Настойчивость Анфисы вскоре принесла свои плоды.

Закончив работу чуть раньше, она, как ребята договорились

утром, пришла к Васе домой, где её ждал горячий ужин и два счастливо

улыбающихся лица.

— У вас хорошее настроение, мальчики? — девушка передала

Серёже куртку, а Васе вручила сумку. — Васька, поставь молоко в холодильник,

пожалуйста.

— Конечно, цветочек мой, — рыжик наклонился, чтобы

поцеловать Анфису в макушку.

— А настроение у нас действительно, незабудка, хорошее.

Чудесное! — глаза Серёжи сияли.

— Да? Это прекрасно. А по какому поводу?

— Мы с лосиком признались, что любим друг друга, — продолжал

Сергей, открывая для Анфисы дверь в ванную.

— Ой. Тогда это действительно чудесная новость. Наконец-то!

— То есть ты и впрямь не против? — уточнил Серёжа.

— Как я могу быть против счастья моих лосиков? — Анфиса

привстала на цыпочки и чмокнула любимого в нос.

— Лось, по-моему, ты слишком много… Это, рефлексируешь, — Вася

вернулся в коридор. — Фиса же сказала, что не против? Значит, не против.

— Устами медвежонка глаголет истина, — Васе достался поцелуй

в подбородок.

— Простите, ребят, я не могу не, — Серёжа виновато

потупился. — Всё-таки, с точки зрения общества, мы неприемлемы со всех сторон.

— Да и нахуй его, это общество, — беспечно махнул рукой

Вася. — Пока мы не едим детей и платим налоги, ему похуй должно быть, кто, с

кем и как.

— И снова согласна с предыдущим оратором, — невозмутимо

вставила Анфиса и скрылась за дверями ванной.

***

Принятие Серёжей и Васей своих чувств привнесло разнообразие

не только в отношения мальчиков, но и в сексуальную жизнь всей троицы. Просто

однажды Сергея осенило:

— Ребят, если мы всё равно друг с другом спим подвое, что

мешает нам делить постель на троих?

— Ты серьёзно? — Вася и Анфиса посмотрели на любимого с

одинаковой заинтересованностью.

— Нет, ну а что… — Серёжа стушевался, неправильно истолковав

реакцию партнёров.

— Ёжик, да ты не смущайся, нам просто не приходило это в

голову.

И они попробовали.

***

Один из идиллических вечеров на троих стал для партнёров в

некотором смысле поворотным. Васина мама ушла на сутки в больницу, и ребята,

пользуясь её отсутствием, решили устроить романтический вечер.

Расслабленный уют посторгазменных объятий был грубо нарушен

щелчком дверного замка.

— Ва-а-ась? — испуганно прошептала Анфиса. — Ты же говорил,

что твоя мама на дежурстве.

— Она и была на дежурстве, — растерянно пробормотал парень.

— Вот блять, — Серёжа ударил кулаком по подушке.

— Большой полярный зверь, — прокомментировала Анфиса,

натягивая одеяло до самого подбородка.

— Именно он, девочка, — в комнату — единственную в этой

квартире — заглянула Марина Витальевна, коротко стриженная блондинка с суровым

взглядом зелёных, как у Васи, глаз.

— Здравствуйте, — пропищала Анфиса.

— Здравствуйте, тёть-Марин, — Серёжа пытался казаться

невозмутимым, но нервно подрагивающие губы выдавали его смятение.

— Мам, ты же должна быть на сутках.

— Ну, в расписание неожиданно внесли коррективы. Жду вас на

кухне, всех троих, — с этими словами женщина вышла и плотно закрыла за собой

дверь.

— Мальчишки, может, я… Того? Через окошко сигану?

— Куда ты сиганёшь? Пятый этаж, — Вася нахмурился.

— Так по простынке, — Воробьёва принялась искать взглядом

свои вещи.

— Да ладно, когда-то это должно было случиться, — философски

пожал плечами рыжик.

— Незабудка, мы тебя любим и в обиду не дадим, — Сергей

поцеловал Анфису в макушку и потянулся за собственными брюками. — Прорвёмся.

***

Когда ребята вышли на кухню, суровая хозяйка квартиры,

естественно, никуда не исчезла и приветливее не стала. Она курила, сверля

пепельницу тяжёлым взглядом.

Анфиса забилась в уголок у холодильника, который чаще всего

занимала на этой кухне, и пожалела, что не догадалась принести собственные

сигареты. Вряд ли впечатление Марины Витальевны о ней может испортиться ещё сильнее.

Серёжа сел рядом с девушкой, а Вася подпёр собой мойку.

— — Милое создание, — Марина придирчиво оглядела съёжившуюся

Анфису — чуть коротковатая юбка, блузка, застёгнутая не на те пуговицы (это девушка

поняла гораздо позже), худоба, бросающаяся в глаза, и затравленный взгляд. —

Скажи-ка мне, милое создание, лет-то тебе сколько?

— Семнадцать.

Золотова облегчённо выдохнула.

— Ну, всё лучше, чем я опасалась: думала, тебе и пятнадцати

нет. — А как давно тебе семнадцать?

— Э-э-э… Три недели. Пятнадцатого день рождения был.

— А трахаетесь сколько? — женщина строго оглядела смущённую

троицу.

