В кабинете царил уютный полумрак, а мерное тиканье секундной стрелки часов заполняло собой всё пространство, что казалось бы невозможным обычным людям, ведь звук нематериален, не имеет ни формы, ни размера, ни плотности, это даже не газ, он не имеет ни запаха, ни молекулярной структуры, ни какого-то либо физического воздействия. Но, тем не менее, этот звук влиял как-то абсолютно иначе. Он угнетал и давил, создавая ощущение, что идёт отсчёт до какого-то страшного события. Какой-то катастрофы. Беды.

Само предчувствие бедствия казалось ещё острее. Что было странно, ведь только-только окончилась Первая магическая война. Вчера каким-то абсолютно неведомым образом Волдеморт оказался побеждён мальчиком всего лишь года от роду. Имя ему было Гарри Поттер.

Собственно, о нём речь и шла.

— Мистер Дамблдор, я так понимаю, у вас есть некоторые сомнения по поводу того, как поступить с мальчиком, я прав?

Старик в нелепой фиолетовой мантии и остроконечной шляпе улыбнулся в ответ на вопрос. Тот, кто его задал, вызывал у него некоторую тревогу.

Юноша, сидящий за письменным столом, был на вид очень молод, ему едва ли дашь двадцать пять. Он был облачён в элегантный чёрный костюм, а его мантия, такая же строгая и чёрная, покоилась на вешалке. Медленно стягивая перчатки с рук, юноша пристально рассматривал директора Школы Чародейства и Волшебства. Яркие зелёные глаза будто бы насквозь видели Дамблдора, как рентген, и взгляд его пробирал до самых костей. Что удивительно, но старый маг не почувствовал никакого ментального воздействия или вторжения. Впрочем, нужно ли это было хозяину кабинета, чтобы разузнать что-либо?

На столе стоял серебряный поднос с белым фарфоровым чайником, сахарницей, двумя ложками и двумя чашками.

— Чаю? — приветливо улыбнувшись, спросил юноша. Обманываться улыбкой белокурого ангела Дамблдор не собирался — воплощение Англии Артур Кёркланд был кем угодно, но точно не ангелом.

— Нет, благодарю, — вежливо отказался директор Хогвартса.

Артур пожал плечами и наполнил свою чашку. Последние недели выдались тяжёлыми, а переход из магловского мира в магический не всегда давался легко. Точнее, никогда легко не давался.

— Нет, никаких проблем с Гарри Поттером у меня нет. Мальчик будет жить там, где это безопаснее всего, у своей тёти.

— Тёти? Чушь, — спокойно возразил Кёркланд, отпивая глоток чая. — Она магоненавистница. Вам захотелось взрастить обскура, что ли?

— Но с его тётей...

— Маглы не могут предоставить ему никакой защиты, — твёрдо перебил его Артур. Он вёл переговоры разного толка за всё это время, он умел отстаивать свою точку зрения. — Может, вы забыли, но многие Пожиратели ещё на свободе.

— И не думал забывать...

— Нет, мне кажется, вы забыли. Я изучил семейное древо Поттеров и выделил только две семьи, которым можно поручить его воспитание, — Кёркланд допил чай и поставил чашку обратно. — Первыми, с наибольшими правами на опекунство, идут Блэки. Сириус Блэк является его крёстным, но, насколько я узнал его характер, всецело доверять мальчика ему будет ошибкой. Займите чем-то Сириуса, а остальные члены семьи Блэк воспитают из Гарри Поттера достойного мага, ему любая угроза будет нипочём.

— Это семья тёмных магов, мистер Кёркланд, — заметил Дамблдор.

— И что? Лучшая защита — это нападение. Чем предложите отразить Круцио, дорогой директор? Думаете, Протего его сдержит? — Артур глянул на старика с насмешкой. Может, он и магловская Англия, да и та магия, которой владеют магические страны, отличается от той, что доступна обычным волшебникам, но, право слово, он не дурак.

— Они могут ему навредить из преданности почившему Лорду, — нахмурился директор.

— Я не думаю. Магическое опекунство работает иначе, чем у маглов, или я ошибаюсь?

Ещё одна насмешка. Альбус подумал, что лучше бы и дальше не знал, подобно обывателям, о существовании воплощений стран. С ними слишком много мороки.

— И тем не менее.

— Ладно, не нравится этот вариант — есть Малфои. Родство идёт через Блэков, их огибать было бы, конечно, невежливо, но тем не менее.

— Люциус Малфой обвиняется в пособничестве Лорду.

