***

В девять часов утра мы уже прибыли в место назначения, а именно на мою малую родину, где я проводил каждый год по три-четыре недели летом у единственной бабушки до того момента, пока та не умерла, когда я был на пятом курсе. Я очень тяжело переживал смерть одного из тех немногих людей, кто понимал меня, поэтому вернуться сюда нашёл в себе силы только будучи уже в зрелом возрасте, уже после того, как и моя мать отправилась в мир иной. И мать, и бабушка всегда ассоциировались для меня с чем-то светлым, добрым, родным, в отличие от отца и его родственников, которых я почти и не знал. И именно поэтому вот уже, наверное, лет одиннадцать я возобновил традицию приезжать сюда на несколько недель во время летних каникул, чтобы отдохнуть, скорее морально, чем физически, и набраться сил перед предстоявшим годом, полным напряжения, тоски и печали.

В эти недели я старался как можно больше находиться на свежем воздухе: или прогуливался вдоль побережья, вдыхая полной грудью солёный морской воздух, или сидел на краю обрыва в компании своего старого знакомого и одного из немногих друзей — преподобного отца Роджера, который знал меня ещё с четырёхлетнего возраста. Именно беседы со старым священником помогли мне найти внутренний покой, помогли мне найти «принятие», как выразилась тогда Тина, ведь после смерти Лили, а почти сразу после неё и моей матери, я был почти что на грани суицида. Но то ли отец Роджер действительно обладал каким-то скрытым даром к успокоению, то ли само место так влияло на меня, храня в себе светлые моменты моего детства, но в итоге я нашёл тогда, одиннадцать лет назад, умиротворение, я нашёл в себе силы жить дальше. И с тех пор это место имело очень большое значение для меня, это место было для меня символом внутренней гармонии, спокойствия, безмятежности.

А сейчас я привёз сюда Тину, самого дорогого для меня человека, чтобы обвенчаться с ней, создать священный союз. После нашего разговора во вторник я почти сразу же написал отцу Роджеру и объяснил ему ситуацию, спросив, может ли тот помочь нам. И он ответил практически на следующий день, заверив меня, что будет безмерно счастлив обручить нас в своём старинном маленьком храме. Для меня было крайне важным то обстоятельство, что это сделает именно этот человек, знавший меня почти тридцать два года, человек, поддержавший меня в весьма трудные и тёмные времена.

Поскольку мы действительно рано прибыли к церквушке, то у Тины было достаточно времени, чтобы пропитаться окружающим умиротворением и прийти немного в себя. Почти всё время до одиннадцати часов она неподвижно просидела недалеко от обрыва, окружённая мягкой зелёной травой и недавно распустившимися маленькими соцветиями ветрениц, а я почти всё это время наблюдал за ней из окна небольшого кабинета отца Роджера, не в силах оторвать взгляда от своей невесты. И пока мы неспешно беседовали с моим старым другом, который был крайне удивлён моей внезапной просьбе, пока я наблюдал за Тиной, гревшейся в лучах яркого весеннего солнца, пока я пил травяной чай, который из года в год предлагал отец Роджер и который он сам собирал на окрестных лугах, моей душой тоже полностью завладело умиротворение, гармония.

И я сам не заметил, как стрелки часов почти что подбежали к тем цифрам, которых я так долго ждал с самой ночи. В тот день, в тот прекрасный весенний день я решил, что могу позволить себе изменить давно сложившимся традициям и вместо нарядного костюма, в которые обычно облачаются на свадьбах женихи, надену что-нибудь более неформальное, простое. В то утро я как будто почувствовал себя мальчишкой лет двадцати двух, поэтому просто накинул на себя белую рубашку, которую вообще никогда не надевал прежде и, даже не застёгивая её до конца, поспешил в главный зал, где располагался алтарь. Я с волнением в глазах посмотрел на Роджера, который тоже немного принарядился к такому случаю, надев свою парадную форму, но он только тепло улыбнулся в ответ, как бы говоря тем самым, что моё волнение — это нормально и скоро все мои тревоги будут позади. И в этот момент в зал, залитый солнечным светом, вошла она.