— Три месяца, — отрапортовала Анфиса, решив отдуваться за

всех.

— Вот блять! — коротко, но эмоционально выругалась Васина

мама. — Предохраняетесь-то чем?

— Прерванный половой и календарный, — ответил Серёжа.

— Ну, хуже, чем можно было, но лучше, чем я думала. —

Васенька, куда из твоей головы делось то, что я шесть лет назад тебе как

порядочному говорила о презервативах?

Парень замялся.

— Мам, это было настолько неловко, что… В общем, я мало что

помню из той лекции.

— А вдвоём малолетку драть — ловко?

— Я не малолетка! — вскинулась Анфиса. — Я с четырнадцати

работаю, содержу и себя, и братьев, поэтому своей жизнью могу распоряжаться как

хочу.

— Милое создание! — рявкнула Марина. — Уголовный кодекс с

тобой в корне не согласен. Ты, с его точки зрения, именно что малолетка,

несмотря на твои трудовые заслуги и ответственность. А они — два

великовозрастных лба, которые на пару эту малолетку трахают. Поэтому случись

что — ты можешь хоть в ноги дяде участковому кинуться, хоть тельник на себе

порвать, хоть пяткой в грудь бить, что всё было добровольно, но их посадят и

очень-очень надолго, если твои родители… У тебя же мать, да? Зинка? Так вот,

если Зинка напишет заявление, эти братцы-акробатцы загремят и будет им сидеться

крайне некомфортно, это я тебе точно говорю.

— Не посадят, — упрямо нахмурилась Анфиса. — Пока я выступаю

домашней кассой, Зинка будет сидеть тише воды ниже травы.

— Если залетишь, девочка моя, домашней кассой, по твоему

собственному выражению, выступать уже не сможешь. И вот тогда-то милейшей

Зинаиде Андреевне придёт в голову, что можно написать заявление и выдоить из

меня и Милочки кругленькую сумму, за то чтобы она его забрала.

— Да с чего залетать-то?

— А с того, что один из твоих ухажёров — результат

календарного метода, а второй, простите за подробности, — прерванного полового

акта. Последнее особенно любопытно. Вы, наверное, не знаете, детишечки, но в

смазке, которая у вас вырабатывается, чтобы половой акт был лёгким и приятным,

содержатся сперматозоиды. Немного, конечно же, но, чтобы сделать ребёнка,

достаточно и одного.

Анфиса побледнела.

— Блять, — в один голос ругнулись все трое.

— Вот и я о том. Поэтому, милое создание, когда у тебя

выходной?

— Послезавтра, — прошептала девушка.

— Вот послезавтра мы с тобой к гинекологу и пойдём.

— Нет, не надо, — Анфиса напряглась.

— Что значит не надо? — Золотова грозно сдвинула брови.

— Я… Я сама.

— Знаю я, как ты сама. В случае чего мальчишки и знать не

будут об аборте.

Анфиса отвела глаза.

— В яблочко-то попала, — женщина взяла новую сигарету.

— И всё равно не надо. Предыдущие месячные у меня были, а до

следующих дней пять.

— Ладно, убедила.

— Слушайте, братья по… Кхм, оружию. Чё сидим-то? — Марина

тяжело посмотрела на сына и его друга. — Вперёд, в аптеку, за гондонами! Чтобы

в следующий раз, как потрахаться припрёт, не сообщали девушке: «Милая, сегодня

из гондонов только мы».

Парни смутились.

— Марина Витальевна, не смущайте их, я сама схожу. В конце

концов, это я их соблазнила. Сама давала — моя и ответственность, — Анфиса

упрямо вздёрнула подбородок.

— Кто кончает, тот и отвечает, — безапелляционно рявкнула

Золотова.

— А если все трое? — нервно хихикнула Анфиса.

Марина Витальевна, не выдержав, прыснула.

— Значит, хорошо стараетесь. Но перефразирую, кто

эякулирует, тому и за гондонами чесать.

— А по-моему, кому последствия рулить, тот и должен заботиться

о мерах защиты, — девушка решительно поднялась со своего места.

— Сидеть! Пользоваться гондонами им? Им. Пусть храбрости

набираются и пиздуют в аптеку.

— Но это моя ответственность! Сама же давала! — не сдавалась

Анфиса, желая защитить любимых от гнева суровой Васиной маменьки. — Это всё

было моей инициативой!

— Связала и на хуй кинулась? — по-деловому уточнила Марина

Витальевна.

— Что, простите?

— Ну, твоя инициатива. Связала и на хуй кинулась?

Несмотря на всю напряжённость ситуации, Воробьёва хихикнула,

в красках представив процесс связывания двухметрового медвежонка и запрыгивания

на член с разбегу.

— Нет. И это технически невозможно, — девушка пыталась

сдержать улыбку.

— А, то есть не связывала и на хуй не кидалась? — так же

серьёзно переспросила женщина.

Чтобы не расхохотаться от нервного напряжения и комичности

обстоятельств, Анфиса вежливо попросила.

— Не могли бы вы больше не повторять эту фразу?

— А что так?

— Она… Кхм, выбивает меня из колеи и хочется неприлично

заржать.

— Что, представила, как связываешь и на хуй кидаешься?

