По меркам родного квартала Анфиса Воробьёва была обычным ребёнком из среднестатистической семьи. Ну, как среднестатистической… Мать-одиночка, папа-наркоман, скончавшийся от передозировки, когда Анфисе было одиннадцать, и два младших брата-близнеца.

Такой расклад никого из соседей не удивлял. Квартал был тот ещё. Чуть ли не в каждой второй семье либо наркоман, либо алкоголик. Скандалы тоже были делом привычным.

К своим четырнадцати Анфиса твёрдо знала несколько вещей. Ответственность за семилетних братьев несёт она. Она — вечная головная боль матери, ведь поженились родители из-за незапланированной беременности. И если она не найдёт работу, им придётся голодать, потому что сама Зинаида, выхлопотавшая себе инвалидность, довольствуется крохотной пенсией, которую умудряется растратить всю до копейки дня за три. Что-то, конечно, она честно оставляет на оплату коммунальных услуг и покупку критического минимума продуктов. Но денег катастрофически не хватает.

***

Четырнадцатый день рождения Анфисы начался не с поздравлений, а с нотаций матери о том, как ей сложно, как подорвано папашей-наркоманом и ими, тремя спиногрызами, её здоровье, как было бы здорово, если бы у неё, Зинаиды, появилась опора и поддержка. В переводе с Зинаидиного на общечеловеческий это значило «Фиска, наказание моё, хорош прохлаждаться!»

Не то чтобы Анфисе нужна была дополнительная мотивация. Так что работу она нашла довольно быстро. Благо, летние каникулы позволяли впахивать целый день.

Надо сказать, что и до того девочка перебивалась мелкими подработками. Где-то подъезды мела, кому-то сумки притаскивала с рынка, кто-то просил выгуливать собаку. Теперь же требовалось что-то более постоянное, ведь с четырнадцати лет круг доступных вакансий значительно расширялся. Можно было устроиться техничкой в магазин, курьером — на почту, помощницей воспитателя — в детском саду, на завод в какой-нибудь тарный цех. В то лето её взяли в ларёк с мороженым и квасом.

***

Их она заметила ещё издали. Колоритная пара медведеватых парней сильно привлекала к себе внимание, в основном благодаря контрасту.

Один был черноволосым и очень смуглым. Но самым примечательным в его внешности оказались глаза. На лице, под копной тёмных волос, они выглядели не просто голубыми, а тёмно-синими и невероятно глубокими.

Второго парня она мельком видела в родном дворе. Светлая-светлая кожа, густые рыжие волосы и зеленющие глаза в пол-лица. Кроме того, рыжий обладал невероятной ширины плечами, мощными руками и богатырским ростом. Веснушек против ожидания не было ни одной, несмотря на жаркое летнее солнце.

Приближались парни именно к ней.

— Привет, — поздоровался рыжий бархатным глубоким баритоном.

— Привет, — улыбнулась девушка. — А я тебя знаю. Ты в моём доме живёшь.

— И я тебя видел, Анфиса. У тебя двое мелких и мать… весёлая. Её весь дом знает.

— Вася, — зашипел его спутник. — Простите нас, милая девушка, я Сергей, а это Вася. Он у нас иногда чересчур… Прямолинеен.

— Мальчики, вам чего?

— Мороженого, — улыбнулся Сергей одними глазами. — Две эскимошки.

Рассчитав покупателей, Анфиса присела и раскрыла прихваченную из дома книжку. Краем глаза девушка поглядывала на ребят, которые уходить не торопились. Не спеша развернув мороженое, они принялись его есть. Примерно через пять минут Серёжа снова заговорил.

— Прелестное создание, а давайте, повторим. Ещё два эскимо.

— Любите мороженое? — Анфиса протянула парню требуемое.

— Очень, но сегодня у нас спортивный интерес, — ответил Вася.

— В каком смысле?

— Дуэль такая, на эскимошках. Кто больше в себя впихнёт, прежде чем смотреть не сможет на мороженое.

