***

В последнее время я был сам не свой. Что-то заставило меня отклониться от моей цели. От цели, к которой я шёл долгие годы. И я знал, что это было. Кто это был. Тина.

Тина, словно стихийное бедствие, словно ураган вновь ворвалась в мою жизнь, перемешала все карты, перемешала все цели. А я же знал, что она вернётся. Знал. Но я даже не думал, что застану её. Лестат на её похоронах сказал мне, что она может родиться и через пять лет после своей смерти. Может через пятьдесят. И я думал, что потерял её навсегда.

«Но она вернулась. Вот она фактически передо мной. Я знаю, где она сейчас находится. Знаю, куда она может пойти. Знаю, где мне её найти, чтобы встретиться. Я знаю, что рано или поздно она сама придёт ко мне. Но хочу ли я этой встречи?»

Впервые за всю мою долгую жизнь, если, конечно, то время, что шло после смерти Тины, вообще можно было назвать жизнью, я не знал чего хотел. Я не мог ответить себе на вопрос, хотел ли я увидеть её снова. Я не мог ответить себе на вопрос, хотел ли я, чтобы она узнала, что сделала со мной. Но… Тина. Профессор Тиана Клодетта Реддл. Она моя жена, несмотря на те слова, которые тогда сказала мне. Она всегда будет ею, даже если ей это совсем и не нужно. А в том, что это было действительно так, я уже достаточно убедился: она так легко забыла меня и была сейчас с ним. Она легко нашла себе новую игрушку.

В эти дни, после того как я встретился с ней лично, меня бросало из крайности в крайность: то я отчаянно хотел появиться перед ней, хотел отомстить ей, хотел убить его, Северуса, ведь он был сейчас с ней, наслаждался её близостью; а порой я хотел оставить всё как есть, хотел оставить их в покое, хотел увидеть, как планомерно она бросит его так же, как бросила когда-то меня, и сбежит, хотел дальше идти к своей цели, к своей прежней цели, не обращая на них особого внимания.

Вот и сейчас я сидел в её старом кабинете и не мог понять, что же мне делать дальше. В последнее время я всё чаще приходил сюда, садился за рабочий стол и размышлял. Предавался меланхолии. Ностальгии. Ведь с каждой вещью, абсолютно с каждой в этой комнате было связано воспоминание. Я, словно наркоман, шёл сюда в надежде получить очередную дозу. Только вот дозу чего? Боли? Осколков былого счастья? Тени прошлого мелькали перед моими глазами, и я никак не мог остановить этот поток.

***

В тот день мой друг Дэнни неожиданно попросил меня поменяться с ним дежурствами: у него на днях родила жена, и ему не терпелось побольше времени побыть с ней и новорождённой дочерью. Обычно я редко менялся с кем-то сменами, ведь чужое дежурство всегда пройдёт намного хуже, чем прошло бы собственное, но в тот раз я уступил.

Дэнни уже не раз выручал меня, особенно тогда, когда настроение у нашего диктатора в мятного цвета костюме, так любимом ею, было совсем скверным. Если другому профессор Реддл могла простить какие-то промахи, то мне за них попадало в полной мере. И Дэнни, бывало, брал мои небольшие помарки на себя. Не скажу, что их было много, совсем даже наоборот, но я же тоже живой человек, хотя и перфекционист до мозга костей.

Кстати, Дэнни же и подкинул мне идею сделать нашей заведующей предложение. По правде сказать, он высказал это как шутку и даже и в мыслях представить не мог, что я рискну воплотить её в жизнь. Но я рискнул. Я всё больше понимал, что без неё вся моя жизнь тут же поблекнет и перестанет играть такими красками, какими она тогда играла. Теперь моим смыслом жизни было вечное противостояние с этой упрямой, не терпящей критики и малейших возражений в свой адрес женщиной. И в какой-то степени я был даже счастлив.

В тот самый день, вопреки всем мыслимым и немыслимым законам, ночная смена началась очень спокойно. Ни одного экстренного поступления. Ни одного ухудшения у плановых и прооперированных. Я просидел в томительном ожидании каких-либо неприятностей около часа в ординаторской, а потом решил что могу наконец-то расслабиться и почитать что-нибудь полезное, как выразилась бы моя горячо любимая жена. В то время я всё ещё не мог смириться с мыслью, что вот уже пять месяцев как женат и что мы даже жили вместе почти три, начав сразу же после окончания ремонта в нашем особняке.

