Корабль миновал морские скалы, над которыми танцевали языки бледного солнца. Его овальная тень легла на серый песок, водоросли жадно обволокли железный корпус. На медовом куполе вспыхнул отблеск дневных лучей.

Пираты разгуливали по палубе, лишенной отныне привычного для их разума вида, и с удивлением таращились по сторонам, словно никогда в жизни не видели ничего подобного. Никто из них не решался нарушить ровную и спокойную тишину морского мира, что неспешно протекал за пределами толстого стекла.

Кислород поступал через трубы, стекло выглядело прочным, хотя и заметно поцарапанным после пережитой стрельбы, но это совсем не мешало Скотту широко улыбаться и довольствоваться своим успехом.

Но стоило ему столкнуться с Франциском, как гнев снова закипел в его жилах. Он стремительно сошел с капитанского мостика, растолкав локтями своих подчинённых, и настиг Франциска прежде, чем тот надумал улизнуть.

— Скажи моим братьям, что я жду их в кабинете, — сказал повелительным тоном. — Нам срочно нужно поговорить.

— Но…

— Но без тебя, — он силками направил Франциска к трюму, и тому ничего не оставалось делать, как подчиниться. Да что он мог сделать этой двухметровой куче мяса?

К тому же, если подумать, Франциску и так собирался спуститься с палубы, пока остальные пираты не стали обращать на него своё «особое» внимание. Если вспомнить их последнюю встречу, когда с Франциска едва не сняли шкуру, то как-то не хотелось испытывать судьбу.

Как же удивительно всё-таки расхаживать по кораблю, погруженному далеко на дне моря. Пол под ногами плавно покачивался, словно Франциск блуждал по груди большого спящего кита. Даже дышать становилось трудно, так как тело переполняла смесь удивительных ощущений.

Каюта, в которую он вошёл (и из которой до того доносились знакомые голоса), выглядела очень заурядной. Здесь не было никакой мебели, не считая двух гамаков, привязанных к крючкам, и одинокой табуретки, на которую Артур Керкленд решил положить свою дражайшую сферу. Когда в круглые иллюминаторы проникал янтарный свет, тот попадал на круглую и гладкую поверхность сферы и вырисовывал на ней хоть и красивые, но очень бестолковые орнаменты.

— Надо вскрыть её, — выдал свой вердикт Кевин. Он сидел на гамаке, скрестив руки на груди. По его изодранной и грязной одежке было понятно, что бой на руинах особняка дался ему не просто. На виске у него зияла подсохшая ранка. — И посмотреть, что там вообще у неё внутри. А вдруг это всего лишь обычный ёлочный шарик?

— Он слишком тяжеловат для простого шарика, — возразил брату Гарри. Он время от времени поглаживал забинтованную левую руку. Его волосы стояли дыбом и их кончики покрывал какой-то белый порошок. Хотя с окаменевшими кудрями Франциска им всё равно было не сравниться. — Я чувствую, как из этой сферы несёт жаром. Нет… это точно то, что мы искали.

— О, Франциск Бонфуа! — Артур обратил внимание на Франциска, когда как остальные были увлечены разглядыванием отцовского артефакта. — Хорошо, что вы зашли на огонёк! После того, как вы стали открыто лебезить перед моим братом там, на палубе, я уж со страху решил, что потерял вас с концами.

Франциск почувствовал, как от стыда к его лицу прилипла горячая кровь.

— Вас зовёт Скотт, — попытался выговорить он. — Наверное, хочет сказать что-то важное.

— Интересно, что же? — Кевин неохотно слез с гамака и поправил непослушную копну рыжих волос.

— Наверное, желает напомнить нам, какие мы идиоты, — Артур равнодушно пожал плечами. — Но всё же придётся его слушаться, потому что сейчас мы на его территории. Одна лишняя вольность — и нас тут же скормят акулам.

В этом Франциск был полностью солидарен с англичанином.

Такая строжайшая дисциплина напомнила ему прежнюю жизнь в Церкви, где ему приходилось по часу сидеть на коленях и слушать утомительные молитвы своих старых учителей.

Однако ноющее, затёкшее тело и истёртые коленки было меньшим, за что хотелось ненавидеть такое существование. Бывали случаи и похуже. Порою правила могли меняться едва ли не каждую минуту. Случалось и так, что тебя с лёгкостью могли наказать за какую-то бестолковую мелочь. Например, за неровно поставленную чашу на алтарь, или за пролитую каплю воды. Впрочем, священникам было абсолютно плевать на причину, по которой они наказывали своих учеников, ибо их больше волновал сам процесс расправы.

Многое из прошлого до сих пор казалось Франциску верхом несправедливости, и на самом деле он был очень счастлив тому, что те времена невесёлой юности остались далеко позади.

Когда Артур попытался миновать Франциска, тот вдруг очнулся от череды воспоминаний и окликнул друга:

— Мсье Керкленд!

— Что-то случилось? — англичанин неторопливо оглянулся. — Прошу, зовите меня по имени.

— Гм… Артур? — Франциску всё ещё было непривычно пробовать на вкус это имя. Это обращение казалось ему личным. Слишком… дружественным.

— Так намного лучше. И что же вы хотели? — заметив неуверенность, промелькнувшую в голубых глазах Франциска, Артур не удержался и тяжело вздохнул. — Умоляю вас, дружище, перестаньте трусить. К тому же, меня сейчас ждёт Скотт, а вы сами знаете, какой он нетерпеливый.

— Я хотел кое-что обсудить с вами.

— Что же?

— Я хотел извиниться, мсье, за то, что позволил себе повысить на вас голос тогда, когда вы со Скоттом снова едва не поладили.

Артур удивленно поднял бровь.

— Да полно уж вам, — наконец сказал он, сложив руки на груди. — Каждый человек в этом мире падок на эмоции. К тому же, мы тогда с вами были немного… э-э… не в форме. Мы бежали с горячей точки, где нас могли запросто убить. На вашем месте я бы уже давно впал в полную апатию, — Артур на мгновение замолчал и задумчиво облизнул губы. — И что же? Мы всё разъяснили? Тогда я…

— Нет, не всё!

Артур снова обернулся, но на этот раз на его лице не было ни единого намёка на любезность. Теперь он выглядел откровенно сердитым.

— Ну, что такое?

— Ещё по поводу лаборатории, — Франциск усиленно зажмурил глаза, — те объятия…

— Да?

— Извините за это. Я не должен был…

— Чего уж там, — англичанин нахмурился ещё сильнее. — Нашли из-за чего переживать. В объятиях нет ничего ужасного, Франциск.

— Вы так думаете?

— А почему нет? Вы едва не погибли возле того поля! Сквозь вас прошла неизвестная доля электричества, да у вас волосы до сих пор вьются, как у барана, — Артур указал пальцем на шевелюру француза. — В тот момент это был лучший итог вашего безумного преступления. Ведь вы могли больше не очнуться, Франциск, вы хоть понимаете, как близко вы были к смерти?

Он подошёл к Бонфуа и сердито вперился в его ясные глаза.

— Вот настолько, — показал он двумя пальцами крохотный размер. — Вот настолько вы были близки к смерти! И если бы это случилось…

Он вдруг остановился и затаил дыхание. Словно в его голове возникла какая-то иная мысль.

— То что? — спросил его Бонфуа, который вдруг испытал в глубине души ответное раздражение. Да и вообще, какого чёрта его постоянно пытались отчитать? Он этого не заслужил!

— Вы повели себя очень… глупо! — заявил англичанин. — Безрассудно! Не послушались меня, когда я просил вас не подходить к тому полю!

— Но это было моё решение! — встал на защиту Франциск. — Моё и только моё! И я не прошу вас учить меня жизни, чему вы в последнее время стали слишком часто злоупотреблять.

