В первый день было страшно и непонятно. Мисти боялась, она забилась в тёмный угол у окна и оттуда с ужасом рассматривала мрачный пустой зал, не решаясь пройтись и осмотреть квартиру. Опалин не появлялась до вечера — она ушла с самого утра и перед уходом приказала Мисти ничего не трогать. Мисти не трогала. Она сжалась в комочек на полу и так просидела весь день. Ей было страшно оставаться здесь одной, но также она с содроганием ждала момента, когда Опалин вернётся. Мисти не знала, как к ней обращаться и как с ней разговаривать.

Но Опалин вернулась к вечеру, когда за окном уже стемнело, и даже принесла Мисти еды. Девочка не знала, как нужно на это реагировать. Она склонилась, практически распластавшись на полу, и прошептала робкие слова благодарности. Боялась, что скажет что-то не так, и Опалин разгневается и накажет. Но Опалин не гневалась. Она даже приказала Мисти встать и сказала, что в этот раз можно обойтись простым «Спасибо».

— Вылези уже из этого угла! — позвала нетерпеливо Опалин чуть позже. Она положила изящную ладонь на кресло, призывая Мисти подойти и сесть рядом. — Только не говори, что ты просидела там весь день.

Ей, кажется, не требовался ответ, и Мисти промолчала. Лишь встала, робко подошла, села рядом и замерла, словно напуганный зверёк, а Опалин смотрела на неё и ничего не говорила. Затем женщина взяла стоящие на столе бокалы с вином и отдала один Мисти.

— Полагаю, ты хотела бы отметить такое поразительное везение? — сказала она. — Ты благословлена Богами, девочка.

Мисти смотрела на неё, потом растерянно перевела взгляд на бокал с кроваво-красной жидкостью, сжала его в ладошках и решилась заметить:

— Мне нельзя. Только взрослым можно.

Мгновение Опалин словно не понимала, о чём говорит Мисти. Потом кивнула, улыбнувшись каким-то своим мыслям.

— Конечно, — согласилась она, признавая свою ошибку, а Мисти тоже неловко улыбнулась. — Человеческие дети…

Затем она вдруг сказала:

— Я надеюсь, что не пожалею о своём решении. Я ведь не пожалею, Мисти?

— Вы не пожалеете! — воскликнула Мисти и сама поразилась тому, как громко и резко прозвучал её тонкий голосок.

Она всё-таки спросила:

— Мисс Аркана, а когда я в следующий раз пойду в школу?

— Ты больше не будешь ходить в школу, — ответила Опалин, и Мисти не решилась спорить с ней. — Я сама тебя всему научу.

Мисти было трудно поверить в то, что её будет учить настоящая Богиня. Это всё было похоже на ужасный и очень странный сон, только бедняжка никак не могла проснуться.

— К чему эти никчёмные титулы? — продолжила женщина и, забрав бокал у Мисти, поставила его на дальний край стола. — Ты можешь называть меня «Опалин». Я позволяю тебе.

«Опалин», — с удовольствием повторила Мисти. Её очень взволновала мысль о том, что она может обращаться к настоящей Богине по имени. Опалин…

***

Мисти захотела сделать венок из одуванчиков. Ей было девять лет, и она, как все дети в мире, считала, что аккуратно сплетённые яркие цветочные венки — это очень красиво. Никогда раньше она их не плела — может в детстве только, но она и не помнит об этом, поэтому не считается — и даже не задумывалась о таком времяпрепровождении. Началось всё случайно: пару дней назад она разглядывала одну из книг о Богах, которую дала ей Опалин. Мисти совсем не понимала этот странный язык из иероглифов, но ей было очень интересно рассматривать иллюстрации. И вот на одной из картинок она увидела людей в необычной, но красивой одежде и с великолепными венками из тонких ветвей и цветов. Люди в венках были в центре страницы, а вокруг них было ещё много людей, и они, кажется, танцевали и пели. Книга была старая, и иллюстрации успели выцвести, но это не меняло того, что Мисти пришла в восторг и захотела во что бы то ни стало сплести свой венок.

