Первая ночь прошла ужасно тяжело. Маленькой Мисти было очень страшно, тревожно и одиноко. Она мелко дрожала и жмурилась, забившись в угол кресла и сжавшись в клубок, чувствуя себя совсем чужой в этой огромной, мрачной и неуютной квартире. А рядом сидела Опалин Аркана, настоящая Богиня огня, и задумчиво расчёсывала мокрые после душа волосы девочки. Она была чем-то озадачена и напряжена, и Мисти казалось, что ей здесь не очень рады. Но ведь она не напрашивалась…

— Расскажи о себе, — приказала вдруг женщина, и Мисти вздрогнула от неожиданности. Она уже успела привыкнуть к тишине, нарушаемой лишь треском камина.

— Я… Меня зовут Мисти, — чуть заикаясь от волнения, начала девочка тогда. — Мисти Брайтдон. Мне семь лет, я живу в Бруклине… жила… в Бруклине… Я люблю бабочек, рисовать и читать сказки. В этом году я пошла в школу. Мне не очень нравится математика, но…

— Довольно, — прервала её Опалин. — У тебя смуглая кожа. Твои предки были индейцами? Ацтеки, майя, инки?

— Я… — Мисти запнулась. Она совсем не ожидала таких вопросов. Если честно, она даже не знала, кто такие ацтеки, майя и инки — Я не знаю. Может быть…

— Потрясающе, дитя, — Опалин едва заметно улыбнулась, но сидящая к ней спиной девочка этого, конечно, не видела. — Если это правда, то что за чудо послало мне пламя. Эти народы были мне воинственными и преданными слугами. Ты дрожишь. Тебе всё ещё холодно?

Нет, конечно же Мисти не было холодно — рядом с Опалин было тепло и уютно, словно с пламенем. Она всё ещё дрожала от страха и пережитого ужаса. Но едва ли Богиня, которой чужды человеческие тревоги, была способна понять это.

— Мисс Аркана, что теперь со мной будет? — решилась спросить тогда Мисти шёпотом, и голос её предательски задрожал. — Вы меня скоро выгоните? Опять… на улицу?

— Нет, нет, пока что нет, — после недолгой паузы отозвалась Опалин. — Ты останешься здесь. А теперь спи. Тебе погасить огонь?

Мисти бросила полный ужаса взгляд на пламя в камине и спешно закивала. Тогда Опалин грациозно встала, аккуратным движением поправила волосы и опустилась на колени перед камином. А девочка только и могла смотреть, словно зачарованная, за тем, как женщина, совсем не боясь, подносит руку к огню и тот послушно гаснет под её ладонью. Это было так невероятно… хотя Мисти в один момент готова была в ужасе закричать, испугавшись, что Опалин сейчас обожжётся. Затем Богиня погасила и свечи на столе, и зал погрузился во мрак. Мисти закрыла глаза, пытаясь унять дрожь, и почувствовала вдруг небрежное, но невероятно приятное и тёплое касание присевшей рядом Опалин. И инстинктивно прижалась к этой пугающей, но такой милосердной и доброй женщине, приютившей её.

— Спи, дитя, спи… — шептала Опалин практически нараспев, но бедная измученная Мисти уже провалилась в глубокий беспокойный сон и не слышала этого. — Тебя выбрало само пламя. Ты будешь мне хорошей слугой, когда подрастёшь.

***

— Вставай, Мисти! Вставай!

Едва ли Мисти готова была прямо сейчас открыть глаза — она только-только, вот буквально минут пять назад, решила немного вздремнуть и, кажется, совсем ещё не выспалась. День выдался очень насыщенным и трудным, а под вечер она и вовсе ужасно перенервничала — Опалин вдруг решила проверить, запомнила ли её воспитанница хоть что-нибудь из той огромной непонятной книги по основам химии. Этим внезапным требованием она застала Мисти врасплох, и бедная девочка от волнения совсем растерялась. Побледнев от страха, Мисти попыталась сбивчиво рассказать хоть что-то, но всё время запиналась и даже умудрилась перепутать «аурум» и «аргентум», за что удостоилась поистине испепеляющего взгляда. Почему-то в этот момент ей упорно вспоминалась лишь одна вещь: аргон, кальций и натрий записываются как «Ar», «Ca», «Na». Но Опалин бы вряд ли оценила такие слабые познания… Ей нужно было, чтобы всё было идеально. Опалин ведь очень умная: и химию знает, и математику, и физику, и историю, и ещё много-много всего. Нужно очень постараться, чтобы её впечатлить.

