***

Как же мне хотелось броситься к Тине тогда, в тот самый момент, когда я услышал её невероятно мелодичный голос. В тот самый момент, когда я понял, что она пришла в себя. Когда понял, что всё обошлось. Когда понял, что она снова со мной.

В тот самый момент я не мог заставить произнести себя ни единого звука. Я расслабленно прислонился головой к стеклу и слушал. Тина, как всегда, была в своём репертуаре: на её фразе «Что мы вчера пили, Лестат?» мне захотелось засмеяться в голос, ведь только я один из присутствующих знал об их интересных… «приключениях». А вот Дамблдор как раз рассмеялся, наверное, и он в душе подозревал, что Тина вела далеко не монашеский образ жизни. Но если тот оценил «шутку» Тины, то Минерва лишь возмущённо выдохнула, потому как в её представлении такое поведение пятнадцатилетних подростков не то, что недопустимо, оно было просто невозможно.

Я с любопытством и с тщательным вниманием слушал каждое слово, которое Тина произносила. Каким же идиотом я тогда себя почувствовал! Я успел вообразить всевозможные ужасы от нападения Пожирателей Смерти и Тёмного Лорда до кого-то из членов того ужасного братства, но у меня и в мыслях не было, что Тина может просто взять и поскользнуться на льду. А это же была очевиднейшая причина её раны, с её-то ненормальным магнетизмом неприятностей.

Но Волан-де-Морт точно был замешан в этой истории, и мы все окончательно убедились, что это так, когда Тина в точности описала его внешность. Когда она сказала, что видела его там, на озере. Хоть Долорес Амбридж и убедила Тину, что это только её больное воображение, но мы-то все слышали историю Поттера и Долгопупса. Два кусочка головоломки сошлись. Хотя много вопросов всё ещё оставалось без ответа, но это всё могло подождать. А в тот прекрасный момент я просто наслаждался тем, как Тина ругалась с Лестатом, как она робко извинялась перед Дамблдором, как она обрадовалась своим друзьям, которые, несмотря на то, что их никто не звал, всё равно умудрились очутиться в больничном крыле. Я просто закрыл глаза и с облегчением слушал.

Вдруг я заметил, что Тина замолчала. Сразу открыв глаза, я обнаружил, что она смотрела прямо на меня. В этот момент я был абсолютно счастлив, ведь всего несколько часов назад был готов отдать всё на свете, чтобы увидеть этот взгляд глаз цвета молочного шоколада. Взгляда самых красивых глаз. Теперь я бы даже сказал, что у Лили были такие же красивые глаза, как у Тины, а не наоборот.

Тина так виновато на меня посмотрела, что я едва заметно улыбнулся ей. Мне хотелось улыбнуться шире, но усталость, словно груда камней, внезапно навалилась на меня. Только сейчас я ощутил в полной мере весь груз этих бессонных ночей, проведённых у кровати своей любимой. И когда она начала молящим голосом просить прощения у меня, я едва заставил себя прохрипеть: «Я рад, что с вами теперь всё в порядке, мисс Велль…» Как же я хотел тогда броситься к ней, взять её на руки, хотя бы прикоснуться к её ледяной коже. Согреть её.

Но комната уже начинала плыть передо мной: я очень устал. Поэтому, собрав остатки воли, я быстрым шагом вышел из больничного крыла, чтобы Тина не успела заметить, в каком состоянии я тогда находился. Чтобы она не расстраивалась лишний раз и спокойно набиралась сил. Выйдя из лазарета, я опёрся рукой о стену и перевёл дыхание.

Так я стоял примерно минут пять, а потом услышал за спиной обеспокоенный голос Дамблдора:

 — Северус…

Даже в таком состоянии я моментально осознал, что тому не терпится обсудить со мной услышанное. Он уже давно хотел поговорить со мной, но, когда Тина была без сознания, мне было не до этого, а сейчас я был просто без сил. Поэтому, всё, что я смог сказать, было:

 — Не сейчас, Дамблдор. Я очень устал. Я зайду к вам завтра вечером, и мы всё обсудим. Только не сейчас.

