– Если ты не хочешь исчезнуть, тебе надо исправить то, что случилось.

Вряд ли эти слова когда-либо звучали по-хорошему. Гвендолин звякнула серебряной ложечкой по краю чашки и придвинула к побелевшему и ещё больше выцветшему Джеффри вазочку с песочным печеньем. На завтрак это походило мало, но чем богаты.

– Для начала, могу тебя немного успокоить – немедленно ты не исчезнешь в любом случае. Ты уже отрёкся от распада. Теперь тебе надо доказать, что ты достоин остаться гм… живым. Проще говоря, пройти испытание.

– И что… что это будет?

– Не знаю, – Гвен пожала плечами. – Скорее всего, ты должен будешь прийти к согласию с самим собой, разобрать свои обиды, страхи там… А вот как это будет выглядеть – зависит от тебя. Не хочу тебя торопить, но чем раньше, тем лучше.

Нервно поёжившийся подросток сцепил пальцы в замок и уткнулся лбом в колени, согнувшись почти пополам.

– Не переживай так, – хозяйка бросила сочувственный взгляд и выудила из воздуха новую чашку кофе, протягивая её Джеффри. – Никто не заставляет тебя делать это прямо сейчас. Выпей кофе, успокойся. В любом случае, больно не будет.

Что-то в интонациях действительно подействовало успокаивающе, как лёгкий прохладный ветерок. Кофе был крепким и сладким, печенье рассыпчатым, а перспективы не казались настолько уж смертельными.

– Что надо делать?

– Всего лишь выйти за дверь.

Не желая затягивать с испытанием, Джеффри отставил опустевшую чашку на столик, хрустнул пальцами и встал. До двери – примерно десять шагов.

– Подожди, – окликнула его Гвендолин, – Вот, возьми.

На протянутой ладони лежали наручные часики, на глазах меняя свою форму. Наконец, с одной стороны повисла длинная цепочка, а циферблат спрятался под узорчатой крышкой.

– Чувствую себя Белым кроликом, – слегка истерично усмехнулся подросток, осторожно забирая часы и щёлкая крышкой, бездумно смотря на бегущую секундную стрелку.

– «Ах, мои ушки, мои усики, я опаздываю!» – похоже передразнил он.

– У тебя в запасе всё время мира и два пути – сдаться или дойти до конца. Не оступись. Καλή τύχη! (кали тихи – «удача» по-гречески)

За спиной захлопнулась дверь, сразу же исчезая. Теперь пути назад нет. Коридор удивительным образом изменился – стены исчезли, превратились в тускло освещённые зеркала. Хорошо хоть, проход был один, заблудиться не получится. Мертвенная тишина давила, нарушаясь лишь приглушёнными шагами и дыханием. Ничего не менялось. С очередным шагом Джеффри панически подумал, что он застрял на месте. Ничего не происходило.

Шаг. Вдох. Шаг. Выдох. Вздох. Шаг. Вдох. Выдох. Вдох – выдох. Вдох. Вдох. Вдох. Шаг всё быстрее, пока не сменился на бег. Вокруг те же зеркала.

Дыхание вскоре сбилось, закололо в боку, вновь заныла нога. Пришлось снова перейти на шаг.

– Да что за чертовщина! – крик разлетелся по зеркальному коридору, отражаясь эхом со всех сторон. – Ничего не меняется… – безнадёжный шёпот отзывается впереди лёгким звоном.

Послушные чьей-то извращённой воле, зеркала расступаются. Под ногами хрустит битое стекло. Из-за поворота медленно течёт тёмно-бордовое, густое, липкое. Это ведь вино, правда?

Это всего лишь вино…

Вокруг множество бутылок. Битых и целых, пустых и полных, больших и маленьких. А посередине лежит он. Спутанные волосы, изрезанные пальцы, истончённые синеватые веки, а горло…

В нос ударяет стойкий запах крови и ещё чего-то, сладковато-приторного. К горлу подкатывает тошнота.

Внутри рождается крик. Ещё пара мгновений, и он вырывается наружу. Чудовищный, оглушающий, нечеловеческий. Так может выть смертельно раненный зверь.

Не соображая, что делает, Джеффри хватает ближайшую бутылку и со всей силы швыряет в зеркало напротив. Брызжут бордовые капли, летят осколки. Бутылки падают, бьются. Осыпаются зеркала. Свет мигает, пульсирует, режет глаза.

Дыхание сбито окончательно, из сорванного горла вырываются булькающие всхлипы, ноги перестают держать.

Зеркальная зала цела и пуста. На чистом полу скрючился сотрясаемый истерикой подросток. Обхватив колени руками и зажмурив глаза, он судорожно выдыхает, немного успокаиваясь. Тишину нарушают только его неровное дыхание и почти неслышное тиканье. Тикают часы. Он судорожно роется в карманах дрожащими руками. Где, где… Где же они?! Исчезли… Но откуда тогда звук? Он громче и громче, почти оглушает, а потом затихает.

Откуда он доносится? Впереди? Вперёд! К ним! Найти, спастись, не остаться здесь навсегда! Шаг, второй, третий. Вперёд. Вперёд. Вперёд! В глаза бьёт яркий свет, а под ногами уже не тёмные плиты – мягкий ворс ковра. Миг – и Джеффри вылетает из зеркального лабиринта.

Он справился… Он смог!