Я не мог отвести от неё взгляд, насколько Тина была прекрасна в то утро. Простое классическое белое платье длиной до колена, аккуратные белые туфли, белый венок на непослушных тёмных волосах, собранных в простую причёску, из тех самых ветрениц, что я видел рядом с церковью, и маленький букет в руках из них же. Как же ей шли эти цветы… они были красивее, чем все бриллианты мира. Она была красивее.

Наконец, из моей души ушёл весь страх, ушли все волнения, все проблемы. Я спокойно смотрел в глаза своей невесте, и она как будто пропитывалась этим спокойствием. Когда Тина произнесла последнее «да» и надела мне на безымянный палец левой руки обручальное кольцо, я не смог удержаться и, обхватив её лицо ладонями, стал неистово целовать, позабыв на мгновение даже о том, что мы находились в церкви и не одни. Казалось, что счастливее меня в этот момент в мире никого больше не было.

Поскольку Тина захотела венчаться с утра, то у нас был впереди целый день до самого вечера, чтобы наслаждаться друг другом. Мы постояли немного на краю обрыва в ожидании, когда преподобный отец отдаст моей жене все необходимые для смены фамилии документы, и в это время ветер почти сорвал с её головы венок из первых весенних цветов, но я успел его поймать. Тина рассмеялась на это и, сняв с головы венок, кинула его вместе с букетиком в бушевавшее море, которое находилось прямо под нами.

 — На счастье! — тепло улыбнувшись, пояснила она, а я, ещё крепче прижав к себе свою молодую и такую прекрасную жену, продолжил нежно целовать её тёплые и мягкие губы.

Весь оставшийся день мы гуляли по памятным для меня местам, и я рассказывал Тине о тех счастливых моментах из детства, которые были связаны у меня с окрестностями. И теперь к этим светлым моментам добавился ещё один, самый прекрасный. Как же мне не хотелось отпускать свою молодую супругу из крепких объятий, как же мне хотелось целовать её весь день, весь вечер, всю ночь. Я скрепя сердце отпустил её из рук, когда мы уже прибыли обратно в школу, буквально на час, чтобы «студентка» в тот день появилась на людях хотя бы за ужином, но всё это время, пока мы сидели в Большом зале, я не мог отвести от неё взгляда. И как только ужин закончился, я одним из первых вышел из зала и направился к себе в кабинет ждать любимую.

Когда Тина ворвалась туда, когда она кинулась сразу ко мне, когда она принялась с такой любовью целовать меня, я забыл обо всём на свете, даже о том что она не закрыла за собой дверь, и в этот момент нас мог кто-нибудь увидеть. Мне было так всё равно на это… И нас действительно увидели, но, к счастью, этим свидетелем оказался друг Тины, Долгопупс, который, как оказалось, давно был в курсе наших с ней отношений. Мне было так странно принимать поздравления в этот день, ведь о нашем венчании никто не должен был знать, поскольку мы никого не приглашали. Но поздравить нас решил не только Долгопупс, а и ещё кое-кто, кто всегда знал обо всём на свете.

Поздравления в тот вечер не закончились и на тёплых словах нашего старого знакомого и общего друга, потому как в самый неподходящий момент в кабинет директора ворвалась Минерва с Филиусом. Я подозревал, что большинство преподавателей давно догадывались, что между нами с Тиной всё очень… серьёзно, и по хитрой улыбке своего коллеги я понял, что не ошибся в своих догадках. А вот декан Гриффиндора со своими железными моральными устоями всё никак не могла смириться с простой мыслью, что Тина — вполне взрослый человек, и что сегодня она вышла замуж именно за меня. Но я был даже рад, что по крайней мере более старшая по возрасту часть обитателей замка узнала правду о нас, ведь надеяться на то, что Филиус не расскажет эту новость Помоне, а Помона — оставшимся преподавателям, кроме, разве что Долорес Амбридж, было весьма неразумным. Так было даже проще: чем больше людей узнавало о нас, тем легче нам с Тиной становилось жить.