По моему тону Дамблдор сразу понял, что я не был настроен на какие-либо разговоры, и мягко проговорил:

 — Ты прав, Северус. Это подождёт. Завтра в шесть в моём кабинете, договорились?

 — Да…

И директор со своим заместителем растворились в темноте длинного коридора, что вёл из больничного крыла на лестницы. Я словно в тумане еле-еле добрался до своей спальни и обессиленно упал на кровать, даже не раздеваясь. Последняя мысль, промелькнувшая в голове перед тем, как меня поглотило царство Морфея, была: «Теперь всё хорошо. Она жива. Теперь она будет со мной. Она моя». И я тогда даже не подозревал, как сильно ошибался…

***

Я проспал около десяти часов, что было для меня совсем несвойственно. Учитывая, что в спальню я пришёл около восьми вечера, то проснулся я в шесть утра. Быстро переодевшись и приведя в порядок внешний вид, я сразу же направился в больничное крыло, чтобы наконец-то побыть вдвоём с Тиной. В такое время никого, кроме, разве что Лестата, там не должно́ было быть.

И я не ошибся: в тёмном лазарете едва-едва горел одиночный факел, а Лестат опять куда-то пропал. Осторожно присев на стул рядом с кроватью любимой, на котором неусыпно молился трое суток до этого, я взял в руки её ледяную ладонь. Тина сразу же открыла глаза и, посмотрев на меня, прошептала:

 — Привет…

Я только широко улыбнулся ей и положил вторую руку на её ладонь, ещё крепче при этом сжав её.

 — Так это твои руки я чувствовала всё это время? — невероятно мелодичным голосом спросила Тина, и я изумился, насколько же она сейчас была похожа на Лестата.

 — Ты чувствовала мои руки? — мягко переспросил я, прекрасно зная, что почти не отпускал их всё это время.

 — Да… больше я не чувствовала ничего, кроме безумной боли… По твоим касаниям я отсчитывала время. Всего их было девяносто три, — искренне улыбнулась она, а потом добавила: — Ты выглядишь намного лучше, чем накануне…

Я поднёс её ладонь к лицу и, зажмурившись, поцеловал мраморную кисть.

 — Ты тоже… — прошептал я в ответ, не открывая глаз.

 — Северус… — в голосе Тины я различил ноты боли. Боли и вины. Я открыл глаза и внимательно посмотрел на неё. — Прости, что заставила так… переживать тебя… Я не специально, честно… прости…

И на её щеках вдруг появились два кровавых ручья. Я изумлённо смотрел на это зрелище, а Тина, заметив выражение моего лица, провела второй рукой по щеке, вытирая слёзы, и пояснила:

 — Видимо, Лестат перелил в меня очень много своей крови. Я сейчас больше вампир, чем человек… Прости… Это пройдёт, нужно только немного подождать. Неделю, может, больше.

 — Я никуда не тороплюсь, Тина… — прошептал я и, наклонившись, поцеловал её холодный лоб. — Только поправляйся, ладно?

 — Договорились, — она вновь искренне улыбнулась, и я не знал, что мне ещё сказать ей. Мы так и просидели вдвоём до самого рассвета, держась за руки, пока не проснулась Поппи.

Перед самым моим уходом Тина робко спросила:

 — Придёшь вечером?

 — Конечно, — сразу пообещал я и, крепко сжав на прощание её каменную ладонь, направился к выходу из лазарета.

Вот уже три дня, пока я неусыпно дежурил у постели Тины, меня на занятиях замещала Минерва с Помоной. Но теперь я с чистой совестью мог вернуться ко всем своим прежним обязанностям, отметив про себя, что студенты не очень-то и расстроились моему временному отсутствию. Но настроение у меня было настолько замечательное, что я не снял ни одного балла за тот учебный день, что было совсем несвойственно для меня.

