Лёгкая музыка послышалась, когда они ещё подходили к вестибюлю. Вокруг было светло, тепло и шумно. Почти весь Институт сейчас собрался, готовый разделить новогоднюю радость друг с другом.

Но радости у Антона не прибавлялось ни от нового костюма, ни от музыки, ни от обещанных живых огней. Они выглядели как бесформенные сгустки света и порхали между людьми. Каждый, к кому подлетал такой огонёк, улыбался и легонько подталкивал его рукой, чтобы поделиться с остальными. Антон от своего просто отмахнулся.

Зря он пришёл сюда. Настроение только ухудшилось. Сразу появилось осознание того, что он один. Димка убежал к столу с едой, Серёжа разговорился с кем-то. К тому же перед глазами то и дело всплывала картина, как Арсений стоит в точно таком же вестибюле. Громко разговаривает с окружающей его большой компанией, шутил, смеялся, непринуждённо держа в руках бокал с шампанским. А потом к нему подходит девушка, и аккурат в двенадцать они обнимаются и признаются друг другу в самых светлых чувствах.

До Нового года минут двадцать оставалось. Антон ждал, чтобы всё поскорее закончилось, он ушёл домой, а с завтрашнего дня бы занялся какой-нибудь новой задумкой. Чем-то посерьёзнее, чем машина счастья. А её хорошо было на детали разобрать, чтобы глаз не мозолила. Стоя возле ёлки и крутя недоеденный бутерброд в руках, он считал минуты.

К нему пытались подходить. Несколько человек уж точно. Чародейка из Отдела Снабжения даже обняла его. Он ей вежливо улыбнулся и проводил её взглядом, когда она отошла к кому-то ещё. Не то всё это было.

— Антох, — Димка, уже навеселе, побежал и хлопнул его по плечу, — что ты тут один грустишь? Пойдём я тебя с одной познакомлю. Из Группы Свежих Веяний, кстати.

Димку тут же захотелось отпихнуть. Сама мысль об этом злила. Он смеялся над ним? Издевался? Или и впрямь не понимал абсурдность своих слов? Отталкивать не пришлось. Димка сам ушёл обратно к столу.

Фанфары зазвучали, казалось, отовсюду, так громко, что Антон сперва испугался, а вскоре перетекли в радостную музыку. На лестнице, прямо над его головой, послышались шаги. Антон выглянул и увидел двоих. В костюмах Снегурочки и Деда Мороза. Артисты, не иначе, подумал он. Не один же он, в конце концов, сюда пришёл. Нужно было нормальных людей развлекать. Нормальных. А не тех, кто по руководителям групп с ума сходит и места не может себе найти.

— Говорят, что с каждым годом этот мир стареет, — запела Снегурочка, и взгляды каждого чародея устремились на неё. Красавица она была, нечего сказать. Даже Антон заметил.

— Солнце прячется за тучи и слабее греет, — подхватил Дед Мороз.

Дед Мороз был обычным. Таких Антон ещё с детства навидался. В синей шубе, меховой шапке и с длинной бородой, разумеется, не настоящей.

— Говорят, что всё когда-то было лучше, чем теперь, — пропели они вдвоём.

Антон усмехнулся. Было лучше. Ещё неделю назад было. Неделю назад он горя не знал. Работал над машиной и влюблялся крохотными шагами. Арсений рядом был. Совсем под рукой. Выхаживал его. Во снах являлся. А теперь нет ничего. Словно и не было никогда. Только легче от этого не становилось. Наоборот только. Каждый день как напоминание был, и не давал спокойно спать.

— Говорят? А ты не слушай... — Снегурочка упёрла руки в боки. Кто-то захлопал вдалеке.

— Говорят? А ты не слушай... — Дед Мороз широко развёл руками и повернулся к зрителям.

— Говорят? А ты не верь! — снова спели они вдвоём.

Музыка закончилась. Зал зааплодировал, кто-то даже свистнул, и голос прорезался на весь вестибюль, и отскочил эхом от стен, ударив Антона по ушам.

— Катерина!

Антон обернулся и увидел Димку, указывающего пальцем прямо на Снегурочку.

— Это Катерина! — радостно воскликнул он и ринулся к ней.

Димка подхватил её на руки и прокружил вокруг себя. Она засмеялась, обняв его за шею. Димке не почудилось, не привиделось. Это действительно была она. Антон почему-то именно такой её себе и представлял. Волшебной, как девочка-Снегурочка. Словно из сказки украденной. Точно Димка сам её себе выдумал и влюбился в неё. А она настоящей была. И прямо здесь. С ним в эту минуту.

Смотреть на это тяжело было. Так хотелось за Димку порадоваться. Но не получалось. В носу закололо. Горло спазмом свело. Антон понял, что расплачется сейчас. Эгоистично и громко. Посреди зала. И все будут с удивлением смотреть на него. А, если кто-нибудь решится утешить, станет только хуже.

