Взявшись за ручку, Татьяна почувствовала, что дверь открывают и с другой стороны. Распахнувшаяся дверь открыла дворянке удивлённый взгляд отца. Опешив, девушка замерла, не зная как сможет объяснить все происходящее. На ее щеках блестели слезы. Она разом оглянула главу семейства, а затем, стыдливо опустив взгляд, быстро убежала оттуда в сторону своей комнаты, оставив главу семейства в замешательстве, а мага — на суд старшего Юсупова. 

Войдя в покои, Николай Борисович обратил свой взгляд на первую попавшуюся фигуру — странного незнакомца в необычайной черной мантии, сидевшего на кровати и спокойно наблюдавшего за сменой обстановки. Хитрая ухмылка пряталась за тенью, бросаемой капюшоном его одежд. Оттого фигура загадочного мужчины делалась более подозрительной для проницательного отца древнего дворянского рода. 

— Позвольте узнать, кто Вы такой? — усмирив свой пыл подстать дворянскому этикету, начал задавать вопросы Юсупов. — И что здесь вообще происходит? 

— Хм, я думал Ваша, я так понимаю, дочь, — на последнем слове Рейстлин определённо сделал акцент, внимая реакции оппонента, — умолчала обо мне, судя по всему предпочтя скрыть мое пребывание от всех вас. Интересно, почему? — по привычке съязвил маг, чьи губы снова приподнялись в едва заметной ухмылке. 

— Кто Вы? — недоуменно вопросил Николай Борисович, внимательно рассматривая незнакомца.

— Вы хотите услышать правду, — с придыханием начал маг, цепко схватившись за посох и с трудом поднявшись из кровати, — которая оставит вас в сомнениях, или правду, что наверняка покажется безумной? — привычка отвечать вопросом на вопрос, создавая некую напряженность, было коронным и любимым приемом темного мага. 

— Уж постарайтесь сделать так, чтобы правда показалась правдивой. — раздраженно процедил Юсупов. 

— Ну раз так, — начал говорить Рейстлин, предвкушая взгляд, полный неизвестности и любопытства, — Я — Рейстлин Маджере, из Палантаса, попал в ваш мир по неудачным стечениям обстоятельств, сам того не предвидя и, тем более, не желая.

— Вы верно шутить вздумали? — грозно спросил Николай. 

— О, поверьте, шутки мне чужды. — усмехнулся Рейстлин, — Я и сам не рад, что оказался в этом, мне не известном, городе. 

— Ваши изречения кажутся безумными, — недоумевающе заключил хозяин дома. 

— Вы хотели услышать правду, вот она — правда, — продолжая играть с огнем, прошелестел Рейстлин. 

— Отставьте ваши речи и скажите кто Вы на самом деле, — серьезно проговорил глава семейства. 

— Я вам уже все рассказал. Ваша вина, что вы не воспринимаете мои слова всерьез. 

Лицо Юсупова краснело от злости. Он лютовал, как дочь могла привести такого странного, грубого и невоспитанного незнакомца, так еще хамящего и врущего о своем происхождении. Дворянская сдержанность сменилась яростным чувством недоумения от произошедшего и он не нашел ничего лучше, чем сказать незнакомцу следующее:

— Сейчас же покиньте дворец и чтобы я вас не только тут больше не видел, но и в компании моей дочери! — вспылил Юсупов, показав Рейстлину рукой выход. 

— Хм, я итак собирался покинуть этот огромный замок или как Вы его называете? Ах, да, точно — дворец, — ответил маг. 

На этих словах Рейстлин, стоявший у кровати, пошел в сторону выхода, оставив Юсупова в гневном замешательстве. 

Еще не до конца окрепнув, он еле волочил ноги. А посох — был скорее тростью, а не магическим артефактом. Рейстлин брел по нескончаемым коридорам огромного дворца, которые были похоже скорее на лабиринт, нежели на простые связующие пространства между покоями и залами. Он смутно помнил как его вели, но все же отыскал выход из величавых стен приютившего его дворца. 