«Что ж, может, весь мой скверный характер и был из-за того, что рядом со мной до этого не было человека, такого как Тина, способного разбудить в моей душе такие положительные стороны личности, как доброта? — задавался я вопросом, направляясь к кабинету директора. — Да, с Тиной я стал определённо другим. Я точно стал лучше».

Дамблдор уже ждал меня, сидя за своим рабочим столом, заваленным письмами, пергаментами и книгами, а в самом углу лежала неизменная коробочка с лимонными дольками, от вида которой меня уже начинало подташнивать. Я присел на стул рядом с ним, и директор обратился ко мне:

 — Здравствуй, Северус, — он посмотрел на меня бледными голубыми глазами поверх очков-половинок и задал наконец вопрос, терзавший его в последнее время: — Что ты думаешь по поводу всего того, что произошло за последние три дня?

 — Тёмный Лорд уже интересовался Тиной до этого. Он спрашивал у меня про неё, просил показать воспоминания, — заметив, что выражение лица Дамблдора сильно изменилось, я сразу добавил: — Я тогда не придал этому особого значения, профессор Дамблдор. Поэтому и не рассказал вам. Я прямо спрашивал его, нужна ли Тина для того, чтобы получить то самое пророчество, но он ответил «нет». И это было правдой. Я это чувствовал.

 — Почему же он тогда изменил своё решение? — задумчиво спросил Дамблдор, но этот вопрос и мне самому не давал покоя.

 — Я не знаю, — честно ответил я, посмотрев в темноту за большими окнами в пол. — Я не получал никаких поручений от него по поводу мисс Велль.

 — Что же он делал здесь, в Хогвартсе? — Дамблдор задал ещё один вопрос, как и предыдущий, терзавший мою душу всё это время. — Он почти пробил щит, а это очень древняя и очень сильная магия, Северус… Тина не слышала взрыва, значит, он произошёл уже после её падения. Что, что заставило его сделать это? Он хотел убить её? Хотел похитить?

 — Не знаю… — у меня действительно не было мыслей по этому поводу. — Мне кажется, сэр, там был кто-то ещё. Тот, кто послал этого патронуса Лестату. Тот, кто спас её. Может, это заклинание предназначалось не Тине, а тому, другому?

 — Может быть… — так же задумчиво ответил он, взяв в руки коробочку с лимонными дольками и отправив одну из них в рот. — Ты не спрашивал Лестата, кто раньше посылал ему патронуса-ворона?

 — Нет, я пока не разговаривал с ним на эту тему, — снова честно признался я: за все три дня мы обменялись разве что дюжиной слов.

 — Я попытался спросить его об этом, но он ушёл от темы… Это всё очень странно, Северус.

 — Да… — задумчиво согласился я, отведя взгляд в сторону, ведь эти лимонные дольки были уже поперёк горла, — очень странно.

 — Вот что, Северус, у тебя же сегодня занятие по окклюменции с Гарри, не так ли? — напомнил Дамблдор, и я кивнул в ответ. — Ты бы не мог воспользоваться этим обстоятельством и посмотреть, что именно увидел мальчик в тот вечер?

Я ещё раз кивнул, и он продолжил развивать свою мысль:

 — Возможно, ты заметишь больше деталей, чем Гарри, ты же лучше знаешь ситуацию… И я думаю, что Волан-де-Морт скоро пригласит тебя к себе, не пренебрегай этой возможностью и держи ухо востро.

 — Я вас понял, сэр.

 — Спасибо, Северус, — устало выдохнул Дамблдор, а потом добавил, улыбнувшись: — И вот ещё что: я думаю, что Тине лучше оставаться в замке всё это время и не выходить за границы защиты, пока мы не поймём, в чём дело. Ты бы не мог проконтролировать это? А то она, похоже, прислушивается только к тебе. Даже у меня нет такого влияния на неё, Северус.

Я усмехнулся в ответ и третий раз кивнул ему, а затем поспешил выйти из помещения и направился в свой личный кабинет, где меня уже ждал Поттер.

