Огненная Богиня задумчиво склонилась над человеческим ребёнком. Девочка лежала в кровати, укутавшись в одеяло, и смотрела на Богиню большими доверчивыми глазами. Она казалась маленькой — просто крошечной даже для своего юного возраста, — и Богиня с любопытством разглядывала это робкое существо. С таким любопытством человек будет наблюдать за новой домашней зверушкой, но никак не мать за своей горячо любимой дочерью.

— Опалин, а зачем вы создали людей? — спросила Мисти. Ладошками она крепко сжимала край одеяла. Бедняжка очень нервничала, обращаясь к своей приёмной матери.

— Это для того, чтобы вы, люди, служили нам, — практически пропела Опалин, и Мисти задумчиво сморщила носик.

— Даже я? — уточнила она недоверчиво.

— Даже ты, — согласилась Опалин и практически бережно убрала растрепавшиеся кудри с лица девочки. Она несколько дней боролась, пытаясь привести волосы Мисти в порядок, но в конце концов сдалась. — Но в отличие от всех людей в этом мире ты особенная.

— Особенная? — удивлённо повторила Мисти и захлопала глазами. — А почему? У меня что, есть магия?

Такая наивность позабавила Богиню. Она не смогла сдержать улыбку.

— Нет, глупышка, у тебя нет магии, — сказала она, и Мисти разочарованно понурилась. Тогда Богиня легонько коснулась кончиком указательного пальца носика девочки — малышка негромко хихикнула и зажмурилась. — Но тебя выбрало пламя, тебя одну, из всех людей. Разве это не здорово?!

— А я тогда очень рада, что я избранная, — прошептала Мисти немного сонно. — Опалин, а вы ведь добрая Богиня, да?

Она смотрела всё также доверчиво, но теперь в глазах её мелькнула и опаска — малышка уже и сама пожалела, что задала этот вопрос.

— О, Мисти, — промурлыкала Опалин, наклоняясь к ней поближе. — Я могу быть самой милосердной Богиней для тех, кто проявляет ко мне должное уважение. Но запомни одну простую вещь. Ты должна много и усердно работать, чтобы я была тобой довольна. Богам трудно угодить.

— Я запомню, Опалин, честно, — пообещала Мисти и потянулась к ладони женщины.

Сначала Опалин брезговала. Ей совсем не хотелось прикасаться к человеку, а уж тем более к ребёнку — дети обычно валяются во всякой грязи. Она даже позволила Мисти использовать её собственный шампунь и гель для душа, потому что пока не купила для девочки новые вещи. Лишь после этого она смогла касаться ребёнка без отвращения. Волосы у Мисти были непослушные, кудрявые, но очень мягкие и шелковистые. Опалин понравилось гладить девочку по голове.

Мисти довольно улыбнулась.

— А можно вы сегодня со мной останетесь? — спросила она. — Я очень боюсь спать одна. Можно?..

Опалин едва заметно нахмурилась, было видно, что этот вопрос пришёлся ей не по душе. Но она заставила себя продолжать улыбаться. Маленькая девочка была по-своему очаровательна.

— О, я поняла! — сказала, наконец, Богиня. — Ты хочешь услышать колыбельную. Что ж, я не вижу причин отказать тебе. Я её спою.

Мисти снова негромко хихикнула.

— А можно колыбельную? — спросила она с надеждой, а затем понурилась. В глазах её плескалось плохо скрытое разочарование. — Хотя нет, не надо. Я уже выросла из колыбельных, — и было видно, что ей ужасно хочется услышать колыбельную.

Опалин покачала головой, поражаясь дерзкому отказу.

— Сама Богиня предлагает спеть тебе колыбельную, а ты смеешь говорить «не надо»? — и спросила она это так грозно, что Мисти испуганно пискнула и чуть не натянула одеяло себе до подбородка. Девочка не поняла, шутит ли Опалин или говорит серьёзно.

— Нет, спойте! Спойте, пожалуйста! — воскликнула она и снова схватила ладонь женщины. — Я очень хочу, честно! Я ещё не совсем выросла из колыбельных!

— Прекрати кричать, — поморщилась Опалин. — Я же говорила тебе, я буду тебя наказывать, если будешь шуметь.

