Я сидела напротив своего отца и смотрела перед собой пытаясь осознать, что я сделала. Я ударила Эмму по лицу. Сильно ударила, по крайне мере первый раз, а все последующие удары я нанесла в истерике. Что же, хорошо, что она ничего не сломала, а лишь вывихнула челюсть и получила пару порезов и синяков. У меня же лёгкий ушиб правой руки и пару царапин на костяшках. Ещё меня забрали в полицейский участок. Ну, хоть дали помыться и выдали чистую одежду. Всё не так уж и плохо за исключением того, что нас могут засудить. Исключение из школы. Может это даже к лучшему. Правда денег с нас сдерут довольно много ведь отец Эммы, лучший друг моего отца, Алан Барнс был адвокатом, правда по разводам, но всё же адвокатом. Из невесёлых мыслей меня вывел голос отца, нарушая тишину, которая возникла после того как он вошёл в комнату и сел напротив меня, убедившись, что я более-менее цела. Все это время он не сводил с меня глаз и думал о чём-то.

—Тейлор, я хочу сказать, что я очень рад, что ты сильно не пострадала, но скажи мне, почему ты вообще ударила свою лучшую подругу в лицо, а потом в истерике продолжала бить её до потери сознания. И повредила другой девочке руку, запустив в неё стулом. Мне сказали, что у неё трещина в кости. — Сказал он всё это очень спокойным голосом, но я заметила, как он старается не повышать голос.

Не то чтобы мой папа всё время на меня кричал, но если его разозлить, то его не так уж и просто успокоить, видимо, у него был плохой день на работе, впрочем, как и всегда. Ещё одна причина, по которой я старалась не нагружать его ещё и своими проблемами сверху. Да, видимо я пошла характером в отца. Разозлишь нас, и мы вспыхнем как спички и заберём в этом огне наших врагов. Я улыбнулась этой мысли. Папа заметив мою улыбку кажется разозлился чуть сильнее:

— Тейлор.

— Папа, что ты хочешь от меня услышать? — Спросила я безэмоциональным и опустошённым голосом. Вот так чувствуется совершившееся месть? Опустошение и потерянность? А где же моё торжество и счастье. Эх...

— Я хочу услышать причину того почему моя милая и послушная дочь ни с того ни с сего нападает на людей. Ты знаешь с какими словами мне сообщили об этом "инциденте"? — Ну вот он разгорается. — Ваша дочь сошла сума и напала на учеников вся в мусоре. Двоих учеников отправили в больницу, а вашу дочь в участок, — могу сказать, что голос директора Блэквелл у него получился достоверным, — Я сорвался с работы и как можно быстрее отправился к тебе в участок, приехав меня ввели в курс дела, что двое пострадавших учеников это Эмма Барнс, что очень меня удивило, а вторая это некая София Хесс. И вот я здесь. И я хочу услышать всё, что произошло с тобой и довело тебя до избиения своей лучшей подруги! — Под конец своей речи он уже не сдерживаясь кричал.

Я могла понять его в какой-то мере. Твоя дочь ничего тебе не рассказывает о своих проблемах, и вот однажды ни с того ни с сего она оказывается в участке. Неприятно, это ещё мягко сказано. Если бы это была старая я. Я что ещё не ударила Эмму. Я бы не рассказала отцу всего, я бы смягчила углы чтобы он не злился так сильно, чтобы он не беспокоился так сильно, может даже замолчала бы имена моих мучителей, но я уже считай выдала их своим внезапным порывом к членовредительству. Дело сделано, и назад уже ничего не вернёшь. Так что я рассказала отцу всё, что происходило со мной эти два месяца. Слова лились из меня сплошным потоком, как будто я на исповеди и ничто не могло остановить меня от моего "признания". Я рассказала ему всё. Как всё начиналось. Процитировала все обзывательства, что втирали в меня каждый день. Поимённо назвала каждого ученика, что участвовал в издевательствах надо мной. Может на первой неделе моё внимание и было сосредоточено на Эмме, но всё же я запомнила и имена её так называемых друзей и подпевал. В список этих друзей входила и София Хесс. Ну что же, жалеть, что повредила ей руку, я не буду. У меня дома даже лежит тетрадь со всей этой информацией, но я заучила её наизусть. Рассказала про пропадающие вещи. Про отношение учителей на мои жалобы. А так же про мамину флейту, что сейчас лежала в моём рюкзаке, который у меня изъяли.