В конце концов Мисти не выдержала и, уже едва сдерживая слёзы, попросила совсем немного времени, чтобы успокоиться и сосредоточиться. Сейчас, она только возьмёт себя в руки… И Опалин даже согласилась! А потом Мисти всё-всё ей рассказала! Только перепутала немного и назвала ртуть «гидрариумом» вместо «гидраргирума», но это ведь мелочи. Девочка ужасно гордилась собой до того момента, пока Опалин не кивнула медленно, принимая все её слова к сведению, и не вынесла вердикт: для начала познания вполне «сносны». А ведь в глубине души Мисти очень надеялась на похвалу, хотя бы на самое банальное «хорошо». Но после такого откровенно плохого начала, наверное, и не стоило надеяться.

Поэтому сейчас больше всего на свете Мисти хотела поспать и отдохнуть. Сон у неё, вообще-то, был очень чуткий — оно-то и не удивительно. Опалин иной раз и среди ночи могло что-нибудь понадобиться.

— Мисти!

Глаза всё-таки пришлось открыть, и неожиданно Мисти обнаружила себя на полу у камина. Сон слетел мгновенно, и девочка вскочила на ноги — от резкого подъёма закружилась голова, — оглядываясь вокруг. Как же так вышло… неужели заснула прямо здесь, засидевшись вечером с Опалин?.. А ещё, судя по тому, что за окном уже было светло, она всё-таки провалилась в сон далеко не на пять минут. Удивительно, как она, несмотря на это, чувствовала себя совершенно разбитой и невыспавшейся.

— Я… Я случайно! — начала оправдываться Мисти, резко повернувшись к Опалин, стоящей рядом. — Я не хотела. Прости! Я здесь помешала?

— Не извиняйся, это раздражает, — оборвала женщина, приподняв ладонь в останавливающем жесте. — Я думала, ты проснёшься раньше. Не хочешь прогуляться?

Любой другой человек наверняка воспринял бы подобное как предложение или приглашение, но точно не Мисти. Она-то прекрасно знала: Опалин не привыкла предлагать — она приказывает, и ответ на её вопрос может быть лишь один. Впрочем, даже не это поразило девочку сильнее всего.

— Прогуляться… с тобой?.. — взволнованно переспросила она, не веря собственным ушам. — Да! Конечно хочу!

Такое событие даже «редкостью» назвать было трудно. Нет, это было что-то совсем невероятное, и Мисти даже моргнула несколько раз, чтобы убедиться, что это не сон. Большую часть времени Опалин проводила дома и редко покидала родные стены — иногда Мисти казалось, что в полутёмных комнатах и залах Богиня чувствует себя куда комфортнее, чем на улице. Ну а если женщине что-то было нужно, то рядом всегда была преданная, благодарная Мисти, готовая выполнить любые поручения и отправиться хоть на край света, лишь бы заслужить похвалу и одобрение. И неважно, холодно ли на улице, идёт ли дождь, а может Мисти и вовсе приболела — если Опалин сказала, значит надо идти. Впрочем, иногда всё-таки случалось и такое, что Опалин куда-то уходила, и тогда Мисти строго-настрого запрещалось выходить за порог квартиры.

А теперь вдруг вместе… да ещё прогуляться. В прошлый раз, когда Мисти покидала дом вместе с Опалин, она стала жертвой какого-то страшного непонятного ритуала. Девочка до сих пор едва ли переносила вид вина… сразу вспоминалась её кровь в красивом старинном сосуде. Но сейчас, наверное, всё должно быть не так. Может быть, Опалин просто захотела, наконец, провести время вдвоём. Как настоящая семья! Мисти чуть не задохнулась от восторга, подумав об этом.

