Декан Слизерина создавал довольно смешанное впечатление. Закрытая поза, строгий, надменный взгляд, чёрная длиннополая мантия, развевающаяся при походке, словно крылья летучей мыши. При ходьбе мужчина чуть сутулился, но, остановившись, идеально выпрямлял спину. Рон тихо шепнул Джино, что его называют Ужасом Подземелий. Ну, тот, подумав, решил, что кличка оправдана.

Осмотрев всех первокурсников, мужчина начал говорить холодным, ровным, безэмоциональным тоном:

— Меня зовут Северус Снейп. Ваш декан. Полукровка, так что предупреждаю: о происхождении забудьте. Семейные талант, знания и сила, загубленные ленью, обратятся в ничто, а упорство откроет двери тем, кому изначально были закрыты, — Северус обвёл взглядом всех, отмечая, кто как на это реагирует. Большинство либо изначально было согласно, либо смирилось с логичностью доводов. Пару особо недовольных остановят старшекурсники. — Лучше бы вам не создавать проблем своему факультету. Что значит — делайте, что хотите, но не попадайтесь. Я буду требовать от вас безусловного послушания лишь мне. Потому что я несу за вас ответственность и именно я буду вам помогать, если вы серьёзно встрянете. В принципе, ограничивать я вас не собираюсь. В большинстве случаев слепое следование чужим правилам и представлениям, не подкреплённое личным видением, я считаю вредным для становления личности. Наша Школа, по крайней мере, мой факультет ставит перед собой задачу выпустить тех волшебников, которые попадут в историю. Сделать это, будучи ограниченным и слабовольным, невозможно. Я предоставляю вам максимальную свободу для того, чтобы вы сами попробовали и осознали, что для вас в итоге будет полезнее: игра в плюй-камни, участие в квиддичной команде, упражнения в избегании Филча, учёба или эксперименты. Для каждого этот результат может быть свой. В конце концов, насколько я помню, приз за выигрыш на Всемирном чемпионате в плюй-камни неплох.

Несколько ребят рассмеялись, Драко, Джино и Рон в том числе. Своеобразная подача не мешала быть шутке декана Слизерина смешной. Кажется, взгляд Снейпа чуть потеплел, когда переместился на смеющихся первокурсников.

— Касаемо оценок: глупо требовать отличных отметок по всем предметам. Но не забывайте, что честь Слизерина срамить не стоит. Если вы чувствуете, что вам что-то даётся, развивайтесь в этом направлении. Уверен, оценки будут соответствовать вашим навыкам и знаниям в той сфере. Для вас же лучше начинать заниматься углублённо уже сейчас. На остальное, то, к чему предрасположенности точно нет, не тратьте много времени и сил, поддерживайте хотя бы средние оценки, на этом всё. Вы не можете быть бесталанными, забудьте об этом. Ищите себя. Постарайтесь сделать так, чтобы на каждый предмет находилось несколько отличников. Если надо, договоритесь, чтобы работать вместе над этим: сотрудничество углубляет и закрепляет знания лучше самостоятельной деятельности. Заранее присматривайтесь, кто будет в вашей группе главным. Официально должность старосты вводится с пятого курса, и старосты отвечают за весь Слизерин, но я считаю это недостаточным. Поэтому на моём факультете каждый курс выбирает себе лидера, который при возникновении проблем может обратиться к старосте или ко мне напрямую, а также он занимается организацией курса. У вас будет время до Рождества. После выхода с каникул лидер курса подходит ко мне с краткой сводкой об успехах и проблемах своей группы. Ясно?

Все первогодки кивнули. У многих зажглись глаза — амбициозных детей тут было хоть отбавляй.

— Всем спокойной ночи. Мистер Поттер, завтра после уроков зайдёте ко мне. Джемма вас проводит.

Северус Снейп удалился, а ребята восхищённо зашептались, иногда поглядывая на упомянутого деканом ученика. Парень-староста, Маркус Флинт, повёл мальчиков к их спальням.

— Может, наш декан и производит грозное впечатление, но он определённо крут, — заявил Рон.

— Спрашиваешь! — Драко гордо выпятил грудь. — Он лучший! Вот только о нашей связи помалкивайте, — он тут же посерьёзнел, понижая тон.

— Уж не дураки, — Джино пожал плечами. — Разумеется.

— Я могила. Кстати, а ты ему зачем? — Уизли посмотрел на Поттера. — Хочет узнать, тот ли ты Поттер?

