Чангюн бредет по пустынной улице, наблюдая как опадающие листья танцуют на ветру, приземляясь к его ногам. Настроение ни к черту, все раздражает и бесит, особенно так некстати подвернувшийся под ногу камень, на который он наступает и сдавленно скулит от боли. Парень в очередной раз достает телефон, долго смотрит на заставку с той самой фотографией, сделанной ночью в поле. Она темная, немного размытая, но Чангюн улыбается каждый раз, когда видит ее. При следующей встрече с Кихеном он обязательно сменит обои, неловко ведь.

Телефон не радует ни уведомлениями, ни даже отметкой «прочитано», и парень начинает не на шутку нервничать. Кихен в последнее время постоянно пропадает. Сначала он отвечал чуть ли не в ту же секунду, стоило Чангюну что-то написать, а теперь может исчезнуть на целый день. Он лишь один раз упомянул о том, что нашел подработку и потому времени ни на что не хватает, а младший стал съедать себя изнутри размышлениями. Кихен, в те редкие моменты своего присутствия, все так же мил и нежен, откровенно флиртует в переписке, заставляя сгорать от смущения, закидывает личку сердечками, когда в очередной раз долго не отвечает, но Чангюн не может перестать тревожиться. Он нервно обновляет страницу открытого мессенджера, сам не понимая, на что надеялся, когда видит только наводящую тоску надпись «был в сети два часа назад».

Чангюн не спрашивает, зачем Кихену подработка, боится слишком сильно залезать в личное пространство, да и в принципе не совсем понимает, где в их отношениях проходит эта тонкая грань. Он только иногда интересуется делами на работе и почти всегда получает в ответ: «Ужасно устаю», либо чуть более детальный рассказ о произошедших за рабочий день инцидентах. Чангюн вообще ужасно стесняется спрашивать что-то личное, благо разговорчивый Кихен рано или поздно все равно выкладывает все, что могло интересовать младшего, случайно вставляя подробности в заурядный диалог, или же, совсем уходя от изначальной темы разговора, начинает рассказывать о себе и своей жизни. Но о подработке не говорит ничего, разве что изредка напоминает о самом факте ее существования.

По дороге Чангюн встречает бывшего одноклассника, который слишком настойчиво старается завязать разговор, а сам только отмахивается стандартными фразами, в надежде что тот быстро отстанет. Вымотанный бестолковым диалогом окончательно, он, дойдя, наконец, до квартиры, бессильно падает лицом в подушку. За окном воет ветер, вороша опавшие на землю листья, а заодно, кажется, и мысли уставшего Чангюна. Он задумчиво листает переписку, улыбаясь на некоторых моментах, а иногда даже смущаясь, как будто в первый раз. В голову лезут размышления, рождающие переживания и тревоги, но парень отчаянно старается затмить их приятными воспоминаниями, заглушая внутренний вопль тоски, так и рвущийся наружу. Перед закрытыми глазами у него – мягкие, смешно растрепанные ветром волосы старшего и его яркая, заразительная улыбка. Пальцы вспоминают прикосновения к теплым ладоням, а кожа на шее словно загорается отметками давно оставленных поцелуев.

− Знаешь, я так соскучился, − проговаривает он строчку из песни в голосовое сообщение и с печальным видом закрывает диалог, чтобы не терроризировать больше свою больную душу. Предыдущие сообщения так и остались без ответа, и Чангюн начинает уже серьезно беспокоиться, не случилось ли что-то ужасное. Пару раз звонит, но в ответ – только гудки и бездушный голос автоответчика. Тревога начинает съедать изнутри, а воображение рисует красочные картинки, от которых хочется бессильно выть и хлестать себя по щекам, в попытке выбить их из головы.

Он идет на кухню, но не потому, что хочет есть, а просто от незнания, куда себя деть. За ним хвостиком направляется Лучик, надеющийся получить что-то вкусное, путается под ногами, радостно мяукая. Парень улыбается, глядя на котенка, а затем берет того на руки, крепко прижимая к себе и запуская пальцы в мягкую шерсть. Закрыв глаза, он мыслями переносится в ту холодную зимнюю ночь, когда подобрал его на улице. Отчетливо видит согревающую улыбку Кихена, чувствует его мягкие прикосновения, слышит чарующий голос, и от реалистичности этих ощущений по телу пробегают мурашки, а глаза начинают предательски слезиться.

