Однажды на перепутье между дорогой в Париж и Венсенским лесом прогуливались двое высоких мужчин. Старенькие, но очень тёплые плащи оплетали их худые ноги, истёртые сапоги утопали в пушистом и блестящем снегу, словно во взбитом твороге.

Тот, что был значительнее кудряв и чёрен, с улыбкой изучал дорогу, протоптанную множеством копыт и круглых колёс. Впереди, помимо тёмно-синих еловых теней и пышных кустов, горели городские огни. Жёлтые точки факелов сновали тут да там, словно маленькие и любопытные существа. В небе горели звёзды — мириады маленьких, похожих на белый сахар, звёзд. Они любовались странниками и весело подмигивали каждому тяжело опущенному шагу.

Второй путник выглядел гораздо моложе своего соседа — он постоянно кутался в серенький плащ и выглядел очень недовольно. Ему совершенно точно не нравилась эта лёгкая прогулка по зимним окрестностям в никуда и из ниоткуда.

— Франция, Франция, — повторял первый мужчина, задорно встряхивая красивыми кудрями. — Весной тут слякотно и серо, болезни снуют там и сям… заражение, эпидемии, смерти, однако стоит зиме сюда закрасться, как это противное пятно облачается в волшебные одеяния, и снег под моими ногами пускается в ошеломляющий пляс!

— Романтик, — сплюнул второй путник. — Мне кажется, не тем делом ты занимаешься, но… впрочем, это не моя забота. Лучше постарайся объяснить мне, почему мы снуём здесь, а не в более тёплом и уютном месте, типа таверны?

— Пойми, — прекратив восхищаться тропинкой, мужчина обратился к своему угрюмому соседу. — Сезон грабежа на воде окончился. Всё, что мог подарить нам бессердечный океан, он уже подарил. Теперь настала пора грабежу на суше.

— Да ты помешан на разбое.

— Странно это слышать от тебя. Ты-то занимаешься пиратством с ранних лет.

— Однако если о твоих намерениях узнает Сара…

— Она не узнает, — в голосе темноволосого проснулись напряжённые нотки. Он остановился и повернулся всем лицом к шедшему за ним юноше. Посмотрел в его большие и печальные зелёные глаза, в которых крылось нечто такое, чего не всегда можно было повстречать у мальчишек его возраста. Что-то, что заставляло его всё время быть на стороже.- И ты, Томас, должен поклясться своей жизнью, что ничего добровольно ей не расскажешь! Ты ведь знаешь, какие они — беременные женщины. Чуть что — так не сносить нам с тобой головы!

— И правда, — Томас очень натянуто улыбнулся. — Они гораздо хуже пиратов.

Его спутник хотел на это что-то ответить, но не успел. Он заметил, что к ним неслась коляска, заправленная тройкой бурых лошадей. Ему хватило секунды, чтобы осознать увиденное и вовремя сойти с дороги, и коляска миновала их, даже не сбавив скорость.

Когда снег на дороге улёгся и звуки скрипов растворились в прохладном воздухе, мужчина с некоей долей брезгливости поправил шарф на своей шее.

— Ну вот, ещё одна. Какая уже по счёту? Пятая за час?

— Понятия не имею, — Томас с равнодушным видом вернулся на дорогу. — Вероятно, в столице происходит что-то грандиозное. Бал, например.

— Возможно, ты и прав, — мужчина задумчиво почесал кончик носа. — Да, верно, нечто такое я уже когда-то слышал. То ли вчера, то ли двумя днями раннее… Одна торгашка уверяла своих подруг, что во Францию вернулась Френсис Бонфуа, — прежде чем продолжить, он громко и надменно фыркнул. — Шесть лет… шесть лет прошло с того… кхм… жуткого инцидента, а люди продолжают упрямо напускать пустые слухи. Что они хотят показать этим? А? Хотят заверить человечество в том, что Посланник не мёртв? Что он сидит где-то в далёкой пещерке и копит силы для своего нового дебюта? — он грустно засмеялся. — Неслыханно… А сколько уже женщин приходило к французскому королю и нагло заявляло, что все они Френсис Бонфуа? Что за наглые людишки! Я видел почти всех кандидаток, Томас, и клянусь тебе, что ни одна -ни одна из них — не похожа на нашу нежную и белокурую Френсис. Я никогда их не понимал — на что же они рассчитывают? Что король поверит в их враньё и одарит золотом? — мужчина развёл руками перед пустой дорогой и с тоской посмотрел на пасмурное небо. Словно он общался не с Томасом, а с природой. Со снежными хлопьями, что легко опускались на руки и быстро таяли от их тепла. — Слушай! — мужчина обернулся к своему спутнику. На его лице играла глуповатая ухмылка, словно он надумал что-то безумное. Иначе говоря, скверное. — Ты же был там! Ты, Чарли… Вы видели, что там случилось! Почему же вы не желаете рассказать о случившемся людям?

— Думаешь, нас не посещали похожие идеи? Мы не раз обсуждали это наедине, — пожал плечами Томас. — И пришли к выводу, что никто нам не поверит. Мы же простые пираты. Никто, кроме тебя и Сары, не знает о том, что когда-то мы служили под парусом Посланника Дьявола. К тому же, — чуть погодя нерешительно добавил он, — я верю, что мой капитан жив. Я верю, что они с Френсис нашли свой мир, где живут себе в горе и радости.

— Пока смерть не разлучит их… да-да, знаю я эту песню. Но даже если они и нашли этот твой «мир», то могли хотя бы предупредить нас об этом. Подать какой-нибудь знак, например. Разве это так сложно?

Томас ничего ему не ответил. Впрочем, как и всегда. Он ненавидел, когда его товарищ затрагивал тему Посланника. Это была запретная тема, и прикасаться к ней — означало добровольно приставить нож к горлу.

Когда двое разбойников отправились дальше по дороге, тропа снова сотряслась от удара копыт, и мимо путников проехала ещё очередная карета. Том не обратил на неё никакого внимания, хотя находился в паре дюймах от огромных колёс.

— Проклятье! Ещё одна, — прошептал его сосед. — Знаешь что, Томас?

— Что? — юноша поднял голову и небрежно уставился на мужчину. — Антонио…?

— Мне уже осточертело идти пешком.

— Ты хочешь…

— Угу.

Несколько секунд Томас внимательно изучал загорелое лицо Антонио, а потом сощурил глаза.

— Ну нет.

— У меня уже распухли ноги от усталости. Уважайте старших, молодой человек! — сказав это, мужчина снял со своей шеи шарф и быстро обмотал его вокруг рта. Тому ничего не оставалось делать, как послушно совершить то же самое — скрыть своё лицо под тонкой тканью платка, оставив видными лишь ясные зелёные глаза и огненно-рыжие кудри. После быстрого перевоплощения Антонио вынул из-под плаща связку толстой верёвки и с важным видом протянул один её конец своему товарищу. Не сказать, что последний был доволен грядущему плану.

— Ты безумец, — выдохнул юноша.

— Я знаю, — со скрытой под шарфом улыбкой ответил ему Антонио, но затем осёкся. — Слышишь? Кажись, опять кто-то едет! Ещё карета!

— Зачем тебе она, чёрт возьми?

Ответ, который последовал немного погодя, заставил Томаса гневно стиснуть зубы.

— Хочу попасть на бал.

***

Антонио частенько смотрел на угрюмое и заметно повзрослевшее лицо юноши и неохотно вспоминал прошлое.

Первая встреча с Томасом после хаоса.

А прежде годы блуждания от одной работы к другой.

Поиски себя.

Нескончаемая тревога.

Необитаемый остров и горячий песок.

Это было странное и немного жуткое воспоминание.

Оно произошло сразу же, как волшебная воронка вышвырнула их с Сарой из хаоса. Их кинуло на песчаный берег вместе с останками викингового корабля и кусками водорослей.

Антонио чувствовал себя слишком устало и не хотел уходить с пригретого местечка, но Сара умела настоять на своём. После пережитых приключений в хаосе она стала значительно взрослее и строже, чем была когда-то.

Не известно, чем бы кончились их бессмысленные скитания по песчаной полосе острова, если бы они случайно не увидели на горизонте чёрные мачты корабля. И если бы не Сара, которая вдруг стала бегать по берегу и отчаянно размахивать руками, матросы бы и не обратили свой взор на две маленькие точки, застывшие в густой листвы диких джунглей. Сару можно было понять: она хотела спастись, оказаться наконец в кругу нормальных людей, умыться, одеться в сносные наряды и просто ощутить себя в безопасности. А вот Антонио чувствовал себя так, словно его кинули в бездонную яму. Он не понимал ничего и не хотел понимать, и вместо радости он испытывал колючий страх.

Он враждебно смотрел на матросов, которые улыбались ему и пытались пожать его руку.

— Где мы? Кто вы такие? — спросил он, специально отступая от протянутых загорелых рук. — Не подходите!

Когда они с Сарой оказались на палубе, капитан не стал устраивать допросы — он оказался на удивление мягким и понимающим человеком. Увидев их исхудалые и бледные лица, он велел морякам хорошенько искупать гостей и накормить едой из запасов. После всех проделанных процедур, Антонио и Сару ожидали две почти одинаково ухоженные каюты. «Выспитесь, — сказали им напоследок. — Глядя на вас, сложно представить, что вам пришлось пережить, но для начала наберитесь сил. Расскажете нам всё позже».

Антонио долгое время не мог заснуть — он ворочался в чистой, пропахшей мылом и морской солью постели, ощущая в себе какой-то странный дискомфорт. Он задыхался, хотя в каюте было достаточно свежо.

Когда за иллюминатором белый туман сменился абсолютной темнотой, а в коридоре перестали раздаваться шаги и голоса моряков, Карьедо поспешно скинул с себя одеяло и поднялся с постели. Он не хотел спать. Или же… просто не мог.

Он без стука вошел в комнату Сары, заметил в темноте её каштановую прядку на фоне белоснежной подушки и на цыпочках подобрался ближе к постели. Но едва ему стоило сделать пару шагов, как девушка резко подняла голову и посмотрела в сторону пришельца. Антонио не видел выражения её лица, но он догадывался, что девушка облегчённо вздохнула.

— Ты тоже не спишь? — спросила она. Антонио молча сел на край постели и расслабил плечи. Он не знал, что сказать своей напарнице, язык казался сухим и непослушным. Впрочем, девушка прекрасно ощущала его подавленное состояние и поэтому, приподнявшись на локтях, дотянулась до Антонио и ласково погладила его по голове.

— Мы дома, — наконец выдохнул он. — Мы вернулись.

— Да… — тёплая рука девушки плавно прошлась вдоль его затылка, затем спустилась вниз, к лицу, осторожно погладила по небритой щеке. Её пальцы почти не касались мужчины, но Антонио ощущал их слишком хорошо. Казалось, что только на них он и способен был реагировать.

— А остальные… Пираты… Посланник… Френсис, — последнее имя он произнес более глубоко и Сара это сразу заметила. — Их нет.

— Успокойся, — нежно произнесла итальянка, продолжая гладить своего бывшего капитана. — Успокойся. Всё хорошо.

— Нет, не хорошо, — испанец перехватил её руку и осторожно прижался губами к её ладони. — Их больше нет. Они остались там. А мы здесь. Френсис мертва.

— Антонио! — девушка поспешно прижала голову Антонио к своей груди.

Антонио тут же замолчал, но продолжал дрожать.

— Я знаю, это ужасно… то, что ты видел там… Но запомни — никто не должен знать об этом! — настоятельно прошептала она. — Не потому, что я этого хочу, а из-за того, что нам всё равно никто не поверит. Сочтут за сумасшедших и выбросят за борт! Нам сейчас не нужны неприятности, пойми же ты. Мы должны молчать!

— Это тяжело.

— Нужно попытаться, — девушка поцеловала его в макушку. — Нам нужно попытаться, Антонио.

Совсем скоро испанец почувствовал себя лучше. Гораздо лучше, чем тогда, когда он очнулся на берегу в кипе водорослей.

Он ответил на нежность Сары долгим и чувственным поцелуем.

Перед тем, как уснуть, они занялись любовью. Выходило не так волшебно, как представлял себе Карьедо, то, что они делали считалось даже не развлечением, а больше лекарством от страха, который жил в их сердцах. Страха и незнания, что будет завтра.