Я еле-еле высидел эти два часа в кабинете Дамблдора, поскольку больше всего на свете мне хотелось остаться наедине со своей женой, мне так не терпелось раствориться в той бездонной, неисчерпаемой любви к ней, что вдруг захватила меня полностью. И в конце концов я увёл Тину из кабинета директора под всё ещё полный потрясения взгляд Минервы, ведь у меня было ещё одно маленькое желание на сегодня, маленькая мечта, которую я всегда хотел осуществить. За всю свою жизнь я был всего лишь на паре свадеб, но на каждой из них самым волнительным моментом для меня был первый танец супругов. И когда я наблюдал за этими счастливыми людьми, растворявшимися в такие моменты друг в друге, я неосознанно представлял себе, как когда-нибудь буду точно так же кружить… тогда, раньше, в моих мечтах в этот момент была Лили. А теперь, в реальности, в моих крепких объятиях, в воздухе в самом центре озера была Тина, моя жена, с любовью смотревшая на меня. И я полностью растворялся в ней.

***

Что ж, всё хорошее рано или поздно заканчивается, как бы нам ни хотелось обратного. И мой сказочный сон закончился, закончился именно тогда, когда я почувствовал знакомое жжение в левом предплечье в воскресенье вечером. За эти несколько дней я уже успел позабыть обо всём на свете, я успел позабыть, что надо мной и над жизнью Тины нависла страшная угроза, и вот оно, долгожданное напоминание, как ледяной душ, вернуло меня из грёз в суровую реальность.

Я, ненавидя уже всей душой своего «господина», выбрался из тёплой кровати и стал собираться на это чёртово собрание, которое намечалось уже совсем скоро. Да, за последний месяц я очень изменился, не преувеличивая могу сказать, что почти зеркально, но тому человеку, каким я теперь был, — было не место в рядах Пожирателей Смерти. Раньше я надевал маску в Хогвартсе, чтобы никто не узнал меня настоящего, а теперь мне нужно было надеть её на предстоявшую встречу, чтобы уже там никто узнал об изменениях во мне. Я, как мог, замаскировался под себя прежнего, холодного и расчётливого тёмного мага, но всё же одно свидетельство перемен было на виду у всех — моё обручальное кольцо.

Тина предложила мне снять его на время, но я сразу же отказался от этой идеи: это кольцо теперь было прямым доказательством любви Тины ко мне, и я не собирался отрывать от себя этот талисман, даже на короткое время. Но акцентировать внимание на своём новом статусе тоже не очень хотелось несмотря на то что, в общем-то, мало кого из тех людей, что решили собраться в тот день в поместье Малфоев, волновала моя личная жизнь, так как каждый из них так или иначе был связан узами брака, раньше или до сих пор. Даже он, Тёмный Лорд. Пожалуй, он был как раз таки единственным человеком, которого действительно интересовала моя личная жизнь. И я не обманул Тину, когда сказал ей, что Волан-де-Морт теперь — единственный неженатый человек среди нас, ведь, как раз по её словам зимой, юридически их брак больше не имел силы. Они оба умерли, причём довольно давно. И оба родились заново, под новым именем, с новой судьбой.

Поскольку на место я прибыл немного раньше остальных и у меня был выбор, то я решил сесть в этот раз по левую руку от Тома, а не по правую, как обычно. Мне не хотелось, чтобы он раньше времени узнал о случившемся, хотя я и не сомневался, что рано или поздно он всё равно узнает обо всём. Я не собирался скрывать от него факт нашей женитьбы, но мне не хотелось говорить об этом при всех остальных. Для меня было совершенно очевидным то, что Том, как только увидит кольцо, сразу спросит о нём. И мои догадки действительно оказались верны: он сразу заметил мой талисман, когда я машинально поднял левую руку для того, чтобы развернуть эти несчастные письма в его маленьком кабинете.

В этот момент я вдруг догадался, что письма были всего лишь предлогом, чтобы отвлечь меня. Что Том как-то почувствовал перемены во мне, на подсознательном уровне. Он минуты три точно неотрывно смотрел на мою левую руку, так что я, казалось, ощущал его взгляд на себе. Мне даже пришлось с вызовом посмотреть на него в ответ, чтобы хоть как-то вырвать волшебника в белой сорочке, стоявшего прямо передо мной, из глубоких раздумий. Вообще, за две последние наши встречи мне начало казаться, что мы с ним теперь были равны, причём не только по силе, но и по возрасту. Я внезапно осознал, что передо мной стоял скорее парень тридцати с чем-то лет, а не тот властный… человек, намного старше меня, каким он был до этого. Том больше не произносил с шипением фразы, его движения стали более резкими, бодрыми, быстрыми, как будто всё время до этого момента он находился в каком-то состоянии сна, а сейчас вдруг очнулся.