Снаружи его встретил величественный своей коллекцией сад, который он мельком оглядел, не оставив без своего внимания. Могучие деревья, редкие травинки, лепестки цветов — все так и манило падкого на такие мелочи мага. Но задерживаться там он не мог. После всего вряд ли кто-то был бы рад приветствовать его в этом дворце да и он сам не горел желанием оставаться там более.

Раз он наконец приходил в себя и почти оправился после неожиданного сюрприза, преподнесенного метеорологическими особенностями речного города незнакомой вселенной, стоило проверить чем богат мир, в который он попал. 

Найдя укромный угол, подальше от чужих, любопытных глаз, маг произнес магические слова, обычно вызывавшие миниатюрные раскаты грома. Но ничего не произошло. Магия, что текла в жилах мага, будто бы затухла, притупилась.

Рейстлин был напуган — мысль о том, что магия покинула его, всерьез насторожила чародея. Ведь это значило, что он не сможет вернуться обратно на Кринн и будет доживать свой век в ему незнакомом мире, среди непонятных людей. Он мог бы сравнить это с заточением в Бездне. Словно Боги наказывали его за стремления и желание идти наперекор их велениям. 

Он испробовал все заклинания, которые помнил. Арсенал был довольно широк: сложные, средние и совсем простые. На простых сила мага пробуждалась, но и не обращала и одной трети от того, что представляло заклинание, будучи использованным в мире Кринна, и ослабляла его с той же прытью, что и мощное в былые времена; средние и сложные он даже не стал пробовать — ненароком потеряет сознание. С каждой попыткой ему становилось хуже, но и это не могло усмирить его пыл — он жаждал знать насколько все плохо.

Невозможность претворения в жизнь магических заклинаний раздосадовала Рейстлина, но не сломила. Маг надеялся, что как только он восстановит силы, которых ему так не хватало, он сразу же вернется в родную вселенную.

Огорчал чародея и тот факт, что слова использованных приемов с легкостью уходили из его памяти, ибо каждое из них требовало повсеместного повторения, а магических книг у Рейстлина с собой не было.

Силы постепенно возвращались, а энергия восстанавливалась, но это не давало никаких результатов — нынешнему миру, вероятнее всего, было чуждо искусство магии и ничто и никто не могло это исправить. 

Это во много раз осложняло ситуацию, в которой он очутился. У него не было ни средств к существованию в нынешней реальности, ни компонентов, ни магии в конце концов, благодаря которым он мог вернуться обратно. Оставалось лишь смириться с уготовленной судьбой жизнью или отыскать любой возможный способ вернуться, не привлекая при этом магию. Он знал, что на это уйдут пусть не годы, но месяцы наверняка. Но, меж тем, сначала нужно было как-то обустроиться. 

***

«Надо же, дочь мало того, что привела домой незнакомца в странных одеждах, так она еще и скрыла это»? — думалось князю, оставшемуся в покоях бывшей княгини. 

Его злило даже не то, что дочь привела незнакомца домой — ибо сделала она это из добрых побуждений, а то, что она обманным путем провернула все случившееся. Татьяна в жизни ничего не скрывала от него, а тут утаила столь значительное положение дел. 

Собрав все свои мысли в кучу, он пошёл в сторону комнаты дочери, где она предположительно могла находиться на тот момент, и не прогадал. Она была там. Сидела на своей кровати и не могла сдержать слез. Ей с трудом удалось усмирить порыв в гостевой комнате, но эмоции захватили ее, как только она выбежала из помещения, обиженная на неблагодарные слова незнакомца. 

Отец вошел в комнату своей дочери даже не постучавшись, что было весьма ожидаемо — поток эмоций бурлил не только в душе девушки, но и в душе ее отца, ибо подобный произвол случился впервые по никому непонятным причинам. 

