В освещённом факелами храме на вершине грандиозной пирамиды Огненная Богиня ждала подношений. Она сидела на своём троне, грациозная и прекрасная, и нетерпеливо крутила в руках подвеску с камнем, переливающимся в огнях факелов всеми цветами радуги. В полутьме сердито горели голубые глаза, покрытое затейливой калаверой* лицо было искажено недовольством. «Мне скучно», — недовольно думала Богиня. Она в раздражении дёрнула крыльями — и пламя факелов угрожающе затрепетало. «Мне скучно, — продолжала думать Богиня. — Я хочу свою жертву». Она пригладила чуть розоватые пёрышки на крыльях, успокаиваясь и с трудом сдерживая нетерпение.

Долгожданный час жертвоприношений наступит с первыми лучами солнца — но на небе продолжали сиять звёзды. Она знала, что в этот момент весь мир ликует и прославляет Богов — и её саму. Люди празднуют и восхваляют своих всемогущих властителей, поют песни в их честь и танцуют. Для них это ночь торжества, когда они, низшие создания, способны ощутить рядом с собой присутствие божественных существ. Прекрасная Огненная Богиня тоже торжествовала — она ждала подношение. Люди любят её настолько, что будут счастливы отдать ей все по первому же приказу: дорогие предметы, драгоценности, еду — и, наконец, свою кровь и жизнь. Для них это было великой честью, они готовы были пожертвовать всем, лишь бы удостоиться хотя бы её равнодушного взгляда. Богиню пьянило осознание этого.

Она взяла со стола серебряную чашу, наполненную тем, что люди называли «горькая вода»*, и медленно сделала глоток. Взгляд её скользнул сначала по чаше, разрисованной замысловатыми узорами, затем остановился на чёрной блестящей поверхности обсидианового зеркала. Богиня восхитилась своим отражением: правильные черты лица, изящное тело, ухоженные крылья с приглаженными пёрышками, дорогая одежда и бесценные украшения из драгоценных камней — она была идеальна.

Огненная Богиня вздохнула, вновь поставила на стол чашу и продолжила ловко вертеть в пальцах подвеску c красивым камнем. Лицезрение собственного безупречного отражения лишь на несколько мгновений развеяло скуку, но не избавило от неё. «Мне нужно перенести жертвоприношение на полночь, — решила она чуть капризно. — Ночь слишком долгая».

Вряд ли кто-то из Богов любил жертвоприношения больше, чем она. Огненная Богиня улыбнулась, возвращаясь к предвкушению скорого веселья и ощущения безграничной власти над человеком, лежащим перед ней на жертвенном алтаре. Она так и не поняла — глупы ли люди, добровольно идущие на мучительную смерть для того, чтобы угодить Богине. Но ей определённо это нравилось.

«Пусть приносят жертвы, мне нравится, — удовлетворённо поняла она. — В конце концов, если это надоест им, я всегда могу их сжечь. Терпеть не могу дерзости».

Она подумала ещё немного. Мысль о том, что люди могут перестать поклоняться ей, жутко её разозлила. Она раздражённо взмахивала крыльями.

«Если бы люди перестали приносить мне жертвы, я бы сама их выбирала и убивала, — решила она и зажмурилась, довольная этой идеей. — Это было бы справедливо и правильно».

Эта мысль успокоила Богиню. Она сложила крылья, вновь пригладила растрепавшиеся пёрышки и, прислонившись к спинке трона, продолжила ждать.

***

Мисти с ужасом осознала, что заснула — и сон мгновенно слетел, а сердце от волнения забилось часто-часто и так громко, что застучало в ушах. Девочка распахнула глаза, всё ещё сонливо щурясь и привыкая к бледному утреннему свету. Только сейчас она поняла и то, как же ей больно и дискомфортно — а ведь она так и уснула, стоя на коленях перед алтарём. Свеча в её руках погасла, расплавившийся воск застыл на подсвечнике некрасивыми потёками, несколько капель упали на пол и затвердели на тёмном мраморе. Мисти болезненно поморщилась, подумав о том, как же разозлится Опалин, заметив это. Огненная Богиня требовала, чтобы в её квартире царил идеальный порядок и чистота — пятна воска на полу в зале, очевидно, не соответствовали её пониманию идеального порядка. Мисти настороженно огляделась по сторонам, боясь, что именно в этот момент — ещё секунду и вот-вот! — приёмная мама войдёт в зал и сразу начнёт кричать. Но комната оставалась пуста.

Мисти приложила ладонь ко лбу. От неудобного положения ужасно затекло тело, и разболелась голова. Девочка не помнила, как заснула, знала только, что до последнего покорно стояла на коленях у алтаря, ожидая, пока Опалин позволит ей встать. Но боль и пренеприятнейшее чувство онемения в коленках — это ничего. Тяжёлое осознание собственной вины саднило куда сильнее.

«Я уснула, — подумала Мисти, ужасно разочарованная и недовольная собой. Ей стало стыдно и досадно. — В священную ночь… какой позор. Как разгневается Опалин…».