— Опекунство. Магическое опекунство, директор, — язвительно ухмыльнулся Кёркланд, а потом нахмурился. — Я прямо протестую против мальчишки на моей территории. Обскуров терпеть не собираюсь. В остальном делайте с ним, что хотите, только учтите, что если пророчество является правдой, лучше бы ему иметь необходимые знания и навыки, чтобы победить Лорда, когда тот вернётся. Боюсь, вопрос о "если" не стоит: его появление привело к расколу в магическом обществе.

Война длилась почти десять лет, и всё это время Артур представлял сторону, противостоящей Волдеморту, в то время как магическая Англия — сторону Тёмного лорда. А ведь подобные события были такими редкими... Оливер всё ещё восстанавливался после поражения, и Артур опасался, что это займёт много времени.

— Вы правы, он вернётся, — кивнул Дамблдор.

— Ну, думаю, к тому времени мне уже будет всё равно, ведь Оливер должен будет прийти в себя. А пока, прошу простить, у меня накопилась ещё огромная куча дел.

И говорил, и смотрел Кёркланд так, что становилось ясно: лучше уйти подобру-поздорову. Распрощавшись, Альбус Дамблдор покинул кабинет магловской Англии.

С Артуром он был в корне не согласен, ведь считал важными далеко не знания и навыки будущего Героя, а его характер. И характер, он считал, лучше всего воспитают в нём именно родичи-магоненавистники. Подчиняться Англии он не собирался, рассчитывая в уме одному ему известную партию.

Кёркланд же фыркнул, наливая себе ещё чая.

— Я надеюсь, ты не собираешься ему верить?

Внезапно раздавшиеся в помещении слова заставили руку Артура дрогнуть.

— Мерлин! — злобно прошипел Англия.

— Я Мерлин уже очень много лет!

Молодой парень с ярко-синими глазами и лучистой улыбкой задорно рассмеялся, а потом стал серьёзнее. Он был одет как невзрачный магл, и вряд ли кто-либо узнал бы в нём величайшего волшебника всех времён и народов, саму Магию во плоти.

Но Мерлин быстро принял самый серьёзный вид, напоминая:

— Жить среди маглов — не самое большое удовольствие, особенно, если тебя ненавидят и боятся за твою силу. Уж кому-кому, а мне это известно лучше, чем другим.

— Я нисколько в этом не сомневаюсь и забраковал вариант воспитания Гарри Поттера Петуньей Дурсль, — хмыкнул Артур. — Не вытрешь тут чай, разлился?

— Лентяй, — проворчал Мерлин, но взмахом руки заставил жидкость испариться с поверхности дорого дубового стола. Кёркланд повеселел, принимаясь за любимый сорт чая.

Мерлин же в который раз себя поймал на мысли, что позволяет ему слишком много. В какой-то мере он воспринимал Англию, как своего сына, и обращался с ним соответственно, пусть тот и не раз поступал слишком по-взрослому, будучи малым, и слишком по-детски, став взрослым, но как объяснил он сам, это более чем естественно. Страны — не люди. Их физический возраст отображает их развитие как государства, но психика их неизменна, она не развивается, как у человека, от ребёнка до взрослого, она одновременно обладает всеми качествами, присущими и детям, и подросткам, и взрослым.

Собственно, имя Англии также дал Мерлин. И иной раз он даже вымолвить его не мог, когда тоска по спящему королю одолевала его.

— Тебе не сложно, а мне было бы хлопотно.

— Артур, я бы на твоём месте проследил, что же всё-таки с мальчиком сделают, — напомнил волшебник.

— Увы, у меня сейчас встреча с Министром Магии, — Артур пожал плечами. — И, скорее всего, разбирательства в магической Англии продлятся ещё очень долго. Я приказал отдать его Блэкам или Малфоям, если покопаться, есть ещё пара семей, где магическое опекунство может сработать... В любом случае, сейчас мне не до этого. А тебе лучше бы посмотреть, как Оливер.

Эмрис вздохнул, но Англия был прав. Сейчас необходимо было разбираться с послевоенной магической Англией в отсутствие таковой, а у самого Артура были и свои проблемы — экономический кризис, безработица, мятежи. Мерлину же надо было помогать Оливеру прийти в себя побыстрее и поддерживать его первое время, и всё это — максимально аккуратно. Магия обычных волшебников и магия Мерлина уже очень и очень разнятся между собой, а магия стран отличается от обоих, сильнее, чем те друг от друга. Воздействовать магией на стран было иногда невозможно, а иногда попросту очень нежелательно — неизвестно, какие могут быть последствия. Поэтому приходилось действовать очень осторожно, медленно и слабо, чтобы это хоть как-то сработало.