После этих слов девушка всё же не смогла удержать лицо и

скорчилась на стуле, задыхаясь от хохота. Отсмеявшись, Анфиса выпрямилась и

упрямо посмотрела на хозяйку квартиры.

— Конечно, я не делала всего того, что вы описали. Но за

такие штуки, как защита от беременности, по умолчанию отвечает женщина. С

мужчин-то какой спрос в этом деле? Это женская ответственность.

— О-ху-еть, — по слогам отчеканил Вася, неверяще уставившись

на девушку. — Ты, значит, ебёшься с двумя имбецилами, которые вообще не

отвечают ни за что. Да, Фис?

— Нет! Медвежонок, я не это имела в виду, — Анфиса замахала

руками.

— Но звучит это именно так, — отозвался Серёжа. — Как будто

мы тебя пользуем и при любом намёке на принятие решения готовы резво убежать в

кусты.

— Нет, мальчики, я знаю, что вы меня любите. Но… Мужчины в

принципе менее ответственны, чем женщины.

— Заебись! — гаркнул Вася. — То есть мы не только имбецилы,

но ещё и безответственные.

— Ребят, я могу на вас положиться во всём, вы надёжные,

любите меня, всегда можете поддержать. Я вас люблю. Но если залечу или… —

девушка сглотнула, — уже, с ребёнком останусь я и воспитывать тоже буду я,

хотя, скорее всего — да, придётся делать аборт.

— Ага. То есть ты за нас уже всё решила и мы к этому ребёнку

отношения иметь не будем, — слишком спокойно уточнил Сергей.

— Ну… Понимаете, мальчики, на таких, как я, не женятся.

— Что?! — в унисон вскричали ребята.

— Нет, не поймите меня неправильно, — затараторила Анфиса

под их тяжёлыми взглядами. — Я не сомневаюсь в том, что сейчас вы меня любите,

не сомневаюсь и в том, что вас люблю. Но однажды вы захотите себе нормальных

жён, без клейма шлюхи в качестве приданого.

— Ну охуеть теперь. А ничего, что, как ты выражаешься,

клеймо шлюхи ты получила из-за нас? — тон Серёжи был ледяным.

— Из-за того что выбрала остаться с нами, — подключился

Вася.

— Вот именно, Вась, потому что выбрала. И ничуть не жалею.

Но вы не захотите, чтобы матери ваших детей в спину шипели, что она шалава.

— Блять, Фис, какого хуя происходит вообще?! — взвился Вася.

— Мы тебя любим, а ты, похоже, нас заранее отсекаешь, — губы

Серёжи искривились в болезненной гримасе.

— Нет, — Анфиса закрыла лицо руками, отчаянно пытаясь взять

эмоции под контроль — она не должна впасть в истерику, она — не Зинаида, она

обязана держать лицо. — Я не врала, когда говорила, что вас люблю, — холодно

продолжила девушка. — Но, если я буду готова к любому повороту событий,

возможно, окажется не так больно. Потому что что я вам могу предложить:

репутацию бляди, отсутствие образования и двух мелких братьев, которых мне

нужно поднимать?

— Любовь, поддержку. Заботу, ум, чувство юмора — всё то, на

чём строились наши отношения последние три года, если учитывать тот период,

когда мы ещё ничего не проговорили, — в голосе Васи послышалась нежность.

— Незабудка наша, мы не собираемся от тебя отказываться. И в

случае если у нас появится ребёнок, мы просто поженимся, — Серёжа легко

коснулся каштановых волос.

— А насчёт отсутствия образования мы ещё год назад говорили,

когда ты школу закончила, поступать тебе надо, — прогудел Вася.

— Вася, не сейчас, — прошипела Анфиса, делая страшные глаза.

— Почему не сейчас?

— Мы не будем в очередной раз спорить на эту тему. Вряд ли твоей

маме интересен мой заведомо провальный академический путь.

— Почему это он заведомо провальный? — пожал плечами Серёжа.

— Мы с лосиком уверены, что тебе просто необходимо получить вышку.

— Мальчики, вы знаете, почему я отказалась. Да и не факт,

что вообще сдала бы вступительные.

— Отказалась ты по дурости, прости, пожалуйста, — отрубил

Вася. — Потому что не твоя ответственность растить двух спиногрызов, которых

даже не рожала и которые уже могли бы за мелкую деньгу выполнять не самую

сложную работу.

— Медвежонок, им через месяц только десять исполнится.

— А ты, девочка, в десять уже подъезды мела. Думаешь, не

помню? — подключилась Марина Витальевна, видимо, придя к каким-то выводам.

— Ну так это же не значит, что у них всё должно быть так же

грустно с детством, как у меня.

— Нет, не должно, — тяжело вздохнула женщина. — Но и ты свои

возможности и юность гробить тоже не обязана. И вообще, ребёнок, откуда в твоей

голове этот опизденительный концепт про «сама давала», «мужчины менее

ответственны»? Знаешь, что такое концепт?

— Ну, представление, идея, теория, постулат, тезис, смысл…

Блин, больше синонимов так с ходу и не назову, — нахмурилась Анфиса.

— Хм-м, мозги есть. Может, и правы мальчики — поступать тебе

надо. На филолога небось хотела? — Марина посмотрела на девушку с чуть большим

уважением.