Девочка поставила погасшую свечу на алтарь и медленно встала, с трудом разминая затёкшие конечности. Теперь она окончательно проснулась, и воспоминания о событиях прошедшего дня захлестнули её, словно языки пламени. Мисти вспомнила вчерашний день: как увидела страшный сон, как замечательно прошёл День почитания всех Богов, а главное — как она наконец-то смогла помириться с Опалин.

«Она на меня больше не сердится! — с облегчением и радостью подумала Мисти. — Она меня простила, и я больше никогда-никогда её не обижу!».

Но радость её тут же вновь сменилась жгучим чувством вины. Она знала, что сон у алтаря является нарушением ритуала, и была наслышана о том, что в древности люди подвергались жестоким наказанием за это деяние. Заснуть — значит показать пренебрежение к Богам и их воле, а это последнее, чего хотела бы Мисти. Говорят, чтобы не засыпать, люди пьют кофе. Мисти никогда не пробовала кофе, но решила, что в следующем году обязательно нужно будет выпить перед началом ритуала. И всё же, почему Опалин её не разбудила?..

Девочка тихо, медленно, чуть хромая, обошла первый этаж, но не нашла Опалин. Тогда она запрокинула голову и прислушалась, ожидая услышать на втором этаже шаги или негромкое звучание пианино. Но в квартире стояла тишина, только с улицы доносился грохот стройки в соседнем квартале.

— Опалин?.. — позвала робко Мисти и, не дождавшись ответа, чуть громче повторила: — Опалин?!

Но ответом ей было гнетущее молчание. Обычно Опалин не игнорировала свою воспитанницу — она могла отозваться недовольно, устало или даже сердито закричать, чтобы Мисти её не трогала, но никогда не молчала. Тогда Мисти кивнула, отмечая отсутствие приёмной мамы, и поёжилась. Ей было непривычно и тревожно оставаться одной в квартире — Опалин ведь практически никогда не покидала родные стены. А ещё огонь в камине горит, хотя Мисти очень боится. Сколько она помнила себя, пламя в камине не гасло ни на мгновение. Оно горело, и для этого не нужны были ни дрова, ни бумага. Это была настоящая магия, и Мисти не могло это не восхищать.

Она вдруг вспомнила, как…

…однажды в детстве, когда она только-только появилась здесь, Опалин позвала её сесть на пол, рядом с камином. Мисти тогда так сильно боялась огня, что стала плакать и умолять Опалин не подходить так близко. Конечно же, она не смогла упросить Богиню — Опалин крепко взяла девочку за плечо и подвела к камину, села вместе с ней на мягкий ковёр. Мисти в тот момент зажмурилась и уткнулась личиком женщине в плечо, чтобы не видеть огонь.

«Посмотри на это пламя, — сказала Опалин. — Я хочу, чтобы ты посмотрела и хорошенько запомнила».

Дрожа, словно осиновый листик, Мисти осторожно приоткрыла один глаз и уставилась на огонь в камине.

«Огонь восхитителен, — рассказывала Опалин. — Посмотри, как он завораживает. В нём есть своя красота. Смертельная красота. Огонь — это могущественная и прекрасная стихия, не подвластная никому».

«Как ты… — прошептала Мисти, покрепче прижимаясь к Опалин. — Ты тоже очень красивая и прекрасная».

«Но, — продолжала Опалин, не забыв улыбнуться в ответ на комплимент. — Огонь — это также разрушительная, нестабильная, непредсказуемая сила. Ты сделаешь одно неправильное движение, посмеешь коснуться его — и он сожжёт тебя живьём. Огонь может вспыхнуть пожаром из-за одной искры и уничтожить всё на своём пути. Никогда не забывай об этом, Мисти, ты меня поняла?»

Мисти поняла. Она с самого детства знала, что огонь несёт в себе боль и разрушения, но лишь со временем смогла убедиться, насколько непредсказуемым и опасным на самом деле может быть прекрасное и завораживающее пламя.

Девочка отвлеклась от воспоминаний, несколько раз моргнула и озадаченно нахмурилась.

— Опалин?.. — ещё раз позвала она, решившись подняться на второй этаж.

Ей строго-настрого было запрещено заходить туда без разрешения, а уж тем более заглядывать в комнату Опалин, но, может быть, если Мисти осторожно и очень быстро проверит, ничего страшного не случится? Она ведь переживала не только за себя, оставшуюся в одиночестве дома — она волновалась за свою приёмную маму. Это было совсем не похоже на Опалин. Обычно она не уходила куда-то с самого утра, да ещё и не предупредив Мисти. Девочка всё-таки поднялась наверх и не смогла сдержать тёплую улыбку, вспомнив, как Опалин вчера позвала её сюда, чтобы помочь наложить грим. Мисти с любопытством осмотрела просторную комнату и, чуть робея, подошла к запертой двери. Там, дальше, находились покои Опалин, в которые не имел права вторгнуться ни один смертный — и Мисти не была исключением. Хотя ей всегда было ужасно любопытно заглянуть хоть одним глазком и узнать, как же выглядит комната настоящей Богини. Наверняка там не так пусто и холодно, как в комнате Мисти. А какой там вид из окна? Много ли книг хранит у себя Опалин? Есть ли у неё кровать, если она вообще спит, и если есть, то насколько она мягкая и удобная? Неужели покои Опалин такие же мрачные, как все остальные комнаты и залы в квартире?