Татьяна, услышав как открывают дверь, вмиг утерла слезы и приготовилась к серьёзному разговору. Девушка была бледна, на фоне чего глаза казались намного краснее. Ее лицо, доныне выражавшее негодование и грусть, обрело оттенок хладнокровности и безразличия. Она так и предчувствовала, что за слоями резьбы топчется недоумевающий и озлобленный отец. 

Прошедший разговор между магом и ней опечалил ее, и Николай Юсупов, видя свою дочь насквозь, успел заметить слезу, скатившуюся по щеке. Мгновенно вспыхнувший гнев охватил разум обычно здравомыслящего хозяина дома и он, еле усмирив шторм эмоций, задал вполне очевидный вопрос:

— Татьяна, — начал хозяин дома громогласно и сердито, а позже заметил в каком состоянии была его дочь и смягчился, — как ты собираешься объяснить произошедшее?

— Отец… — робко начала Татьяна и далее не продолжила, поскольку все мысли, все объяснения, которые она обдумывала, улетучились из ее памяти.

Тогда отец подхватил, — Кто это был? Что он забыл в нашем дворце? — серьезно спросил Николай Борисович.

— Отец, право… Я не знаю кто он. — начала Татьяна и стала замечать как оттенки различных эмоций на лице отца сменяются со скоростью ветра, дующего с финского залива: от сочувствия и негодования до гнева и бессилия, — Он… Я шла по набережной в сторону дома и там встретила его. Он еле держался на ногах. Один. Ему было так плохо. Я не смогла оставить его. Еще и ливень. Сложно представить, что было бы с ним, если бы не я… — и тут эмоции захватили ее. 

Николай, ныне стоявший на пороге, теперь стремительно вошёл в пространство комнаты и присел на кровать, присоединившись к своей дочери.

— Тише, тише, — рукой убрав волосы с лица дочери и утерев слезу, катящуюся по ее щеке, а затем протянув руку и придвинув дочь к себе, нежно прошептал Юсупов, — И почему ты решила привести его к нам, а не в больницу?

— Я не смогла оставить его. — сказала девушка, положив свою голову на плечо отцу, — Времени медлить не было и я посчитала, что лучше всего и быстрее будет отвести его к нам. Он бы поправился и ушел, — оправдывалась девушка. 

— Но почему ты не рассказала о нем мне? — попытался выяснить Юсупов. 

— Я побоялась. — резко подняв голову и посмотрев в глаза своему отцу, ответила Татьяна, — Побоялась того, что, как только Вы узнаете о нем, то мигом выпроводите. А он был не способен не то, что идти, но даже стоять, — виновато проговорила девушка. 

— Разве мы когда-нибудь отказывали нуждающимся в помощи? — недоумевающе вопросил отец. 

— Нет, но он не обычный человек. Я даже не знаю откуда он, — сомнительно пролепетала Татьяна. 

— О да, в этом я уже убедился, — отец разбавил напряжение, витавшее в пространстве комнаты, легкой ироничной интонацией, а затем вернулся к главному интересующему его вопросу, — Что произошло перед тем, как я вошел? 

— Сначала я читала книгу, — начала Татьяна, — потом уснула. Услышала шорохи, — она все же решила пренебречь полным рассказом, дабы не всполошить затихший гнев неизвестности в отце, — и проснулась. А затем, мы говорили. Он оказался таким грубым. Вместо того, чтобы поблагодарить, он высказал претензии. А после — ты знаешь, что было после, — выдохнув, закончила Юсупова. 

— Да. Довелось мне немного обменяться с ним словечками. 

— А где он? Он остался? — в надежде спросила девушка. 

— Нет. Такую наглость поощрять не дело дворянской чести. Я выпроводил. 