— А ангины не боитесь?

— Не-е-е, — рыжик замотал головой. — Мы ж здоровые, как… Как два лося.

— Вообще-то, у него носоглотка слабая, — доверительно сообщил Анфисе Сергей. — Поэтому ангина случится обязательно, хотя бы у одного из нас.

— Может, тогда свернёте с пути бретёров?

— Не, это дело принципа и удовольствия, — Вася демонстративно облизнулся.

— Я так понимаю, по третьему? — девушка потянулась к холодильнику.

— Обязательно, — хором подтвердили ребята.

Выиграл Вася со счётом 16:12. И… На следующий день Серёжа пришёл один.

— Привет, где рыжика потерял? — Анфиса улыбнулась, увидев парня, быстро идущего по направлению к ларьку.

— А ты угадай, — Сергей ехидно прищурился.

— Ангина?

— Ага. Заболел наш лосик.

— Бедный глупый лосик, — тяжело вздохнула девушка. — Как он, знаешь?

— Ну как… Горло болит, гнусавит, но чрезвычайно собой горд.

— Я думаю, ты не сильно расстроился, что проиграл?

— Я расстроился, потому что лосик болеет. Обычно он таких глупостей не делает. А без него тоскливо.

— Хочешь, посиди со мной, — Анфиса кивнула на своё рабочее место.

— Затем и пришёл, — Серёжа не спеша подошёл к ларьку и устроился на основании паркового забора. — Я книжку принёс, хочешь, тебе вслух почитаю?

— Хочу. А что за книжка?

— «Трое в лодке, не считая собаки».

— А вот такого в моём арсенале нет, хотя и люблю книги.

— Тогда слушай, — парень сдул чёлку со лба и принялся за чтение.

День пролетел незаметно. Сергей провожал Анфису домой, когда та спросила:

— Давно с Васей дружите?

— О-о-о, с пелёнок.

— Вот это срок.

— Мы с ним почти и не расстаёмся. Он, вообще-то, очень хороший, добрый, руки золотые, мать очень любит. Цветы вот выращивает. Я… Лучше Васьки человека не знаю.

— По-моему, он немножечко хам.

— Вася — не хам. Он… Он действительно очень прямолинейный, — Серёжа замялся. — Он, понимаешь, не видит ничего плохого в том, чтобы говорить то, что думает.

— Я и говорю, хам.

— Да нет же, Анфис. Он… Вася не понимает, почему это плохо. Не понимает, что это… Непринято.

— Э-э-э… Прости, сейчас боюсь показаться бестактной уже я… Он… Не похож на умственно отсталого. Вы пока мороженое ели, шутили, спорили вполне на равных… И сегодня мы с тобой целый день общаемся. У тебя вроде тоже всё в порядке с интеллектом.

— Думаешь, в порядке? — парень усмехнулся.

— Думаю, да, — Анфиса откинула с лица лезущие в глаза каштановые волосы.

— Кхм, нет, конечно же, Вася не умственно отсталый. Просто его восприятие… несколько отличается от обычного. Всё у него хорошо с интеллектом, он очень умный, читает много, много знает и умеет. Просто Вася не понимает социальных протоколов.

— В каком смысле?

— Например, он не видит ничего плохого в том, чтобы озвучить очевидный факт, даже если бы уместнее было бы промолчать. У него внутреннего стопа нет. Вася может какие-то вещи выучить, но интуитивно он их не понимает. Ну, допустим, вот ты, если приходишь в булочную и видишь на продавщице ужасные-ужасные фиолетовые тени, ты же промолчишь, не скажешь, что они делают её похожей на… Мертвяка?

— Разумеется.

— А почему ты этого не сделаешь?

— Ну-у-у, — девушка пожала плечами. — Потому что так не делают.

— То есть это невежливо, правильно?

— Очевидно же, — фыркнула Анфиса.