Мисти тут же послушно притихла. Опалин ещё ни разу её не наказывала за эти несколько дней, но девочке всё равно стало очень страшно. Больно, наверное, будет… А Опалин склонилась над ней, погладила по веснушчатой щеке большим пальцем и запела нежную, мелодичную колыбельную. В ней было много незнакомых слов — наверняка это была старая-престарая колыбельная, — но Мисти поняла, что поётся в ней о Богах, о прекрасном мире и о чудесной магии, которая в те времена была у всех людей. Она укуталась в одеяло и закрыла глаза, представляя себе далёкие-далёкие эпохи, когда люди не испытывали ни страха, ни горя, а жили счастливо под властью справедливых и мудрых Богов. Вскоре она заснула с улыбкой на лице — и это был первый раз, когда перед сном она не плакала в подушку, вспоминая свой прошлый дом и свою семью.

***

С самого утра у одиннадцатилетней Мисти не выдалось ни одной свободной минутки. Сначала ей нужно было вымыть полы и окна, потом вытереть пыль с полок и расставить по местам книги, затем вынести одежду, которая успела разонравиться Опалин. Здесь девочка позволила себе немного прерваться и рассмотреть вещи. Ей очень понравилась невероятно приятная наощупь туника, которая успела надоесть Опалин, лёгкий шарф, словно сотканный из тонкой паутинки, и длинные перчатки. Мисти быстро обмотала шарф вокруг шеи, надела перчатки, глянула на себя в зеркало и осталась довольна.

«Опалин, а можно я себе вот это оставлю?» — спросила она с надеждой, но Опалин, даже не взглянув в её сторону, снисходительно фыркнула и сказала:

«Конечно нет. Тебе это не к лицу. Не отвлекайся!».

И Мисти пришлось отнести эти замечательные вещи на помойку.

Затем она учила дроби и решала сложные примеры, читала Шекспира и рассматривала карту, пытаясь запомнить столицы стран Европы. Опалин не нужна была неграмотная помощница, вот Мисти и пыталась выучить всё и сразу. И только в десять часов вечера она закрыла толстую книгу с картами и заметками про дальние страны за океаном и, продолжая мысленно повторять, что Осло — это столица Норвегии, а Стокгольм — Швеции (и точно не наоборот!), вышла из комнаты и отправилась на поиски Опалин.

Опалин была на втором этаже. Она сидела за столом и сосредоточенно наносила маникюр. Осторожно подойдя ближе, Мисти робко положила листок с примерами — и множеством исправлений — на стол и смущённо сцепила ладошки в замок. «У меня вот… — пробормотала она. — Я там только последний пример не решила».

— А все остальные решила? — удивлённо спросила Опалин, поднимая взгляд и беря заполненную бумажку. — Ничего себе! Ну давай посмотрим. Садись пока, выбирай лак.

Она выключила ультрафиолетовую лампу, довольно оглядела длинные острые ногти, покрытые её любимым чёрным лаком с изумрудным отливом, и взяла листок. Некоторое время взгляд её скользил по строчкам, Богиня едва заметно хмурилась, и Мисти никак не могла понять, какой реакции ей ожидать. Кончиками пальцев девочка нервно стучала по столу в ожидании вердикта.

— Ну надо же, без ошибок, — сказала, наконец, Опалин и отбросила листок в сторону Мисти. — Решила бы ты ещё последний пример, бестолковая.

«Я завтра дорешаю…», — промямлила в ответ Мисти, и Опалин скептически хмыкнула.

«Не дорешаешь», — сказала она, взяла ладошку воспитанницы и стала внимательно рассматривать её ногти.

— Ты решила, в какой цвет будем красить? — спросила женщина, и Мисти тут же спохватилась.

— Да… да, давай в голубой, мой любимый, с блёстками, — сказала девочка, очень желая сменить тему разговора. Она всегда ужасно смущалась, когда Опалин называла её бестолковой.

Пока Опалин искала на полке нужный лак, Мисти с беспокойством оглядывала полутёмную комнату и молчала. Не решалась подать голос она, когда Опалин сосредоточенно наносила лак ей на ногти, и даже не посмела пискнуть, когда лампа, высушивая гель, неприятно обжигала ей пальцы. Может быть Опалин и не покупала ей дорогую одежду, но зато помогала делать маникюр — а Богиня говорила, что это не менее важно, и Мисти безоговорочно ей верила.

— Ты очень много делаешь, — сказала Опалин, закончив подпиливать Мисти последний ноготь и отложив пилку в сторону, и тут же исправилась: — Ты пытаешься очень много делать. Не могу сказать, что это достойно моей похвалы, но не думай, что я не замечаю твоих стараний.