Затаив дыхание, Мисти робко постучала и зажмурилась. Она представляла, как может разозлиться Опалин, если в плохом расположении духа обнаружит подопечную у своего порога — вряд ли она бы была заинтересована в оправданиях. Но Мисти и так наверняка ждёт наказание за то, что она заснула в священную ночь, а потому уже не так страшно нарушить ещё одно правило. Но ответом была тишина. Ещё раз позвав Опалин по имени, девочка убедилась в том, что приёмной мамы дома нет и, уже не так сильно сутулясь, вернулась на первый этаж.

Она успела привести себя в порядок — в частности, очень-очень долго смывала с лица вчерашний грим — и даже оттёрла пятна воска с пола до того, как вернулась Опалин. Услышав щелчок ключа в замке, Мисти вскочила из-за стола на кухне и резво кинулась в коридор, словно ребёнок, дождавшийся маму с работы.

— Опалин! — радостно закричала она, бросаясь к женщине. — Опалин, где ты была? Почему ты не сказала, что уходишь?

В этот момент девочка заметила в руках Опалин небольшой свёрток, замотанный в пакет.

— А что это? — полюбопытствовала Мисти, не отрывая взгляд от свёртка. — Что ты принесла?

— Мисти! — не выдержала, наконец, Опалин. — Стой смирно и не донимай меня вопросами! Ты ведёшь себя неприлично.

Только в этот момент Мисти поняла, что задаёт слишком много вопросов и ведёт себя по-дурацки, так что она виновато потупила взгляд, желая в этот момент провалиться под землю. Она теперь и сама не могла понять, почему отреагировала столь несдержанно, совсем как маленький ребёнок. Наверное, сказалось волнение за Опалин.

В зале Опалин первым делом протянула Мисти свёрток.

— Это твоё, — сообщила она, отходя, чтобы снять и положить на место украшения.

Мисти знала, что эта великолепная женщина никогда не выходит на улицу без красивых аксессуаров — дома она носила лишь тяжёлые металлические браслеты и удивительной красоты подвеску с блестящим и переливающимся на свету огненным опалом. Обычно Мисти очень нравилось рассматривать все эти шикарные украшения, но сегодня её взгляд был прикован к свёртку.

— Моё?.. — робко переспросила она, с надеждой подняв взгляд. — Как… как подарок?..

Стоит ли говорить о том, что едва ли Мисти когда-то получала подарки? И смотрела она на Опалин теперь опасливо, чуть боязливо, словно боялась, что сам этот вопрос прозвучал глупо. «Наверное, Опалин имела в виду что-то другое, — подумала Мисти и тут же обругала саму себя. — Какая же я эгоистичная!».

Опалин раздражённо закатила глаза и покачала головой.

— Мисти, я же тебе говорила! — воскликнула она недовольно. — Я ненавижу, когда ты заставляешь меня повторяться! Да, это твоё. Можешь считать это подарком, если тебе так хочется. Прекрати так делать, это раздражает.

Абсолютно осчастливленная этими словами, Мисти спешно развернула свёрток чуть подрагивающими от волнения руками и извлекла на свет кусок мягкой, невероятно приятной на ощупь ткани.

— Это… это одежда! — догадалась она.

«Поразительная догадливость», — едко констатировала Опалин. Она ненавидела и то, как иногда Мисти озвучивала очевидные вещи.

Мягкая, невероятная приятная ткань оказалась длинным пончо. С придыханием Мисти накинула на себя новую одежду и кинулась к зеркалу. Очарованная своим отражением, девочка рассматривая пончо, длинное, приятного голубого оттенка, с розовым подолом. Мисти с восхищением провела ладонью по мягкой шелковистой ткани, потом подняла взгляд и уставилась большими зелёными глазами на своё смуглое веснушчатое личико. Убрала с лица непослушные кудрявые волосы, запустила пальцы в синие кудри с изумрудными прядями. Ей вдруг понравилось, как она выглядит. Мисти очень редко доставалась новая одежда — зачастую это и вовсе были старые вещи Опалин, слишком длинные и оттого висящие на Мисти мешком и спадающие с плеч. Так и на улицу не выйдешь. Своего у Мисти было ещё меньше — и то, всё совсем старое. А тут настоящее пончо, новое, идеально подходящее по размеру. Мисти была абсолютно восхищена. Она уже представляла себе, как выйдет на улицу в такой красивой одежде, и все будут видеть её, дочь Богини, и восхищаться.

— Какая прелесть, — сказала с улыбкой Опалин, незаметно подходя к Мисти со спины. Она критично оглядела Мисти и добавила: — Я не сомневалась, что ты вырастешь красивой девочкой.

