Просматривая сводку новостей за сутки, Кадзуха наткнулся на колонку ДТП. Всё бы ничего и он, как обычно, прошёл мимо, но фраза «пострадавший скончался на месте» вызвала интерес. Из приложенных фотографий было лишь понятно, что всё произошло на тротуаре, а комментаторы разнились от «Алкаш ёбаный! Человека угробил!» до «Нехуй в телефон постоянно таращиться». 

Кадзуха же только подумал: «счастливчик».

Для парня не было проблемой найти видео с ближайших камер видеонаблюдения. И увиденное его знатно развеселило: машина, подскакивая на ровном месте, свернула с дороги, спустя несколько секунд подминая под свои колёса мужчину, смотревшего в телефон. Смерть не из приятных, конечно, но Кадзуха действительно позавидовал ему. Хотя и понимал – это не нормально. 

Нормальность в рамках человеческого восприятия уже давно стала для него чем-то далёким, он бы даже сказал – совершенным. Настолько совершенным, что в его повседневной жизни этому больше места нет. По крайней мере для него именно так всё и представлялось. Даже это веселье по отношению к концу чужой жизни, к чему это? Он бы мог назвать это цинизмом, мог бы назвать испорченными моральными принципами или же, как сейчас было модно – депрессией. Только вот чего-то из этого он не мог себе до конца приписать. 

Прожив довольно долго, Кадзуха как никто мог с уверенностью заявить – жизнь имеет смысл, но не когда для тебя этот смысл исчез давным-давно, если не одну, так две или же все три важные смерти подряд. Пожалуй, Кадзуха в целом мог бы вести счёт важных периодов своей жизни лишь от смерти близких. И это не стало бы его напрягать.

С той новости Кадзуха часто проходил мимо того самого места. Часто, словно невзначай, замедлялся, будто не он только что спешил, добираясь до сюда. Он знал: молния дважды в одно место не бьёт, но был уверен, что место с плохой энергетикой не раз притянет себе подобное. Кто-то с радостью укажет на глупость его поведения, ведь иначе и не назвать надежду на несчастный случай, не проще ли тогда взять свою судьбу в свои собственные руки? Оказалось, не проще. Парень так по крайней мере не думал. 

Его жизнь давно казалась ему слишком замедленной, слишком тянущейся в собственном ритме, не поспевающей за ритмом жизни простых смертных. Каэдехара никогда особо не обращал внимания на смену своих соседе, случайных прохожих, коллег. Он знал лишь что никого из них не узнает, приняв за старого друга, с которым давно не виделся. Таких в его жизни почти не осталось. Среди обычных людей же ему не было места. Всё слишком быстро менялось. Не считая одиночества. 

Кадзуха привык жить среди людей, ничего не стоило отвести их взгляд от себя, затеряться в толпе или же подменить информацию о себе в архиве, чтобы у правительства Инадзумы не возникало лишних вопросов. Конечно, он бы мог связаться и со своими «старыми друзьями» или друзьями своих родителей, но это означало бы его возвращение в тот старый порочный круг, из которого тот так старался вырваться.

Бывали и редкие часы просветления, когда Кадзуха предпочитал проводить время вне стен своего дома, нежась в столь приятных лучах летнего солнца. В такие моменты он хотя бы немного, но чувствовал себя живым, единым с тем огромным нечто, зовущимся «природой». Вне зависимости от времени года, времени суток или погоды, Кадзуха стремился уйти подальше от людей. Он мог часами бродить среди рощиц в городском парке, совершенно игнорируя редкие голоса. Или же уходя ещё дальше. Не были редкими его выезды за город, когда не нужно казаться вежливым с незнакомцами, просто что бы они не посчитали тебя за маньяка, притаившегося в ожидании новой жертвы. Выезды были одним из его любимейших развлечений. Питая отвращение ко многим вещам, для Кадзухи до сих пор казалось удивительной его тяга к хождению по траве босиком. Когда холодная рассветная роса касалась разгорячённой кожи, а лёгкий утренний ветер сразу же подсушивал, слегка стягивая её. В такие моменты Каэдехара мог даже сказать, что немного счастлив. А в будни, после редких дней работы в офисе, блондин предпочитал оставлять свою машину возле дома, неспешно прогуливаясь по местам городских аварий. В какой-то момент он даже стал считать это своим небольшим хобби.

В один из таких дней он и заметил странные движения в доме напротив. Он не был уверен, жил ли там до этого хоть кто-то. Но открытые нараспашку окна и вздымавшийся от сквозняка наружу тюль было сложно не заметить. За наблюдениями Кадзухе удалось даже заметить силуэт человека, периодически исчезавшего в глубине дома настолько же быстро, насколько он и появлялся.