— Я должна делать больше, чтобы заслужить твою похвалу, я знаю… — прошептала Мисти, обнимая себя за плечи. Опалин удовлетворённо кивнула, услышав это.

— Именно так, — сказала она. — Но, полагаю, я должна иногда поощрять тебя за старания. Ты так не думаешь?

Мисти удивлённо захлопала ресницами, а сердце у неё застучало гораздо чаще. «Я… ну… возможно…» — неопределённо протянула она. Это ведь могла быть проверка. Наверняка Опалин просто хочет узнать, насколько требовательна её воспитанница. Вот если Мисти сейчас скажет, что заслуживает поощрений, то Опалин может очень разозлиться, а то и вовсе наказать. А если это не проверка? Мисти даже встрепенулась от волнения и любопытства. Как Опалин может поощрить её за хорошую работу? Может быть, предложит вместе сходить в тот чудесный ресторанчик на углу соседнего дома и разрешит заказать что-то вкусное?! А может быть, что-нибудь подарит? Например, новые цветные карандаши! Или скетчбук с красивой обложкой и качественной плотной бумагой — Богиня ведь наверняка знает, как её воспитанница любит рисовать.

— «Я… ну… возможно…»! — передразнила Опалин, недовольно скривившись. — Перестань бормотать себе под нос. Я задала тебе вопрос, и я хочу услышать на него чёткий ответ.

— Я считаю, что только ты вправе решать, заслуживаю ли я поощрений, — сказала Мисти и напряжённо замерла.

К счастью, такой ответ устроил Опалин. Она чуть заметно улыбнулась и кивнула, а Мисти с облегчением выдохнула.

— Хороший ответ, — сказала с одобрением Богиня. — Это то, что я хочу слышать от тебя всегда. Итак, поощрение…

Она встала и вышла из-за стола. Некоторое время женщина сосредоточенно искала что-то на полке в красивой каменной шкатулке, пока, наконец, не извлекла на свет медальон. Она вернулась за стол, и только теперь Мисти смогла рассмотреть украшение. Это наверняка был старинный и очень дорогой медальон, золотой, с едва заметными узорами. У Мисти даже дыхание перехватило от восторга, и неосознанно она потянулась к подарку. Опалин тут же возмущённо хлестнула её по ладоням, и девочка, ойкнув, отдёрнула руки.

— Скромнее! — рассерженно прикрикнула Опалин, и Мисти тут же виновато понурилась.

В следующий момент Богиня уже сама надела медальон на шею девочке — Мисти почувствовала прикосновение холодного металла к коже и чуть поёжилась. Но украшение оказалось вовсе не тяжёлым, напротив, практически не ощущалось.

— Он очень древний, да? — спросила Мисти, а Опалин только промурлыкала что-то неразборчивое себе под нос. Мисти предпочла думать, что её догадка оказалась верна. — Ничего себе! А можно я его надену, когда на улицу пойду? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— Делай с ним, что хочешь, — сказала Опалин. — Только не приходи ко мне плакать, когда потеряешь.

— Но я не потеряю! — воскликнула Мисти, уязвлённая до глубины души. Она на всякий случай ещё раз коснулась цепочки — звенья казались прочными. — Честное слово, я не буду его снимать и нигде не забуду!

— Хорошо, — сдалась Богиня. — Только, ради всего святого, прекрати уже голосить.

И вот Мисти, восхищённо продолжая рассматривать блестящие и переливающиеся в свете огоньков голубые ногти и новый медальон, отправилась в свою комнату — она была всё ещё поражена внезапным подарком. Девочка-то ожидала, что Опалин опять будет очень долго насмехаться над ней из-за того, что Мисти такая глупая, не умеет решать примеры. А она даже не очень сердилась… Зато красивое украшение подарила.