— На переводчика, но это уже неважно, — Анфиса отвела

взгляд, пряча досаду.

— А чё ж не попробуешь?

— Ну как, я ж говорю, работаю, братья на мне. А если учиться

пойду, работать не смогу. Дима с Костей будут ходить голодные и голые.

Марина Витальевна сурово сдвинула брови и неожиданно

перевела тему.

— Сына, вопрос гондонов всё ещё актуален! Это если вы с

Серёгой на двоих соображаете, вам не опасно, а с девочкой таки придётся

позаботиться о том, чтобы потомства раньше времени не случилось. За

презервативами бегом!

Вася отлепился от мойки, а Серёжа с Анфисой поднялись со

своих мест.

— Ты-то куда? Сидеть, — Марина взглядом пригвоздила девушку

к стулу. — Хлопцы твои сами справятся. Избавлю тебя от соблазна кинуться грудью

на амбразуру.

Ребята быстро покинули квартиру, а в кухне воцарилась

давящая тишина, которую Золотова нарушила первой.

— К языкам, значит, тянешься?

— Английский и немного испанский, — ответила Анфиса,

понимая, что головомойки не избежать.

— А поступать не хочешь.

— Не могу. Учиться люблю, но я же себя сожру, если братья

нуждаться будут. Какая тут учёба? Мальчишек нужно хотя бы лет до пятнадцати

поднять.

— Девочка, ты понимаешь, что твои братья — не твоя

ответственность?

— Может, юридически и не моя, ну так что ж теперь, бросить

их, что ли?

— Зинку на работу погнать! — рявкнула женщина, в очередной

раз закуривая. — Ну что ты сверлишь эту пачку? Держи!

— Это утопия, — фыркнула Анфиса, беря из сушилки чистую

пепельницу. — Как вы себе это представляете? Ну то есть это, конечно, хорошо

было бы, но я её не допинаю, только нервы зря потрачу. Она меня переистерит. У

неё знаете, какой опыт? О-о-о, — многозначительно протянула девушка и закурила.

— Ну, положим, об истериках Зинки я кое-что знаю, да и кто ж

не знает. Только её истерика — явление временное, а профессия и перспективы в

жизни — относительно постоянное.

— Да знаю я это всё, Марина Витальевна, — вздохнула Анфиса.

— А если знаешь, так чего собственную жизнь по пизде пускаешь?

— Во-первых, не пускаю, а во-вторых, мальчишки от меня

зависят. Ну не могу я их бросить — пусть, мол, барахтаются, пока сестрица

перспектив ищет.

— Да чё ж так радикально, Господи ты боже мой?! — Марина

закатила глаза.

— Потому что я других вариантов не вижу — либо работаю, либо

учусь. Во втором случае мальчишки остаются без содержания.

— На первый взгляд логично, а на второй… Скажут ли тебе твои

мальчишки спасибо. Готова поставить всю свою зарплату — не скажут. Они в лучшем

случае пожмут плечами со словами «Ну, это была твоя обязанность, мы были

маленькими», в худшем — будут стыдить и стесняться тебя: и за то что с двумя

гуляла и ни одного не охомутала, и за то что образования нет, и за статус

разнорабочей.

— Значит, так и будет, — Анфиса спокойно пожала плечами.

— Бля-а-ать, у тебя всё-таки удивительное стремление пустить

свою жизнь по пизде! — Золотова стукнула ладонью по столу. — Слушай, скажи,

пожалуйста, ты собственных детей в принципе не хочешь? Потому что, если так, то

и хуй с тобой. Тогда я лично сделаю всё, чтобы мальчишки наигрались и нашли

кого-то менее саморазрушительного.

— Нет, ну почему… Хочу, конечно.

— А, то есть всё-таки хочешь. Тогда скажи, пожалуйста, милое

создание, какого хуя ты заранее обрекаешь своих гипотетических детей на весёлую

жизнь в статусе А — безотцовщины, Б — нищего. Это так, чтобы жилось им точно

весело и травили их гарантировано со всех сторон? Такой своеобразный реванш за

твою нелёгкую долю в настоящем?

— Нет! Я вовсе не хочу, чтобы моих детей травили! — голос

Анфисы взлетел на несколько тонов.

— Но ты уже сейчас делаешь всё, чтоб они были потенциальными

изгоями. Потому что у детей не только не будет отца, как ты уже сама решила, но

и ходить они будут в обносках, собранных по знакомым. А ещё я тебе скажу,

девочка моя, что, судя по твоей большой-большой ответственности за братьев,

львиная доля твоей зарплаты будет уходить в их карманы, даже когда они станут

великовозрастными лбами с собственными семьями. И ты заранее готова максимально

облегчить им задачу, чтобы деньги у тебя изымались, даже если ты этого не очень

захочешь. Может, и правда, аборт в твоём случае — лучшее из решений, как и ваше

расставание.

— Но я люблю мальчиков и детей хочу, когда-нибудь в будущем,

— голос девушки дрожал.

— А нахрена тебе дети, если ты не хочешь их как следует

обеспечивать?