 — Легилименс! 

Я опять проник в сознание этого надоедливого гриффиндорца, всё время попадавшего во всякие неприятности: сны, мальчишеские фантазии, школьные занятия… Я отчаянно рылся во всей этой выгребной яме, пока наконец-то не нашёл то, что искал.

Я резко повернулся и увидел её. Она изумлённо посмотрела на меня, в её глазах были ошеломление и страх. Сделав шаг назад, она поскользнулась и, упав на спину, ударилась головой об лёд. Я отчётливо услышал хруст костей черепа, и тёмно-вишнёвая кровь стала растекаться вокруг её головы, пропитывая окружающий снег. Ненависть полностью затмила мой рассудок.

 — На сегодня достаточно, мистер Поттер, — обессиленно выдохнул я, когда это воспоминание закончилось.

Поттер с ненавистью посмотрел на меня глазами… глазами Лили и поспешил покинуть мой кабинет. А я остался наедине со своими мыслями. Наконец-то передо мной были все кусочки головоломки. Наконец-то я мог собрать их в целостную картинку. И эта картинка заставила кровь в моих жилах остановиться.

Поттер не настолько хорошо знал Тину, чтобы уловить ещё одну эмоцию, очень тонкую, едва заметную. Он принял её за удивление или ошеломление, но я, столько раз смотревший своей девушке в глаза, смог отчётливо её различить. Она узнала смотревшего на неё человека. Она узнала его. Тина могла не помнить этого, особенно после такого сильного удара головой и переливания вампирской крови, но тогда, буквально на секунду, она узнала человека, стоявшего перед ней. Всё больше и больше кусочков складывалось.

Поттер не смог как следует уловить и эмоции самого Тёмного Лорда. Он почувствовал ненависть, но он не смог понять, что эта ненависть исходила… из страха. Волан-де-Морт испугался. Он почувствовал всепоглощающий страх, когда увидел Тину, лежавшую с пробитой головой. Вот откуда был этот взрыв. Он попытался пробить щит, чтобы… спасти её?

Лестат уже видел однажды этого ворона. Тот, кто послал его, был знаком с братом Тины. И этот человек прекрасно знал, что только вампир может быстро помочь ей.

Тина за всю свою жизнь знала всего двух волшебников: Дамблдора и Тома. Дамблдор всё это время был в Большом зале, и его патронус — феникс. А Том… её муж. Том Реддл. Волшебник, владевший врождённым даром к легилименции. Волшебник, обладавший настолько гибким умом, что смог стать квалифицированным хирургом. Волшебник, ассистировавший по старой памяти ей на той самой невероятно сложной операции. Каким же я был идиотом! Я ведь уже слышал это имя прежде, я точно это знал. Но даже и в мыслях представить не мог, что…

Том Марволо Реддл. Лорд Волан-де-Морт. Это один и тот же человек. Вот он, последний кусочек…

«Что же ты натворила, Тина?!» — отчаянно обращался я к ней, только сейчас осознав весь ужас сложившейся ситуации.

«И мне пришлось убедить его и тех, кто меня преследовал, что он ничего для меня не значит. У меня получилось. Я так хотела, чтобы он жил, жил несмотря ни на что, что наговорила ему… много чего. Он никогда не простит меня. Никогда, — я вспомнил слова Тины в ту самую ночь, когда она рассказала мне свою историю. — Я пыталась его найти. Чтобы попросить прощения, объяснить… просто… хотя бы увидеть… Ему сейчас должно быть примерно семьдесят лет. Но он исчез. Просто исчез. В министерстве даже после совершеннолетия следят за человеком, им известно многое, но в тот день все записи обрываются. Он не умер. Просто исчез».

«Тина… что же ты натворила? — ещё раз отчаянно переспросил я и, обхватив руками голову, облокотился о твёрдую поверхность своего рабочего стола. — Что же ты натворила? В тот самый день, когда ты умерла, сколько же ты оборвала жизней? В тот самый день ты оборвала и мою жизнь тоже. А я ведь даже ещё не родился».