Вот и в то мгновение уже от моего пристального взгляда Том очнулся от глубоких раздумий и начал безразлично задавать вопросы, но поскольку теперь уже я внимательно изучал его, то смог заметить, что в его голосе проскользнуло… недоверие. Том не верил моим словам, точнее, он не мог поверить, что это могло быть правдой. В тот момент в моей душе воцарил маленький триумф, ведь мысль, что Тина теперь была моя официально, сильно пошатнула его уверенность, повергла его гениальный разум в сомнения. И глубоко в душе я понимал, почему Том так растерянно отвернулся от меня к окну и спрашивал про такую мелочь, как письма: он до сих пор, несмотря на всю ту боль, которую Тина невольно причинила ему, считал её своей супругой. Он до сих пор считал, что она принадлежала только ему.

Именно тогда я поставил себя на его место и отчётливо прочувствовал всё то противоречие, царившее в тёмной, разодранной душе Тома. Я ощутил его в полной мере. Он до сих пор любил её, любил и ненавидел одновременно. Том хотел отомстить Тине и одновременно спасал её от смерти. Он хотел причинить ей боль, вместе с этим прекрасно понимая, что вся её боль будет и его тоже. Как же я понимал его в этот момент…

Мы обменялись ещё парой коротких, ничего не значивших фраз, и он отпустил меня. Впервые, впервые в своей жизни я ощутил… сочувствие к своему врагу, к тому человеку, кто уже однажды отобрал у меня любимую. Ведь теперь мы были квиты, теперь уже его любимая была со мной. И он просто не мог в это поверить.

«Как же всё сложно, — с мучением подумал я, направляясь по мягкому весеннему воздуху в сторону замка, в сторону своего дома. — Как же мне решить эту задачу, эту головоломку?»

Если Тина узнает, что именно её бывший муж убил столько людей, убил именно из-за неё — она сойдёт с ума. Но она до сих пор любила его, а любовь в большей своей части слепа, потому что Том до сих пор любил человека, воткнувшего ему нож в спину, он просто не мог ничего с собой поделать. И Тина тоже не сможет ничего поделать с собой, если она узнает, что умер тот, кто ей так дорог. И она сойдёт с ума дважды, если такое вообще возможно, когда узнает, что именно я убил его. В этот момент я понял, что Том просто целенаправленно шёл на суицид, решив мстить своей бывшей жене, ведь убив её — он убьёт и себя. Убив её — он убьёт и меня тоже. «Чёрт возьми, как же всё сложно!»

Единственное разумное решение напрашивалось само собой: мне нужно было остановить его, остановить любой ценой, причём до того, как он откроется Тине, и всю оставшуюся жизнь нести этот крест втайне от неё, всю оставшуюся жизнь жить в страхе, что она обо всём узнает. И крест становился ещё тяжелее от того противоречия, которое возникло теперь уже в моей душе: я прекрасно понимал Тома, я прекрасно понимал, почему он так поступал, почему он хотел мстить, поскольку теперь встать на его место было для меня проще простого. Но одновременно с этим Том был моим противником, соперником. Он хотел отобрать у меня самое ценное, что вообще было в моей жизни, хотел забрать себе или уничтожить, наверное, он сам ещё до конца не определился, и я не мог ему позволить сделать это.

«Как мне остановить его? — с отчаянием задавал я себе вопрос, остановившись у одного из деревьев рядом с Чёрным озером и обдумывая сложившуюся ситуацию. — Как помешать ему связаться с Тиной?»

На первый вопрос у меня уже был готов ответ: чтобы остановить Тома, чтобы убить его — мне нужно было уничтожить его крестражи. Да, трудно было поверить в то, что он настолько углубился в изучение Тёмных искусств, что смог создать их, а в том, что их было несколько, я нисколько не сомневался.

«Тот дневник, что уничтожил Поттер на втором курсе, это же был крестраж, не так ли? — размышлял я, смотря на чёрную гладь воды. — Ещё змея, то есть уже два. Какой же это ужас, два крестража… А сам Поттер? Неужели он тоже?»