Но не успела Мисти смутиться от похвалы, как Богиня ожесточённо произнесла:

— Конечно, это не значит, что ты будешь разгуливать так по улице, — сказала она настойчиво, и Мисти содрогнулась от угрожающего предостережения в её голосе. — Это одежда для празднеств вроде вчерашнего. Не хватало только, чтобы ты испачкала или порвала её.

Она не обратила внимания на испуг и разочарование в глазах подопечной.

— Ты можешь ходить по улице в тех лохмотьях, которые носишь, раз тебе это нравится, — продолжала Опалин. — Но во время Тлакатли темауицтилилицтли ицкуинтин ты должна выглядеть достойно.

Изо всех сил пытаясь скрыть разочарование, Мисти закивала.

— Да, я знаю, Опалин, спасибо! — искренне поблагодарила она, в почтении склонив голову. — Мне вчера и самой было ужасно стыдно, что я такая… спасибо, ты очень замечательная.

Женщина бросила самодовольный взгляд на своё отражение и аррогантно вздохнула.

— Да, да, я заслуживаю всех твоих благодарностей, — протянула она, наслаждаясь осознанием этого. — Я знаю, что я замечательная.

Мисти хихикнула.

— И ещё очень скромная, — добавила она, радостно улыбаясь. Девочка никак не могла позволить себе расслабиться, ведь никогда нельзя было сказать наверняка, какое неосторожно брошенное слово разозлит Опалин. Но сейчас Богиня казалась безмятежной и довольной. Трудно было представить, что нет никого страшнее, чем она в гневе. Удивительно только, что женщина не разозлилась из-за нарушения ритуала…

— Мне не нужно быть скромной, — возразила Опалин, продолжая наслаждаться своим отражением. — Я заслуживаю всеобщего признания и любви. Посмотри на меня, я прекрасна. Почему я должна об этом молчать?

Мисти с улыбкой покачала головой, мол, нет, не должна. Тогда Опалин одобрительно кивнула.

— Хорошо, хорошо, — заметила она и добавила, словно обращаясь к любимому питомцу. — Хорошая девочка.

Как же замечательно было слышать от неё похвалу! Мисти чувствовала себя на седьмом небе от счастья — и даже про пончо уже успела как-то потихоньку забыть.

— Мне нужно принять ванну, — сообщила тем временем Опалин, наконец, отвлекаясь от созерцания своего отражения. Она брезгливо покачала головой. — Ты знаешь, эти грязные люди, — она неприязненно содрогнулась и скривилась. — Я ненавижу покидать свою прекрасную, комфортную квартиру. Но, видишь ли, Мисти, я сделала это для тебя. Чтобы в следующем году ты не выглядела во время великого празднества как оборванка.

— Ты очень добрая… — пробормотала девочка, но развернувшаяся и направившаяся в сторону ванной Опалин на это уже никак не ответила.

Мисти знала, что приёмной маме ужасно неприятно присутствие рядом других людей, и каждый раз, возвращаясь домой, она страстно желала «отмыться» от ощущения близости к ним. Да и что уж скрывать, Опалин могла часами нежиться в тёплой приятной воде, где уж точно никто не смог бы её потревожить. Мисти иногда даже думала, что, может быть, поэтому Опалин и не любит её обнимать? Может быть, она считает, что Мисти тоже грязная? Вообще-то девочка всегда тщательно следила за собой, но, может быть, этого было недостаточно? Мисти ужасно смущали эти мысли.

Итак, Мисти вновь осталась одна в зале. Она довольно вздохнула, сняла пончо и, аккуратно свернув его, вновь положила в пакет, решив, что вряд ли увидит свою новую одежду до следующего Дня почитания всех Богов. Ну и ничего страшного, Опалин полностью права.

А теперь у Мисти были очень-очень важные дела.

Она решила не откладывать на потом своё решение помочь Опалин найти других Богов — и намеревалась приступить к этому занятию прямо сейчас. Если честно, Мисти даже не представляла, с чего начать и как это осуществить — знала только, что пойдёт на всё ради Опалин и её безграничной силы и власти.

«Интересно, а что будет со мной, когда Опалин будет править? — рассуждала Мисти. — Она обещала, что я буду благословлена так, как не могу и мечтать. А кем я тогда буду? У меня будет какой-нибудь очень важный статус? Ну, я знаю, что я — дочь Богини. Значит, меня точно все будут любить. Может быть, мне тоже все будут кланяться!».

Эта мысль её немало порадовала, и Мисти продолжила фантазировать.

«Я помогу Опалин, и она будет мной гордиться. Она больше никогда-никогда не будет на меня кричать. Мы будем жить в прекрасном огромном дворце, красивом и светлом. У меня будет большая комната, мягкая тёплая кровать и много-много одежды, и я больше никогда не буду голодать, — в этот момент Мисти вспомнила, что в последний раз ела вчера утром. — Опалин познакомит меня с другими Богами и обязательно расскажет им, что я — её дочка. Вот все удивятся!».

Эти чудесные мысли мотивировали приступить к поискам, а потому Мисти решила даром времени не терять. Первым делом она оглядела полки с книгами, старыми, зачастую на латыни или ещё более древних языках — но вряд ли что-то из этих томов могло ей помочь.

