По пути к Грише Женя опять рисовал, чтобы избавиться от эмоций. В этот раз, правда, не Гришу, а какие-то образы, которые он помнил из татуировок Влада, а он видел все его тату. На правом плече адский пёс с красной слюной со стоящей дыбом шерстью. На запястье той же руки тёмный лес. На груди слева карты — туз, король, дама, валет и десятка пик, роял-флеш. На левом предплечье бабочка с заострёнными крыльями. Татуировок у Влада было по-настоящему много, только на лице их не было, портить своё лицо он не станет. Когда-то у Жени даже развлечение было такое — разглядывать все тату Влада, запоминать линии, углы цвета, хотя, кроме чёрного из было очень мало, ему нравилось иметь доступ к этим рисункам на чужом теле. Татуировки для его сознания — вообще странная вещь. Мозг привык, что есть рисунки на бумаге, на холодных, жёстких листах, а есть человеческое тело — горячее, движущееся от дыхания, с мягкой кожей. И когда рисунки с холодной бумаги переползали на горячее тело, Женю клинило. У него в голове это не укладывалось, хотя у самого были уже аж две тату. Просто очень странно, когда трогаешь рисунок, а под ним пульс, дыхание и жар.
-Гриш.
-А? — Гриша не отвлёкся от процесса парковки, но Женя всё равно почувствовал, что получил всё доступное внимание от него.
-Почему…хм, — Женя закусил губу, пытаясь думать. — Как понять что такое норма в человеке?
Закончив парковаться, Гриша отстегнул ремень, но выходить из машины не спешил. Взявшись руками за верхнюю часть руля, он лёг на них головой, устремляя взгляд на Женю.
-Какая именно норма?
-Какое-то течение мыслей кто-то когда-то назвал нормальным. И когда что-то в течении мыслей другого человека его не устраивает — он называет его ненормальным. Вне зависимости от того, просто это другое мнение или серьёзное психическое заболевание, ведь по итогу ты так и так ненормальный. Получается, нет разницы между другим мнением и психическим заболеванием? Но это же тупо. Но по математике получается именно так.
Гриша тоже довольно долго думал, перебирая пальцами по рулю.
-Математика в социальной части жизни не работает. Уравнения и неравенства доступны только цифрам и использующимся в науке обозначениям, но не мнениям. Я да и психология сказали бы, что нормы, как чёткого понятия «вот она норма, отсюда досюда», не существует. Норма — это больше «от забора до обеда», как в анекдоте, то есть где-то она есть, но плавающая. Главное, чтобы не настоящее психическое заболевание, а всё что, так скажем, ниже в ранге — всё норма.
«Главное, чтобы не настоящее психическое заболевание». У Жени сердце просело, стало пусто в груди. Значит, всё, Гриша его не примет. Лучше молчать в тряпочку.
-Ясно. Спасибо.
Быстро отстегнув ремень, Женя вышел из машины и зарылся в сумку, укладывая туда скетчбук и карандаш. Подошедшего сзади Гришу он даже не заметил, только вздрогнул, когда на спину легла пробирающая теплом через майку рука. Женя на него обернулся, посмотрел в зелёные глаза и отвернулся. Ему было плохо. Он даже смог это признать, наконец.
-Пойдём, — Женя кивнул головой куда-то в сторону.
-Пойдём. Вон туда, в вырвиглазные краски и странные здания.
-Оу.
Район был прям странным, особенно для заМКАДного. Весь цветастый, дворы роскошные, какие-то статуи и другие украшения стоят, будто туристический город в Европе.
-Как мы из Красногорска оказались в Турции? — шёпотом поинтересовался Женя.
-Я тебе клянусь, проще смириться, чем найти ответ. Прости и прими. Ты сейчас в подъезд зайдёшь — вообще коней двинешь.
-Спасибо за предупреждение.
Подъезд и правда оказался диаметральной противоположностью от самого понятия «подъезд». Скорее это было каким-то помещением под выставку. Если бы Женя не увидел это вживую — ни за что бы не поверил, что это подъезд в здании даже не очень-то в Москве. Всё яркое, глянцевое, какие-то колонны, снова статуи, на этажах так же оказалось, кстати, будто какой-то отель с миллиардом звёзд. Женю даже приятно отрезвило, когда оказалось, что Гриша живёт в небольшой квартире-студии на 15 этаже.
-Ой, как тут хорошо, слава Богу. Снаружи квартиры в доме страшно.