Прошедшая война истощила Оливера, лишила его сил, и сейчас магическая Англия спал беспробудным сном. В таком состоянии он мог провести и год, и два (такое уже случалось пару раз раньше), что очень опасно для Англии магловской. Он уже отвлёкся и получил букет проблем.

— Ладно, тогда я иду. Будь осторожен.

Эмрис растворился в воздухе, а Артур лишь тяжело вздохнул. Тут бы выжить, честное слово. Двадцатый век, по ощущениям, его пережевал и выплюнул.

***

— Быстро признавайся, какие у тебя намерения?!

— Что?

— Отвечай на вопрос!

Дуло пистолета уткнулось чуть ли не в лицо Людвига. Тот, сдерживая раздражение, уточнил:

— Ты вообще о чём?

— Феличиано. Какие у тебя по его поводу намерения?

— В смысле?!

— Не притворяйся!

Первый выстрел пришёлся в глаз. Людвиг закричал: струя воды ударила очень прицельно. Сжимающий в тонких руках водяной пистолет мальчишка нахмурился.

— Ты подбиваешь к нему клинья!

— Чего? — удивился Германия.

— Не делай вид, что невиновен! — сурово крикнул мальчонка и снова нажал на курок. Глаза Людвига снова залило водой, и он раздражённо зарычал. Но тронуть девятилетнего мальчишку он не посмел: мало ли, случайно навредит, пришлось терпеть.

— Да что тебе надо?!

— Скажи, какие у тебя намерения! Зачем ты клеишься к Феличиано?!

Германия проклинал сострадательные итальянские натуры. Пару лет назад двое Италий взяли на воспитание мальчика-сироту. Как будто было мало того, он ещё и был маленьким волшебником. Италии совсем не распространялись о своём новом жителе, да и не сильно он походил на итальянца (вообще не походил, Людвиг — эксперт по итальянцам!), видимо, дитя иммигрантов. Но они называли малыша Джино и очень к нему привязались, поэтому, разумеется, Япония и Германия, которые часто их навещали, и слова против ему не говорили. Кику в принципе был неболтливым и в чужие дела не лез, а вот Людвигу досталось. Мальчишка волком на него смотрел, когда он приближался к Феличиано, говорил с ним, помогал ему... Видимо, ревновал, как и многие дети — родителя к кому-то, кто им интересуется.

Но ведь Германия — просто его друг. Ну, он так думал.

И вообще, есть ещё второй Варгас! Джино ведь не остаётся один, когда приходит Германия и оттягивает внимание Феличиано. Ловино довольно ловко забирал на себя инициативу и отвлекал мальчика каким-то занятием или прогулкой.

Какая же подстава, что сейчас оба Варгаса ушли в магазин, оставив мальчишку на него!

— Я... Я... имею самые серьёзные намерения, — выдавил Людвиг и снова оказался облитым водой. Футболка уже намокла. Да чёрт!

— Точно?! — волчий взгляд мальчишки не на шутку пугал.

— Да! Очень серьёзные!

— Не собираешься поматросить и бросить? — продолжал допрос Джино.

— Что?.. Нет!

Несмотря на правильные ответы, Германию снова облили водой. А потом ещё раз. И ещё. В итоге, когда итальянцы вернулись, Людвиг был весь мокрый.

— А мы играли! — невинно улыбнувшись, заявил Джино. Ловино смеялся до колик в животе, увидев мокрого и злого Германию. Феличиано же всплеснул руками.

— Ох, боже! Сейчас, конечно, лето, но всё же лучше снимай футболку, её бы высушить. Я сейчас посмотрю тебе сухую одежду...

Людвиг быстро ускользнул в ванную, подгоняемый обеспокоенным бормотанием Феличиано. В это время Ловино с одобрением хлопнул по плечу мальчика:

— Молодец! Так с ним!

— Я спросил, серьёзно ли он относится к Феличиано. Всё, как ты говорил: ни капли доверия к врагу! — доложил Джино.

— Умница, — довольно улыбнулся Варгас. — Что этот придурок тебе сказал?

— Что якобы серьёзен. Я его всё равно не пощадил.

— Правильно! Он того не заслуживает.

Ловино погладил мальчика по волосам, и на секунду длинная чёлка взметнулась вверх, являя шрам-молнию на лбу.