Наконец-то наступила настоящая весна. Правда снег не до конца растаял и всё ещё лежал на газонах и обочинах, по-весеннему грязный — ну и что с того? Да и под ногами не сухой асфальт, а противная холодная слякоть, иной раз и вовсе покрытая тонким слоем льда. Но зато солнечно, так, как бывает только весной, в марте или раннем апреле. И даже тепло, если не заходить в тень. Мисти в этом смысле очень повезло — девочка довольно жмурилась и грелась под тёплыми лучами, ведь её маршрут пролегал по озарённой Солнцем части авеню. Она даже и не торопилась особо, наслаждаясь чудесной погодой, и настроение у неё было замечательное. Но разве может быть иначе, когда вокруг так светло, шумно и многолюдно?! Весна сама по себе была одним большим праздником. Весь мир в это время года начинал казаться чуточку счастливее.

Впрочем, это была не единственная причина, по которой Мисти чувствовала себя просто великолепно.

В руке она крепко-крепко сжимала небольшой камешек – блестящий, переливающийся всеми цветами радуги чёрный опал. Ей стоило немалых усилий выкрасть его, не привлекая к себе лишнего внимания, но риск оправдался, и Мисти возвращалась домой не с пустыми руками. Опалин очень обрадуется. Камень нужен был ей для какого-то очередного ритуала, и Мисти, лишь заслышав об этом, с самого утра бросилась на поиски. Правда Опалин нужен был не чёрный опал, а огненный, и, кажется, это имело очень большое значение. Но Мисти была уверена, что сможет объяснить: найти и украсть опал, тем более огненный, в центре Нью-Йорка не так уж и просто. Зато тот небольшой камешек размером с жёлудь, который она сейчас несла в кармане, стоил целое состояние.

Мисти переходила авеню вместе с шумной толпой людей, когда ей вдруг позвонила Опалин. Это обрадовало девочку — она была бы не против скоротать дорогу до дома за разговором.

— Да, привет, — сказала она, улыбнувшись, и осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что все машины остановились. — Я уже иду домой, вот, перехожу шестую авеню. Ты знаешь, погода сегодня просто чудо! Не хочешь вместе прогуляться? Можно было бы куда-нибудь недалеко.

— Нет, нет, не сегодня, — ответила Опалин. — Как-нибудь в другой раз, Мисти.

– После того, как ты вернёшь свои силы? — уточнила Мисти с добродушной усмешкой. Она как раз пересекла дорогу, и теперь оставалось только миновать подземный переход, потом пробежать через сквер, и она дома. — Разве у Богини будет время погулять со мной, а, Опалин Аркана?

Она ступила на мокрую, ещё не до конца оттаявшую лестницу, крепко схватилась за перилла, чтобы не поскользнуться, и вдруг спросила:

– Как ты думаешь, Опалин, а теперь они согласятся помочь?

Опалин молчала некоторое время, а Мисти терпеливо ждала ответ.

— Не думаю, моя дорогая, — наконец, ответила женщина, и девочка раздосадовано понурилась.

Здесь, в сыром и мрачном подземном переходе, было очень тихо. Не было ни одного человека, не звучали голоса, и Мисти слышала лишь собственные негромкие шаги. Даже дорога не шумела. Тишина действовала очень успокаивающе, особенно после грохота авеню, от которого закладывало уши.

— Кстати, — продолжила Мисти. — Я выполнила твою просьбу. То есть, не совсем… но я нашла камень! Правда не огненный, а чёрный, но ты бы видела, сколько он стоит! Клянусь тебе, ты никогда не видела такую сумму, — и добавила, чуть подумав: — так может всё-таки они согласятся?

— Плохо, — отозвалась Опалин. — Нет, они не согласятся. Теперь точно.

Голос у неё был негромкий, очень спокойный, но в спокойствии этом легко угадывались не сдержанность или умиротворение, а некая отчуждённость и обречённость. Так говорил бы человек, принявший неотвратимость конца и смиренно, тоскливо ожидающий своей участи.

Мисти продолжала идти по переходу. Солнечные лучи сюда не проникали, и единственным источником освещения были лишь лампы на стенах — старые, тусклые, едва горящие и время от времени начинающие мерцать, с мрачным красным свечением. Они практически не разгоняли мрак, и Мисти едва ли видела, куда наступает. Ей приходилось держаться за каменную, потрескавшуюся, холодную стену, чтобы чувствовать хоть какую-то опору.

— А всё из-за меня, — вдруг сказала Опалин. Всё с тем же угнетённым, леденящим душу спокойствием. Это было абсолютное отчаяние без надежд. — За это расплачиваются люди. Это я.

Мисти вздрогнула. Она даже как-то забыла, что не сбросила звонок.

А Опалин продолжала говорить. Не изменив интонацию, всё с той же практически безразличной тоскливостью, она начала вдруг медленно и очень чётко проговаривать какой-то странный текст. Это были запутанные речи, что-то из тех непонятных нескладных древних пророчеств, смысл которых никому не под силу разобрать. Рассказывала она, кажется, о падении Богов, о незавидной судьбе человечества и о преддверии чего-то страшного, неминуемого, неотвратимого — впрочем, возможно, её слова можно было трактовать и как-то иначе.

Мисти внезапно почувствовала необъяснимую тревогу. Ни за что на свете она сейчас не решилась бы обернуться.

— Маленькая девочка, Мисти, плачет одна в темноте, – вдруг безразлично сказала Опалин посреди всех этих запутанных пророчеств, и Мисти почувствовала, что от этих слов у неё по спине побежали мурашки. И переход больше не казался ей пустым. — Обречена на вечное горе, взывает, моля их о доброте.

Мисти ещё крепче сжала камешек, боясь выронить и потерять в этой мгле, и ускорила шаг.

– Напрасно… – продолжала Опалин. – Напрасно, на помощь никто никогда не придёт. Она проживёт в вечном горе и в вечном горе умрёт.