Когда она была маленькой, она всё время старалась обратить на себя внимание Опалин — Мисти это хорошо помнит. Воодушевлённо болтала что-то, пытаясь хоть как-то заинтересовать свою равнодушную спасительницу, рисовала для неё красивые рисунки и всё время звала погулять вместе, даже читала сложные непонятные книги, пытаясь показать, что она умная и с ней можно говорить на равных. Но Опалин никогда не обращала внимания. А сейчас обратила. Мисти почувствовала себя абсолютно счастливой.

— Хочешь в парк? — уточнила Опалин, и это уже точно звучало как настоящее приглашение. Спрашивать, впрочем, было не обязательно. Мисти бы с ней куда угодно отправилась. — Собирайся.

Погода сегодня была поистине великолепная: тепло и солнечно — начало марта ведь. И пусть под ногами лужи и слякоть — потеплело внезапно, снег ещё не стаял, — но зато сразу видно, что скоро уже начнётся настоящая весна с её цветущими деревьями и замечательными светлыми днями. Мисти очень любила весну.

Интересно, а Опалин нравится весна? Или ей какое-то другое время года особенно нравится? А Мисти вот зиму не любит. Она ведь, в отличие от других детей, никогда не ходила кататься на коньках, не играла ни с кем в снежки, не праздновала Рождество и уж точно не ждала, что ей подарят какой-нибудь подарок на праздник. Но зато из смутных, практически совсем стёршихся детских воспоминаний она довольно чётко помнила одно-единственное: пронизывающий лютый мороз и тёмный страшный лес с высокими деревьями. Это, кажется, было в ту ночь, когда её, замерзающую и брошенную, нашла и спасла Опалин. Вот и не любила Мисти зиму. Хотя признавала: есть в этом времени года и своё очарование. Например, когда за окном вьюга и непогода, а дома тепло и камин горит — очень уютно и приятно.

Мисти шла по улице, верная помощница и почти что дочь Опалин, и ей казалось, что все проходящие мимо люди только и смотрят с восхищением на огненную Богиню. Их можно понять: Опалин была просто невероятно красивой, особенно сейчас, когда Мисти видела её не в полумраке тёмных залов. Девочка даже горделиво приподняла голову, смотря на прохожих немного свысока, словно пытаясь сказать: «смотрите, я иду рядом с Опалин, я заслужила». Она даже взяла Опалин за руку — впрочем, женщина тут же отдёрнула ладонь. Но это ничего.

— А что мы будем делать? — спросила Мисти, очень воодушевлённая происходящим. Улыбка ни на секунду не сходила с её веснушчатого личика. Девочка очень хотела сделать этот день счастливым и запоминающимся. — Я не очень хорошо знаю, что надо делать, но ты, наверное, разбираешься лучше. Может быть… может быть, нам сходить в кафе? Мы могли бы взять кофе! Я никогда не пробовала, но людям нравится. Может и нам с тобой понравится!

Она даже немного наклонилась вперёд, чтобы посмотреть Опалин в глаза — интересно, что же та думает по этому поводу? Но Опалин пока молчала.

— Ну… если не хочешь кофе, — добавила Мисти, так и не дождавшись ответа, — то можешь ведь взять вино. Тебе нравится вино, да? На самом деле, я никогда не видела, чтобы ты пила что-то ещё…

— Не надо, Мисти, — сказала, наконец, Опалин предупреждающе. — Посиделки в кафе — это плебейские развлечения, ты же знаешь. Хочешь опуститься до уровня всех этих людей? — она грациозно взмахнула рукой, указывая на толпы народа.

Мисти смущённо прикусила губу. Она, если честно, об этом не подумала. Конечно же ей не хотелось! Она гораздо лучше всех этих людей. Она и историю немного знает, и химию вот учить начала, и даже алхимию изучает. Опалин говорит, что люди сейчас алхимией не занимаются, потому что не способны по достоинству оценить и понять такое сложное и тонкое искусство. И вообще, «людской род, как ни прискорбно это признавать, невероятно деградировал».

