— Пожалуйста, пусть Она будет занята… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

В темноте, практически наощупь, Мисти отыскала замочную скважину и слегка подрагивающими руками судорожно повернула ключ на два оборота. Сердце её бешено колотилось от волнения. Впрочем, возможно ещё и от того, что она бегом поднималась по лестнице.

Мисти прислушалась — к счастью, было тихо. Потом сделала пару шагов по коридору, стараясь ступать бесшумно и незаметно и при этом не споткнуться обо что-нибудь в темноте. Опалин никогда не оставляла в коридоре свечи зажжёнными, если Мисти должна была возвращаться домой после заката. И телефон, как назло, разрядился — даже не подсветишь.

Она прошла по коридору и осторожно заглянула в зал. Пусто. Мисти не смогла сдержать облегчённый вздох. Опалин будет просто в ярости, если заметит, что подопечная опять припозднилась. Но это вышло случайно! Сначала Мисти толкнули в толпе где-то на Бродвее, а потом она обнаружила, что где-то в этой бесконечной толкотне потеряла деньги, и ей пришлось добираться до дома пешком, потому что денег не хватило даже на метро. Только бы Опалин не узнала об этом!

Мисти болезненно зажмурилась и осторожно коснулась левого предплечья. Всё ещё больно… В прошлый раз Опалин не на шутку разозлилась. Её можно понять. Мисти очень неуклюжая для своих семнадцати лет, и у неё постоянно всё идёт не так. Конечно Опалин имеет право сердиться. Мисти и сама на себя ужасно сердилась.

Она очень плохо помнила, как именно попала к Опалин десять лет назад, но прекрасно знала одно: эта милосердная женщина приютила её и позаботилась о ней. О, как хотела бы Мисти никогда её не разочаровывать! Но, к сожалению, обычно всё получалось с точностью до наоборот. А ещё Опалин — настоящая Богиня. Она — само олицетворение Огня. А быть приёмной дочерью Богини… Это сложно.

Мисти очень отличалась от своих ровесников.

Во-первых, она не ходила в школу. Она была бы рада, но Опалин решительно отвергала эту идею. Мол, я научу тебя правильным вещам, а там люди сами не ведают, что несут. Но не учила… О, как бы Мисти этого хотела! Чтобы Опалин села рядом, что-то рассказала и объяснила… Но нет, Мисти приходилось самой штудировать какие-то старые толстые книги по алхимии и латыни (которая была крайне нужна, если Мисти собиралась понять остальную литературу, и которая, по иронии, совсем ей не давалась), а Опалин лишь иногда спрашивала что-то у неё и критиковала, если её не устраивал ответ. Но если она была в хорошем расположении духа, то могла и похвалить, и в такие моменты Мисти чувствовала себя самым счастливым человеком во всём мире. Но Опалин ведь как лучше хочет, просто своеобразно выражает это…

Во-вторых, кроме Опалин у Мисти совсем не было друзей. Опалин строго-настрого запрещала знакомиться с чужими. Мисти и не думала об этом никогда! Ей никто, кроме Опалин, и не нужен был. Опалин добрая, милосердная и щедрая — во всём мире нет никого, кто был бы хоть немного похож на неё. Люди сами по себе низкие существа — подлые, жестокие, слабовольные и склонные к предательству. Мисти не стала такой лишь благодаря тому, что её воспитывала Богиня. Ну и как можно хотеть дружить с такими?

В-третьих, иногда Мисти в доме Опалин чувствовала себя не любимой приёмной дочерью, а служанкой. Но это совсем глупо! Она всегда ругала себя за такие крамольные мысли. Опалин и не должна её любить. А вот Мисти обязана выполнять все её поручения, потому что до конца жизни будет обязана Опалин.

Мисти пригнулась и практически неслышно шагнула в зал, освещённый камином и свечами. Она чувствовала себя некомфортно рядом с открытым огнём, если рядом не было Опалин. Сколько Мисти себя помнила, это беспокойство было с ней всю осознанную жизнь. Даже странно… А ведь живёт у огненного Божества. В нос ударил запах воска и ароматических свечей — этот приятный ненавязчивый запах ассоциировался у Мисти с домом. Всего несколько метров до комнаты… Совсем немного, и она в безопасности.

— Как мило, что ты дома.