Теперь Мисти не сомневалась – она здесь не одна. Никто не идёт ей навстречу, и никто не подкрадывается сзади, их даже нельзя увидеть в кровавом, мерцающем свете ламп – но они здесь, наблюдают, ждут.

– За грехи людей в одиночестве вечную кару несёт.

Мисти не могла больше выносить этот пристальный, прикованный к ней взгляд. Она почувствовала дрожь в коленях, поняла, насколько же ей страшно – и бросилась бежать, бежать так, как никогда в жизни. Лёгкие горели, дышать было тяжело, ног она и вовсе не чувствовала, но не смела останавливаться — только бы выбежать, только бы спастись. Они были рядом, практически касались её – она чувствовала их холодное, липкое присутствие.

У лестницы она, наконец, увидела ослепляющий солнечный свет. Выход был близко! Осталось совсем немного. Там спасение, там люди помогут.

И тут они набросились со спины, сбили с ног…

…Мисти резко открыла глаза и села на кровати, уставившись в темноту широко распахнутыми от страха глазами. Сердце бешено стучало – казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, — колени дрожали. Бедняжку всю трясло, а осознание того, что всё это лишь дурной сон пришло далеко не сразу. Прошло не меньше пары минут, прежде чем Мисти, наконец, разжала кулак, в котором только что сжимала небольшой блестящий камешек. Разумеется, в руке ничего не оказалось, только вот она так сильно сжала кулак, что на ладони остались следы от ногтей. Девочка замерла, прислушиваясь к себе и пытаясь успокоиться. Вдох-выдох, вдох-выдох… сердцебиение понемногу успокаивалось, и дрожь постепенно уходила.

«Это был всего лишь сон, — сказала самой себе Мисти. — Дурацкий, очень страшный сон, но ничего, я проснулась, всё хорошо».

Она снова легла и через некоторое время осознала, что смотрит в стену, потому что очень боится закрыть глаза. Какой странный сон… Обычно Мисти ничего не снилось, а если что-то вдруг и снилось, то она забывала об этом, стоило ей проснуться. Она только помнила, что однажды во сне лет в десять, кажется, в школу пошла. Ещё однажды ей приснилось, что её сбила машина. А больше, вроде бы, и не было ничего. И тут такой ужасный кошмар. Мисти готова была поклясться, что помнит всё до мельчайших деталей. Ладонь словно до сих пор холодил украденный камень. Кстати о холоде…

Казалось, никогда ещё не было такого ветра, как сейчас бушевал за окном. Он поднялся ещё вчера утром, пугающе сгибал ветви деревьев, проникал через самые узкие щели в форточках и зловеще завывал где-то на чердаке. Вдобавок к этому шёл дождь, мелкий, противный и что ни на есть ноябрьский – и это в конце марта! В комнате было невыносимо холодно — даже зимой лучше. Мисти накрылась одеялом с головой и сжалась в позу эмбриона, обхватив коленки руками, но это не очень помогло. И спать совсем расхотелось. Да и как тут уснёшь, когда ледяной, практически зимний ветер пробирает до костей, а шум, свист и грохот оглушают сильнее, чем гул Таймс-Сквер в час-пик. А ещё страшно теперь засыпать…

«Лучше уж на полу у камина», — справедливо решила Мисти, с трудом заставляя себя вылезти из-под одеяла. Честно говоря, больше всего на свете девочке хотелось бы броситься к Опалин, прижаться к ней, такой тёплой и родной, и заснуть рядом, не думая ни о чём плохом. Однако огненная Богиня вряд ли оценила бы подобное поведение. Она была не из тех, кому нравились объятия и прикосновения. Поэтому Мисти просто вышла в зал и осторожно осмотрелась по сторонам, всё ещё наивно боясь вновь почувствовать чужое присутствие, как во сне. А сон ведь сначала был хороший. Опалин казалась такой спокойной и доброжелательной — Мисти бы сейчас многое отдала, лишь бы вновь почувствовать ощутить это. Они там были почти как настоящая семья…

«Это был всего лишь сон, — снова повторила Мисти, ложась на мягкий тёмный ковёр у камина. Наверное, во всём мире одна лишь повелительница огня могла позволить себе положить рядом с камином ковёр. — Он начался хорошо. Хотелось бы мне посмотреть, что было бы дальше, не пойди я через этот дурацкий переход».

Здесь было тепло и безветренно, и даже кошмар, отступил, сменившись спокойствием и умиротворением. Пытаясь заснуть, Мисти смотрела на то, как горит огонь. Опалин говорила, что огонь — это единственная вещь, на которую можно смотреть бесконечно, и с этим её воспитанница была полностью согласна. Так было не всегда — когда-то Мисти панически боялась огня, но этот страх нужно было подавить любой ценой, чтобы остаться жить у Опалин — а ведь у бедного ребёнка и выбора особо не было. Поэтому сейчас она чувствовала лишь лёгкий дискомфорт, лёжа так близко к пламени, но страха не было вовсе. Опалин ведь в другой комнате, она защитит. И вскоре Мисти заснула, довольная и согревшаяся.

И лишь проснувшись утром, второй раз, она вспомнила, какой сегодня день.

Так уж вышло, что в серой, однотонной жизни этой девочки существовал лишь один-единственный праздник – но зато какой! Грандиозное празднество с непроизносимым названием, которое легко и даже мелодично срывалось с губ Опалин и которое даже мысленно не могла повторить Мисти. Что-то вроде «Тлакатли темауицтилилицтли ицкуинтин». Во всём мире одна лишь Опалин, наверное, помнила этот древний язык. К счастью, она не заставляла учить его, хотя в детстве, признать, Мисти было жутко любопытно, что же означают эти страшные слова. Сейчас-то она знала: «Тлакатли темауицтилилицтли ицкуинтин» означает «День почитания всех Богов».