У меня были запасные ключи от кабинета Тины, она сама дала их мне на всякий случай, так что я решил воспользоваться этой замечательной возможностью и взять что-нибудь из её личной библиотеки, на которую уже давно смотрел с вожделением, но не мог даже близко подойти к ней, пока наша заведующая была в отделении. И я был очень удивлён, когда обнаружил, что дверь в кабинет не заперта, хотя своими глазами видел, как Тина закрывала её перед тем, как покинуть рабочее место.

Я осторожно приоткрыл дверь и приготовился уже задержать вора, но, увидев того, кто был внутри, замер на месте как вкопанный. За своим рабочим столом с кучей документов и папок сидела переодетая в голубой хирургический костюм Тина и, держа в левой руке чашку с кофе, правой рукой сосредоточенно делала пометки в листах бумаги, лежавших прямо перед ней. В том что в чашке был именно кофе, я не сомневался, так как сразу же уловил знакомый запах. Я с искренним недоумением шагнул внутрь кабинета и захлопнул за собой дверь, и Тина заметила меня и смущённо посмотрела в ответ.

Только вот вместо обычного осуждающего или сурового взгляда я увидел на её лице… вину. Тина смотрела на меня так, словно я застал её на месте преступления, хотя это я без приглашения зашёл в её личный кабинет. Я с крайним изумлением смотрел на свою супругу и не мог понять, что она здесь делает, ведь сегодня ни я, ни она не должны были выходить на ночное дежурство.

Словно угадав мои мысли, Тина растерянно пояснила:

 — У меня накопилось много историй от ординаторов на проверку, и свои ещё написать надо… Вот я и решила сегодня вечером немного поработать…

От осознания того, что эта женщина, днём державшая в страхе всё отделение и пару соседних, а заодно и кафедру в университете, оправдывалась передо мной, я чуть не открыл рот от удивления. В тот момент я даже не знал, что мне следовало ответить и собрался уже развернуться и направиться обратно в ординаторскую с пустыми руками, как боковым зрением заметил на самом краю рабочего стола своей жены упаковку с ампулами. Тина, проследив за моим взглядом, сразу поняла, что я обнаружил то, что совсем не должен был видеть. И прежде чем она протянула руку, чтобы убрать коробку, я быстро подошёл к столу и взял упаковку в руку.

Прочитав название препарата, я пришёл в ещё большее изумление. На упаковке большими буквами было написано: Кофеин-бензоат натрия, раствор для инъекций 10% 1 мл, и она была вскрыта, причём совсем недавно, а внутри не хватало двух ампул. Я судорожно пытался понять, зачем Тине понадобилось колоть себе кофеин в вену и что она вообще здесь забыла в это время суток, а тем временем до моего слуха донёсся усталый голос:

 — Доктор Реддл, не могли бы вы отдать мне препарат?

И Тина протянула руку, но я лишь озадаченно посмотрел на неё в ответ, всё ещё держа ампулы в руках.

 — Зачем? — твёрдо спросил я, пытаясь понять причину приёма психостимулятора.

 — Я же сказала, что у меня много работы!.. — уже с раздражением в голосе ответила она, всё ещё держа перед собой руку. Помедлив немного, я всё же отдал ей упаковку, а затем таким же раздражённым тоном воскликнул:

 — Но не настолько много, чтобы сидеть на работе целыми сутками! Я же лично слышал, как вы сказали вчера ординаторам, что отдадите им истории через неделю, а их всего-то восемь человек!

 — Я не обязана перед вами отчитываться, доктор Реддл! — теперь в её голосе была уже знакомая мне сталь, и я действительно прекрасно понимал, что это так, и я не имел никакого права требовать с неё объяснений. Тина убрала ампулы в ящик своего стола и разгневано посмотрела на меня.

Но в тот момент я понял ещё кое-что. Меня внезапно осенило, почему она сидела в своём кабинете под действием психостимулятора и проверяла истории, которые могла бы проверить в любой другой день в рабочее время. «Как же я сразу не догадался?!»

