет все внутри. Кажется, даже сердце удар пропускает. Эта фатальная ошибка может стоить ему многого. Нет смысла тут же отписываться: он смотрел со своего профиля, и преподаватель, вероятно, увидит, как аккаунт на имя Ким Чонсу подписался на него и тут же отписался. Это слишком глупо. Чонсу тут же закрывает приложение и откладывает телефон с невероятным страхом внутри. Хоть бы Гониль не решил, что он за ним сталкерит.

Следующей консультации Чонсу боится как огня. Ему даже после собственных фантазий не так страшно видеться с Гонилем было. Скорее, стыдно. И сонсеним правда спрашивает у него, каким же образом Чонсу нашел его аккаунт. Спрашивает без какого-либо укора или недовольства — с искренним любопытством. А Чонсу не знает, что отвечать. Это так давно было, что он уже и не помнит. И признаться в том, что давно следит за ним, он не может. Вот и говорит, что случайно совершенно наткнулся, в рекомендациях аккаунт появился. Гониль как-то понимающе улыбается и ничего больше на эту тему не говорит.

Чонсу в тот момент кажется, что сонсеним даже рад такому раскладу. Словно это делает их немного ближе. Немного размывает установившуюся границу преподаватель-студент.

Чонсу снова возвращается мыслями к собственному запланированному признанию. Он приходит к выводу, что не стоит вываливать на сонсенима такую информацию сразу после экзамена, как хотел в самом начале. Все же у них еще защита дипломов. Это может остановить сонсенима, не дать высказать истинные чувства. Так что Чонсу решает повременить немного. Всего до защиты. А там уже и признаться можно. Только дождаться этих дат очень сложно.

Масла в огонь нетерпения подливает новое обновление на аккаунте сонсенима. Незамысловатая фотография на фоне заката. Красивая, конечно, но больше внимание Чонсу привлекает подпись к ней.

«Люблю тебя невероятно».

И снова Чонсу замирает, словно олень в свете фар. В комнате совершенно тихо, он слышит только громкие удары собственного сердца в грудной клетке.

Гониль раньше ничего подобного не выкладывал. Нет, конечно, у некоторых фотографий были подписи. Но они никогда не были такими. К тому же сейчас сонсеним знает, что Чонсу за его аккаунтом следит, что он подписан на него. Чонсу видит в этом подтверждение правильности собственных чувств. Что он в них не один. Их разделяют.

Ему на самом деле в подушку повизжать от этого хочется, но он честно держит себя в руках. Только перестать улыбаться, смотря на это фото, на идеальный профиль Гониля, никак не может.

Чонсу принимает окончательное решение: он признается после защиты диплома.

***

На самом деле, к дню экзамена Чонсу уже еле держится. Ситуации совершенно не помогают Хёнджун с Сынмином, постоянно находящиеся рядом, приторно сладко целующие друг друга, пока думают, что их никто не видит, держащиеся за руки и уютно обнимающиеся. Чонсу ни в коем случае не завидует. Нет. Но ужасно хочет так же. А у этих двоих словно весна раньше времени началась.

У Чонсу к защите диплома все уже готово. И он со страхом ждет момента, когда сонсеним предложит завершить их традиционные субботние встречи: смысла в в них уже особо нет. Но Гониль не предлагает. И Чонсу эту тему не поднимает, продолжая стабильно приходить к назначенному времени.

Оно теперь становится для него ещё ценнее. Теперь вместо обсуждения учебы, хоть именно с него они и начинают, они разговаривают на самые разные темы все отведенное время. Гониль спрашивает о планах на будущее. Чонсу интересуется его жизнью в Америке, впечатлениями от которой тот, кажется, совсем не против поделиться. Чонсу чувствует, что граница между ними становится все более и более размытой, стирается. Гониль как-то упоминает, что очень удивился подписке Чонсу на его аккаунт. Мол, студенты его совсем редко находят, что он сразу вспоминать начал, не выкладывал ли чего неподобающего. Чонсу мотает головой, успокаивает его, говоря, что смотрел только последние несколько записей, особо далеко не листал. Не может признаться, что пролистал все фотографии до конца. К тому же зачем смущать преподавателя еще больше?

Чонсу эти разговоры очень нравятся. Он может узнать о сонсениме гораздо больше фактов, возможно, мелких и незначительных, как покажется кому-то, но очень важных для него самого. За этими беседами время пролетает невероятно быстро. Чонсу даже уходить не хочет, но должен, так как у сонсенима после этого пара.

Пролетает время и до экзаменов. Чонсу кажется очень символичным, что инновационная экономика в этом списке самая последняя. Словно шанс для него. Но все же продолжает себя отговаривать. Не после экзамена, после сдачи диплома.