В далёкие-далёкие времена, когда ещё Боги правили миром, а люди могли перемещать предметы силой мысли и выращивать прекрасные растения за несколько мгновений, это было единственное и священное празднество. Люди устраивали грандиозные церемонии в честь своих владык и покровителей – таинственные ритуалы, празднования и жуткие обряды человеческих жертвоприношений в благодарность за благополучный год. И потом, в обмен на подношения, молили о самом сокровенном. А сами Боги, считалось, в тот день единожды в году снисходили до людей, ступали на землю и лично присутствовали при проведении посвящённых им обрядов. И были благословлены те люди, которые в ночь торжества смогли обратить на себя взор Богов.

Тысячи лет назад высшие существа покинули этот мир, но через столетия люди пронесли память об их деяниях – и по сей день отмечали День почитания всех Богов, считая, что в ночь весеннего равноденствия ушедшие Боги обращают взор на созданный ими мир.

По крайней мере, такая версия происхождения праздника считалась истинной у людей. Одна лишь Мисти знала, что Боги не покинули этот мир, просто лишились своей власти. И она всегда ужасно гордилась тем, что проводит этот торжественный день рядом с огненной Богиней. К слову, это был единственный во всём мире праздник, который признавала Опалин. Можно было даже сказать, что она свято чтила его. Мисти не очень понимала, почему: вспоминает ли она в этот день других Богов, с которыми её разлучила судьба, обращается ли к ним? Или память о проводимых в её честь жертвоприношениях до сих пор греет ей душу? Или и то, и другое? Ответ на этот вопрос знала лишь сама Опалин.

Но в этом году Мисти тревожилась.

Прошло чуть больше недели с того дня, когда она имела неосторожность указать Опалин на её статус павшей Богини, и едва ли напряжение, воцарившееся в тот вечер дома, исчезало. Мисти до сих пор сгорала от стыда за то, что ляпнула такую глупость, и проклинала себя за то, что вообще начала этот разговор. Она не решалась заговорить с Опалин, если её не спрашивали, а если и спрашивали, то опускала взгляд в пол, не решаясь смотреть женщине в глаза. Очень уж боялась увидеть во взгляде Опалин презрение и разочарование. Верная подопечная едва ли сказала за эту неделю около десяти слов своей спасительнице – фразы вроде «Да, Опалин» были не в счёт.

Но сегодняшний день ознаменовал надежду. Это ведь священный праздник, и, если Опалин увидит, как Мисти старается, то наверняка поверит, что её воспитанница случайно произнесла ту гадкую фразу. Мисти очень надеялась помириться, чтобы всё было как раньше. Поэтому в этом году День почитания всех Богов был для неё особенно значим.

– Почему ты спишь здесь? – спросила Опалин. Кажется, ей было жалко ковёр.

– Мне было холодно, – тихо отозвалась Мисти.

Глупо было рассказывать Богине огня о том, что значит «холодно» – для неё такого понятия просто-напросто не существовало. Но Опалин, к удивлению Мисти, лишь кивнула, принимая такой ответ.

– Пусть будет так, – сказала она. – Не хватало ещё, чтобы ты простыла.

Женщина прошла к камину, а Мисти невольно отступила назад, почтительно склонив голову. Она не знала, что ей сейчас прикажут делать, но понимала, что нужно стоять здесь и преданно ждать, пока Опалин что-то понадобится. Иной раз она стояла так и по несколько часов.

– Ты будешь делать алтарь? – спросила Опалин, и Мисти резко вскинула голову.

– Конечно!

– Тогда перестань, наконец, стоять за моей спиной и займись этим. И не забудь купить новые свечи, ты уже позавчера должна была это сделать.

«Я… должна была?..» – мысленно ужаснулась Мисти, потому что ей показалось, что она слышит об этом впервые. Не то чтобы Опалин могла ошибиться… Мисти, наверное, просто забыла – всю эту неделю она была ещё более рассеянная, чем обычно.

– Ну так чего ты здесь до сих пор стоишь?! – вырвал её из раздумий резкий окрик Опалин. – Собирайся и иди. Мне нужны свечи, и это по твоей милости я не могу приступить к ритуалу.

— Я поняла, Опалин, собираюсь и иду, – эхом отозвалась девочка, с тоской смотря в сторону окна: погода едва ли улучшилась.

Так что минут через пятнадцать Мисти спустилась по лестнице на первый этаж, глубоко вдохнула и зажмурилась, представляя как сейчас отвратительно снаружи, затем решительно кивнула и вышла на улицу.

Удивительный, конечно, день – этот Тлакатли-как-его-там. В разных частях света его и отмечают-то совсем по-разному: где-то шумно, весело и с размахом, проводя грандиозные парады и гуляния, на которые люди собираются со всей страны и празднуют всю ночь. А где-то, как, например, здесь, в Америке, тихо, сдержанно, в кругу семьи, дабы не осквернить память вынужденных покинуть этот мир Богов излишним весельем. Но это, в любом случае, день, наполненный всеобщей надеждой – ведь каждый человек чувствует, что древние Боги здесь, готовые услышать его самое сокровенное желание и воплотить мечты в реальность в обмен на небольшое подношение. А ещё люди, как и их покровители в мифах и легендах, разрисовывали себе лица.

Мисти не знала точно, почему эта традиция вообще появилась – Опалин утверждала, что в древности люди верили: яркие полосы и узоры на лице помогут отпугнуть злых духов и обмануть плохих Богов. Глупости, конечно. Богов ведь было четверо, и все они были хорошие и благородные. Но люди почему-то считали, что если есть добрые Боги, то должны быть и злые. А вот россказни про духов, может, и не глупость вовсе. По крайней мере, это объясняло, почему сама Опалин свято соблюдает этот обычай. Мисти тоже нравилась эта традиция. Во-первых, она с интересом рассматривала людей на улицах – у всех ведь по-разному лица разрисованы. Это как снежинки – нет одинаковых узоров. Ну а во-вторых, самой Мисти собственное смуглое веснушчатое личико нравилось куда больше под слоем грима.