— Я просто сейчас не могу ничего изменить. То гипотетические

дети, и к моменту, когда они появятся, Дима с Костей подрастут, а я закончу

какой-нибудь техникум, или бухгалтерские курсы, или… Не знаю, на парикмахера

выучусь, у токарного станка стану, на хлебзавод пойду… Есть варианты.

— Всё, что ты перечислила, конечно, прекрасные и достойные

профессии. Но у меня один вопрос — нахуя, если душа лежит не к этому, а к труду

умственному?

— Лежит, но в двадцать два или двадцать три меня уже никто

не возьмёт на первый курс.

— Конечно, нет, вот поэтому тебе и надо идти сейчас. А

насчёт денег, — Марина не дала себя перебить, подняв руку, — вот ты на почте

своей сколько имеешь?

— Восемьдесят.

— Если бы поступила и успешно училась, получала бы

стипендию. Со второго курса могла бы контрольные делать, за переводы браться,

заняться репетиторством.

— А целый год что — с хлеба на воду перебиваться? К тому же

сколько той стипендии?

— Зачем перебиваться? У тебя есть мальчики, которые могут

тебя не только морально поддерживать, но и финансово страховать.

— Нет, — голос Анфисы похолодел. — Я не иждивенка и

встречаюсь с Васей и Серёжей не затем, чтобы деньги из них выкачивать.

— При чём тут выкачивать? Это нормальная практика, когда муж

или жена учится, а второй супруг работает и страхует его с точки зрения

бюджета. Или ты действительно относишься к ним как к чему-то временному?

— Да нет же! Они моя семья, но, упади я к ним на шею, вообще

уважать себя перестану. Тогда получится, что те, кто называют меня

проституткой, правы: сплю с ёжиком и медвежонком за деньги.

— Господи, ребёнок, — Марина вздохнула, — всё-таки откуда в

твоей голове столько откровенного дерьма? «Сама давала», «На таких, как я, не

женятся» и далее по тексту…

— Ну, мать так говорит.

— Забудь всё, чему она тебя учила! Она дура. Небитая. У

которой только и заботы, с кем бы поебстись, — сурово отрезала Марина

Витальевна. — Девочка, общий бюджет в семьях — это нормально. Понятно, что у

вас он пока не совсем общий — все вы живёте в родительских домах, — но

учитывая, что вместе вы уже три года и расставаться вроде как не планируете,

рано или поздно сольётесь и ничто не мешает вам делать это уже сейчас. Два

здоровых работающих лося вполне в состоянии сделать так, чтобы, пока не

получишь возможность подрабатывать, твой доход стабильно держался на

восьмидесяти-девяноста рублях. И пока ты снова не завела свою шарманку, я

диплом врача так и получила.

— В смысле? — Анфиса удивлённо приподняла брови.

— Мы много лет дружим с Серёжиными родителями. И когда я на

пятом месяце осталась одна и подумывала бросать институт и идти в медсёстры,

потому что работать же надо, дитё поднимать, барсюша с Милочкой сказали: «Дура,

доучиться тебе надо!» Барсюша впахивал на заводе, мы с Милочкой вязали и шили

на заказ, пока животы позволяли и после родов. И часть Барсюшиного дохода, как

и денег от рукоделия, уходила мне, чтобы я, дура малолетняя, хотя и не такая

малолетняя, как ты, могла институт не бросать и стать врачом, а не медсестрой.

— Но если я начну брать деньги у Васи, я ударю по вашему

семейному бюджету, а Серёжке вряд ли родители разрешат отдавать заработанное неизвестно

кому, — не сдавалась Анфиса.

— Серёжа сам распоряжается собственным доходом, они не

нуждаются. И ни барсюша, ни Милочка его никак в этом плане не контролируют. А

по поводу нашего бюджета не переживай: нас всего двое и малолетних мы не растим.

Поэтому никто не пострадает. Насчёт того что двор прав, можешь смело слать всех

нахуй. Плохо было бы, если бы Вася и Серёжа друг о друге не знали. Но учитывая

обстоятельства нашего знакомства, они не только знают, но вас троих вполне

устраивает такая ситуация. А раз так, никого ебать не должно никаким боком, в

каких вы там конфигурациях.

— А вы? Что вы думаете по этому поводу? — несмотря на

смелость вопроса, глаза Анфиса опустила.

— Я пока ничего не думаю. Поживём — увидим. Но учиться тебе

надо. Будем надеяться, мозгами ты не в маму.

— Зинаида меня съест, если я заикнусь об учёбе, — обречённо

вздохнула девушка.

— Подавится, — угрожающе рявкнула Марина. — А визжать начнёт

— можешь ей посулить более высокий доход, чем на почте имеешь — сразу

схлопнется. Если не поможет и это, говори — ругаться пойду. А пока жду тебя

послезавтра с аттестатом и паспортом: ещё успеем в этом году документы подать.

— Да я всё равно не поступлю. Знаете же, в первую очередь

проходят олимпиадники, блатные, а потом уже как кому повезёт. И у меня нет ни

единого основания думать, что я окажусь одной из счастливчиков.

— Что у тебя с оценками?

— Ну, в аттестате две четвёрки.

— Серебряная, стало быть, медаль?

— Ну да.

— И что ты мне тогда мозги ебёшь? — Золотова сдвинула брови.

— Медалистка, у которой шансов нет.

— Ну так не золотая же — биология с химией подкачали.