А на ближайшую неделю он полностью погружается в конспекты, презентации и заучивание билетов. Самое нервное время для любого студента. Чонсу начинает плохо спать и есть с попеременной регулярностью, сам себя успокаивая, что это даже плюс для его диеты.

Идущие почти подряд друг за другом экзамены он сдает вполне себе неплохо. Даже выше среднего балла. Но оно и понятно. Чонсу хоть и пары прогуливал с завидной периодичностью, на учебу совсем уж не забивал, готовя конспекты по презентациям преподавателей.

Финального босса, экзамена по инновационной экономике, он совсем не боится. Даже ждет с предвкушением. Ку Гониль со своими конфетами в течение всего года были достаточной мотивацией, чтобы Чонсу предмет учил и знал хорошо. В списках на сдачу он стоит где-то в середине. Хотелось бы, конечно, в конце быть, самым последним. Чтобы после можно было обсудить все с сонсенимом. А так его поторопят выйти из аудитории, чтобы освободить место для следующего сдающего.

Но Чонсу не расстраивается, настраивается на самый лучший исход. Не мог же он выдумать себе все это? У него не настолько бурная фантазия. А вот анализировать то, что видит своими глазами, он очень даже может.

Чонсу входит в аудиторию и закрывает дверь, отрезая их от шума коридора. Она сейчас какая-то необыкновенно тихая. И что-то ощутимое, но непонятное витает в воздухе. Хоть они уже и бывали так наедине, Чонсу этот момент чувствует как-то особенно. Возможно, все дело в повисших тревогах других студентов, волнениях перед экзаменом, радости от хорошего результата и грусти от плохого, смешавшихся в одну атмосферу. В помещении чуть прохладно, но Чонсу не замечает пробежавшегося по спине холодка. А может, это от собственного легкого волнения? Стул перед преподавательским столом как-то грустно поскрипывает, когда Чонсу опускается на него, готовый тянуть билет, одну из множества разложенных белых бумажек, явно повидавших виды, если судить по помятостям и местами надорванным углам. Кажется, не все студенты так спокойны перед экзаменом. Гониль приветствует его радостно, почти светится изнутри. Чонсу и сам в ответ улыбается: он тоже очень рад видеть преподавателя. Он без лишних напоминаний тянет бумажку. Не раздумывает, не пытается найти какой-нибудь «счастливый билет» или выудить что полегче. Вопроса-то всего три, ответы на них как-то сами всплывают в голове, пока Чонсу читает формулировки. Гониль услужливо спрашивает, сколько времени на подготовку ему дать. Но Чонсу отказывается: и без подготовки справится. На вопросы он отвечает без каких-либо проблем или запинок, как и ожидал. Гониль смотрит на него с довольной улыбкой. Чонсу готов поклясться, что видит гордость в его глазах. А Ку-сонсеним забирает зачетку и ставит ему высший балл.

 — Поздравляю, Чонсу, — произносит он, протягивая корочку обратно. Он наклоняется чуть вбок, чтобы достать что-то из-за стола, и вскоре протягивает Чонсу плитку шоколада, очень похожую на ту, что Чонсу получил после экзамена в предыдущем семестре, только вкус у нее другой. Надпись «Без сахара» белым пятном выделяется на упаковке. — Очень хорошая работа.

 — Что вы, сонсеним, не стоило, — бормочет Чонсу, смущенный подарком. Сколько бы Гониль ни подкармливал его сладостями, он никак не привыкнет и не сможет воспринимать подарки спокойно и сдержано, без рвущихся наружу эмоций.

 — Стоило, — только кивает в ответ Гониль. — Ты правда проделал очень хорошую работу на протяжении всего года. Я очень рад, что мне довелось учить такого прилежного студента. — И улыбается обезоруживающе. Чонсу смущенно опускает голову, надеясь, что не сильно покраснел щеками. Хотя кончики ушей начинают как-то нехорошо гореть, доказывая обратное.

 — Спасибо, — негромко отвечает он, сглатывая. — Тебе, — добавляет поспешно, вспомнив, как преподаватель разрешил обращаться к нему неформально. И это впервые произнесенное «тебе» звучит как-то волшебно.

 — О, — тянет удивленно Гониль, распахивая глаза. Чонсу поднимает голову, пытаясь понять, не сделал ли чего не так, найти на лице преподавателя искры недовольства.

 — Все нормально? — тут же тараторит Чонсу. — Вы вроде разрешили обращаться так, я… — он исправляется, переходя на формальную речь, просто на всякий случай.