Тина просто не могла заснуть… без меня. Вот уже три месяца, как мы стали жить вместе, почти каждую ночь весь дом просыпался от её криков. Вот уже три месяца я каждую ночь прибегал к ней в спальню и успокаивал её. Вот уже три месяца как каждую ночь её мучили кошмары. А я же видел в аптечке Тины транквилизаторы, причём довольно сильные. Но видимо, она так долго принимала их, что лекарства совсем перестали давать нужный эффект. И каждую ночь она заходилась в ужасной истерике, что мне, порой, далеко не сразу удавалось успокоить её.

Я так привык видеть эту женщину такой холодной и властной, что мне было абсолютно не по себе, когда я утешал её, словно маленькую девочку, ночь за ночью. Вот уже три месяца. И вот уже неделю как она почти не просыпалась ночью. Она не просыпалась потому, что я сразу же приходил к ней, а не ждал, пока кошмары завладеют её сознанием. И Тина знала об этом. Я подозревал, что она чувствовала, как я приходил к ней и ложился рядом, хоть и притворялась спящей. А сегодня…

 — Я… Дэнни… то есть доктор Льюис попросил меня поменяться с ним сменами, потому что Сьюзен родила и… — теперь настала моя очередь оправдываться перед Тиной, ведь это из-за меня она пришла сюда работать вместо того, чтобы мирно спать в своей спальне, но моя супруга перебила меня:

 — Я знаю, — уже более спокойным тоном произнесла она. — Доктор Льюис позвонил в восьмом часу к нам домой и предупредил меня, что поменялся с вами, доктор Реддл, и чтобы я не ждала вас сегодня…

Теперь мне всё стало ясно. Тина пришла сюда только из-за меня. И она сидела за своим рабочим столом и внимательно смотрела мне в глаза, спокойно смотрела, ожидая, что я скажу дальше.

 — Профессор Реддл… Чёрт, это такая глупость! — немного раздражённо проговорил я после небольшой паузы. — Почему я не могу называть тебя по имени, ведь мы уже пять месяцев как женаты?!

 — Думаю, уже можешь… — улыбнувшись, согласилась она, добавив после небольшой паузы: — Том.

Моё изумление в этот момент достигло своего максимума, потому как я никогда до этого не видел на её лице такую искреннюю улыбку, как сейчас. И я отметил для себя, что мне очень нравится, когда эта женщина, эта суровая женщина-хирург так тепло, а не ядовито, как было до этого, улыбалась мне. Мне хотелось видеть на её лице такую тёплую улыбку снова и снова.

 — Тиана… — начал говорить я, но она сразу мягко поправила:

 — Тина.

 — Тина… я сейчас прогуляюсь немного по отделению и дойду до реанимации, и если всё спокойно, то я мог бы прийти сюда и помочь тебе… Если у тебя действительно накопилось так много работы, — всё ещё удивлённый увиденным, предложил я и сразу же получил ещё более тёплую улыбку в ответ.

 — Я не против.

Кивнув на прощание, я вышел из кабинета и, прикрыв за собой дверь, застыл на месте в самой середине больничного коридора, пытаясь осознать всё, что произошло за последние десять минут. Но, немного отойдя от шока, я вспомнил, что Тина, скорее всего, ждёт, когда я вернусь к ней. Поэтому я быстрым шагом обошёл отделение и реанимацию и, убедившись, что всё в порядке и ничего плохого не намечается, вернулся в кабинет своей жены.

Она всё так же сосредоточенно работала, а пустая чашка стояла чистая рядом с раковиной. Я присел на стул для посетителей рядом с её столом, и Тина, разделив оставшиеся истории ординаторов на две половины, пододвинула ко мне вторую. Я, достав из кармана ручку, принялся проверять написанное, немного раздражаясь таким глупым ошибкам, которые иногда мелькали в работах. Да, теперь я понял, почему эта стерва так злилась, когда проверяла мои работы и работы моих сокурсников. Ошибки действительно были глупыми, и эти же ошибки иногда допускал и я, когда учился.

