***Панацея***

Когда собрание закончилось, ей сказали провести Ампутацию и Райли в камеры содержания, из которых одну достанут перед судом, а вторую — для оценки её психологического состояния профессионалом. Может, слово Панацеи и имеет вес, но СКП не собирается выпускать бывшую Ампутацию на улицы хоть без какой-то проверки. В сопровождении оперативников СКП Панацея и вызвавшийся помочь Стояк проводили близняшек до их камер. Удивительно, но по пути они не дурачились, а просто послушно шли вперёд. Двух девочек хотели ещё проверить на наличие посторонних предметов, что в теории могут помочь сбежать из-под стражи, но Панацея просто махнула рукой, и ничего проверять не стали. Удобно иметь авторитет в городе.

Попрощавшись с оперативниками, которые должны будут сменить предыдущую группу охраны, Панацея и Стояк остались наедине, проходя по пустынным коридорам.

— Панацея, — начал говорить Стояк, остановившись, — ты ведь всегда могла делать всё, что захочешь, с живыми организмами, и это не внезапный второй триггер, что ты получила из-за Ампутации?

— Я, — ошарашенно остановилась Эми, которая до этого была погружена в свои мысли и не ожидала какого-либо диалога, — да. Всегда могла. И никаких ограничений на мозги у меня нет.

— Вот как, — усмехнулся Стояк и стянул свой шлем, показывая свою рыжую шевелюру. — Ношу его уже полдня. Надоело, — с улыбкой сказал он, но его серьёзный взгляд, что был направлен прямо на Панацею, резко контрастировал с привычной для него весёлостью. — Тогда ты ведь могла вылечить вообще всех. Так почему?

— Почему я притворилась, что не могу? — переспросила Панацея и повернулась всем телом к собеседнику. — Я просто не могла себе позволить сделать это. Изменять мозги — значит влиять на саму личность человека, на их воспоминания, предпочтения, мечты. Всё это для меня было слишком как тогда, так и сейчас. Поэтому у Панацеи есть правило, что она не влияет на мозги.

— Да, точно, правила, — полностью убрав улыбку, сказал Стояк. — Как там было? Панацея не убивает. Панацея лечит только с разрешения пострадавшего или ответственных за него лиц. Панацея не может влиять на мозги, поэтому если у вас сотрясение, то можете рассчитывать только на общий хороший тонус и на собственный организм. Я помню. У тебя ведь ещё множество других правил, так? Думаю, одно из них — не использовать свою силу на полную.

— Возможно, — отведя взгляд, сказала Эми. — К чему ты клонишь? Хочешь обвинить меня в бездействии, когда я могла спасти ещё тысячу другую жизней?

— Очень хочу, — честно ответил Стояк, на что Эми лишь кивнула и развернулась, чтобы пойти дальше, но он продолжил: — Но не могу себя заставить. Знаешь, ты ведь и правда спасла столько людей и кейпов, сколько никому из Стражей и не снилось. Думаю, в этом плане с тобой может соперничать разве что Триумвират. Глупо обвинять тебя в бездействии в таком случае, но всё равно очень хочется.

— Чего ты хочешь, Деннис? — остановившись, спросила Панацея. — Обычно ты не уходишь от темы, особенно если сам начал разговор.

— Ты могла спасти моего отца? Могла вылечить его, пока он ещё был жив? — наконец спросил он спустя несколько секунд молчания.

— Могла, я могла спасти его, как и тысячи других людей, что стекаются ко мне в надежде на излечение, а когда не получают его, то остаются здесь вместе с семьями и всё равно приходят ко мне, чтобы прожить на день дольше, ведь я не могу лечить только мозг, а всё остальное — максимум пять минут работы. Иногда мне казалось, что они подозревали о моём вранье, — сказала Панацея, стоя спиной к собеседнику.

— Это глупо, просто ужасное правило, — не обращая на выступившие слёзы, выдавил из себя Стояк. — Могла бы просто вылечить всех, и дело с концом. Зачем мучить и себя, и пациентов?