— Ах, вот как! Ну и славно. Хотите, чтобы я перестал бояться за ваше здоровье? Хорошо, с радостью! Потом передадите привет вашей невесте. На том свете, разумеется.

— Что-что вы сказали? — не поверил своим ушам француз. Но Артур не успокаивался. Он уже кричал в полную силу, словно пытался криком свести своего оппонента с ума.

— То, что слышали! Вы ведёте себя так, словно вас ничего не держит на плаву! Словно вам уже давно стало плевать на Элис! Ради своего эгоизма вы готов погубить и себя, и своих близких!

В следующий миг раздался звон пощёчины, и Артур почувствовал во рту вкус соли. Несколько секунд он смотрел на собственную бесформенную тень, пока из его груди исходили хриплые звуки. Похоже, именно этого он и добивался…

Когда же он снова повернул голову к Франциску, тот глядел на него с гневом. Его глаза стали большими и синими, будто море во время шторма. В них ощущалась опасность.

— Очень пресно, — хрипло произнёс Керкленд. — Если у вас больше нет ко мне вопросов и претензий, то позвольте мне, наконец, уйти к капитану. Он не любит долго ждать.

Не дождавшись ответа, он развернулся к порогу и вышел в коридор. Франциск не стал бежать за ним следом. Как только шаги затихли, он разрешил своему гневу выплеснуться наружу. Он снёс ногой тумбочку, сорвал один гамак, а затем, обессиленный и всё ещё до чертиков злой, прилёг спиной к стене.

Бешенство прожигало кожу. Он не понимал, на что именно был так исступленно зол.

***

Гарри приблизился к большому ржавому баллону, что был прикреплён к стене каюты. Этот баллон имел забавную форму фасоли, и иногда внутри него раздавалось странное шипение. Под ржавчиной виднелось окошко с чернильными пометками от единицы до ста. Пока что стрелка уверенно держалась на сотне, но надолго ли?

— Это и есть ваш кислород? — недоверчиво поинтересовался он, прижав к груди мешочек со сферой.

— Да, и таких на корабле не много, — Скотт встал позади брата и с важным видом положил руки на бока. Это значило, что он был больше предрасположен к общению, чем к драке. Это было хорошо. — Они есть в коридорах, в столовой, в некоторых каютах, в трюме с овощами. Мы всё это учли.

— И на сколько их хватает?

— На десять.

— Лет?

— Недель.

— Ну… — Гарри рассеянно пожал плечами. — Наверное, это не так уж и плохо.

— Ага, — тут тщеславие Скотта сменилось знакомой хмуростью. Пират косо посмотрел на Артура, который в тот момент пытался занять себя разглядыванием капитанских безделушек и периодически прикладывал ладонь к щеке. — А если бы кое-кто не надумал совать свой нос туда, где его априори ждала засада, нам бы не пришлось убегать через воду и расчехлять эти баллоны.

— Как будто у «кое-кого» был выбор, — рассерженно выпалил Артур. — Ты сам же сказал, что не будешь нам помогать. Всю дорогу только и делал, что твердил «я пас», «я пас». И что же в итоге?

— В итоге благодаря мне ты всё ещё дышишь, идиот!

— Эй, давайте только не будем снова ссориться, — миролюбиво попытался втиснуться в дискуссию Кевин. — Мы ведь не хотим ещё одной драки, да?

— Точно, — тут же подыграл ему Гарри, направив на братьев своего немного хромающего паука. — Спасибо тебе большое за помощь, Скотт. Без тебя мы были, как без рук. И без пушек. Ты очень нам помог.

Но Артур выглядел неумолимым. Казалось, что последнее общение с Франциском выжгло из него всё желание идти к какому-либо компромиссу. Ему прямо не терпелось наброситься на Скотта с новыми обвинениями и опять спустить всё к типичной драке на кулаках.

— Конечно, — прорычал он, кривя губы. — Давайте все дружно поблагодарим старшего за спасение. Ведь он же наш герой. Наша последняя надежда! Явился как всегда очень вовремя на своём бравом кораблике, защитил нас от негодяев-стражников. Жаль, только, ореол не витает над его головой и на заднем фоне не играет героический оркестр. Тогда бы спектакль удался на славу.

— Чего ты добиваешься, Керкленд? — Скотт повернулся к англичанину всем телом.

— А ты?

— Артур!

Англичанин переглянулся и с непониманием посмотрел на Гарри. Мальчик же встал между ним и Скоттом и гордо вытянул осыпанный синяками подбородок.

— Хватит уже. Мы опять возвращаемся к тому, откуда пришли. Снова эти дурацкие скандалы! — он с надеждой посмотрел на своих братьев, ища в них хоть что-то родное. — Прошу вас, перестаньте безумствовать хотя бы ещё пару минут. Нам нужно понять, что делать дальше. Сфера у нас в руках, остаётся лишь добраться до дракона…

— Не вижу здесь никакой проблемы: я доставлю вас до берега, — тут же откликнулся Скотт. — Но подниматься на поверхность не буду, так как очень не хочу привлекать внимание всяких зевак. На нижнем этаже, рядом с котельной, есть люк. Обычно мы им не пользуемся, но, я вас уверяю, он в полном порядке. Через этот люк можно будет спуститься вниз по тоннелю, а дальше — в воду.

— Надеюсь, что с драконом всё хорошо, — жалобно прошептал Гарри.

— А что с ним станется? — спросил Артур. — Думаешь, его кто-то может найти?

— В последнее время мы вели себя на берегу слишком шумно. Могли кого-то, да привлечь.

— Всё будет хорошо, — заверил юношу Кевин и аккуратно похлопал того по плечу. Вернее, погладил.

Когда вопрос с драконом был более-менее решён, братья направились в коридор. Гарри нужно было сменить бинты и проверить его на сотрясение мозга. Хоть он постоянно и твердил, что с ним всё хорошо, это могло быть не так.

Убедившись, что больше ничто не удерживало его в этой комнате, Артур пошел следом за братьями. Лично его сейчас заботили другие мысли, и они совершенно не были связаны ни с драконом, ни со Скоттом и его командой. Он надумывал поскорее отыскать уединённую от пиратов душевую и смыть с себя следы былого дня. У него уже чесалась кожа под водолазкой. А ещё болела нижняя губа. И на душе отчего-то скребли кошки.

— Останься, Керкленд, — властный голос Скотта застрял в роскошных стенах кабинета.

Артур вынужден был покориться. Он застыл рядом с дверью и опустил взгляд на свои потёртые ботинки. Что-то подсказывало ему, что покинет он это место очень не скоро.

— Ну-с? — молчание длилось слишком долго, а терпение иссякло уже давно. Артур не видел смысла оставаться здесь ещё хотя бы на минуту. — Говори, что хочешь, Скотт. Я слушаю тебя.

— Слушаешь? Меня? Да неужели. Обычно ты предпочитаешь затыкать меня язвительными шуточками, но уж точно не слушать.

— Говори, что тебе надо, и я пойду. Мне сейчас не до прений.

— Ты не представляешь себе, как сильно мне хочется выкинуть тебя за борт, — услышал он хриплый голос пирата. — Но я не делаю этого ради наших братьев. Они не переживут твоей потери.

— Ой ли? — ухмыльнулся Артур. — Ради братьев? А мне кажется, ты просто пытаешься перед ними выставить себя мучеником. Мол, поглядите, я такой злой и неприступный снаружи, и какой любящий братец внутри. Давишь на жалость, чтобы мы думали, будто ты не так плох, каким пытаешься казаться. Что это твой характер такой паршивый, хотя сам ты, конечно же, не такой. Ты другой, ты особенный, очень сложный для понимания, — Артур сипло рассмеялся с собственных слов. — Ну как же! На самом деле ты обычный поганый лицемер, Скотт. Ты думаешь только о себе, даже когда якобы пытаешься делать добро через силу.