Она понимала, что обращаться за помощью к Опалин бесполезно — приёмная мама уверена, что непродуманный, но гениальный план Мисти не увенчается успехом. Девочка думала и о том, что Опалин, скорее всего, сама не знает, где и как искать других Божеств. Ведь иначе она бы наверняка постаралась с ними встретиться! При этой мысли Мисти стало невероятно жалко свою спасительницу. Она-то даже представить не могла свою жизнь без приёмной мамы, а огненная Богиня оказалась разлучена с близкими на тысячи лет. Это же так долго! Даже представить невозможно…

«Бедная Опалин, — грустно думала Мисти, рассеянно пробегая взглядом по зачастую непонятным названиям книг, словно надеясь увидеть какую-нибудь подсказку или неожиданный, но очень желанный знак свыше. — Но хотя бы у неё есть я».

Недовольно нахмурившись, Мисти отвернулась от книжной полки, и взгляд её упал на планшет, лежащий на столе. О, было бы гораздо удобнее, если бы она просто смогла найти нужную информацию в Интернете! Опалин наверняка разозлится, если узнает, что Мисти взяла её планшет, но Мисти сейчас очень быстро глянет и положит на место — Опалин даже ничего и не узнает. А даже если узнает, то Мисти ведь как лучше хотела. Да даже если Опалин накажет, всё равно не так страшно, можно потерпеть… тут девочка содрогнулась. Она помнила болезненные, унизительные наказания, ощущения цепкой хватки на шее и жгучую боль от пощёчин, и, честно говоря, предпочла бы избежать этого.

«Я очень быстро!» — всё-таки решилась Мисти. Она осторожно взяла планшет, небезосновательно боясь уронить, и её тут же постигло разочарование: она не ожидала увидеть блокировку. Что ж, можно было даже не пытаться угадывать пароль — это было совершенно бесполезно.

«Ничего страшного, я попрошу у Опалин разрешения, а, если она запретит, поищу на телефоне», — подумала тогда Мисти. Опалин как раз отдала ей свой старый телефон в прошлом месяце, и девочка недавно уронила его с лестницы и разбила экран. Но это ничего, в конце года Опалин снова отдаст ей новый, не разбитый. Она всегда так делала, потому что считала, что ходить с устаревшей моделью телефона — ниже её достоинства. Она никому не звонила, ни с кем не общалась и, обладая абсолютными познаниями в совершенно разных областях науки, редко искала что-то в Интернете. Дорогие гаджеты были для неё очередным показателем престижа и богатства.

Мисти положила планшет на место, всё-таки вернулась к книгам и наугад вытащила с полки том с вполне подходящим названием: «Antiquis Deorum»*. Девочка поудобнее устроилась на ковре у камина, открыла книгу и решительно попыталась погрузиться в чтение, кропотливо выискивая среди странных незнакомых слов знакомые фразы. Едва ли это удавалось ей — даже если Мисти и находила редкие обрывки предложений, которые она могла перевести, ей никак не удавалось объединить их в единый осмысленным текст. Ну а то, что ей было понятно, она и так уже знала.

Много-много лет назад мир не был разделён на страны. Между государствами не существовало границ, люди разговаривали на одном языке и верили в одних Богов — это были безграничные владения всесильных, совершенных, высших существ, создавших этот мир. А в центре этого мира, посреди моря, вода в котором была окрашена в восхитительный аквамариновый цвет, находился прекрасный остров Скайрос, и на этом острове жили Боги.

В детстве Мисти очень часто просила Опалин рассказать ей о Скайросе. Она представляла, что в этом замечательном месте всегда светит солнце, а холодные ветра и морозы не способны достичь далёкого острова. Ей нравилось фантазировать о том, какие дворцы и храмы возведены на Скайросе — и как Боги наблюдают оттуда за всем миром… Она мечтала хотя бы одним глазком взглянуть на этот чудесный остров. А Опалин, в свою очередь, с удовольствием рассказывала Мисти о былых временах.

«Скайрос. Как замечательно, — практически промурлыкала женщина, когда девочка спросила у неё, что это за место. Мисти тогда жила у Опалин чуть больше трёх месяцев и случайно услышала это странное название, когда Богиня разговаривала сама с собой. — Как же давно я не слышала его истинное название. Твой народ называет этот остров «Скирос»*, Мисти.

 «Скирос», — медленно повторила Мисти. Ей не очень понравилось такое звучание.

«Да, да, — продолжала Опалин. Она вздохнула и покачала головой. — Сейчас от старого Скайроса остались лишь руины. Скайрос пал, когда мир лишился магии, Мисти, — тут она пренебрежительно хмыкнула. — Сейчас это небольшое людское поселение в Греции. Едва ли люди способны понять, что это тот же остров, который когда-то был резиденцией Богов. Греческая культура поглотила его».

Затем она начала рассказывать, а Мисти закрыла глаза и сидела у её ног, представляя это прекрасное место.