-Есть немного. Но привыкаешь быстрее, чем кажется.
-Как же ты после такой роскоши нашу общагу переносишь?
-Попрошу не забывать, что хоть тут и Лувр, но рядом Павшинская Пойма, это трезвит. Проходи, я пока Нурофен нарою.
Гриша ушёл в квартиру, которую было видно через какую-то декоративную решётку от входной двери. Слева стояла довольно большая и тоже декоративная железная кровать со светлым постельным бельём, между её изголовьем и окном стоял шкаф для одежды, над ней навесной шкаф с кучей книг, а у изножья ещё один шкаф для одежды. Слева была кухня в тёмно-серых тонах и кухонный стол. Ещё у окна стоял диван болотного цвета, а напротив него у стены на тумбе плазменный телевизор. Если подумать, довольно мало всего, ничего лишнего, но при этом очень уютно, будто вся Гришина мягкая атмосфера распределилась по всему объёму квартиры.
-Чего застыл?
-У тебя здорово. Спокойно.
Женя снял кеды и прошёл в центр квартиры. Не из-за решётки казалось немного пустовато, но всё равно приятно.
-Да? Тогда добро пожаловать, чувствуй себя как в очередном доме. Медя, кс!
Отдав Жене красную таблетку и чашку с водой, Гриша ушёл искать по квартире кота, буквально ложась на пол, чтобы заглянуть под диван и кровать, открывая шкафы, заглядывая за телевизор и в итоге уходя в какую-то дверь, видимо, в ванную.
-Вот! — из ванной Гриша пришёл уже с огроменным рыжим куском меха на руках. — Он любит спать в раковине.
-О Боже, о Боже, о Боже, о Боже, — быстро поставив чашку на пол, Женя зарылся пальцами в тёплый мех, подходя вплотную. — О Боже.
Рыжий кусок меха сонно развернулся, смотря на Женю нераздуплившимся недовольным взглядом. Глаза у него были такими же ярко-оранжевыми, как он сам, ещё более недовольно вздохнув, Медя зевнул и потянулся, чуть не наворачиваясь с Гришиных рук.
-Вот так вот, реагировать на нового человека — не наше царское дело.
-Я все слова забыл, — Женя заворожённо рассматривал Медю, проходясь пальцами по большим лапам, носу и ушам. — Он такой же большой и мягкий как ты. И тёплый, Гри-и-иш.
-Садитесь с ним на диван, — Гриша улыбнулся. — Я переоденусь пока.
Женя моментально оказался на диване, утаскивая Медю на колени. Он был сам по себе как огромная грелка, так ещё и от Гриши нагрелся, шерсть длиннющая, морда большая, при желании он мог бы перекрыть сидящего с поджатыми ногами Женю примерно полностью.
Когда восхищение Медей немного поутихло, Женя смог поднять от него глаза и первым делом наткнулся на кровать, а именно на что-то, висевшее над ней. Что именно он со своего места разглядеть не мог, всё же, зрение не блеск. На Медю сразу же забилось всё, что было под рукой, когда Гриша ушёл от шкафа в ванную, Женя быстро переместился к кровати и поднёс к глазам, как оказалось, кулон. Просто круглая такая рамочка, в которую была помещена ромашка, залитая чем-то типа эпоксидной смолы. Вытащив шнурок, на котором висел кулон, из-под книг, Женя повертел его в пальцах. Немного истёртый, выцветший, но всё ещё крепкий. Снова добравшись до кулона, Женя решил поприслонять его ромашку к своим на руке. Просто интереса ради.
-Чего делаешь?
Вздрогнув, Женя быстро спрятал кулон за спину и поднял взгляд на Гришу.
-Твою мать, привычка, — Женя положил кулон на книжную полку. — Извини, я просто посмотреть хотел.
-А, ромашка, — Гриша усмехнулся, закинул свои вещи и шкаф и взял кулон с полки, садясь на кровать. — Да, это вот то, что я обозвал судьбой в очередной раз. Я этот кулон очень долго носил, долго и постоянно, говорил, что он счастливый. Даже помню точную дату, когда его купил в каком-то ларьке, 17 ноября 2016 года.
У Жени сердце в пятки ушло.
-Да?