На самом деле, это была настолько Тёмная магия, настолько неизученная, что я не мог знать наверняка, мог ли живой человек быть крестражем. За последнее время я прочитал всю имевшуюся литературу, причём не только из школьной библиотеки и Запретной секции, но и из других библиотек Англии. Но её было так мало, так мало ответов и так много вопросов. Даже если Поттер и был крестражем, я не собирался причинить ему вред. Люди смертны, и рано или поздно он умрёт своей смертью, и тот кусочек души Тома умрёт вместе с ним. А вот змею нужно было убить до того, как мы встретимся в последний раз.

У меня были определённые мысли на этот счёт, но сомнений было ещё больше. Мне просто необходимо было посоветоваться с кем-то… знающим, но к Дамблдору я теперь не мог пойти с таким вопросом. И всё же был ещё один человек, мой старый учитель, который, скорее всего, тоже знал кое-что по этой теме. Да, прежде чем принимать какие-либо решения, нужно было посоветоваться с ним, подтвердить или опровергнуть свои догадки, но очень аккуратно, чтобы он не смог передать своему старому другу и по совместительству директору Хогвартса информацию о моих планах. И всё это нужно было успеть сделать до мая…

А что насчёт второго вопроса, как мне помешать Тому связаться с Тиной? Он запросто мог написать ей письмо. Но вот поверит ли она написанному?

«Надо будет очень внимательно следить за её почтой, — сделал я весьма простой вывод. — Без каких-либо доказательств я смогу убедить её, что это всё подделка, неправда. А единственным доказательством был сам Том, живой и невредимый, стоявший прямо перед ней. И я опять возвращаюсь к вопросу номер один».

Да, я немного успокоился, обдумав на свежем воздухе и в одиночестве сложившуюся ситуацию, немного собрался с мыслями, поэтому, бросив последний взгляд на центр озера, где мы танцевали с Тиной вчера, направился к замку, к своей спальне. К нашей спальне.

Когда я осторожно проник внутрь своих апартаментов, стараясь не шуметь лишний раз, то обнаружил, что свет в основной комнате всё ещё горел, хотя на часах уже была половина первого ночи. Я тихо подошёл к самому краю стены, что сообщалась с моей спальней и, прислонившись к ней, посмотрел на кровать, на которой лежала моя жена, читавшая старый учебник по ядам змей. Я сразу понял, что она взяла его только для того, чтобы прогнать от себя сон, ведь её глаза почти что закрывались от накопившейся за день усталости. Я постоял так немного, а потом Тина опустила книгу на одеяло и с отчаянием посмотрела на настенные часы, что висели как раз на той стене, о которую я опирался, и тут она наконец заметила меня.

 — Ты вернулся! — обрадовалась Тина и, тепло улыбнувшись, собралась встать с кровати, но я не дал ей этого сделать и сам быстрым шагом подошёл и сел рядом. — Как всё прошло?

 — Всё хорошо, любимая, — заверил я её, поцеловав в лоб. — Тебе не о чём волноваться. У меня всё под контролем.

 — Это замечательно… — Тина всё же раскуталась и прижалась ко мне, а я с удовольствием заметил, что на ней была та самая чёрная рубашка, которую я отдал ей несколько недель назад.

 — Тина, мне очень нравится твоя пижама… — прошептал я, поцеловав её в щёку, — но боюсь, что спать ты сегодня будешь без неё…

 — Я это как-нибудь переживу, — так же шёпотом ответила соблазнительница, обхватив мою шею руками и целуя мои губы. — Северус, это просто преступление — быть одетым во столько слоёв одежды, когда рядом с тобой сидит молодая жена в одной лишь твоей рубашке!

 — Дорогая, уверяю тебя, это всего лишь досадное недоразумение… — произнёс я и хотел уже встать и снять с себя верхнюю одежду, но Тина не дала мне этого сделать. Она ловко села ко мне на колени и, легко толкнув, опрокинула меня на кровать.

 — Сейчас мы его исправим, — с дьявольской улыбкой на губах прошептала миссис Снейп, наклонившись к самому моему лицу. — Но сначала…

 — Что? — тут же переспросил я, когда Тина немного отстранилась от меня после жаркого поцелуя.