От неожиданности Мисти вздрогнула, взмахнула руками и едва не повалила подсвечник, стоящий на столе. К этому моменту она уже миновала почти что половину зала, но выбора не было — пришлось повернуться. Предплечье заныло, недвусмысленно напоминая о прошлом наказании. Опалин стояла в дверном проёме — лицо искажено в нехорошей усмешке, руки скрещены на груди. Даже если у неё и было до этого хорошее настроение, то сейчас от него не осталось и следа.

— Я уж подумала, что почувствовала себя самостоятельной и решила уйти, — издевательски проворковала Опалин, делая грациозный шаг по направлению к приёмной дочери, а Мисти непреднамеренно отступила назад. — И где же ты пропадала на этот раз?

— Опалин! — Мисти от волнения забыла, что собиралась сказать в случае, если её обнаружат. — Там была толпа, и мои деньги… В общем, наверное я их выронила из кармана. Я потом вернулась и искала, но их уже не было! Прости меня, я больше не буду так задерживаться!

С замиранием сердца она наблюдала за тем, как Опалин раздражённо морщится и качает головой — но пока не кричит и не злится, а это уже хорошо. Зажмурилась, когда женщина проходила мимо к столу, чтобы зажечь погасшую свечу. Нет, Опалин не так уж и часто обижала её! Она вообще-то гордая и сдержанная. Просто иногда, когда совсем выходила из себя, могла повести себя резко… очень резко. Мисти в такие моменты приходила в панический ужас и очень хотела забиться в самый тёмный угол, сжаться в клубок и не вылезать. Вот и сейчас больше всего на свете она страстно желала очутиться, наконец, в своей комнате, поплотнее закрыть дверь и оказаться в полной безопасности, хотя Опалин, кажется, пока оставалась спокойна.

— Я устала от твоих оправданий, Мисти, — протянула женщина, грациозным движением заправляя за ухо прядь чуть вьющихся волос. — Ты такая невнимательная. Кажется ли мне, что ты нарочно делаешь всё это, чтобы усложнить мне жизнь?

— Конечно нет! — громко воскликнула Мисти. Эти слова всегда очень ранили её. — Ни в коем случае. Я не хотела…

Она наблюдала за тем, как неспешно женщина подносит одну свечу к другой, чтобы вновь зажечь погасший фитиль, и ей казалось, что её ответа не особо-то и ждут. Опалин вообще не любила, когда Мисти начинала много болтать. Ничего страшного, Мисти не обижалась. Она понимала, что зачастую её наивная болтовня неинтересна такому великолепному высшему существу — и всё равно хотелось что-то рассказать, чем-то поделиться. И иногда она не могла подавить это желание. Начинала восторженно или возмущённо рассказывать что-то, доверительно подходя ближе к Опалин, пока женщина не начинала перебивать и грубо прерывать, всем своим видом демонстрируя своё равнодушие к плебейским земным проблемам и радостям. Потом Мисти сгорала от стыда из-за своей несдержанности и глупости, лежала ночью, уставившись в потолок, и ругала себя всеми известными словами. Но, к сожалению или к счастью, даже высокомерие и болезненные упрёки Опалин не способны были сломить простодушие и открытость этой юной девушки, на вид совсем ещё ребёнка.

— Я могу идти? — робко спросила Мисти, очень надеясь, что наказания не последует. Она нерешительно сделала пару шагов к двери в свою комнату и остановилась в ожидании разрешения.

— Да, да! — отозвалась Опалин, голос её звучал резко и раздражённо. Очевидно было, что в этот момент что-то тревожит её куда сильнее, чем очередное опоздание подопечной.

Тогда, наклонив голову и немного ссутулившись, таким образом неуклюже пытаясь выразить почтение и благодарность за понимание и милосердие, Мисти мигом пересекла гулкий пустой зал, словно боялась, что женщина в любой момент передумает. Девочка готова была поклясться, что чувствует на себе тяжёлый взгляд пронизывающих ярко-голубых глаз.

