Грубые и подчас пошлые слова, которыми Чуя так легкомысленно разбрасывался, когда они наедине, имели на Осаму особое влияние. 

Непонятно отчего, но Чуя в такие моменты казался... более притягательным из-за этой дерзости. Рыжий всегда был таким, но грубость в ответ на подколки – это одно. А вот грязные словечки, когда он сидит напротив тебя – совершенно другое. 

– Что, трахнешь меня в задницу особенно грубо и глубоко из-за моего мнения? – усмехается Чуя, отправляя палочками в рот кусочек красной рыбы. И смотрит так вызывающе, будто это не вопрос, а открытое предложение, пока ещё на уровне намёка, но копнуть глубже – и раскроются все тайные желания этой рыжей головки. 

Осаму не отвечает, потемневшим взглядом рассматривая сидящего напротив партнёра. Не иначе как представляет в красках всю картину. А посмотреть там действительно будет на что. И послушать. 

– Что если так? – подаётся вперёд он, показывая неподдельный интерес к разговору.

Взглядом скользит по слегка влажным рыжим волосам после душа (они кудрявятся ещё сильнее), беззащитной шее с белой кожей, неприкрытой привычным чокером. Отмечает маленькие розовые пятны на шее и ключицах, что выглядывают из-под ворота одежды, уползая ещё и на плечи. И чувствует внутри уродливую гордость, что следы эти оставлены были его губами, зубами – в моменты страсти в ход идёт всё, чтобы побольнее. 

Чуя тоже не отвечает, только встаёт резко и залпом допивает остатки вина в бокале. Кривится, отставляя тот на стол, и в бесшумные три шага оказывается рядом, отодвигая чужой стул от стола. 

Дазай эмоции хоть и привык контролировать, но рядом с Чуей брови сами по себе в удивлении-ожидании приподнимаются. 

– Я подробно расскажу, что ты будешь делать, – говорит Накахара, опускаясь на колени. Расстёгивает ремень, поднимает взгляд и довольно отмечает пожирающий взгляд, направленный на него. – Как ты будешь мучить меня за отвратительное поведение и непослушание, –одной рукой вытягивает ремень из шлёвок, а второй гладит сквозь ткань брюк увеличивающийся член. – Ты будешь называть меня упрямой дрянью, что посмела пойти против твоего слова, – усмехается, прерывая зрительный контакт и расстёгивает пуговицу, на мгновение переводя дыхание. – Я же буду громко стонать и умолять тебя прекратить эту невыносимую пытку. Буду подставлять зад, как последняя сука, насаживаться на твои пальцы и отчаянно просить большего. Просить твой член, соглашаясь с каждым грязным словом в мою сторону и послушно сосать пальцы, представляя на их месте нечто другое. 

У Осаму голова кругом идёт, глядя на такого Чуя. Воображение само рисует картинки под слова, в мельчайших деталях показывая и как тот будет выгибать белую спину со следами ногтей, и как будет раздвигать ноги, и как будет сосать эти блядские пальцы, смотря прямо в глаза из-под золотых ресниц.

Блядь.¹

– Буду просить толкнуть пальцы глубже в горло, – понижает голос Чуя. С последними словами он целует набухшую малиновую головку члена, слегка касаясь её языком. Вдох подавить получается, а вот когда член погружается в тёплый рот, сразу проскальзывая до горла – стон сдержать не получается никак. 

С громким хлюпом Накахара отстраняется, рукой придерживая ствол и заглядывает в глаза, дерзко, нагло, вызывающе спрашивая:

– Смилуешься ты над такой сукой или и дальше будешь трахать её просто пальцами, не давая удовлетворения похотливой твари? 

Осаму резко вдыхает, прикрывает глаза, считая до семи, а потом почти рычит, больно поднимая за плечо Чую:

– В спальню. Сейчас же. 

Ответом ему становится довольный стон, когда Дазай прикусывает кожу шеи и подхватывает наглого провокатора на руки.