Ещё ей ужасно нравилось смотреть, какие алтари возводят в честь Богов на улицах и площадях – это были очень красивые инсталляции, украшенные свечами, цветами, черепами, с оставленными подношениями – обычно едой или винами – и фресками с изображением Богов. Такие алтари стояли на каждом углу – и в домах тоже, в каждой квартире. Мисти и самой нравилось создавать такие инсталляции каждый год… ещё бы они Опалин нравились, было бы совсем замечательно…

Если смотреть по сторонам, то можно даже отвлечься от пронизывающего ледяного ветра. Мисти иногда было интересно наблюдать за тем, как ведут себя обычные люди. В первую половину дня Нью-Йорк оживлённый – кто-то куда-то торопится, завершает последние приготовления, все друг друга поздравляют, останавливаются у алтарей, рассматривают красивые фрески или даже оставляют что-то. И такая красота вокруг – просто насмотреться невозможно! Хочется забыть обо всём на свете и просто ходить, рассматривать красивые инсталляции — но Мисти не может, потому что это плебейское занятие, а она, подопечная Опалин, выше этого. Однако это не мешало ей, к собственному стыду, тихо восхищаться красотой прекрасного украшенного города в такой великий день. Главное, только, не слишком увлечься. Ну а к вечеру Нью-Йорк словно вымирает – не работают ни магазины, ни кафе и рестораны, ни другие общественные места, а на улицах ни души – все дома, празднуют, загадывают желания или даже молятся. Поэтому очень-очень важно успеть купить всё необходимое, пока ещё есть время.

Ну а ещё Мисти продолжала переживать. Ей очень не нравился её сон. Очень уж странным и жутким он был, и ещё очень подробным. Обычно сны не такие.

Вот, например, кто такие «они»? Мисти готова была поклясться, что помнит: во сне она не боялась, но чувствовала, что это что-то пугающее, сверхъестественное, что-то ещё из тех далёких времён, когда в мире существовала магия. И ещё она чувствовала бесконечную обречённость Опалин. Её ледяное, траурное, совсем не свойственное настоящей Опалин спокойствие наталкивало на мысль о том, что даже сама Богиня огня чувствовала себя беспомощной под Их незримым взором. Но Мисти не было страшно… просто было осознание, что Они совершенные, что Они лучше, возможно даже лучше Опалин.

И что-то она хотела у Них попросить… Вообще-то у Мисти всё было, больше и не надо. У неё был тёплый дом, своя комната, и была самая лучшая в мире мама. Но вот во сне она чего-то очень сильно хотела…

Нельзя винить Мисти за то, что она придала такое большое значение какому-то сновидению. Она ведь выросла у Опалин, которая и проводила всякие ритуалы, и разбиралась в алхимии, и гадала на таро – так, что, наверное, вещие сны тоже могли существовать. Но, возможно, причиной было и то, что Мисти просто весь вечер вчера читала одну из тех книг про Богов, в которой достаточно красочно и подробно расписывались их порой слишком жестокие и поражающие воображение деяния.

Ей очень нужно было поговорить об этом с Опалин. Конечно, Богиня наверняка скажет, что это всё бредни, глупости или даже выдумки – но Мисти всё равно станет гораздо легче. Иной раз вот так вот тревожит что-то, и хочется поделиться с самым близким человеком. Правда Опалин обычно не самая заинтересованная слушательница, но она всё равно может хотя бы что-то сказать в ответ.

«Нет, нет-нет-нет, – наконец, остановила себя девочка. – Всё, хватит. Я опять напридумывала себе какую-то ерунду, и Опалин только посмеётся надо мной. Конечно, это был просто сон. Очень страшный, но такое бывает. Хватит, Мисти, забудь».

Она лишь мгновением позже осознала, что произнесла эти слова вслух, чем немало удивила стоящих рядом людей в магазине. Спешно опустив взгляд и совсем ссутулившись, Мисти пробормотала что-то невнятное в качестве извинения и попыталась сосредоточиться на выборе свечей. За десять лет жизни с Опалин она пришла к выводу: сколько ни выбирай, Опалин всё равно будет недовольна. Каждый раз она неизменно говорила что-то вроде: «каждая свеча горит по-своему, и ты, конечно, принесла самое худшее, что смогла найти». Но для самой Мисти все эти свечи на прилавке были абсолютно одинаковыми, более того, она даже не представляла, как по упаковке можно понять, какая свеча будет хорошо гореть, а какая плохо. Если уж говорить совсем честно, то для неё все свечи, которые она видела в своей жизни, горели примерно одинаково. Но зато Опалин, в свою очередь, явно чувствовала какую-то разницу и очевидно не могла осознать, что простым смертным не дано понимать огонь, как ей. Но Мисти не хотела её расстраивать и каждый раз добросовестно пыталась понять, какие свечи хорошие, а какие плохие.

Зато в этот раз ей, к тому же, очень повезло: девочке ещё нужно было купить свечи для своего алтаря, и она, наконец, смогла выбрать то, что нравится ей самой. Для неё такое событие было непозволительной роскошью. И ещё нужно было купить цветы. Их Мисти тоже разрешалось выбрать самой. Она обычно выбирала бархатцы и розы.

И всё равно Мисти снова и снова возвращалась к мыслям о том, что ей снилось и что бы это могло значить. Почему-то ей казалось, что «они» – это другие Боги, сильные и могущественные, как Опалин. И даже если это не так… если это действительно просто дурацкий сон… всё равно все эти размышления натолкнули Мисти на кое-какую мысль.

Практически никогда раньше Мисти не решалась расспросить Опалин об остальных Богах, только читала про них в книгах. Но ведь если Опалин здесь, в этом мире, то и они тоже должны быть где-то среди простых смертных! Мисти даже резко остановилась, озарённая пришедшей в голову идеей. Боги же очень могущественные! А если они вместе, то, наверное, ещё могущественнее, чем поодиночке. Так может быть… может быть, у Опалин ничего не получается, потому что она одна?! Нет-нет, конечно она не одна, у неё есть Мисти, но от подопечной ведь, на самом деле, толку мало. Она только и может пыль с полок вытирать, ходить покупать неподходящие свечи и иногда давать свою кровь для ритуалов. Нет, конечно Мисти хотела бы помочь чем-то ещё, но не представляла, что может сделать. То, чем занималась Опалин, было недоступно человеческому пониманию. А если бы все Боги объединились, то, может, смогли бы вернуть себе былую власть?