— Тот или нет, проблемы всё равно будут, — Джино пожал плечами. — Но, если вам интересно, то...

Мальчик приподнял ладонью длинную чёлку, из-под которой выглянул знаменитый шрам-молния.

— Вау! — одновременно восхищённо выдохнули Рон и Драко.

— Не думаю, что это такой уж секрет, но всё же излишне много говорить об этом тоже не стоит, — Поттер резко тряхнул головой, и чёлка опустилась снова.

— Ты не думал о том, что это создаёт сложности? — осторожно поинтересовался Уизли. — Если все точно будут знать, что ты тот самый Поттер, тогда тот факт, что на Слизерине, ну...

— Мерлин говорил, в Хогвартсе есть четыре факультета.

Артур устало вздохнул, поднимая взгляд от отчёта министерства экономики. Право слово, ему совсем не до того, что у самого могущественного в мире волшебника слишком много обязанностей и он не уделяет должного количества времени ученику. Но за то время, которое Джино провёл с итальянцами, он привык, что ему уделяют внимание. Что ж, требовать этого от Кёркланда — плохая идея. Он ненавидит детей.

— Да, есть. И что?

— Шляпа решает сама, да? — мальчик склонил голову набок. Англия раздражённо рыкнул и бросил ручку на стол. Джино внутренне содрогнулся, но внешне ничем не показал свой испуг. Громкие звуки вызывали у него страх. Сейчас уже меньше, намного меньше, но искоренить этот страх не получалось.

— Я не должен восполнять твои пробелы в знаниях, это не входит в мои обязанности! Стоит напомнить Мерлину, чтобы он, если начинал тему, говорил до конца! — Артур выдохнул и продолжил спокойнее. — Шляпа определяет твой потенциал. Скажу сразу, что очень часто бывает так, что ребёнок подходит нескольким факультетам сразу. Потому чаще всего Шляпа просто озвучивает его осознанный выбор из этих нескольких. Если же нет, то предупреждает: у тебя есть такой и такой вариант, что ты хочешь? А если вариант всего один, дело обстоит ещё проще.

— Есть ли разница между программами?

— Когда-то точно была, ведь каждый Основатель имел своё мнение по поводу того, чему именно стоит учить молодёжь. Но в последние лет триста программы факультетов между собой не отличаются. Одинаковое количество часов одинакового перечня предметов. Факультативы выбираются каждым учеником индивидуально. По сути, единственное, что отличается у выпускников факультетов Хогвартса — набор связей и ярлык. Понятно?

— Понятно, — вздохнул Джино. — То есть...

— То есть, поступишь ты на Гриффиндор или Хаффлпафф — разницы нет. Разве что... — тут Артур на пару секунд задумался. — Атмосфера и обстоятельства.

— Атмосфера? — мальчик нахмурился, не понимая, к чему это было сказано.

— Ну, выходцев со Слизерина, к примеру, недолюбливают. Мягко говоря. Чтобы комфортно существовать в таких условиях, надо быть довольно осторожным, а также волей-неволей будешь стойким. К тому же, насколько я знаю, нынешний декан Слизерина — человек своеобразный, воспитывающий своих подопечных особенным образом, — Артур, погружённый в свои мысли, начал грызть карандаш. Поттер не стал обращать на это его внимание и от души пожелал, чтобы тому было вкусно и полезно. Он не злой, просто чуть-чуть злопамятный. — На Хаффлпаффе будет очень спокойно. От этих ребят никто ничего особенного не ожидает, ни хорошего, ни плохого. Декан — милейшая женщина, способная поддержать в трудный момент. Тебе будет комфортно, но есть ли практический смысл? — Англия пожал плечами, продолжая обгрызать кончик карандаша своими мелкими острыми зубами. — Гриффиндор — там о тебе точно никто не позаботится, но надежд на тебя возложат много. Директор всеми силами создаёт родному факультету чистейшую геройскую репутацию, и там ты станешь его оружием пропаганды. Иначе не получится, потому что ты будешь из раза в раз рисковать жизнью.

— Так, ну тогда Гриффиндор я точно не рассматриваю, — Джино решительно мотнул головой. — А Райвенкло?