Ну ничего, можно найти и другие способы здорово провести время вместе.

На самом деле, очень странное было ощущение… Обычно Мисти быстро замерзала, поэтому старалась одеваться потеплее — хотя это было проблематично, потому что Опалин, очевидно не знающая, что такое холод, вообще не задумывалась о подобных мелочах и практически не покупала воспитаннице тёплую одежду. А теперь, когда Богиня шла рядом, это и не нужно совсем. Мисти даже расстегнула куртку и пожалела о том, что перед выходом сменила тунику на свитер. А вокруг ведь, можно сказать, ещё зима — зато рядом с Опалин тепло, словно на улице уже давно лето.

— Нам сюда. Помнишь это место? — спросила Опалин. Они с Мисти как раз шли по узким дорожкам в глубине Центрального парка. Здесь было тихо, спокойно и безветренно. И ни души вокруг.

Мисти немного помедлила, прежде чем ответить. Она сама-то очень смутно помнила, только рассказы слышала… Опалин очень любила напоминать.

— Это место, где ты… спасла меня, — с короткой запинкой, наконец, проговорила Мисти. — В тот день, когда мои настоящие родители…

Тут она замолчала, потому что бывают такие мысли, которые и озвучивать не хочется. Вроде бы и думаешь об этом, и понимаешь, что ничего не изменится, если сказать вслух — а слова всё равно гадкие, обидные и произносить их вслух подло. Мисти ведь знает, что настоящие родители её бросили, просто оставили на морозе, и она бы так и замёрзла насмерть, если бы не Опалин. Мисти их совсем не помнит, но знает, что ей и не нужны такие родные. Ей было семь лет, и она наверняка не сделала ничего плохого, а даже если вдруг и сделала, то точно не со зла. Нельзя же вот так сразу, отказываться и на мороз… а если бы не Опалин?.. Мисти, правда, не знала, откуда у женщины такие подробности, но безоговорочно ей верила.

— …оставили тебя здесь замерзать насмерть, — вкрадчиво завершила Опалин и приторно улыбнулась. Потом потрепала Мисти по кудрявым волосам. — Страшно подумать, что случилось бы с таким чудесным ребёнком, если бы не я.

В этот момент Мисти, когда была чуть младше, обычно спрашивала: «А как ты меня нашла?». И Опалин отвечала:

«Мне послало тебя пламя».

Но никогда не объясняла, что это значит. А со временем Мисти и вовсе перестала спрашивать, хотя ей всегда было жутко интересно.

— Я иногда думаю… — призналась девочка, опустив голову и начав смущённо рассматривать свои ладони, — хороший ли я человек? Если они так легко меня бросили. А может быть была причина? Опалин, как думаешь? Ты же умная, ты наверняка психологию знаешь.

В это время Опалин, казалось, задумалась о чём-то своём и даже ответила не сразу.

— Не надо думать о том, хороший ли ты человек, — всё-таки сказала она, когда девочка и не надеялась уже услышать ответ. — Это очень эгоистично с твоей стороны, Мисти. Ты уподобляешься другим людям. Думай о том, что ты можешь сделать, чтобы от тебя была польза. Вот тогда будешь действительно хорошим человеком.

— Я думаю! — заверила Мисти. — Я всё время о тебе думаю. Просто… семья и родные — это ведь самое главное. Ты вот моя семья, и ты для меня самое главное.

Опалин устало прикрыла глаза и досадливо покачала головой.

— Мне казалось, что я уже смогла объяснить тебе, что это наивное детское заблуждение, — негромко, но очень чётко сказала женщина. — Я не знаю, где ты нахваталась этой ерунды, но я даже слышать о таком не желаю. Мне казалось, я ещё в детстве смогла убедить тебя в том, что это глупые бредни.

— Да, да, я знаю, — отозвалась Мисти. — Деньги правят миром.

Опалин ухмыльнулась и скрестила руки на груди. Довольно зажмурилась, как будто этот разговор доставлял ей удовольствие. Она наконец-то начала казаться более радостной, чем до этого.