Через несколько часов, когда мы закончили с проверкой заданий, за окном была поздняя ночь, половина второго. Тина принялась за написание уже своих историй и протоколов операций, а я, прогулявшись до ординаторской, захватил истории своих пациентов, которые ещё не успел заполнить, и мы опять молча работали с ней ещё часа полтора. Наконец, когда стрелки часов показали три часа ночи, Тина начала зевать. Я сразу понял по её внешнему виду, что она очень устала. Её организм уже привык не спать сутки через трое, но после напряжённого дежурства накануне и в предчувствии таких же непростых суток уже сегодня силы потихоньку начали покидать её, даже несмотря на такое количество введённого и выпитого кофеина.

 — Тина… если ты устала, то можешь прилечь на диван и поспать… — аккуратно предложил я, отложив свою почти дописанную историю в сторону. — Сегодня всё равно дежурю я, тебе нет нужды не спать всю ночь.

Тина растерянно посмотрела в ответ, и я понял, что ей действительно хочется именно так и сделать, но что-то не давало ей такой возможности. И я сразу понял что.

 — Я могу посидеть рядом с тобой, если ты этого хочешь. Всё равно в отделении все спят, — дополнил я своё предложение, и улыбка снова расцвела на уставшем лице хирурга со шрамом на левой щеке.

Эта гордая стерва никогда бы не попросила меня об этом вслух, но мне было приятно осознавать, что в глубине души ей очень этого хотелось. Что я был нужен ей. Вновь улыбнувшись, Тина пошатнулась, встав из-за стола, но направилась не к дивану, как я ожидал, а к шкафу с книгами. Открыв его и внимательно оглядев среднюю полку, она взяла одну почти новую и очень объёмную книгу и протянула мне.

Я изумлённо уставился на неё, и Тине пришлось пояснить:

 — Ты же за этим пришёл сюда в начале вечера, не так ли?

Теперь пришла моя очередь улыбаться ей. Да, это была именно та самая книга, из-за которой я рискнул проникнуть в её кабинет. Наивный, я думал, что весь такой загадочный, что людям очень трудно понять ход моих мыслей, а моя супруга так легко догадалась о моих планах. Я протянул ей обе руки, и желанная добыча оказалась у меня. Миссис Реддл, сделав ещё пару шагов, упала на диван из чёрной кожи и, прислонившись к его спинке, вопросительно посмотрела на меня.

Мне показалось, что она хочет, чтобы сидел я непосредственно рядом с ней, но я был до конца не уверен в своём предположении, поэтому медленно встал и направился в сторону дивана. Но Тина всё так же смотрела на меня, словно приглашая к себе, что мне не оставалось ничего другого, как сесть на самый край поближе к светильнику. Когда я наконец расположился, Тина ловко скинула с ног мягкую больничную обувь и, прислонившись головой к моему плечу, закрыла глаза. А я от осознания несуразности всего произошедшего сегодня не мог даже пошевелиться.

Спустя десять минут я почувствовал, что моя жена заснула, причём достаточно крепко. Поэтому, наклонив светильник немного к себе и стараясь не шевелить лишний раз левой рукой, я погрузился в такое долгожданное чтение. Но все эти четыре часа, что мы так пролежали на диване, меня не покидала мысль, что в ту ночь я получил гораздо более ценный подарок, нежели книга, за которой пришёл. И от осознания этой мысли едва заметная улыбка никак не хотела уходить с моего лица весь оставшийся день.

***

Я вновь очнулся от воспоминаний и осознал, что вот уже полчаса как неотрывно смотрел на тот самый угол дивана, на котором мы тогда сидели вместе с Тиной. А из груди в области пятого межреберья слева маленькой струйкой потекла кровь, будто опять открылась старая рана. «Чего же ты ещё добивался, приходя сюда снова и снова?!» — ехидно спросил я сам себя, взяв в правую руку фигурку того самого котёнка, которого подарил Тине в свой первый рабочий день, и повертел его немного перед глазами.

Внезапно начала болеть голова. Я сразу узнал это чувство: Гарри Поттер снова, неосознанно, смог проникнуть в моё сознание. Я попытался расслабиться и вот уже мог видеть его мысли. Череда бессмысленных отрывков пронеслась перед глазами, и вдруг я увидел кое-что интересное. Перед моими глазами промелькнула Тина, потерявшая сознание на занятии по Зельеварению. Снейп тут же подхватил её на руки и унёс прочь.