Чангюну еще никогда не было так тяжело в одиночестве, а ведь раньше оно было его стихией. Когда ты один, легко сконцентрироваться на важном, некому отвлекать от работы или интересного занятия. Но сейчас от этого одиночества ему хочется волком выть, умоляя вселенную подарить им хотя бы еще немного времени вместе. Чангюн, по натуре, скорее пессимист, поэтому страшно боится, что такие отношения могут очень быстро закончиться, а Кихен только подогревает эти мысли своим молчанием. Думать о том, что он просто стал больше не интересен – слишком больно, но эта идея так и застревает в голове без шансов на капитуляцию. Даже каждодневное прокручивание воспоминаний уже не помогает, каждый раз приводя только к печальным умозаключениям.

Отпустив Лучика, Чангюн в очередной раз проверяет телефон, но так и не видит там новых уведомлений. Еще несколько звонков не дают результата и голову посещает совершенно безумная, но такая будоражащая сердце идея. Через десять минут он уже оплачивает билеты на последнее, самое ужасное место в плацкарте и совершенно не думает о том, как будет объясняться перед начальством за прогулы. Поезд отправляется всего через несколько часов, поэтому парень судорожно собирается, бросая в рюкзак только самые необходимые вещи и первую попавшуюся под руку одежду. Спешно набирает Хосоку, параллельно одеваясь, но друг тоже не отвечает, и Чангюну уже кажется, что весь мир сговорился против него.

Собравшись, в итоге, слишком рано, он еще полчаса сидит на диване, обнимая рюкзак и глядя в прострации на стену. Слишком импульсивное решение, которое неизвестно к чему приведет. Это совсем не в его духе, но сердце отчаянно требует увидеть Кихена прямо здесь и сейчас, угрожая иначе рассыпаться в прах. Чангюн счастлив и напуган одновременно, он продолжает прокручивать в голове варианты развития событий и, почему-то, все время видит только плохие. Тяжело вздохнув, он старается успокоиться, снова концентрируя свое внимание на приятных воспоминаниях. До безумия хочется снова почувствовать всю мягкость и вкус губ Кихена, его трепетные прикосновения, отдающие теплом в самое сердце. Хочется просыпаться утром и видеть его рядом, сонного и растрепанного, но все так же любимого.

Сердце пропускает удар из-за дурного предчувствия, внутренний голос все не унимается и твердит, что эта поездка ни к чему хорошему не приведет. Но парень не слушает или не хочет слушать, махнув рукой на все предзнаменования, он выбегает из дома, так и не заметив пришедшее на телефон уведомление о новом сообщении. Бросает его в карман, последний раз оглядывает квартиру, кивает Лучику на прощание и бегом спускается по лестнице, хотя торопиться ему, в общем-то, некуда, времени до поезда еще достаточно.

На улице мелко накрапывает дождь. Он недостаточно сильный, чтобы доставать зонт, но создает в воздухе приятную прохладу и свежесть. Капли приземляются на плечи парня, гулко разбиваясь о его ветровку. Чангюн смотрит на время и сбавляет шаг, наконец успокоив свое бешено бьющееся сердце, стремящееся скорее попасть на вокзал, чтобы не было уже шанса передумать и сбежать обратно домой. Парень ловит падающие капли ладонями, разглядывает их и, вспоминая слова Кихена о дожде, тепло улыбается.

− Действительно красиво, − шепчет себе под нос, переводя взгляд на припаркованный у дома внедорожник. Дождь стучит по капоту насыщенно изумрудного цвета, мелкие капли скатываются вниз, стекают по радиатору к номеру, а следом опадают на землю. Чангюн останавливается буквально на минуту, провожая стекающие струи воды взглядом. Он не замечает ни московских номеров автомобиля, ни человека, сидящего на месте водителя, а потому спокойно идет дальше, предаваясь своим размышлениям.

Проходит несколько секунд, прежде чем парень понимает, что кто-то зовет его по имени, а голос зовущего такой приятный и родной, что он было думает: «Показалось», но все же неуверенно оборачивается и встает как вкопанный на одном месте. Он моргает, зажмурив глаза, а затем хмурится, не в состоянии поверить в то, что видит. Рядом с открытой дверью того самого внедорожника стоит Кихен с ключами в руках и приветливо улыбается Чангюну, который так и не вышел из оцепенения и продолжает лишь пораженно смотреть на старшего с расстояния в десять метров, пока капли затихающего дождя мягко приземляются на его лицо и плечи.