Комната её была совсем маленькой, да там и не было ничего кроме небольшой кровати с неудобным каркасом, на которой, к тому же, приходилось прижимать колени к груди, и стеллажа с книгами. Самое интересное, что там было — большое окно с широким подоконником, на котором Мисти нравилось сидеть. Девочка бросила старый поношенный рюкзак на пол и легко запрыгнула на подоконник, обхватила себя руками и уставилась на улицу. Есть хочется… Что ж, потеряла деньги — сама виновата, значит сегодня опять без еды. Ну ничего страшного, не в первый раз. Хотела вечером зайти в магазин и купить что-нибудь — да не успела, денег уже не было. И на завтра тоже нет практически, так, завалялась пара жалких центов на дне рюкзака, но этого едва ли на что-то хватит. Опалин давала Мисти деньги раз в неделю, да и их хватало только на то, чтобы не умереть с голоду. Иногда Мисти позволяла себе крамольную мысль о том, что очень богатая Опалин могла бы давать и совсем немного больше, но тут же проклинала себя за это. А иногда ей казалось, что женщина и вовсе хочет заморить её голодом. Но это не так, это богохульство! Опалин хорошая и прекрасно знает, как для Мисти лучше. Она же Богиня, она не может быть не права. Девочка моргнула, словно пытаясь отвлечься от этих неприятных мыслей, и начала смотреть на снегопад за окном.

А завтра ведь День зимнего солнцестояния! Большое торжество… когда-то было. Раньше его люди праздновали, когда ещё Опалин и другие Боги были у власти, а теперь едва ли вспоминают… да и если вспоминают, то только о том, что день скоро прибавляться начнёт. Нет больше ни празднований, ни жертвоприношений — это всё осталось в далёком прошлом, пролетели уже тысячи лет. И знает Мисти об этом лишь из старых книг и по рассказам Опалин. У других людей сейчас принято праздновать Рождество — его Мисти не празднует. Ещё был День летнего солнцестояния, Весеннее и Осеннее равноденствие… сама-то Мисти очень смутно знает — и в книгах на латыни, переведённых с какого-то ещё более древнего языка, она понимала скорее отдельные фразы нежели цельные куски текста. Но зато если Опалин уговорить рассказать обо всех этих древних событиях…

Иногда, если Мисти очень-очень везло, то Опалин позволяла ей посидеть перед сном у камина. Сама женщина в это время читала какие-то старинные трактаты на латыни, к которым Мисти строго-настрого запрещено было прикасаться, или выводила какие-то рукописи, состоящие из непонятных символов, очень напоминающих пиктограммы или иероглифы. Такая близость очень трогала Мисти, которая всегда всей душой стремилась оказаться как можно ближе к своей спасительнице. Ей не нужен был ни треск камина, ни тепло дома — просто как хорошо, что Опалин здесь, рядом, сидит, чем-то занятая, и не прогоняет. Пару раз, давно ещё, Мисти пыталась начать разговор, рассказать о том, как прошёл её день, или спросить, что Опалин делает, но её попытки не увенчались успехом. Опалин точно не стремилась к тёплым семейным посиделкам под вечер у камина. Она досадливо морщилась в такие моменты, отвечала что-то сквозь стиснутые зубы, или прямо говорила, что ей неинтересно всё то, что Мисти хочет с ней обсудить. Однажды, впрочем, произошло чудо.

Мисти очень хорошо запомнила тот вечер. Может быть, она так хорошо себя вела, может быть помогла в чём-то, а может у Опалин просто было хорошее настроение — женщина рассказала ей о временах своего правления. Тогда, в полутьме зала, затаив дыхание, Мисти с восторгом слушала рассказ о том, как давным-давно миром правило множество Богов, а Опалин была не просто одной из них — но одной из четырёх верховных властительниц, сама повелительница одной из стихий. Её уважали и боялись, и говорила она об этом с нескрываемой гордостью и самолюбованием. В её честь устраивали грандиозные жертвоприношения, и Опалин уверяла, что во всём мире нет ничего, что могло бы порадовать её сильнее. В такие моменты она не скупилась на подробности, которые могли бы повергнуть в ужас и людей с крепкой психикой, повидавших за свою жизнь многое. Но маленькая Мисти слушала, и слушала с придыханием. Она, впрочем, возможно, тогда была слишком мала, чтобы в полной мере понять, о чём говорит Опалин, и воспринимала рассказанные женщиной кровавые ужасы как знак власти и уважения. А может быть просто-напросто даже мысли допустить не могла, что её спасительница, настоящая Богиня, может на самом деле быть плохой. Может быть иногда несдержанной и резкой, может быть вспыльчивой, но плохой — никогда. И если были страшные, кровавые жертвоприношения, поражающие своей жестокостью, то, наверное, так обязательно должно было быть.