Мисти легла и накрылась одеялом, продолжая вертеть в руках медальон. У неё никогда не было таких дорогих и красивых вещей. Это Опалин не могла выйти на улицу без разнообразных аксессуаров, да и просто обожала смотреть как сочетаются друг с другом её многочисленные браслеты и подвески, ожерелья, колье и кольца… И самое совершенное украшение, подвеска из опала — вытянутый розовый ромб и обрамляющие его голубые «крылья». Мисти ни разу не видела, чтобы Опалин снимала эту красоту, разве что прятала под одеждой, чтобы покрасоваться в новом колье. Может быть, это тоже был какой-то памятный подарок от кого-то близкого? Мисти вот мысленно поклялась, что никогда и ни за что не снимет свой медальон, потому что его подарила ей Опалин. Девочка положила медальон под подушку, когда засыпала, и продолжала всю ночь сжимать в ладошке цепочку. И надела сразу же, как только утром встала. И когда пыталась расчесать волосы, стоя у зеркала, ни на мгновение не отрывала взгляд от украшения. Она надела свою любимую футболку, и с гордостью посмотрела на то, как красиво выделяется медальон на голубой ткани. Такой красоты точно ни у кого больше нет, только в каких-нибудь музеях! Это, наверное, восемнадцатый век. А может быть вообще времена Богов ещё!

С утра у Мисти неожиданно появилось новое задание.

— Мисти, ну наконец ты проснулась, — проворчала Опалин, поворачиваясь к девочке вполоборота. В руках она держала пустой изящный флакон. — У меня закончились масла.

Мисти бросила беглый взгляд на флакон, затем посмотрела на аромалампу, стоящую на столе. Опалин обожала, когда в квартире стоял ненавязчивый, приятный аромат лаванды, жасмина или ещё чего-нибудь. Аромалампы, ароматические свечи и диффузоры были расставлены по всей квартире, а Мисти оставалось только следить за тем, чтобы масел всегда и везде было достаточно. Если она вдруг что-то упускала, Опалин могла разозлиться и очень сильно накричать или даже больно ударить, а это последнее, чего хотела бы Мисти. Поэтому она сделала вывод, что аромалампу Опалин принесла из своей комнаты.

— Тебе нужно будет пойти не туда, куда ты ходишь обычно, — сказала Опалин, торопливо листая карту города на экране планшета. — Они сегодня закрыты. Но! У них есть филиал в Бруклине. Съездишь туда.

Мисти вспомнила Бруклинкский мост и плотную застройку на другой стороне Ист-Ривер. На ум тут же пришли огромные трубы заводов и фабрик, из которых круглосуточно шёл пар, типовая нью-йоркская застройка и порт с подъёмными кранами. В её представлении весь Бруклин был одной большой фабрикой.

— Заодно посмотришь, как живут люди на той стороне, — продолжила Опалин. Черты её лица смягчились, и она приторно улыбнулась. — Ты ведь никогда не была в Бруклине, дорогая моя?

Мисти подумала немного и помотала головой. В основном она выходила из дома, чтобы купить что-то для Опалин — а Опалин признавала лишь самые роскошные и фешенебельные магазины на Манхэттене. Вряд ли когда-нибудь судьба привела бы Мисти куда-то дальше Центрального парка — если бы не какая-нибудь случайность, подобная сегодняшней.

Она горделиво покрутилась перед зеркалом в прихожей — неуклюже и по-детски, совсем не так грациозно, как Опалин, — посмотрела на себя и, в последний момент спохватившись, сунула в рюкзак новую свечу, стоящую на полке. Чуть не забыла! Погладила кончиком пальца прохладную поверхность медальона и улыбнулась своему отражению. Сегодняшний день просто не мог быть плохим — не тогда, когда у неё появилась такая чудесная вещица.

***

Мисти вышла из метро на большую площадь с большим белым зданием. Бодро и задорно играли джаз уличные музыканты, на ступенях здания дети учились выполнять прыжки на самокатах — с первого взгляда Бруклин не очень-то и отличался от Манхэттена. И никаких высоких заборов и каменных старых фабрик с тёмными жуткими окнами и шумными механизмами, как Мисти всегда представлялось. «Мне карту можно пожалуйста?» — пролепетала она себе под нос, подойдя к киоску и вытянувшись во весь рост, чтобы дотянуться до окошка. Красивая туристическая брошюрка с блестящими глянцевыми страницами, пестрящими фотографиями городских достопримечательностей, обошлась ей в два доллара и тридцать центов — а это для Мисти было много. Но зато теперь у неё был план нью-йорксих боро¹, и девочка почувствовала себя немного увереннее. Она торопливо пролистала брошюрку, пропустив раздел про Манхеттен, и открыла страницу с картой Бруклина. Достав из кармана бумажку с заранее записанным адресом, Мисти отыскала нужную улицу. Теперь она смела надеяться, что не потеряется.