— Я просто не могла. Я думала, что стоит мне изменить мозг кого-то хоть раз, то обратной дороги не будет. Я перестану быть Панацеей — девочкой, которая может вылечить почти всё, что угодно, а стану опасным Властелином, мало мне было биотехнарства. Способность изменять мысли людей одним касанием слишком соблазнительна, не правда ли? — сказала Панацея, сжимая кулак.

— Тогда почему Новая Волна жива? Почему твоя семья жива, Эми? — проглатывая ком в горле, спросил Деннис.

— Всё-таки догадался? — вопросом на вопрос ответила она.

— Я ведь не идиот. Чёртова Ампутация жила в вашем доме минимум несколько дней. Такое уж точно не проходит бесследно. Но нет. Новая Волна в полном составе сидела прямо перед моими глазами. Они все были живы и очень злы на тебя. Что ты с ними сделала, Эми? Вылечила, а потом заставила себя ненавидеть как искупление? Думаешь это хоть кому-то поможет? — срывающимся голосом спросил Деннис.

— Нет, я не делала ничего такого. Они просто стали теми, кем были всегда: моей семьёй, что ждёт от меня неприятностей. И вот они наконец дождались. Просто все они — версии себя прошлых, которых я касалась в последний раз. Кто-то — копия самого себя месячной давности, кто-то — недельной, а кто-то «не помнит» целых полгода. Я даже все их отклонения сохранила, ничего не меняла. Скажи, Деннис, если мозг полностью новый, а личность в нём ничем не отличается от оригинала, то это один и тот же человек? — безэмоционально спросила Эми, смотря на свои руки.

— Что ты такое говоришь? — не выдержал Деннис и, хватаясь за её плечи, силой развернул к себе Эми. — Конечно, они… — осёкся он, увидев её лицо.

— Мозг твоего отца был полностью поражён. В нём ничего не осталось. Если бы я его «вылечила», то кроме базовых знаний о том, как управлять телом, говорить и понимать, что вокруг происходит, у него бы ничего не было. Так скажи мне, Деннис, это был бы твой отец или мой конструкт в оболочке из его плоти? — спросила Эми, смотря в пустоту.

— Он был бы… был бы моим отцом, — тихо ответил он, трясясь всем телом.

— Почему? Что бы заставляло тебя думать о нём как об отце? Внешность? Ты ведь знаешь, что внешность не делала бы его твоим отцом, — всё тем же безжизненным голосом продолжила Эми.

— Но он бы жил. Мы бы показали ему альбомы, создали бы новые воспоминания, — опустив голову тихо сказал Деннис.

— Или вы бы получили полностью другого человека с внешностью твоего отца. Что бы он делал, если жизнь его предшественника была ему не по душе? Что бы было, если бы он возненавидел своё прошлое, которое вы насильно пытались бы в него впихнуть? Что бы было, если бы его психика не выдержала и он бы сломался? Вы бы отнесли его обратно ко мне? Сказали бы, чтобы я его починила? Починила сломавшегося человека, которого я сама и создала? — с каждым новым вопросом Панацеи руки Денниса сжимались на её плечах всё сильнее.

— Ты не можешь такое решать, — сказал он, проглотив ещё один ком в горле.

— Но я решаю. Я решаю, кому жить, а кому умереть, и это лишь моя ответственность. Я не могу гарантировать ни вменяемость, ни определённый результат в долгосрочной перспективе при вмешательстве в мозг. И если я его изменю, то беру полную ответственность за действия уже моих конструктов. Ведь так гласит закон о Властелинах? — продолжала говорить Эми, и каждое слово было чертовски логичным, из-за чего Деннису стало ещё хуже.

— Могла бы просто брать подписи об отказе нести ответственность за последствия лечения, — всё ещё не сдавался он.

— Ты же знаешь, что у Властелинов такие подписи никто не будет воспринимать всерьёз, — положив руку на рыжую макушку своего собеседника, сказала Панацея.