Но это никак не могло помочь Мисти в её поисках! Истинный Скайрос давным-давно забыт, а подлые, богохульные люди посмели не только превратить его в одно из своих поселений, но даже лишили истинного названия — разве там можно что-то найти?.. Ведь никто не знает, куда бежали после своего падения Боги. Впрочем… Мисти вдруг нахмурилась — у неё, наконец, появилось хотя бы одно приемлемое предположение. Что, если на Скайросе остался кто-то из Богов? Опалин решила покинуть свой дом ещё много-много веков назад, сразу после того, как мир лишился магии, но, может быть, не все Боги поступили также? Старый Скайрос был обращён в руины, однако на его месте возвели новый город… что, если кто-то из Божеств вернулся туда, так и не решившись покинуть «родину»? Ах, если бы только можно было знать наверняка!

В коридоре хлопнула дверь, и через пару секунд в зал вернулась Опалин. Лишь заслышав её шаги, Мисти невольно ссутулилась и покрепче прижала к себе книгу, словно стараясь защититься — никогда нельзя было сказать наверняка, в каком настроении появится Богиня и чего от неё ожидать.

— Что ты читаешь? — спросила Опалин. — Опять какую-то ерунду?

Она подошла ближе, наклонилась, чтобы заглянуть в книгу, и девочка почувствовала, как с мокрых волос Опалин ей на плечо капает вода. Но это было не страшно и даже не раздражало — Мисти тут же расслабилась от близости приёмной мамы, от того, какая она тёплая и от того, что она говорит чуть раздражённо, но не сердито. Мисти запрокинула голову, чтобы видеть лицо женщины, и радостно улыбнулась.

— Я читала твою книгу, — сказала она и тут же с запоздалым раскаянием вспомнила, что не спрашивала у Опалин разрешения. — Можно ведь?..

— Да. Я бы как раз очень хотела узнать, как проходит твоё обучение латыни, — сказала Опалин и ядовито улыбнулась. — Давай посмотрим, что ты мне расскажешь.

Мисти этого не увидела, но от одной только мысли о результатах не самого успешного обучения настроение у неё испортилось. Она прекрасно помнила, как в прошлый раз, запинаясь и краснея, тщетно пыталась вспомнить хотя бы несколько фраз — и это не считая грамматики! Опалин говорила, что в латыни практически идеальная грамматика, но Мисти никак не могла научиться составлять предложения.

— Я… я хотела спросить! — забормотала сбивчиво Мисти, очень надеясь отсрочить момент позора. — Опалин, можно я возьму твой планшет? Мне очень нужно! Это касается Скайроса и других Богов.

— Скайроса и других Богов? — пренебрежительно уточнила она, словно не понимала, о чём Мисти говорит. Впрочем, она почти сразу же кивнула. — Ах, да, я припоминаю. Ты всё-таки решила «помочь» мне? Как мило, — женщина осклабилась. — Возьми.

Она отдала Мисти планшет, предварительно разблокировав его, и девочка, довольная, открыла поиск.

— Меня поражает твоя наивность, — сказала в это время Опалин, с грустной усмешкой качая головой. — Ты думаешь, Мисти, я не поняла, что ты хочешь отвлечь меня, чтобы я не заставила тебя читать латынь? Я прекрасно знаю все твои махинации. Можешь просто признаться, что не способна ничего понять.

«Прости…», — прошептала Мисти, стыдливо отворачиваясь. Опалин пробормотала что-то ещё про то, что никогда не видела детей, настолько не поддающихся обучению, и, чтобы не расплакаться, Мисти заставила себя сосредоточиться на поиске.

Она уже занесла ладонь над сенсорной клавиатурой, когда осознала, что понятия не имеет, с чего начинать. Мисти рискнула посмотреть на Опалин, но та отошла и с феном встала перед зеркалом, так что девочка не посмела её отвлекать. Тогда Мисти решила начать с малого. Она ввела в поиске: «Люди с фамилией «Аркана» — но результатов найдено не было. Поиск по запросу «Люди с фамилией «Аркейн» тоже не принёс успехов — помимо небольшого количества информации об Опалин не было подходящих ответов. Тогда она решилась начать искать греческий остров Скирос. Пока что во всём мире это было единственное место, с которого логично было бы начать.

«Население две тысячи сто двенадцать человек?!», — прочитала Мисти и, наверное, только сейчас прочувствовала масштаб проблемы.

Она представить не могла, как можно опросить столько человек, чтобы найти одного единственного Бога. Вообще-то, судя по легендам, у всех Богов, как и у Опалин, глаза были очень яркие и неестественные — но что, если в попытке скрыться от людского внимания павшие Божества прибегают к использованию линз? А вдруг они и вовсе такие же замкнутые и нелюдимые, как Опалин? Мисти осторожно посмотрела на женщину, уже готовая улыбнуться ей и сказать что-то ободряющее, но слова вдруг застряли у неё в горле.

Опалин стояла к ней спиной, повернувшись к зеркалу и бережно укладывая волосы. Мисти не смогла бы увидеть выражение её лица, если бы не зеркальная поверхность. В отражении девочка явно увидела, что Опалин смотрит прямо на неё, и в глазах её полыхает плохо сдерживаемая ярость и злость. У Мисти мурашки побежали по коже от этого злого, полного ненависти взгляда. Она попыталась сделать вид, что ничего не заметила, лишь спешно отвела глаза и снова уставилась в экран планшета. Сердце учащённо забилось, руки слегка задрожали.