Мисти так понравилось эта идея, что она уже успела представить, как же будет замечательно, если такое произойдёт. Счастливо улыбнувшись, она подумала о том, как же обрадуется Опалин, когда выслушает всё это. Мисти найдёт трёх Богов, они воссоединятся, вернут свою силу и власть, и будут править, а к людям вернётся магия, и везде будет мир и справедливость. Это же потрясающе!

Задумавшись над деталями этого пока не очень продуманного, но явно гениального плана и полностью погрузившись в свои мысли, Мисти едва не попала под машину, переходя дорогу. А потом, у подземного перехода, того самого, из сна, нерешительно встала, долго всматриваясь в темноту и не решаясь сделать хоть один шаг вперёд. Затем резко одёрнула себя – ну и трусиха же! Вон сколько людей идёт, и вообще там обычно свет горит, да и нет там никого страшного и потустороннего. Но на всякий случай всё равно повторяла про себя что-то вроде: «Я – дочь Опалин Арканы, не трогайте меня, она будет ужасно недовольна» – пока вновь не поднялась на улицу. 

И вот она, очень замёрзшая и продрогшая до костей, но зато невероятно воодушевлённая, вернулась домой. Вдобавок к ветру, на обратном пути начался дождь, ледяной и сильный, так что девочка ещё и промокла: старая, совсем не по погоде одежда не защищала ни от холода, ни от воды. Больше всего на свете Мисти хотелось сейчас сесть на пол, рядом с камином, и согреться. Иначе она рисковала бы подхватить простуду, а Опалин никогда не освобождала её от обязанностей из-за болезни. К слову, нужно было обязательно поговорить с Опалин о Богах, только выждать для этого самый подходящий момент.

– Я принесла тебе свечи, – сказала Мисти, ставя пакет на стол и очень надеясь, что ничего из покупок не промокло и не было безнадёжно испорчено. Тогда бы ей точно пришлось идти во второй раз, да и вряд ли она бы избежала справедливого наказания.

А ещё она опять вспомнила, как обидела Опалин на прошлой неделе, и поняла, что не может больше сказать ни слова. Неловко, да и вдруг опять ляпнет что-то не то... А сама Опалин, стоявшая у зеркала и самодовольно рассматривающая своё отражение, повернулась, лишь заслышав шаги подопечной в коридоре. Её бледное острое лицо было, по традиции, уже покрыто слоем грима и разрисовано аккуратными, ровными полосами и узорами. Как у людей на улице, только гораздо красивее.

– Прекрасно, Мисти, просто замечательно! — довольно воскликнула женщина, улыбнувшись. Впрочем, она тут же чуть помрачнела. – Я даже не буду спрашивать, где ты так долго пропадала, но меня несомненно радует то, что хотя бы с чем-то ты справилась.

Мисти снова подумала о том, что свечи и цветы могли намокнуть, и ей стало не по себе. Слишком уж хорошо помнила прошлое наказание, а главное – не хотелось расстраивать Опалин. Она действительно уже и так немного задержалась – а ведь с самого детства знает, что Богам не присуще терпение.

Боясь попасть под горячую руку, девочка спешно прошла в свою комнату и только после этого выдохнула. Пора бы уже начать сооружать алтарь, только вот сначала нужно переодеться – одежда промокла насквозь. Дома хотя бы было тепло и сухо, даже не хочется на улицу – что уж тут скрывать, погода в этом году на праздник выдалась просто отвратительная. В прошлом году вот было здорово, очень тепло и солнечно, и Мисти тогда ужасно хотела сходить погулять вместе с Опалин, но в итоге просидела весь день дома, тоскливо смотря в окно. Опалин никогда не покидала стены своей квартиры в этот день – хотя все эти алтари и празднования устраивались, в том числе, для неё. Мисти никогда не могла понять, почему так. Вот если бы это она была богиней, она бы обязательно заинтересовалась тем, что делают люди в её честь. Она бы могла долго так стоять и думать о подобных вещах, но из зала послышалось громогласное и уже порядком раздражённое: "Мисти, ради всего святого, иди и займись уже алтарём!" – и девочка, спохватившись, бросилась в зал.

А алтарь у неё получался великолепный. Не очень большой, зато с очень красивыми декоративными свечами в аккуратных стеклянных подсвечниках, усыпанный небольшими ярко-оранжевыми цветами. Осторожно, чтобы ни за что не разлить, Мисти ставила на белую скатерть изящные сосуды, до краёв наполненные водой. Бережно развесила бумажные резные салфетки над алтарём, едва заметно колышащиеся на ветру – сквозняк проникал в открытую форточку. Расставила фрески и долго-долго вглядывалась в изящный силуэт безликой Богини, окружённой пламенем. Мисти поместила эту фреску на самое видное место и поставила рядом самые красивые свечи.

Опалин могла бы придраться к чему-нибудь – она всегда так делала, – но пока хранила гордое молчание. Женщина занималась чем-то своим, то уходя на второй этаж, то снова спускаясь в зал, но Мисти очень хотелось бы, чтобы она сейчас подошла и предложила делать вместе.

По крайней мере, этот алтарь нравился самой девочке. И, закончив работу, она оглядела результат своих трудов с нескрываемой гордостью. Теперь осталось только дождаться, пока Опалин обратит внимание...