Так, сидя на подоконнике, продолжая рассеянно наблюдать за падающим снегом, Мисти постепенно задремала. Обычно ей нечего было делать по вечерам. Она не смела сидеть в социальных сетях, как это делали обычные подростки; почти никогда не смотрела фильмы и сериалы, потому что Опалин убедила её в том, что это пустая трата времени; да даже художественная литература сводилась у неё к каким-то старым художественным произведениям исторического или религиозного характера. Мисти не жаловалась, уверенная в том, что Опалин знает, как лучше, но стоило признать: иногда ей было откровенно скучно дома. Но тогда можно иногда выбраться из дома, чтобы погулять по городу.

Вообще-то, конечно же ничего дальше Нью-Йорка Мисти в жизни не видела. Она искренне мечтала, скрывая свои мечты от Опалин, что когда-нибудь сможет увидеть мир. Например, Париж. Или Лондон, Мадрид, Санкт-Петербург… или какое-нибудь место, где море тёплое и ярко-лазурное. Увы, самое дальнее место, где она когда-либо была — парк в центре города. А вот Опалин наверняка весь мир видела… По крайней мере, Мисти знала, что женщина жила в Париже ещё тогда, когда Нью-Йорка и не было вовсе.

Ну ничего, когда-нибудь случится чудо…

Наверное, она бы так и проспала до самого утра, сжавшись на подоконнике — всяко удобнее, чем на кровати, — если бы её не разбудила Опалин. Вообще-то, Мисти бы услышала, что её зовут из зала, не успей она провалиться в сон, но вместо этого пробудилась лишь тогда, когда приёмная мать небрежно потрясла её за плечо. Дёрнувшись от неожиданности, Мисти резко отстранилась, кажется, в этот момент даже не очень понимая, кто перед ней стоит. Что уж скрывать, Опалин была нечастой гостьей в её комнате — ей вообще не было дела до того, чем тут Мисти занимается, лишь бы не мешала.

— А… Опалин, что случилось? — сонно спросила девочка, часто моргая и пытаясь проснуться. За окном было ещё темно, а судя по шуму от проезжающих под окном машин, город ещё даже не заснул. Сколько же времени?.. Кажется, она вернулась около девяти с чем-то…

— Вставай, Мисти, вставай! — нетерпеливо поторопила Опалин. Она, казалось, была чем-то взволнована и даже воодушевлена. — Ты нужна мне. Собирайся.

«Собирайся»?.. Сон, наконец, начал понемногу отступать, и теперь Мисти спешно вскочила с подоконника и в полутьме пыталась найти тёплую одежду. Как странно… и куда только Опалин собралась ночью?

Иногда, очень редко, Опалин действительно уходила куда-то по ночам, однако никогда раньше Мисти не приходилось сопровождать её. Она предполагала, что Опалин проводит какие-то таинственные обряды в тщетных попытках вернуть утраченное могущество, но лично при этом ни разу не присутствовала. Девочке вообще казалось, что простые смертные вроде неё не должны становиться свидетелями подобных таинств — а потому сейчас она чувствовала непривычное волнение. У неё даже коленки слегка задрожали. Надо же! Она — и достойна увидеть нечто недоступное простым людям, нечто таинственное и непосягаемое. Даже удивительно. Ещё пару часов назад она боялась, что Опалин накажет её за позднее возвращение, а теперь должна была в чём-то помочь Богине… Мисти редко выпадала такая удача.

Идти далеко не пришлось — у Опалин, как оказалось, не было никакого святилища, хотя Мисти почему-то всегда была уверена, что оно обязано быть. Женщина даже не отправилась к своей статуе, которая возвышалась в качестве объекта культурного наследия на берегу Гудзона в семи кварталах от Эмпайр Стейт Билдинг. Такие статуи — а ещё древние храмы или их руины — до сих пор являлись великолепными достопримечательностями во всех крупных городах по всему земному шару, потому что люди до сих пор не смели забыть о временах правления Великих Богов. Когда Мисти была чуть младше, она часто приходила к статуе Огненного Божества и долго всматривалась в такие знакомые — и одновременно чужие — черты лица, пытаясь увидеть, насколько похожа эта статуя на настоящую Богиню.