— Это нечестно, почему? Почему ты взваливаешь на себя это? Почему решила наплевать на последствия в случае с Новой Волной? Почему не оставила их умирать, как всех остальных «неизлечимых»? — с каждым новым вопросом грудь Денниса болела всё сильнее.

— По той же причине, почему ты бы согласился на пустышку в обёртке из внешности собственного отца, — ответила Эми, легонько поглаживая его волосы.

— Мы могли бы рассказать тебе о его прошлом, рассказать, как он мыслил, рассказать, чего хотел, рассказать его мечты. Ты могла бы создать его прямо сейчас из одних моих рассказов о нём. Но почему? Почему это кажется таким ужасным? Я ведь всего лишь хочу вернуть его. Почему же мне так хреново? — давя слёзы, он ещё сильнее вцепился в Панацею.

— Мёртвых не вернуть, Деннис, — сказала Эми.

— Я, мать его, знаю об этом. Тогда кто для тебя Новая Волна? Кем ты их считаешь? — спросил он, всё ещё не поднимая головы.

— Старая Новая Волна умерла. Сейчас они для меня лишь созданные конструкты в плоти моей семьи. Ничего большего там нет, — ответила Эми спустя долгую секунду.

— Ужасно, Эми, это просто ужасно. У них же ситуация намного лучше, чем у моего отца. Они помнят себя, имеют тот же характер, те же привычки, те же воспоминания. Почему они просто конструкт? Эми, почему даже в таком случае они для тебя не настоящие? — с болью в голосе спросил он.

— Потому что, я знаю, что моя семья умерла. Новая Волна умерла, а я даже и не заметила. Раз, и нет их, — ответила Эми, останавливая проглаживания рыжей шевелюры.

— Это ведь Ампутация их убила. Почему ты спасла её? Почему заступилась за неё? Это просто глупо. Ты же должна хотеть мести, разве нет?! — со злостью спросил он.

— Деннис, — сказала Эми, ложа руку на его плечо. — Скажи мне, кем бы я стала, если начала создавать конструкты из людей? Неважно по просьбам самих этих людей или по своей воле. Кем бы я стала?

После заданного вопроса Деннис застыл, а потом резко поднял своё заплаканное лицо, встретившись с пустым взглядом Эми.

— Ампутация, — прошептал он, — ты бы стала Ампутацией.

— Скорее всего, её старшей сестрёнкой, — со смешком сказала Эми, изображая совсем уж паршивую улыбку.

— Ужасная шутка, Эми. Твои шутки просто ужасны, — невольно улыбнулся Деннис, а потом порывисто обнял её и прошептал в волосы: — Ты не одна, Эми. Может, Стражи или Протекторат не так тебе близки, но ты всегда можешь попросить помощи. Тебе стоит попросить, и уж я-то точно откликнусь.

— Хорошо, — тихо ответила она, обнимая его в ответ.

***Главный зал Стражей***

— Завтра ещё куча работы, — растекаясь на кресле, сказала Виста после того, как выслушала сбивчивый рассказ Стражей, которые были на собрании.

Сама же Виста вместе со Сталкер были изловлены героями Протектората, а потом наказаны за попытку поубивать друг друга. В наказание входило неполное лечение от Панацеи, чтобы они помучились от полученных ран, но всё ещё могли выполнять поручения, и в следующий раз лучше думали головой, и недопуск на суперкрутое собрание, на котором, как оказалось, были аж двое из трёх членов Триумвирата.

— Зато мы все выжили, — высказал своё мнение Эгида, тихонько плывя в воздухе.

— А ещё нам не надо помогать директору с работой, как Сплетнице, и мы можем спокойно поспать, — сказал Регент, роняя голову на колени Чертёнка, чем вызвал недовольный взгляд Мрака.

— Почему вы вообще продолжили бить друг друга после спада контроля Властелина? — спросил Рыцарь, указывая руками на Висту и Сталкер, которые заняли рядом стоящие кресла.