Им было хорошо вместе, Антонио окунался лицом в пышную гриву женских волос, вдыхая аромат впитавшегося от постели запаха морской соли. Они оба понимали, что на данный момент нуждались в этой близости. Что это им было необходимо, нужно было забыть о прошлом. Затмить мысли о Посланнике своей страстью, тихим рычанием и рассеянными поцелуями в губы.

***

Жизнь бросала их в различные места. Они долго странствовали по миру, кочуя с одного острова на другой. Они не знали, что делать дальше — искать ли способ вернуться обратно в хаос или же попытаться забыть обо всём и начать жизнь с чистого листа.

Многое оставалось для них не ясным. Сара, конечно, никогда так открыто не рвалась узнавать истину, однако порою Антонио читал в её медовых глазах затаившуюся тоску. Итальянка помнила всё также хорошо, как это помнил и Антонио. Воспоминания были их крестом, и они продолжали неосознанно нести его по дороге жизни.

Вернувшись наконец в Испанию, Антонио отыскал свой дом, который покинул много-много лет назад. Дом был заброшен, и, как ни странно, ни у кого из соседских жителей не возникло желания забрать его себе. Это было странно, но и — с другой стороны — хорошо. Место выглядело благоприятно, стены дома хоть были покрыты плесенью, но оставались стойко стоять на месте. Нужно было только прибраться, доделать крышу, расчистить заросший сад — и можно было жить да поживать. Они с Сарой не стремились узаконивать свои отношения, хотя жили вместе, и вскоре итальянка с небольшим испугом сообщила ему о том, что беременна.

Это был их первенец. Первый, как и для вечного безалаберного пирата Антонио Карьедо, как для молоденькой Сары Варгас. После этого Антонио вынужден был искать себе работу. Если прокормить двоих людей ему ещё было как-то под силу — проданная фамильная мебель стоила очень неплохие деньги («Что же я раньше никогда об этом не думал?»)- то с тремя людьми было уже немного сложнее.

Но и с работой постоянно возникали трудности — выяснилось, что Антонио не был способен к честной жизни и не умел подолгу сидеть на одном месте. Не проходило и двух дней, как работодатель выпроваживал его во двор, не заплатив за проделанную работу ни гроша.

Антонио не забывал прислушиваться к сплетням, которые витали над красными крышами домов, словно вязкий туман. Возможно, эти сплетни были не всегда точны, но это вовсе не значило, что все они были сильно далеки от истины. Из слухов Антонио сразу понял, что мир не собирался так просто забывать о таком жутком пирате, как Посланник.

Куда же он подевался?

Задавалась этим вопросом вся Европа.

Местные ясновидящие пророчили недолгое затишье перед бурей. «Будьте начеку! — кричали они вслед бедным прохожим. — Рано или поздно монстр вернётся, и вы все пожалеете о том, что вздохнули спокойно!»

И порою слухи поражали уши испанца своим маразмом.

***

Когда Сара родила первого ребенка, Антонио всё-таки сумел устроиться на пристани, хотя полученная должность стоила ему массы усилий.

Он сидел на небольшой деревянной табуретке и следил за стоящими судами, которые покачивались на лазурных волнах.

Он был готов умереть от скуки, пока в один солнечный день на их пристань не приплыло огромное судно с четырьмя мощными, как дуб, мачтами. На носу корабля сидела красавица-русалка, аккуратно вырезанная на красном дереве. И как же был Антонио поражён, узнав, что хозяином этого красавца-фрегата был никто иной, как Чарли — бывший помощник старого кока. Конечно, за пару лет парень заметно похорошел, отстриг свои длинные волосы, побрился… Антонио его даже сначала не узнал. Зато Чарли узнал его сразу.

Как выяснилось, юноша вполне неплохо прижился в пиратском ремесле. После возвращения из хаоса он пытался добывать деньги честным путём, но, к великому несчастью, в любом деле его постоянно ждала неудача. Тогда, бросив все свои бесполезные попытки стать простым человеком, он довольно легко снова вышел на тропу пиратства, прихватив с собой в плавание Тома, для которого жизнь без опасных приключений потеряла всякий смысл, ибо возвращаться к матери и работать чьим-нибудь подмастерьем на суше было в его представлении слишком ничтожно.

Том был очень молчалив, когда встретил Антонио и Сару. Он редко отвечал на вопросы, а если и отвечал, то кратко и без эмоций.

Такими поступками он напоминал Антонио кого-то. Лишь через какое-то время испанец с ужасом осознал, что Томас старательно копировал манеры своего погибшего капитана. Что в облике этого мальчишки таился тот самый острый, вредный характер известного Посланника: это постоянное недоверие, этот скрытый сарказм в каждом слове, эта частая глубокая задумчивость в холодных глазах.

Итак, появление двух молодых пиратов было решающим толчком для непростого, хотя и, как думал Антонио, очевидного решения бросить почти безденежную работу и вернуться к тому делу, которое получалось у него лучше всего.

И лишь Сара приняла его радостную новость крайне враждебно.

— Что ты сказал?! Что ты только что сказал, чёртов негодяй? Ты вообще думаешь о ком-то, кроме себя?! — её щеки стали пунцовыми от гнева, стоило ему всего раз озвучить свою мысль. — А как же я? Как же ребёнок? Ты ведь понимаешь, что ты больше не маленький и беспечный мальчишка! У тебя вообще-то есть дом! Есть свой сад! У тебя есть семья, в конце концов! Или эти слова для тебя совершенно ничего не значат?

— Но милая, я правда…

— Ни слова больше! Я не желаю, чтобы ты возвращался к разбою! Рано или поздно тебя поймают, упекут в темницу или — не дайте боги — казнят! Мне это не нужно!

Сколько испанец ни пытался успокоить её, Сара отмахивалась от его ласок, словно от надоедливой мошки.

Тогда Антонио взял в руки подушку и отправился ночевать на улицу. Не потому, что его кто-то прогонял, он сам принял такое решение. К счастью, та ночь была тёплой и сухой, со стороны цветущего сада веяло сладкими яблоками, а на безоблачном тёмно-синем небе раскинулось бесчисленное количество ярких созвездий. Иными словами, это было чудесное время для размышлений.

«И чего она так разбушевалась? — хмуро подумал Карьедо, кладя руки под голову. — Ведь раньше ей нравилось служить чёрному флагу… так что же изменилось? До чего же странная женщина…»

***

Несмотря на скандал, Антонио всё же продолжил вести тайную пиратскую жизнь. Конечно, тяжело было назвать эту жизнь пиратской, так как Антонио приходилось то и дело метаться то в одну сторону, то в другую: сначала спешить к Саре и отчаянно делать вид, что всё хорошо, а потом — обратно на корабль, к Чарли и Тому, выбираться на короткие поездочки и устраивать мелкие разбои на воде. И во всём этом он пытался отыскать золотую середину.

Сара, естественно, о многом догадывалась и пыталась всеми силами поставить своего мужчину на верный путь, вбить в его бестолковую репу, что пора бы уже кончать с этой опасной жизнью и подумать о ребёнке, но Антонио был совершенно неисправим.

Вскоре, немного утомлённый бесконечной морской рутиной, Томас временно оставил корабль Чарли, объяснив свой поступок желанием перевести дух. Теперь он был сам по себе — скитался по торговым улицам, словно одинокий призрак, не знавший, куда себя деть и кем быть, тратил полученные деньги на всякую странную чепуху, выпивал в местных пабах и украдкой подслушивал удивительные рассказы других моряков.

Предложение о коротком сотрудничестве и путешествии в Париж оставались вопросом времени. Томасу вскоре начала надоедать здешняя испанская жизнь, да и истории в скором времени перестали возбуждать в нём интерес. И Антонио был уже тут как тут.

Как раз время тогда подходило к зиме, хотя в Испании это время года ощущалось крайне слабо, ибо привычный для севера снег заменяли постоянные и холодные дожди.

Сидя за маленьким деревянным столиком и грызя передними зубками яблоко, сильно подросший ребёнок внимательно следил за тем, что делает на кухне его мать.

Не ясно, как начался их разговор, но Антонио застал именно тот самый важный момент в жизни, которого он надеялся всеми силами избежать.

— Люди должны работать, чтобы зарабатывать деньги, понимаешь? — объясняла ребёнку Сара, при этом продолжая мыть посуду в бочонке с водой. — А деньги тратить на нужные для жизни вещи.

— Я не хочу лаботать, — пропищал малыш, не умевший выговаривать букву «р». — Хочу деньги плосто так.

— Просто так ничего не бывает, Романо, — слегка сурово возразила ему итальянка. — Это нужно заработать. Нужно трудиться. Вот, будешь ты, например, пекарем или знахарем…

— Не хочу! — крикнул маленький мальчик, в гневе отбрасывая яблоко. — Я хочу быть пилатом. Как мой папа.

Сара больше не кричала. Но зато кричали её глаза. Покончив с посудой, она взяла ребёнка на руки и в спешке унесла его в детскую комнату. Для Антонио это казалось худшей реакцией на сказанное трёхлетним сыном.

Ближе к вечеру Антонио решительно вошёл в их спальню. За окном как раз шёл очередной ливень. Капли тяжело стучали по крыше дома, готовясь пробить дерево насквозь.

Сара лежала на кровати, свернувшись калачиком и обхватив руками подушку, взгляд её был задумчиво устремлён куда-то в угол комнаты. Она даже не заметила испанца, не отреагировала на то, что он сел на край кровати и прикоснулся пальцами к ее тонкой прядке. Обычно Сара очень живо реагировала, когда кто-то притрагивался к её волосам, но на этот раз она не промолвила ни слова.

— Милая, — пробормотал Антонио. — Ты ведь не думаешь, что Романо говорил об этом серьёзно? Об этом… пиратстве… ты ведь…

— Я беременна, — внезапно сообщила Сара и, не дождавшись реакции со стороны возлюбленного, поспешно уткнулась лицом в подушку.

Их разговор снова не удался.

***

Всё это проплыло перед глазами Антонио в тот момент, когда они с Томом уже добрались до города. Испанец никак не мог выкинуть из головы этот взгляд, с которым провожала его Варгас — такой рассерженный и такой острый. Гнев Сары никогда не доходил до такого пика, когда она была не в силах сказать и слова. Она спокойно могла ударить Антонио по спине или по груди, накричать на него, но в тот раз всё прошло в молчаливой напряженности.

И тут, Карьедо понял, почему она так странно отреагировала на слова их сына.

Сару совсем не пугала перспектива разбоя — чего уж тут лукавить, ведь её детство происходило в страшной нищете, в мире, где она вынуждена была выживать путём обмана и воровства. Грязные дороги и стены спальных домов, сердитые и озабоченные лица мужчин, сальные смешки, брошенные в спину, страх лишиться руки или ноги, стоит лишь попасться на воровстве кожаного кошелька. Сара не хотела вспоминать тот мрачный этап своей жизни, но обстоятельства вынуждали её возвращаться туда снова и снова. Снова и снова.

Она боялась, что её дети будут жить также. Что воровство станет их истинным смыслом существования, и алчность займёт самое укромное место в их сердце.

Когда он подумал об этом, Антонио ударило в пот. Похоже, он стал понимать, почему Сара была так на него зла.

«Какой же я кретин… — сказал он себе, высаживаясь из украденной кареты прямо возле высокого дворцового забора. — Что ж, это будет моя последняя авантюра».

— Ты куда? — шёпотом крикнул ему Томас, который сидел на месте кучера и был одет также как кучер.

— Хочу пробраться через чёрный ход.

— А что прикажешь делать мне?

— Подожди меня здесь и старайся вести себя… естественно.

За лысыми деревьями и каменными штыками высовывался нежно-синий купол дворца. В метрах пяти от путников располагались парадные ворота во дворец, и широкая дорога, ведущая к этим вратам, была забита рядком богатых карет. Подходя к каждой карете, стражники разворачивали пергаменты и о чём-то живо принимались беседовать с приезжими гостями.

— Придётся перебираться через стену, — шепнул Антонио Тому.

— Что? Ты серьёзно? У Сары появились все шансы лишиться своего кормильца, — предупреждающе сказал ему Том.