Удивительно, но Бруклин оказался вовсе не сплошным бесконечным заводом! Мисти шла по улицам, пристально всматриваясь в план района, мимо миленьких бруклинских браунстоунов² с их прелестными лесенками и низкими оградками. Она всем сердцем любила Нижний Манхэттен, но здесь было так тихо и спокойно — уж точно не Трайбека, где постоянно шум, грохот и гвалт. Ей очень понравились местные тихие и спокойные улочки. Мисти совсем не расстроилась, что ей пришлось приехать сюда за ароматическими маслами — а не добираться до манхэттенских небоскрёбов, где она всегда терялась и в толпе чувствовала себя маленькой и ничтожной, как маленькая бабочка, какую вот-вот раздавят. Будь её воля, она бы с удовольствием приезжала в Бруклин гулять. Мисти подумала о том, что ей бы очень хотелось тут жить. И каждый день заходить домой, поднимаясь по такой небольшой лестнице, и чтобы под окном была небольшая клумба с яркими цветами, а вдоль улицы, по которой изредка проезжают машины, росли ровным рядом аккуратные деревца. Конечно, лучше всего жить в Трайбеке, потому что это очень богатый, благополучный и престижный район — это Мисти хорошо запомнила. Но если бы можно было выбрать второе самое лучшее место, то Мисти бы без всяких раздумий выбрала вот такую улочку. И совсем зря она думала, что Бруклин — это один сплошной завод. Здесь он больше походил на пригород.

Девочка взглянула на карту. Кажется, ей нужно было просто завернуть за угол и перейти на соседнюю улицу. Мисти с сожалением вздохнула и ускорила шаг. Ей было даже немного жалко покидать это уютное местечко. Ах, если бы весь Бруклин в действительности был таким же дружелюбным и приятным!

Она остановилась у старого магазина в тупике и растерянно замерла. Мисти была уверена, что пришла по правильному адресу. Или ей всё-таки была нужна не эта улица, а соседняя?.. Девочка ещё раз сверилась с планом и поморщилась. Она только сейчас заметила узкий, бледно напечатанный переулок на карте, заканчивающийся тупиком. Вот дурочка невнимательная! Не зря Опалин вчера удивилась, что Мисти все примеры решила правильно. Слегка испуганная, девочка оглянулась. Ей стало не по себе в этом заброшенном тёмном тупике. Опалин, конечно, говорит, что никаких духов не существует, но люди верят, что всякие нехорошие сущности обитают как раз в таких пустых и тёмных местах — а Мисти пусть и доверяла своей приёмной маме, но всё-таки неприятный осадок от человеческих россказней оставался. Взгляд девочки скользнул по грязным окнам, покрытым слоем пыли, по обшарпанной двери с чуть потрескавшейся краской, по табличке над входом…

«Чайная комната «Кристалл» — прочитала Мисти вслух и улыбнулась.

Ей никогда не приходилось бывать в чайных, но она на удивление отчётливо представила, как атмосферно и уютно должно быть в подобных заведениях. Движимая любопытством, Мисти подошла ближе, поднялась на носочки и заглянула внутрь. Девочке не удалось различить много — слишком уж мутным было окно, — но она смогла рассмотреть очертания столов, стойки и шкафов вдоль стен. Мисти вдруг стало очень интересно, что творится там внутри — что-то словно манило её войти в эту старую заброшенную чайную. Хотя в любой другой ситуации она ни за что не рискнула бы забраться в закрытое здание — да и нельзя наверняка. Если кто-нибудь увидит, беды не миновать. А если вдруг Опалин узнает, что Мисти лазает по всяким пыльным заброшкам, то даже на порог её не пустит. В голове отчётливо прозвучал осуждающий голос Богини с нотками брезгливости, словно Мисти слышала его на самом деле — девочка вообразила, как Опалин называет её бродяжкой, морщится в отвращении и захлопывает дверь прямо перед её носом. И всё-таки Мисти так захотелось войти внутрь…

Она легонько потянула на себя ручку и сама поразилась тому, с какой поразительной лёгкостью дверь распахнулась. Боясь, что на негромкий скрип люди сейчас сбегутся со всей округи — хотя переулок оставался безлюдным, — Мисти спешно скользнула внутрь и торопливо прикрыла дверь.