— Там сильное соперничество внутри факультета, — задумчиво выдал Кёркланд. — Казалось бы, если говорить об амбициях, первая ассоциация — Слизерин, но, кажется, люди просто не знают, что детки с Райвенкло готовы глотки грызть за лучшие оценки. Чувство юмора этих ребят бывает иногда довольно жестоким. Как исследователи, они мало заботятся о морали. А ещё, ну... Их декан, к моему сожалению, сладить с ними не может. У него хорошая репутация в научной среде, но личный авторитет в Хогвартсе, увы... Он относится к магическим существам, а в обществе магической Англии всегда была сильна ксенофобия. Хотя, не то чтобы у меня что-то сильно отличалось... В общем, ты мог бы туда поступить, — Артур наконец очнулся и посмотрел на карандаш, кончик которого был украшен следами зубов. Недовольно цыкнув, он отложил карандаш. — Неплохой опыт, но я бы не советовал. Там ты сможешь надеяться только на себя, ожидая подвоха от всех и каждого. Это не тот способ, которому ты должен учиться решать проблемы. Конкретно в противостоянии с Волдемортом оно может помочь, но жить такими принципами будет трудно. Я уж не говорю о том, что это может взрастить паранойю.

— А ты оптимистичен, — оценил Поттер. Кёркланд внезапно рассмеялся:

— Конечно!

— Я знаю, — мальчик пожал плечами. — Но ни под чьи ожидания подстраиваться не буду. Если у кого возникнут вопросы, пусть мне их и задают. В лицо.

***

Трудно сказать, успокаивал ли Авалон Мерлина или, напротив, ввергал в такую тоску, что волком выть хочется. Он сидел на берегу озера, гипнотизируя невидящим взглядом спокойную водную гладь. Сине-серая, непрозрачная, мутноватая вода, окутанная туманом...

Когда-то чёртов дракон повторял раз за разом, что они с Артуром Пендрагоном являются двумя сторонами одной медали. Артур вёл Камелот к расцвету, объединяя земли Туманного Альбиона, Мерлин делал всю грязную работу, в основном за его спиной, не получая и капли должной благодарности за свои усилия. Но у него было нечто большее, то, что держало его тогда на плаву, — доверие Артура, его привязанность. Их связь была явно большим, чем отношения слуги и хозяина, она держалась на грани дружбы и чудом не падала в ту бездну, в которую Эмрис давным-давно запретил себе смотреть. Он мог сколько угодно воображать о близости к своему королю, но владеть им не мог. Да и неправильно это — монарху не бывать чей-то собственностью.

У Артура всегда был долг. Пресловутая судьба его окунула с головой в это дерьмо, требуя соответствия ожиданиям всех — отца, народа, рыцарей, супруги. В этом они с Мерлином, который не мог открыто колдовать, вынужденный раз за разом, случайно или осознанно, укреплять в Пендрагоне ненависть к магии, были очень похожи. Они не могли быть самими собой, и в то же время их суть отражала запросы судьбы. Мерлин не мог открыто колдовать, но именно как маг он нужен был Артуру. Артур не мог вести себя, как обычный человек, но именно его человечность становилась его сильной стороной тогда, когда это было необходимо.

Смерть короля убила что-то в Мерлине. Он не был уверен, что с тех пор мог сказать, что у него есть сердце. Оно разорвалось на мелкие куски от невыносимой боли. Его не раз предупреждали, но он всегда думал, что умнее судьбы. Он думал, что сумеет спасти всех, кого хочет. Он думал, что сможет победить и жизнь, и смерть, и всё, что встанет на его пути.

Он был идиотом.

Он это знал, но тем больнее было услышать это от кого-то другого. Того, чей голос он начал слышать в последний год жизни Пендрагона.

Голос был детский. Его интонации были максимально похожи на пендрагоновские, фамильные, чьим примерным выходцем был Артур. Неведомый ребёнок, которого Мерлин так и не мог ни разу обнаружить, напоминал о себе внезапно, колкой фразой или обвинением, и исчезал. Он явно испытывал неприязнь к Мерлину, а также был на него сильно обижен.

После похорон Артура Мерлин потерял счёт времени. Он сидел на берегу Авалона, разглядывая воды озера. Все свои слёзы он уже выплакал и ощущал лишь сосущую пустоту внутри. Пустоту, отчаяние и отсутствие надежды.

Он думал, что будет как раньше. Что он будет бороться с судьбой. Что попытается победить смерть. В последние часы Артура он думал только об этом, но сейчас он абсолютно не чувствовал в себе сил, чтобы просто подняться и покинуть этот чёртов берег. От того, что он сверлит взглядом Авалон, ничего не изменится, но он как будто бы смирился с тем, что не может ничего сделать.

