В ранние годы Дельфина жила уединённой жизнью. Она никогда даже и подозревала, насколько привилегированными они были, пока весь её мир не рассыпался на куски. Только тогда она поняла, что вся её жизнь была фарсом. Но на самом деле никто не мог винить её родителей — Дельфина, конечно же, не винила — по крайней мере, за это. Какой родитель не хочет самого лучшего для своих детей? А если у них есть средства для этого, то ещё лучше.

Это правда, что детство Дельфины пришлось на то время, когда мир был в смятении. Ей было всего семь лет, когда общество обнаружило, что в мире существует на несколько видов больше, чем первоначально предполагалось. Будучи такой юной, Дельфина не помнила истеричных ведущих новостей, которые с недоверием смотрели в объективы камер, сообщая новости миру; или то, как раскололось общество, когда после того, как прошёл первоначальный шок, начались дискуссии о том, что делать дальше. Но годы спустя тёмное чувство любопытства привело её к поиску старых видеозаписей и газетных вырезок, которые дали ей представление о том, на что была похожа жизнь, когда приходилось иметь дело с резкими изменениями в мировоззрении в тот период.

Ко всему этому добавлялся тот факт, что появление Дельфины на свет было совершенно неожиданным. Её родители отказались от желания иметь своих детей после многолетних попыток, настолько, что усыновили четырёхлетнего мальчика, которому было двенадцать, когда они неожиданно смогли зачать биологического ребёнка. Маленький мальчик сразу же привязался к новому члену семьи, и, несмотря на опасения их родителей, не было ни одного момента, когда приёмный ребёнок чувствовал бы себя обделённым. На самом деле между братом и сестрой установилась прочная связь. Клемент невероятно заботился о Дельфине, до крайности играя роль старшего брата. Между ними двумя не было никаких биологических связей, но они были семьёй в истинном смысле этого слова. Дельфина росла, зная, что её старший брат всегда поддержит её: он был рядом, чтобы подбодрить, когда ей было грустно, поддерживал её в трудную минуту и даже играл с ней, как будто сам всё ещё был маленьким ребёнком, даже если он уже являлся подростком со своим собственным кругом друзей.

Её семья была хорошо устроена: как в социальном, так и в финансовом плане. Являясь одним из основных элементов парижского общества, её семья вела свою родословную с тех времён, когда Францией ещё правили короли. Частные школы с тщательно отобранными учениками и шофёрами в совокупности составляли детство Дельфины. Достаточно сказать, что это открытие на самом деле не так уж сильно изменило жизнь Дельфины и её семьи. Они находили ложное утешение в уверенности, что их место в обществе обеспечивало им безопасность, которой не хватало простым смертным, особенно в те первые годы смуты.

Это было глупо, но они в это верили, и её отец, в частности, придерживался этого сильнее всех. Жак Беро был хорошим семьянином: он безоговорочно любил свою жену Луизу и обоих своих детей. Он ставил их на первое место в каждом своём решении, как в личной, так и в профессиональной жизни. Он искренне верил, что, когда он оставил свою удобную должность высокопоставленного офицера французской армии и принял пост министра внутренних дел, он делал то, что лучше для его семьи. И когда он принял самый экстремальный взгляд на то, как бороться с двумя появившимися новыми видами, он считал, что делает всё возможное, чтобы обезопасить не только свою семью, но и весь народ Франции.

Жак, человек со стальной решимостью, не отказался от своих твёрдых убеждений, даже когда дебаты в обществе начали смещаться в сторону умеренного лагеря; даже когда внутри его собственной партии и правительства раздались голоса против его экстремистских взглядов; даже когда угрозы в адрес него и его семьи начали исходить от противоположной стороны. Возможно, это был единственный раз, когда Жак Беро позволил своей гордости ослепить его впервые с тех пор, как изменилось общество, что поставило его семью под реальную угрозу.

Его стальная решимость, которая принесла ему репутацию, в конечном счёте стала неактуальной — до его увольнения оставалось всего несколько дней, терпение по поводу его подстрекательских речей иссякло. Это была особенно тяжёлая неделя, в основном проведённая в интервью и пресс-конференциях, поскольку освещение в СМИ усиливалось из-за его предстоящего увольнения. Это никогда не говорилось напрямую, но подразумевалось, что он потерял доверие премьер-министра.

Дельфине было всего тринадцать, но травмирующее воспоминание никогда не забывалось, даже если подробности, предшествовавшие нападению и спровоцировавшие его, стали известны ей только спустя годы после её собственного исследования.