Это из-за Тины он стал таким. Это из-за Тины он убил столько людей. Из-за неё.

Я не мог поверить в это. Не мог. Тина. Такая живая. Такая невинная. Тина, которая помогала каждому нуждавшемуся. Тина, которая была готова отдать свою жизнь ради брата. Та самая Тина, которая сотворила чудо тогда, в операционной. Та самая Тина, которая вернула меня к жизни. Та, что заменила мне солнце на небосводе. Из-за неё всё и произошло.

Из-за неё погибли родители Гарри Поттера. Из-за неё родители Невилла Долгопупса, дружбу которого она так ценит, были запытаны до потери памяти Беллатрисой Лестрейндж. Из-за неё погибла Лили.

Из-за неё ли? Разве это не я подслушал то роковое пророчество? Разве не я тогда передал его Тому? Разве не я навёл его на мысль, что это именно ребёнок Лили может быть ему помехой? Мог ли я тогда знать, чем это всё обернётся? Могла ли она знать?

Нет, не могла. «Я так хотела, чтобы он жил, жил несмотря ни на что…» Мог ли я поступить по-другому на её месте? Мог ли я, заранее зная, что своими поступками создам чудовище, пожертвовать жизнью той, что любил больше жизни?

Нет, не мог. И она не могла. Она не могла знать тогда, чем это всё обернётся. Она умерла с единственной мыслью, что остался жив тот, кто был ей так дорог. Она сделала всё, чтобы он был жив. Всё.

Почему? Почему именно Тина, почему именно она заменила мне Лили? Почему именно она стала для меня всем? Почему судьба так жестока к нам?

Я люблю её? Разве что-то изменилось со вчерашнего вечера, когда я готов был умереть от счастья, что Тина наконец-то очнулась? Разве что-то изменилось с того времени, как я молился у её кровати, молился, чтобы она вернулась ко мне?

Нет. Я люблю её. Она для меня всё. И теперь я окончательно понял Тома. Я понял, почему он стал таким. Я бы легко поверил её словам. Я бы покончил с собой, если бы она сейчас бросила меня. Если бы она сказала, что всё, что между нами было, — это игра. Что это неправда. Ложь.

А он… он решил мстить. Мстить остальному миру. Мстить смерти, что забрала её у него. Я никогда бы в это не поверил, но теперь я понимал его.

Он всё ещё любит её? Он хочет вернуть её? Или… он хочет отомстить ей? «Он никогда не простит меня. Никогда». Он хочет отомстить.

Почему тогда он послал этого патронуса? Почему он спас её? Может, сейчас ещё не время? Да, у этого человека всё всегда рассчитано даже не на пять, а на десять ходов вперёд. Она внезапно ворвалась в нашу жизнь, внезапно ворвалась в его намерения. Но теперь он, скорее всего, придумал план мести. Он точно захочет причинить ей такую же боль, какую она когда-то причинила ему. «Тина… да, по сравнению с этой все твои предыдущие переделки… действительно просто мелочи жизни. Как же ты могла ввязаться в такую историю? Как же ты могла создать её?»

Я встал из-за стола и, подойдя к своему шкафу, достал оттуда бутылку огневиски, ту самую, что я не мог допить вот уже два года. Она была почти полная. Но сегодня мне нужно было забыться, мне нужно было… потерять разум… хоть на несколько часов. Голова просто разрывалась от той информации, что я получил сегодня. От тех выводов, которые пришли ко мне в голову.

Я выпил залпом вот уже два стакана, но забвение всё никак не приходило. Разум оставался всё таким же чистым. Я думал.

«Я не дам Тине узнать правду. Я сделаю всё, чтобы она ничего не узнала. Правда сведёт её с ума. Я не дам емупричинить ей вред. Я не позволю ему отомстить ей. Даже если для этого мне придётся убить его. Пусть так. Я не отдам её. Ни за что».