Нужно было уйти и спрятаться подальше от любопытных глаз. Желательно домой. И встретить Новый год по пути к общежитию. Сесть в сугроб и долго смотреть в небо, надеясь, что хотя бы оно разделит с Антоном его одиночество.

— А ты, мо́лодец, что загрустил? — Антон и не заметил, как Дед Мороз оказался рядом. Он говорил, сильно окая и бася. — А ну-ка Дедушка Мороз сейчас тебя заколдует.

Он потряс руками, силясь запугать Антона. Антон тяжело вздохнул. Этого ещё не хватало.

— Дедов Морозов, говорят, не существует.

Артист усмехнулся.

— Говорят, а ты не слушай, — сказал он уже без напускного в голосе.

Голос показался знакомым. Слишком знакомым, надо полагать, потому как, услышав его, Антон распахнул глаза и медленно посмотрел на Деда Мороза. Только теперь он заметил ехидный прищур светло-голубых глаз. Быть того не может...

— Говорят, а ты не слушай, — повторил Дед Мороз и широким жестом приспустил фальшивую бороду.

Сдерживать слёзы более Антон уже не мог.

— Ты же на конференции должен...

Арсений приложил ладонь к губам Антона, заставляя его замолчать.

— Говорят, а ты не верь, — улыбнулся он и опустил руку. — Что там с твоей машиной счастья? Я только о ней думать и мог. Ты же над ней работал?

Антон закивал. Запомнил. Запомнил, родной!..

— Работал. Только не нужна она мне теперь, Арсений, — он отвёл взгляд на мгновение, чтобы поймать ладонь Арсения, сжать её в своей и прислонить к груди. — Совсем не нужна. Я это только теперь понял...

— Ладно, ладно, — посмеялся Арсений.— Но всё же ты мне её покажи завтра, а там решим уже: нужна – не нужна. Ты, надеюсь, завтра выйдешь на работу?

— Выйду, конечно. Это у других понедельник начинается в субботу, а у нас он с первого января – и не заканчивается. Мы же чародеи, а не кто-нибудь...

Антон хотел сказать ещё кое-что. Да только не позволили ему. Стоило ему раскрыть рот, по всему вестибюлю прокатился первый удар часов.

— Один...

Хором засчитали, казалось, все чародеи в зале.

— Два...

Арсений подхватил счёт.

— Три...

Арсений посмотрел на Антона, как бы спрашивая, почему он не считает вместе со всеми. Антон не нашёл в себе причины не считать.

— Четыре...

Он задержал дыхание ровно до следующего удара.

— Пять...

Как быстро всё, оказывается, может обернуться. Машина счастья снова может оказаться нужна. Арсений снова может быть рядом. И ни с кем больше, только с Антоном. Новый год снова может быть волшебным. Да само волшебство для чародея снова может стать не работой, а праздником.

— Шесть...

Хотя, если задуматься, в том, что Арсений теперь здесь, никакого волшебства и не было. Было только желание.

— Семь...

Странное и несуразное желание, прошёптанное маленькой снежинке. Желание, которого до этого момента Антон и сам не понимал, теперь сбывалось.

— Восемь...

Запоздало нахлынула радость за Димку. Пусть он только свою Снегурочку бережёт, чтобы не растаяла и не превратилась в Снежную Королеву. Но Димка справится, уверен Антон.

— Девять...

Краем глаза Антон заметил, как Серёжа держится за руки с какой-то девушкой, и счастливее его Антон ещё не видел. Вот и будет первым добровольцем для машины. Зачем добру зря пропадать?

— Десять...

Всё было так, как Антону и хотелось. Оставалось ещё кое-что. Обещание, данное Арсению во сне. Сразу после двенадцатого удара он развернётся и скажет, что влюблён в него, если вдруг это ещё не стало понятно.

— Одиннадцать...

Сосчитать до двенадцати Антон не смог. Он почувствовал уверенное прикосновение к собственной щеке и посмотрел на Арсения. Арсений потянул Антона к себе и поцеловал. И было это куда лучше, чем во сне.

Только по возгласам вокруг Антон понял, что Новый год наступил в самый нужный для этого момент. Для этого не понадобилась волшебная палочка или заклинание. Значит, раз не потребовалось вмешательство магов, так и должно было произойти. Всё происходит именно так, как и должно, если, конечно, какому-нибудь чародею не придёт в голову изменить чью-то судьбу. Антону ничего менять на хотелось. Следующий год счастливым обещал быть. Всё-таки две семёрки на конце что-то да значило.

Мир таким и был придуман: юным и бесстрашным,

Всемогущим чародеем, рыцарем отважным,

И для радости и счастья нам подарен этот мир,

Необъятный и чудесный,

Необъятный и чудесный,

Кто бы что ни говорил...