«Как? Он же еще не до конца оправился!» — прозвучали мысли в голове Татьяны, но она не осмелилась их озвучить. «Да и я же его тоже выгнала. Куда он теперь пойдет? Ах, наивная добрая дурочка, чего же ты ждала?» 

Эти вопросы она еще долго крутила в своей голове, но все же ей нужно было как-то заполнить тишину, воцарившуюся в комнате. Чтобы убедить себя в правильности высказанных незнакомцу слов и оправдать действия отца, она уверенно внушила себе следующее, произнеся вслух, чтобы это мог услышать не только ее мучившийся разум, но и отец:

— Знаешь, я даже начала жалеть, что подобрала его, — уверенно проговорила девушка. 

— Бог ему судья, — выдохнув, сказал Юсупов. — А теперь пойдем. Выпьем чаю. 

***

Минуло несколько месяцев. Чуждый миру странник обрёл своё обиталище. Этому он обязан своей предусмотрительности, которую он проявил, захватив с собой мешочек с драгоценными камнями, с которыми позже распрощался, обменяв на местную валюту. Можно сказать, по меркам того времени, он стал состоятельным настолько, что его можно было сравнить с дворянином. Однако тратить все он не спешил. 

Первым делом ему нужно было решить вопрос с жильем. Идти в какой-нибудь отель ему не шибко хотелось — из опыта прошлого ему показалось это нецелесообразным. Пришлось искать что-то среди коренных домов, которые расстилались по огромным улицам незнакомого города. 

Благо, Петербург был городом, в котором такой вопрос решался пусть не за час, но, вполне реально, — за день. К тому же, магу было абсолютно все равно на интерьеры вероятного жилья. Именно поэтому становилось многим проще отыскать подходящий вариант. 

Один такой подвернулся. Идя по улицам Санкт-Петербурга маг наткнулся на газетчика, который раздавал печатные страницы «Санкт-Петербургского вестника». Взяв один экземпляр, он с любопытством изучил его.

Интересным стало то, что ему не требовалось никаких усилий, чтобы прочесть написанное. Рейстлин знал, что газета была напечатана не на Общем языке, но, впрочем, особо не задумывался; ему стало легче, он понимал язык этого мира — на одну проблему меньше.

По счастливым обстоятельствам именно в том выпуске было вставлено объявление о продаже жилого помещения, которое заинтересовало Рейстлина, поскольку больше всего он нуждался именно в собственном крове.

Это был небольшой домик, находившийся где-то недалеко от той набережной, которую выбрала судьба, забросив несчастного мага в неизвестность. Двухэтажное здание, отдельное от остальных. Хозяева давно искали покупателей, но никто не соглашался из-за нагоняющих страх темного подвала и довольно мрачного внутренного убранства. Но Рейстлин с тьмой был знаком не понаслышке, поэтому этот вариант вполне его устроил: в распоряжении были два этажа, первый из которых он отвел бы под хозяйственные нужды или еще под что-то, второй использовал в качестве жилых, а подвал — для самых изощренных опытов. Также там имелся собственный дворик, который маг смог бы использовать под сад с оранжереей. 

Место было тихое, а личный двор был скрыт от лишних глаз, поэтому Рейстлин внес полную сумму, толком не торгуясь, и, на удивление владельцев, даже не посмотрев дом изнутри. Хватило только информации о планировке, которую они в подробностях описали магу по его же просьбе. 

Обустроившись, Рейстлин дал себе время отдохнуть, а затем думал над тем, чем бы ему стоило заняться: застрял он в этом мире надолго, нужно было что-то зарабатывать, хотя средств у него было достаточно. Было решено заняться изготовлением «лекарств» — с чем Рейстлин был знаком не понаслышке.

Позже на первом этаже была открыта лавка с лекарствами, которые создавались самим чародеем. Все же его познания в области растениеводства, лечебных свойств трав, которые были схожи с теми, что росли в его мире, сыграли ему на руку, а пробелы в химической науке того мира он заполнял изучением многочисленных сборников по этой теме. 