— Эта сучка много о себе возомнила, — ответили двое кейпов одновременно, из-за чего зло посмотрели друг на друга.

— Эй, ругаться — плохо! — выкрикнул девчачий голос откуда-то сбоку.

Сначала никто не придал ему значения, но спустя секунду осознания Стражи поняли, что вообще не помнят такого голоса среди них. Первым устремил свой взгляд в сторону постороннего Эгида и заметил девочку двенадцати лет со светлыми волосами, которая важно потрясала пальчиком в сторону ругнувшихся кейпов. Шестерёнки вновь задвигались в уже почти заснувшем мозгу Эгиды, и он быстро выкрикнул:

— Ампутация! — все сразу же сбросили сонную пелену и приготовились к драке, забывая надеть маски, что сняли по приходу в комнату. Эгида быстро осмотрелся, а потом приказал самому близкому к Ампутации кейпу: — Сука, схвати её.

Её два раза просить не надо. Девушка рывком приблизилась к девочке, а потом резко подняла её за шею.

— Ой, — сказала Ампутация, тряся ножками.

— А зачем её ловить? — с непониманием смотря на Эгиду, спросила Сука в полной тишине.

— В смысле зачем? Это же Ампутация, — уже не так уверенно сказал Эгида и подлетел поближе.

— Не, это девчонка, которая пришла с Панацеей. Да и пахнет она по-другому, — проговорила Сука, ставя девочку на ноги.

— Думаешь? — с сомнением спросил Эгида, всматриваясь в лицо девочки, которое было ну очень схожим с Ампутацией… разве что оба глаза голубые, а не разноцветные.

— Эта малявка всё собрание гладила моих собак, а потом увязалась за нами, когда все уходили, — привела ещё один аргумент Сука.

— А не слишком ли ты к ней благосклонна? Тем более, Сука не так многословна, — с подозрением посмотрел на неё Эгида.

— Она сказала, что будет помогать, — пожав плечами, сказала Сука и вернулась к своим любимцам и продолжила их расчёсывать.

— О да, я буду помогать, — гордо приосанившись, сказала девочка. — Собаки такие крутые, а вон та продырявила мою руку насквозь, — сообщила девочка, показывая невредимую руку. — А? Уже заросло?

— Серьёзно? — скептически подняв бровь, спросила Сталкер. — Вы привели на нашу базу непонятного кейпа, и никто из вас её не заметил?

— Ты сама её не заметила, когда мы вошли, — сказал Мрак, чтобы восстановить достоверность событий.

— Да какая вообще разница? — подняла руки Виста. — Кто это вообще и что нам с ней делать? Она, вообще-то, наши лица видела.

— Не стоит волноваться, — уверенно сказала девочка, — вы моё тоже видели.

— Это не так работает, — тяжело вздохнув, сказал Эгида.

— Разве? — наклонив голову, спросила девочка. — Неважно. Меня зовут «Новинка», приятно познакомиться.

— А какое у тебя настоящее имя? — спросил Кидвин, копаясь в какой-то коробке, что иногда искрилась от его действий.

— Это и есть моё имя, — гордо заявила «Новинка».

— Ясно, — потирая веки, сказал Эгида. — В общем, я пойду спрошу насчёт неё у директора, а вы… проследите за ней.

После своих слов глава Стражей быстро взял свой шлем и вышел из комнаты, оставляя девочку наедине с любопытными взглядами.

— Хочешь сыграть в приставку? — спросил Регент скучающим тоном.

— Конечно! — сразу же оживилась «Новинка». — Только что такое «приставка»?

***Дом Даллонов***

— Ты хоть понимаешь, что сделала? — спросила Брандиш, складывая руки под грудью и грозно смотря на Панацею, которая только вошла в дом.

Остальные члены Новой Волны стояли поодаль, давая приёмной матери отчитать своего ребёнка. Сама же Панацея застыла в дверях и приготовилась выслушать всё, что ей собираются сказать.