 — Я дам тебе немного мотивации раздеться побыстрее… — и с этими словами она стала расстёгивать пуговицы своей пижамы, медленно и соблазнительно, глядя прямо мне в глаза и всё так же многозначительно улыбаясь.

Когда красавица закончила с последней, то отодвинула немного в стороны края рубашки, которая была ей очень велика, так, чтобы её грудь едва-едва выглядывала из-под чёрной ткани. Я хотел обхватить её почти обнажённое тело и прижать к себе, но Тина не дала мне этого сделать, разведя мои руки в стороны и прижав их к кровати.

— Нет… вы всё ещё слишком одеты, профессор Снейп. Можно, я помогу вам с этой нелёгкой задачей?

 — Конечно, миссис Снейп, — прошептал я в ответ после полного страсти поцелуя.

Тина снова коварно улыбнулась и принялась расстёгивать мой плотный камзол с массивными чёрными пуговицами, затем она переключилась на пуговицы чёрной жилетки, а потом уже заканчивала с пуговицами чёрной шёлковой сорочки. Когда она провела мягкими руками по моей обнажённой коже груди, я уже был не в силах себя сдерживать, поэтому, обхватив свою жену за талию, я резко выпрямился и принялся с остервенением целовать её, попутно стаскивая с себя всю ту одежду, которую чертовка успела расстегнуть.

Как же мне безумно нравилось, когда на Тине из всей одежды была только моя незастёгнутая рубашка, почти ничего и не скрывавшая. Как же мне безумно нравилось, когда она пылко целовала мою обнажённую кожу, когда я целовал её полуобнажённую грудь. Я даже заметить не успел, как на мне не осталось ровным счётом никакой одежды, как я резко вошёл в Тину, уже лежавшую на кровати и с жаром отвечавшую на мои поцелуи. До моего слуха доносились полные сладостной неги стоны, и где-то на границе сознания, полностью затуманенного страстью, промелькнула отчаянная мысль: «Я ни за что не отдам её ему. Она теперь только моя. Моя».

***

 — Северус, ты действительно готов уехать из Хогвартса ради меня? — задумчиво спросила я, всем телом прижавшись к своему мужу под тёплым одеялом. Он вернулся домой уже почти что час назад, но до этого у нас совсем не было желания вести долгие разговоры.

 — Конечно, любимая, — услышала я в ответ ласковый баритон. — Неужели ты до сих пор не поняла этого? Теперь мы связаны, куда ты — туда и я.

 — Да, я поняла, — улыбнувшись, прошептала я, повернувшись набок и удобно устроившись на его сильном плече. — Просто сейчас мне вдруг так расхотелось уезжать отсюда, хотя ещё вчера я вроде как хотела уже побыстрее сбежать из замка…

 — Тина, в этом предложении наглядно отображается вся твоя противоречивая натура! — рассмеялся в ответ Северус, приобняв меня за плечи. — Знаешь, я порой удивляюсь, насколько разной ты можешь быть! Сначала ты была незаметной серой мышкой, потом зачинщицей мелких пакостей против Долорес Амбридж, затем ты была невзрачным привидением, а в Рождество — коварной обольстительницей. В опере и в «Амортенции» ты самоуверенная красавица, у себя в квартире с Лестатом — азартная и непринуждённая девушка, в операционной — властный хирург. Далее ты была то бунтующим подростком, то суровым преподавателем, то рассеянной, влюблённой в своего учителя школьницей. А вчера ты была… совсем другой. Нежной, любящей, хрупкой, словно едва распустившийся цветок.

 — Да-да! — рассмеялась я на его «претензию», немного приподнявшись и посмотрев ему в глаза. — Именно такая я и есть, разная. Знаешь, Том однажды сказал, что моя душа как океан. Я такая же непостоянная, непокорная, противоречивая, неизученная, непредсказуемая. Я разная, Северус, и я всегда такой буду, как бы это ни звучало. Наверное, всё дело в том, что я прожила очень много жизней, и все они как-то… отпечатались во мне. Я же вспоминала всё своё прошлое в… разные периоды жизни. И эти точки могли как-то… остаться во мне. Сегодня мне хочется быть изысканной леди, а завтра я подстригусь под каре, покрашу волосы в синий и в косухе поеду на байке до мыса Доброй Надежды на самом юге Африки. А послезавтра я вернусь в своё отделение и буду той стервой, которой была сорок лет назад. А через несколько дней — той ласковой и нежной девушкой, которую знаешь ты. Я разная. В разных ситуациях. В одинаковых ситуациях. Для каждого человека я совершенно разная личность.