Воздух в чайной был спёртый и пыльный. Тусклый свет проникал через запылённые окна, но всё-таки нельзя было сказать, что в помещении царит мрак. Дома было гораздо темнее. А здесь, несмотря на пустоту и гробовую тишину, было даже по-своему уютно. Обычно Мисти ужасно боялась подобных мест, но почему-то сейчас ей совсем не было страшно. С любопытством она прошла вдоль столов, не решаясь коснуться запылённых поверхностей, чтобы не запачкать руки, подошла к пустым шкафам, с любопытством открыла ящики — а вдруг осталось что-то интересное? Такое странное было ощущение. Обычно она вела себя робко и боязливо и не решалась даже лишний раз подать голос или пошевелиться, если рядом кто-то был. Но здесь Мисти вдруг почувствовала себя на удивление раскрепощено и свободно — как в те редкие моменты, когда Опалин снисходила до похвалы и говорила, что воспитанница сделала что-то хорошо. Может быть, потому что здесь никого не было и никто не смог бы за что-то осудить Мисти или начать ругаться?

Мисти прошла к стойке, села на табуретку, без особого интереса оглядела кассовый аппарат, открыла малозаметный ящик в столе и заметила стопку бумаг. Любопытство пересилило слабый голос совести, говорящий, что чужие вещи трогать нельзя. Это всё ведь было так интересно, как настоящее приключение! Бережно Мисти достала бумаги и с разочарованием поняла, что это всего лишь старые счета и договоры, которые тут же навели на неё смертную тоску. Она быстро пролистала их и всё-таки заметила хоть что-то, достойное её внимания.

«Хе-хе, у владельцев фамилии Блоссомфорт и Брайтдон! — хихикнула Мисти, довольная свои открытием. — Я тоже Брайтдон!»

Она почти ничего не знала о своей прошлой жизни. Известно ей было только то, что зовут её Мисти Брайтдон.

«Но! — продолжила Мисти. Она не стеснялась говорить громко и чётко, а не как обычно, едва слышно и неразборчиво. — Если я буду хорошо-хорошо стараться, то Опалин примет меня как свою дочку, и тогда я стану Арканой. И я буду Мисти Аркана. Это куда лучше, чем Мисти Брайтдон».

Девочка вернула документы на место и извлекла из ящика ещё пару листов. Один оказался чуть помятым рекламным буклетом, зазывающим в чайную комнату, а второй детским рисунком. Картинка была нарисована неаккуратно, контуры рисунка выглядели слишком неровными, как будто ребёнок только недавно научился держать карандаш, а штриховка, крупная и размашистая, заходила за границы — но всё равно Мисти без всякого труда смогла узнать нарисованную на весь лист бабочку.

«Надо же, другие человеческие дети тоже рисуют бабочек», — с удивлением подумала она. Мисти привыкла представлять других детей маленькими дикарями. А ещё она тоже просто обожала рисовать бабочек!

Этот чуть нелепый, но такой трогательный рисунок вызвал у Мисти лёгкую тоску. Ей вдруг стало грустно, что в этом месте уже давно никого нет, что непонятно, куда делись люди, которые держали эту чайную комнату, и что такой милый детский рисунок теперь пылится здесь, забытый и никому не нужный. Поддавшись какому-то отчаянному эмоциональному порыву, Мисти сунула рисунок в рюкзак. Затем она спрятала буклет под документы, где он и лежал, и встала. Быть может, ей удастся найти здесь что-нибудь ещё интересное?

Она подошла к запылённому зеркалу в углу, посмотрела на себя, осторожно потрогала медальон, ощущая кончиками пальцев его прохладную поверхность, и вдруг словно очнулась от сна. Сколько она пробыла тут?! Ей же нужно было купить масла для аромаламп и вернуться домой! Мисти ахнула, представив, как рассердится Опалин, если ей придётся долго ждать, и бросилась к выходу. Вихрем вырвавшись наружу, она захлопнула дверь, воровато осмотрелась, проверяя, не заметил ли её кто-нибудь. Улица встретила её прохладой и свежестью — а Мисти ведь даже не обратила внимание на то, как душно ей было в чайной.

Со второго раза Мисти без труда смогла найти нужную улицу и вскоре вышла из парфюмерного магазина, бережно неся в рюкзаке несколько флаконов с маслами. Ей нужно было вернуться в Трайбеку и ещё заскочить на набережную Гудзона, прежде, чем она попадёт домой — у Мисти была обязанность, и она очень ответственно относилась к её исполнению.

В этот раз у неё уже не было времени восхищаться тихими атмосферными улочками; стремительно пронеслась она вдоль рядов браунстоунов и, перебежав площадь, нырнула в метро.