— Но всё равно медаль. В общем, Анфис, — Марина впервые

обратилась к девушке по имени, — не поступишь — я от тебя отстану, зато будешь

знать, что попробовала. А то если ты сейчас упрёшься, спустя годы будешь

думать, что Марина Витальевна предлагала, наседала, а я не послушалась. Я тебе

своей настойчивостью на много лет вперёд удружила, угрызения обеспечила какие,

знаешь? — женщина коварно захохотала.

— Так нечестно! — Анфиса обиженно посмотрела на собеседницу.

— Вы всю дорогу знали, что делаете!

— Ну да, — хищно оскалилась Марина. — Конечно, знала.

— Но почему? Вы же меня видите впервые!

— Ну, положим, нет, я и до того замечала, что вы втроём

шароёбитесь, плюс ты, как порядочная, вечно со мной здороваешься — и во дворе,

и в гастрономе. Я, правда, надеялась, что у вас это всё пока платонически, и не

думала, что романтически вы втроём.

— Осуждаете, значит?

— Я же говорила, у меня пока нет чёткого мнения по этому

поводу — ни негативного, ни положительного. Но безотносительно тебя, это

касается только вашего формата отношений и не потому что быть втроём — это

аморально, а потому что я пока не наблюдала вас в длительном взаимодействии. Но

даже если бы я видела тебя в первый раз и ты не встречалась бы ни с кем из

мальчишек, я бы всё равно попыталась допинать тебя до университета, услышав

Васино бурчание. Не люблю, знаешь ли, когда люди таланты свои зарывают.

— Спасибо, Марина Витальевна, — в голосе Анфисы слышалось

облегчение — тяжёлый камень, лежавший на сердце, стал давить чуть меньше.

В замке повернулся ключ — вернулись мальчики.

— Мам, мы пришли, — Вася первым вошёл на кухню.

— Купили? — лаконично уточнила женщина.

— Ну да, — Серёжа появился следом за приятелем.

— Как пользоваться, знаете?

— Ну ма-а-ам, неудобно…

— А всё-таки? — не сдавалась Марина.

— Ну как-как, натянул и поехали, — уши Васи покраснели.

Ладонь Золотовой метнулась ко лбу.

— Васенька, сыночка моя родная, солнце ты моё ненаглядное, я

тебя очень люблю, но иногда просто уши надрать хочется.

— А что не так? — пожал плечами Сергей.

— Мальчики, натянул и поехали — это детсадовец колготки.

Знаете, ещё пятка постоянно перекручивается. А в презервативе сначала

зажимается семясборник, чтобы воздух выпустить, а потом сам гондон аккуратно

раскатывается по всей длине полностью эрегированного члена. Потому что ваше

«натянул и поехали», Гагарины вы мои доморощенные, приводит к разрыву

презерватива и как следствие — к незапланированному ребёнку. Это понятно?

Парни синхронно кивнули. Теперь красными как раки были оба

юноши.

— Есть-то будете, архаровцы?

— Да, — с энтузиазмом откликнулись мальчики.

— Нет, спасибо, — тихо пробормотала Анфиса.

— С чего это нет? Силы тратили вместе — значит, и

восстанавливаться всем троим! — безапелляционно заявила Марина и подошла к

холодильнику, чтобы вытащить кастрюлю с супом. — Значит так, хлопцы, к чему мы

пришли, пока вас не было. Послезавтра Анфиса идёт подавать документы на

поступление в институт, со мной идёт.

— Мам, как тебе это удалось? — Вася подошёл к женщине и

звонко чмокнул её в щёку. — Ты же гений! Мы уже год башкой стенку пробиваем.

— Это потому что вы хреновые манипуляторы, а я — хороший,

опытный. В связи с этим ваша задача — не сделать девочке ребёнка хотя бы курса

до четвёртого, а в идеале — до защиты. Это ясно?

— Разумеется, — откликнулся Серёжа, нарезая хлеб.

— Это задача номер раз. Задача номер два — обеспечить

девушке финансовую поддержку, пока сама она теряет возможность работать из-за

обучения.

— Я, если что, на вечернее пойду,

— быстро вставила Анфиса.

— Кто бы сомневался, — вздохнула Марина, в очередной раз

закатывая глаза. — Даже если пойдёшь учиться в вечернюю смену, тебе всё равно

понадобится время, чтобы готовиться к лекциям и семинарам, ещё и спать иногда

нужно. Поэтому работа тебе нужна какая-нибудь непыльная, например, воспитателем

в садик в первую смену. Деньги там не самые большие, зато времени на учёбу

останется достаточно. Ну и мальчики помогут. Помогут же?

— Мы Анфисе давно предлагали, только она у нас брать ничего

не хочет, — в голосе Васи послышалась обида.

— Как и не семья вовсе, — добавил Сергей.

— Ну, мы пришли к выводу, что всё-таки семья, и Анфиса ваша

перестанет артачиться, да? — Марина Витальевна грозно нахмурилась.

— Да, — девушка покорно склонила голову, понимая, что эту

тяжёлую артиллерию ей не одолеть и в тайне радуясь этому факту.

***

Как они и оговаривали, Анфиса пришла к Марине Витальевне

через два дня.