 — Непокорный океан… — задумчиво повторил Северус, а потом, улыбнувшись, крепче приобнял меня за плечи. — Да, это точно про тебя. Я и сам люблю наблюдать за морем, так что полностью согласен с этим описанием. Меня порой удивляло, как буквально за десять минут солнечный день может смениться на морском побережье ненастьем и бурей, а ещё через полчаса — снова солнце. Ты такая же. И в тебе столько же скрытой энергии, сколько в морских водах, разбивающихся о скалы. Если бы ты ещё тратила её на что-нибудь полезное, а не создание различных неприятностей…

 — Если бы я только знала, как использовать эту энергию… — вздохнула я, снова устроившись на его плече, а затем стала медленно гладить рукой по его обнажённой груди. — Если бы я только могла снять с себя всю эту вечную… манию неприятностей. Как же я хочу быть просто счастливой, такой, какой ты видел меня вчера… Мне очень хочется быть именно такой, Северус. Хрупкой, нежной. Счастливой. Твоей.

 — Сейчас ты именно такая… — прикоснувшись губами к моему виску, ответил он. — Но я рад видеть тебя любой. Только не уезжай без меня в Африку, хорошо?

 — Хорошо! — со смехом воскликнула, крепко обняв его. — Я теперь без тебя никуда.

 — Почему ты вдруг так захотела остаться в Хогвартсе, Тина?

 — Не знаю… может, именно потому, что я такая счастливая здесь, рядом с тобой. И мне не хочется, чтобы это счастье когда-нибудь заканчивалось. Может быть, ты действительно был прав, и мне стоило пойти преподавать? Магловедение, например, или Нумерологию? Я же очень хорошо в них разбираюсь…

 — Знаешь, ты сейчас и в Зельеварении разбираешься на довольно приличном уровне! — ласково заметил Северус, проведя рукой по моим распущенным непослушным волосам. — Я бы даже взял тебя к себе своей помощницей.

 — Я же вроде и так тебе помогаю, нет? — улыбнулась я.

 — Конечно, помогаешь. И я очень ценю это. Но разве ты готова отказаться от своего призвания только чтобы быть со мной здесь? Разве ты готова отказаться от операций, от медицины ради того, чтобы остаться в моём мире? — с лёгким недоверием спросил он, и я, снова приподнявшись и серьёзно посмотрев ему в глаза, уверенно ответила:

 — Да, я готова. Я же разная, я смогу измениться. Знаешь, я так долго жила своим прошлым… а сейчас больше не хочу. Может, у меня есть ещё призвания? Скрытые таланты? Почему бы мне не попробовать себя в другой области? Возможно, со временем ты бы смог ответить, почему на меня не действует магия. И мы бы были счастливы здесь, вдвоём… мы бы открылись всем…

 — Я бы очень этого хотел, любимая… — прошептал в ответ Северус, прикоснувшись губами к моей щеке. — И хоть про нас и так уже почти все знают, но пока ещё не время тебе снимать с себя эту маску.

 — Почему?

 — Тина, Долорес Амбридж — единственная, кто пока ещё верит в этот спектакль. И пусть так и продолжается до конца семестра. Я надеюсь, ты не забыла, что она напрямую связана с министерством? И если она узнает о твоих особенностях, то поверь мне, Отдел Тайн или ещё какой-нибудь точно не оставит тебя в покое. Для них ты прямая угроза, потому что никто не знает ничего о таких, как ты. И нам сразу придётся уехать отсюда, а у меня есть ещё незаконченные дела, если ты не забыла.

 — Да, ты прав… — тяжело вздохнув, согласилась я. — Но нам же всё равно придётся уехать из замка на какое-то время, ведь если ты не приведёшь меня к Волан-де-Морту, то тебе будет грозить серьёзная опасность…

 — Может, и не придётся… — уклончиво ответил Северус, продолжая гладить мои волосы. — Я думаю, что всё закончится ещё до начала лета, что Орден Феникса одержит победу над Тёмным Лордом. И мы сможем остаться здесь.