— Правильно, — похвалила она, и Мисти улыбнулась. — Деньги, Мисти. Деньги правят миром. Деньги вертят шар земной. Если у тебя достаточно денег, ты владеешь миром. К счастью, — она неприятно улыбнулась, — у меня всегда было достаточно денег. Пока у тебя есть деньги, у тебя есть влияние. Но помнишь ли ты самую важную вещь, Мисти?

— Несмотря на это, ты пожалела меня и приютила, потому что знала, что никто больше в этом мире обо мне не позаботится, — словно заученный текст, бодро отрапортовала девочка.

— Без меня, Мисти, у тебя нет ни денег, ни влияния, ни дома. Никогда не забывай об этом. А если вдруг забудешь, — Опалин кивнула вперёд, — то опять окажешься здесь, где однажды уже оказалась десять лет назад.

Мисти очень растерялась. Она никак не могла понять, зачем Опалин всё это говорит. Мисти и сама прекрасно знает, что без Опалин не прожила бы и дня в этом огромном, жестоком, страшном мире, где нет ничего важнее денег.

— Ты была очень доверчивым ребёнком, Мисти, — продолжала Опалин. — Тебя бы ждала незавидная судьба, если бы не я. Все бы использовали тебя, вот и всё. Как думаешь, жила бы ты в такой шикарной квартире? Учил бы тебя кто-нибудь всему тому, чему учу я? Знала бы всё то, что знаешь сейчас? А может быть, кто-нибудь терпел бы твою поразительную неуклюжесть?

— Нет… — сказала Мисти, а потом добавила гораздо серьёзнее, чем хотела: — Ты такая добрая, Опалин. Я тебя очень люблю.

И всё-таки этот разговор оставил неприятный осадок. Может быть из-за того, что Мисти вновь оказалась в этом месте, где когда-то чуть не замёрзла насмерть в канун Рождества. Может быть потому, что снова вспомнилось давнее предательство людей, которых она пусть и не помнит вовсе, но всё равно знает, что это её родители. Или потому, что Опалин такие странные слова сказала… про деньги и всё остальное. Хотелось бы, чтобы этого разговора не было вовсе.

Но день ещё только начинался, и Мисти наивно не теряла надежду, что дальше всё будет лучше.

— Мы можем, — сказала она, — пойти на смотровую площадку Эмпайр-Стейт-Билдинг! Оттуда, представляешь, весь город как на ладони видно! Ты когда-нибудь видела Нью-Йорк с высоты птичьего полёта?

Она стояла на самом краю отвесной скалы и осматривала свои бескрайние владения — бесконечные просторы, раскинувшиеся перед её всевидящим взором. Прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как ветер треплет длинные волосы. Сделала шаг вперёд, потом ещё один — и сорвалась вниз…

…чтобы через мгновение воспарить в небеса, расправив огромные крылья. Это было ощущение абсолютной свободы, неописуемое, пьянящее, такое, какое не способен почувствовать ни один человек. Это были моменты покоя, удивительно умиротворяющие, которые невозможно вообразить и можно лишь прочувствовать самостоятельно…

На несколько секунд выражение лица Опалин исказилось в бессильной злобе, словно эти слова задели её по больному.

— Я видела эти места с высоты птичьего полёта ещё тогда, когда не было ни Нью-Йорка, ни Нового Амстердама, — заявила она.

— Это значит «нет»?.. — робко уточнила Мисти.

— Это значит «нет».

Мисти не была уверена, но ей показалось, что Опалин почему-то стало грустно.

— Ну ничего, что-нибудь ещё придумаем, — бодро заявила девочка. — Нью-Йорк огромный! Найдём, чем заняться.