— Вот Лосику это неочевидно. Вася обязательно скажет, что теней слишком много и они ей не идут. А потом будет не понимать, почему она его обругала или обиделась. Вася не понимает намёков. То есть ему нельзя сказать, например, что на дорожке у подъезда скользко. Вася воспримет это как факт — «хорошо, скользко». Чтобы добиться от него какого-нибудь действия, нужно сказать: «Вася, скользко, пойдём, расчистим дорожку ото льда». Понимаешь?

— Ну, вроде да. Когда он придёт, я постараюсь это учесть, — не задумываясь, выпалила девушка, хотя у неё не было никаких гарантий, что встреча состоится.

— Почему-то я думаю, что обязательно придёт, — лукаво улыбнулся Серёжа.

***

Следующая встреча Серёжи и Анфисы состоялась через день — в выходной девушки. Ребята нос к носу столкнулись во дворе дома, в котором жили Анфиса и Вася.

— Привет, дуэлянт.

— Привет, Анфис.

— Идёшь к победившему сопернику?

— Нет, у лосика я уже был и теперь как Пятачок — абсолютно свободен.

— Как он сегодня?

— Температура упала, но кашель потрясающий, высокохудожественный, я бы сказал, кашель — булькающий такой, с надрывами. Лежит в меду и обложенный капустой.

— А, ну это точно поможет. Сама капустой с мёдом мелких выхаживаю, когда простудятся.

— Вот и тётя Марина говорит, что жить будет, не помрёт.

— Васина мама? — уточнила Анфиса, присаживаясь на лавочку у подъезда и указывая Сергею на место рядом с собой.

— Угу.

— Отец, наверное, страшно ругался?

— Мой? — Серёжа в недоумении нахмурился. — Он поржал.

— Да нет же, его.

— А, так у Васи нет отца. Тётя Марина сама его растила.

— Ой, я не знала… Глупо получилось, — смущённая девушка отвела глаза и принялась наматывать локон на палец.

— Ну, Васька — не единственный безотцовщина в наше время. То есть это обидно, тяжело, но смущаться, на мой взгляд, не из-за чего, — парень пожал плечами.

— Ну да, у меня отца тоже нет, слава Богу… — последние два слова Анфиса пробурчала, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнику.

— А почему слава Богу? Ой, прости, теперь я чувствую себя неловко.

— Ну тебе-то уж точно незачем смущаться. Ты не обязан знать мою потрясающую биографию.

— Не обязан, но хотелось бы, если, конечно, ты когда-нибудь будешь готова поделиться, — уши Серёжи покраснели.

— А чем тут делиться? Нашу историю весь двор знает и мать мою… Кхм, весёлую, по Васиному выражению. Кстати, после того что ты о нём рассказал, я думаю, что определение «весёлая» в его понимании — верх деликатности.

— Ну в общем, да. И спасибо, что внимательно отнеслась к моим словам о лосике, — парень положил руку на спинку скамейки позади Анфисы.

— Ну для тебя это важно, к тому же… — девушка замялась. — Он выглядит таким… Располагающим медведиком, что думать о нём плохо совсем не хочется.

— Он действительно самый настоящий медвежонок. Его так даже учителя иногда в младшей школе называли. И я, конечно, могу ошибаться, — Серёжа понизил голос до конспиративного шёпота, — но, по-моему, он умиляет даже Людмилу Фёдоровну.

— Я бы не удивилась, — Анфиса широко улыбнулась. — На самом деле, наша суровая Борзова — мировая тётка.

— Да? — Сергей приподнял бровь.

— Ага. Чтобы ты понял, насколько, сейчас расскажу-таки прекрасную историю моей дружной семьи.

— А тебя точно это не смутит? Не хотелось бы создавать для тебя неловкую ситуацию.

— Я так понимаю, за неловкие ситуации в вашем тандеме отвечает Вася? — хихикнула Анфиса. — Не переживай, ты не отберёшь его хлеб.

— Ты очаровательна, — Серёжа тепло улыбнулся.