«Почему она смотрит на меня с такой злостью?», — думала растерянно девочка. — Неужели она так рассердилась из-за латыни? Тогда… Тогда я сегодня ночью переведу целую главу, вот специально спать не буду и всё сделаю! А завтра расскажу. Она тогда не будет злиться. Может быть, тогда она меня даже похвалит».

От этой мысли стало каплю спокойнее, а Мисти уже машинально вводила в поисковик запрос «Нью-Йорк — Афины авиабилеты», готовая хоть завтра отправляться в Грецию на поиск одного из трёх древних Богов.

«Четыреста семьдесят долларов — самый дешёвый билет?! — возмущённо подумала она, открыв первый же сайт, и невольно сравнила эту сумму с несколькими центами, завалявшимися на дне её рюкзака. — Когда Опалин вернётся к власти, такого не будет!».

Шум фена в это время стих.

— Ты закончила? — резко осведомилась Опалин. Она положила фен на место и подошла к Мисти.

— Я не… — запротестовала, было, девочка, но Богиня лишь выхватила у неё планшет и положила на стол, подальше от Мисти. — Я… Я просто…

Выражение лица Опалин смягчилось, когда женщина услышала сбивчивые оправдания приёмной дочери. Теперь она смотрела на подопечную практически с одобрением.

— Oh my*, дорогая, не волнуйся, я знаю, что ты хочешь помочь, — проворковала женщина. — Но у тебя будет куда более удачная возможность для этого. Завтра ночью мне опять понадобится твоя кровь. И я надеюсь, что в этот раз ты будешь хорошей девочкой и не станешь бояться, — она хмыкнула, покачала головой и с насмешкой сказала: — Порой я удивляюсь, что такая честь выпала именно тебе.

Мисти болезненно зажмурилась. У неё по сей день оставался след от прошлого пореза — тонкий длинный шрам, пересекающий ладонь. Она не могла даже представить, как снова выдержит это. Ей становилось дурно от одной только мысли об остром кинжале, резкой, жгучей боли, и крови, стекающей в красивый сосуд. Но ведь любой другой человек был бы счастлив оказаться на её месте! Это просто Мисти такая трусиха. Неудивительно, что Опалин отзывается о ней столь пренебрежительно.

Опалин кивнула на планшет и сказала:

— Я надеюсь, ты наигралась и теперь забудешь об этих глупостях. Не заставляй меня думать, что таким образом ты пытаешься казаться полезной, чтобы увиливать от своих обязанностей.

— Нет, нет, Опалин! — воскликнула Мисти, поражённая тем, что Опалин допускает такие мысли.

«Так вот, почему она так рассердилась», — в то же время отметила она.

— Если я ещё раз увижу, что ты занимаешься этой ерундой, — тон Опалин мгновенно стал холодным и пренебрежительным, — я тебя накажу. Больно.

Мисти покорно опустила голову. Её приводила в дрожь мысль о возможном наказании. Лицо Опалин осветила жестокая, торжествующая ухмылка.

Вопреки надеждам Мисти, за весь день ей так и не удалось вернуться к своим поискам. Сначала она долго вытирала пыль с полок и даже умудрилась уронить себе на голову несколько книг, потом решилась отпроситься в магазин — от голода у неё уже кружилась голова. Очевидно, Опалин не нужна была помощница в голодном обмороке, поэтому она выставила Мисти за дверь и сказала, что у воспитанницы есть ровно двадцать минут. Затем следовали три часа чтения книг по алхимии без перерыва, после которых Мисти так устала, что только и могла сидеть, держась за виски и уставившись в одну точку. Но после недолгого отдыха она всё-таки приступила к латыни, и, вооружившись словарём, занялась переводом книги «Antiquis Deorum». К девяти часам вечера девочка поняла, что она абсолютно измучена и измотана, и что больше всего на свете она хочет сейчас сжаться на своей кровати, уютно обняв край одеяла, и проспать так до самого утра. В последние дни бедняжка совсем не высыпалась. Но Опалин, с насмешкой посмотрев на Мисти своими яркими голубыми глазами, лишь сказала: «Мне кажется, ты хотела поразить меня своими глубокими познаниями латыни» — и девочка, с трудом сохраняя способность хоть что-то соображать, продолжила чтение.

И только в одиннадцать часов Опалин смилостивилась и отпустила воспитанницу отдыхать. Удивительно, но к этому моменту Мисти так устала, что уже не могла уснуть. Она долго ворочалась в кровати, смотрела в окно, разглядывала свои рисунки, висящие на стене, считала до десяти и обратно — но ничего не помогало. Вдобавок, очень хотелось пить.