— Всё будет замечательно, — заверил Антонио, и, несмотря на упрямство рыжеволосого, перекинул ногу через забор. — Ух, а тут и нет никого!

Томас лишь громко фыркнул вслед исчезающему испанскому плащу. Теперь он остался один и… его это сильно обеспокоило. Если бы они удосужились узнать имя несчастного ограбленного графа, то, может быть, Антонио бы не пришлось лазить по заборам и изображать из себя идиота. Но подумали они об этом слишком поздно.

Он чувствовал какое-то неприятное ощущение в животе, какой-то дискомфорт по отношению к себе, к Антонио и к окружающему их миру.

Вскоре, парень понял, что эти чувства возникают из-за музыки, которая весело звучала за этой стеной. Том внимательно оглядел высокие стены дворца, подумывая над тем, как много всего разделяет его — простолюдина — от всех тех людей, что сейчас веселились в зале. Они были сыты, нарядны и просто счастливы. Жизнь казалась им обыкновенным развлечением и они и думать не смели о существовании такого простачка, как Том.

Следуя каким-то непонятным и просто абсурдным побуждениям, он соскочил с коляски, снял с плеча сумку и достал оттуда кольцо из шерстяной веревки, на конце которого болтался небольшого размера, ржавый крючок. Немного покрутив этим крючком над головой, юноша закинул его на забор.

«Боже, ну что я делаю?» — злобно подумал он про себя, перелезая через высокую ограду и спрыгивая на мягкий и белый сугроб. Антонио нигде не было видно — вероятно, он ушёл в самую глубь зимнего сада, о чём говорили следы на земле. Но Томас не думал следовать за испанцем — ему совершенно не хотелось добровольно лезть в самое нутро богатого и пёстрого общества, чтобы потом оказаться в лапах суровой стражи. Но посмотреть на это со стороны… издалека… почему же нет?

В самом центре дворцовой крыши находился многогранный купол, сплошь заваленный снегом, а вокруг него вели хоровод длинные, остроконечные башенки.

Том быстро скатился вниз к куполу, и, немного передохнув, принялся стирать со стекла снег. Он не отдавал отчета своим поступками. Он просто хотел этого, хотел увидеть то, чего лишила его судьба изначально, когда он только явился на свет.

Вскоре сквозь холодный сугроб появилось гладкое стекло, а за ним яркий луч света. Том зажмурился от неожиданности.

Он не сразу привык к этому. Сначала он не видел ничего — зал выглядел размытым, словно на картине, сделанной крупными мазками. Ему пришлось еще немного отскрести снег от стекла, чтобы картина увеличилась и стала более ясной и чёткой.

Вскоре он узрел ряд огромных хрустальных люстр, на которых горели сотни свечей. По гладкому залу, похожему на большую дамскую шкатулку с украшениями, расхаживали люди. Они кружили по залу, говорили, смеялись. Воздух был буквально заряжен их светским весельем.

Оркестр стоял в самом углу и невозмутимо играл какую-то мелодию. На другой стороне зала стояли два трона и от них тонкой алой линией шла ковровая дорожка.

Где-то спустя несколько минут люди начали неожиданно сгущаться, превращаясь в толпу. Позже эта толпа разделилась на две половинки, между которыми как раз и расположилась та самая ковровая дорожка. По ней прошло несколько солдат, явно проверяющих, чтобы никто из людей не посмел ступить на ковёр. За ними следом шли король с королевой, а народ встречал их нижайшим поклоном.

После того, когда их высочества расселись по своим тронам, музыка затихла и король, снова поднявшись, принялся толкать громкую и гордую речь перед своими гостями. О чём он говорил — оставалось загадкой. Стекло не пропускало звук. Но, скорее всего, это было что-то очень пафосное и лишённое смысла, как и всегда.

«Зачем я это делаю? — с недоумением подумал Том, очнувшись от любования королём и его придворных. — Зачем я здесь? Зачем мне смотреть на них?»

Все эти вопросы были настолько очевидны, что ему хотелось горько рассмеяться.

***

Не прошло и десяти минут с того момента, как его высочество соизволило навестить празднество, как вскоре к трону подоспел один из его приближённых слуг. Хватило одного нервного шёпота, чтобы государь уже быстро и очень нервно вышагивал в сторону боковых дверей, жестом указывая солдатам, чтобы те оставались на своих местах и продолжали бдительный караул. Многие из гостей сразу почувствовали неладное, но постарались сделать вид, что ничего не произошло. И всё же немой вопрос пронёсся между нарядным головами вельмож. Он нависал над самим залом и уплотнял своим присутствием сладковатый дворцовый воздух. К несчастью, никто не мог дать ответа на этот вопрос.

Король шёл быстро, но не так, как это делал не на шутку перепуганный преданный слуга. Тоненький юноша с аккуратно постриженным каре никогда ещё не выглядел так странно, король чувствовал его тревогу даже сквозь многочисленные слои своего дорого платья, и всё равно в глубине души он не желал верить в то, что могло его ожидать за стенами зала. Вскоре к нему присоединился один из генералов, а затем ещё несколько придворных — все они принимали непосредственное участие в жизни короля и внутренней политике государства. И посему они обязаны были быть рядом — даже сейчас, в такой волнующий для его высочества момент.

— Вы серьёзно думаете, что это она? — наконец не вытерпел коллективного молчания король. Признаться, больше всего на свете ему хотелось оказаться в менее напряжённой обстановке — там, где было вино и много прелестных барышень — но только не здесь. Тёмные коридоры дворца не прельщали его взор, а лишь вызывали ещё больший и кипящий страх где-то в области желудка. — Прошло уже так много времени.

— И всё же вы должны взглянуть, ваше превосходительство, — очень тихо прошептал генерал, при этом продолжая идти чётко по линии коридора. — Понимаю, шесть лет — срок приличный, но пока что у нас не возникло ни грамма сомнений…

— Ох, Боже мой, — выдохнул в ответ король. — А где же мсье Бонфуа? Неужели он собирается пропустить такой… ответственный момент?

— Мсье Бонфуа уже год, как умер, вы же знаете это прекрасно, — смущённо ответил за генерала один из придворных — он же и был главным судьёй, занявшим место умершего мсье Бонфуа.

— И правда, что-то я запамятовал. Эта новость так сильно ошеломила меня… Но без него нам будет сложнее узнать, правда ли…

Король не успел договорить, так как они уже стояли возле запертых дверей. Молодой слуга с волнением смотрел на своих хозяев, как бы мысленно вопрошая — готовы ли они встретить гостью, но государь и его подчинённые молчали.

Тогда юноша отворил двери и впустил в коридор несколько лучей света.

***

Антонио на цыпочках дошел до стены дворца, прислонился спиной к её кирпичному основанию и шумно вздохнул. Конечно, он был сумасшедшим типом, однако даже несмотря на весь этот риск, ему правда было страшно.

Обнаружив среди огромных сугробов незаметную дверь, которая, как думал Антонио, должна была вести в погреб, испанец едва ли не подпрыгнул на месте от счастья. Он сразу подумал о том, как бы сильно обрадовалась Сара, если бы он принёс ей на ужин огромный поросячий окорок или даже целую свинью. Может быть, хоть на этот раз она смогла бы увидеть в нём мужчину, а не глупого и тщеславного мальчишку, способного лишь на баловство.

Но стоило Карьедо подойти ближе к двери, как позади него внезапно послышался скрип снега. Антонио испуганно отпрянул назад и тут же столкнулся спиной с двумя стражниками. Судя по тому, что те издали крик, никто из них не увидел Антонио в ночи ровно до того момента, пока тот сам не оказался у них перед носом.

— Руки вверх! — ошеломлённо приказали они, когда испанец повернулся к ним лицом и нервно оскалил белые зубы.

— Ага, спешу исполнять, — усмехнулся испанец, уже просовывая руку себе под плащ в поисках сабли. Конечно, по сравнению с огнестрельным оружием, это было равносильно бою пушки с зубочисткой, но мало ли… обычно стражники не слыли великолепным умом и прекрасной ловкостью тела. Но, очевидно, не в этот раз.

Пока Антонио раздумывал над тем, как бесшумно покончить со стражей, те умудрились окружить его с двух сторон. Вскоре Антонио почувствовал удар, нанесённый со спины, и в глазах внезапно потемнело. Стоило ему на мгновение потерять координацию, стражники тут же подхватили вора за обе руки и поволокли его к главным воротам.

— Зря ты решил сунуться сюда в такой торжественный вечер.

«Нет… нет… нет! — думал Карьедо, кое-как пытаясь вывернуться из плена. — Это не должно кончиться именно так! Сара!»

— Какой неугомонный придурок, — прошипел один из стражников. — Давай-ка хорошенько его проучим?

Они бросили его на снег и стали нещадно колотить. Солдаты били его очень небрежно, не следили за тем, куда направлялся их кулак, но тут стоило признать — их удары были очень сильны и безжалостны. Антонио буквально задыхался от боли. Он пытался съёжитья, обнять себя за колени, зарыться в снег… сделать всё, что угодно, лишь бы перестать чувствовать вовсе. Но этого было мало.

«Чёрт возьми! Что же я наделал?» — подумал с отчаянием он, ощущая, как пот вперемешку с горячей кровью растекается по его лицу и заслоняет глаза.

— Что тут происходит? — зависший в воздухе неожиданный вопрос, который прозвучал будто бы из ниоткуда, буквально спас Антонио от вероятной погибели. Удары сразу прекратились, и у вора появился шанс перевернуться на живот и ощутить, как снег обжигает его красное лицо. Он не видел своего спасителя, зато слышал через землю его нерасторопные шаги. Словно этот человек не просто шёл, а прогуливался по территории и как бы совершенно случайно натолкнулся на столь отвратную картину.

— Этот ублюдок пытался пробраться во дворец через кухню, — принялся оправдываться кто-то из стражников. — Но, к счастью, мы вовремя оказались рядом.

— И что же, теперь пытаетесь выбить из него дурь? — тихо поинтересовался незнакомец.

— А почему бы и нет? Возможно, это и не вор даже, а…, а вы кто такой, позвольте узнать? — тут же накинулись на незнакомца солдаты. Они были слишком умны для своего звания, что являлось удивительным исключением из правил. Антонио лениво подложил под грудь руки и попытался отлипнуть от снега.

— Генри Уильямс. Можете называть меня «достопочтенный граф из Уэльса». Я полностью к вашим услугам, господа, — без запинки процедил незнакомец, и голос его прозвучал прямо над Антонио. Слишком близко. — Простите за мой небрежный французский, я всего лишь скромный гость столицы.

— Почему бы вам не снять шарф и не показать своё лицо? — осмелился спросить кто-то из солдат. — Откуда нам знать, что вы благородный человек, а не сообщник этого… отребья.

— О, к сожалению, я не в силах исполнить вашу просьбу. Боюсь, что из-за очень холодного ветра я застужу себе лёгкие и отхвачу какую-нибудь заразу. И кто же тогда будет зычно голосить перед прислугой? Хотя, так и быть, вам покажу. Всего на мгновение, хорошо? Это будет наш маленький секрет. Меня совершенно не прельщает ваш настороженный вид.

Некоторое время ничего не происходило. Кругом было тихо, словно мир погиб или затаился, наблюдая за еле живым Антонио.

— Вы можете идти на бал, мсье, — очень сдержанно ответили солдаты. Очевидно, показ лица их отчасти смог удовлетворить. — С вором мы сами разберёмся.

— О, конечно, само собой. Позволите?

Антонио почувствовал, как незнакомец опустился перед его лежачим телом, затем что-то зацепилось за подбородок испанца и силой вынудило его поднять голову. Карьедо кое-как разлепил залитые кровью глаза и увидел перед собой странного типа, окутанного в тёмно-синий плащ, который был обшит медными нитками, особенно в области ворота. Половину его лица закрывал чёрный шарф, но Антонио ясно увидел его прищуренные малахитовые глаза.

— Вор, — медленно повторил незнакомец, и из шарфа поплыл белый, тёплый пар. Мужчина быстро убрал трость из-под челюсти испанца. — Как же вы его накажете?

— А вот так, — Антонио услыхал, как над его затылком прозвучал звонкий щелчок, словно кто-то из солдат зарядил мушкет.