— Скорее разочаровательна, — губы девушки скривились в саркастической усмешке. — В общем, слушай. Отца у меня, как я уже говорила, нет. Он умер три года назад от передозировки. У меня на руках, кстати. Никогда, никогда не попробую наркотиков, — голос предательски задрожал.

Сергей аккуратно накрыл ладонью руку Анфисы, лежащую на коленях.

— Мать моя… Хм, с тех пор активно пытается устроить личную жизнь. На гроб отцовский она, конечно, бойко кидалась, театрально. По ней МХАТ обрыдался. Но примерно через полгода после похорон прошла любовь, завяли лютики. Она не работает, кстати. Выбила себе какую-то пенсию — я не вникала — и сетует на то, как тяжела её доля. И это при том, что ей ещё и пособие по потере кормильца платят. Ну, формально нам — мне и братьям, — но мы… Не то чтобы мы много оттуда видели.

— Гнусность какая. А ты, значит, впахивать должна? — возмутился Серёжа и засопел.

— Ты сопишь, — Анфиса приподняла бровь.

— Ну, немножко.

— Ты сопишь как ёжик.

— По-твоему, я ёжик?

— Самый настоящий. Ёжик и медвежонок, как в мультике, — девушка звонко рассмеялась.

— Хорошо, буду ёжиком, я не против, — парень чуть крепче сжал пальцы Анфисы.

— Ну, должна впахивать или нет, неважно, — девушка вернулась к прежней теме, — но есть что-то нужно и одеваться как-то. К тому же мелких во второй класс собирать скоро. И думать об этом, разумеется, мне.

— Ты добрая и заботливая.

— Да нет, — Анфиса махнула рукой. — Просто… Не ходить же Димке с Костькой голыми и босыми. Да и у самой какие-то потребности есть. К тому же моя мать — истеричка, которая при любом удобном случае напоминает малым и мне, что мы, три неблагодарных паразита, от неё зависим. Хочется, знаешь ли, нос ей утереть. Так что мной движут практичность и злость.

— Нет, всё-таки ты ответственная. От злости окна бьют, а не работу ищут.

— Не, — Анфиса упрямо помотала головой. — Ну, в общем, Серёжка, это не суть. А суть в том, что осенью я иду в девятый класс.

— А тебе лет…?

— Четырнадцать. И в девятый я иду только благодаря Борзовой.

— Это как? — парень приподнял бровь.

— Мать, понимаешь, решила, что учиться мне ни к чему. Восемь классов есть — пора и арбайтен.

— Как так? А образование? Хотя бы техникум?

— Ну какой техникум, ёжик? Школу закончу и того… Ручки есть, ножки есть — пахать в поте лица. Мелких-то нужно поднимать. Им всего семь. И я, в общем, не то что согласна с Зиной, но понимаю, что без моего заработка они будут ходить голы-босы-подпоясаны. Поэтому выхода особо и нет.

— А Борзова уговорила тебя продолжить учёбу?

— Не то чтобы. Просто Людмила Фёдоровна была в корне не согласна с мнением достопочтенной Зинаиды Андреевны. В середине мая она взяла меня за жабры с сакраментальным: «Воробьёва, заявление твоё где на обучение в девятом классе?» А я ей: «Какое обучение в девятом классе, Людмила Фёдоровна? Я останусь неучем, но с обширной трудовой. Маменька меня одобряют-с в моём стремлении к труду. Трудиться, трудиться и ещё раз трудиться! Во имя построения светлого социалистического будущего!»

— Иронично, — отметил Сергей.

— А на Борзову ирония впечатления не произвела.

— И что она?