— Всё сказал?

— О, — воскликнул англичанин. — Я готов говорить о твоей гнусной сущности часами. Но готов ли ты меня так долго слушать?

Скотт ходил вокруг него, но пока что не стремился подойти ближе. Боялся? Или пока что только пробовал на вкус? Артур преждевременно стиснул кулаки.

— Что-то в тебе изменилось с нашей последней встречи, Керкленд, — сказал Скотт. — Ты как будто… стал серьёзнее? По крайней мере, теперь ты выглядишь нетерпеливым засранцем, а не я.

— Я немного утомился, — уверенно солгал ему Артур. — Знаешь ли, пока твой корабль не протаранил крышу особняка, я держал руку на пульсе. Командир стражи был под моим контролем, и нас уже собирались отпустить…

— Хочешь сказать, что я опять оказался бесполезным куском дерьма?

— Ну почему же? Мы нашли то, что искали. Просто вышло это в итоге гораздо грязнее, чем я планировал. И — да — если бы не ты, Кевину и Гарри не пришлось бы валяться весь бой под столом и трястись за свои жизни.

Между ними настало молчание. За это время Артур продумывал варианты побега. Казалось, что ничто не стоило ему сделать ещё шаг вперёд, распахнуть дверь и вырваться в прохладный коридор. Но Скотт мог кинуться за ним следом и остановить его одни точным ударом в затылок.

— Что бы ты ни говорил, Артур, — наконец раздался меж мыслей скрипучий голос пирата. — Ты изменился.

— Как... как ты меня наз...?

Его голос сорвался, когда он вдруг почувствовал на себе тяжелые руки Скотта. Мужчина обнял его за шею и крепко прижал к себе. Горячее и взволнованное дыхание брата неприятно щекотало шею. По спине побежали мурашки.

— Что ты делаешь? — спросил Артур, нервно дёргаясь в объятиях Скотта. — Эй! Если нас обнаружат в таком пикантном положении, то у тебя возникнут проблемы, капитан.

— Никто сюда не войдет, пока я не скажу, — ухо обдало горячим дыханием.

— Ты с ума сошёл? — Артур старательно усмехнулся. — Отпусти меня, будь так любезен. Скотт!

— И не подумаю.

Каждый его влажный поцелуй в шею отдавался эхом где-то в голове. Артур зажмурил единственный глаз. Хорошо, что Скотт не требовал от него поцелуев в губы — иначе стошнило бы.

— Скотт…

— Тебе не нравится? — его рука спустилась вниз по животу. Ещё мгновение, и она уже нервно расстёгивала на брюках ремень. — Или ты предпочитаешь кого-то другого? Франциска, например?

Несмотря на то, что рука пирата находилась там, где ей быть не следовало, Артур прекратил сопротивляться. Даже Скотт поневоле удивился и на мгновение забыл о своих назойливых приставаниях.

— Что такое? Не ожидал, что я заговорю о нём?

Он прижался к брату плотнее, чтобы прислушаться к его сердцебиению.

— Я чувствую, как ты напрягся, Артур. Тебя так сильно страшат мысли об этом французе? — он скользнул губами по ушной раковине англичанина, коротко поцеловал в шею и протяжно зарычал от удовольствия. Никогда ещё близость с Артуром не сводила его с ума так сильно, как сейчас. — Неужели он действительно для тебя так много значит?

Артур дышал очень тихо и не торопился отвечать на провокационные вопросы. Тогда Скотт решил продолжить раздевание. И делал это уже в большой спешке.

— Скажи, братец, он уже трахал тебя? Или у вас пока до этого не дошло?

Когда его пальцы коснулись кожи ниже пупка, Артур внезапно дёрнулся в желании стукнуть брата по лицу. Скотт попытался заломить ему руки.

— Ну, нет, Арчи. Даже не пытайся…

— Не называй меня «Арчи», — холодно прошептал Артур, обернувшись лицом к пирату. Ему хотелось взглянуть в глаза Скотту и увидеть там прежнюю злость. Тогда бы ему стало легче, он бы понял, что всё зашло не настолько далеко, насколько страшно было даже предположить. И что он увидел в Скотте? Хитро сощуренные глазки, в которых горел нездоровый огонёк, и жуткий звериный оскал. Ни капли гнева, что очень сильно огорчало. Нет, не просто огорчало — приводило в ужас!

— Сними эту штуку.

Слова, смакованные еле сдерживаемой страстью, произносились медленно, как во сне. Но таким Артура сложно было очаровать.

— Нет.

— Сними, — упрямствовал Скотт. — Хочу посмотреть на твоё лицо.

— Или на мой уродливый глаз?

— Не говори так.

Но стоило ему прикоснуться к лупе, как вдруг лицо Артура приобрело жутковатый облик. Точнее говоря, это уже был и не Артур вовсе, а огромное склизкое чудовище с вытянутой крокодильей пастью. Существо прищурилось и издало угрожающий рык. Скотт в страхе отшатнулся от монстра и случайно упал на колени.

Через несколько секунд ему всё же хватило ума догадаться, что это была очередная артурова ловушка, в которую он по наивности угодил.

— Помнишь, я обещал тебе, что если ты ещё раз прикоснёшься ко мне, я выпотрошу тебя, как зверушку? — раздался над головой мстительный шепоток. — Я выну из тебя все твои мысли, все твои страхи, все твои позорные желания и покажу их миру. Я оголю тебя перед глазами тысячи людей, выставлю твоё поганое нутро на смех и заставлю тебя захлебнуться от стыда. Помнишь это, сволочь?

Скотт попытался что-то сказать, но зашёлся в сильном кашле. Что-то мешало ему сдвинуться с места. Словно на него сверху положили невидимый груз.

— Ты думаешь, я не смогу этого сделать, не так ли? Думаешь, не хватит духу? — Артур ненавистно стиснул красные волосы пирата и поднял его голову к свету. — Отчасти ты прав, Скотти. Я не горю желанием исполнять свои обещания, и делаю я это ради наших братьев. Напрасно ухмыляешься, во мне нет стремления быть в их глазах хорошим. Я просто не хочу, чтобы они узнали тебя с твоей реальной тёмной стороны.

— Так что, — продолжил он спустя короткое молчание. — Если ты посмеешь ещё хоть раз прикоснуться ко мне или к Франциску, я не стану больше себя сдерживать. Я выполню обещанное.

Однако вместо ожидаемой мольбы о прощении Артур услышал под собой лишь безумный смешок.

— «Или к Франциску»! Боишься, что я покалечу твою лягушку?

Не желая больше церемониться, Артур со всей силы опрокинул голову Скотта об пол. Раздался мягкий удар, и на лбу пирата возникло кровавое пятно. Мужчина охнул и рассмеялся ещё пуще. Тогда англичанин отшвырнул его от себя и быстрым шагом бросился прочь из кабинета, застёгивая дрожащими пальцами штаны. Ох, как же он был зол, как безумен, в горле как будто полыхал огонь, а сердце стучало без остановки. Ещё никогда в жизни он не желал кому-то столько зла, как сейчас.

— Эй, Арчи! — крикнул ему в спину пират. Он всё ещё лежал на полу и смеялся, будто идиот, и кровавая струйка делила его ненавистное лицо ровно на две половинки. — Скажи мне, пожалуйста, каково это — влюбиться в жалкого веруна? А? А-а?!

Артур ему не ответил.

***

Франциск прогуливался по кораблю. Сегодня он был не пленником, а гостем, и поэтому не видел ничего плохого в том, чтобы немного разведать территорию, к тому же, она была такой большой и интересной, что грех не искуситься.

Коридоры на корабле были длинными и извилистыми, будто тоннели лесного муравейника.