Я сразу же неосознанно попытался найти причину ухудшения её самочувствия, и спустя совсем небольшой промежуток времени мне это удалось. Тина, соблазнительно улыбаясь, раздевалась перед парнем, по форме я мигом определил, что тот был со Слизерина, а затем, оставшись в одном купальнике, глотнула из бутылки огневиски, перекрестилась и прыгнула в отверстие во льду Чёрного озера.

«Ненормальная! — пронеслось в голове. — Неужели она опять решила купаться в проруби зимой?»

Я усмехнулся про себя, вспомнив, как Тина каждую зиму, пока мы были вместе, девятнадцатого января купалась в ледяной воде. В Крещение. Правда, тогда она не испытывала никакого дискомфорта после этого, а сейчас такое испытание заметно подкосило её здоровье, совсем как меня в нашу первую зиму.

«С ней всё в порядке? — тут же обеспокоенно подумал я и сразу увидел ответ на свой вопрос: Тина, улыбавшаяся посетителям, лежала на больничной кровати. Её здоровью явно больше ничего не угрожало. — Да, всё же какие-нибудь лекарства она просто обязана была взять с собой, ведь никто не сможет помочь ей в случае беды».

Я закончил сеанс легилименции и задумчиво уставился в воздух перед собой. Да, я прекрасно знал, что бывало, когда Тина выпивала лишнего, а особенно когда рядом с ней был ещё и Лестат. И передо мной всплыло уже другое воспоминание.

***

Никогда ещё я не был зол, как тогда. Когда я был в Швейцарии на научной конференции, к которой так долго готовился и на которой так удачно выступил, уже в конце моего маленького отпуска мне неожиданно позвонили. Человек на ломаном английском объяснил, что моя жена лежит сейчас у них в клинике: у профессора Реддл три перелома левой нижней конечности, из которых один — открытый — нижней трети малоберцовой кости, и общее переохлаждение, и им очень нужна помощь квалифицированного хирурга.

Я сломя голову отправился в клинику и успел как раз вовремя. Если бы не я взялся тогда собирать ногу Тины по кусочкам, не без помощи моего приятеля-травматолога Гарри Холланда, — её пришлось бы ампутировать. И всё это на фоне общего переохлаждения, давно перешедшего в шок. Взглянув на анализы крови, я окончательно потерял дар речи, у меня волосы чуть не поседели от количества промилле чистого спирта, содержащегося в её крови. «Сумасшедшая, что же она выкинула в этот раз?!»

Двадцать часов я простоял у операционного стола, собирая ногу и борясь с шоком и его осложнениями. Пять суток после этого я регулярно дежурил в реанимации, ведь Тина всё ещё была без сознания и в крайне тяжёлом состоянии. Наконец, на шестые сутки, вечером, она всё-таки пришла в себя. Я хотел обрадоваться этому. Хотел. Но радость была совсем рядом со злостью.

«Чем ты вообще думала?! — я еле-еле заставил себя встать из кресла в углу и подойти к кровати своей жены. От злости я не мог заставить себя произнести хоть слово: я мог только смотреть на Тину, ожидая ответа от неё. Объяснений. — Чёрт возьми, как ты могла так безрассудно рисковать своей жизнью?! Зачем?!»

 — Не надо так смотреть на меня, Том, — спокойно проговорила Тина на мой полный злости взгляд. Она просто не могла не заметить в нём злость, захватившую меня почти полностью.

 — Чем ты вообще?.. — едва слышно прошипел я. В тот момент я не мог даже закончить свой вопрос до конца.

 — Успокойся, всё же обошлось… — беспечно произнесла Тина, но в её взгляде тоже появилось напряжение. Она всегда начинала злиться, когда кто-то пытался читать ей нравоучения.

 — Всё обошлось потому, что я приехал сюда… — так же шёпотом ответил я, а злоба уже вовсю захватила мой разум. — Всё обошлось только потому, что это я оперировал тебя…

 — Ты мог не делать этого, — абсолютно ровным голосом бросила она и, откинувшись на подушки, закрыла глаза, показывая, что разговор на сегодня закончен.

Вне себя от злости я вышел из палаты и с такой силой захлопнул дверь, что стекло разбилось и разлетелось на маленькие кусочки. Пройдя десять метров по коридору, я заметил, как в мою сторону направляется Лестат.