Тёмный маг поначалу лишь продавал то, что создавал, а после — начал практиковать лечебное дело. Слава о всемогущем целителе распространилась довольно быстро. В таком большом городе было столько же сплетен, сколько и людей. Неудивительно, что о таком чудотворце узнали практически все жители города. 

***

Почти все дни с того момента, как Татьяна спасла незнакомца, тревожные мысли не оставляли беспокоившийся разум девушки. Она выгнала не до конца выздоровевшего странника, отправив его в неизвестность. Он вряд ли был из петербургских краев и вряд ли был из далекой Италии. Девушка первоочередно подумала именно о стране, известной ей по творчеству живописца Каналетто, ибо фамилия Рейстлина повторяла итальянский манер, но отсутствие акцента говорило об обратном. Его облик, его одеяния путали мысли девушки, она так и не сумела понять кем он являлся. 

Она часто прогуливалась по набережной Мойки в надежде однажды вновь повстречать загадочного незнакомца с золотоватым оттенком кожи в черной мантии, но он все не попадался ей на глаза. 

Лишь потом, спустя несколько месяцев, в новом газетном выпуске вышла заметка, гласившая о внезапно появившемся и всполошившем весь город «маге», который был способен вылечить все заболевания, ныне известные врачебному обществу. В статье не было подробностей о том, как он выглядел, были лишь хвалебные речи, оставленные людьми, которым предоставился счастливый случай лицезреть чудеса местной знаменитости. Завершалось все ориентиром на его местонахождение: «найти его можно в доме на Мойке, по адресу…»

Татьяна не была до конца уверена, что это был он, но что-то подсказывало ей об обратном. Девушка испытала судьбу. Все же она хотела вновь взглянуть в лицо незнакомца, который тогда потревожил ее спокойные будни. С того дня все в жизни Татьяны поменялось. Загадочность, неизвестность — все влекло ее наивное сознание. 

Она шла, ориентируясь на газетные строки, и наконец достигла желаемого назначения. Перед ней возвышалось двухэтажное здание, ничем не выделявшееся среди других. Та же лепнина, тот же колорит петербургских зданий. Зашторенные окна нагоняли на нее неподвластный и неконтролируемый интерес и она решилась. Татьяна взялась за ручку, пытаясь постучать в дверь, но деревянная тяжелая заслонка сама отворилась перед ней. 

Она вошла в манящую неизвестность и вскоре лицезрела необычный антураж. Внутри все было выполнено из темного дерева. Горела лишь одна свеча, но ее света хватало, чтобы все пространство вокруг нее было подсвечено.

На полках покоились книжные издания, которые сменялись различными склянками и непонятными предметами. На противоположной стороне также находились стеллажи, на которых лежали различные мешочки, сосуды необычайной формы, светящиеся шары и множество других странностей. 

Посередине комнаты стоял полустеклянный стол, ножки которого были обвиты какими-то растениями. Вокруг него красовались стулья, подушки которых были обиты редким черным шелком. 

Зашторенные окна имели на себе витражные эскизы, которые были видны только благодаря единственному источнику света. На подоконниках стояли горшки с интересными растениями, растущие отнюдь не для декора. 

— Вы что-то хотели? — это было сказано с такой интонацией, будто человек занимался выполнением какой-то задачи. 

— Мне казалось, что я могу встретить тут одного старого знакомого. Я ищу…— она не успела договорить до конца, как неизвестный мужчина, стоявший в самом темном углу комнаты вышел на свет и сказал:

— Ах, так это вы. Что же, не ожидал вас увидеть после всего произошедшего. — его лицо было скрыто под капюшоном все той же черной мантии. Лишь по вытянутой руке, державшей в себе посох, и по пронзительному голосу можно было догадаться, что это был Рейстлин. 

— Рейстлин, я пришла… — ее снова перебили. 