— То, что ты победила двух из Девятки, похвально, но зачем было принимать эту сумасшедшую? Она же что-то сделала с нами? Зачем ты заступилась за ту, кто навредила твоей семье? — с каждым новым вопросом Брандиш увеличивала напор.

— Вы ведь думали, что это я на вас напала до того, как услышали о произошедшем? — не ответив ни на один вопрос, спросила Панацея.

— Не переводи тему, — возмутилась Брандиш.

— Понятно, можете не отвечать, — только и сказала Панацея, осматривая всех членов своей семьи. — Я пойду собирать вещи.

Настроившись не обращать внимания на все последующие возгласы, Эми прошла мимо своей приёмной матери и направилась в свою комнату, но перед ней вырос барьер из прозрачного света.

— Постой, — сказал Барьер, вытягивая руку в её сторону. — Мы очнулись, и последнее, что помнили, это твоё прикосновение. Никаких объяснений или поясняющих записок ты не оставила. Мы, очевидно, подумали о тебе плохо, но ты хоть скажи, что именно случилось и почему кто-то забыл больше, а кто-то меньше? Одного объяснения, что здесь некоторое время жила Ампутация, а потом ты нас всех спасла, недостаточно.

Панацея остановилась перед еле мерцающим барьером, а потом развернулась и посмотрела на свою семью, которая собралась в доме и ждала ответов. Наверное, будет правильно рассказать им правду, но Эми очень не хотелось этого делать. Было бы намного легче, если бы они думали, что это она во всём виновата.

— Вы все делаете ошибку, думая, что что-то забыли, — собравшись с духом, начала говорить Панацея. — Ампутация убила вас, сделав из ваших тел свои марионетки, что могут имитировать обычное поведение. Я же убила эти марионетки, а потом создала новые мозги с вашими личностями: теми, что я успела запомнить, — закончила Эми, смотря на свои руки.

Никто из Новой Волны не ответил, но барьер, что перекрывал лестницу на второй этаж, пропал. По-хорошему Панацее нужно было уйти и оставить Новую Волну обдумывать эту ситуацию, но она не могла заставить себя пошевелиться, ожидая реакции своей уже возрождённой семьи.

— Ты воскресила нас? — не веря в собственные слова, спросила Кэрол.

— Нет, больше подходит слово «воссоздала», — помотав головой, ответила Панацея.

— И есть какие-нибудь подводные камни? — спросил Марк. — Мы рассыпемся пеплом спустя год? Сойдём с ума? Нужно будет твоё воздействие каждый месяц, чтобы просто выжить?

— Ничего такого, — махнула рукой Панацея, — вы полностью функционирующие живые организмы, полноценные личности. Разве что информация о том, что вы ненастоящие, может довести до грани отчаянья, а так вам не о чем беспокоиться.

— Понятно, — кивнул Марк и первый из Новой Волны кто отмер и пошёл на кухню.

Остальные же пытались осмыслить столь простой и в то же время сложный факт, что они уже умерли. Бесславно погибли в один день, а их убийца будет опекаться приёмной дочерью, которая и воссоздала всю семью. Пока Новая волна собиралась с мыслями, Панацея решила подняться к себе и наконец забрать нужные вещи. Тейлор вроде как говорила, что не будет против приютить её на время, но нужно будет договориться ещё о Райли, когда она пройдёт тест у специалиста СКП.

Скрипя ступеньками, Эми поднялась на второй этаж и пошла в свою комнату, совершенно не глядя на комнату сестры, которой уже в каком-то смысле не было в живых. Стараясь не думать об этом слишком много, Эми положила на кровать свои чемоданы, что так и не успела полностью разобрать с прошлого своего переезда, и принялась снова складывать свои вещи.

— Помочь со сборами? — через некоторое время раздался за её спиной голос Викки.

— Не стоит, я почти всё собрала, — решила отказаться Эми, совершенно не смотря в сторону сестры.