У неё появилась такая возможность. В одну тёплую летнюю ночь — как раз было равноденствие — Опалин Аркана ушла, чтобы провести очередной таинственный ритуал. Вернувшись под утро домой в абсолютно отвратительном расположении духа, она страстно желала побыть в одиночестве, и Мисти со своими тревожными расспросами ей только мешала. А потому, особо не церемонясь, Опалин с утра же выставила свою маленькую воспитанницу за дверь, настойчиво посоветовав ей погулять где-нибудь. Тогда Мисти ещё не смела отходить далеко от дома и поэтому вышла в сквер, который было видно из окна её комнаты. Даже там её не покидало ощущение, что прекрасная Богиня наблюдает за ней. Вряд ли, впрочем, Опалин в тот момент вообще помнила о её существовании.

А в сквере, словно по удачному совпадению, как раз зацвели одуванчики. И хотя Мисти хорошо знала, что нельзя приносить домой «всякую дрянь», ей очень захотелось сплести венок из этих чудесных солнечных цветов. Это ведь не так уж и сложно. Иногда, наблюдая из окна, она видела, как по скверу гуляют люди в венках. А если уж люди умеют плести венки, то она, дочь Богини, точно справится.

Мисти потратила много времени, чтобы выбрать самые красивые одуванчики с самыми длинными и прочными стебельками. Цветов было так много, что ей даже неудобно было нести их, обхватив своеобразный букет двумя ладошками. Но столько нужно было, чтобы научиться. Мисти очень хотела сесть на мягкую свежую траву в тени огромного дерева, прислониться к стволу и уютно сидеть, делая венок. Иногда люди сидели под деревьями. Они приносили с собой пледы и термосы, располагались в тени листвы и читали, рисовали или просто разговаривали. Это выглядело очень уютно, но Опалин говорила, что это плебейские развлечения. А сейчас Опалин не было рядом, и Мисти решила, что не случится ничего страшного, если она тоже сядет где-нибудь здесь со своими цветами. Ну а если приёмная мама всё-таки узнает — может быть, она не будет сильно ругаться?

Планы Мисти испортил дождь. С утра небо было голубым и чистым, а потом внезапно собрались тучи, и хлынул тёплый летний ливень. В отдалении послышались раскаты грома, и девочка решила вернуться домой. Она боялась грозы даже больше, чем Опалин в плохом настроении. Когда-то давно Мисти верила, что грозу насылают разгневанные Боги, и нужно обязательно прятаться от их покарания, однако Опалин объяснила ей, что это не всегда так, и грозы теперь начинаются совсем не по воле Богов. Мисти всё равно опасалась.

Она вернулась в квартиру, миновала зал и закрылась в своей комнате, чтобы не мешать Опалин. Комната Опалин была на втором этаже, и, хотя Мисти не разрешалось туда заходить, она знала, что слышимость там очень хорошая — иногда Богиня жаловалась на то, что Мисти на первом этаже ей мешает, хотя Мисти, кажется, вела себя тихо… Сейчас со второго этажа негромко доносилась очень приятная и тревожная мелодия, исполняемая на пианино. Мисти знала, что Опалин замечательно поёт, играет на пианино и ещё каком-то странном музыкальном инструменте, похожем на флейту, со странным названием «тлапитцалли»*. Но слушать могла только тайком — почему-то Опалин не любила, когда воспитанница наблюдала за этим.