— Села на коня, взяла в оборот Савченко и двинулась на штурм нашей квартиры, вернее, главы семейства. Мамуля в визги-писки, стенания о тяжёлой доле, мол, не может дочь учиться, пропаду, не справлюсь, не потяну лямку быта и воспитания двух сорванцов и девочки-подростка. А Людмила Фёдоровна: «Так может, вас разгрузить? Нам несложно в органы опеки обратиться. Там люди понимающие, сирот пригреют, определят в какой-нибудь детский дом». И вот тут мне сплохело. Да я лучше буду сутками въёбывать, чем допущу, чтобы мальчишек в приёмник запихнули. Да и самой на казённые харчи не особо хочется. Здесь-то я почти сама себе хозяйка. Ухожу и прихожу домой, когда захочу. В библиотеку вот бегаю регулярно. Но испугалась не только я. Зинаида стала лицом как мел. Если нас в детдом запихнут, фиг ей, а не денежки, 75 рублей на троих всё-таки. В общем, сошлись на том, что в девятый класс я всё-таки попаду, а работать буду после школы.

— А сама-то ты в девятый хотела?

— Хотела, — пожала плечами Анфиса. — Учиться я люблю. Правда, на кой ляд мне полное среднее, пока не представляю.

— Ну а чего хотелось бы?

— А это неважно.

— А всё-таки?

— Ну… С языками неплохо лажу. Английский, моя прелесть, — в голосе девушки появилась мечтательность. — Если бы прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте и сказал: «Анфиса, душа моя, вот тебе свободное время, потрать его на то, чем сердце успокоится», пошла бы я на переводчика, пусть меня научат. А по факту. Окончу школу и в разнорабочие, по крайней мере, пока мальчишки не подрастут.

— Вот оно как? Борзова, значит, тебя отбила?

— Говорю же, орлица, защищающая заморыша… Ну, скажем, гадкого утёнка.

— Лебедя, — восхищённо выдохнул Сергей.

— Брось, ёжик. Из меня лебедь, как из тебя — балерина. Ты же не увлекаешься балетом?

— Нет, не увлекаюсь, — гоготнул Серёжа. — Из увлечений у меня рисование. И иду в архитектурный.

— Будешь дома проектировать?

— Думаю, да.

Ребята помолчали.

— А мы когда встретились, ты вообще куда шла?

— На рынок. Сегодня у меня выходной, так что самое время закупиться продуктами.

— Серьёзно?

— Ну да, а что такого?

— То есть твоя мать не работает, но ты должна тратить свой выходной на закупку?

— Серёж, это надо знать маменьку. Я, конечно, могу доверить ей поход на рынок, но тогда она придёт без денег и без приличных продуктов. Зина патологически не умеет правильно распределять бюджет. Выбирать продукты она тоже, кстати, не умеет. К тому же у неё типа мигрень.

— Весело, — пробормотал парень. — Хочешь, с тобой пойду?

— Нафига? Большое тебе удовольствие по жаре таскаться.

— А ты в восторге от перспективы, — фыркнул Сергей. — Со мной будет нескучно, к тому же побуду твоей тягловой силой.

— Ну, если компанию составить, я буду рада. А с сумками справлюсь и сама.

— Зачем? Я совершенно не против вообразить себя культуристом.

— Ладно, пойдём, — девушка улыбнулась Серёже и поднялась со скамейки.

***

— Анфис, Анфис, стой, дело есть, — Серёжа подловил девушку, когда та возвращалась с работы. — У тебя же завтра выходной?

— Ну да… А почему шёпотом?

— Дело есть, важное и конфиденциальное. Ты говорила, читать любишь.

— Люблю, конечно. Без книги жить было бы скучно.

Сергей склонился к уху Анфисы и быстро зашептал.

— Ко мне попала одна книжка, интересная и… Запрещённая. Времени у нас сутки. Будешь со мной читать?

— Ещё бы, — глаза Анфисы заблестели в предвкушении.

— Лосику я её уже носил. Вот только что забрал. Теперь наша очередь.

— Круто, конечно, но у меня дома нельзя — там мелкие и Зина с вечным бухтением.

— По идее, можно у меня — отец в курсе, он её и принёс. Но лучше бы её даже дома не светить лишний раз.

— Знаю! — девушка щёлкнула пальцами. — Я довольно часто бегаю читать на стройку. Ну, по ночам.