Не то, чтобы его особо интересовали соседи, нет. В тот первый раз Каэдехара почувствовал нечто странное со стороны раскрытого окна. Нечто сладко-тягучее, настолько тонкое, что особо он не был уверен в его существовании, но рот сам по себе наполнялся слюной, а дёсны начинали ныть от голода.  Пожалуй, только это и доказывала всю реальность происходящего, без которой он бы точно поверить в собственное безумие. Он даже со спокойной душой мог бы предположить наличие свежей крови в доме в тот вечер, только вот присущий ей слегка металлический запах отсутствовал. Без него же Каэдехара был вынужден лишь гадать о природе своей реакции.

С того дня Каэдехара стал чаще смотреть в сторону соседского дома, иногда замечая колыхание штор или проблески включённого света ночью. Он даже думал о том, чтобы проникнуть в чужой дом, но вовремя откинул эту идею, посчитав себя слишком зрелым для такого безрассудства. Да и стоит ли его неуверенный интерес ссоры с соседями и возможного вмешательства комиссии в данный инцидент? Он бы не хотел прослыть как «тот древний парень, идущий на поводу у собственных инстинктов».

Однажды Кадзуха заметил во дворе дома девушку, тёмные волосы которой, выбиваясь из высокого хвоста, от части закрывали её опущенное лицо. Девушка казался слишком худой, едва прикрытые свободными шортами колени были выпачканы грязью, тонкие руки тонули в перчатках не по размеру. Она с большим трудом тянула что-то из земли, сжимая одной рукой тяпку.

Прислушавшись, Кадзуха даже смог услышать тихую брани:

— Незабудки голубые всё колышутся в саду, а ты будешь в помойке, как только я тебя вырву и, как будто в назиданье, путь мне маком проложи. Зачем она тебя вообще здесь посадила, почему мне нужно всё это теперь убирать? Всё колышутся цветочки, отражая небо в росах, всё колышутся цветочки в том саду, где спишь и ты, грёбанный сорняк! 

Девушка стукнула тяпкой по земле, едва не попав себе же по пальцам. Убирая локтем волосы с лица, она что-то пробурчала, продолжая копаться в земле.

— Весёлая песенка у тебя, - Кадзуха усмехнулся, давно перейдя дорогу, привлечённый чужими…стараниями.

Девушка даже не вздрогнула, совершенно не обращая на него внимания. На секунду Каэдехара засомневался, что стоит близко, сделав ещё несколько шагов вперед. Все же не всем повезло иметь столь отменный слух, как представителям его вида.

Кадзуха подошёл ещё немного, присел на корточки, свесив одну руку через колено и подперев голову второй. В глаза бросилась небольшая кучка вырванной облачной травы, явно взошедшей недавно. Было удивительно видеть, как кто-то выращивал её в декоративных целях, если верить возмущениям среди песенки. А именно об этом говорила клумба, с которой всё это и уничтожалось: сама по себе она была довольно широкой, но практически пустой, не считая нескольких оставшихся жалко торчащих веток. 

Понаблюдав ещё немного, Кадзуха не выдержал: перехватив тощую руку вместе с тяпкой, он направил её к растению, одним движением вырывая его с корнем и комьями земли. Парень и сам не ожидал такой силы, и что тонкие руки окажутся совершенно безвольными после прикосновения к ним. 

— Нужно бить прям под корень, иначе не будет толку. 

Подняв голову, Кадзуха наткнулся на яркие синие глаза. Их безразличное выражение заставило на долю секунды замереть, вспоминая о представителях довольно неприятной – по его мнению – общины некогда людей, отказавшихся от связи с миром после своей смерти (зомби).  Запаха застоявшейся крови он не мог услышать, как ни старался, так что пришлось откинуть эту идею. Но больше Каэдехару поразился даже не этому – это оказалась не девушка. 

Зрачки у парня расширились, не моргая он рассматривал лицо светловолосого, как будто с большим трудом переводя взгляд с одной части лица на другую. Взгляд на секунду остекленел, а следом «девушка» нахмурился, вырывая свою уже не вялую руку из до сих пор державших его чужих пальцев.

—  Не помню, чтобы просил всяких проходимцев помогать мне.

Встав, темноволосый принципиально обтёр руку об шорты, не смотря на наличие на ней резиновой перчатки. Полосы сырой грязи украсили тёмный карман. От движений перчатка свалилась с руки и синеглазый провел уже чистой рукой по той самой грязи, слегка поморщившись от прикосновения с мокрой землёй. Перехватив садовый инструмент свободной рукой, он сжал его покрепче. 