Но Опалин всего лишь поднялась на крышу многоэтажного дома, в котором жила — отсюда открывался потрясающий вид на сияющий ночной Нью-Йорк. Если честно, Мисти сомневалась, что можно вот так вот просто выходить на крыши, чтобы проводить в полнолуние какие-то ритуалы. Это, наверное, было незаконно… Но она не посмела спрашивать у Опалин — да и зачем? Опалин наверняка знает, что делает. Ей же всё-таки тысячи лет, да она и не впервые, наверное, устраивает то, что сейчас должно произойти…

На крыше было промозгло и ветрено. Мисти тут же продрогла и обхватила себя руками, потому что лёгкая, совсем не по погоде, куртка практически не согревала. Забавно, в детстве она, кажется, верила в злых духов, что насылают непогоду — да большинство людей до сих пор верит. Вот только Опалин ещё несколько лет назад объяснила Мисти, что никаких духов нет, а если они когда-то и были, то все исчезли вместе с магией, а все эти россказни — всего лишь глупые выдумки и городские легенды. Это немного успокаивало Мисти — ну разве вообще можно чувствовать себя в безопасности, если рядом злые невидимые духи? — но не согревало. Впрочем, она не смела подойти ближе к Опалин и сохраняла почтительное расстояние.

— Подержи-ка, — приказала Опалин тем временем, вручая Мисти какие-то рукописи и старинный сосуд с мутной жидкостью. Сама женщина опустилась на одно колено и начала чертить какие-то странные символы, чем-то напоминающие знаки и фигуры в непонятных старинных книгах. Она то и дело поднимала взгляд к небесам — в эти моменты Мисти замечала, что Опалин шепчет что-то, но так и не смогла разобрать ни слова.

— Теперь иди сюда, — продолжила Опалин, жестом подзывая Мисти ближе. Не скрывая своей радости по этому поводу, девочка подошла и встала рядом, не решаясь ступить на начерченные символы. Рядом с Опалин сразу стало гораздо теплее. А приёмная мать, наконец, выпрямилась и угрожающе и в то же время величественно возвысилась над Мисти.

— Мне не хватает кое-чего, — сказала она.

— О! Чего же? Я успею сходить и купить? — встревожилась Мисти. — Вообще-то почти все магазины уже закрыты, но если поискать, то можно найти круглосут…

— Кровь.

Поражённая, Мисти едва сдержалась, чтобы не отступить назад. Опалин бы это вряд ли понравилось.

— Кровь?.. — беспомощно переспросила она, уже понимая, что последует за этим. Ей стало не по себе, и колени чуть не подкосились.

Опалин поморщилась.

— Ты прекрасно услышала меня с первого раза, Мисти, — сказала она, и Мисти пристыженно понурилась. — Ты дашь мне свою кровь? Мне нужно твоё добровольное подношение.

— Я… — всё ещё пребывающая в некотором смятении от такого неожиданного поворота событий, девочка даже с ответом не сразу нашлась. — Д-да, конечно…

Кто же она такая, чтобы возражать Богине? Да и Опалин столько для неё сделала, что просто трусливо и подло сейчас не помочь ей. Всё-таки, немного крови — это не так уж и страшно, тем более когда нужно помочь самому родному и близкому человеку. Так что Мисти послушно протянула ладонь, стараясь не смотреть на нож с длинным тонким лезвием, который Опалин сжимала в руке. Она едва сдержалась, чтобы в последний момент не отступить назад — а потом вспомнила, как страшна Опалин в гневе, и поняла, что лучше до последнего её не злить. Почувствовав страх приёмной дочери, Опалин раздражённо покачала головой и крепко схватила Мисти за левое запястье. Подопечная зажмурилась. А Опалин некоторое время рассматривала ладонь, зачем-то поводила тонким длинным пальцем по коже, а после резко провела лезвием. Мисти вскрикнула и неосознанно попыталась вырвать руку. От боли у неё выступили слёзы.

— Не ври, тебе не так больно, — бросила Опалин, поднося сосуд и внимательно наблюдая за тем, как кровь стекает в мутную жидкость из длинной, пересекающей всю ладонь царапины. Она всё ещё очень крепко сжимала запястье подопечной. Мисти стиснула зубы, чтобы не застонать.

Потом Опалин помолчала и вдруг небрежно добавила:

— Спасибо, Мисти.

Мисти даже решила, что ослышалась. Сама Опалин поблагодарила её! Это было так неожиданно, так приятно, что царапина вдруг будто стала болеть куда меньше и показалась каким-то пустяком. Опалин тем временем закончила собирать кровь в сосуд, подождала, пока она смешается с мутной жидкостью и… что ж, в этот момент Мисти отвернулась, не в силах смотреть, потому что зрелище предстояло не из приятных. Она даже словно сама почувствовала во рту железный привкус крови. От этого её только сильнее замутило. Опалин же даже не поморщилась. Совсем напротив — если бы Мисти видела женщину в этот момент, то заметила бы, что её точёное безупречное лицо озарила улыбка, как будто происходящее доставляло ей истинное удовольствие.