Кихен закрывает дверь и делает шаг навстречу к ошарашенному Чангюну, раскрывая приглашающие объятия. Младший тут же выходит из транса и срывается с места, бежит к нему и почти сбивает с ног, когда бросается ему на шею. Прижимает крепко к себе, вдыхая такой родной запах, а затем целует неистово жадно, преодолевая из ниоткуда возникшее смущение. Требовательно впивается в чужие губы и чувствует, как сердце надрывается в безумном ритме, получив, наконец, такую необходимую близость. Кихен отвечает рвано, не поспевая за прыткостью младшего, и слабо улыбается в поцелуй, растворяясь в пылких объятиях. Чангюн перестает терзать его губы и отстраняется, с нежностью заглядывая в глаза, до сих пор не в силах поверить в свое счастье. Кихен бережно поправляет его челку, упавшую на глаза, мягко целует в уголок губ и шепчет: «Привет». Чангюн в ответ тихо смеется, снова прижимается близко-близко, зарывается носом в волосы на виске и оставляет несколько трепетных, невесомых поцелуев на щеке возлюбленного.

Стоит им переступить порог квартиры и снять обувь, Чангюн сжимает Кихена в крепких объятиях и уводит в гостиную, где вместе с собой роняет на узкий диван. Навалившись всем телом на Кихена, он ведет дорожку поцелуев от его виска, параллельно осыпая нежностями.

– Я безумно скучал, – шепчет он, уже приблизившись к губам, и медленно сокращает совсем небольшое расстояние. Снова целует, но уже гораздо нежнее, неспеша, чтобы распробовать забытое удовольствие от прикосновений к любимым губам. Они после долгой разлуки становятся обжигающими, но необходимыми как воздух.

Кожа буквально горит от трепетных, влажных поцелуев, мягких касаний подушечками пальцев, которые по-хозяйски блуждают по торсу под одеждой. Плавные движения провоцируют у обоих короткие выдохи в поцелуй, ловя которые совершенно не хочется останавливаться, но Кихен слишком вымотан длительной поездкой, а Чангюн прекрасно это понимает, поэтому большего не требует. Он спускается поцелуями на шею и чувствует, как старший расслабляется в его руках. Чангюн долго, мягко касается губами чувствительной кожи, периодически обдавая ее своим теплым дыханием, и наслаждается каждым выдохом и вздрагиванием, полученным в ответ на свои действия.

Когда он отстраняется, то обнаруживает себя сидящим на бедрах Кихена и не совсем понимает, в какой момент их положение поменялось, но не упускает возможности нежно коснуться припухших от долгих поцелуев губ своими, нависая сверху. Затем он приподнимается на локтях и долго изучает взглядом лицо возлюбленного, словно до сих пор не может поверить в его реальность, чем заставляет Кихена мягко улыбнуться.

– Знаешь, зачем я приехал? – Спрашивает старший, с любовью заглядывая в глаза напротив и бережно перебирая непослушные волосы на чужом затылке. Чангюн коротко вопросительно кивает, сохраняя невыносимо смущающий зрительный контакт, потому что оторваться сейчас от переполненного нежностью взгляда карих глаз кажется чем-то воистину невозможным.

– Выполнить обещание, – Кихен улыбается хитро, наблюдая замешательство в чужих глазах. Чангюн искренне не понимает, о каком обещании идет речь, отводит взгляд, будто стараясь найти подсказки в обстановке квартиры. Но Кихен мягким касанием к щеке заставляет снова посмотреть на него, и в этот момент в его глазах плещется столько тепла и любви, что кажется, ими можно заполнить пустоты в сердце.

– Я обещал забрать тебя отсюда, помнишь? – Он снова улыбается, но теперь добродушно, чуть склоняет голову, изучая взглядом изменения чужих эмоций, а их более чем достаточно. В глазах читается удивление с легким налетом страха, но уголки губ приподнимаются в смущенной улыбке. Чангюн снова отводит взгляд, избегая зрительного контакта, и неуверенно усмехается, укладывая голову на плечо старшего.