— Вы пришли…— на миг он задумался. Прошло столько времени, а эта девушка все помнила его имя. — чтобы высказать все, что обо мне думаете? Не стоит. У меня мало времени. К тому же, я уверен, что все сказанное будет повторять мне ранее услышанное. Поэтому не стоит тратить ни мое, ни ваше время впустую. 

— Я пришла вовсе не для этого. Все это время мои мысли спутывались осознанием того, что я выгнала вас. Вы же еще до конца не оправились и я все это время…— она остановилась, в мыслях продолжив «я все это время думала о вас», но продолжила следующим: — хотела извиниться за свою несдержанность и вспыльчивость. 

— А ваш отец знает с кем вы время проводите? 

— Рейстлин, давайте перейдем на «ты»? — резко сменив тему, спросила Татьяна. 

— Ты не ответила на вопрос. — предпочтя простому согласию, он сразу перешел к действию. 

— Это сейчас совсем не важно. Пойми, … — сказала Татьяна. 

Но тут вступил Рейстлин: 

— Мне некогда слушать ни твои ответы, ни твои извинения. Если у тебя нет ко мне никаких дел, оставь меня в покое. 

Маг вновь обратил свое внимание на рукопись, которая находилась у него в руках все это время и была открыта где-то на середине, оставив девушку в замешательстве. Рейстлин отдалился в тень, но Татьяне удалось различить название книги, которой он уделил свое внимание. Это был сборник практической химии. 

Татьяна, на свою удачу, была прекрасно образована во многих сферах, но больше всего ее притягивали естественные науки, к коим относилось то, чем занялся человек в чёрной мантии. 

Она смотрела, как Рейстлин смешивает содержимое одной пробирки с другой, добавляя получившееся в колбу, которую потом подвергал термической обработке языков пламени, исходящих от спиртовки. В этот раз опыт не удался и маг, не показав никаких эмоций, вылил содержимое в огромный чан, стоявший неподалеку от корзины с другими отходами. Этот сосуд был наполнен практически наполовину, от чего Татьяна сделала вывод, что ему уже который раз не везет на смешивании элементов, необходимых для опыта. Она поняла, что это был ее час. Момент, когда она сможет зарекомендовать себя наилучшим образом. 

— Чтобы добиться желаемого, стоит чуть уменьшить количество миллилитров ацетилсалициловой кислоты. — уверенно сказала Татьяна, а затем приблизилась к магу, отбросив всю свою неуверенность и сомнения. 

— Мне не нужна помощь. — заявил Рейстлин. 

— Наполненный чан с отходными компонентами говорит об обратном. — оспорила уверенное утверждение собеседника Татьяна. 

В ответ Рейстлин не нашел что сказать, поэтому просто промолчал. Татьяна проявила инициативу, взяв имевшиеся запасные пробирки и добавив в них необходимые кислоты. 

— Нужно добавить лишь несколько капель этой кислоты, затем залить этим, — она говорила уверенно, с интересом, — затем добавить все в колбу и… — она сделала паузу, чтобы подождать наступления желаемого эффекта и не прогадала, — вуаля. 

Оставшийся осадок, образовавшийся на дне колбы, говорил об успешном завершении химического процесса. То бишь Татьяна опытным путем показала «опытному» в этой науке магу мастер-класс. 

Нельзя сказать точно, какая эмоция застыла на лице Рейстлина, ибо на нем всегда была надета маска безразличия, но в глазах явно читалось восхищение. 

Вместо того, чтобы поблагодарить девушку за помощь, он смиренно промолчал, лишь направив на нее взгляд своих золотых глаз, зрачки которых блеснули в ответ на пламенный свет от свечи. Но и этого вполне хватило для мечтательно наивной девушки. 

Она собиралась уходить, но вдруг вспомнила, что имела с собой то, что хотела отдать в первую очередь.