Она помнила, как её отец вернулся домой в подавленном настроении, его терпение иссякло. Это не было чем-то новым: в течение последних нескольких недель атмосфера дома была напряжённой. Хотя её отец никогда не был одним из тех мужчин, которые повышают голос на свою жену и детей, он держал дистанцию, запираясь в своём кабинете каждый раз, когда бывал дома — что случалось всё реже и реже. Прошли те времена, когда он проводил время со своей семьёй после ужина, обязательно находя время, чтобы уложить свою маленькую дочь в постель, нежно целуя её в лоб и шепча «fais de beaux rêves»¹.

В ту ночь ничего подобного не было, поскольку Жак после ужина заперся в своём кабинете. Дельфина вспоминала, что за небольшой промежуток времени до того, как ей сказали идти спать, она слышала, как её отец разговаривал по телефону: его громкий и взволнованный голос эхом разносился по цокольному этажу их просторного дома, хотя дверь в офис была закрыта, как обычно. Её брат, которому тогда было 25 лет, на тот момент студент-экономист, ушёл куда-то со своими друзьями, так что, должно быть, это был вечер пятницы или субботы. Она не была уверена, потому что не помнила, ходила ли она в школу в тот день. То ли у неё не было занятий, то ли её родители решили, что ей лучше прогулять школу — она не могла вспомнить.

Дельфина не была бунтаркой, когда ей сказали идти спать, она так и сделала. Однако всякий раз, когда её брат уходил куда-нибудь, она бодрствовала и могла заснуть только после его возвращения. Она не знала, почему, но в ту ночь, как и много ночей до этого, она слышала, как он вошёл: поднимался по лестнице на второй этаж, где располагались спальни. Когда она в конце концов услышала, как закрылась дверь в спальню её брата с другой стороны коридора, она наконец почувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы закрыть глаза.

Дельфина ещё не до конца заснула, оказавшись в ловушке пустого пространства между дремотой и едва заметным пробуждением, когда поняла, что что-то не так. Её уши уловили звук открывающейся входной двери, и это заставило её сердце подпрыгнуть от беспокойства, потому что она вспомнила, что брат уже дома. Кто бы ни был у входной двери, это не мог быть он. Несколько мгновений спустя раздалось несколько пар тяжёлых шагов, взлетающих по лестнице, за которыми последовал звук двери в конце коридора, с силой распахнутой пинком. Раздались крики, много криков. По иронии судьбы, она не могла понять, о чём шла речь, но казалось очевидным, что её мать кричала от ужаса, в то время как отец выкрикивал команды, как будто его требования всё ещё что-то значили.

Первой реакцией Дельфины было спрятаться под одеяла, натянув их с головой, но внезапная тишина напугала её ещё больше. Так тихо, как только могла, она выскользнула из-под одеял и переместилась в небольшую щель между кроватью и полом. Она свернулась калачиком, убедившись, что каждая часть её тела скрыта, всё время прислушиваясь к тяжёлым шагам, приближающимся к двери её спальни.

Они не стали её выбивать, вместо этого они медленно открыли её, и она прикрыла рот рукой, заглушая свои всхлипы, чтобы не выдать своё укрытие. Из-под кровати она увидела приближающиеся ботинки, услышала, как быстрым рывком откинули покрывало с её кровати, и проклятие, когда кто бы это ни был, обнаружил, что та пуста. Дельфина продолжала смотреть полными слёз глазами, пока этот человек ходил по её спальне, открывая дверь её шкафа — ещё одно громкое ругательство, когда за ней обнаружилась только аккуратно сложенная одежда.

Казалось, это длилось часы, но на самом деле прошло не более нескольких секунд, когда с другой стороны коридора донеслась новая волна криков — они ворвались в спальню её брата. Именно тогда Дельфина больше не смогла сдерживать свои крики, выдав своё местоположение. Мужчина в комнате мгновенно обернулся и наклонился, чтобы явить маленькой девочке лицо, залитое кровью: его кристально-голубые глаза, казалось, светились сами по себе, в то время как зловещая улыбка обнажала необычайно длинные клыки. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы узнать мужчину, чьё лицо было обезображено яростью. Это был водитель-телохранитель её отца, которого Дельфина знала всю свою жизнь. Он почти ежедневно отвозил её в школу.

— Viens ici, peste de merde!² — она услышала голос, полный ненависти, который, казалось, не принадлежал мужчине, которого она знала.