Мисти сидела на подоконнике, обхватив коленки руками, и с любопытством наблюдала за тем, как компания людей примерно её возраста на балконе в доме напротив заканчивает расставлять на своём алтаре свечи и доверху наполненные чем-то сосуды. Люди выглядели довольными и счастливыми, они оживлённо болтали о чём-то, активно жестикулировали и смеялись. «Неужели, – с возмущением задалась вопросом Мисти и неприязненно сощурилась, – они смеют смеяться над Богами?». Такого кощунства она потерпеть не могла. Девочка даже не сразу обратила внимание на то, как сзади неслышно подошла Опалин и тоже облокотилась на подоконник, чтобы посмотреть, что же так привлекло внимание её подопечной. «Ну надо же, – в очередной раз подумала Мисти. – Вот эти люди живут и не знают, что за ними сейчас наблюдает сама Богиня. И никто не знает. Только я». Эта мысль очень грела душу.

Некоторое время Опалин просто наблюдала за действиями людей. Она оставалась безмолвна, но лицо её было ожесточённым, и Мисти сразу поняла, что Богиня недовольна увиденным. Но это так странно… весь мир сегодня вспоминает её. Опалин должна гордиться этим.

– А что они делают не так? – спросила девочка, потому что ей стало очень интересно.

Опалин вздрогнула, словно до последнего не замечала Мисти и не ожидала, что воспитанница подаст голос, и резким движением задвинула тяжёлые тёмные шторы. Зал погрузился в полумрак, и Мисти не смогла скрыть разочарованный вздох. А женщина отвернулась от окна и воскликнула очень недовольно:

– Они всё делают не так, Мисти!

– Но… я не очень понимаю… – девочка действительно не могла понять, чем Опалин так не понравился красивый алтарь, но теперь ей просто необходимо было это выяснить. Возможно, было ещё не поздно всё исправить...

– Неудивительно, что ты не понимаешь, – раздражённо бросила Опалин, искренне возмущённая наивным замечанием подопечной. – Эти люди… Они очевидно не осознают, в чём на самом деле суть этого дня! Для них это очередной глупый праздник, на котором можно повеселиться или заработать.

На неё это явно произвело впечатление – Богиня нервно ходила по залу туда-сюда и никак не могла успокоиться.

– Ты учила меня, что в жизни нет ничего важнее денег, – осторожно напомнила Мисти, очень надеясь хоть немного сгладить ситуацию. В таком состоянии Опалин была абсолютно непредсказуема. – Наверное, эти люди тоже так думают.

– Да замолчи ты уже, раз не понимаешь! – едва ли замечание Мисти хоть немного разрядило обстановку. Опалин явно очень разозлилась. – Да, действительно, нет ничего важнее денег. Ничего, кроме поклонения мне, их идеальной бессмертной Богине и властительнице. Это даже смехотворно! Жалкая пародия.… О, Мисти, если бы я только могла показать тебе, как этот день проходил тогда. Какие же это были торжества в мою честь, – она вздохнула и мечтательная улыбка озарила её лицо. – Знаешь ли ты, что крови принесённых мне в жертву людей хватало на то, чтобы купаться в ней? А что сейчас?! Они сооружают нелепые алтари и даже подумать не хотят о том, какие подношения способны привлечь моё божественное внимание!

– Но в наше время нельзя убивать людей, даже для подношений, – сказала Мисти. Почему-то она нисколько не сомневалась в том, что лишь такое «подношение» придётся по нраву Опалин.

– Глупости! – вскинулась Богиня. – Если бы у меня была бы хоть часть моих былых сил, я бы навела здесь порядок. И никто – ты меня слышишь?! – никто не посмел бы смеяться в этот священный день. И их подношения уж точно были бы достойными.

Она замолчала, глубоко задумавшись об этом и, наконец, остановившись посреди зала. Кажется, гроза миновала – Мисти готова была выдохнуть с облегчением.

– Однажды они отказались устраивать в мою честь жертвоприношения, заявив, что я жестока, – высокомерно хмыкнула Опалин. – К утру я сожгла их город.

И сомневаться в правдивости её слов не приходилось – Мисти слишком хорошо знала свою приёмную мать. С сожалением девочка подумала о том, что её алтарь, который она уже пару недель воодушевлённо возводила в своём воображении, опять не обрадует Опалин. Более того, Мисти даже вино не продали, только через четыре года можно будет. Наивные надежды заслужить похвалу и одобрение рушились как карточный домик.

– Так… как тебе то, что сделала я? – робко спросила Мисти и зажмурилась. Очень уж ей хотелось услышать что-то, хотя бы отдалённо напоминающее похвалу. И чтобы Опалин не обиделась и не оскорбилась, как сегодня, когда увидела алтарь на соседнем балконе. Но если бы приёмная мама совсем ничего не сказала, было бы ещё хуже... Пусть лучше ругается.

Несколько секунд, длящихся для Мисти вечность, Опалин холодно взирала на инсталляцию, совершенно не впечатлённая и не обрадованная. «Ей не нравится, – с ужасом подумала Мисти, и ей стало очень обидно. – Сейчас накричит…». Но Опалин лишь подошла ближе, протянула руку и поменяла местами некоторые свечи, поаккуратнее поставила сосуды с водой – кивнула, мысленно принимая какое-то решение, и повернулась к Мисти, которая едва заставила себя открыть глаза и выпрямиться.

– Я всегда должна исправлять твои недочёты, – недовольно заявила женщина, но её голос немного потеплел при следующих словах: – Впрочем, могло бы быть гораздо хуже. Неплохо, Мисти.

Мисти резко подняла голову, не веря своим ушам. Опалин только что… похвалила её?..

– Да, да, его можно использовать, – продолжила Опалин, внимательно рассматривая результат трудов подопечной. – Я приятно удивлена.

Готовая и смеяться, и плакать от восторга, девочка с трудом боролась с желанием кинуться к Опалин и крепко-крепко её обнять. Наконец-то приёмная мама заметила, похвалила, признала! Это было самое-самое лучшее, что вообще могло произойти за сегодняшний день! Люди говорят, что в Тлакатли-что-то-там Боги благословляют людей, которых сочли достойными – Мисти уж точно сегодня оказалась благословлена. Сама Богиня похвалила её, даже не придралась, и это было невероятно приятное, восхитительное чувство. А уж если вспомнить тот ужасный день и несправедливое оскорбление, которое Мисти нанесла Опалин... и женщина всё равно похвалила. Впервые за долгие дни Мисти почувствовала себя прощённой, и стало легко и хорошо на душе.

