На следующий день Гриша ушёл на пары сам, даже ничего особо не сказал. Всё же странно жить в квартире другого человека, Женя сорок минут занимался только тем, что миллиметр за миллиметром рассматривал всё вокруг, свыкаясь с обстановкой. Потом пришлось подняться, надо было идти снимать швы, про это Женя Грише не сказал, чтобы не нервировать лишний раз и его, и себя. Даже обрабатывал их Женя вслепую, посмотреть на свои изуродованные руки было выше его сил. Зашитых мест сейчас на нём было три, плюс множество ран на правой руке от, видимо, осколков, слишком большие, чтобы не оставить шрамов, но слишком маленькие, чтобы их зашивать. По итогу, на обеих Жениных руках не было живого места.

Собираться он начал ещё за два часа до времени записи. Принял таблетки, надел джинсы, майку и Гришину кофту, в этот раз не искал размер, а взял первую попавшуюся, чёрную, с серыми шнурками, на правой половине был нарисован котёнок с какими-то японскими иероглифами. Такая большая, классная и удобная, Женя в неё завернулся и просидел на кровати ещё полчаса, из-за чего опять вышел в самую последнюю секунду.

На улице он сразу почувствовал себя лирическим героем песни «Камнем по голове» Короля и Шута. Вокруг все такие радостные, ходят по аллеям ЖК «Арт» и Поймы семьями, какие-то дети бегают, деревья красивенькие, что всем этим людям вообще надо здесь и сейчас? А больница, как назло, находилась на другом конце района, Жене надо было пройти всю Павшинскую Пойму насквозь. Уже на половине пути у него сложилось впечатление, что сегодня на встречу новому дню решили радостно выйти все жители района, и только он один был таким тёмным недовольным пятном. Сложно источать радость в его положении, но перед входом в больницу Женя всё же снял капюшон. Медсестра, которая будет снимать швы, всё равно поймёт, какой тип ран перед ней, и сделает выводы, так пусть хотя бы на ресепшене он не будет выглядеть самоубийцей.

-Здравствуйте, — за стойкой сидела довольно приятная женщина лет пятидесяти.

-Здравствуйте, у меня по записи. Шевченко Евгений.

-Как-как? — женщина наклонилась к монитору.

-Шев-чен-ко.

Женщина вбила Женину фамилию в компьютер, один раз опечатавшись.

-Да, вижу. Вам во второй кабинет, это вон туда по коридору, до упора, там посидите, подождите, к Вам выйдут.

-Хорошо, спасибо.

Надев бахилы, Женя пришёл к своему кабинету. Коридор, в котором находился кабинет, оказался неожиданно глухим, вход в него был в поворота, поэтому тут было пусто и тихо, даже сидевшего в холле ребёнка не было слышно. У стены стояла скамеечка, Женя сел на неё, закидывая ногу на ногу, положил руки в кармане и принялся ждать. Пространство вокруг будто законсервировалось, в коридоре не было никакого движения, даже пылинки не летали, Женя начинал нервничать, очень долго никто не выходил. Время тянулось очень медленно, казалось, что прошёл минимум час, когда дверь всё же открылась, являя менее приятную женщину, чем сидела на ресепшене.

-Ты на снятие швов? — Женя кивнул, и медсестра прошла в кабинет. — Заходи, закрывай дверь.

В кабинете оказалась ещё одна женщина, гораздо моложе. Судя по обстановке, они обедали, у Жени это вопросов не вызвало, всем ведь надо есть, но хотя бы посуду бы убрали. Правда, вроде этим вторая женщина и начала заниматься.

-Садись на кушетку, разматывай бинт, клади руку сюда, — женщина постучала костяшками по металлическому столику. — Не пил, никаких разжижающих кровь таблеток не принимал?

-Нет.

-За швами ухаживал?

-Да, как в больнице сказали.

Из-под бинта показался ярко-красный конец шрама, и Женя выдохнул, немного ускоряя движения.

-Надя, чай оставь-то!

И обе женщины, кстати, Ольга Фуатовна и Надежда Алексеевна, как Женя прочитал на их бейджах, принялись заниматься своими делами: убрали посуду, оставив две кружки с чаем на столе, достали лоток с пинцетом и ножницами, из шкафа после долгих поисков вытащили две упаковки бинта и коробку стерильных повязок. Свои бинты и повязки Женя снял и принялся рассматривать медицинские препараты в стеклянном шкафу.

-Хо, — Ольга Фуатовна явно оценила Женины швы и сделала те самые выводы.

Больше комментариев по теме от неё не поступило, она просто начала работу, параллельно продолжая разговор с «Надькой» про какую-то поездку, какого-то Святика, какого-то Амира Каримовича и каких-то ещё сорок тысяч действующих лиц и мест. Швов у Жени 28, так что он тут надолго. В какой-то момент он даже втянулся, начиная мысленно немного интересоваться куда это ушли Юлька и Святик и почему вышеупомянутый Амир Каримович не спустился на завтрак в тот день, когда у них была экскурсия в какие-то развалины.

Вынимать нитки из кожи было немного больно и по-противному щекотно, Женю даже передёргивало иногда. А ещё было страшно, что вот ещё один шов окажется снят, и рана разорвётся, хлынет кровь, заливая и столик, и Ольгу Фуатовну, и весь кабинет, как в «Сиянии». Конечно, с каждым швом ничего не рвалось, а кровь не сносила Ольгу Фуатовну потоком в коридор, но Женя сидел в таком напряжении, что начал уставать ещё больше, чем уже устал до этого.