— Подержи, — приказала она Мисти и протянула опустевший сосуд. Девочка тем временем отчаянно пыталась отвлечься от резкой боли в руке, но не посмела возразить.

Стоя посреди начертанных на крыше странных непонятных символов, Опалин начала монотонно говорить что-то на латыни, широко раскинув руки. Мисти не понимала практически ни слова, да и не знала, что должно произойти, но видела одно: вид у Богини был очень сосредоточенный и напряжённый. И почему-то казалось, что всё идёт не так уж и хорошо, как задумывалось. Мисти стало жаль Опалин. За десять лет она прекрасно увидела, насколько же её приёмная мать несчастна без своих сил, и очень хотела, чтобы хоть что-то вызвало у этой женщины искреннюю радость.

В один момент Опалин не выдержала и упала на колени, обессилев и тяжело дыша. И вокруг вдруг сразу стало очень холодно. Мисти поспешила к ней, чтобы помочь подняться, и присела рядом, испуганно заглядывая женщине в лицо.

— Опалин! Опалин, ты как? Опалин, пожалуйста, ответь!

— У меня когда-то были крылья… — глухо прошептала Опалин. — У всех Богов были… Я могла подняться высоко в небеса…

— Опалин, пойдём домой, — просила напуганная Мисти, прекрасно понимающая, что происходит что-то не то и пора уходить. — Я всё равно очень люблю тебя, ты самая великолепная и умная. Без всяких крыльев и без всякой магии.

— Замолчи! — вскричала Опалин, услышав это. Мисти показалось, что она сейчас её ударит, и уже успела сжаться. — Ты не знаешь, о чём говоришь!

— Я… Я не знаю, о чём говорю, — тихо признала Мисти, опустив голову. — Прости меня. Я не знаю, каково это… Обладать магией. Но очень хотела бы узнать! Я просто хотела сказать, что восхищаюсь тобой в любом случае, и тебе не нужна никакая магия. Ты вообще видела, как на тебя смотрят на улице?! Посмотри на себя.

— Извинения приняты, — степенно сказала Опалин.

Мисти помогла женщине подняться, игнорируя ноющую боль в ладони. В конце концов, Опалин наверняка сейчас куда хуже. Она даже шла с трудом, и Мисти бережно поддерживала её. Но даже при этом, измученная и ослабевшая, огненная Богиня казалась величественной и неприступной, и Мисти, смотря на неё чувствовала бесконечную благодарность, уважение и гордость. Она ведь, Мисти, самая неуклюжая и неловкая девушка в мире, а Опалин позволяет ей находиться рядом. И за это можно отдать что угодно, даже собственную кровь.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросила Мисти уже дома.

Опалин обессилено опустилась в кресло и прикрыла глаза ладонью.

— Нет. Можешь идти спать, — бросила она. Мисти стало немного обидно. Ей очень хотелось, чтобы Опалин ещё раз поблагодарила её.

— Опалин, — негромко позвала девочка, присаживаясь на корточки рядом с креслом и кладя голову на колени женщины. — Я люблю тебя.

Если бы Мисти в этот момент смотрела в лицо Опалин, она бы заметила, что усмешка коснулась губ приёмной матери.

— Да, я знаю, — отозвалась она и потрепала девочку по крашенным в синий волосам. — У тебя точно есть для этого повод.

Мисти не сразу пошла спать. Если честно, после такого ей и спать-то совсем расхотелось — не каждый же день принимаешь участие в каком-то загадочном ритуале. Сначала девочка обработала рану и с грустной усмешкой посмотрела на свои ладони, обе перевязанные бинтами. На прошлой неделе она очень неудачно обожглась, вот теперь и лечит руку. Ей вообще на удивление не везло с огнём, но деваться некуда — у Опалин дома не было электричества. А вот Опалин ведь даже обжечься не может. Вряд ли Мисти ошибётся, если скажет, что огонь ей ближе, чем люди. Наверное, поэтому так страшно было, когда сегодня на крыше рядом с Опалин вдруг стало очень холодно. Это было ненормально, это было чем-то, что ни за что не должно было произойти — как будто пламя, которое ни в коем случае не должно было погаснуть, на несколько мгновений потухло. Если честно, Мисти в один момент даже испугалась, что Опалин умерла… Это было бы ужасно. Для этой бедной, брошенной всеми девочки милосердно подобравшее её Божество было центром вселенной. Мисти не видела жизни без Опалин.