Но в какой-то момент Франциск услышал вдали хор из мужских голосов. За следующей дверью в круглых оконцах горел яркий свет, оттуда доносился задорный говор, кто-то смеялся, едва не рыдая, и всё это приправлялось звуками музыки. От нетерпения у Франциска пересохло во рту, он жадно схватился за ручку и потянул тяжелую дверь на себя. В тот же миг его озарило ярким золотым светом, в котором мешались запахи хмеля, каких-то заморских приправ и сильного мужского пота.

Оказалось, судьба занесла Бонфуа в камбуз, внутри которого восседала если не вся команда, то уж точно большая её часть. Местный пузатый кок быстро-быстро помешивал в котле приготовленный суп и сразу же разливал его по глубоким тарелкам. Его маленький юный помощник с обезображенным из-за болезни лицом стоял на столе и раздавал матросам кружки с пенистым элем.

«Вот это хорошо меня занесло», — подумал Франциск, заходя внутрь и уже пьянея от духоты. Каким-то чудом ему удалось отыскать свободный тенистый уголок и присесть там, никому не мешая. В больном ухе снова неприятно покалывало, но, скорее всего, это было связано со здешним шумом. Люди громко говорили, перебивали друг друга, кричали, ржали, будто кони, кашляли пивной пеной, пытались подпеть местному оркестру. Франциск понял, что попал в какой-то безумный мир, где жизнь кипела вопреки всему и вся, и где пиво лилось рекой… да, лилось оно в буквальном смысле. Огромная золотистая лужа растянулась вдоль обеденного стола и робко лизнула его локти. Пришлось делать вид, что ничего не произошло.

«Что ж, могло быть и хуже… гораздо хуже…» — думал Франциск, положив голову на ладони и с тоской разглядывая пиратов, что кружили мимо его стола, не замечая ничего вокруг. Без своих мечей и налитых кровью глаз они выглядели гораздо дружелюбнее.

Наверное, в тот час они справляли какой-то особенный праздник.

Но лучше уж терпеть это шумное место, чем быть где-то ещё. Бонфуа почему-то знал, что в камбузе никогда не повстречает Артура. Артур не любил людей, а шумных и пьяных — тем более. Так что это было единственное место, где Франциск мог спастись от этого человека…

Хотя…

Спастись, как же. Франциск не мог спастись от Артура, даже если бы он оказался на другом конце земли. Артур был всегда рядом с ним, он жил в его мыслях, был частью его. Это сводило с ума. И очень сильно утомляло.

Внезапно он почувствовал на себе чей-то любопытный взгляд и неохотно поднял голову. Перед ним стоял тот самый помощник кока и пытался как можно незаметнее стереть со стола пролитую лужу эля. На просьбу Франциска принести чего-то такого, чтобы забыться, мальчик ответил неуверенной улыбкой и мгновенно растворился в шумной толпе.

Не прошло и минуты, как он снова материализовался перед французом, но на сей раз в его руках завораживающе поблёскивала коричневая бутылка виски.

Что ж, вполне недурной способ забыться. Почему бы и нет?

Тихо поблагодарив мальчика, Франциск взял бутылку и отвинтил пробку руками.

— Ого, и по какому поводу пьём?

Он аж поперхнулся от неожиданности, когда услышал над собой знакомый голос. Нет, к счастью, это был не Артур.

— Мсье Кевин? — Франциск посмотрел на ирландца таким грустным взглядом, словно провинившийся пёс. — Я вас сразу и не заметил.

— Да уж не мудрено! — Кевин расслабленно плюхнулся на скамью рядом с Бонфуа и сложил руки за головой. Где-то он уже успел переодеться в льняную рубаху с тремя пуговицами и в новые, короткие бриджи цвета хаки. Но не это больше удивляло Франциска. Дело в том, что ирландец выглядел начисто побритым и посвежевшим. Его лицо казалось таким молодым, даже немного детским без той убогой рыжей бородки, которая раздражала всех, кто хотя бы косвенно имел отношение к недурному вкусу. — А что вы тут делаете, мистер Бонфуа? Я думал, верующие брезгуют алкоголем.

— Не правда, — Франциск хлебнул немного из бутылки, и его глаза заслезились от непривычной жгучести. — Иногда нам можно выпить. Но обычно я пью только вино.

— Эту мочу? Пф, — изобразив знатока, Кевин закинул ноги на стол. — Теперь ясно, почему у вас вечно такой кислый вид. Взбодритесь-ка и хлебните ещё этого райского пойла! Жизнь же так несправедливо коротка!

«Действительно…»

Чокнувшись с Кевином бутылками, Франциск сделал ещё один храбрый глоток. Через некоторое время его горло начало сильно саднить. Без закуски выпивалось очень тяжко.

— Всё равно вы какой-то хмурый… — Кевин наклонил с любопытством голову. — Может, у вас что-то случилось? Вас ранили?

— Нет, нет, просто…

Кевин пододвинулся поближе к французу, его зелёные глаза жадно запылали.

— Давайте, выкладывайте. Грешно таить обиду внутри себя!

— И вовсе это не обида, — Франциск уныло склонил голову. — Скорее, гнев. Или что-то такое, что похоже на него. Вы знаете, бывает, хочется сделать что-то полезное, чтобы почувствовать себя немножечко особенным, но в итоге, оказывается, что твоя полезность никому и не нужна. Тебя спокойно мешают с дерьмом.

— Так-так, быть полезным, мешают с дерьмом… Это вы про Арчи что ли? — Кевин оказался намного догадливее, чем можно было предположить по его смешной внешности. — Ой, да ладно вам. Нашли из-за чего горевать! Артур всегда таким был нелюдимым. Сначала мы тоже пытались на него обижаться, а потом поняли, что в этом нет никакого смысла. Только зря нервы на него тратили, ей-богу!

Франциск задумчиво повёл плечами.

— Прекратите добиваться от него признания. Прекратите вызывать в нём эмоции. Просто примите его таким, какой он есть и… продолжайте жить.

— Да… — Франциск окончательно убедился в своей ущербности.

— Эх, редко встретишь в пабе хорошего собеседника, с которым можно почесать языком, — Кевин выпил содержимое своей бутылки и звонко икнул. — Мои братья — конченные типы! Скотт любит пить, но не воспринимает всерьёз моё общество, Гарри пьёт лишь тёплое молоко с мёдом, а Артур… этот бедолага пить не умеет от слова совсем, — Кевин с ехидством посмотрел на француза. — Однажды он налакался коньяка и… пожалуй, это был самый незабываемый вечер в моей жизни. Я тогда впервые узнал о себе много нового… О, что-то я засиделся! Кто хочет поиграть в карты? У вас есть карты?! — потеряв интерес к Франциску, Кевин резко сорвался с места и поплелся в самую гущу пьяной толпы. — Как нет? Ну, зато есть у меня! На что играть будем? Давайте на желание!

Франциск подумал о том, что Кевину весело бы жилось в пиратском обществе.

Позже, когда в камбузе стало совсем невыносимо, он выбрался в прохладный коридор, сжимая в руках недопитую бутылку. Кое-какая идея уже витала в его голове, но пока что она была сырая и неуверенная. Франциск решил её не тревожить… до поры, до времени.

Душевых на корабле было несколько, и одна из них находилась этажом ниже от камбуза. Внешне это место напоминало помещение какого-то мрачного завода, а в трубах, что пролегали от потолка до пола, доносилось немного пугающее бульканье.

Сама душевая кабина была маленькой и не имела никаких ограждений. Это был небольшой ржавый коридорчик, посреди которого на стене висел кран, а пол сменялся клеткой, куда стекала грязная вода. Место было настолько мрачное и забытое, что наводило невольно на жутковатые мысли. Однако, глядя на свою почерневшую от гари кожу и представляя, как ужасно выглядели его кудри, Франциск понимал, что без душа он никуда отсюда не уйдет. Либо так, либо никак вообще.