По мере рассказа папа становился всё злее, а когда я рассказала про флейту, и что с ней сделали, он заплакал. Не рыдал, но слёзы потекли по его лицу, а выражение злости так и не ушло с него. Странное сочетание если честно. Интересно, у меня было такое же лицо, когда я била Эмму. Неудивительно, что никто не подошёл сразу.

Когда я закончила рассказ, папа встал, подошёл ко мне и просто обнял. Сначала я растерялась, но помедлив обняла его в ответ. Слёзы неконтролируемо полились из моих глаз. Я думала, что уже всё выплакала и больше не заплачу никогда в жизни, но вот она я, обнимаю своего отца и плачу вместе с ним. Опустошение уступало умиротворению. И, наверное, счастью. Счастью от того, что папа поверил мне, что не назвал лгуньей, а поверил безоговорочно.

— Ох, Тейлор, мне так жаль. Прости меня. Пожалуйста прости меня. Мы всё исправим. Всё будет хорошо. Я обещаю.

А я лишь обнимала его в ответ. Обнимала и верила в каждое слово, что он сказал мне.

Папа забрал меня из участка, отвёз домой и уложил спать. Сказал, что меня отстранили от занятий на время выяснения обстоятельств происшествия. Для меня это значит, что я наконец-то могу отдохнуть, и я провалилась в сон.

***

Проснувшись в своей кровати, я постепенно начала вспоминать вчерашний день. Обдумав произошедшие события, меня заполнило много противоречивых чувств. Не знаю, как относиться ко всему произошедшему, но одно я знала точно: я не жалею.

Умывшись и почистив зубы я спустилась вниз. Было уже семь часов утра. Папа сидел внизу на диване, а перед ним на столе лежал мой раскрытый рюкзак и рядом с ним два обломка от маминой флейты, уже помытой, но всё ещё исцарапанной.

— Доброе утро, пап, — сказала я и посмотрела на него более внимательным взглядом.

Мой папа не был неписаным красавцем. Тощий как жердь, слабо очерчен подбородок, редкие тёмные волосы, большие глаза. Услышав мой голос, он казалось удивился. Именно так мой папа всегда выглядел: на его лице постоянно было выражение недоумения с примесью горечи поражения. Но сейчас ко всему этому добавлялись ещё круги под глазами. Видимо он не спал или спал очень мало.

— Доброе утро, малышка, — сказал он и попытался выдавить из себя улыбку, — Как спалось?

— Нормально, — ответила, прикрыв свой зевок рукой, — а ты?

— Тоже неплохо, — по мере нашего разговора его улыбка становилась всё более настоящей, а под конец почти не напоминала вымученную.

Пройдя мимо него я присела на диван рядом и перевела взгляд на флейту. Папа проследил за моим взглядом и тоже посмотрел на то, что от неё осталось. Улыбка сошла с его лица, как будто её там никогда и не было.

— Пап послушай, то что произошло вчера, — я запнулась, даже не знаю, что хотела сказать, но сказать что-то надо было, — в общем, прости меня. Из-за меня всё только усложниться и штрафы ещё платить, а денег у нас не так много и...

— Не извиняйся за это, Тейлор, — мой сбивчивый монолог перебил голос отца, и я перевела взгляд на него, всё это время смотрел на меня не сводя глаз, — не извиняйся за то, что произошло с тобой, Тейлор, — повторил он твёрдо, — конечно, это было не лучшее решение проблемы, но теперь я знаю об этой проблеме, и мы решим её. Единственное за что тебе стоит извиниться — это за то, что ты мне ничего не рассказала.

— Но, — попыталась я возразить, но мне не дали продолжить.

— Нет, Тейлор, это то, что ты должна была сделать в первую очередь. Рассказать мне всё. Я знаю, что в последнее время мы отдалились друг от друга, но запомни вот что. Ты всегда можешь рассказать, что тебя гложет. Я всегда тебя выслушаю и помогу всем чем смогу. Это моя обязанность как родителя. Ты поняла меня?

На это мне нечего было возразить и закрыв рот я просто кивнула не сводя взгляда с отца.

— Ты тоже можешь рассказать, что тебя гложет, — вырвалось у меня, — я тоже помогу тебе чем смогу.

— Спасибо, — сказал он улыбнувшись и приобнял меня.

Так мы просидели в обнимку некоторое время молча смотря на обломки маминой флейты.

— Ты голоден? — Спросила я вставая с дивана.

— Да. Пора бы уже и перекусить, — ответил он, — у нас вроде бы оставался чай и яйца с беконом.