Удобно устроившись на полу, Мисти разложила перед собой россыпь одуванчиков, положила раскрытую книгу с понравившейся иллюстрацией и замерла, не зная, с чего начать. Взяла два цветка и неуклюже переплела их друг с другом, добавила ещё один и ещё… одуванчики так и норовили расплестись и упасть на пол, увлекая за собой предыдущие — пока у девочки в руках не остался лишь один тоненький погнутый стебелёк. Как Мисти ни старалась, как ни представляла, каким красивым будет её венок, у неё так ничего и не выходило. Тонкие и короткие стебли не хотели вплетаться, длинные и толстые с треском ломались, когда девочка пыталась их согнуть. К тому же очень мешали бинты — Мисти недавно сильно обожгла руки и теперь прятала ожоги под слоями марли. Но она не сдавалась. Опалин учила её, что нужно быть терпеливой и целеустремлённой.

У её ног было уже кладбище цветов, безнадёжно испорченных, мёртвых, увядших, с потемневшими лепестками и погнутыми, сломанными стебельками. У неё оставалось совсем мало одуванчиков, и Мисти теперь даже жалко было к ним прикасаться. Она поняла, что у неё так ничего и не получится и она только испортит оставшиеся цветы. Иногда, когда Опалин злилась, она кричала на Мисти и говорила, что девочка только всё портит — но Мисти ведь не думала, что на цветы это тоже распространяется! От этого стало так обидно, да ещё вспомнились обидные слова Опалин… и тогда Мисти расплакалась.

И не повезло же ей, потому что в этот момент в комнату зашла Опалин.

— Так ты уже вернулась?

Мисти резко повернулась, напуганная внезапным появлением своей спасительницы. Она даже не успела вытереть слёзы. Опалин наверняка ужасно рассердится — ей не нравится, когда Мисти плачет.

Конечно же, от Опалин не укрылось то, что личико подопечной исполосовано слезами. Женщина тут же недовольно скривилась — а ведь первый её вопрос был произнесён вполне благозвучно — и спросила:

— Ну и чего ты опять плачешь?

— Венок не получается, — прошептала Мисти. Она знала, что такой ответ не понравится, однако ещё больше Опалин раздражало молчание в ответ на её вопросы. Громче говорить девочка не могла, потому что боялась, что тонкий голос задрожит от слёз, а это только ухудшило бы ситуацию.

— Венок не получается? — переспросила Опалин с нескрываемым пренебрежением. — Ради всего святого, Мисти, успокойся и перестань. И выброси этот мусор. Это не то, из-за чего надо плакать.

И Мисти понимала: она наверняка знает, о чём говорит.

— Почему ты такая холодная? — произнесла вполголоса Опалин. Она часто проговаривала вслух какие-то свои мысли. — Каково это — испытывать холод?

— Вам совсем-совсем никогда не бывает холодно? — решилась спросить тогда Мисти.

Небрежное касание было ей ответом. Опалин обхватила её за плечи тонкими длинными руками, и Мисти зажмурилась от разливающегося по телу приятного тепла. Эта Богиня была прекрасна. Мисти уже успела её полюбить.

— Так я чувствую себя, — объяснила Опалин, отпуская девочку. — Мне неведомы несовершенства человеческих существ. Я могу их вообразить, но не могу ощутить.

— Я понимаю, — сказала Мисти едва слышно. — Вам очень повезло.

— Повезло?! — резко переспросила Опалин, внезапно повысив голос, и Мисти вздрогнула. Теперь Богиня улыбалась — впрочем, улыбка её вовсе не была тёплой и ласковой и походила скорее на оскал. — Дитя, ты представить себе не можешь, какое существование я вынуждена влачить. Благодари всех Богов за то, что в твоей короткой жизни тебе ни на миг не придётся испытать то, на что обречена я.

Она развернулась, готовая уходить, но Мисти вдруг схватила её маленькой ладошкой за край длинного пончо.

— А… научи… — робко попросила девочка, другой рукой протягивая Опалин несколько уцелевших одуванчиков. Опалин ведь всё умеет, она же может научить… — Пожалуйста.

Молчание длилось так долго, что Мисти уже подумала, что Опалин не услышала её вопрос. В глазах девочки блестели слёзы, и смотрела она с надеждой и трогательной детской наивностью. Вот только стоящая к ней спиной Опалин не могла — и наверняка не хотела — это увидеть.