Стянув с себя всю одежду и включив кран, Франциск неохотно забрался под тонкую струйку холодной воды, которая немного позже стала нагреваться. На вкус он никак не мог понять — соленая эта вода была или пресная. Скорее, что-то между тем и тем.

Проведя ладонями по изможденному и грязному лицу и потемневшей щетине, он попытался расслабиться и не думать больше ни о чём плохом. Никакой Элис, никакого Артура, никаких Керклендов вообще. Пропитанные тревогой мысли утекали постепенно через отверстия клетки вместе с водой, грязью и пеплом. Как же хорошо…как же замечательно чувствовать себя чистым и спокойным. Словно он был лучом яркого света — он был легок на подъем, ибо ничто не смело утащить его обратно на эту грешную землю.

Но потом тёплая вода стала снова холодной, и Франциск ощутил, как внутри него начало расти что-то острое и тяжелое. Все страхи и переживания вновь вернулись на прежнее место и начали терроризировать его с большей силой. Франциск зажмурил глаза и опустился на колени, ибо не мог больше держать в себе такую тяжесть. Ему было больно, усталость крошила его кости, стягивала его мышцы и рвала на куски кожу. Его тело горело, как при лихорадке.

Рука самовольно прислонилась к кресту, отчаянно нуждаясь в его защите.

***

Зайти в гости к Артуру, все-таки, было не самой лучшей идеей, но Франциск уже стоял возле его двери. Отступать не было возможности, а желание поговорить невыносимо изнывало в груди.

«И о чём же будет протекать наша беседа? — подумал он, скривив губы. — Боже, я понятие не имею, что творю».

Тихо постучавшись, Франциск открыл дверь и просунул внутрь голову. С другой стороны его ждал не самый приятный поцелуй с прохладным дулом пистолета, которого держал в руках Артур. Англичанин выглядел решительным, и казалось, что он сейчас действительно нажмёт на курок…

— А, это вы, — странно, но, похоже, в его голосе прозвучали нотки облегчения. Спрятав пистолет за спину, Артур жестом пригласил француза войти в его скромную обитель. Франциск еле справился со своим потрясением и зашёл в комнату.

— Полагаю, вы уже кого-то ждали? — спросил он, оглядывая полукруглые стены. Вся каюта по своему виду напоминала больше кроличью нору, только оснащённую человеческой мебелью: старой раскладушкой, столом с тремя ножками и пустой тумбочкой, на которой стояли тарелки с недоеденным мясом и масляный фонарик. Он-то и был единственным здесь источником света, так как в этой норе не учитывалось наличие иллюминаторов. — И вы себе сами выбрали такую каюту?

— Да, — Артур присел на край тумбочки, отодвинув в сторону горящую лампу. — Боюсь, если бы я попросил Скотта об экскурсии, он бы тут же сослал меня в карцер. А там, если вы не забыли, спится так себе.

— Это точно.

— Кстати, а что вы, собственно, тут делаете? — Артур опасливо уставился на Франциска. Особо сильное внимание привлекала рука, которую Бонфуа прятал за спиной. — Собираетесь снова набить мне морду? Или извиниться, как всегда?

— Наш последний разговор вышел неудачно.

— И даже закончился крепкой пощёчиной, я это помню, к несчастью. У меня до сих пор болит губа. Только не вздумайте падать ниц и молить о пощаде! — тут же спохватился англичанин. — Между прочим, тогда я тоже был неправ. И, пожалуй, на этот раз я должен просить прощения, а не вы, — он поднялся с тумбочки, расправил плечи и героически произнёс. — Простите меня, Франциск. Я повёл себя, как свинья.

Франциск так сильно поразился словам Керкленда, что даже забыл о своём сюрпризе. Когда Артур увидел за его спиной горлышко бутылки, он широко усмехнулся. К счастью, на этот раз беззлобно.

— О, я вижу, вы подготовились основательно. Голову помыли, волосы уложили и даже принесли выпивку! Ну, хорошо, давайте тумбочку пододвинем к столу, вы сядете на неё, а я на кровать. Идёт?

— Идёт… — выдохнул Франциск, сметая ладонью капельки пота. На самом деле он страшно боялся, что Артур выгонит его из каюты.

Пододвинув тумбочку ближе к столу, англичанин с улыбкой пригласил друга сесть на неё. Франциск так и плюхнулся на жёсткое покрытие, но совсем не почувствовал боли. Его сердце стучало так бешено быстро, что невозможно было даже посчитать удары. Если Артур и слышал это трусливое сердцебиение, то не подавал виду.

— Жалко только, что вы о стаканах не позаботились, — сказал он, садясь напротив француза. Его круглая лупа, запятнанная таинственными чернилами, лукаво поблескивала в темноте, маня к себе чужие взгляды. — Придётся сходить за стаканами самому, вы не против?

— Нет, конечно!

— Только не выпивайте всё! И, если вы голодны, можете поклевать из моей тарелки. Мясо очень вкусное.

Артур неторопливым шагом отправился на поиски стаканов, и его отсутствие длилось считанные минуты. Франциск успел к тому времени откупорить бутылку, заглянуть внутрь и проверить, хватит ли содержимого для спаивания.

Спаивание… одно это слово приводило Франциска в жуткий стыд. Он был бы рад избежать этого стыда, который болезненно прожигал его кожу и мышцы, но как только он собирался уйти, как разум тут же принимался отговаривать, умолять остановиться, сетовать, что якобы и так уже всё сделано, осталось лишь сидеть и наблюдать. Если Кевин его не обманывал, то Артуру хватит и пары глотков, чтобы потерять самообладание. Там уже и пади язык развяжется, и впервые Франциску удастся посмотреть на своего вредного товарища, как на раскрытую книгу. Ради такого можно было хоть раз, да запихнуть в задницу свою совесть. И веру тоже.

Вернувшись с двумя не шибко чистыми стаканами, Артур присел на кровать. На его лице читалась хитрая улыбка.

— С чего начнём первый тост? — поинтересовался он, разливая виски по стаканам.

— Не знаю, — пожал плечами француз. — Я в этом не спец.

— И я, — Артур поднял стакан со стола. — Но почему бы не попробовать, а? Давайте начнём с чего-нибудь простого… например, за нашу дружбу? Чтобы с каждым глотком она становилась лишь крепче.

— Чудесный тост.

Чокнувшись, они прислонили стаканы к губам и выпили содержимое до дна. Франциск пил медленно и осторожно, предпочитая больше наблюдать за своим соседом. Англичанин же пил размашисто и каждый раз закидывал голову так резко, что был виден его белый кадык.

— Ох, — прорычал он, стукнув пустым стаканом по столу. — Хор-роший виски. Забористый. Пиратский во всех смыслах.

— Рад, что вам понравилось.

— А вообще вы явно умеете читать мои мысли, ведь я как раз таки подумывал над тем, чтобы напиться, — Артур взял бутылку в руки и покрутил её, изучая выцветшую этикетку. — Даже такому человеку, как я, иногда нужно расслабиться. Взять небольшой отгул и перестать быть собой.

— Как я вас понимаю, — вздохнул Франциск.

— Вам, наверное, очень сложно жилось во Франции. Вечно эта Церковь, которая следит из каждой щели… Вы никогда не думали переехать?

— Было бы, куда. Другие страны, не подверженные большим влиянием Церкви, очень неохотно дают гражданство таким, как я. Единственное, что мне остаётся, это…

— … ждать революцию? Именно поэтому вы и обратились к той загадочной цыганке, верно?

Франциск с неохотой вспомнил квартиру Кьяры, в которой царил кошмарный беспорядок. Вспомнил клочья бумаги, ползущие по полу, осколки от посуды, разбросанную одежду. Воспоминания всё ещё казались ему слишком яркими, словно это случилось вчера. Он глубоко вздохнул, отобрал у Артура бутылку и подлил немного виски себе и другу.