Сидя в последнем вагоне, на удивление немноголюдном, она то и дело смотрела на схему метро и отслеживала своё местонахождение, беспокойно теребя в руках медальон. Опалин не простит опозданий. И угораздило же Мисти так отвлечься на эту старую чайную! Когда Мисти снова поднялась на поверхность, ей казалось, что за время пути прошла целая вечность.

И вот она, наконец, шла по набережной. Там, на другом берегу, раскинулся Джерси-Сити — здоровский, наверное, вид оттуда на манхэттенские небоскрёбы открывается. Но думать об этом у Мисти не было времени. Она подошла к статуе огненной Богини и достала из рюкзака свечу. Она каждый месяц приходила сюда и оставляла свечи у статуи Опалин — ей казалось, что так она высказывает Богине своё бесконечное почтение. Однажды она — тогда Мисти было девять — пришла сюда осенью, зажгла небольшую свечку и поставила у подножия статуи. Рядом проходила семья — две девочки, примерно ровесницы Мисти, с мамой — и одна девочка спросила, показывая на Мисти: «Мам, а что она делает?». Мисти тогда ужасно смутилась, уронила свечу и бросилась бежать, куда глаза глядят. Но она успела услышать, как женщина ответила своей дочке: «Она хочет загадать желание и попросить у древней Богини что-то. Видишь, она оставляет ей подношение?». Тогда, прячась от них за углом и пытаясь отдышаться, Мисти возмущённо подумала: «И ничего я не хочу попросить. Это вы все эгоистичные, только и думаете, что у древних Богов что-то просить можно. А я, наоборот, я для Опалин стараюсь, чтобы она знала, что я никогда её не забуду». Если бы Мисти не испугалась и не бросилась бежать, так бы и сказала обязательно!

Но это давно было, а сейчас Мисти уже повзрослела и совсем не стесняется. Она поставила свечу у подножия статуи, посмотрела в лицо «Опалин» и ободряюще улыбнулась. И как только люди не видят, что красивая, великолепная женщина из роскошного дома в Трайбеке как две капли воды похожа на древнее Божество?! Или не очень похожа… Мисти никак не могла решить.

«Спасибо за подарок», — негромко прошептала девочка, как будто обращалась к самой Опалин, и снова потрогала медальон, проверяя, не потерялся ли он. Она подвинула свечу ещё чуть ближе к статуе и пошла дальше, в сторону дома. Теперь у неё точно не осталось никаких дел.

Мисти позволила себе остановиться ещё разве что в небольшом сквере на набережной. Там, с одной стороны, старинную чугунную ограду у воды только-только покрасили и даже оградили предупреждающей лентой — которая порвалась и теперь валялась в пыли на земле, поэтому Мисти не обратила на неё внимания. С другой стороны, шумная компания подростков училась выполнять всякие трюки на велосипедах и скейтбордах. Они были далеко и совсем не мешали — разве что общались слишком уж громко, — и Мисти ненадолго замедлилась, подошла практически вплотную к невысокому окрашенному ограждению и посмотрела вниз. Внизу плескался Гудзон, течение его было сегодня неспокойным, и волны под порывами ветра с шумом врезались в набережную. Вода была тёмной и какой-то неприятной, и у Мисти даже голова немного закружилась, пока она смотрела вниз. Боясь упасть, несмотря на ограду, девочка сделала шаг назад и подняла взгляд на панораму Джерси-Сити. Опалин не любит этот город — очень нелестно о нём отзывается. Вспомнив об Опалин, Мисти почувствовала, как рука сама собой потянулась к медальону.

Девочка сняла украшение и начала снова рассматривать его, повертела в ладони, взяла за цепочку — и наблюдала за тем, как медальон раскачивался, словно маятник, пока постепенно не остановился. Горизонтальная чуть выгнутая линия посередине почему-то напомнила Мисти закрытый глаз, и она улыбнулась такой неожиданной и забавной ассоциации. Очень жалко, что Опалин его не надевала ни разу — ей бы наверняка пошло.

Позади пронёсся кто-то из подростков на скейтборде, но Мисти не обратила на это внимания. Она была полностью очарована медальоном. Вот если она будет хорошей помощницей, то Опалин будет дарить ей много таких подарков, и тогда у Мисти будет много украшений, и много одежды, и вообще всё, чего только можно пожелать! Опалин ведь не плохая и не жадная — наоборот, очень милосердная и щедрая! Просто у Богов очень высокие требования, и им очень тяжело угодить — для этого нужно много трудиться. Но Мисти знала, что если кто-то из людей в этом мире и достоин быть правой рукой самой огненной Богини, то это она. И медальон, подаренный за хорошую работу, служил тому верным доказательством. Мисти с любовью посмотрела на украшение в руке.