— То есть, в темницу вы его не отведёте…

— Незачем заполнять тюрьму такими отбросами общества, — громко усмехнулись стражники. — Их и без того там уйма. Одним больше, одним меньше — разницы никакой.

— В смысле, вы убьёте его прямо здесь? Перед королевскими гостями? — без нотки испуга или сожаления поинтересовался граф.

— М-м… Нет, мы это сделаем в другом месте, — немного подумав, сказали солдаты, и, судя по шороху, убрали свои мушкеты обратно под ремень. — Благодарим за совет.

Они схватили Антонио за руки и рывком подняли его окоченевшее тело над землёй.

Не ясно, позволил бы им этот незнакомец докончить их миссию, уйдя по своим делам, но тут в самый внезапный момент, когда Антонио уже поволокли вдоль живой ограды, к ним подбежал маленький мальчик. Откуда он появился — никто не знал. Шапка слетела с его головы, высвободив гриву очень непослушных золотых волос. Он был одет достаточно богато, но дорогая ткань была явно ему не по вкусу — она слишком сильно стесняла его движения.

— Па-ап! — малыш подбежал к незнакомцу и проворно обнял того за коленку. Антонио мысленно прикинул, что мальчику было не больше шести лет. То есть, он был едва ли старше Романо.

Мужчина, лицо которого было перекрыто платком, медленно опустил вниз голову и затем слегка наклонил её набок, словно изучая это маленькое создание, что отчаянно прижималось к его ноге.

— Папа, а что эти рыцари делают с дядей?

Солдаты резко остановились, и их хватка ослабла. Антонио свалился коленями на снег и остался так сидеть, пока граф Уильямс разбирался со своим чадом.

— Дядя повёл себя… не очень хорошо, — с некой долей неловкости попытался объяснить мальчику граф. — За это рыцари хотят его наказать.

— Но ведь сегодня праздник, — возразил мальчик, испуганно взирая на окровавленное лицо испанца. Антонио учащённо задышал. Что-то внутри него стало возбуждённо трепетать от этого невинного взора. Словно он… словно…

Нет, это была какая-то чепуха.

— Верно, праздник, — кивнул отец мальчишки. — Все сегодня должны быть сыты, довольны и счастливы. Не так ли? — он резко поднял голову и желчно посмотрел на солдат. — Я не люблю, когда кто-то или что-то расстраивает моего сына.

— Но мсье, — в голосах охранников прозвучали нотки растерянности. — Но вы же…

— Неужели вы хотите испортить моему ребёнку праздник? — понизил тон граф, от которого даже Антонио почувствовал себя отчасти виноватым. Если бы он только послушался Тома и не полез бы через ограду… Собственно, зачем он вообще это сделал? Кому и что он пытался доказать?

— Извините, — сказали солдаты, крепче хватая испанца за руки. — Конечно, вы правы…

— Безусловно, — медленно улыбнулся граф. — Я прав.

Антонио никак не мог оборвать с мальчишкой зрительную связь — его словно тянуло к этому ребёнку. В этих больших глазах он видел что-то знакомое, до боли притягательное, что-то, что он отложил в самый дальний ящик и так подло посмел забыть. Но теперь воспоминания о былом нахлынули в его разум вместе с горячей кровью, и его кожа защипала от солёных слёз.

— Что вы теперь намереваетесь с ним сделать?

— Мы его отпустим, — обиженно ответили солдаты, неохотно унося Антонио к воротам. Но испанец не хотел уходить. Что же это такое? Кто был тот незнакомец? Как его? Граф из Уэльса? И кто же это дитя?

Солдаты выпроводили испанца за территорию дворца и грубо швырнули на асфальт. Антонио кое-как смягчил падение, подложив под себя руки.

— Чтобы мы тебя больше тут не видели, червь, — бросили напоследок солдаты, явно разочарованные тем, что им не дали утолить свой гнев. — В следующий раз мы не будем такими добрыми.

Вскоре они ушли, давясь от тихих и холодных смешков, и Антонио остался абсолютно один — весь грязный, мокрый и продрогший до костей.

Он медленно поднялся на ноги, стряхнул со своего плаща куски снега и рассеянно посмотрел по сторонам. Это странное впечатление от встречи всё ещё пылало в его памяти и не давало покоя. Антонио пытался понять, что увидели его глаза. Этот холодный и презрительный взгляд, ровный голос и маленькое дитя с золотыми волосами. У Антонио возникло такое странное и тревожное ощущение, словно… словно он уже когда-то их видел. Когда-то очень давно. В иной жизни.

— Но это невозможно… — Антонио закутался поплотнее в промокший от снега плащ и засеменил подальше от дворца. Нужно было найти какое-нибудь заведение, отсидеться там, выпить пару бокалов чего-нибудь согревающего и ещё разок всё тщательно обдумать. И, при возможности, отыскать Тома.

***

— Мадемуазель Бонфуа? — как и у всех остальных, в глазах короля читалось смущение, граничащее с едким страхом. Абсолютно каждый, кто посмел войти в просторную и хорошо освещённую комнату, хотя бы раз задал себе вопрос — а не призрака ли они впустили во дворец?

Белокурая француженка стояла возле гладкого стола, опираясь на него костяшками пальцев. Никто не заметил, с каким странным, лёгким холодком она встречала короля. Её приятные розовые губы были сведены в тонкую линию, о никакой улыбке не могло идти и речи.

Когда король подошёл к ней почти вплотную, всё ещё не находя должных слов для приветствия, девушка мягко поклонилась перед ним.

— Я рада видеть вас в добром здравии, батюшка, — сказала она. Пока король со страхом разглядывал её лицо, в толпе слуг пронёсся еле слышимый шёпот — люди не могли поверить в то, что спустя столько лет Френсис Бонфуа — маленькая и очень миловидная француженка (как думали некоторые из дворян), которую все считали пропащей — неожиданно явилась к ним на бал. Откуда? Как?

— Прошу прощения за то, что заставила вас ожидать все эти долгие шесть лет, но мой путь был очень долог и тернист. Я не могла вернуться на родину раньше.

Пока она говорила, его высочество никак не желало оторвать от неё восхищённого взгляда. В последний раз, когда он видел Френсис, она была ещё совсем юной и хрупкой девицей. Находясь в тени грозного отца, она не всегда решалась сказать хотя бы слово, по крайней мере тогда, когда строгая опека не давила на её изнеженные белые плечи. К счастью, именно такой контраст между покорной дочерью и буйной леди нравился королю.

Однако сейчас он видел перед собой не то давно позабытое приятное взору видение — перед ним предстала женщина. Всё такая же прелестная внешне, но уже гораздо решительная и хладнокровная в душе. Её тело окутывало тёмное, но пышное платье, а непривычно высокий воротник и рукава пестрили тонкими цветочными росписями.

В разуме полыхнуло слабое пламя сомнения — а может это была не она?

— Я принесла вам важную весть, — ещё громче объявила Френсис, словно почувствовала, что король её почти не слышит и находится как будто в своих раздумьях. — За время моих тяжелых скитаний, я слышала множество удивительных и абсурдных сплетен о Посланнике, и, признаться, они вызывали во мне лишь снисходительный смешок. Этих людей не было там, где бывала я. Они не видели Посланника столь близко, как видела я. И поэтому они не могут знать всей правды.

— Однако вы знаете, — почти недоверчиво прошептал король.

— Разумеется. Иначе бы мне не хватило смелости вернуться ко двору, не имея при себе никаких успехов.

Новая волна свежих шепотков пробежалась по комнате, даже стражники, стоявшие на посту, на мгновение опустили свои ружья к полу и затаили дыхание.

— Посланника больше нет в живых, — сказала девушка, нахмурив тонкие брови. — И больше он не станет угрожать Франции, даю вам слово.

— Так это же… это… — король долго не мог подобрать слова, чтобы выразить своё состояние. — Это же чудесно! Нам надо…

Он хотел радостно развести руками, но к нему тут же подошел кто-то из слуг, точнее, это был королевский секретарь — высокий, суховатый мужчина, который с самого начала весьма подозрительно отнёсся к внезапному появлению Френсис Бонфуа во дворце. Он что-то быстро и тихо шепнул королю, а затем, поджав губы, отошёл обратно к дверям.

— Да, это верно, — согласился с ним король и более внимательно посмотрел на Френсис. — Государство счастливо видеть вас целой и невредимой, это так. Окажись бы ваш отец в живых (Френсис очень глубоко вздохнула и опустила взор, очевидно, будучи в курсе о кончине своего родителя), он бы абсолютно полностью разделил с нами восторг. Однако, вы сами понимаете, что ваших слов по поводу Посланника… их… м-м…

— Недостаточно, — тихо подсказал королю секретарь.

— Недостаточно, — повторил правитель. — Мы бы желали увидеть голову негодяя.

— Я прекрасно понимаю ваши сомнения. К несчастью, его корабль потерпел крушение во время страшного шторма, — произнесла спокойно девушка, словно она ожидала такого поворота в разговоре. — Всю ночь я и пираты боролись за наши жизни и жизнь корабля, боясь наскочить на скалы, но увы — наши попытки были безуспешны. На месте крушения ничего не осталось. Однако я заверяю вас, Посланник уже шесть лет, как покоится на дне Атлантического океана… Если конечно от него могло что-то остаться…

— Как же вы нам это докажете? — не успокаивался ненасытный король.

— Его убила я, — глаза девушки сверкнули синим огоньком. — Я не смогла во время крушения вытащить его тело, однако, я всё же могу предоставить вам кое-что из его личных вещей, с которыми Посланник не расставался при жизни. С вашего разрешения, конечно.

Король поспешно махнул рукой, давая добро. Тут же к Френсис прибежали две молодые служанки. Они держали в руках круглые подушки, обшитые расписной тканью. На одной подушке лежала помятая чёрная шляпа, на другой поблескивал старый мушкет.

Служанки подошли к королю и протянули ему презенты.

— О, не может быть, — шепнул восхищённо правитель Франции, беря в руки мушкет. — Это вещи Посланника… Неужели… — он обернулся к затаившейся толпе и развёл радостно руками. — Посланника больше нет! Немедленно известите об этом всю Францию! Этот день войдёт в историю! А вас, дорогая моя, — он быстро обернулся к Френсис и посмотрел на неё с улыбкой, — я хочу видеть на балу. Не стоит бояться людей — отныне вы наша героиня.

С появлением Френсис бал стал походить на грандиозное мероприятие. Люди смотрели на неё не как на какую-то дочку давно умершего судьи, а как на что-то великолепное, что-то, сравнимое лишь с самим королём, как бы странно это ни звучало.

Во время получения награды Френсис вела себя смиренно. Когда ей приказали встать перед престолом на колени, она сделала это без всяких колебаний. Король положил лезвие своего меча сначала на одно плечо, затем на другое, при этом толкая великолепную и зычную речь о величайшем патриотизме. Френсис ни разу не шелохнулась во время его речи. Затем, под овации толпы, к Френсис подошёл солдат и с величественным видом приколол ей на грудь Орден Духа — золотой крест, который по своей форме отдаленно напоминал звезду. Стоило Френсис поднять глаза на солдата, как тут же её лицо накрыла тень изумления и лёгкой тоски. Перед ней стоял её бывший жених.

После вручения награды, король милостиво предложил народу веселиться, хотя с появлением Френсис это была практически нереальная задача. Френсис буквально разрывали на части. Люди задавали ей бесчисленные вопросы, прикасались к ней, следили за каждым её шагом. Иногда Френсис что-то кратко отвечала, иногда пыталась увильнуть от ответа, если он казался ей неприятным.

Когда ей наконец удалось отделаться от очередной любознательной пары, к ней незаметно подошёл молодой и немного полный незнакомец.

— Я и не думал, что встречу вас когда-нибудь, мадемуазель Бонфуа, — произнёс он дрожащим голосом. — Вы меня, должно быть, не помните, но когда-то я служил при дворе вашего покойного отца и писал ваши портреты. Ох, до чего же восхитительным было то время…

— Френсис.

Девушка вновь переглянулась, еле отвлекаясь от болтливого художника, и во второй раз встретилась взглядом со своим женихом. Она мысленно заметила, что бывший адмирал заметно пополнел. Однако весьма ухоженный вид — зализанные назад тёмные волосы, пышные бакенбарды на румяных щеках, чисто выбритый подбородок — хорошо скрашивали его полноту.