Она смогла только закричать громче, когда сильная рука обхватила её лодыжку и вытащила из-под кровати. Она попыталась высвободиться из его объятий, но он был слишком силён, а она — всего лишь худеньким ребёнком. Все её слабые попытки вырваться вызвали у мужчины весёлый, маниакальный смех. В результате борьбы Дельфина оказалась лицом вниз на деревянном полу, её собственные крики смешались с воплями, доносившимися из спальни её брата. Она перестала кричать только тогда, когда вес мужчины, навалившегося сверху, выбил из неё воздух. Испуганные крики застряли в её горящих лёгких, пока она бесплодно пыталась бороться с сокрушительным давлением на её маленькое тело.

Она услышала, как сзади порвался верх её пижамы, и сразу же почувствовала острую боль в задней части правого плеча, её хрупкая кожа разорвалась от укуса существа, которое действительно не знало, что делало. Его неуклюжесть разозлила его ещё больше, и в отчаянии он начал царапать спину Дельфины, которая была парализована и обмякла от ужаса. Она не знала, как долго длилось это нападение, но внезапно снова смогла дышать. И всё же она не осмеливалась сдвинуться ни на дюйм.

— Чем ты тут занимаешься? — другой мужской голос из-за её спины сказал нападавшему. — У нас нет на это времени, идиот!

Тяжесть исчезла с её тела, и она услышала громкий звук, когда что-то тяжёлое ударилось о дерево. Дельфина не двигалась и оставалась совершенно неподвижной, единственное, что она не могла остановить — это слёзы, текущие по её щекам.

— Нам пора идти! — настойчиво заговорил другой голос.

— Парень у тебя? — спросил первый голос.

— Да! Что насчёт девчонки? — снова сказал второй.

— Оставь её, она слишком маленькая, — сказал женский голос.

— Она всё ещё жива, — заметил второй голос.

— Это ненадолго…

В этот момент Дельфина отключилась.

К тому времени, когда она снова открыла глаза, Дельфина уже была на больничной койке, пока врач общался с её бабушкой, говоря, что это чудо, что она выжила после потери такого количества крови. Её уложили на живот, и, когда Дельфина попыталась повернуться, её спину пронзила жгучая боль, как будто она была охвачена огнём. Кряхтение, которое она издала, заставило взрослых прекратить разговор и обратить на неё своё внимание.

Когда она окрепла достаточно, чтобы выписаться из больницы, то переехала в дом своей бабушки в причудливый маленькой городок, который казался совершенно другим миром, хотя и находился не очень далеко от Парижа. Она обучалась на дому, и любые контакты с незнакомыми людьми ограничивались абсолютно необходимыми и важными.

Даже если бы её бабушка не настаивала на таких условиях, Дельфина сама предпочла бы это. Она не доверяла незнакомцам — это было справедливо после того, что случилось — и уединение было для неё единственным способом коротать дни. Ночи, однако, были ужасными, а уединение совсем не помогало ей, когда садилось солнце. После нескольких часов ворочания с боку на бок в постели её глаза и мозг сдавались, но сон длился всего пару часов, прежде чем она просыпалась с криком и вся в поту, а её бабушка бросалась к ней в спальню, чтобы попытаться успокоить и уложить обратно спать. Прошли месяцы, прежде чем Дельфина смогла спокойно спать по ночам, и годы, прежде чем она почувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы заснуть в тёмной комнате.

Что касается того, что произошло той ночью, её бабушка отказывалась отвечать на какие-либо вопросы по этому поводу. Всякий раз, когда растущая и любопытная Дельфина спрашивала её о чём-нибудь насчёт этого, пожилая женщина просто говорила, что та должна быть благодарна за чудо своего выживания и должна попытаться просто оставить это позади. Дельфина знала, что это болезненная тема и для её бабушки: в конце концов, она потеряла дочь и внука во время нападения, поэтому девушка понимала, что не стоит продолжать давить. Но ей было невозможно сдержать своё любопытство, и она точно знала, где получить ответы.

Нечто настолько масштабное попало в заголовки газет не только во Франции, но и во всём мире. Репортажи об убийстве такой видной фигуры, как её отец, были развёрнутыми, вдобавок в ту ночь погибла и его жена. Тело её брата так и не было найдено, и он либо считался мёртвым, либо был захвачен группой вампиров, которые совершили нападение. Дельфина знала о его судьбе, помня разговор между нападавшими на неё, но она никогда никому ничего не говорила об этом — даже своей бабушке, понимая, что это только причинит ей ненужную боль. Были подробности, касающиеся нападения, которые отсутствовали в новостных репортажах, реальность произошедшей бойни была смутно представлена в статьях, которые она нашла. В новостных роликах также не упоминалось о её собственной судьбе, и Дельфина подозревала, что это упущение было как-то связано с влиянием, которое всё ещё оказывала её фамилия.