— Паспорт, аттестат, всё взяла? — деловито уточнила женщина

вместо приветствия.

— Да, — девушка показала ей папку.

— Отлично. Пойдём. Сначала в институт, а потом всё-таки,

знаешь, неплохо бы к гинекологу.

— К гинекологу не нужно, Марина Витальевна, уже не нужно. У

меня, наверное, на нервной почве раньше пошли.

На лице Золотовой отразилось явное облегчение.

— И слава Богу. Детей вам пока рано — и тебе, и им.

— Да, это точно…

*

Как выяснилось позже, пинала Марина потенциальную невестку

не зря. Девушка сдала вступительные экзамены на пятёрки и в течение пяти лет

упорно двигалась к красному диплому.

И да, Золотова оказалась права: со второго курса Анфиса

начала подрабатывать и её месячный доход действительно превысил заработок

почтальона. Однако даже после того как заказы на переводы и контрольные пошли

относительно плотным потоком, Вася и Серёжа настояли на том, чтобы продолжать

поддерживать свою девочку финансово. Немного поколебавшись, Анфиса согласилась

— они действительно были ей семьёй и не заслуживали быть отвергнутыми.

***

Детская неожиданность случилась за пять месяцев до окончания

ВУЗа. Ребята ревностно предохранялись четыре с половиной года, комбинируя

презервативы с прерванным половым актом. Голову они потеряли один раз, в

январе, когда отмечали успешно закрытую сессию Анфисы.

Узнав о беременности, девушка растерялась. Не потому что

сомневалась, оставлять ребёнка или нет — она уже была морально готова к его

рождению, финансовая сторона тоже проблемой не являлась. Куда больше напрягал

вопрос, кто станет её официальным мужем и не окажется ли это проблемой для

второго молодого человека.

И хотя родители мальчиков, с которыми у Анфисы сложились

довольно тёплые отношения, предупреждали троицу, что когда-нибудь вопрос

встанет ребром, влюблённые беспечно отмахивались — вот когда встанет — тогда,

мол, и решим. Старшее поколение качало головами, но понимало, что своих мозгов

не вставишь.

И теперь Анфиса должна была сообщить партнёрам, что станет

матерью, и уже с ними решать, как поступить дальше.

В этот раз ребята собрались в квартире Серёжи. Отказавшись на

нервной почве от ужина, Воробьёва взяла быка за рога.

— Мальчишки, я беременна.

Оба как по команде застыли, осмысливая услышанное. Взгляд

Серёжи метнулся к пока ещё плоскому животу. Через секунду фигуру девушки

оглядел и Вася.

— А это точно? — осведомился рыжик.

— Да, Васенька, я была у врача.

— Так это же замечательно! — Серёжа кинулся обнимать

любимую.

— Наш цветочек, — проворковал Вася, заключая в объятья обоих

своих партнёров. — Лосик, наш цветочек нам родит.

Следующие десять минут ребята сияли безумно счастливыми

улыбками, и Анфиса понимала: что бы она ни сказала, мальчишки пока её не

услышат.

— Наша незабудка, — Серёжа осыпал поцелуями её лицо, пока

Вася, усадив девушку к себе на колени, осторожно гладил живот.

Анфисе хотелось плакать от нежности и боли. Внутренний голос

подсказывал — что-то обязательно случится, что-то плохое. Это не было волнением

из серии «а вдруг», девушка ощущала твёрдую уверенность в неотвратимо надвигающейся

беде.

Через какое-то время Воробьёва сообразила, что ребят нужно

вернуть в действительность: сами они сейчас не переключатся.

— Мальчишки, неужели вы не понимаете?! — всхлипнула девушка.

— Что? Чего не понимаем? — Серёжа удивлённо посмотрел на любимую.

— Нам нужно что-то решать. Вариантов два: я выхожу за

кого-то из вас или остаюсь одна с ребёнком.

— В смысле, блять, одна с ребёнком?! — взревел Вася.

— Ну, ни за кого не выхожу, — пояснила Анфиса, имея в виду,

что при этом варианте оба её мальчика остаются в равных условиях.

— Ни хуя, — отрезал Сергей. — Наш ребёнок безотцовщиной не

будет.

— Ну да, его не будут дразнить, как меня, — Вася искривил

губы в горькой усмешке.

— Да, Анфис, у тебя все знали, кто твой папа, у меня все

знали, а Ваське всё детство шипели и добро бы ещё сверстники — им можно морду

набить, что мы и делали…

— Бессчётное количество раз.

— но кумушкам у подъезда и взрослым мужикам, косившимся на

тётю Марину, рты мы заткнуть не могли. И это был пиздец. Знаешь, какие дикие

слухи ходили? От «Маринка-то с зеком каким-то спуталась» до «Васька-то — Кольки

Зеленова сын».

— Мы не хотим для нашего малыша чего-то подобного, — тихо

закончил Вася.

— Но я не знаю, как нам это решить. Я вас обоих люблю

одинаково! — беспомощно воскликнула Анфиса и закрыла лицо ладонями.

— Тихо-тихо, незабудка, пожалуйста, не волнуйся. Фис, давай,

мы с Васей сами всё обсудим. Мы не сомневаемся, что ты любишь нас одинаково. Мы

тебя тоже любим, и действительно всё равно, кто официально станет ребёнку

отцом. Поэтому сейчас просто выдохни.