От этих мыслей я разразился горьким смехом в пустом кабинете, выпив третий стакан дурманящей жидкости. «Как же всё могло так получиться?..» И в этот самый момент дверь в кабинет со скрипом приоткрылась.

***

В этот день у меня было очень много посетителей. Все так безумно были рады, что я в конце концов пришла в себя, что выстроилась целая очередь из желавших лично пожелать мне скорейшего выздоровления. И меня до глубины души тронуло то, как все переживали за мою жизнь. Да, Хогвартс теперь тоже стал для меня домом. Он был домом для всех, у кого не было семьи. Не было оплота.

Я очень долго ждала отбоя. Я просто уничтожала себя мыслями, что Северус из-за меня столько… страдал. Я ненавидела себя за это. «Как я могла так поступить с ним?!» — снова и снова задавалась я вопросом, занозой сидевшим в душе.

Но как только зазвонил колокол и все мои гости разошлись по своим спальням, никто не появился рядом. Никто не появился ни спустя двадцать минут, ни спустя сорок. Ни спустя час.

«Он же обещал… — отчаянно проносилось в голове, а сердце сжималось от страха. — Что-то случилось!»

Не в силах больше терпеть эту пытку, я вскочила с кровати и тут же упала на холодный пол. Моя кожа была словно гранит, но ноги отказывались меня держать, а мозг — ориентироваться в пространстве.

 — Тина! — возмущённо воскликнул Лестат, появившись из ниоткуда, и, взяв меня на руки, уже собрался вернуть в кровать, но я начала сопротивляться. Я уже была не такой сильной, как непосредственно после того, как кровь вампира попала ко мне в организм, но всё же могла оказать на него определённое воздействие. — Что ты творишь?!

 — Северус!.. — жалобно простонала я и посмотрела прямо в фиалковые глаза. — Он обещал прийти… Что-то случилось…

 — Ты хочешь найти его? — догадался Лестат, и я кивнула. — Я слышу его. Он в своём кабинете. Отнести тебя?

 — Да, — прошептала я и крепче обхватила его за шею.

Буквально через сорок секунд мы оказались перед дверью личного кабинета декана Слизерина. Лестат поставил меня на ноги, и я схватилась за ручку двери, чтобы не упасть.

 — Всё в порядке… — тихо сказала я и, открыв дверь, добавила: — Если что, ты знаешь, где я…

Лестат через секунду исчез, а я на непослушных ногах зашла внутрь. Оглядевшись по сторонам, я заметила, что зельевар, одетый в строгий чёрный костюм, сидел на своём обычном месте за массивным чёрным столом, а перед ним стояла бутылка с алкоголем, выпитая почти наполовину, и полный стакан.

 — Северус?! — удивлённо воскликнула я, и тот сразу поднял на меня свой взор, по которому я смогла оценить его состояние. — Ты пьян?!

Ошеломлённая этим зрелищем, я попыталась сделать пару шагов вперёд, но ноги всё никак не хотели слушаться, и я снова упала. Северус моментально вскочил со своего места и подбежал ко мне.

 — Что ты здесь делаешь, Тина? — удивлённо спросил он и, приобняв, помог мне встать на ноги.

А у меня от обиды из глаз покатились кровавые слёзы. Я посмотрела на него и прошептала:

 — Ты обещал прийти ко мне… ты обещал… я ждала тебя… — я обхватила его лицо ладонями, и он немного поморщился от холода. Заглянув ему в глаза, я совершенно точно поняла, что что-то было не так. — Что случилось?

 — Тина… — Северус крепко обнял меня и положил голову мне на плечо. Он судорожно вдыхал запах моих волос, словно боялся, что я испарюсь в это же мгновение. И от такого поведения тревога в моей душе только нарастала.

 — Что случилось, Северус? — нервно спросила я, а слёзы вовсю катились по моим щекам. — Почему ты напился? Ты же никогда до этого…

 — Тина… — он отклонился немного назад и посмотрел на меня чёрными, такими глубокими и полными невыразимой печали глазами, а затем задал немного странный вопрос: — Ты меня любишь?