— Я не стал бы помогать тебе с твоей такой неблагодарной физиономией, - Кадзуха поднялся следом, окинув того прищуренным взглядом. Он явно врал, но ни за что не скажет об этом. Физиономия у длинноволосого была очень даже ничего…для человека.

— Только вот ты выглядел столь жалко…можешь считать мои действия благотворительностью. 

— Да что ты о себе возомнил?  - парень возмущённо открыл рот, глубоко дыша, цепляясь побелевшими пальцами за ручку тяпки. Ему ужасно захотелось огреть ей внезапного гостя.

— Раз я выглядел настолько жалко, мог бы просто пройти мимо, - синеглазый старался говорить безразлично, только вот его рука, которой тот взмахнул с возмущением, говорила об обратном. 

Всё же, откинув садовый инструмент в сторону, он упёр руки в боки. Он также сощурился, приподнимая подбородок и слегка снизу вверх глядя на незнакомца. Не смотря на всю абсурдность, ситуация его не раздражала, было довольно весело вот так припираться, хотя темноволосый даже не помнил, когда занимался подобным в последний раз. Да ещё и с незнакомцами.

— Мог бы, - Каэдехара поудобней перехватил ремешок сумки, прокручивая кольцо на пальце, - только поёшь ты хорошо, когда мне ещё доведётся услышать такой голосок?

Кадзуха усмехнулся, замечая появившиеся багровые пятна на шеках юноши. Тот прищурил глаза, поджав губы. Он хотел ответить что-нибудь едкое, но невольно засмотрелся на улыбающиеся алые глаза. Как вообще можно улыбаться глазами?

— Катись от сюда, ненормальный. 

Кадзуха рассмеялся, махнув на прощанье:

— До встречи, садовод!

Юноша отвернулся, снова не обращая внимания на парня, прислушиваясь к тихим, удаляющимся шагам. Не обернулся он и когда Каэдехара споткнулся о поливалку, выругавшись – только слегка усмехнулся, пожелав этому добряку навернуться.

Окинув взглядом те немногие оставшиеся части облачной травы, он вновь взялся за тяпку, присев рядом с уже готовой кучкой, поворошив её. Посмотрев на «совместно вырытый» корень, он в очередной раз сжал пальцы покрепче. Оставшаяся после растения ямка смотрелась неправильно глубокой, но её почти ровные края, такие не естественные, но правильные, вселяли в него странное чувство. Сам темноволосый не особо старался удалить корень полностью, большая его часть всегда оставалась по-прежнему в земле, а этот… Чужая помощь, казавшаяся, буквально несколько минут назад, не правильной сейчас воспринималась весьма неоднозначно. Будто неправильный здесь лишь он сам.

— Куникудзуши, долго ты ещё собираешься копаться там? 

Парень вздрогнул от тихого голоса отца, выронив из рук всё, что сжимал до этого. Было непонятно, как долго мужчина стоял там и как много он успел услышать из разговора сына с незнакомцем. Дзуши не считал, обычный разговор чем-то из ряда вон выходящим, но его отец всегда мог найти изъяны в, казалось бы, идеальном стечении обстоятельств, и раздуть их до невероятных размеров.

— Я почти закончил, - парень окинул взглядом окно, сразу же переведя взгляд под ноги. Маленькие только набухающие плоды облачной травы смотрели на него осуждающе. Парень не был до конца уверен в необходимости избавляться от них, но кого волновало его мнение? Он был уверен – отец бы с радостью избавился от всего, не приносящего хоть какой-то смысл его исследованиям. Какое дело ему до обычных цветов? Даже если их посадила она.

 — Я слышал незнакомый голос… 

Мужчина слегка приоткрыл тёмно-синие шторы, не давая солнечному свету даже на миллиметр проникнуть к помещение. Взгляд алых глаз на секунду мог бы показаться устрашающим, но юноша уже давно привык к отцовским перепадам настроения и никогда не доверял тому, что видит.

— Это были какие-то подростки на велосипедах, - Куникудзуши оглянулся, будто бы действительно хотел увидеть толпу, мчащуюся в закат. Сам же он лишь хотел убедиться, насколько далеко ушел тот симпатичный незнакомец. К его удивлению (и счастью), того не было видно. Синеглазый надеялся, что отец подошёл лишь недавно и не станет задавать лишних вопросов.

— Поторапливайся, скоро приедет мисс Яэ, ты должен привести себя в порядок. 

Не дожидаясь ответа, мужчина столь же тихо прикрыл шторы, растворяясь в тишине дома.

Куникудзуши в последний раз окинул взглядом дорогу, дом и клумбу, вздохнув. Только сейчас он начал чувствовать растекающуюся по телу усталость. Присев - и сморщившись от неприятного хруста в коленях - он схватился за растение. 

Бить нужно прямо под корень, верно?