— Ты прекратишь плакать, если я тебя научу? — спросила, наконец, женщина, и Мисти счастливо улыбнулась и решительно кивнула.

— Обещаю!

Тогда Опалин села рядом с ней, и Мисти инстинктивно придвинулась чуть ближе. Это, впрочем, вполне могло сойти за то, что она просто хотела лучше видеть, что делает Опалин, поэтому женщина не отстранилась. В какой-то момент взгляд Опалин упал на раскрытую книгу, и словно пламя полыхнуло в голубых глазах. Впрочем, Богиня совладала с собой, а Мисти была слишком заинтригована происходящим, чтобы обратить внимание на этой молниеносный инцидент.

Опалин взяла три цветка с длинными и прочными стебельками и стала делать из них основу, закручивая один стебель вокруг двух других. Это выглядело не так уж сложно, и Мисти даже удивилась тому, что сама не додумалась до этого. Словно зачарованная, девочка наблюдала за тем, как аккуратно и ловко Опалин вплетает в венок всё новые и новые цветы. Движения у неё были точные и практически бережные, она точно знала, что делает, и делала это безупречно. И выглядела она спокойной и сосредоточенной, а ещё очень задумчивой. Настолько, что даже не сразу обратила внимание, когда Мисти робко протянула руку и осторожно взяла её за локоть.

— Я поняла! — сказала девочка в ответ на немой вопрос Богини. — Можно я попробую продолжить?

И Опалин кивнула, отдавая девочке недоделанный венок. Она пристально наблюдала за каждым движением воспитанницы и комментировала в своей чуть резкой, но вполне благозвучной манере.

— Смотри, — объясняла она. — Ты должна держать не здесь. Возьми у цветка, только крепко. И теперь бери ещё один одуванчик и переплетай им стебли, ты так уже делала. Мисти! Посмотри, ты слишком слабо переплетаешь, у тебя сейчас всё распадётся.

И Мисти послушно повторяла, искренне желая произвести хорошее впечатление. Ей было не очень удобно, стебельки постоянно цеплялись за бинты, поэтому в конце концов Мисти и вовсе сорвала их, отбросив в сторону, чтобы не мешали, и оголила уже практически зажившие следы от ожогов. Ей начинало это нравиться — было так спокойно и умиротворяюще.

— Ах, это навевает воспоминания, — сказала вдруг Опалин, прикрыв глаза. Лёгкая улыбка коснулась её губ.

Мисти даже оторвалась от своего увлекательного занятия.

— Какие воспоминания? — с любопытством спросила она, надеясь получить длинный и подробный ответ. Она обожала слушать про прошлое Опалин. И уж тем более, было ужасно интересно узнать, что же так связывает Богиню с венками и где она так хорошо научилась их плести.

Но вместо ответа Опалин лишь пожала плечами и потрепала Мисти по волосам.

— О таких людях, как ты, Мисти, — сказала она практически ласково, а потом резко добавила: — Всё, моя дорогая, на этом хватит. Давай я покажу, как переплести концы.

Она забрала у Мисти, крайне разочарованной таким ответом, длинную вереницу сплетённых цветов, взяла с пола последний одуванчик и ловко переплела им края. Женщина осмотрела результат их совместных стараний, кивнула, словно отметила что-то про себя, и ловко накинула венок на голову Мисти. Девочка с благоговением коснулась цветов и сказала, искренне и нежно улыбнувшись:

— Спасибо, Опалин.

Но потом сняла венок, покрутила его в руках и робко, чуть нерешительно надела на голову своей спасительницы.

— Я для тебя делала, — призналась она, немного смущённо. — Ты сегодня утром была такая расстроенная, и я хотела тебя порадовать. Просто ты такая красивая, как королева. А у королевы обязательно должна быть корона. Венки похожи на короны, вот я и подумала…

Такое наивное и детское признание — и смотрела Мисти чуть опасливо, как будто боялась, что Опалин не понравится. Но безупречное лицо Опалин после этих слов на мгновение исказилось в удивлении, смятение промелькнуло во взгляде, а потом женщина самодовольно улыбнулась — она любила, когда Мисти начинала восхищаться её внешностью.