— В смысле, по ночам?

— Там меня мелкие не отвлекают. В это время за ними присмотр не нужен, а светом будить не хочется.

— Но это же небезопасно, — в глазах Сергея мелькнула тревога.

— Зато интересно. Всё интересно, когда речь идёт о книгах. К тому же это, знаешь, миф, что по стройкам злые наркоманы кучкуются. Что им там делать-то? Они ведь как, где дозу купили, там неподалёку и приняли. Даже папашка мой домой эту дрянь не носил, уже приходил, догнавшись.

— Ну а как насчёт маньяков-потрошителей?

— Во-первых, я быстро бегаю. Во-вторых, ну сам посуди, кому придёт в голову искать жертву ночью на стройке? Маньяки охотятся возле детских площадок, в парках, у школ, в тёмных переулках. А стройка — ночью совершенно пустой объект. Пойдёшь со мной?

— Конечно, пойду, — обречённо вздохнул Серёжа. — И, пожалуйста, Фис, не ходи туда больше одна. Лучше уж ко мне, хоть у меня мать и… Хм, эксцентричная женщина.

— Ёжик, ну как ты себе это представляешь? Здрасте, я к вам почитать пришла? Извините, подвиньтесь.

— Уж лучше так, — не сдавался парень. — Лучше кто-нибудь из нас — я или Вася — превратим квартиру в избу-читальню, чем с тобой что-то случится.

— А ты у Васи-то спросил, готов ли он к моему… Скажем так, просветительскому кочевью?

— Лосик будет не против, я достаточно хорошо его знаю.

— Ладно, что за книжка-то? — девушка перевела тему.

— «1984». Убойная вещь, судя по прострации, в которой находится Вася. Оруэлл.

— В прострации, говоришь?

— Да. Подозреваю, что мы впадём в такую же.

— Хм. Мне сложно представить, что может ввести в прострацию такого невозмутимого, насколько я могу судить, медвежонка, как Вася. Хорошо, давай, почитаем вместе.

— Тогда буду ждать тебя в девять в вашем дворе.

— Я захвачу термос и фонарик.

— Богатый опыт ночных бдений? — улыбнулся Сергей.

— Двухлетний.

Услышав ответ, парень изменился в лице.

— Анфиса… — на её имени слова закончились.

— Серёжа, — невозмутимо отзеркалила девушка. — А ещё у нас есть Вася, — добавила она через секунду.

— Боже, ты… Ты безрассудная!

— А несколько дней назад говорил, что ответственная, — Анфиса поддела Серёжу плечом.

— До встречи с тобой я не подозревал, что одно не исключает другого.

Девушка рассмеялась и, пообещав выйти в оговорённое время, побежала кормить братьев ужином.

***

Ночь пролетела незаметно. Двое подростков сидели на прихваченном Серёжей одеяле и, прижавшись друг к другу, проглатывали страницу за страницей.

К шести утра книга была дочитана.

Юноша и девушка переглянулись, словно не узнавая друг друга, и провели несколько минут в давящем молчании.

— Серёж, — имя прозвучало как чужое. — Он полюбил Старшего Брата. Он его полюбил… Серёж, ну какого чёрта…? Он его полюбил… Превратился в ещё одного преданного пса, — последние слова Анфиса буквально прохрипела.

— Какая точная сатира, — Сергей, наконец, смог заговорить. — Или страшное предсказание.

— Неудивительно, что распространяют её нелегально. Как думаешь, чем её пугали? Джулию?

— Не могу представить. Не могу представить, чем можно напугать девушку, которая не боится ничего.

— И как можно вычислить её страх? — Анфиса передёрнула плечами.

— Телекран. Они же наблюдали за людьми всё время. Наверное, что-то засекли.

— Наверное.

Ребята зябко поёжились и только теперь вспомнили об остывшем чае и бутербродах, к которым даже не притронулись. Оба представить не могли, что им захочется есть. Как после такого можно думать о голоде, жажде? Но внезапно есть захотелось зверски.