— Здравствуй, — ответила ему Френсис.

— Я так долго ждал этой минуты, — мужчина взволнованно стиснул кулаки. — Эти дворяне и графини вьются вокруг тебя, словно мухи. Совершенно не дают тебе покоя.

— Не могу не согласиться.

— Ох, Френсис, — он взял её белую руку и нежно прильнул губами к её пальцам. — Сколько же прошло лет… Я искал тебя повсюду, надеялся, что когда-нибудь ты подашь мне знак. Честно говоря, я не раз думал о том, что ты…

— Умерла? — Френсис слабо ухмыльнулась, поворачиваясь к собеседнику всем телом.

— Об этом думал не только я, — тут же принялся оправдываться мужчина. — Но теперь… теперь ты наша героиня, — явно не зная, как продолжить их диалог, Хью остановился. Вскоре Френсис заметила позади своего бывшего возлюбленного некую даму, которая была чем-то совершенно отдалённо похожа на неё саму. Она кружила вокруг Френсис и Хью с такой быстротой, словно пыталась вызвать смерч. И затем она не выдержала и крепко схватила адмирала за локоть.

— А… эм… Френсис, познакомься, — мужчина вывел её вперед, чтобы Френсис смогла вдоволь налюбоваться маленьким смерчем. — Это Жанна Вальян, она моя… невеста.

— Я много слышала о вас, — воскликнула вдруг девица. — Но я и не думала, что вы и мой Хью… это так необычно. Но вы не волнуйтесь, я вас совершенно не ревную. Это ведь всё равно было в прошлом, правда?

— Возможно, — ответила ей Бонфуа и снова посмотрела на Хью. — Я рада, что ты нашёл своё счастье.

— Да…- мужчина зардел и быстро осунулся, словно мысли о семье вызвали у него большой стыд. К счастью, Жанна была полностью поглощена любованием Френсис и, казалось, совершенно перестала замечать вокруг себя кого-то ещё, даже своего жениха.

— Наверное, это было очень опасно, — щебетала она, сложив руки перед собой, словно в молитве. — Отправиться на корабль врага, да ещё такого жуткого… Моя мать рассказывала мне, что Посланник любил причинять своим жертвам нестерпимую боль.

— Если он такое и проделывал, то точно не в моем присутствии, — заверила её Френсис.

— Но он ведь правда был очень жесток? — не унималась госпожа Вальян. Казалось, ещё секунда, и она задохнётся, насколько сильным и невыносимым было её любопытство. — Он причинял вам вред? Может, даже держал в кандалах?

Жанна наступала на Френсис ровно до тех пор, пока перед ней внезапно не оказалась рука жениха. В этот же момент Френсис позволила себе облегчённо вздохнуть и приложить пальцы к тёмным краям воротника, словно её шее могла грозить какая-то опасность.

— Полно уже, — сказал Хью, бережно отводя девушку подальше от Френсис. — Имей чувство такта, Френсис может быть противно отвечать на твои вопросы.

— Но ведь…

— Пожалуйста, поговори с кем-нибудь из гостей. Скоро мы присоединимся к тебе и, возможно, Френсис расскажет тебе что-нибудь из прошлого.

Как ни странно, но Жанна послушно кивнула своему будущему мужу и устремилась в сторону оживлённо щебечущей толпы. Неужели она была столь наивна?

***

— Милая, — он хотел было взять Френсис за руку, но, вспомнив о своем положении, поспешно отказался от затеи. — Я… если бы я только знал, если бы только мог предположить о том, что ты жива… я бы никогда…

— Не стоит ворошить прошлое, — мягко ответила ему француженка, кладя поверх его вспотевших рук свои ладони.

И в этот момент парадные двери внезапно открылись, разорвав своим скрипом голоса гостей и вынудив всех, включая стражников, отвлечься от своих дел. В зал, опираясь на длинную, деревянную трость, вошёл странный незнакомец в тёмно-зелёном пиджаке. На щеках его сиял румянец от мороза, а на волосах застыли маленькие кусочки снега.

— Простите за опоздание, — объявил он со страшно сильным акцентом.

— А вы есть в списке гостей? — тут же нагнал его низенький секретарь с гусиным пером.

— Должен быть, — поглаживая ручку своей трости, заворчал мужчина. — Генри Уильямс. Почтенный граф из Уэльса.

Секретарь быстро пробежал взглядом по списку гостей и вскоре поморщился.

— Что-то не вижу вашей фамилии, — с толикой печали произнёс он. — Вы… вы точно приглашены?

— Возможно, моё письмо до вас не дошло, — граф из Уэльса отвернулся от толпы и смотрел теперь только на того, кто посмел его остановить. Секретарю сразу не понравилось то, как названный гость нахмурил брови. — Ох уж эти проклятые почтальоны. Ни на кого не понадеешься. Вы должны меня понять — эти постоянные переезды из одного города в другой… Столичные гостиницы снимают деньги буквально за всё, даже за то, чего я не делал. Скверно, не так ли? Вот-вот. Я тоже так думаю, и посему теперь предпочитаю во время поездок жить только в своей карете — там уютно, чисто и совершенно не накладно. И вот, я явился на бал, ибо не был в силах пропустить столь яркого торжества, а вы говорите мне, что меня нет в списке! Ох, слышала бы это моя королева. Или король…, а кто сейчас правит Англией?

— Простите?!

— Вам показать мои документы? — мужчина полез свободной рукой под пиджак. — Я званный человек при дворе английс… — он вдруг осёкся и понизил тон, -… кого правителя, и в Англии меня знает каждая собака. Поверьте, мой маленький друг, такие богатства, которыми я владею, вам даже во снах не снились, что тут говорить про реальность.

— Я… я…- щеки секретаря покраснели от неловкости. Он в нерешительности посмотрел на командира дворцовой стражи, затем на короля, который о чём-то увлечённо беседовал со своей супругой. Немного поразмыслив, он принял решение. — Возможно, тут и правда произошла какая-то… ошибка. Можете пройти в зал, прошу вас.

— Большое спасибо.

Мистер Уильямс в последний раз поправил на себе пиджак и со спокойным видом протиснулся в толпу. Секретарь же поспешил к дворцовой страже. Никто этого, конечно же, не слышал, но, скорее всего, хотя и не точно, он что-то очень быстро сказал на ухо одному из стражников, а потом очень незаметно указал пальцем на нового гостя. Стража так и не сдвинулась с места, но отныне их взгляд казался гораздо настороженней, чем раньше.

Оркестр продолжал наигрывать веселые мелодии, в центре зала беспечно скакали арлекины, а Френсис стояла в углу, почти прижавшись к холодной стене, и терпеливо слушала пламенные речи своего настойчивого экс-жениха.

— Я все прекрасно понимаю и ни в чём не собираюсь тебя обвинять, — промолвила она в десятый раз, когда мимо них пробежал официант и протянул им серебряный поднос с бокалами, заполненными красным вином. Девушка с радостью взяла один и прислонила к нему губы.

— Френсис… я так скучал по тебе… когда я снова увидел тебя, я понял, что моя любовь не умерла. Она всё ещё живёт вот здесь — в груди, — Хью выглядел ещё более жалким, чем в момент появления его новой невесты. Всё его очарование сошло на нет, стоило ему приложить ладони к груди, изобразив частое сердцебиение.

— Попытайся позабыть об этом, — девушка с трудом оторвала губы от бокала, так как королевское вино оказалось чертовски вкусным.

— Ты ведь сейчас совсем одна.

— А ты нет. И я собираюсь уехать из Франции и начать новую жизнь.

— Что? Но ты же только…?

— О-о, не может быть, не может быть, — в их скромную компанию довольно бодро затесалась новая личность. Сэр Уильямс смотрел на девушку с толикой какой-то неясной усмешки. — Я вас знаю. Вы — наша героиня. Френсис Бонфуа. Позвольте поцеловать вашу руку в знак моего большого уважения к тому, что вы сделали для страны, — сэр Уильямс взял Френсис за кисть и приложил ее руку к своим прохладным губам. — Генри Уильямс, если вы меня не знаете, конечно.

— Очень приятно, — задумчиво ответила француженка, легонько отнимая у мужчины руку.

— Стоило лишь на минутку слиться с толпой, и благодаря ей теперь все мои мысли и чувства обращены только к вам, — продолжал говорить англичанин, размахивая своей тростью. — Мои уши уже отваливаются от этой неумолимой болтовни — Френсис Бонфуа, Френсис Бонфуа, — он рассмеялся. — Это так странно. А знаете, я сам прихожу в некотором культурном шоке. Видите ли, собирался просто побывать на скучном балу, кишащем скучными господами, и тут появляетесь вы!

— Позвольте, я вас знаю? — вмешался Хью, недобро поглядывая на свалившегося к ним, как снег на голову, гостя.

— Если я вас не знаю, то вы меня не знаете и подавно, — буркнул на него англичанин.

— Ваше лицо кажется мне знакомым. Мы не сталкивались раньше?

Сэр Уильямс окинул оценивающим взглядом пёстрый костюм адмирала, после чего печально покачал головой:

— Определённо, нет.

После того, как арлекины прекратили выступление и покинули зал под ряды торжественных оваций, Френсис приняла решение прогуляться по залу. Ей казалось, что если она ещё хоть на минуту останется наедине с Хью, то её голова пойдёт кругом. Сэр Уильямс не долго мучил её своей персоной — совсем скоро он как будто потерял к ней всяческий интерес и ретировался в неизвестном направлении.

Однако стоило Френсис пройти пару метров, как возле неё вновь оказался тот странный художник. Более того, внезапно бросив всяческие попытки предаться воспоминаниями о семье Бонфуа, он вдруг начал говорить о своих картинах и всячески уговаривать Френсис взглянуть на них хотя бы одним глазком. Неужели он привёз их прямиком во дворец?

— Это моя самая лучшая выставка, — клялся он ей, словно Френсис ему не доверяла. — Вы должны увидеть все мои работы, милочка. К тому же, одна из них… хотя, не стану забегать вперёд, пускай это будет маленьким сюрпризом.

«Обожаю сюрпризы…»

Стоило ей об этом подумать, как рядом с ней вновь оказалось знакомое и неприятно улыбчивое лицо достопочтенного графа из Уэльса.

— Вы что, преследуете меня? — охнула Френсис.

— Ничего подобного, — стукнув тростью, заявил англичанин. — Я совершенно случайно услышал ваш разговор и… заинтересовался. Знаете ли, с самого раннего детства меня неустанно тянуло к искусству. Изучение картин и поиск в них некой философии стало моей самой большой страстью, которая не угасает в моём сердце и по сей день.

— Да что вы говорите, — тихо буркнула француженка. Спустя несколько минут ей всё же пришлось идти вдоль ряда огромных картин, которые были выставлены в соседнем зале. Люди сновали между мольбертами, словно кучка проворных и очень шумных насекомых.

Но художник не врал — картины и впрямь были на высшем уровне. Каждая из них так и искрилась сочными красками. Автор частенько плясал вокруг мифологии, но иногда — возможно разнообразия ради — переходил на бытовые темы. Изредка встречались и зарисовки натюрморта.

Но вот, Френсис дошла до последней работы и остановилась, испуганно покосившись на холст, точнее на то, что было на нём изображено.

— Я писал её три года, — возбуждённо отметил автор творения. — И закончил только позавчера. Ох, благодаря вам, я стану для людей настоящим пророком! Ведь я не знал, что действительно случилось с вами, моя дорогая Френсис, а тут вы сами появились на балу... Эх. Масло еще не высохло, но я решил, что это не станет большой помехой. Мне хотелось, чтобы люди увидели мою работу как можно раньше!

— Ничто не мешало вам принести эскиз, — совершенно равнодушно ответил ему сэр Уильямс, и как только художник вытаращил на него безумные глаза, поспешил притвориться глухим.

На картине была изображена очень тесная и мрачная корабельная каюта: на переднем плане стоял скошенный стол, у которого не было двух ножек. На этом столе лежало тело мужчины. Судя по его скрюченной позе — его смерть явно была не быстрой и не безболезненной. Рядом с его обезображенным телом стояла девушка, обличённая в белое платье с длинными, протянутыми до пола рукавами. Она ненавистно смотрела на скрюченный окровавленный труп, и на её устах стыла холодная усмешка.