 — Как ты мог допустить это?! — я сразу же набросился на него и толкнул в грудь.

 — Успокойся, Том, всё же обошлось… — они даже говорили одинаковыми фразами. И это взбесило меня ещё больше.

 — Всё обошлось?! Да как ты вообще можешь такое говорить?! — так же как и Тине до этого прошипел я в ответ.

 — Как я могу говорить такое? — с улыбкой повторил мой вопрос Лестат, а затем невозмутимым тоном пояснил: — Да если бы меня здесь не было рядом с ней, ты бы даже не узнал о том, что с моей сестрой что-то случилось. И сидел бы сейчас рядом с могилой своей жены и поливал слезами траву, выросшую на ней.

 — Хочешь сказать, что ты мне таким образом оказал… услугу?! — ещё более тихим голосом уточнил я.

 — Да! — он сохранял ледяное самообладание, и оно потихоньку передавалось и мне. Я решил послушать, что Лестат скажет в ответ, поэтому опустил руки и всё ещё разгневано посмотрел на него, а тот только усмехнулся, а затем философски заметил: — Хочешь ты этого или нет, со мной или нет, а она всё равно вытворила бы что-то подобное. И скажи «спасибо», что я был рядом и смог сообщить твои координаты.

Я с недоверием посмотрел на брата Тины, а он тем временем развивал свою мысль:

 — Ты, скорее всего, даже не подозревал, какой образ жизни вела моя дражайшая сестрёнка до свадьбы с тобой, да и после, впрочем, но уже тайно. А я, находясь с ней рядом, могу хотя бы как-то оградить её от возможных проблем. И да, я честно не знал, что она не умеет кататься на горных лыжах. Мне она сказала, что умеет, мало ли что поменялось за годы моего отсутствия…

 — О чём ты вообще говоришь? — с ещё большим недоверием спросил я, но глубоко в душе чувствовал, что Лестат говорил правду. И от этого ощущения мне всё больше становилось не по себе. Мы уже три года были как женаты, но, оказалось, я всё ещё не знал даже половины жизни своей жены.

 — Ты же знаешь её историю, верно? — невозмутимо поинтересовался Лестат, и я коротко кивнул в ответ. — Ты правда считаешь, что Тина после всех событий в горах и войны сможет слезть с этой иглы?

 — Какой?..

 — Том, она же адреналиновая наркоманка, разве ты ещё не понял этого? — теперь он смеялся, а я всё больше чувствовал себя последним идиотом на Земле. — Я думаю, что и с тобой она рядом только потому, что вы постоянно ругаетесь и выясняете отношения. Адреналин. Ей нужен адреналин. Стресс. Постоянный. По-другому она уже не может. А если ты мне не веришь, то загляни как-нибудь на досуге в нашу с ней квартиру…

С этими словами Лестат достал из кармана небольшой блокнот и черкнул пару строчек ручкой, а потом протянул бумажку мне. Я взял листок в руки и недоуменно посмотрел на него.

 — Это адрес нашей с Тиной квартиры, в которой она жила, пока не переехала в ваш особняк. Настоятельно рекомендую тебе проверить бар на кухне, я думаю, ты точно сможешь оценить количество крепкого алкоголя в нём. А если тебе не хватит, то, поверь мне, там есть ещё несколько таких, при желании ты их быстро найдёшь. И ещё настоятельно рекомендую тебе заглянуть в её личную аптечку, она находится в шкафу в спальне Тины. Думаю, столько мощных седативных и транквилизаторов ты даже у себя в отделении не видел. А если тебе всё ещё будет мало, то в гостиной лежит распечатка полётов на нашем частном самолёте. А в гараже целая коллекция скоростных байков и спортивных машин. Их было намного больше, но моя сестра уже успела разбить половину. И я подозреваю, что ты даже не знал об этом.

Я изумлённо посмотрел на Лестата, не в силах сказать хоть что-нибудь. Я знал, знал, что это всё правда. С детства у меня была очень хорошо развита интуиция, а уже много позже я узнал, что владею врождённой способностью к легилименции. «Как же я мог не заметить всего этого?!»