Но чем больше радовалась Мисти, чем счастливее она выглядела, чем воодушевлённее оглядывалась по сторонам, тем мрачнее становилась Опалин, тем сильнее искажалось в каких-то тяжёлых раздумьях её красивое острое лицо. Кажется, мысленно она была где-то совсем в другом месте, и Мисти с её желанием вместе погулять совсем не интересовала женщину. И зачем только прогуляться вместе предложила…

Она была бы не против и посидеть всё-таки где-нибудь в небольшом кафе, и забраться на смотровую площадку Эмпайр-Стейт-Билдинг, и даже просто пройтись по набережной Гудзона, где обычно днём оживлённо и весело. Но ни одно её предложение не было воспринято положительно. А когда Мисти спросила, чего же хочет сама Опалин, то получила ответ, что нужно идти домой.

— Знаешь, о чём я подумала после нашего разговора? — начала Мисти уже дома. Сегодня Опалин не кричала и не злилась, поэтому девочка даже немного осмелела. И вообще, приёмную мать надо поддержать, а то она сегодня какая-то совсем расстроенная стала. — Да, деньги — это самое главное, я согласна. Но у нас ведь с тобой не совсем так, и это хорошо. Значит, мы превосходим их всех. Мне вот вообще неважно, есть у тебя деньги или нет. И то, что ты уже не совсем Богиня, тоже не важно.

Она произнесла эти слова без всякого злого умысла, искренне желая подбодрить Опалин. Но Опалин не пришлась по душе такая поддержка.

— Что?.. — тихим ледяным тоном переспросила она, медленно повернувшись. — Так это то, о чём ты думаешь, Мисти?

Уже и самостоятельно поняв, что неправильно выразила свою мысль, девочка испуганно и спешно возразила:

— Нет, нет! Я не это имела в виду! Я хотела сказать, что ты ведь раньше ещё сильнее была… Я ничего плохого не думаю, я тобой восхищаюсь, честное слово!

— Я, — говорила Опалин, подходя ближе, и Мисти невольного сгорбилась под её холодным презрительным взглядом, — любезно тебя приютила, вырастила и воспитала. И это благодарность, которую я получаю теперь? Ты оспариваешь мою власть и моё могущество?

— Нет… Нет! Это не так!

Мгновение — и Опалин больно схватила Мисти за горло. Девочка зажмурилась и схватила женщину за руки, на самом деле испугавшись, что та сейчас её задушит.

— Ты думаешь, я не видела, как ты себя сегодня вела? — спрашивала Опалин. — Твою человеческую природу не изменить, не так ли? После всех моих стараний ты всё ещё тянешься ко всем этим плебейским делам и смеешь предъявлять мне претензии?

— Я… нет…

— Падай, тварь, — прошипела женщина и швырнула девочку на каменный пол. Мисти сильно ударилась локтем, но заставила себя не вскрикнуть. Ей казалось, что если она сейчас закричит, то Опалин ещё больше разозлится. — Ты мне ноги целовать будешь, никчёмное ничтожество.

«Почему она так рассердилась?..», — думала Мисти. Дрожа от страха, с ужасом смотря в безумные голубые глаза приёмной матери, она плакала и отползала назад, пока не почувствовала спиной волну удушающего жара — теперь позади был только камин.

— Знаешь, почему ты меня боишься? — говорила страшным тихим голосом Опалин. — Потому что ты знаешь, что бесполезна для меня. Ты осознаёшь собственную ничтожность и боишься справедливого наказания. А может ты решила, что я к тебе привязалась? Ты об этом думаешь, девчонка?

Пугающе медленно, с жуткой, практически издевательской грациозностью, она подошла к замершей и сжавшейся на полу девочке, оказавшейся в тупике, больно схватила за волосы и притянула к себе. Ни слёзы, ни явный ужас во взгляде её не трогали — она оставалась слепа и глуха к безмолвным мольбам воспитанницы.

— Ты мне обувь будешь языком вылизывать, — повторяла, словно в бреду, женщина. Всё её тело сотрясала дрожь, глаза нездорово блестели. — Начинай! — пронзительно закричала вдруг она. — Начинай, ничтожество!

— Опалин! Опалин, хватит! Пожалуйста! — громко просила Мисти, в отчаянии хватая её за руки. — Я боюсь, не надо, не надо! Не кричи, я боюсь! Мама, мамочка, хватит!