-Ага. Было холодновато, снег уже начинался, хоть и неравномерно. Мы с семьёй были в убей не помню какой стране, где-то вверху Европы, вроде, в Финляндии. Мне было 16, а моему брату, получается, 12. Он клянчил что-то у мамы в ларьке, который увидел по пути, то одно, то другое, а меня это раздражало, я сам уже начал огрызаться на всех. Ну, в смысле, больше обычного. Если коротко, то мне купили эту ромашку, чтобы я заткнулся, а я и заткнулся, чё мне. А потом носил её годами, вот только недавно перестал. Вот так, — Гриша поймал качающийся на шнурке кулон в ладонь и протянул его Жене. — Хочу теперь, чтобы ты её взял.
-Я? — Женя аж затупил.
-Да-да. У меня она всё равно без дела висит, а тебе поможет, я верю. Ты тоже ромашки любишь, думаю, её тоже можешь полюбить. А ещё мне будет приятно осознавать, что у тебя будет моя вещь, как у меня есть твоя.
Гриша продемонстрировал кольцо, и Женя всё же осторожно принял кулон, зажимая его ладонями.
-Она ведь ценна для тебя.
-Ну, я ж её не выкидываю и не ломаю. Просто отдаю тебе, а я и так тебя часто вижу, вряд ли ты с ней что-то плохое сделаешь. Мне совсем не тяжело отдавать её тебе.
Быстро разобравшись в пальцах, Женя расстегнул застёжку и застегнул её уже на шее, пряча ромашку в пальцах.
-Спасибо большое. Спасибо.
-Ну чего ты так зажимаешься, будто я тебя побью и отберу кулон? Всё в порядке, Жень, расслабься, — Гриша на несколько секунд встал с кровати, а потом сел обратно, ставя между собой и Женей Медю. — На кота, заразись пофигизмом.
-Ты его опять разбудил, он осоловел.
-Он всю жизнь спит, ему полезно. Морда, морда такая кошачья, мо-о-орда! — Гриша завалился рядом с Медей на кровать, с усилием вороша руками ему в шерсти от морды до хвоста и обратно. По итогу Медя стал выглядеть так, будто его молнией ударило. — Недовольный, ой недовольный, чего ты так на меня смотришь? Что ты мне сделаешь? Чмо кошачье.
Гриша милый. А у Жени мысли уже скатились до простых констатаций.
-Как ты себя чувствуешь? — Гриша отстал от Меди, так и оставаясь лежать на боку. — Таблетка пока не должна начать действовать, но всё же.
-Тело тяжёлое, сложно им обладать, — Женя коснулся пальцами тату под плёнкой и решил отсесть обратно на диван, чтобы не пачкать больше уличной одеждой постельное бельё.
-Я могу что-то сделать, чтобы тебе стало легче?
-Мне уже легче от того, что тебе не всё равно, а так нет. Пройдёт.
-Тогда, может, хочешь чай? Флэт уайт не организую, да и не очень это полезно при плохом самочувствии, но чай сделать могу, хоть пять литров.
-Было бы прекрасно.
-На выбор есть чёрный и зелёный, — Гриша вскочил с кровати, в несколько шагов оказываясь на кухне. — Ещё лимон, сахар, сахарозаменитель, несколько видов варенья, мёд и, вроде, всё.
-Чёрный, сахар и лимон.
-Прям сладкий или так?
-Прям сладкий.
-Хорошо, сейчас будет. Там где-то в районе кровати есть пульт от телевизора, если есть силы, можешь его найти и включить что угодно. Или подождать, пока я разберусь с чайником, тогда я найду.
-Хо-хо, — Женя глянул сначала в сторону телевизора, а потом в сторону кровати. — Если что угодно, то я щас включу весь свой плейлист на ютубе со стендапом, и ты будешь слушать, как я наизусть знаю все шутки Сергея Орлова, потому что один только его первый сольник смотрел больше десяти раз.
-Сексуально, — поставив чайник, Гриша перешёл к кровати и принялся шариться по одеялу. — Никогда не смотрел тот стендап, который не на ТНТ.
-Тогда, Григорий Александрович, тебе повезло больше всех в мире, потому что перед тобой эксперт в мире стендапа. Стендап Петербург, Стендап клуб №1, Підпільний Стендап, Киев Стендап культ, Outside Стендап, короче, ты понял.
-Там часть на украинском, или мне показалось? — Гриша отдал Жене найденный пульт и пошёл к почти вскипевшему чайнику и двум кружкам.