Через десять минут и чай, и снедь были уничтожены.

— А Вася что думает? — Анфиса опустила голову на плечо приятеля.

— Вася думает, что О’Брайнен — козёл.

— Лаконично.

— Ну, это первое, что начало его мучать. А вообще, лосику нужна пара дней, чтобы уложить впечатления. Да и нам, думаю, тоже. Ты, кстати, первая сможешь узнать, что он думает по этому поводу.

— Почему?

— Мы с родителями уезжаем в Болгарию.

Девушка выпрямилась и недоумённо уставилась на собеседника.

— Надолго?

— На две недели, — тяжело вздохнул парень.

— Ты так грустно вздыхаешь, будто эта мысль тебя не радует.

— Да как тебе сказать… Мой папа… У нас с ним хорошие отношения. Но он… Немного авторитарен… Мама, правда, замечательная, но иногда её темперамента слишком много. Но дело даже не в этом. Во-первых, в семнадцать отдыхать с родителями уже не так интересно, а во-вторых, по вам с лосиком буду скучать.

— Но это же всего две недели, правда? — Анфиса беспомощно развела руками.

— Не всего, а целых две.

— Я тоже буду скучать, ёжик.

— Ничего, прорвёмся, — Сергей ободряюще сжал руку подруги.

— А почему ты предполагаешь, что я первой узнаю о Васиных впечатлениях?

— Потому, Анфис, что Васька наверняка к тебе придёт, как только окончательно выздоровеет.

— Он меня и видел-то всего один раз, — пожала плечами девушка.

— Но я рассказываю ему о наших встречах. Надеюсь, я тебя этим не обидел?

— Не-ет, — улыбнулась Анфиса. — Но то, насколько ты ему доверяешь… Это трогательно.

— Для нас это естественно. Мы всегда всё друг другу рассказывали.

— Хорошо, когда есть такой друг, с которым можно поделиться чем угодно, — Анфиса погрустнела.

— У тебя такого друга нет, да?

— Ну… Я общаюсь с одноклассницами, с мальчишками из нашего двора… Но так, чтобы кому-то доверять, этого нет.

— Ну что ж, давай я провожу тебя домой. Тебя, кстати, не заругают, что не ночевала в родных пенатах?

— Не-а. Пока я выступаю домашней кассой, на меня особо не рявкают. Да в общем-то, матери и всё равно. Каждая моя отлучка на стройку — лишний повод попричитать, какое я позорище семьи.

— А почему позорище? — Сергей встал, помог подняться Анфисе и аккуратно скатал одеяло.

— Ну, по ночам шляюсь, а значит, точно хахаль есть или несколько. Ну, так, по крайней мере, Зинаида думает. Ей и в голову не может прийти, что по ночам читать можно, а не по мужикам скакать. Сама-то она, наверное, дальше букваря и не продвинулась. Вообще не понимаю, откуда дома книги.

***

— Послушай, Фис, — Сергей остановился у подъезда девушки. — Если Васька к тебе придёт, наверняка потащит на речку. Попытайся его удержать от слишком длительных заплывов. А то он вечно в воде сидит, пока верба из жопы не полезет. А он только-только восстанавливаться после ангины начал.

Анфиса хихикнула.

— Интересная метафора.

— Ну или пока губы не посинеют, если так тебе больше нравится.

— Нет, верба из жопы — это прекрасно. Я просто в красках представила этот процесс и пожалела, что мои изобразительные таланты весьма скромны.

— Вернувшись, нарисую тебе жопу с веточкой, — неприлично загоготал Сергей.

— Жду и тебя, и жопу с веточкой, — отсмеявшись, выдавила Анфиса. — А насчёт Васи поняла. Не переживай, я действительно сделаю всё, что в моих силах.

— Спасибо, — облегчённо выдохнул парень.

— И тебе. Хорошего отдыха.

— Скоро вернусь, — пообещал Серёжа и скрылся в арке между домов.