 — Все хорошо, — посмеиваясь, отвечает Гониль, и снова мягко ему улыбается. Чонсу тает. — Просто ты никогда не пользовался этой возможностью раньше, вот я и удивился, — объясняет он. — Еще раз поздравляю с успешной сдачей экзамена! Это же у тебя последний, верно?

 — Да, все так, — кивает Чонсу. — Я очень рад, что все это закончилось, больше никакой зубрежки, — со смешком отвечает он. — И вы… Ты тоже выглядишь сегодня очень счастливым.

 — Правда? — изумленно спрашивает его Гониль. Чонсу не может поверить своим глазам. Ему же не кажется, верно? Ку Гониль… смутился?

 — Да, — говорит Чонсу и не может сдержать улыбки. Ему кажется, что их разговор похож на беседу старых друзей, а не преподавателя и студента. — Обычно преподы, когда принимают экзамены, хмурые, напряженные. А по тебе видно совсем другое. Что такого хорошего произошло? Или произойдет? Извини, если лезу не в свое дело.

 — Все нормально, — отмахивается Гониль. — Думаю, ничего плохого не произойдет, если я расскажу, — звучит слишком таинственно, чтобы огонек интереса в Чонсу не разгорелся сильнее.

Чонсу замирает в предвкушении. Что же он сейчас услышит? Мозг услужливо подкидывает миллион самых разных и прекрасных вариантов того, что он хочет услышать.

 — Я обычно не распространяюсь о личной жизни студентам, но с тобой особый случай.

Еще один легкий смешок. Неужели Чонсу сейчас услышит то самое, чего ждал так долго? Он не может найти никаких других причин, почему он особый случай.

 — Я женюсь скоро. Свадьба уже через неделю, — произносит и широко улыбается. Гониль действительно выглядит очень счастливым.

Чонсу кажется, словно у него землю из-под ног выбили. Он уверен, что побледнел сейчас сильно, да и дышать как-то тяжело становится. К горлу подкатывает ком.

 — Ого, это правда очень неожиданно, — выдавливает он из себя, стараясь как можно лучше скрыть настоящие эмоции и не допустить слез. — Вы… — он снова запинается на слове. — Ты никогда не говорил об этом, я правда очень удивлен. — Давит из себя улыбку. — Поздравляю!

 — Спасибо! — Гониль искренне принимает поздравления. — Мы вместе почти пять лет, давно пора было, — тянет он, почесывая затылок. И правда смущен. Только совсем не по той причине, по какой хотелось Чонсу.

Пять лет.

 — Ох, у нас, кажется, время заканчивается, — спешно произносит Чонсу, поглядывая на часы. Время действительно подходило к концу, скоро пора заходить следующему студенту. — Не хочу задерживать людей. Еще раз поздравляю!

Он подхватывает свои вещи, медленно, на трясущихся ногах, выходит из кабинета в коридор. Захлопнувшаяся за ним дверь, словно молот судьи, подтверждает и закрепляет услышанный приговор. Снаружи слишком много студентов, так что Чонсу бредет по коридору дальше, в более тихую и безлюдную часть, чтобы там привалиться к стене и соскользнуть по ней вниз.

Что ему теперь делать?

***

Все как будто теряет смысл. Шума много снаружи, когда он пробирается сквозь толпы людей в коридорах, когда едет на метро, где тоже невероятная толкучка. Дома вроде этот шум должен пропасть — только вода журчит где-то на кухне и чайник тихо посвистывает. Но нет. Шум остается. Это, скорее всего, стучит у него где-то в груди безостановочно и отдается в ушах. И стучит как-то неритмично, поломано.

Чонсу старается улыбаться.

Выходит паршиво, но никто ничего не спрашивает, так что он может запереться в своей комнате как минимум до завтра. Он остается один и действительно не знает, что ему теперь делать.

На телефон бесконечно приходят уведомления: это Сынмин спрашивает, как он сдал последний экзамен и готов ли он идти с ними праздновать. У Чонсу просто нет сил отвечать. Он тяжелым взглядом смотрит на строчки на экране и решает, что может оставить их без ответа. Взгляд опускается чуть ниже и цепляется за другой диалог. За диалог с Ку Гонилем, не так давно замолкший. Скорее всего, он больше не будет использоваться. В этом же нет никакого смысла. В груди все неприятно сжимается, и дышать становится тяжело.

Почему?

Как так получилось? Чонсу был уверен, что понял все правильно. Откуда взялись эти отношения длиною в пять лет? Почему он ничего об этом не знал?

Почему?

Этот вопрос продолжает крутиться в голове. Почему Ку-сонсеним так себя вел с ним? Почему позволял все это? Почему заботился о нем? Почему это все было? Почему, если у него уже кто-то был? Почему он заставил Чонсу влюбиться? Потерять голову, но обрести надежду? Почему Чонсу поддался ему? Почему Хёнджун оказался прав, говоря, что у него хреновые амбиции?