 — Да, — прошептала я в ответ. Я не понимала, зачем он это спрашивал, он ведь и так всё прекрасно знал.

 — Скажи мне это, Тина, — так же шёпотом потребовал Северус.

 — Я люблю тебя, Северус, — громко и чётко произнесла я, а потом чуть тише добавила: — Я люблю тебя.

Я впервые сказала ему эти слова вслух, но я нисколько не кривила душой. Я действительно любила его и в этот раз решила не тянуть с подобным признанием и не ждать десять долгих лет, как это было в прошлый.

 — А Тома? — Северус тут же задал следующий, не менее странный вопрос, и я изумлённо посмотрела на него.

 — При чём здесь?.. — начала я возмущаться, но он резко перебил меня:

 — Тина, ответь мне! Ты любишь его?

 — Да, — я послушно выполнила его приказ. — Я люблю его. Я люблю вас обоих. И не надо спрашивать меня, кого сильнее. Нельзя любить одного человека больше или меньше другого. Ты или любишь, или нет. А я люблю тебя. И его. Зачем ты спрашиваешь меня? Ты что-то узнал?

На мгновение на лице Северуса промелькнул страх, но он сразу крепко сжал меня в объятиях и прошептал:

 — Нет… я просто выпил лишнего… Я ужасно тебя ревную… прости меня.

 — Северус… — я прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза. Внезапно он снова выпрямился и, опять посмотрев мне в глаза, задал ещё один, самый странный вопрос:

 — Тина, ответь мне, прошу! Если бы тебе пришлось выбирать между ним и мной, кого бы ты выбрала?

Я ещё более изумлённо посмотрела на него в ответ. Я абсолютно не могла понять, зачем Северус спрашивал меня такие вещи. И мысль, что случилось что-то ужасное, ещё прочнее поселилась в моём сознании. Что он точно что-то знал…

 — Ответь мне, умоляю тебя! — Северус с болью в голосе повторил свою просьбу, и я прошептала в ответ:

 — Я врагу не пожелаю такого выбора, — я серьёзно посмотрела на него, а моё лицо исказила гримаса боли. — Я не могу ответить тебе. И я буду каждый день молиться богу, чтобы передо мной никогда не встал такой выбор… Ты же прекрасно знаешь, что это невозможно… Зачем ты спрашиваешь?

 — Прости… — я снова оказалась в крепких объятиях, а рубашка в области его левого плеча потихоньку пропитывалась кровавыми слезами. — Прости меня, Тина… я не знаю, что на меня нашло… Я просто выпил лишнего.

Северус отстранился от меня и снова обхватил моё лицо невероятно горячими ладонями.

 — Я люблю тебя, — прошептал он и поцеловал мои ледяные каменные губы. — Я люблю тебя, Тина…

Я незамедлительно ответила ему на поцелуй и сразу почувствовала такой знакомый вкус огневиски. Северус всего лишь был пьян, и от этой мысли на душе стало немного легче.

 — Тебе нужно вернуться в лазарет, — сказал он и, взяв меня на руки, посадил на стул рядом со своим столом.

Сам же Северус подошёл к одному из шкафов, доверху заполненных какими-то склянками и бутылочками. Взяв одну из них, он сверился с названием на этикетке и, открыв пробку, выпил содержимое бутылочки. Северус постоял немного, оперевшись о шкаф вытянутой рукой, а потом уже ровной походкой снова подошёл ко мне.

 — Теперь я в порядке. Честно, — произнёс он, и я, заглянув ему в глаза, действительно отметила, что тот был трезв. — Я отнесу тебя в больничное крыло. Я же обещал тебе, что приду. Иди ко мне.

Я послушно протянула руки, и Северус, подхватив меня, понёс обратно на больничную кровать. А я наслаждалась тем, что он был рядом. Что он всё-таки пришёл ко мне. Как и обещал. Что всё в порядке. Всё в порядке…