— Мама и тётя, кажется, сломались из-за новостей, — попыталась начать разговор Викки, — а кузен и кузина думают, стоит ли им вообще считать себя собой. Одни только папа с дядей празднуют то, что смогли выжить даже после смерти, кажется, они относятся к этому намного проще.

— Понятно, — односложно ответила Эми, захлопывая один из чемоданов.

— А ты? — спросила Викки после секундного молчания.

— Что я? — ответила вопросом на вопрос Эми.

— Не придуривайся, что не поняла, — начала негодовать Викки.

— А ты проговаривай вопрос полностью, твои мысли я читать не могу, — парировала Эми.

— Да? — вопросительно протянула Викки, а потом резко подлетела и схватилась за руку своей сестры. — А если так?

Конечно, Эми поняла вопрос, а сейчас вообще видела Викки как открытую книгу и могла сделать с этой книгой всё, что угодно. Но, как и множество раз до этого, она ограничилась лишь просмотром.

— Как я уже сказала, вы полностью самостоятельные личности с полной памятью себя прошлых. Думаю, всё же легче воспринимать это как потерю памяти, а не создание клона или чего-то подобного, — наконец ответила Эми, смотря на сцепленные руки.

— Тогда почему ты не хочешь взглянуть на меня? — вдруг спросила Викки. — Знаешь, я не была дурой, но только сейчас до меня дошло, что каждый раз, когда ты прикасалась ко мне, то могла узнать всё, что было в моей голове: мои секреты, мои мысли, мои желания. Это, наверное, было… сложно.

— Я привыкла, — ответила Эми, всё ещё не поднимая взгляда на свою собеседницу.

— Мы ведь остались сёстрами? — спросила Викки, сжимая ладонь сильнее. — Я ведь такая же. Ты сама сказала. Всё та же Викки, и можно представить, что я не… умирала. Ведь можно?

— Прости, — выдавила из себя Эми.

— Не извиняйся, — тихо сказала Викки, — ты ведь спасла нас. Вылечила. Мы ведь должны быть благодарны тебе. Тебе не за что извиняться.

— Прости, что не успела спасти, если бы я только была рядом, то этого бы не случилось, — сжавшись проговорила Эми.

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?! — не выдержала Викки и схватила рукой подбородок сестры. — Посмотри же на меня. Я всё та же. Ничуть не изменилась. Я всё ещё твоя сестра!

Какой бы сильной ни была Викки, но сдвинуть голову Эми она так и не смогла. Сама же Панацея применила свою силу, и её сестра рухнула на пол, глотая слёзы.

— Прости, но я так не могу, — ещё раз извинилась Эми, отпуская её руку. — Паралич спадёт через пару минут. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей, когда снова сможешь двигаться.

Сказав это, Эми взяла два чемодана в руки, а белыми щупальцами, что вырвались из-под её халата, несколько портфелей и решительно вышла из комнаты. Пройдя мимо родных, которые её даже не заметили, она вышла из дома и вдохнула рассветный воздух. Пройдя вперёд по улице, она заметила впереди силуэт из жуков.

— Ты всё слышала, — констатировала Панацея, подойдя ближе к сгустку роя.

— Мне жаль, — прожужжал рой. — Я могу прилететь и помочь с переносом вещей.

— Не надо, — мотнула головой Панацея, — я хочу побыть одной. Пообщаюсь с Панацеей, а то от их вопросов у меня скоро голова взорвётся.

— Понимаю, — проскрипел рой, — тогда жду твоего прихода. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое, так что тебе лучше поторопиться.

— Я постараюсь, — невольно усмехнувшись, ответила Панацея.

Рой развеялся, но Эми не сомневалась, что подруга следит за ней одним глазком из беспокойства. Даже хорошо, что она смотрит, ведь тогда будет хоть кто-то, кто сможет остановить её от очевидных глупостей, что лезут в голову. Отгоняя непрошеные мысли разговорами с Панацеей, Эми продолжила идти вперёд.