— Здесь я изобразил расправу над Посланником, — гордо объяснил свой гениальный замысел художник и выпятил грудь, ожидая польщённой критики.

— Хм, интересно, — призналась Френсис спустя какое-то время, пока глаза её внимательно скользили по скрюченному, посиневшему телу нарисованного пирата. — Но я не думаю, что смогла бы убить его так… чудовищно.

— Чушь собачья! — вдруг воскликнул за их спинами Хью. Френсис и сэр Уильямс удивленно переглянулись. — Я видел Посланника лично и сразу сообщаю вам, что вы просчитались, мсье, сделав его на своей картине брюнетом. В жизни Посланник был натуральным блондином. И он не выглядел таким старым, да ещё и с бородой.

— Честно говоря, я и не думал о внешности пирата, — тут же начал защищаться творец. — Я же не видел его в живую. Слыхал о его звезде, и только. Кстати, она здесь изображена, — и он ткнул нарисованному пирату в шею, где и вправду виднелся странный силуэт с пятью лучами.

— Могли бы поинтересоваться ради интереса, — не успокаивался Хью. — Мы сталкивались с Посланником. Я видел его лично. И он больше напоминал худощавого и мелкого мальчишку с огромными амбициями, чем старого и прожжённого пиратской жизнью негодяя. Да и откуда такой рельеф на теле? Вы пытались сделать его похожим на Геракла?

— Худощавый мальчишка с амбициями? — тихо изумился мистер Уильямс.

— Вас что-то смущает?

— М-м? Нет, ничего, абсолютно ничего.

Хью хотел было продолжить свою гневную тираду, но странный уэльский гость совершенно внезапно сделал шаг вперёд и стал внимательно приглядываться к картине.

— Однако, как по мне, то эта картина и правда невероятна. Какие краски, какой контраст между синими и белыми мазками! Разве вы этого не видите, сэр? — он медленно обернулся к побелевшему от гнева Хью. — Вероятно, вы никогда не интересовались искусством, иначе бы знали, что главное в нём не достоверность событий.

— А что же, позвольте узнать? — выдавил из себя адмирал.

— Эмоции, которые она передает в ваш разум.

— Вы слишком часто мне возражаете, милейший.

— А вы слишком часто вещаете людям абсурдные вещи, — быстро парировал сэр Уильямс. — И на это я не в силах закрыть глаза.

— То есть, вы считаете, что лучше оставлять людей в неведении и искажать факты? — ошеломлённо воскликнул Хью.

— Я этого не говорил, — стукнул тростью Уэльский граф. — Я просто не отрицаю того факта, что отсутствие достоверной информации каким-то образом мешает картине быть прекрасной. Вот… пускай госпожа Бонфуа нас рассудит. Скажите, дорогая, кто из нас прав?

— Я… Ну… — девушка нахмурилась, явно не предполагая, что все стрелки вдруг наведут на неё.

— Не трогайте Френсис! — рявкнул Хью, внезапно заслонив Френсис своей грудью. — Зачем вы заставляете несчастную девушку в этом участвовать? Она ведь только что вернулась с опасного путешествия!

— Но она видела больше, чем вы на протяжении всей своей жизни, — уже другим, более суровым и хриплым голосом произнёс англичанин. Напряжение накалилось, и это чувствовали все — даже ревнивый адмирал. И потому, он внезапно расслабил плечи и как будто уговорил себя больше не поддаваться на провокации.

— Я вовсе не хочу ссориться с вами, мсье. Просто никак не могу понять, почему вы так рьяно отстаиваете эту картину. Зацепились за эту мазню, как за какую-то соломинку и продолжаете тянуть вопреки здравому смыслу. Вам есть, что скрывать от нас? — большинство в толпе поддержало адмирала возбуждённым шепотком.

— Что мне скрывать? — мужчина широко заулыбался. — Ах, неужели я вас серьёзно разозлил? Вы полагаете, что я пытаюсь отстоять интересы Посланника? Или, позвольте-ка… неужели вы думаете, что я и есть сам Посланник? — от последнего вопроса ни только толпа замерла, но даже стража навострила уши и на всякий случай приготовила оружие. Френсис приложила ладонь к губам и постаралась подавить шок.

Но не дождавшись ответа со стороны оппонента, Уэльский граф быстро расстегнул свой зелёный пиджак.

— Ну? Ну, глядите, друзья мои, — объявил он, проходя перед толпой и показывая всем свою шею. — Ужели я настоящий Посланник?

Его шея была чиста и бела, как первый снег.

После этого инцидента Хью выглядел хуже разъяренного быка. Казалось, что ещё чуть-чуть и из его ноздрей повалится пламя. К счастью, только он один остался под сильным впечатлением от поступков некоего сэра Уильямса, остальной народ со спокойствием стёр этот инцидент из памяти при помощи большой порции алкоголя и танцев.

Когда в зале заиграла более медленная музыка, маленькие арлекины, прекратив скакать на заднице и гримасничать, неожиданно разбились на пары и стали созывать гостей на танец. Френсис постаралась как можно скорее покинуть зал, в надежде избежать танца с кем-то из своих старых знакомых, а главное, не столкнуться со своим бывшим женихом. Однако сбежать ей так и не удалось. Оказавшись между колоннами, ведущими в сторону парадных дверей, она столкнулась с сэром Уильямсом. Судя по тому, как мерзко змеилась на его устах улыбка, он ждал её уже достаточно давно.

— Вы не против потанцевать со мной? — уэльский гость протянул француженке руку, и Френсис, недолго сверля мужчину недовольным взглядом, неожиданно ответила его предложению медленным кивком.

Разогнав разукрашенных коротышек и успев кинуть одному из них в руки свою трость, мистер Уильямс встал перед своей партнёршей и медленно ей поклонился. Френсис, немного колеблясь, но при этом не отрывая от партнера своего внимательного взгляда, взялась за края платья и совершила ответный поклон. После этого обычая, мужчина соединили одну руку с рукой девушки, а другую аккуратно положил на её талию. Френсис в ответ положила свою свободную ладонь ему на плечо и позволила графу начать танец.

Несколько точных шагов вдоль зала, и их не волновало больше ничего — ни внимательные взгляды со стороны их высочества, ни ревнивый взор бывшего жениха Френсис, ни тихое перешептывание толпы.

Никто не заметил, как тонкие пальчики проворно сжали плотную ткань мужского костюма. Мужчина на секунду отвёл взгляд от Френсис, чтобы посмотреть на её руку, и вскоре на его лице появилась лукавая усмешка.

— Героиня чем-то недовольна? — спросил он настолько тихо, чтобы его могла услышать только Френсис.

— Уэльский граф, значит? — прошипела в ответ француженка. В этот момент её партнёр остановился, и Френсис плавно обошла его с левой стороны. После этого жеста они вновь углубились в вальс. — Кто-то говорил мне, что терпеть не может балы и вельмож.

— Так и есть, — осторожно согласился с ней мужчина. — Но у меня не оставалось выбора.

— Как благородно, — без особой радости ответила Френсис. — А кто же сидит с Мэттью? — и тут она внезапно побелела. — Только не говори мне, что ты додумался оставить его одного!

— Он в безопасности, — мужчина заулыбался как можно шире, но не так уверенно, как прежде. — Давай лучше потанцуем. Перестань переживать хотя бы пару минут.

— Я вернулась во Францию не ради танцев.

— Ах, да, — мужчина покачал головой. — Ради медальки.

— Какой же ты идиот, — Френсис прижала партнера ближе к себе, от чего из уст мужчины вырвалось удивлённое «ох».

— Тебя это разве не возбуждает? — он вновь одарил девушку коварной ухмылкой и незаметно погладил пальцем тыльную сторону девичьей руки. — Ты без ума от меня.

— Дурак!

— Но почему же? Ты ведь добилась своего — получила славную медальку, — он украдкой посмотрел на блестящий орден, который был приколот к её груди. — А дурак всё равно я. Так нечестно.

— Да забудь ты про эту медаль! Ты опять оставил ребёнка невесть где, и, похоже, безумно гордишься своим поступком. Твоя безответственность волнует меня гораздо сильнее медали!

— Он взрослый мальчик, с ним ничего не станется за время нашего с тобой вальса. Расслабься. Ты танцуешь с Посланником на глазах друзей и короля. Разве это не прекрасно?

Френсис заметила, как зал, до этого ясно освещённый миллионами свеч, неожиданно начал уходить во мрак, и люди, следившие за их прекрасным танцем, также начали растворятся, превращаясь в кучки бесформенных теней. Музыка стала затихать, пока не исчезла окончательно, и единственным источником звука остался лишь ритмичный стук их каблуков и свободный шелест платья. Девушка бегло посмотрела по сторонам, не понимая, что происходит. Хотя, она не боялась, она знала — что бы ни происходило вокруг них, с ней будет всё хорошо. И даже несмотря на отсутствие музыки, её партнёр продолжал вальсировать. Он смотрел на неё с еле скрытым обожанием и тихо радовался тому, что эта прекрасная леди принадлежала только ему. Френсис была для него главным сокровищем в жизни, всё остальное было бессмысленно и не вызывало в нём желания отвести взор.

— Ты победила, — прошептал он, улыбаясь. — Твой мир спасён, и люди думают, что Посланник погиб. В принципе, они ведь почти правы. Посланник действительно умер, остался я, однако… — его губы дрогнули в желании показать зубы. — Я всё ещё могу подчинить мир себе. Но лишь с твоего позволения.

— Ну уж нет, — Френсис отпустила его плечо и провела пальчиками по щеке мужчины, чувствуя, как та согревается от её прикосновений. — Ты не сможешь вернуть силу. Это невозможно.

— Я опасен и без этой силы.

— Любишь похвастаться.

— Нет, я люблю тебя. А хвастовство всего лишь моё скромное хобби.

— И ты думал над этим шесть лет?

— Ну… Я пытался подобрать удобный момент.

Френсис сделала глубокий вдох. Они уже очень давно не говорили о Посланнике и о прошлом в целом. Прошлое никуда не исчезало, нет — оно всегда жило в их глазах. И Френсис искренне полагала, что им будет хватать и такой мелочи.

— Нет уж. Только ты, я и Мэттью. Позволь мне насладиться этим мгновением, прошу тебя.

— Как пожелаешь, — мужчина обхватил француженку за талию и легко приподнял её над землей, словно пушинку. В этот миг темнота начала спадать, снова появилась эта безграничная толпа, опять замерцал свет, за престолом продолжали сидеть король с королевой. И никто из них не мог оторвать своего восхищенного взгляда от пары, словно перед ними происходило какое-то волшебство, которое было способно лишить возможности говорить и здраво мыслить.

— Я ведь правда явилась сюда не ради награды, — сказала Френсис. Её худенькие ручки с нежностью обвили шею любимого человека. — Мне надоело жить в тени и слушать, как они мусолят твоё имя. Я хочу, чтобы они оставили тебя в покое, Артур. И меня тоже.

— Ну, тебя-то они уже не оставят, это точно, — ответил ей граф. — И я тоже. Мне очень не терпится тебя наказать.

— За что?!

— За то, что ты отдала им мою шляпу.

— Куда лучше, чем твоя голова, — обиженно вскрикнула Френсис. — Я ведь не могла придти к королю с пустыми руками.

Мужчина осторожно опустил её обратно на пол, отступил назад и в завершении их танца поклонился. Все должно было быть по правилам.

— Пошли отсюда, — наблюдая за возбуждённой толпой, Френсис прижалась плотнее к партнёру. — Мы всё здесь сделали.

— А как же твой давний любовник? — англичанин указал кивком в сторону оркестра. Возможно, где-то там отчаянно пытался справиться со своими старыми чувствами адмирал.

— Он в прошлом, — отрезала Бонфуа. — Как и это место.

Король пытался придти в себя после долгих раздумий. Праздничный бал, появление Френсис Бонфуа, смерть Посланника… что-то совершенно точно не нравилось ему в этом фантастическом сочетании. Сердцем он понимал, что в нескольких метрах от его ряженного трона совершается что-то неправильное, но глаза всё равно оставались упрямо незримы. Этот факт крайне сильно тревожил его дух и уже давно мешал улыбаться наравне с гостями и любимой женой.