На мгновение Опалин замерла, будто оглушённая внезапным криком воспитанницы, а затем со всей силы ударила её по щеке. Мисти взвизгнула и схватилась за лицо — пощёчина была резкой и болезненной.

— Я сказала, начинай, тварь! — заорала Опалин. — Я и так знаю, что ты обо мне думаешь! Всегда знала! Что эта Опалин и не Богиня теперь вовсе! Что если у меня нет моих былых сил, то я ничего не стою! Нет, я — Богиня! Ты слышишь меня?! Я — Богиня! Я… Я — Богиня!

Она вдруг засмеялась, очень неприятно и визгливо, и всё продолжала повторять: «Я — Богиня, не смей сомневаться, ты меня слышишь?». Мисти закрыла уши ладонями и молилась, чтобы это всё прекратилось — и этот страшный смех, и крики, и боль. А Опалин вдруг с поистине нечеловеческой силой отшвырнула приёмную дочь от себя и, словно подкошенная, рухнула на колени.

— Я — Богиня! Я всё ещё очень сильна! — кричала она, продолжая смеяться, и слёзы текли по её мертвенно бледному безупречному лицу. — Слышишь?! Не смей! Не смей думать, что это не так! Я — Богиня!

Её крики постепенно стихали и сменялись неразборчивым бормотанием, а смех перешёл в отчаянные рыдания. Женщину всю трясло, и едва ли она оставалась в сознании. А бедная, перепуганная до полусмерти Мисти сжалась в клубок и не могла перестать плакать — она даже не смела открыть глаза или убрать руки от ушей.

Девочке казалось, что этот безумный кошмар продолжался целую вечность. И всегда были крики, и смех, и плач, и не было это ни конца, ни края. А потом в один момент как будто всё закончилось, и наступила тишина… только огонь в камине продолжает трещать. А потом вдруг Мисти почувствовала прикосновение к своему плечу. Тогда она резко дёрнулась, отстранилась и, вновь задрожав, словно осиновый листик, взмолилась:

— Нет, не надо, я боюсь, пожалуйста!

— Мисти, — сказала Опалин, голос её был всё ещё чуть хриплым от слёз. — Тихо, Мисти, я больше не злюсь. Перестань плакать, это меня раздражает.

Потом она помолчала и вдруг спросила:

— Тебе очень больно?

Хотя Мисти всё ещё было больно, она покачала головой.

— Нет, Опалин, всё уже прошло.

— Ты лжёшь, тебе больно, — отрезала женщина. — Иди сюда.

Нерешительно, боязливо, Мисти пересела поближе, не решаясь поднять взгляд. Она бы очень хотела сейчас убежать и спрятаться где-нибудь, но не могла. Не после того, что уже произошло. Может быть, если она будет послушной и не станет ничего больше говорить… Опалин больше не будет так злиться?.. Как будто и не Опалин была вовсе, а кто-то другой… гораздо страшнее.

— Пройдёт, Мисти, всё пройдёт, — шептала Опалин, взяв Мисти за руки. И невозможно было понять, что она имеет в виду. Словно бы она говорила о боли, которую сейчас испытывает её воспитанница, но на самом деле думала о чём-то своём, чуждом и непостижимом для человеческого разума. Взгляд её смотрел вникуда, голос звучал очень приглушённо и безотносительно. — Мы с тобой одни в этом мире остались. Не бойся, я больше не буду кричать.

— Можно я… к себе пойду?.. — решилась спросить Мисти, понимая, что не может больше ни секунды находиться в этом огромном мрачном зале, где сейчас было так страшно. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться где угодно, в любом другом месте.

Но Опалин вдруг притянула её к себе и покачала головой.

— Нет, не стоит. Успокойся, посиди у камина, — прошептала она. — Огонь успокаивает.

Она смотрела холодно и высокомерно, как и всегда, но больше не было в её глазах этого страшного, нечеловеческого безумия. Это была Опалин, любимая, родная Опалин, и Мисти, не выдержав, прижалась к ней и горько-горько расплакалась.