Чонсу не может сдержать этот рой вопросов. Каждый жалит, точно самая разъяренная оса. И болеть будет еще долго.

Он чувствует такую пустоту внутри — там, где должно быть сердце. Ощущение, что его оттуда просто вынули. И растоптали. А дыра в груди теперь ноет и болит, перманентно напоминая о себе и о том, что там раньше было.

В тот вечер он не может сдержать слез. Почти неслышно всхлипывает, стараясь не привлекать внимание, мочит слезами подушку, пока все внутри разлетается на маленькие ошметки, так безжалостно уничтоженное. И кто в этом виноват? Никто. Абсолютно никто. Разве что сам Чонсу.

Он чувствует себя отвратительно все оставшееся время до защиты дипломов. На нее идти совершенно не хочется — не потому что страшно сдавать, а потому что страшно там встретиться с ним. И он, черт возьми, действительно не может не думать о Гониле и поблескивающем обручальном кольце на его пальце, привлекающем, кажется, все внимание и концентрирующем в себе свет всей аудитории, пока рассказывает про свою работу и сбивчиво отвечает на вопросы комиссии.

Он не идет на выпускной и решает забрать все документы из университета потом. Надраться так, что память отшибет, вместе с людьми, с которыми он учился все эти четыре года, звучит, конечно, достаточно заманчиво, возможно, когда-нибудь в будущем он пожалеет об этом решении, но у него попросту нет на это сил. Он просто сидит дома, не вылазит даже из постели, игнорирует все вопросы Сынмина и Хёнджуна, который пишет ему сам, наверное, впервые, родителей, которых его состояние действительно волнует, а он даже объяснить толком не может, в чем дело, и просто хочет распасться на атомы, чтобы больше не чувствовать ничего.

Он бездумно листает соцсети, смотрит на фото с выпускных, на то, какие все радостные и счастливые. Ему самому не очень верится в то, что это закончилось. Потому что мысли совсем этим не заняты. Он даже успевает забыть, что случайно подписался на аккаунт Ку-сонсенима, так что обновление от него возникает в ленте фотографий с однокурсниками, которые веселятся на праздниках, слишком внезапно. Все веселятся на выпускных, а Ку Гониль — на свадьбе. Чонсу не хотел бы его видеть, наверное. Он чувствует, что у него снова все под ногами рушится, а он сам падает в бездонную пропасть, но продолжает жадно оглядывать фото. Гониль такой красивый и счастливый, в элегантном черном костюме. И жена его тоже красавица невероятная — только такой и место рядом с ним. Не Чонсу.

Чонсу не место рядом с Гонилем.

Пропасть все еще бездонная, но так сильно хочется быстрее разбиться об острые камни внизу. Чонсу все еще задается одним единственны вопросом. А параллельно пытается понять: может, он сам сделал что-то не так? Был недостаточно хорош, был недостаточно прилежным учеником, недостаточно интересным и недостаточно красивым? Может, ему не стоило так часто срываться с диеты? И тогда все было бы иначе? Или он просто ищет хоть какие-то оправдания? Пять лет… Гониль же не мог придумать эту цифру, да? Он же не такой, он не стал бы лгать, слишком хорош для этого. Практически идеальный. Но тогда вопросов у Чонсу все равно меньше не становится. Почему? Почему… 

Чонсу так горько от этого. Даже нет, кисло. Когда он только начинал осознавать свою влюбленность, когда потонул в ней с головой, все эти картинки счастливого конца переливались, как сахар на солнце. Но теперь он понимает, что сахар был смешан с лимонной кислотой. И по итогу на вкус это совсем не сладко — кисло. Все это заставляет кривиться и поджимать губы, как когда жуешь кислый мармелад. Как тот самый, что однажды ему достался за один из бесконечных тестов. И ему очень хочется вернуться в начало прошлого семестра, не дать самому себе пойти на ту пару, писать тесты не на высший балл, а немного хуже. Просто чтобы не привлекать внимание Ку Гониля. Чтобы Ку Гониль не привлек его внимание. И не было бы сейчас так больно.

А другие сладости продолжали валяться в ящике стола. Теперь в них нет никакого смысла. Они напоминали ему постоянно о том внимании и заботе, что он получал, о каждом ласковом слове, которое слышал. И все это было фальшью. Его разыгравшимся воображением, отчего-то решившим, что он может понравиться кому-то такому, как Ку Гониль. Они были словно символом его надежды. Которой больше нет. Ничего больше нет. Только больно все еще.

Конфеты в ярких шуршащих фантиках летят в мусорное ведро.