— Прикажете её остановить? — склонившись к лицу его высочества, спросил командир стражи. Возможно, он тоже заметил нечто неладное, а, возможно, просто решил изобразить учтивость. Этих слуг всегда было непросто понять. Король взволнованно посмотрел на гостей, не понимая, почему именно сейчас был задан этот вопрос. Однако вскоре его взгляд остановился на двух силуэтах, которые очень спешно покидали дворец через парадные двери. В этот же миг он подумал, что, скорее всего, больше никогда не увидит Френсис.

Он закрыл глаза и приложил пальцы к губам. Решение давалось ему тяжело и болезненно.

— Н-нет. Пусть идёт.

***

Когда эта таинственная пара исчезла в дверях, Том тоже сорвался с места и, позабыв о своем дорожном мешке, поскакал вниз по крыше.

— Капитан… Френсис… капитан! — выдыхал он с каждым своим неуклюжим прыжком. Добравшись до края крыши, он ухватился за веревку и покатился вниз, по стене, раздирая ладони в кровь.

Нет, его ничто не остановит. Так долго страдать, так долго утопать в своих мечтах и призрачных надеждах… Это было слишком невыносимо.

Вытирая окровавленные ладони об пальто, он побежал по сугробам в сторону ворот. Ему было плевать на охрану, плевать на всех этих людей, которые при виде его взмыленной фигуры, закрывали в ужасе лица. За ним постепенно нарастала толпа стражников, в ход пошло оружие и угрозы. Но все это было не важно. Не важно, потому что он уже видел их фигуры, исчезающие в карете. Когда Том нагнал их, кучер уже закрывал дверь.

— Капитан! — крикнул Томас. — Капитан! Это я!

На обочине его нагнали солдаты. Они схватили его за руки и вынудили упасть на колени, хотя в этом уже не было нужды. Том больше не пытался бежать.

Но тут, дверь кареты распахнулась, и к Томасу навстречу вышел мужчина, лицо которого было закутано в плотный, чёрный шарф.

— Отпустите мальчика! — приказал он, рассерженно поглядывая на охрану. — Он со мной.

Стражники без особой радости разжали пальцы и позволили мальчишке подняться с земли.

Мужчина со вздохом опустил трость.

— Капитан… — прошептал Том, жадно ловя ртом колючий воздух. — Я так… Так рад вас видеть! Я… думал… нет, я знал, что это правда! Вы живы! Никто мне не верил, даже Чарли, и всё равно…!

— Не шуми, — попытался успокоить его англичанин. — Полезай в карету, прокатимся.

Том с послушным молчанием подскочил с земли и ринулся следом за исчезающим в большой и роскошной карете мужчиной. Оказавшись в салоне, юнга не сразу увидел в темноте ещё двух людей. Молодая, светловолосая дама и маленький мальчик сидели практически в самом углу и внимательно наблюдали за, казалось, обезумевшим от счастья незнакомцем.

— Френсис! — прокричал Томас, стоило ему увидеть знакомую улыбку. В груди болезненно защемило и глаза наполнились слезами.

Он готов был обнимать и целовать тёплые щёки Френсис всю жизнь, если бы у него была такая возможность. Для него эта роковая встреча значила больше, чем просто счастье. Она была его всем.

Вскоре капитану с небольшим трудом удалось успокоить парня и посадить его рядом с собой. Но Том уже не осознавал ничего, кроме одного ясного факта, который прожигал его разум, подобно ярким лучам солнца — Френсис и капитан находились прямо перед ним. Они смотрели на него и улыбались. Он даже не заметил того, что карета тронулась с места и их в салоне слегка качнуло.

«Это сон? Или не сон… Ох, я не знаю!» — думал парень, стискивая в кулаках складки одежды. Капитан… его капитан… живой, настоящий человек, сделанный из плоти и крови — он смотрит на него своими ясными зелёными глазами, и его улыбка едва заметно и очень осторожно намечает ямочки возле губ. Всё было, как прежде, и это радовало ровно столько же, как и… пугало.

— Это Мэттью, — внезапно произнёс Посланник и указал плавным кивком на маленького мальчика, который сидел возле Френсис и испуганно держал её за складки тёмного платья. — Мой… мой сын.

Том ошарашенно уставился на ребёнка, словно увидел его впервые. Мэттью ответил ему настороженным взором и крепче вцепился пухлыми пальчиками в платье Френсис. Кажется, изумлённое лицо молодого человека сильно его напугало.

— В-ваш сын? — юноша не знал, что и сказать ещё. Ребёнок совершенно не был похож на Посланника — он был более… миловиден, что ли? Том жадно облизнул губы. Да, пожалуй, это было не самое приятное слово, которое хотелось бы обратить к ребёнку. Тем не менее, малютка Мэттью был светловолос, кудряв и невероятно красив. Томас вопросительно посмотрел на Френсис, и та ответила ему кивком.

— Да. Ты абсолютно прав.

Том приподнялся с кресла, а потом снова обессиленно свалился вниз. Голова шла кругом от таких сюрпризов.

«Нет, всё-таки это сон…» — решил он, протирая пальцами веки и ещё раз оглядывая симпатичный салон кареты. Ничего не изменилось. Эти невыносимые, но при этом самые любимые во всём мире лица не стали растворяться в ночи. Хотя раньше для них это было в порядке вещей — каждую ночь Томас видел их у своей постели. Весь в поту, он отчаянно тянулся к ним, умоляя их остаться ещё на секунду, но, вопреки его мольбам, с первой зарей они исчезали, будто призраки.

Лёгкое прикосновение мужской руки заставило его придти в себя от раздумий.

— Кажется, у тебя жар. Пожалуйста, дыши спокойнее, иначе в карете не останется воздуха.

«Как ты можешь говорить так спокойно? — с неожиданной злобой подумал на капитана Том. — После всех этих лет, и так… так умиротворённо, чёрт тебя подери!»

— Где вы пропадали? — спросил он как можно менее взволнованно, хотя сердце так и норовило вырваться из груди и пуститься в бешеный пляс. — Я искал вас. Постоянно искал… Вы представить себе не можете, где я был, сколько видел странных и причудливых мест…

— Мы знаем, — Френсис поджала от грусти губы.

— Мы видели, — поддержал её Посланник. — Возможно, ты в это не поверишь, но иногда мы следили за тобой.

— С… следили?!

— Иначе не получалось.

— Но почему вы не пытались связаться со мной? — вдруг в сердцах закричал на них юнга. — Или хотя бы как-то намекнуть?! Нет? Написать письмо! Неужели это так сложно?

Френсис и Артур переглянулись. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, и на их лицах виднелись боль и… замешательство. Для Посланника подобное сочетание эмоций было неприемлемо — Томас никогда не видел, чтобы его капитан был настолько чем-то обеспокоен… не считая тех дней, когда его сердце отравляла любовь.

— Мы не могли себе этого позволить, — внезапно сказал Посланник.

— Но почему?

— Иначе бы ты пошёл за нами, — ответила за него Френсис. Её рука невольно оказалась на высоком воротнике, который закрывал шею. Несколько секунд тонкие пальцы скользили по волнистым краям ткани, словно их переполняла тревога. — Люди всегда желают большего, и это… нет-нет, это совсем не плохо! Просто это… было бы слишком… — она снова нерешительно посмотрела на Артура, словно внезапно не могла подобрать слова.

— Проблематично, — закончил за неё мужчина. — Для тебя и, в частности, для нас.

— Я не совсем понимаю.

— В последнее время наша жизнь была очень нелёгкой, — попытался как можно более доступно объяснить ему Посланник. Он тщательно подбирал каждое слово, периодически облизывая губы. — Необходимо было время для того, чтобы привыкнуть.

— Но к чему вы должны были привыкнуть? — не унимался юнга. — Вы говорите странные вещи, кэп.

— Нет, не нам привыкнуть, — тут же заверил его мужчина. — Не нам. Миру.

— Мы терпеливо ждали того момента, когда слухи о Посланнике утихнут и превратятся в легенду, — подтвердила его слова Бонфуа. — Но этого не происходило, и тогда… тогда мы решили покончить с этой историей сами.

— Только это была твоя идея, — заметил вдруг англичанин. — А не моя. Сомневаюсь, что после этого история Посланника будет полностью завершена. Своим появлением ты только подлила масла в огонь и напустила лишь больше слухов.

— Что ж, даже если это так — узнаем об этом позднее, — улыбнулась ему в ответ Френсис.

Однако Томас выглядел безутешным.

— Но я же не мир. Я всего лишь мальчик. Нет, что же я говорю… я не просто мальчик… Я ваш покорный юнга. Я бы сохранил вашу тайну! Я бы смог! Неужели вы когда-то во мне могли сомневаться, капитан?

— О, нет, малыш, — неожиданно очень нежно заговорил с ним Посланник, и его рука — вдруг такая невыносимо тяжёлая — легла на острое и дрожащее плечо юнги. — Я в тебе никогда не сомневался.

Притянув к себе юношу, он заключил его в очень крепкие объятия. Том оцепенел. Никогда ещё в жизни капитан не смел поступать с ним так… по-отечески. И об объятиях, которые были такие приятные и тёплые, мальчик смел лишь очень робко мечтать. Иными словами, сентиментальность Посланника считалась крайне невероятной роскошью.

— И я очень тобой горжусь. Каждым твоим словом и поступком. Ты был великолепным помощником и достойным другом, Том. И я хочу, чтобы ты никогда этого не забывал.

Слова, словно множество острых лезвий, вонзились в грудь Тома и утянули его в густые потоки горьких, но очень дорогих сердцу воспоминаний. И снова слёзы заблестели в его широко раскрытых глазах.

— Капитан…

В следующую же секунду он почувствовал в руках что-то крохотное, но тяжёлое. Как сложно было оторваться от вороха мыслей, но Том всё же посмотрел вниз, и от увиденного хрипло закричал.

— Я этого не возьму! Ни за что!

Он хотел вернуть Посланнику орден, но мужчина лишь медленно покачал головой.

— Это меньшее, что я могу дать за причинённое тебе горе, — он полез руками под плащ и вскоре вынул оттуда аккуратно сложенный документ, края которого были жёлтыми и ворсистыми. — А это карта, — добавил он, сразу предугадав вероятный вопрос. — От моей сокровищницы. Ты был там всего один раз, и я сильно сомневаюсь в том, что ты мог запомнить дорогу. И даже если ты её смог запомнить, — тут же воскликнул он, увидев на лице Томаса победоносную улыбку. — Я уверен, что ты никогда больше её не посещал. Ты бы просто не смог сделать это из уважения ко мне.

Томас поспешно закусил губу — ему не хотелось признаваться в том, что бывший пират легко читал его мысли. Во многом его шеф выглядел прежним, но всё же, если хорошенько приглядеться, отбросив в сторону липкую сентиментальность, Томас видел в нём много нового и непривычного. Артур Кёркленд выглядел словно гораздо взрослее того самого Посланника и… и… спокойнее. Да, он был намного спокоен и уравновешен, и в его взгляде словно бы расстилалось бескрайнее море.

— В моём тайном месте находится практически всё состояние, которое я копил путём разбоя, — говорил он, не обращая внимания на то, что его бывший юнга смотрит на него со странной задумчивостью. — По правилам, я должен поделиться им с тобой.

— Правилам? — Том поморщился. — По каким ещё правилам?

— По моим правилам.

— А… Но, так или иначе, медаль я всё равно не приму, — упрямо возразил юноша, и Артур в ответ только ухмыльнулся его решимости.

— Тогда отдай её тому, кого ты считаешь достойным этой награды. Но не мне, — затем он внезапно отстранился от юноши, подсел к окну и отодвинул тростью шёлковую занавеску.

— Время поджимает, — обратился он к Френсис, и та ответила ему решительным кивком. — Мы высадим тебя у паба «Маленькой надежды», хорошо?

— Наверное, — Том мысленно прикинул, насколько далеко от дворца ушла их карета, пока вдруг его не осенило. — Постойте, что…? Высадите?! Но… но…, но я хочу ехать с вами!