 — Вот, держи, — Лестат протянул мне связку ключей, которую только что достал из кармана кожаных мотоциклетных штанов. — Как только в полной мере насладишься увиденным, оставь их в прихожей на крючке и захлопни дверь.

Я послушно взял ключи и потрясённо уставился на своего… помощника.

 — Знаешь, ты мог бы сказать мне «спасибо»…

 — Спасибо, — я едва-едва смог заставить произнести себя это слово.

 — Том, я даже позволю себе дать тебе один маленький совет, если ты не против… — он вопросительно взглянул на меня, но я мог лишь молча потрясённо смотреть в ответ, так что Лестат не стал дожидаться моего согласия: — Бросай ты это, парень. Ты же очень смышлёный. Талантливый хирург. Я до сих пор не понимаю, зачем тебе нужна эта сумасшедшая, моя сестра. Она же абсолютно не ценит свою жизнь, не ставит её ни во что… Я люблю Тину, правда, и желаю ей счастья, но… даже я не могу усмирить её, если ей вдруг пришло что-то в голову. Я не могу справиться с ней, Том. И ты не сможешь…

 — Это мы ещё посмотрим… — былая уверенность вновь вернулась ко мне, а мысли в голове начали постепенно собираться.

 — Том… — теперь была его очередь изумлённо смотреть на меня, но я со сталью в голосе ответил, глядя прямо в фиалковые глаза:

 — Я не брошу её, Лестат. Она моя жена. И если ты не можешь справиться с ней, то не мешай мне делать это, пожалуйста.

Лестат вопросительно посмотрел на меня, и я сразу же ответил на его немой вопрос:

 — Я хочу, чтобы ты уехал ненадолго, когда мы вернёмся в Лондон. И я хочу, чтобы весь алкоголь каким-нибудь магическим образом исчез из всех тайников, ты меня понял?

Он лишь удивлённо кивнул мне.

 — Я смогу справиться с ней, Лестат, поверь мне. Смогу изменить её. Вот увидишь, — твёрдо заявил я, а передо мной уже прорисовывалась отчётливая цель.

 — Знаешь, Том, я сейчас даже готов поверить тебе, — Лестат с улыбкой протянул мне руку, и я пожал её. — Удачи тебе! А я пошёл к Тинь-Тинь, она точно меня заждалась…

И с этими словами он отправился дальше по коридору в палату к сестре, а я сел на кушетку, которая стояла поблизости, и начал думать.

Как же я был слеп раньше! Лестат был чертовски прав, и я знал это. Те ночные кошмары, что мучили её в самом начале нашей семейной жизни… Сколько они уже мучили её? Сколько лет? И как она справлялась с этим? Почему я раньше не задумывался над этим?

«Алкоголь. Адреналин. Скоростная езда. Вот чем ты пыталась заглушить боль, что занозой сидела у тебя внутри, любовь моя… — во время работы она сидела на транквилизаторах, а в свободное время пыталась выплеснуть весь тот кошмар, что случился с ней… Но одна мысль не давала покоя: — Неужели Тина была всё это время рядом со мной только потому, что ловила адреналиновый кайф от наших постоянных ссор?»

Нет. Это было не так, и я прекрасно это знал. Именно рядом со мной Тина перестала принимать лекарства. Именно рядом со мной ей перестали сниться кошмары. У нас в доме ничего крепче вина не было и в помине, я уже давно об этом позаботился, а в свою прежнюю квартиру Тина если и сбегала, то очень редко. С каждым разом всё реже. Я знал, что она меняется. Но этот её последний срыв… Я же думал, что всё нормально, мы ведь даже почти не ссорились в последнее время. Неужели Тине действительно так нужен постоянный стресс? Или почему она всё это затеяла?

Нет. Ей нужна забота. Ей как воздух нужен я, она сама мне это сказала. Ей нужны наши разговоры. Ей нужны мои розы, которые я каждый день оставляю на подушке, поскольку встаю я намного раньше этой сони. Ей так нужен спокойный сон…

И я буду рядом. Я смогу побороть всё это. Да, смогу. Я же решился поступить в магловский университет, хотя у меня были совсем другие планы на жизнь. Я решился бороться с ней все эти годы. Я решился сделать ей предложение. А теперь я сделаю всё, чтобы она была счастлива. Счастлива без всех этих безрассудств. Счастлива со мной.