— Хорошо. Сейчас приготовлю.

Я пошла на кухню готовить на двоих, а папа так и остался сидеть на диване в задумчивости. Готовить мне не особо нравилось, но и то, что готовка мне была отвратительна, я не могу сказать. Просто я умела приготовить себе что-нибудь поесть, и мне этого хватало.

Приготовив яичницу с беконом и чаем я поставила всё на стол и позвала отца есть. Он пришёл через пару минут и, поблагодарив меня за еду, начал есть. Когда мы доели наступила тишина. Грязная посуда лежала в раковине. А мы с папой сидели напротив друг друга и попивая чай думая о своём.

— И что теперь, — наконец спросила я.

— В смысле? — Притворяясь что не понимает о чём я, ответил отец.

— Пап!

— Ну ладно ладно, — он глотнул чая дав себе паузу собраться с мыслями, — вся это ситуация просто ужасна. А то что в это вовлечены Барнсы ужасно вдвойне. Но когда я вчера позвонил Алану, после того как ты заснула, мы договорились поговорить об инциденте, когда чуть-чуть успокоимся. Конечно, мы наорали друг на друга в процессе, но согласились, что нам нужно привести мысли в порядок. Поэтому я взял отгул на работе, и Алан приезжает к нам сегодня домой, чтобы выяснить всё что случилось с тобой и Эммой. Сама Эмма ничего ему не сказала. Ты можешь, конечно, подумать, что это из-за вывихнутой челюсти, но спешу тебя огорчить. Она даже ничего не написала. То есть он просто оставлен перед фактом, что лучшая подруга его дочери избила её до потери сознания. И это всё ещё осложняется и тем, что он знал эту подругу с пелёнок. Так что он горит праведным желанием во всём разобраться и приедет к нам сегодня в, — он посмотрел на часы, которые показывали 8:30, — девять часов. То есть через тридцать минут. Но я думаю, что раньше.

Он замолчал и стал наблюдать за моей реакцией. А что я могла ответить? Мне нравился дядя Алан и тётя Зоя. И я могу сказать, что нравятся до сих пор, даже не смотря на то, что творила их младшая дочь.

— Хорошо.

Это всё что я могла ответить, и папа облегчённо выдохнул. И кухня погрузилась в молчание. Я бы не сказала, что оно было неуютным.

Десять минут спустя раздался звонок в дверь, и папа пошёл открывать её, я же пошла в гостиную и села на диван. Вскоре в комнату зашёл Алан, а за ним и папа. Алан был крупный с рыжими короткими волосами и в очках.

— Привет дядя Алан, — поздоровалась я.

— Привет, Тейлор, — сказал он и сел в кресло, а папа сел рядом со мной на диван.

— Я знаю, что ты не будешь просто так бить людей, особенно Эмму, — начал Алан после минутного молчания, — когда я услышал, что произошло, сказать, что я разозлился — ничего не сказать. Когда я приехал в больницу забрать Эмму, а она ничего не захотела мне объяснять, я вышел из себя ещё сильнее и уже начал составлять обращение в суд, но тут вечером мне звонит Денни, твой отец, и убедил сначала выслушать что произошло. Не будем упоминать, что это убеждение включало в себя взаимные оскорбления и шантаж с двух сторон, но вот я здесь и надеюсь у вас есть веские причины на применение насилия в сторону моей дочери, — весь этот монолог он произнёс спокойным голосом, наверное, таким голосом он проводит свои адвокатские дела, но вот его глаза показывали его настоящее отношение ко всему этому и дружелюбия там явно было мало.

Ну что же пришло время объяснений.

— Эмма, — начала была я, но папа меня остановил, подняв руку.

— Не надо милая, — сказал он, — тебе не стоит вспоминать через что ты прошла ещё раз и тем более проговаривать это вслух второй день подряд. У меня есть запись твоего «признания» из полицейского участка, — сказав это он достал диктофон и положил его на стол.

Мои глаза расширились от удивления. И я не была уверена от чего больше. От того, что мою речь записали без моего согласия, или что папа вообще подумал об этом. Я лично даже не подумала, что всё это можно просто записать. Я взглянула на Алана, и я точно могу сказать, что он чуть-чуть удивился и даже как-то напрягся.

— Но как? — Я не знала о чём именно лучше спросить и поэтому попыталась задать вопрос по двум интересующим меня темам. У меня получилось не очень хорошо, но папа меня понял.

— Запись была сделана с моего разрешения, а копию я попросил, когда мы уходили из участка.