-Да, Подпольный и Культ изначально украинские. Но украинский довольно просто понять, даже если ты не наполовину украинец, как ваш покорный слуга. Плюс, в большинстве своём, там выступают на русском. Да не важно, сейчас не в этом дело, сейчас у нас на повестке дня Сергей Орлов, моя любовь великая, Никита Шубин, тоже любовь великая, но у него только один сольник и ноль контента после него, потом сольник Михаила Шаца, на закуску «Ещё один день» Вани Усовича и на десерт все-е-е концерты Андрея Щегеля. Их много-много.
-Ты наполовину украинец?
-У мене прізвище навіть українське, чого дивуватися? — Женя опёрся локтями назад на спинку дивана, крутя в пальцах дреды. — У меня отец украинец, к маме в Арх он из Житомира приехал. А мне украинский язык просто очень нравится, говорю я с рождения на русском, как ты сам заметил, даже с говором, но украинский знаю. Дуже красиву мову.
Гриша ответил не сразу. Он закончил с чаем, пришёл на диван и отдал одну из кружек Жене.
-Реально звучит просто м-м-м, особенно от тебя.
-Особенно от меня? — Женя дёрнул бровью. — Ты тут мне комплименты не делай я и поддаться могу.
Гриша усмехнулся и переключился на поиск ютуба в телевизоре, а Женя отпил чай, и его аж в мозг прошибло, он закатил глаза и громко выдохнул.
-Ты чего?
-Гриш, можно я за тебя замуж выйду, ты умеешь делать чай идеально по моему вкусу, срать на всё остальное, ты умеешь делать чай.
-Можно, выходи, только свадьбу моя мама планировать будет, она всегда мечтала. «Генетическая провинция» или «Артист»? Оба, вроде, сольники Орлова.
-Сначала «Провинция», потом «Артист».
Гриша включил видео.
Про количество своих просмотров разных выступлений, а в особенности Сергея Орлова, Женя не преувеличил, он включал свой плейлист со стендапами в любой непонятной ситуации. Когда устал, когда нечего делать, при уборке, при выполнении заданий в универ, в поездках, вообще без причины, короче говоря, он пересматривал эти выступления так часто, что в разной степени дословности мог рассказать их все.
В какой-то момент на диван пришёл Медя, укладываясь одной половиной тела на Женю, а другой на Гришу, потому что они оба сидели вплотную, плечом к плечу, а с одного человека Медя в комфортной для него позе неудобно свешивался. Не отвлекаясь от телевизора, Гриша начал поглаживать его между ушей, Медя замурчал как трактор, Гриша к этому привык, не обратил внимания, а вот Женю это отвлекло. Он посмотрел на Медю, потом на Гришу, а с него на свой чай с кружке с каким-то новогодним принтом. Медя расслабленно урчал и грел, Гриша внимательно смотрел стендап и иногда тихо смеялся, а чай был идеальной температуры и вкуса. А ещё на шее висела ромашка. Жене даже душу свело от того, насколько сейчас всё было хорошо. Просто вот такое чувство в груди, будто рябь какая-то прошлась, а перед глазами будто прояснилось. Самое странное, что голос в голове молчал, о вине не было ни единой мысли, от ужасного психологического состояния, ударившего буквально пятнадцать минут назад, почти ничего не осталось, только какие-то отголоски, которые у Жени, в общем-то, были всегда. Подозрительно.
-Гриш?
-Хм?
-А мо… — но Женя как-то переосмыслил ситуацию и решил не наглеть. — Нет, ничего. Забудь.
Всё же отвлекшись от телевизора, Гриша немного взволнованно глянул на Женю.
-Что такое? Всё ещё плохо?
-Да нет, — Женя даже смутился, отводя взгляд как можно дальше. — Наоборот.
-Наоборот? — Гриша поднял бровь.
-Ну пощади.
-Вот уж, знаешь, чем краснее у тебя уши, как обычно, тем больше мне интересно.
-Отстань ты от моих ушей, Господи.
Перестав гладить Медю, Гриша вытащил руку и дотронулся до Жениного уха.
-Ой-ой, горячее какое.
-Кондрашов, я сейчас уйду!
-Куда, бриллиант души моей? М-м-м? — Гриша приблизился к Жене так, что он со своим херовым зрением даже мог разглядеть складки волокон на радужках его зелёных глаз.
-Гриша. Гри-и-иша. Ты чего делаешь? — голос у Жени предательски подрагивал.
-Хм, — Гриша отпрянул, как ни в чём ни бывало, на место, а вот у Жени пока не было сил подняться с дивана, он так и лежал, как упал, отклоняясь от Гриши.