— Вообще-то, — сказал он, взяв двумя пальцами стакан и покачав им, чтобы алкоголь немного взболтался, — я к ней не обращался. Мы встретились случайно. Тогда я был в полном отчаянии, не знал, куда податься, что делать. На самом деле, всё должно было кончиться по другому сценарию. Я должен был свихнуться и затянуть петлю на своей шее. Думаю, именно этого и ждала от меня Церковь, а я, глупец, воспринял их задание слишком серьёзно.

Они чокнулись и снова выпили. Утерев губы, Франциск продолжил говорить:

— То, что я встретил цыганку, было похоже на удивительное спасение. Она как будто появилась из ниоткуда и указала, куда двигаться дальше. Хотя… какой уж тут указатель? Я не дурак, Артур. Я понимаю, что Дьявола не найти. Я просто нуждался хоть в каком-то спасении.

Он вдруг замолчал и уставился на Керкленда. И к своему удивлению осознал, что тот слушает его с неподдельным вниманием.

— Я слишком много говорю, да?

— А разве это плохо? — изумился англичанин. — О, Франциск, за всё время, что мы были вместе, у нас так и не возникло возможности нормально пообщаться. Мы постоянно куда-то спешили: то пытались спастись от пиратов, то искали убежище в лесу, а потом встреча с братьями… Не спорю, я пытался загипнотизировать вас, но это случилось всего раз. По-моему, мы должны как можно скорее наверстать упущенное в нашем общении.

После третьего стакана атмосфера заметно в комнате изменилась. Франциск больше не чувствовал напряжения в теле. Он говорил с Артуром так спокойно, словно они были давними знакомыми, которые пережили всякое. Впрочем, так оно и было. Только вот знали они друг друга не больше месяца.

Франциск принялся дальше рассказывать о своём прошлом. О том, как проходил суд над Элис, и о том, как паршиво их защищал заказной адвокат. На сей раз он не пытался что-то скрыть. Наверное, в этом всё равно не было никакого смысла. И Артур его слушал ровно до тех пор, пока не захмелел в конец.

Это произошло ещё спустя несколько неполных стаканов.

Как же всё-таки просто было его споить. Даже подозрительно просто. Франциск все искал-искал, но никак не мог найти подвох, который наверняка здесь где-то, да крылся. Но только где? В конце он уж начал опасаться — не переборщил ли…

— Эх, Франциск, Франциск, — пробормотал Артур, косо поглядывая на озадаченного друга. — Франциск Бонфуа, — попробовав имя на вкус, юноша глупо ухмыльнулся и зарумянился. — Знаете, о чём я сейчас подумал?

— О чём же? — из вежливости спросил Бонфуа.

— Об этом вашем…судье… ну о том самом, который сослал вас на этот крестовый поход.

Франциску ничего не осталось, как устало смежить веки.

— И-и?

— Я подумал о тех его словах, что он сказал вам на арене. Людской страх — это есть рычаг, — заявил юноша почти трезвым тоном, хотя его взгляд оставался стеклянным и дурным. — Рычаг к безграничной власти над целой толпой. Но у этого рычага также есть и ещё одно определенное свойство.

— Неужели? И какое?

— Его можно опустить в другую сторону. А уж что представляет собой другая сторона, догадайтесь сами.

— Не имею понятия, — покачал головой мужчина.

— Ну, Франци-иск, — юноша обиженно надул губы. — Я имел в виду Дьявола!

Прежде чем продолжить, Артур снова присосался к стакану.

— Я… ик, я прекрасно понимаю, что вы в него не верите. Но ведь это не значит, что в него не верят другие. Если мы п-правильно воспользуемся ситуацией, то в итоге власть над умами целой толпы плавно перейдёт в наши руки, понимаете?

— Именно поэтому вам так сильно понадобился дракон, — догадался Франциск.

— Да-да-да, именно поэтому. Во многих писаниях Дьявол принимал облик этого монстра. Большой красный дракон Апокалипсиса! Кажется, так его звали в книгах, верно? Думаю, получится ш-шикарное представление.

На какую-то долю секунды они замолчали. Каждый задумался о своём. Франциск представлял себе огромного красного ящера, взмывающего в небо, а Артур… по его развязному облику сложно было понять, о чём он думал вообще. А думал ли? Или пытался не уснуть?

— Скажите мне, — Франциск всё же решил совершить надуманное, пока ещё была такая возможность. — Зачем вы мне помогаете, Артур? Только честно.

Внутри него всё сжалось от страха. Он полагал, что Артур снова отшутится или разгневается. Но англичанин лишь широко улыбнулся французу и прищурил глаз.

— Вы до боли интересный человек, Франциск Бонфуа. И невероятно… к…красивый. Вы ведь и так это знаете, п-правда? Только стараетесь не придавать этому значение. Церковь вырастила вас скромным мужчиной, н-не сильно наглым, немного трусливым. Поэтому вы не пытаетесь пользоваться своей внешностью, как оружием.

— Но я ведь не об этом…

— Если бы мы встретились с вами при иных обстоятельствах, — прервал его юноша. — Если бы вы были лютым нарциссом, я бы, н-наверное, возненавидел вас всем сердцем. Но какое счастье, что вы не такой.

Франциск почувствовал, что краснеет. Пожалуй, это была не совсем та правда, которую он хотел узнать. Артур театрально приложил ладонь к лицу и охнул.

— В этом-то и заключался ваш к-коварный план, верно? — его голос звучал уже так тихо, теряясь где-то в густом тумане, который закрывал Франциску глаза и уши. Всему виной был проклятый виски. — Прийти сюда, споить меня и разузнать правду о моих п-планах. Не отнекивайтесь!

Бонфуа промолчал.

— Ваши глаза уже давно ответили на все мои вопросы. Впрочем, я больше не хочу сопротивляться. Хотите знать правду? Да, пожалуйста! — Артур сунул руки в карманы и с резкостью вывернул их. В карманах было пусто. — Ох, Дьявол! Н-неужели я позабыл все вещи в доме Кевина? Как неловко вышло…

Франциск решительно встал на ноги и, подойдя к англичанину, взял его за кисти рук.

— Успокойтесь, — прошептал он. — Я… да, пожалуй, это была дурацкая идея с выпивкой.

— Нет, нет, нет, — запротестовал англичанин, вырвав руки и в пьяной спешке поправляя рукава. Он всё ещё боялся своих шрамов — это было слишком очевидно. Даже для Франциска. — Всё уже решено, Франциск, всё решено! Вы хотите знать правду? Хотите знать, п-почему я не послал вас тогда к чёрту, когда вы явились в мой к-кабинет? Так я вам отвечу… я вам… — он вдруг осёкся, его глаз расширился, и в нём загорелась очередная безумная идея. — Да что уж там! Я вам даже покажу!

Но то, что произошло дальше, окончательно выбило Бонфуа из колеи. Англичанин схватил его за руку и силой потянул к выходу.

— Идёмте!

— Куда?! — вскрикнул Франциск. — Артур, прошу вас, давайте воздержимся от глупостей!

Не прошло и секунды, а перед глазами уже маячил тёмный коридор со ржавыми трубами, затем винтовая лестница, связка маленьких фонарей, пение пьяных матросов где-то за стенами корабля, стук больших шестерёнок. И всё это происходило так быстро, что сложно было сориентироваться, голова закружилась, а рот раскрывался в немом крике. Артур никогда ещё в жизни не проявлял такого упорства, как сейчас. Алкоголь рьяно бил ему по мозгам, и он шёл, повинуясь его зову и улыбаясь, как придурок. И пальцы…его пальцы были такими сильными и горячими, что буквально впивались в нежную кожу француза.

— Артур! — Франциск всеми силами пытался достучаться до пьяного друга. — Прошу вас…!