Анфиса кивнула, встала с коленей Васи и устроилась в кресле

возле письменного стола. Девушка подумала, что дистанция сейчас будет лучшим

решением — так она не станет для парней отвлекающим фактором.

— Я считаю, жениться стоит мне, — начал Вася.

— Почему?

— Ну… например, потому, что моя мама — медик и, прости,

лосик, несколько… спокойнее, чем тётя Мила. У Фисы, конечно, с ними обеими

отношения тёплые, но с мамой — совсем доверительные, цветочек вон, её мамой

зовёт. А то, что мать — врач, тем более детский, будет дополнительной

гарантией, что нашему маленькому всегда смогут оказать помощь вовремя.

— Это да, — кивнул Серёжа. — Но у тебя, Вась, однушка. Тут

уж, какой бы спокойной и рассудительной тёть-Марина ни была, через пару месяцев

житья на головах друг у друга да ещё и с периодически плачущим младенцем она

взвоет. В наших пяти комнатах всё-таки проще развернуться, не помешать

родителям и не сойти с ума от излишней плотности населения.

Вася нахмурился, что-то обдумывая.

— То есть получается, ты на ней женишься, дашь ребёнку свою

фамилию и отчество на том только основании, что у тебя квартира больше? —

наконец, спросил он.

— Ну… Да, но какая разница? — Серёжа пожал плечами. — Будь

жилплощадь больше у тебя — женился бы ты, меня бы это вообще нигде не

царапнуло.

— А меня вот царапает. Я… Я не могу быть любовником!

— В смысле, ты не можешь? А я, значит, смог бы?

— Ну, ты сам говоришь, что да, — непонимающе отозвался Вася.

— Лосик, я не понял вообще, откуда это вылезло. Мы же всегда

знали, что так будет. Скажешь, нет?

— Я не могу быть любовником, — упрямо нахмурившись,

продолжал настаивать парень.

— Хорошо, Вась, что ты предлагаешь? — Сергей пытался

сохранять спокойствие.

— Ну, я, например, на север могу поехать — заработаю на

квартиру. Потом на Фисе и женюсь.

— А до тех пор маленькому без отчества ходить, а девочке

нашей — травимой матерью-одиночкой? Учитывая благожелательность соседей, будет

тот ещё полезный опыт.

Анфиса слушала перепалку и не верила своим ушам. Медвежонок,

любимый верный медвежонок, доводит ситуацию до тупика непонятно, по каким

причинам. Честно говоря, она боялась, что подобная проблема всплывёт с

Серёжиной стороны: он довольно долго шёл к внутреннему принятию их формата. Но

Вася… От него девушка ничего подобного не ожидала. У медвежонка никогда не было

дилемм, никаких.

— Медвежонок, ну что за глупости? По-моему, ёжик предлагает

рентабельный вариант.

Вася хмуро посмотрел на Анфису.

— А ты вообще помолчи, пожалуйста! Ты при любом раскладе не

проиграешь!

Слова всегда такого доброго, нежного и любящего Васи ударили

как хлыстом. На несколько секунд Воробьёва забыла, как дышать. И только

понимание, что она должна оставаться спокойной и выносить здорового малыша,

удержало Анфису от слёз. Взяв эмоции под контроль, девушка холодно уточнила:

— Ты только что назвал меня шлюхой?

— Нет! — в голосе Васи послышалось искреннее удивление.

— Ты назвал, — настойчиво проговорил Сергей.

— Не-е-ет!

— Пошёл вон. Мы нашего ребёнка сами воспитаем, — холодно

отчеканил Серёжа.

Вася переводил растерянный взгляд с Анфисы на друга.

— Вась, пожалуйста, уйди, — Воробьёва не знала, насколько

ледяные сейчас у неё глаза.

Дважды озвученный приказ и холодные взгляды партнёров

сделали своё дело — Вася ушёл, ни разу не обернувшись.

Не плакать, не плакать, не плакать, она не может биться в

истерике. Она должна сохранить ребёнка.

Анфиса переместилась на диван и свернулась калачиком,

положив голову Серёже на колени.

— Воспитаем, незабудка моя. У нас родится дочь Полина, и мы

её воспитаем. И мы будем любить её за троих.

Слёзы всё-таки побежали по щекам.

— А если мальчик, то Денис.

— Хорошо, но у нас будет дочь, и мы назовём её Полиной.

— Ты не хочешь сына?

— Да нет, что ты. Я буду наше дитё любить хоть мальчиком,

хоть девочкой, просто чувствую, что родится дочь. Не представляю Ваську отцом

сына.

— Думаешь, его? — девушка утирала слёзы подолом рубашки

любимого.

— Ты знаешь, жопой чую, что да, по всем законам иронии.

— Для тебя это что-то меняет? — Анфиса приподняла голову,

чтобы отследить реакцию парня, но Сергей ничем не выразил досады или

недовольства.

— Нет, ничего. Полина Сергеевна — моя. Моя дочь. Ну, или сын

Денис Сергеевич, хотя всё тот же копчик подсказывает, что родится девочка, —

Серёжа положил руку на живот будущей жены. — Прорвёмся, незабудка, с ним или

без него.