Собственно, после «хм» никакого ответа не последовало. Когда Женя смог всё же сесть, он немного отодвинулся от Гриши, потому что он всё ещё вызывал смущение и лёгкую панику, и упёрся пустым взглядом в телевизор. Что он сделал? Зачем он это сделал? Он был прямо очень близко, это было без какой-либо видимой причины, это было вообще непонятно что, Женя даже не был уверен, что это не галлюцинация, настолько это была из ряда вон ситуация. Ну вряд ли же спокойный, вежливый и уважающий чужие границы Гриша Кондрашов правда просто с пустого места так бы сделал, значит, Жене показалось или приснилось? А ведь могло. От чая разморило, после шквала от Влада и тату остались оголённые нервы, плюс Гриша о нём заботился просто в силу своей натуры, так что Женино сознание вполне могло дать сбой и образовать дырку в реальности.
Хотелось заговорить, чтобы как-то разбавить атмосферу, но слов у Жени не находилось. Он смотрел в чай, слушал про то, что «бумажными книгами проще выёбываться в метро» с телевизора, а в голове глобальное ничего и перекати-поле в центре. Неловкость Женя терпеть не мог, она его жгла даже больше агрессии.
-Гриш.
-А?
-У вас на факультете сложно учиться?
-Ну, это явно зависит от того, насколько ты знаешь математику и информатику. Лично мне на математике проще, а на информатике, как я уже говорил, ничерта не понимаю, у меня там «ой, я куда-то нажал, и всё исчезло».
-М-м-м, нет, — Женя нахмурился и покачал головой. — Это-то понятно. А, там, деканат, организация, преподы?
-Хм, — Гриша ощутимо задумался. — Тут у нас не то, чтобы есть что-то бомбическое. Есть хорошие преподы, есть заразы, есть конкуренты Сатаны, но в целом всё ровно. Даже скучновато немного, это лучше у старосты спрашивать, наверное, она с деканатом больше контактирует. А чего ты вдруг, худграф осточертел за минуту?
-Да нет, — Женина тревожность уловила в Гришином тоне какую-то, может, несуществующую надменность, поэтому Женя стушевался и поджался. — Ладно, ничего. Извини.
-Так, Евгений Васильевич, — Гриша поставил видео на паузу и развернулся к Жене, от чего Медя недовольно сполз на диван. — Что случилось в какую-то секунду, которую я не отсёк? Я тебя пугаю?
Женя нахмурился и ещё немного отполз от Гриши, упираясь спиной в высокий подлокотник не самого большого дивана.
-Это…сложно. Я не боюсь тебя.
-В машине ты был в каком-то трансе, потом обрадовался коту, потом ушёл в протест, потом расслабился, и всё было круто, а потом выказываешь все признаки страха. И это всё за сорок минут. Я не понимаю.
-Прости пожалуйста, — тон у Гриши для Жени становился всё хуже. — Это моя вина.
-Вина в чём?
-В целом. Во всём. Что мне не предъяви — всё моя вина.
-Жень.
-Прости!
Отставив кружку на пол, Женя рванулся с дивана, захватил в прихожей свои кеды и выбежал из квартиры. Лифт волей случая оказался на этаже, так что из дома он выбрался тоже беспрепятственно, падая на лавочку у соседнего подъезда, чтобы надеть кеды. Если тревожка уже начала подсказывать, что все вокруг его винят, что всем он мешает, то её уже не остановить, можно только уйти от того, про кого тревожка воет, грубо говоря. Она перестанет иметь чёткую направленность, и станет попроще.
Каким же диким он сейчас выглядел в глазах Гриши. Причём, не в первый раз же, до этого он ещё вёл себя как идиот в больнице, потом флешбэк в библиотеке, потом сам себя не узнал и спрашивал он ли это, потом ещё и Влад, и тату, и сейчас вот это вот, в общем, каждый раз при Грише Женя вёл себя всё хуже.
Поехать в общагу от Мякинино на метро он не мог, от одной мысли об этом его било дрожью. Денег на такси не было при всём желании. Единственной возможностью уехать был автобус. Потратив пятнадцать минут на построение маршрута до улицы Космонавтов, состоящего только из автобусов, Женя пошёл на остановку. За всё время с побега из квартиры Гриша уже позвонил ему три раза и все три раза натолкнулся на сброшенный звонок, у Жени не было сил и решимости не то, что заговорить с ним, а даже голос его услышать.