– Мы приступим к ритуалу, как только ты будешь готова, – сказала Опалин, и Мисти решительно кивнула, очень воодушевлённая. – Пойдём, у нас остаётся не так много времени.

Надо же, а ведь за всем этим девочка абсолютно забыла, что ей тоже нужно разрисовать себе лицо, чтобы духи не тронули – а ведь это была её любимая традиция! Готовая взвыть от досады, Мисти послушно проследовала за Опалин на второй этаж. Времени, на самом деле, было ещё достаточно, но слишком уж ей нравилось ходить в таком гриме, а теперь на это только несколько часов и осталось.

– Не шевелись, – приказала Опалин, и Мисти смиренно замерла. Исключения ради, чтобы уже не тратить лишнее время, женщина решила сама заняться гримом. Стоит ли говорить, что Мисти, услышав это, была на седьмом небе от счастья?

Она всматривалась в красивое, точёное лицо Опалин, аккуратно разрисованное сиреневыми, лиловыми и пурпурными полосами и узорами. Такие цвета очень шли женщине с её бледной кожей, на которую, к тому же, был наложен грим, пронзительными голубыми глазами и волосами восхитительного оттенка магнолии, спадающими по плечам пышными волнами. Опалин сейчас не казалась раздражённой или злой, она была спокойна и сосредоточена, и Мисти в который раз за день очень захотелось её обнять.

Ну а ещё… ещё это был подходящий момент, чтобы вернуться к тому разговору, который Мисти мысленно репетировала ещё с самого утра. Сейчас приёмная мать казалась вполне склонной к диалогу, хотя начинать разговор с ней всё равно было немного тревожно. Никогда нельзя было сказать наверняка, что именно разозлит эту прекрасную, но гневливую Богиню. А Мисти сидела так близко, всего в паре-тройке десятков сантиметров, и вряд ли смогла бы увернуться от пощёчины. Но ведь стоило рискнуть…

«Ладно, это мой шанс», – решилась всё-таки Мисти и спросила:

– Опалин, а скажи, пожалуйста. Тогда, давно, когда ты ещё правила, был ли кто-то сильнее тебя? Может быть, ты кого-то боялась?

– Боялась? – искреннее удивление, на мгновение исказившее лицо женщины, было понятнее всяких слов. – Конечно же нет, что за вздор. Почему ты спрашиваешь?

– Кошмар приснился, – призналась Мисти и хотела по привычке опустить голову, но Опалин вовремя схватила её за подбородок. – Там была я, и ты, и ещё «они». И они были лучше, чем я. И, кажется, даже лучше, чем ты. Потому что ты тоже их опасалась. И это всё было так по-настоящему и очень подробно, как будто вещий сон. Вот, и я подумала, что может это что-то значит… Вот и решила спросить у тебя. Но ты не волнуйся, думаю, я поняла, что это значит.

Судя по ледяному взгляду, которым одарила Опалин свою воспитанницу, женщина вообще сомневалась, что это может что-то значить. Но она молчала, только сосредоточенно продолжила покрывать лицо Мисти слоем грима, и тогда девочка продолжила:

– Я просто, знаешь, о чём подумала… Можно тебя спросить?

– Спрашивай.

– Я подумала… А ты знаешь, где сейчас другие Боги? – нерешительно спросила Мисти. Она знала, что Опалин не очень любит, когда её спрашивают о прошлом и других Богах, но сейчас это было очень важно. – Вас ведь было четверо, а где ещё трое? Ты пыталась найти их?

– Что? – переспросила Опалин, явно удивлённая такими вопросами. – Какая ерунда, Мисти. Нет, других Богов нет. Я одна осталась. Не могу сказать, что меня это гнетёт, оставь сентименты при себе.

– Но ты не одна! – взволнованно возразила Мисти, ведь её очень задели за живое эти слова. – У тебя есть я, я всегда буду с тобой, обещаю!

Она молчала некоторое время, чтобы не мешать Опалин наносить грим на нижнюю часть лица, потом продолжила. Пока что Опалин её даже не прервала– это был хороший знак, поэтому можно было продолжить говорить.

– Если бы ты нашла кого-то из других Богов, может, вы вместе смогли бы вернуть свои силы? Опалин?.. Мир ведь огромный! Может быть, они где-то совсем рядом. Или наоборот. Вон, какая есть большая страна, Россия. Может, где-то там? Или вообще в Австралии. Или где-нибудь в маленькой и очень уютной европейской стране, – она мечтательно вздохнула, но тут же продолжила. – Поэтому я решила! Я помогу найти других Богов, и тогда ты, наконец, сможешь вернуть свою власть!

– Ты… что?..

Сначала Опалин смотрела на Мисти как на умалишённую, но затем вдруг заливисто, визгливо рассмеялась. А её подопечную всегда пугал этот смех – было в нём что-то недоброе, какая-то скрытая угроза. Хотя, конечно же, ни за что на свете она не посмела бы назвать Опалин недоброй.

– Я не знаю, что сейчас в тебе говорит: самонадеянность или глупость, – сказала женщина, нехорошо усмехаясь. – Но это хотя бы смешно, признаю.

– Другие Боги тоже были Арканами? – нетерпеливо спросила Мисти, готовая хоть сейчас броситься на поиски. – Я знаю, что «Аркана» – не очень распространённая фамилия, можно было бы…

– Нет, нельзя бы было, – решительно отрезала Опалин, и Мисти замолчала на полуслове.

– Я просто подумала, что…

Женщина встала и вышла из зала, а Мисти осталась сидеть на месте, не смея встать без разрешения. Впрочем, ждать пришлось недолго.

– Вот, смотри сюда, – сказала Опалин, возращаясь и снова садясь на своё место. Богиня протянула Мисти идентификационную карту, и девочка бережно взяла её.