— Но, — попыталась я что-то возразить.

— Милая, я знаю, что делать запись не предупредив тебя было не совсем хорошей идеей, но у них были показания свидетелей, и все они обвиняли тебя. Я просто не мог поверить, что ты просто без причины на кого-то напала. Но ты просто ни с кем не говорила и обратила внимание только на меня, когда я зашёл.

— Правда? — Если честно, то я и правда не помню, чтобы у меня кто-то что-то спрашивал перед тем как пришёл папа. Видимо состояние у меня было хуже, чем я думала. Или они просто солгали, что вообще о чём-то у меня интересовались. И что-то мне подсказывает, что скорее всего это второй вариант.

— Правда, милая. Но во всём этом есть и хорошая сторона.

— И какая же? — Я не совсем понимала, что должна испытывать по поводу всего этого, так что я просто сдалась и оставила выяснение отношений с папой на потом. Не на глазах у Алана.

— Тебе не придётся говорить это ещё раз, — с этими словами он включил запись.

Мой голос раздался из динамиков, и он был обычным, спокойным, размеренным. Совершенно не подходящим к тому о чём я говорила.

Когда мой рассказ закончился, динамики замолчали и гостиная погрузилась в тишину. Алан сидел сжимая кулаки на коленях и смотрел в одну точку перед собой, эмоций на лице не было вовсе. Папа сидел и точно так же сжимал кулаки, но маска спокойствия всё же треснула на его лице, и было видно, как он зол из-за всей этой ситуации.

— Это правда? — Первый нарушил тишину голос Алана, — скажи мне, Тейлор, всё что я только что услышал это правда?

— Да, дядя Алан — это всё правда, — из-за долгого молчания мой голос немного осип, но Алан меня услышал, — это всё сделала ваша дочь.

Услышав мой голос он вздрогнул и посмотрел на меня более осмысленным и даже растерянным взглядом.

— Но это же бессмыслица, — возразил он, — зачем ей всё это делать с тобой, вы же лучшие подруги, вы были вместе столько лет, и тут вдруг она ни с того, ни с сего после летних каникул начала..., — на этих словах Алан запнулся и в его глазах отразилось понимание, — вот идиот. Какой же я идиот, — сказал он и ухватился руками за голову, — поверил ей на слово, не убедился. Чёрт. Ещё и эта Хэсс. Да за что мне всё это?

— Алан? — спросил его папа в замешательстве.

После оклика дядя будто очнулся от наваждения и поднял глаза на нас. В его взгляде было и замешательство, и извинение, и злость.

— Денни. Тейлор. Простите. Это всё моя вина. Я, — тут он запнулся и у него как будто случилось озарение, — я не могу рассказать всего, но вы узнаете всё что нужно вечером или завтра с утра. Но мне нужно чтобы вы поверили мне. Нужно будет подписать соглашение о неразглашении, ещё встретиться с другой пострадавшей стороной. Да, я точно смогу это всё устроить. Денни, — обратился он к моему отцу, — прошу поверь мне. Я смогу всё объяснить после того как обо всём договорюсь, и мы подпишем нужные документы, поэтому прошу лишь довериться мне. Я знаю, это не легко после всего что произошло, но... пожалуйста.

Папа смотрел на него долгую минуту и наконец ответил:

— Алан что за херню ты несёшь? Довериться? Твоя дочь организовала травлю на мою. И ты хочешь куда-то слинять за каким-то договором о неразглашении и привести кого-то ещё? Что происходит Алан? — с каждым новым предложением голос папы повышался всё сильней, а под конец он уже кричал.

— Денни, успокойся, — сказал Алан, — я прошу лишь поверить мне и не задавать лишних вопросов, но...

— Всего лишь? — перебил его папа.

— Да, — Алан поднял руки в успокаивающем жесте, — прошу тебя. Единственное, что я могу тебе сказать, это то, что это намного серьёзней травли в школе. Я понимаю, что для тебя нет ничего серьёзней чем благополучие твоей дочери, но и для меня тоже. Пойми, если бы я мог, я бы всё рассказал, но я подписал документ.

Папа задушил уже собравшиеся вырваться претензии и сказал самым спокойным голосом на который сейчас был способен:

— Намекни.

— Протекторат, — ответил Алан после секундного раздумья.

— Ох ну ёб твою мать, Алан, — не сдержал крика души папа и стукнул кулаком по столу, а я же смотрела на всё это квадратными глазами и пыталась уложить всё это в голове.