— Пока что это невозможно, — услышал он сухой ответ, и почему-то ему больше не хотелось возражать. Словно… так было нужно. Ему. И им.

Он поднял взгляд на Френсис, увидел её светлую улыбку, после чего настороженно посмотрел на ребёнка. Сын Посланника выглядел очень хрупким и нежным — ну просто настоящий ангел. Он отчаянно жался к телу своей матери, пытаясь найти в ней защиту.

— И… что же будет дальше? — Том весь дрожал от волнения, а щёки пылали, как два огня. Он боялся смотреть на капитана, боялся увидеть его прямой и суровый взгляд. Боялся, что в таком случае он никогда и ни за что не покинет их карету.

Но Посланник, казалось, придерживался тех же мыслей. Он сидел к Тому спиной и продолжал задумчиво вглядываться в ребристое окно. Бледный свет рисовал в темноте контур его худого лица и тонкие пряди светлых волос.

— Дальше? Всё, как и всегда, — ответил он вскоре как-то неохотно. И даже грустно, словно его самого не радовала перспектива ближайшего будущего. — Ты не хочешь спросить нас, куда мы направимся?

— Я… нет. Думаю, нет.

— Боишься узнать правду? — ухмыльнулся пират.

— Боюсь, что она совпадёт с моими мыслями, — честно ответил ему Том. А сердце продолжало биться в безумном ритме. — Что случилось с вами в том мире, сэр?

Артур опустил голову и призадумался.

— Нечто очень удивительное. У меня появилась новая цель, и я хочу посвятить ей всю свою жизнь.

Похоже, эти слова были обращены даже не к юнге, а к Френсис. Но девушка выглядела слишком спокойно. Возможно, для неё всё это было очевидно.

Томас старательно стирал кулаком слёзы, которые продолжали градом катиться по его щекам, как вдруг почувствовал телом, что их карета остановилась. О нет, неужели так быстро?

Посланник открыл ему дверь и впустил в салон потоки прохладного ночного ветра. Том неохотно сошёл вниз по узким ступенькам, всё ещё испытывая на душе что-то колкое… что-то, похожее на хвойную ветвь.

— Прежде чем вы снова пропадёте из моей жизни, скажите, — оглянувшись, он обратился сразу и к Френсис и к Посланнику, а те посмотрели на него так, словно только и ждали этих слов. — Мы когда-нибудь ещё встретимся?

— О. Конечно, — тут же воскликнул Посланник. — И очень-очень скоро.

— И всё будет как прежде?

— Скорее, нет, чем да. Но ты не печалься — в нашем будущем не будет ничего ужасного. Думаю, даже наоборот. Это будет наш золотой век, Томас.

— То есть, вы ведь не… не… — он опустил глаза, собрался с силами, сжав кулаки. — Вы ведь не призраки? И это совершенно точно не сон?

Артур и Френсис дружно переглянулись, а маленький Мэттью, оказавшись между ними, с любопытством поглядывал на их слегка обескураженные лица.

— О нет. Мы живее всех живых! — объявил счастливо бывший пират.

Карета лениво сорвалась с места и медленно покатила вдоль дороги. Том не бежал следом, он остался стоять на обочине, всё ещё крепко сжимая в руках карту. Он чувствовал в себе странную смесь чувств. Он бы хотел заплакать, но почему-то горло щекотал странный смех.

Посланник захлопнул дверцу кареты и с облегчённым вздохом уселся обратно на бархатное кресло.

— Это была славная встреча, — озвучил он свои мысли.

Френсис ответила ему одобрительным кивком и поспешно отстегнула ненавистный воротник платья. В салоне было слишком душно, несмотря на такую несносную погоду.

— И всё же зря ты так с ним.

— Гм? — Артур поднял глаза на Френсис и вдруг обратил внимание на её обнажённую шею. Вернее, на аккуратный, круглый розовый шрам, который был на ней изображён. — Что я опять сделал не так?

— Не считая странной пафосной речи о прошлом и будущем… даже не знаю.

— Но разве это выглядело не захватывающе? — ухмыльнулся ей англичанин. — Я знал, что когда-нибудь его встречу, но не думал, что это произойдёт так скоро. Тем не менее, я обязан мальчику многим, и мой подарок ему — это меньшее, чего он по-настоящему заслуживает.

Френсис провела пальцами по шраму. В глубине души она мечтала о том дне, когда бы больше не видела и не ощущала этого мерзкого пятна. Этого клейма. Она ненавидела его и в то же время безудержно боготворила. Она презирала его существование и в одночасье не могла без него жить. И это было странно.

— Ты правда веришь, что вы ещё когда-нибудь встретитесь? Мир большой, Арчи, он практически необъятен.

Через несколько мгновений Посланник был уже возле Френсис.

— О, встретимся. Разве ты не слышишь?

— Что именно?

— Это свобода, Френсис. Наша свобода. И его. Теперь она живёт в его крови.

Его губы заскользили по тонкой шеи возлюбленной — очень робко и совершенно не жадно, чтобы случайно не напугать своими поступками сына.

А Френсис прикрыла в удовольствии глаза. Она вдруг вспомнила, за что так сильно любила свой шрам.

— Итак, куда отправимся дальше? — раздался тихий и немного возбуждённый голос Артура. — А? Мэттью? Есть ли у тебя какие-то предпочтения?

— Яблоко, — тут же откликнулся мальчик. — Хочу яблоко!

— Что ж, воля моего сына — закон. Отправимся туда, где нас будет ждать очень много яблок.

— Ура-а!

***

Том простоял на тротуаре долгое время. Карета уже исчезла во мгле, оставив после себя на прощенье пару неглубоких следов на мягком снегу. Но вскоре и эти следы исчезли из виду, сугроб снова разгладился и заблестел на свету, как белое сокровище.

Вскоре юноша сошёл с обочины и направился в противоположную от кареты сторону.

Он улыбался, хотя от мороза любое движение мышц на лице вызывало щиплющую боль. Но кого это могло волновать?

Антонио был в «Маленькой надежде», и когда Том увидел его сгорбленную фигуру за одним из самых крайних круглых столиков, его лицо озарила глупая улыбка. Карьедо же при виде юнги старался изо всех сил придать своему помятому облику невозмутимый вид, хотя это было не просто, ибо после ударов каждая ссадина на его лице горела огнём, да и голову постоянно обуревали непростые мысли.

— Рад, что ты невредим, — сказал он, подняв в приветствии крохотную рюмку, на дне которой плескалась какая-то муть. — Я думал, что ты сбежал.

— Честно сказать, меня посещали похожие мысли насчёт твоей персоны, — Томас уселся на свободный табурет и крепче прижал к своей груди карту с орденом. — Боялся, что стража всё же добралась до твоей головы.

— Ха, что ж, им это практи-ически удалось, — испанец с озабоченным видом потёр свою шею, которая через некоторое время приобрела красный оттенок. — Я был в шагу от смерти, представляешь? Но даже это не самое главное… Ты представить себе не можешь, кого я умудрился повстречать…

Томас слушал своего партнёра лишь едва ли, ибо его мучили грёзы о скорой встрече с Посланником и его командой. Ведь было бы здорово вернуть былое время — чёрные паруса, раздутые на ветру, скрип дерева и удары морских волн. И капитан стоя на мостике, крепко сжимает деревянный штурвал. Корабль плывёт в закат, чтобы вскоре сгореть в его лучах и раствориться в тихой ночи.

— Я долго об этом размышлял… Думал, что это могла быть игра света или что-то ещё, ну, ты понимаешь: всякие глупости разума. Но со мной никогда не случалось ничего подобного… Эй, ты вообще слышишь меня? — безболезненный удар в плечо выкинул Тома из вязких грёз.

— Ты чего?

— А ты? Витаешь в облаках, даже слушать меня не намерен, — обиженно выпалил испанец. — Я же видел его, — и тут он перешёл на осторожный шёпот. Место было слишком людным для подобных разговоров. — Я видел Посланника.

— Вот как? — лицо Тома приобрело заинтересованный вид. — Что ж, я тоже его видел. И даже более того — я говорил с ним.

— Да ну! — Антонио готов был сжать свою рюмку до хруста стекла. — Чёрт возьми, так что же это? Получается, я не свихнулся… и он…

— И Френсис.

— И она?! — испанец покраснел от возбуждения. — Не может быть! Она… нет, это невозможно… я видел, как он убил её… я видел это, Томми, понимаешь?!

Том опустил глаза, так как не знал, что сказать на этот счёт. К тому же, он немножечко боялся, что если копнёт глубоко в эти размышления, то окончательно сойдёт с ума.

— Значит, ты их видел, так? — продолжал очень задумчиво рассуждать Карьедо, водя пальцем по тонкому ободку рюмки. — И… что же? Как они выглядели? Может, они были… ну ты понимаешь… не совсем людьми?

— Я не знаю. Не могу точно сказать. Может, да. Может, нет. Всё, что окружало моего капитана в той карете, было странным. Даже я сам себя ощущал каким-то не тем, когда был рядом с ними. Мне казалось, словно…

— Словно что?

Юноша усиленно нахмурил брови, пытаясь как можно лучше описать свои ощущения, но они казались ему уже такими далёкими, словно они случились не минутами раннее, а гораздо раньше.

— Словно и не было этих шести лет. Я как будто попал в прошлое и снова стал ребёнком. И мне было чертовски хорошо.

— Тогда это точно были призраки, — мудро заключил испанец. — Иначе никак.

— А что если нет? — Томас положил на стол орден. На фоне грязной крестьянской скатерти он смотрелся слишком прелестно. От него сложно было отвести жадный взор.

— Это что? Орден Духа? — испанец дрожащими пальцами прикоснулся к медали. — Откуда он у тебя?

— Подарок от капитана. Хотя… — юноша немного помялся. — Я не хотел принимать от него такой дар… не думаю, что я его достоин.

— Да что ты такое говоришь! — Антонио принялся с жадным видом ковырять золотистую рамку ордена, словно пытался проверить — настоящая ли она. — На чёрном рынке за это крошку тебе могут отвалить целое состояние. Ну… если попытаться. А если уж говорить откровенно, то эта вещь бесценна. Это символ гордости, чёрт возьми. Ради неё люди умирали в окопах.

— Тогда она точно должна принадлежать тебе, — решительно заключил юнга.

Антонио отстранился от рюмки, и весь его взгляд приковался к ордену. Его рот открылся, образовав букву «о». Возможно, он хотел закричать.

— Ты же просил знака, — улыбаясь, Том взял в руки рюмку и сделал из нее глоток, но тут же поморщился и поспешно поставил её обратно на стол. — Вот тебе и знак. Разве нет? Протолкнёшь его за хорошую цену и сможешь затеять дома ремонт. Полагаю, госпоже Карьедо и детям понравится твоя затея.

— Думаешь, она будет в восторге? — испанец стиснул в руках орден, словно отныне в нём крылась его судьба. Хотя, скорее всего, так оно и было. Без прикрас. — А…, а что же будешь делать ты? То есть… ты же видел Посланника, так? Эта встреча для тебя должна много значить. Почему же ты не пошёл за ним?

Том долго и упорно молчал. Казалось, он думал над ответом, думал над ним очень тщательно и ещё раньше, чем Карьедо смог спросить об этом напрямую.

— Он сказал, что ещё слишком рано. Но обещал, что скоро мы увидимся. И всё станет, как прежде. Нет, всё же, не как шесть лет назад, но, возможно, гораздо лучше.

— И ты думаешь, это правда?

Взгляд Томаса мгновенно потускнел. Он словно снова оказался на Армаде. Сидя на приоткрытой бочке с фруктами, он смотрел на голубое небо, ловил лицом ласковый ветер и слизывал засохшую морскую соль со своих припухших губ. Он закрыл глаза и попытался вдохнуть воздух полной грудью, вернее, ощутить внутри себя весь мир: Армаду, её команду, капитана и любимую Френсис, чей смех был полон жизни и веселья.

И когда он открыл глаза, его мир распался на несколько крохотных частиц, сменившись грубой реальностью. Осталась лишь тусклая таверна, запах пива и грязи, и испуганный взгляд Антонио Карьедо, направленный прямиком на него. И почему-то Томаса это ни капельки не испугало, а лишь прибавило сил.

— Да. Я надеюсь.

Конец.