Осторожно, практически бесшумно ступая по холодному каменному полу, Мисти пробиралась через тёмный мрачный коридор, надеясь ни обо что не споткнуться в темноте. Она была уверена, что Опалин не понравится то, как её воспитанница в столь поздний час не спит, а бродит по квартире, а потому девочка старалась двигаться тихо-тихо, чтобы не привлечь внимание. Она постоянно останавливалась, чтобы поправить тунику — та так и норовила сползти с плеча.

Однако, зайдя на кухню, Мисти так и застыла в дверном проёме. За столом, спиной к двери сидела Опалин, устало придерживая голову руками. Мисти беспомощно оглянулась, не зная, что делать. Было бы невежливо сейчас уйти — наверняка Опалин уже её заметила, — но и оставаться здесь было некомфортно. Кухня точно не была тем местом, где Мисти разрешалось находиться ночью.

— Не спится? — спросила Опалин чуть хрипло. — Проходи.

Путь к отступлению был отрезан — и Мисти робко прошла на кухню, чувствуя себя немного неловко.

— Я хотела пить… — пролепетала она едва слышно. — Можно?..

Опалин кивнула. Тогда Мисти взяла свою кружку с длинной трещиной и сколом, налила воду из-под крана и села напротив Опалин.

— Тебе нехорошо? — спросила девочка. Она не очень хорошо видела в темноте, но чуть сгорбленный силуэт Опалин и то, как она придерживала голову руками, наводило на неприятные, плохие мысли.

Женщина покачала головой. На кухне не горели свечи, и от этого было вдвойне не по себе. Мисти внутренне содрогнулась и поймала себя на мысли, что ей стоило бы оставаться в своей комнате.

— Ты спрашиваешь, нехорошо ли мне? — переспросила Опалин едко и засмеялась. — Ты спрашиваешь, нехорошо ли мне…

— Д-да… — подтвердила Мисти, покрепче сжимая кружку. Она непроизвольно бросила взгляд на дверной проём. Её дрожь пробрала от угрожающего тона Опалин и от её неприятного смеха. — Я спрашиваю…

— Богохульство карается смертью… — перебила её женщина. — Когда я верну свою власть и силу, еретики и богохульники будут сожжены заживо и обратятся в пепел. Знаешь, Мисти, я сама их сожгу. Они будут гореть… Они будут гореть! — в восторге закричала она и истерично рассмеялась.

Её блуждающий, горящий злостью взгляд остановился на Мисти, Богиня резко встала, скалясь в ухмылке, и девочка едва удержалась, чтобы не сорваться с места. Она понимала, что не имеет права бежать и должна будет вытерпеть всё, если Опалин решит причинить ей боль.

— Я… я не богохульница, — тихо сказала Мисти, с мольбой глядя на Опалин большими зелёными глазами. Она не знала, почему Опалин вдруг заговорила об этом, и не могла понять, имеют ли эти слова какое-то отношение к ней самой.

Опалин вздохнула и снова села.

— Да, да, я знаю. Ты хорошая девочка, — сказала она. — Но знаешь, Мисти, есть кое-что, что я ненавижу больше непочтения и дерзости. То, что я ненавижу больше всего, — сказала она. Практически прорычала. — За этот грех люди не заслуживают быстрой смерти. Они заслуживают самых жестоких и изощрённых наказаний!

На последних словах она вновь повысила голос практически до крика и с яростью ударила кулаками по столу, а Мисти только и могла крепко-крепко сжать кружку и как можно ниже ссутулиться, чтобы казаться совсем незаметной.

— Что?.. Что ты ненавидишь больше всего?.. — спросила она, опустив взгляд, словно уже ожидала услышать обвинения в свой адрес. Девочка тут же начала судорожно вспоминать, что она сделала не так и за что может не заслуживать даже быстрой смерти. Вообще-то она ошибалась так часто, что даже не знала, что может подразумевать Богиня.

Опалин прикрыла глаза ладонью.

— Предательство, Мисти, — сказала она. — Больше всего я ненавижу предательство.

Мисти удивлённо подняла на неё глаза. Хотя Опалин не выглядела грустной, девочке стало её очень жалко. Она очень удивилась, что женщина рассказывает ей об этом. Неужели Опалин не уверена в безграничной любви и верности своей приёмной дочери?! Но ведь Мисти никогда не давала ей повода...

— Я не предательница, Опалин, — мягко, но настойчиво сказала Мисти. — Почему ты мне это говоришь? Ты что же, думаешь, что я предательница? Я тебя никогда не предам. Мы же семья, да? Что бы ни случилось, нам нельзя разлучаться. Знаешь что, Опалин? Даже если весь мир тебя однажды забудет, да даже если бы вдруг все от тебя отвернулись… Я всегда буду с тобой. Честно.

Она поставила чашку на стол, подошла к Опалин, опустилась перед ней на корточки и по привычке положила голову женщине на колени.

«Я обязательно попаду на Скайрос и постараюсь найти там что-то, что сможет нам помочь, — мысленно поклялась она. — Тогда никто не посмеет тебя предать. ты будешь править, и я буду править с тобой, и я никому не дам тебя в обиду».

— Конечно, Мисти, — отозвалась Опалин. — Ты со мной.

«Ты моя, и ты никогда и никуда от меня не сбежишь»