 — Мне бы очень хотелось в это верить, — дрогнувшим голосом произнесла я, понимая, что сейчас мой муж очень рисковал своей жизнью ради этой непростой победы. — Но почему ты считаешь, что Амбридж пробудет здесь только до конца семестра?

 — Потому что на той должности, что занимает Амбридж, вот уже много лет никто не задерживается дольше года, — усмехнувшись, пояснил Северус. — Говорят даже, что она проклята. Так что я не сомневаюсь в том, что на следующий год её здесь не будет.

 — Но ты же сам претендовал на эту должность? — недоуменно спросила я, и он тепло улыбнулся.

 — Тина, я же специалист по проклятиям, ты не забыла? Я что-нибудь придумаю, чтобы справиться с этим наваждением.

 — Точно, — с улыбкой ответила я, посмотрев в тёплые чёрные глаза, — я забыла. Как же мне хорошо с тобой… так спокойно… Я наконец могу не беспокоиться ни о чём, ведь ты берёшь на себя все заботы, решаешь все проблемы. Знаешь, я так долго была одна, настолько привыкла решать все свои проблемы, все неприятности, недоразумения, что мне сейчас так непривычно… быть такой беззащитной. Но одновременно мне это очень нравится. Ты сможешь сохранить меня такой?

 — Я сделаю всё возможное, — прошептал Северус, крепко сжав меня в объятиях. — Тина?

 — Что?

 — А разве рядом с Томом ты не была такой же? — задумчиво спросил он, правильно истолковав мои последние слова.

 — Нет, — печально вздохнула я. — Может, если только последние несколько лет нашей совместной жизни. Том очень долго шёл к этому, к тому чтобы я начала доверять ему, чтобы я могла положиться на него. Я же тогда была совсем другим человеком, Северус. Нелюдимая, холодная, жестокая стерва, державшая всё под неусыпным контролем, всё до последней мелочи. И мне понадобился не один год, чтобы признаться, что Том был нужен мне, что без него я больше не могу. Я до сих пор удивляюсь, как же он тогда умудрился справиться со мной. Как он упрямо семь лет менял меня против моей воли, как он все семь лет нашего брака упрямо старался сделать меня счастливой, пытался сделать именно такой, какой ты меня знаешь. Ты даже не представляешь, сколько недоразумений было в нашей семейной жизни, сколько скользких ситуаций… но он всегда был верен мне, всегда показывал, что я могу доверять ему целиком и полностью. Именно его тебе стоит благодарить за то, что я сейчас такая, Северус. И я очень надеюсь, что ты никогда не увидишь ту Тину, что была сорок пять лет назад…

 — Думаешь, что она всё ещё с тобой? Ты же сама сказала, что Том сильно тебя изменил… — внимательно посмотрев мне в глаза, задал вопрос Северус.

 — Да, сильно… — согласилась я спустя минуту раздумий. — Но она всё ещё со мной. Она — это часть меня, очень важная часть, как те шрамы, что у меня на спине. И они, и она всегда будут со мной, как бы я ни пыталась добиться обратного. Вот такое внутреннее противоречие: с тобой я хрупкая и нежная, такая, какой знаешь меня ты. Но одновременно я всё ещё та Тина, которую когда-то знал Том. Она где-то внутри, глубоко внутри, и не дай бог, выйдет когда-нибудь на свет. Тебе не справиться со мной такой, Северус, как бы ты сильно ни хотел этого. Всего один человек может справиться с той Тиной… но он уже вряд ли возьмётся за это…

 — Я попытаюсь сделать всё, любимая, чтобы сохранить тебя такой, какая ты сейчас, — обхватив моё лицо тёплыми ладонями, прошептал в ответ он. — Мою нежную, хрупкую, счастливую миссис Снейп. Всё возможное.

 — Я тебе верю, — шёпотом проговорила я и принялась целовать его горячие, такие родные губы. — Я тебе верю…

Как же мне хотелось в тот момент всю свою жизнь оставаться той счастливой миссис Снейп, какой я была последние несколько дней, и как же мне не хотелось даже думать, что где-то глубоко в недрах моей души дремлет профессор Реддл, ожидая того часа, когда она снова сможет выбраться на поверхность. И где-то в глубине души я знала, знала, что рано или поздно этот час наступит.