— Я видела, что твои запасы трав исчерпываются и решила сходить, узнать у старой знакомой, может она подскажет, где можно пополнить запасы. Но она лишь покачала головой. В свое свободное время я ознакомилась с многими книгами по ботанике, но так и не смогла отыскать что-то схожее с тем, что тебе нужно. Однако, отыскалось одно — вероятно, должно помочь. — на этом она закончила говорить, протянув магу небольшой холщовый мешочек с какими-то травами, издававшими пряный запах. — Я подумала, может, это поможет тебе.

Маг не проронил ни слова, продолжая уделять внимание страницам сборника, но девушке было все равно. Татьяна попрощалась с Рейстлином взглядом и выпорхнула на улицу, оставив загадочного мужчину наедине со своими делами.

Рейстлин лишь подошел к столу, на котором лежал мешочек, оставленный Татьяной, и взял его в руки. Он испробовал эти травы. Они и вправду облегчили очередной приступ, накрывший его вскоре после того разговора. Этот мешочек он будет хранить еще очень долгое время.

***

Прошли долгие месяцы с того момента, как много известный маг очутился в бескрайних полях мрамора, камня и лепнины. Он так и не сумел среди всей этой суеты найти способ вернуться домой, но не отчаивался. Среди забитых заказами и делами будней он находил немного времени для своих экспериментов. Наука алхимии притягивала любопытного и много повидавшего и знающего мага, поскольку хранила в себе столько таинственности, что он просто не смог не углубиться в шелка ее теории. 

Недуг хоть и не оставлял мага, но не мучал его столь часто, как это бывало ранее. Что же до заканчивающихся трав, которые Рейстлин заваривал, чтобы успокаивать приступы, порой доводящие до исступления: маг не нашел подобных растений в Петербурге, сколько бы оранжерей и ботанических садов он не обходил, но все же он нашел выход из казавшейся неразрешимой проблемы. Среди ростков, находившихся в его мешочке, по чистой случайности нашлись те, что смогли прорасти в черноземной земле, которую закупил маг специально для этого. Поэтому хотя бы один вопрос был решен и маг смог спокойно продохнуть.

Рейстлин считал, хоть тамошний мир не был богат магической энергией, нужной для претворения в жизнь сложного заклинания, закинувшего его сюда и, вероятно, способного вернуть его обратно, но был выход — загадочная алхимия могла каким-то образом способствовать его возвращению. 

За то время, проведенное в лавке-доме, Рейстлин успел изучить многое. Татьяна же сыграла немаловажную роль в его познаниях. Она приходила пусть не каждый день, но каждые три дня исправно. Ее отец, вечно говоривший о замужестве, не одобрял подобных «свиданий», но ей все же удавалось придумывать предлоги, прикрывавшие ее тайную деятельность. 

Чувства в ее душе обострялись, приобретали серьезную форму и в какой-то момент она поняла, что больше не владеет своим сердцем. Она была отдана, казалось, бездушному и бессердечному магу, и ни капли не жалела об этом. До сих пор оставались загадкой ее мотивы, когда она подобрала незнакомца и отвела в семейный дом, но она больше не жалела об этом — за маской безразличия и сухости Рейстлина она сумела рассмотреть что-то близкое ей, но так и не поняла что. Это что-то манило ее настолько, что она даже ловила нотку счастья от общения с магом. 

Рейстлин же изо всех сил сдерживал порывы чувств. И это у него выходило исправно. За каждыми, обычно, презрительными словами или звуками, что маг показывал на вид, прятались настоящие чувства, которые он подавлял. Одна Такхизис знает, что творилось в голове этого непонятного чародея. Хотя, может, даже и она души не чаяла в своем подопечном. 

Ко всему прочему, Рейстлин дал себе слово — он никоим образом не должен был заводить знакомства и должен был избегать общения с людьми того мира, ибо не помышлял задерживаться в Петербурге надолго, питая надежды вернуться обратно в Палантас. 