Без толку. Артур шёл себе, громко стуча каблуками по железному полу. Но стоило им дойти до двери каюты, и тут вдруг парень резко затормозил. Франциск, не успевший этого заметить, врезался в его спину и тихо проронил нечто, похожее на «извините». Керкленд неожиданно развернулся лицом к Франциску и, положив руки на его грудь, затолкал его в тёмный и сырой уголок коридора. Времени на возмущения не оставалось. Да и к тому же совсем скоро Бонфуа понял, почему Артур так себя повёл — дверь в каюту распахнулась, и оттуда, громко ругаясь, выползли двое механиков, а за ними, недовольно хмурясь и раздувая ноздри — сам Скотт Керкленд, на лбу которого красовалась плотная повязка.

 — Если я узнаю, что это шутка, то я вас обоих за яйца подвешу, — сказал он своим подчиненным. Полы чёрного плаща оплетали его ноги.

— Нет, капитан! Идемте, сами увидите, что мы не шутим! — заявили механики. — Джонатан предупреждал нас о возможной протечке. Да вы и сами понимаете — купол не способен выдержать такое давление!

— Да ну! Идёмте же, поглядим на эту вашу трещину! — Скотт выглядел таким сердитым, что готов был снести голову каждому, кто бы попался ему на пути. Какое счастье, что он не заметил Артура и Франциска. Что бы тогда началось…

Но, к счастью, Скотт быстро покинул коридор, оставив после себя эхо злых голосов, и Франциску, наконец, удалось отстраниться от англичанина, который всё это время плотно прижимался к нему и горячо дышал в грудь.

— Вы славно пахнете, — Артур улыбнулся ему, выходя следом из тени. Точнее, выползая, усердно держась руками за голые стены. — Никогда не думал, что люди умеют так хорошо пахнуть…

Франциск постарался воздержаться от комментария.

В кабинете Скотта было всё также просторно, красиво, волшебно, как и всегда. Блестящие панели на стене, гладкий, расписной пол, деревянные полки, забитые крупными фолиантами и красивыми безделушками, купол, но уже — увы — не небесный, а ярко-янтарный — здесь почти ничего и не поменялось с прошлого визита Франциска.

Франциск не мог понять, зачем они нарочно явились в логово монстра, Артур же пока что не стремился раскрывать все карты. Покачиваясь, он старательно протаптывал себе пьяную тропинку к библиотеке.

— Это должно быть где-то здесь. Да, — шептал он, перебирая пальцами старые книги. Затем он нажал носком ботинка на какую-то кнопку на полу, и под ним вдруг образовалась табуретка, которая вмиг подняла англичанина к тем полкам, куда добраться было нереально. Несмотря на то, что Артур был вдребезги пьян, действовал он на зависть быстро и ловко. Франциск стоял внизу и лишь пораженно смотрел на руки англичанина, которые шустро перебирались с одного отдела на другой. Какой же он был решительный… сколько счастья пылало в его единственном глазу. На него хотелось смотреть вечно.

— Тут нет, — Артур выглядел разочарованным, но сдаваться явно не входило в его планы. — Значит, она лежит в его столе. Франциск, заприте дверь, пожалуйста.

— Что?!

— Ну, закройте её на задвижку, на замок… на что угодно!

— Тогда Скотт не сможет сюда войти!

— В этом вся и соль, — спустившись вниз с табуретки, Артур игриво подмигнул своему другу.

«Он окончательно потерял голову», — разбито подумал Франциск и неохотно отправился запирать дверь.

Тем временем Артур спустил длинный золотой шест, на котором держалась конструкция, состоящая из рабочего стола и огромного, как королевский трон, стула. В столе было очень много запертых шкафчиков, но Артур мучился с ними не больше минуты. Вскоре улыбка вновь ярко засияла на его лице. Он показал Франциску большую черно-белую фотографию, которую достал из тайного отсека.

На фото были изображены пятеро мальчишек — все разных возрастов, но все одинаково счастливые и улыбчивые.

— Знакомьтесь: это я, Скотт, Кевин, Гарри и…и Питер, — Артур резко замолчал и волнительно закусил нижнюю губу, указав пальцем на самого маленького мальчика — просто идеальную копию самого Артура. — Питер мой младший брат. Вернее, наш младший брат.

Франциск встал напротив стола и молча уставился на фотографию. Пока что он не знал, как реагировать на сказанное.

— Мир ополчился против нас, решив, что мы представляем для него большую опасность, — сказал Артур. — Наш отец был учёным, он создавал механические протезы для людей и много других бытовых вещей, отличных своей исключительной полезностью. В более тесных кругах его едва ли не боготворили за пытливый ум и золотые руки. Он мечтал построить для Гарри идеальный протез, который мог бы заменить ему его хлипкое тело. Полагаю, у него бы всё вышло, если бы не вмешательство Церкви, — Артур на мгновение замолк, глубоко призадумавшись. Его лупа стала чёрной, словно огромный зрачок. — В Ливерпуле действовало всего одно движение. Оно было небольшим, но очень сплочённым, а люди, что состояли в нём — были лютыми параноиками. Их главаря звали Эмиель Роно, он был очень высок, худ, приятно одет и обладал поразительной способностью притягивать к себе наивные умы. Он мог указать пальцем на любого в толпе и объявить его еретиком, и, чёрт возьми, ему верили. Доверяли во всём, — на губах появилась горькая усмешка. — Многие, даже полицейские, прислушивались к его словам. Женщины считали его мудрым и приятным собеседником, — заметив удивление в глаза Франциска, он засмеялся. — Что такое? Думали, что психи не обладают харизмой? Отнюдь.

— Однажды, — продолжил англичанин, присев на края капитанского трона, — наше существование стало для него, как кость в горле. Он больше не мог спокойно смотреть на наш дом, а обычными проклятиями, брошенными нам в спину, он уже не насыщался. Однажды он обманом выкрал меня из дома, — Артур посмеялся. — Выкрал. Меня. Ну, да, смешно, Франциск. Но так оно и было. Тогда я не мог полностью постоять за себя, особенно перед лицом десятка сильных и выносливых мужей. Им ничего не стоило оглушить меня и связать мне руки.

Они увезли меня далеко от дома и оставили в лесу. Хотели сжечь меня на глазах у разъярённой толпы. Их бы план удался, если бы не мои братья, — Артур прикрыл единственный глаз и наклонил голову набок, неохотно продолжая вспоминать. — Они спасли меня за мгновение до смерти, но это спасение стоило им жизни отца и Питера. После случившегося отношение братьев ко мне круто изменилось. Особенно, изменился Скотт. Он так и не смог простить себе то, что предпочёл меня нашим родным.

От рассказанного Франциск едва мог пошевелить губами. И всё же его заботил один маленький вопрос.

— А как же ваш глаз?

— А? Он? — Артур потрогал гипнолупу кончиками пальцев. — Сильный ожог и всего-то… Не помню даже, было ли больно мне в тот момент. Наверное, вряд ли. Когда Кевин взял меня на руки и вытащил из той жуткой конструкции, в которой меня пытались запечь, я уже мало, что соображал. Я был практически мёртвым.

Он любовно погладил фотографию и положил её обратно в тайник.

— Спустя несколько лет я случайно узнал о том, что Питер выжил. Эмиель заменил его тело на другого ребёнка. Скорее всего, это был кто-то из убитых его последователей. Роно ни перед чем не останавливался ради реализации своей цели. Он так сильно хотел насолить нам, заставить нас страдать, что готов был пойти на убийство невинных. Удивительный человек. По-настоящему безумный.