— Эй, малышка, осторожнее! — воскликнул вдруг кто-то сзади и послышался противный визг шин об асфальт. Кто-то из тех подростков с велосипедами не справился с управлением и практически врезался в Мисти — только в последний момент успел увернуться и влетел в бордюр. Мисти ахнула от испуга и разжала кулак, когда отпрыгнула в сторону. Медальон стремительно полетел вниз, ударился о каменный выступ, отскочил — в последний раз блеснуло внизу что-то золотое — и плюхнулся в воду.

Мисти показалось, что мир вокруг неё замер. Взгляд её застыл на тёмных волнах Гудзона, ударяющихся о каменные плиты. Река, показалось вдруг, была где-то далеко внизу, но Мисти всё равно перевесилась через окрашенные перилла, готовая прыгнуть в воду за своим дорогим подарком, и лишь в последний момент очнулась.

— Нет… Нет-нет-нет-нет-нет!!! — закричала она, хватаясь за голову. — Это же подарок! Это от мамы!

Но её отчаянные крики никак не могли помочь ей. В ужасе девочка смотрела вниз, на волны, поглотившие её новый, такой красивый медальон, и ей казалось, что за один миг вся жизнь промелькнула у неё перед глазами. Она только что чувствовала себя самым богатым человеком в мире, а теперь у неё снова не было ничего. Словно жестокая насмешка, вспомнились вчерашние слова Опалин: «Только не приходи ко мне плакать, когда потеряешь». А Опалин, она же с самого начала предупреждала! Потому что знала Мисти так, как никто другой — даже лучше, чем Мисти сама себя знала. Мисти представила, как Опалин разочарованно посмотрит на неё, а потом с жестокой ухмылкой скажет что-то вроде: «Я этого ожидала. От тебя нельзя ждать ничего другого, Мисти». Нет, ни за что и никогда Мисти не решилась бы рассказать ей правду.

Девочка вытерла выступившие слёзы и, наконец, заставила себя спрыгнуть с ограждения. Посмотрела в последний раз вниз, словно надеялась увидеть, как в воде блеснёт что-то золотое, и пошла домой, не решаясь обернуться.

Медленно опустив голову, брела она по улице, подходя к подъезду, и на душе у неё было очень тяжело. Она поднялась по лестнице, машинально отыскала ключи в карманах, открыла дверь и зашла в квартиру. Мисти ушла всего лишь утром, а будто бы прошла целая маленькая жизнь…

— Почему так долго?! — воскликнула Опалин, когда девочка подошла и молча протянула ей флаконы с маслами. — И где ты испачкалась?! Фу, что это, краска?! А это что за грязь?

Мисти оглядела себя. Следы краски с ограждений на набережной отпечатались на её ладошках и одежде некрасивыми пятнами. Она тут же отскочила от Опалин, боясь случайно испачкать дорогую одежду женщины. С грустью подумалось ей о том, что, наверное, любимую футболку после этого остаётся только выбросить.

— Снимай с себя эту гадость и иди отмывайся, — приказала Опалин. На её лице застыло брезгливое выражение. Богиня сделала шаг назад и махнула изящной рукой. — И быстро отстирывай свои вещи. Я не буду покупать тебе новую одежду только потому, что ты испортила старую.

«И медальон новый ты мне тоже не подаришь…», — грустно подумала Мисти, не смея оторвать взгляд от пола и посмотреть Опалин в глаза. Слишком уж ей было стыдно. Она развернулась и пошла к двери в свою комнату, потому что боялась, что в какой-то момент не выдержит и расплачется.

— Эй, Мисти, — позвала Опалин, когда девочка уже пересекла порог комнаты. — А где же твой медальон, который я великодушно отдала тебе?

Мисти медленно повернулась. Губы её задрожали, но она смогла пересилить себя и принять расслабленный вид, даже мягко улыбнулась Опалин.

— Я решила, что его жалко носить на улице, — сказала она, — красивый такой. Я буду хранить его у себя в комнате, чтобы никогда-никогда не потерять.

И исчезла за дверью, провожаемая задумчивым взглядом Богини.