– Опалин… Аркейн?.. – переспросила она, несколько раз перечитав данные на карте и не веря своим глазам. – По документам ты Аркейн? Но… я не очень понимаю…

– Ты никогда ничего не понимаешь, успокойся, – оборвала Опалин и настойчиво добавила: – А теперь назови мне хотя бы одну причину, по которой ты не сможешь найти других Богов.

– Потому что вы меняете имена? – робко утонила Мисти.

– Можешь считать, что это так, – согласилась Опалин. – Да и не тебе лезть в дела Богов, Мисти. Не наглей. Ты меня поняла?

Мисти почтительно склонила голову, признавая абсолютную власть и правоту своей спасительницы, однако душу её терзали сомнения. «Я же не наглею, – думала она растерянно. – Я же не корыстная, я не для себя, а для Опалин…».

А ещё она теперь не знала, что ей делать. Её идея была очень сложной и практически невыполнимой – и целой жизни бы не хватило, чтобы в этом огромном мире найти всего лишь троих Богов. Но это был хоть какой-то план действий на ближайшую жизнь. Опалин ведь не могла вернуть свои силы в одиночку, как бы ни старалась. Она проводила множество ритуалов, всё время занималась какими-то своими алхимическими штуками, в которых Мисти ничего не смыслила, и даже пробовала пить кровь. Но всё было тщетно. И раз уж за сотни и тысячи лет Богиня не нашла оптимальный способ, то, может быть, стоило признать, что нужно искать другой путь? А план Мисти вполне мог бы послужить началом.

– Я закончила, – сообщила тем временем Опалин. Она критично рассматривала личико подопечной, ещё пару раз провела кистью по щекам и потом дала девочке зеркало.

С немым восхищением Мисти смотрела на своё отражение. Её смуглое веснушчатое лицо под слоем белого грима уже не казалось таким нелепым и детским – было что-то загадочное и мистическое. А эти аккуратно и старательно нанесённые голубой, синей и бледно-розовой краской узоры... и очень красиво выделялись зелёные глаза. Мисти каждый год пыталась изобразить что-то подобное, но получалось далеко не так удачно, как бы она ни старалась. Но для Опалин, казалось, это не составило никакого труда.

– Спасибо... – прошептала Мисти дрожащим от радости голосом, осторожно коснулась лица кончиками пальцев, не веря в такую красоту.

Затем она наклонилась ближе и, не справившись с эмоциями, осторожно обняла Опалин. Ей уже неважно было, оттолкнут её или нет. Так хотелось выразить свою благодарность и любовь – если честно, не так уж и часто ей позволено было проявлять эмоции. А Опалин не оттолкнула, лишь отстранилась, брезгливо поморщившись, и покачала головой.

– Не надо, это знак привязанности, Мисти, – напомнила она, вставая и одёргивая длинное пончо цвета фуксии. – Пойдём, время начинать.

И вот, затаив дыхание, боясь лишний раз вдохнуть и крепко-крепко обхватив обеими ладонями свечу, Мисти опустилась на колени перед алтарём и смиренно склонила голову. Хотелось бы ей, как и всем людям этого мира, верить в то, что Боги сейчас наблюдают за ней, готовые внимать её просьбам и благодарностям. Но она прекрасно знала: единственная Богиня, что сейчас может её услышать – это Опалин.

«Ты можешь просить, если есть что-то, чего тебе не хватает», – прошептала Опалин. Удивительно, но даже она в этот момент не смела говорить громко. Женщина возвышалась за спиной Мисти, и девочка готова была поклясться, что чувствует на себе её снисходительный, пронизывающий насквозь взгляд. В такие моменты Опалин как никогда походила на настоящее Божество, могущественное, сильное, и Мисти боялась её, но и бесконечно восхищалась.

Мисти кивнула, дав понять, что услышала Опалин, и уставилась на пламя свечи, пытаясь как можно точнее сформулировать своё желание. Вообще-то у неё в жизни всё было – и дом, и еда, и очень близкий человек. Так что ей даже нечего больше было желать. Только одну вещь, но не для себя…

«Я хочу, чтобы у Опалин всё было хорошо, – зашептала Мисти так тихо, чтобы стоящая за спиной Богиня не услышала. Она не знала, к кому обращается и откликнется ли хоть кто-то на её мольбы, но ей очень нужно было попросить. – Мне самой-то ничего не надо, у меня всё есть. Я просто хочу, чтобы Опалин была счастлива. Она думает, что я не понимаю ничего, но я всё прекрасно понимаю. И я хочу быть рядом с ней, когда она будет править. У меня кроме неё нет никого, и у неё сейчас тоже кроме меня никого нет. Мы с ней друг за друга отвечаем, нам никак нельзя разлучаться».

– Ты закончила? – снисходительно поинтересовалась Опалин. – Не слишком ли ты много говоришь? Хочешь сказать, что я дала тебе недостаточно?

Пришлось остановиться, хотя Мисти вдруг поняла, что очень хочет рассказывать дальше о себе и об Опалин – и всё равно, слышит её кто-нибудь или нет.

– Я загадала желание для нас двоих, – призналась девочка. Пока ей не было позволено встать, и она сохраняла своё положение. После этого ритуала у неё просто ужасно болели коленки на протяжении ещё нескольких дней – так больно было сидеть на каменном полу по несколько часов. – Люди же эгоистичные, они только о себе думают. А кто подумает о тебе?

Горделивая усмешка осветила лицо Опалин – это выглядело немного жутковато, особенно сейчас, в полутьме, когда единственным источником света в зале были лишь свечи, и пламя бросало жуткие длинные тени на лица присутствующих, искажая их. Женщина опустилась на колени рядом с Мисти, протянула изящную руку – и свеча в руках девочки вспыхнула ярче, словно одно лишь приближение огненной властительницы заставляло пламя разгоратся всё сильнее. И впервые в жизни Мисти совсем-совсем не боялась держать в руках огонь. Потому что если это не знак благословения, то что это?