Он пытался убить себя. Не получилось.

В голове была пустота, как и в сердце. Он не мог ни о чём думать, любое усилие причиняло такую боль, что он это оставил.

Он стремился прирасти к этому месту и стать его частью. Так было бы легче.

— М-да. Я знал, что ты жалок, но не знал, насколько.

Знакомый голос, намного более реальный, прозвучавший так близко, а не в собственной голове, как ранее, отрезвил волшебника. Он обернулся налево, туда, откуда слышался голос, и обомлел.

Перед ним стоял маленький мальчик. Лет пяти на вид. Светловолосый, зеленоглазый, худенький, но имеющий присущие всем детям округлые щёчки и большие глазки, вызывающие невольное умиление. Массивные бровки хмурились, и без того тонкие губки сжались в бледно-розовую полоску, а ручки мальчик скрестил на груди. Он был одет в коричневый костюмчик, какой себе могла бы позволить семья среднего достатка, и тёмно-зелёный плащ.

— Ты? Это тебя я слышал раньше? Кто ты? — спросил Мерлин, испытывая отчаянную до боли надежду. Предвестник перемен? Помощник? Враг?

— Я не знал, кто я, раньше. Поэтому и не мог ответить, — мальчишка высокомерно фыркнул, напомнив Пендрагона. — Но сейчас могу сказать. Я Туманный Альбион. Можно даже сказать, что я ваше с Артуром детище. Ведь это вы положили начало объединению земель.

Мерлину было не до удивления. Не до принятия новой реальности. Его мир рухнул недавно полностью, так что он был просто не способен испытывать изумление.

— Ты знаешь, как можно вернуть Артура? — спросил волшебник.

— Конечно, нет, — мальчик недовольно скривился. — Я всё понимаю, но если это единственное, что тебя заботит, я напомню тебе, где ещё ты натворил дел.

— Не знаю, о чём ты, — Мерлин мгновенно утратил интерес к незнакомцу.

— Сейчас узнаешь, — ядовито зашипел ребёнок, сжимая кулачки. Эмрис моргнул, испытывая стойкое дежавю. То ли он сошёл с ума, то ли повадки у мальчика напрочь скопированы у Артура! — Ты потворствовал истреблению волшебников и друидов! Ты пошёл против своего же магического рода! Убивал лучших из лучших! Благодаря тебе Старая Религия на грани уничтожения! Оправдывайся, чем хочешь, Мерлин, но прощать тебя я лично не намерен!

Мерлин помотал головой. Он всё-таки сошёл с ума. Либо этот мальчик действительно в каком-то смысле порождение Артура, потому что сейчас у него было ощущение, что кричит и распекает его именно этот венценосный осёл. В своей неповторимой, невыносимой манере, и даже имя его тянет так же. То ли дразня, то ли издеваясь. Его как в ушат с холодной водой окунули!

— Ещё раз напомни, кто ты, — слабым голосом попросил Эмрис. Мальчишка закатил глаза:

— Туманный Альбион. Его воплощение. И это имя я явно не раз сменю.

— А человеческое у тебя есть?

— Зачем мне человеческое имя? — склочно проворчал юный Альбион. — Делать мне нечего, как...

— Тогда решено. Артур, — твёрдо, впервые со смерти своего короля произнёс волшебник. Что, разумеется, было встречено возмущением.

— Что?! Я не буду носить имя короля-магоненавистника!

— Ты к нему строг, — мягко ответил Мерлин, с каждой секундой успокаиваясь. Малыш Альбион, наследие последнего Пендрагона...

— Нет и ещё раз нет. Я его терпеть не мог. Тебя, кстати, всё ещё не люблю, — высокомерно вздёрнув носик, ответил мальчик.

— Да. Теперь ты Артур, — уверенно произнёс маг. Внезапно силуэт мальчишки засветился и вспыхнул. Округлив глаза в ужасе, Альбион изумлённо открыл рот.

— Ты что наделал?! Я же сказал нет! Нет, понятно тебе?

— Нет, что случилось только что, я не понял, — Эмрис покачал головой. — Но, кажется, мир со мной согласен. Это имя тебе подходит.

— Ни-ког-да! — злобно рявкнул мальчишка и исчез. А Мерлин впервые за долгое время рассмеялся. Теперь он верил, что однажды дождётся своего короля, ведь его маленькая почти-копия, такая же злая и вредная, жива и невредима.