Хотелось повесить голову, чтобы хоть немного отдохнуть, но Женя зациклился на мысли «не выглядеть как псих-самоубийца», поэтому сидел и рассматривал всё, что были способны передать его очки. Склянки в шкафу, какие-то бумажки на столах, ростомер, иголки и шприцы, календарь с какими-то совершенно дурацкими фотками природы, три бумажных мультяшных бабочки на стене. Типичный медицинский кабинет. Как Жене уже надоело ощущение вытаскивания ниток из кожи, уже пальцы от этого дёргаться начали. Снимать швы с ладони было вообще очень противно, Женя отвернулся и морщился постоянно, успокаивая себя тем, что скоро всё кончится.

-Всё, — Ольга Фуатовна с громком звоном отложила инструменты и принялась прибинтовывать к Жениным ранам стерильные повязки. — Сегодня не мочить. В целом не расчёсывать, ничего не сдирать, никакого физического воздействия на раны. Повязки сегодня не снимай. Чем и как обрабатывать я тебе напишу. Когда будешь мыться, надо слабой струёй по рукам, никаких мочалок, потом насухо промакиваешь мягким полотенцем или марлевой салфеткой, чтобы раны не раздражались. Пока не заживёт, не принимай ванну, не ходи в бассейн, ничего подобного. Понял меня?

-Понял.

-Если малейшие признаки воспаления или загноения — сразу в больницу, а то руки отвалятся. Если после снятия будут синяки, отёки или маленькие кровотечения — это нормально, к синякам и отёками прикладывай холод, к кровотечению — марлевую повязку, если не останавливается — вызывай скорую. Понял меня?

-Понял.

-Ещё после снятия может быть боль, что в этом случае пить я тебе тоже написала, — Ольга Фуатовна подождала, пока распечатаются бумажка и чек. — Всё, иди на стойку, оплачивать.

-Хорошо, спасибо, до свидания.

Замотала Женины руки Ольга Фуатовна на совесть, он с трудом их сгибал и разгибал. Взяв у неё бумаги, он так быстро, как мог, вышел из кабинета, оплатил процедуру на стойке и вышел на улицу. С этим всем комком в голове он забыл, что боится «лечебниц».

В этот раз по пути в Гришину квартиру Женя смотрел в землю. Ему просто надо было добраться до безопасного места, а там уже можно будет расслабиться. Один раз он остановился около мусорки, подумал, а потом снял и выкинул туда серёжку из носа. Пусть прокол зарастает, вообще не жалко, без него Жене лучше.

В квартире Женя положил бумажку на стол, включил рандомный плейлист на ютубе с прохождением Куплинова и, вытащив слабыми руками из-под дивана Штуку, лёг на неё. И лежал. Куплинов прошёл две игры, больше десяти раз мимо проходил Медя, из которых три раза лёг к Жене. Женя кутался в кофту и сжимал в ладонях кулон-ромашку, отсутствующе смотря полуприкрытыми глазами в телевизор. Это всё, что он делал весь оставшийся день.

Звук проворачивающегося в замке ключа сильно резанул по уху, у Жени сердце забилось чаще. Сейчас в квартиру зайдёт Гриша. Не тётя Лиза, не Егор, не мама, а Гриша, он снимет ботинки, повесит на вешалку пальто, скинет с плеча рюкзак, он постоянно оставляет его у перегородки между прихожей и остальной квартирой, от чего Женя уже несколько раз запнулся о лямки. И Гриша сделал всё в точности так, оставил рюкзак, помыл руки и пришёл к Жене, садясь рядом на пол. Кстати, Женя заметил, что Гриша настолько привык мыть руки с улицы, что когда что-то по пути в ванную его задержит, он начинает переживать.

-Ходил снимать швы, — Женя сипло заговорил первым. — Выяснил, что Амир Каримович в поездке в Турцию завёл себе любовницу, которая работала местным тренером по аквааэробике для пожилых в отеле, а когда Эльмира Харисовна, она же его жена, об этом узнала, она переехала в номер на этаже выше, прям над ним, и тоже завела себе любовника, он работал барменом в этом же отеле. А расположение номеров такое, чтобы когда они с любовником трахались, Амир Каримович всё слышал, до этого опытным путём она выяснила, что через потолок и вентиляцию слышно гораздо лучше, чем через стены. Там было ещё примерно девятнадцать сайдовых историй, но если я буду их все пересказывать — я с ума сойду ещё больше.

-Безумно познавательно, — Гриша улыбнулся. — А швы-то сняли в итоге или только про чужой секс рассказали?

-Ну, не только про секс, там ещё много всякого, я там 28 швов сидел, я про эту поездку в Турцию теперь всё знаю. Швы сняли, выпалили инструкции, выдали бумажку. Кажется, там надо что-то купить, чтобы обрабатывать шрамы, но я до квартиры еле дошёл, на аптеку меня не хватило, прости. Я даже не переоделся с тех пор, как пришёл, а ещё опять взял твою одежду, тоже прости.

-Геш, бери что угодно, я раз и навсегда даю тебе разрешение на использование всей моей одежды, другое дело, что в некоторой ты утонешь. Я схожу в аптеку, куплю из бумажки позиции, у меня в аптечке они вряд ли есть.

-Купи ещё бинтов как можно больше.

-Тебе сказали до сих пор заматывать руки?

-Мне теперь всю жизнь надо их заматывать. Пока с открытыми руками я не смогу.

Женя натянул на голову капюшон, слыша на фоне голоса Куплинова глубокий выдох. Гриша встал, забрал со стола бумажку, надел ботинки и вышел из квартиры, тихо закрывая дверь. Спрятаться от всего этого Женя не мог, так что просто повернулся на другой бок, отворачиваясь от двери и квартиры в целом. Кажется, Гриша ушёл ненадолго, но Женя всё равно успел заснуть.