Он начинал понимать, что невольно привязывался к этой петербурженке, чего позволить себе не мог. Общение с ней меняло его в нежелательную для амбиций сторону и он старался отдаляться от нее, что не особо выходило, поскольку его обычный способ отторжения лишь привлекал знатную особу, желавшую раскрыть все тайны, сокрытые в его душе.

***

Место, где собирались участники тайного собрания, можно было назвать подобием подвала, прятавшегося в тени высокорослых старинных зданий неподалеку от Невского проспекта. 

Каждую неделю студенты по договоренности спускались в свой тайник и обсуждали самые безумные мысли и идеи. Своей целью они обозначили продолжение пути Народной воли — печально известной террористической организации, имевшей цель прервать императорский род и свергнуть монархию. Что же, у предшественников все обернулось крахом, но эти самодовольные и самоуверенные молодцы хотели показать себя на высшем уровне, избрав такой непростой путь. Их число невольно увеличивалось, они скрывались под масками обычных студентов, изображая прилежных учеников — так поступали многие. Но были и самоотверженные смельчаки, не скрывавшие своих настроений. 

К тому моменту цензурный устав хоть и был несколько жестоким, представая собой яркий пример консервативных настроений настоящей власти, но все же не был так резок по отношению свободы слова, если таковое не высказывалось публично на площадях. 

Особое влияние на собрание идущих нога в ногу со временем «детишек» оказали собрания известнейших авторов того времени: Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Георгия Плеханова, писавших о необходимом обозначении имущественного равенства между слоями населения, чем настоящее положение дел в Империи не соответствовало и отличалось от заявленных идеалов. 

В стране не раз вспыхивали волнения, ибо кому-то не хватало продовольствия, кто-то оставался без крова — но подобное быстро подавляли и все возвращалось на круги своя. 

Вдохновившись идеями книжных изданий, запрещенных не законом, но верой в монархию, студенты планировали привнести существенный вклад в установление социалистического строя в стране, которая явно не была готова к такому повороту, но это их не волновало — они делали то, что считали нужным. 

Возглавили безумцев: Александр Ульянов — инициативный студент, отличавшийся острым умом и способностями к естественным наукам и Петр Шевырев — студент Петербургского университета. Молодые люди пересеклись на одном из собраний тайного студенческого кружка, когда Александр активно вел пропаганду на одном из таких мероприятий. На этом знакомство и завязалось. Они сошлись на общих настроях и решили не сидеть сложа руки. 

Их харизма и приверженность к практически утопическим идеям вдохновляла остальных студентов Петербургского университета, от того количество заговорщиков увеличивалось с большой скоростью, хоть и большинство из них после отсеялись, проявив страх или просто сменив свои цели и ориентиры. Тех, кто остался верным своим товарищам, было немного, но и этого хватало для запланированных действий. 

Это собрание стало очередной встречей особо активных студентов, на котором они избирали свой дальнейший путь, будущие действия и способы их осуществления. К тому моменту у Александра Ульянова в запасе была золотая медаль, которую он получил за свои труды в области естественных наук. Что же, он был рад обменять ее на золотые рубли, которые они могли потратить для синтеза химических веществ и создания того, что они задумали применить для достижения своей цели — сотворить рукотворные бомбы, которые они бы расставили вдоль маршрута, по которому обычно проезжал государь. 

На их счастье и удачу среди собравшихся имелись студенты, обладавшие нужными знаниями в той сфере, поэтому потратились они лишь на химические компоненты, которые закупались в разных частях Петербурга во избежание возникновения подозрений. Они с удовольствием вызвались выполнить заказную работу, наверняка приблизившую их к идеальному мироустройству. 

Их идеи претерпевали изменения и дошли до кульминации лишь в 1887 году, когда они все же решились действовать, почувствовав свою готовность и готовность товарищей. Средство было найдено и создано. Дело оставалось за малым — распланировать все так, чтобы план наверняка осуществился.