Нужно как-то помочь ей!

Вообще-то Мисти всегда действовала из самых благих побуждений и старалась порадовать Опалин, просто сегодня её как никогда поразило увиденное. Она увидела, что её спасительница, такая гордая и могущественная, может быть и слабой и растерянной, а это шло вразрез со всем, что было привычно и знакомо Мисти. А ещё… а ещё Опалин обещала, что если она вновь вернёт былое величие, то Мисти станет её приближённой и даже будет благословлена так, как никто ещё из смертных не был благословлён. Но это корыстно! А Мисти хотела помочь от чистого сердца, потому что очень любила свою приёмную мать.

И всё-таки кое-что не давало ей покоя…

— А такое теперь часто будет происходить? — робко поинтересовалась Мисти, показывая перевязанную руку.

Это было первое же, о чём она спросила утром. Она знала, что это великая честь и её долг, который она должна была принять достойно и с благодарностью, но было так жутко вспоминать, как Опалин порезала ей ладонь, и что было потом…

— Нет, — Опалин медленно покачала головой. Ей как будто с некоторым трудом давались движения. — Я предупрежу тебя заранее в следующий раз. Ты едва мне всё не испортила своим страхом.

— Прости меня… — Мисти понурилась. — Мне нужно что-то сегодня сделать?

— Quam est latine educationem futurum*? — сказала Опалин, и по её интонации Мисти поняла, что это был вопрос. Нужно было срочно понять, что спросила Опалин… «Futurum», кажется, значило «будущее»… Какое будущее у латыни?..

— Как продвигается твоё обучение? — со вздохом повторила Опалин, поняв по несчастному виду Мисти, что ответа не последует.

— А… Э-э-эм… Valde durum est, sed… Но… Ego… Ego…* — она запнулась. — Я стараюсь, правда! Мне… Может быть, мне не хватает практики? Может ты могла бы со мной поговорить, чтобы мне было легче?

— Не говори ерунду, — фыркнула Опалин. — Ты сама сможешь всё выучить, если перестанешь лениться. Полагаю, именно этим ты сегодня и займёшься? Помимо, конечно, твоих первостепенных обязанностей.

Под первостепенными обязанностями подразумевались обязанности, по сути, слуги. Мисти должна была убирать, следить за тем, чтобы нигде не было пыли или грязи, мыть посуду… Обычно это не занимало много времени, было не так уж и трудно, и, говоря откровенно, было меньшим, что Мисти могла бы сделать в благодарность. Сегодня, правда, будет не так просто, как обычно — забинтованные руки всё ещё болели, особенно ночной порез.

— Да, этим я и займусь, — с улыбкой заверила Мисти и не без гордости добавила: — И ещё кое-чем. Я хотела бы ещё раз просмотреть книги, которые ты дала мне. Может быть, я смогу обнаружить там что-то, что поможет тебе вернуть утраченную магию.

— Вздор, — абсолютно безапелляционно заявила в ответ на это Опалин. — Ты ничего там не найдёшь. Если я не смогла ничего обнаружить, то куда уж тебе, — она посмотрела на Мисти с нескрываемой жалостью, как будто та была совсем уж умалишённой. — Занимайся своим делом, Мисти. И не надо только мне говорить, что у тебя есть свободное время. Если бы ты делала всё, что я тебе говорю, то не слонялась бы бесцельно по квартире.

— Но я же хотела как луч… — начала, было, Мисти, но ей не позволили договорить.

— Уйди, ты мне мешаешь! — не выдержала Опалин. Практически прикрикнула.

Мисти не обиделась. Она вообще никогда не обижалась. Напротив, этот грубоватый резкий окрик только заставил её действовать решительнее. Вот найдёт какой-нибудь способ помочь — и силы вернутся к Опалин. И оттает материнское сердце, и Опалин полюбит свою подопечную, и никогда больше не будет кричать и прогонять. Тогда они с Мисти станут настоящей семьёй. А ещё Опалин будет могущественной Богиней, доброй и справедливой, и наступит мир во всём мире, и все люди будут счастливы. И Опалин тоже будет счастлива.

Просто Мисти нужно совсем немного постараться…