— Значит, вы собирались помогать не мне, — наконец заключил Франциск. — А себе. Вы не планировали спасать Элис…

— Отчего же? Планировал, — возразил Керкленд. — Нет ничего дурного в том, чтобы попытаться убить в этом деле двух зайцев. Я хочу спасти как можно больше жизней. Я понял это не сразу… не тогда, когда вы явились ко мне в контору с безумной просьбой найти Дьявола. Не-ет, моё понимание возникло немного позже, а до него вы вызывали во мне лишь снисходительную усмешку, — он вышел из-за стола и обошёл Франциска стороной, внимательно изучая его. — Я думал о том, что вы невероятно глупы, и искренне упивался вашей наивностью. Упивался долго, старательно не роняя капель. А потом…

Артур опустил глаз к полу и вздохнул.

— Что-то пошло не по плану.

— Что именно?

— Я не знаю… — его рука потянулась к Франциску, робко коснулась пальцев, погладила ногтем выемку между костяшками. — Это прозвучит очень глупо, но, кажется, я нашёл свой стержень.

Что-то очень сильно обожгло Франциска изнутри. Не соображая, что творит, он отошёл от Артура, сделав широкий шаг назад. Его руки задрожали.

— Ну, уж нет. Я не такой.

Артур равнодушно покачал головой.

— Я тоже.

— Мы… мы не можем! — беспомощно прокричал Бонфуа.

— И это всё, на что вы способны? Разве вы не понимаете, что мне этого мало? — полушепотом произнёс англичанин. — Мне мало вашего взгляда, ваших поджатых губ и удивлённо поднятых бровей. Вы можете хоть сотню раз проклясть меня в своих мыслях, но этого все равно будет недостаточно. Мне нужно больше противоборства и возражений! Я желаю, чтобы вы оттолкнули меня, хлопнули ладонью по груди, приказали остановиться, — Артур медленно наступал на товарища, пока, наконец, не оказался совсем рядом с ним. — А лучше — врежьте мне кулаком по лицу со всего маху, чтобы я упал на пол и позорно истёк кровью у ваших ног. Я хочу этого, Франциск. Я очень хочу, чтобы вы сейчас же остановили меня, иначе потом будет поздно.

Сказав это, Керкленд осторожно приложил ладонь к щеке Франциска. Он полагал, что Бонфуа тут же снова отступит, но тот почему-то не отступил. Да, он выглядел очень напуганным, взбудораженным, но в его глазах горело что-то ещё. Что-то яркое… Неужели любопытство? Ухмыльнувшись своим мыслям, Артур привлёк его к себе для поцелуя. Для очень долгого, жадного и болезненно удушающего поцелуя, о существовании которого Франциск не знал ровно до того мгновения, пока не смог испытать его на себе.

Прошла вечность, прежде чем они отпрянули друг от друга, словно два до смерти напуганных зверя, когда каждое их прикосновение было похоже на вспышку красного пламени. Тяжело дыша и краснея, один наблюдали и молчали. Оба не знали, что сказать, что сделать, ибо каждое их действо казалось им глупостью, которая усиливала и без того жгучее смущение.

Но вскоре тишина стала совсем невозможной для ушей. И Артур сделал шаг первым. Как всегда.

— Что же вы не останавливаете меня? — спросил он, медленно проводя языком по распухшим губам. — Зачем вы позволяете мне делать это, Франциск?

Франциск не знал, что ответить. Он уже давно потерял связь со своим разумом, со своим «я». Ему оставалось лишь стоять, остолбенев, и наблюдать за своим другом. И позволять тому делать то, что когда-то казалось абсолютным безумием. И думать о том, что «он не такой». Он не такой. Он не такой…

Он заметил, как Артур прижался к нему, почувствовал удушливый жар его тела и тяжесть его головы, но опять не сделал ничего, чтобы противостоять этой пугающей связи. Когда пальцы Артура прошлись по его груди, он вздрогнул, но не возразил. Не смог возразить, потому что эти прикосновения были удивительно приятны и, вопреки всему здравому смыслу, возбуждающи. Возбуждающей была и сама ситуация — то, как они с Артуром оказались в комнате Скотта, запершись в ней от всего мира, и то, как Артур, будучи сильно захмелевшим, вёл себя, как смотрел на него и что говорил. От его действий замирало сердце.

— Никогда не думал, что это случится со мной, — услышал он вибрирующий шепот на своей груди. Артур продолжал водить пальцами по его телу, старательно изучая каждый сантиметр. — Что я осмелюсь позволить себе… такое.

— Скотт скоро вернётся, — Франциск сделал последнюю попытку возразить. — Он вернётся и увидит нас…

— Не увидит, — отрезал Керкленд. Его тонкие и белые пальцы проскользнули под вязаный ворот кофты и вынули оттуда серебристый крестик. — Нас здесь никто не увидит, — продолжил он со странной волнительной дрожью в голосе. — Мы скрыты от всего корабля, скрыты от острых глаз Скотта, скрыты даже от вашего Бога, Франциск. В этой комнате мы можем делать всё, что захотим.

И он медленно взял крестик в рот. Пристально глядя Франциску в глаза, он стал посасывать его и водить языком вдоль движущихся печатных букв. Его щёки горели.

Франциск никогда ещё не видел такого прелестного лица. Его пальцы дрогнули в желании прикоснуться к Керкленду. Ему хотелось обнять его, крепко прижать к себе и не отпускать. Никогда. Ни за что.

Он бы сделал это, если бы не ощутил руку англичанина на своих штанах. Вернее на том месте, где горело пламя. Где было и больно, и хорошо одновременно.

Ловкие пальцы оказались под ремнем, остудив под тканью разгоряченную кожу. Франциск невольно простонал.

— Что же вы делаете… — еле внятно прошептал он. — Что же вы делаете, Артур…

— То, что уже давно должен был сделать, — ответил англичанин. — Но по какой-то причине не сделал.

И вот он уже взгромоздился на широкую и мягкую кровать, утягивая ослабевшего Франциска за собой.

— Артур…

Рука продолжала нарочно задевать чувствительные точки. Франциск глубоко задышал. Только не туда… Он постарался убрать руку англичанина, но тот в отместку не больно, но ощутимо хлопнул его — мол, не трогай.

«Он пьян, он просто не понимает… его можно простить…» — но почему-то эти мысли становились призрачными и незначительными, когда вольная и теплая рука Артура высвобождала из брюк его налитую кровью плоть.

Он зажмурил глаза, усердно пытаясь успокоить себя и не давать воли чувствам. Он представлял себе красочные горы, спящие в объятиях белоснежных облаков, горные реки, влажную траву, что трепетно прижималась к его голым ступням. Волшебно…тихо…спокойно. Даже ветер дул здесь беззвучно. Сердце, опьяненное здешним покоем, невольно переставало биться, замирая, но лишь для того, чтобы застучать вновь, с больше силой и горячностью.

Что-то заставило его отвлечься от своих фантазий, поднять отяжелевшие веки и увидеть Артура, непрерывно ласкающего себя и его. Целующего его, обнимающего, жадно шепчущего его имя.

Как же это было хорошо. Хорошо до омерзения…

От разгоревшейся в крови страсти хотелось дышать огнем. Движения англичанина становились резкими и быстрыми, боль в паху переросла в большое, неуправляемое, острое и доводящее до слёз удовольствие.

— Артур… — позвал он слабо, зная, что его слова растворятся в горячем воздухе и потеряют всякую важность.

— Арчи, — ответил англичанин с заметной дрожью в голосе. — Я хочу, чтобы ты меня так называл.

Его рука как назло остановилась у самого основания и требовательно стиснула твердыми пальцами изнывающую плоть… Франциск недовольно заерзал, требуя продолжения.

— Арчи, — сдался он. — Арчи. Арчи…

Прижавшись плотнее к ослабленному телу француза, Артур обхватил одной рукой сразу оба члена и силой сжал их, будто мечтая соединить их воедино. Когда терпеть уже не было сил и возможности, его тело выгнулось вперёд, и он излился первым.