— Молодец, Мисти, — похвалила она. — Ты правильно всё понимаешь.

Это было очень тепло и мило с её стороны. И венок она сразу не сняла, хотя бывало такое, что сразу откладывала в сторону подарки Мисти и больше о них не вспоминала. «Наверное, — решила Мисти, — это потому что у неё какие-то воспоминания». И опять ей очень захотелось узнать больше. Она, впрочем, решила не спрашивать. Как-нибудь потом… А то Опалин опять начнёт кричать, что подопечная лезет не в своё дело.

— Мне нравится, как ты покрасилась, — доверительно сообщила девочка вместо этого. Она поняла, что если сейчас не сменит тему разговора, то не выдержит и спросит, что это за таинственное прошлое с венками и одуванчиками.

Опалин и вправду недавно изменила цвет волос с белого на бледно-розоватый оттенок магнолии*. Разница была почти незаметна, но при дневном свете выглядело очень эффектно. Мисти ужасно завидовала.

— Я бы тоже хотела покраситься… когда-нибудь, когда вырасту…

Она с сожалением провела ладошкой по кудрявым каштановым непослушным волосам, думая о том, как долго ещё ждать, когда Опалин внезапно спросила:

— Зачем же тебе ждать так долго? Как ты хочешь покраситься?

— Правда?! — переспросила Мисти с восторгом, хотя никто пока что ничего ей не предложил.

Не то что она даже спросить не решалась — даже мысли такой не допускала. И уж точно не могла подумать, что Опалин сама предложит. Для неё Опалин была человеком — ну или не совсем — которого волнует лишь собственная внешность. Да и вообще... И одежда у Мисти всегда была самая обычная, и волосы растрёпаны, не то что всегда тщательно уложены, как у приёмной мамы, и веснушки дурацкие... Она привыкла к тому, что по сравнению с Опалин выглядит как некрасивая бледная тень, и это правильно.

— Я… я всегда хотела покраситься в синий.

Опалин задумчиво смотрела на неё несколько секунд, видимо, оценивая, пойдёт ли воспитаннице синий цвет волос. Затем кивнула.

— Синий так синий, — согласилась она с лёгкой улыбкой, и Мисти чуть не задохнулась от восторга. — Завтра покрасим тебя в синий. А теперь убери уже этот беспорядок.

Она встала, отряхивая пончо, ещё раз бросила взгляд на книгу и вышла, оставив ошарашенную воспитанницу наедине со своей радостью. А Мисти, окрылённая этим обещанием, забралась на подоконник и уставилась в окно, на дождливую улицу, сияя широкой улыбкой. Она была абсолютно счастлива.

Опалин вышла из комнаты и медленно, чуть замешкавшись, сняла венок. Она держала его в руке и внимательно оглядывала. В полутьме зловеще поблескивали голубые глаза — впрочем, Опалин сейчас не была разозлена или недовольна.

— О таких людях, как ты, Мисти… — повторила она задумчиво, прежде чем крепко сжать венок в ладони. — Наивная, наивная девочка…

Мисти, маленькая, доверчивая и наивная, искренне желала порадовать свою приёмную маму. Обычно её детские неумелые поделки вызывали у Опалин лишь раздражение и досаду, но сегодняшний подарок поистине смог задеть её за живое. Вот только невдомёк было девятилетнему ребёнку, не знающему древние языки, что когда-то давным-давно цветочные венки носили не правители в качестве короны, а избранные Богами люди. Люди, что жили в роскоши под покровительством Богов, пока не наступала пора ежегодных ритуалов и жертвоприношений. И пусть это было то, о чём маленькой воспитаннице знать не стоит, неспроста было, что венок сегодня — пусть и совсем ненадолго — оказался на голове Мисти.