Тем не менее, в течение недель, последовавших за нападением, продолжали появляться новостные сообщения, и то, что стало известно как «Доктрина Беро», обрело второе дыхание. Некоторое время раздавались громкие призывы привлечь к ответственности тех, кто стоял за этой ужасной резнёй, но из этого так ничего и не вышло. Поскольку атака затерялась в новостном цикле, возникло убеждение, что вовлечённые в неё вампиры, скорее всего, давно ушли. Довольно скоро жуткое нападение на Жака Беро и его семью стало не более чем сноской в общем положении вещей, и, вероятно, этому способствовал тот факт, что отец Дельфины никогда по-настоящему не пользовался всеобщей симпатией. Возможно, им восхищались. Уважали — точно. Но также и боялись. Кроме того, обсуждение подобных событий только помешало бы переговорам, которые шли с вампирским сообществом. Зачем рисковать перспективой мирного сосуществования из-за действий нескольких фанатиков?

Когда Дельфине пришло время поступать в университет, большая часть всего этого испытания была забыта. Тем не менее, она не чувствовала себя в безопасности, возвращаясь в среду, которая требовала более открытой социализации в её собственной стране. Смена своей фамилии на девичью фамилию бабушки и решение продолжать учёбу в Штатах были единственными вещами, которые она могла придумать, чтобы хоть как-то защитить себя от навязчивых воспоминаний о своём детстве. Однако новая фамилия и переезд в другую страну не означали, что она была готова двигаться дальше и оставить прошлое позади. Судьба её брата была постоянным беспокойством — она не могла просто забыть о нём, зная, что он где-то там.

Это стало её целью — найти брата. Это было её мотивацией, когда она выбирала специализацию, которая, как она знала, скорее всего, будет полезной. Она была неутомима в учёбе, преисполненная решимости стать одной из лучших. И, когда она чувствовала себя слишком уставшей или выгоревшей, чтобы продолжать, именно улыбающееся лицо брата поддерживало её — лучшие воспоминания о Клементе подталкивали её не позволять себе сдаваться.

Это правда, что в течение нескольких лет после нападения сердце Дельфины жаждало отмщения. Она хотела, чтобы те, кто украл у неё её жизнь, заплатили ужасную цену и страдали так же, как страдала она. Но по мере того, как она взрослела с течением времени, менялись и её чувства к существам, которые изменили её жизнь. Вместо того чтобы ненавидеть, Дельфина становилась всё более одержимой желанием понять их. В конце концов, её брат был одним из них, и идея помочь ему, когда они наконец воссоединятся, стала её целью.

Когда она согласилась работать на Компанию, она сделала это, зная, что для неё это самый быстрый способ проникнуть в DYAD и получить доступ к их обширной базе данных. У неё не было контактов в сообществе вампиров, и для того, чтобы провести собственное расследование, ей нужно было подключиться к чьей-то сети, а у DYAD была, безусловно, самая полная. Кроме того, их охват распространялся на весь мир с филиалами во всех крупных городах по всей планете, и не только американское правительство заручилось их услугами. Каждая страна, решившая вести базу вампиров, заключила контракт с Институтом, в том числе и Франция, хотя Дельфина сомневалась, что её брат всё ещё жил в своей родной стране. Или, может быть, Дельфина просто хотела в это верить, надеясь, что, если бы её брат всё ещё был рядом, он сделал бы всё, чтобы снова быть вместе со своей сестрой. Но вся правда была в том, что Дельфина абсолютно понятия не имела, что стало с Клементом после нападения, и шансы на то, что он всё ещё был жив, невелики — даже если она редко признавалась в этом самой себе.

Тот факт, что Компания контролировалась вампирами, стал для неё неожиданностью, но не такой уж неприятной. Она больше не могла жаловаться на отсутствие контактов в вампирском сообществе, и это была возможность, которую она не могла просто так упустить, даже если она, возможно, поторопилась на заседании Совета.

Косима была права, ей следовало лучше подобрать момент, вести переговоры более разумно. Но если представилась такая возможность, было бы глупо упускать её.