− Помню, − тянет он, так и не осмелившись поднять глаза. Хочется ответить честно, но слова не складываются в предложения, а все разумные мысли вовсе вылетели из головы. Он снова боится сказать что-нибудь не так, спугнуть, обидеть, причинить боль, поэтому молчит, нервно кусая губы, и лишь крепче прижимается к Кихену, словно иначе тот исчезнет.

− Если ты откажешься, я останусь здесь. Мне плевать, где находиться, главное, что рядом с тобой, − старший, как всегда, понимает все невербально, по лицу, взгляду, поведению, поэтому помогает, наводя на правильные мысли, − эта разлука была ужасна, и я хочу сделать все возможное, чтобы быть ближе к тебе. Мне невыносимо было приходить домой каждый день и не находить там тебя. Знаешь, кажется, я в какой-то момент даже действительно верил, что ты ждешь меня с работы вечером. Фантазировал, как бы мы вместе готовили ужин, а потом ложились смотреть фильм и постоянно отвлекались бы на поцелуи. А в конце никто из нас не смог бы пересказать сюжет, − он коротко смеется, а затем продолжает, − мне хотелось засыпать и просыпаться рядом с тобой, согревать в своих объятиях, когда замерзнешь и заботиться, если простудишься. И мне жаль, что я заставлял тебя волноваться своим отсутствием. Надеюсь, сейчас ты понимаешь, ради чего все это было.

Чангюн выдерживает долгую паузу. Он сжимает пальцами одежду старшего и судорожно думает над ответом. В голове у него пролетает, кажется, миллиард мыслей в секунду. Он не был готов к такому предложению прямо с порога, а потому нервничает безумно. Перед глазами снова тот день, когда Кихен впервые был откровенен с ним, и ровно те же эмоции. Страх, волнение, но при этом искреннее желание быть честным и выразить свои ответные чувства в полном объеме, не скрывая их, не прячась от самого себя за толстенной, непробиваемой, самостоятельно возведенной стеной.

− Не пойми неправильно. Я тоже этого хочу. Хочу быть ближе к тебе, хочу иметь возможность всегда касаться тебя, потому что, кажется, я уже зависим от твоих объятий и прикосновений. Хочу видеть тебя каждый день, разговаривать часами напролет, слушать твой прекрасный голос и еще более прекрасный смех, но… − он запинается, снова сомневаясь в уже сформулированной фразе, − мне просто страшно. Я всю жизнь провел на одном месте, и не уверен, что смогу вот так просто все бросить и сорваться неизвестно куда.

Чангюн приподнимается и смотрит на Кихена забито, ожидая увидеть в глазах напротив обиду или даже осуждение и злость. Вроде ведь сам уже согласился, а теперь увиливает, не держит свое слово, да и просто-напросто открыто демонстрирует трусость и неподготовленность к осуществлению своих же желаний. В голове у него появляется красочная сцена с захлопывающейся дверью, медленно скрывающийся за горизонтом автомобиль, черные списки во всех соцсетях и разбитое на крошечные осколки сердце. В его глазах – страх, а в глазах Кихена только океаны нежности и реки любви. Он смотрит на младшего слегка снисходительно, ощущая физически все тревоги в его душе, и укладывает руку на его колено, успокаивающе поглаживая.

− Мое море, в тебе бушует цунами из чувств, − Кихен делает паузу, ожидая реакции на свои слова, и когда Чангюн улыбается, прикрывая глаза, он продолжает, − знаешь, Солнце – это ведь звезда. По звездам можно найти дорогу, но они не указывают тебе, куда конкретно нужно идти, а лишь подсказывают направление. Я стану твоей путеводной звездой, но только если ты этого захочешь. И какое бы решение ты ни принял, это никак не повлияет на нас. Я буду с тобой от заката до рассвета, и ты больше никогда не будешь одинок.

Кихен берет ладонь Чангюна в свою, подносит к губам и мягко целует костяшки пальцев, пока младший тщетно старается не расплакаться от произнесенной только что речи. Он стыдливо утирает глаза свободной рукой, а Кихен поднимается, оказываясь лицом к лицу с Чангюном, обнимает его, прижимая крепко к себе, и покрывает щеки невесомыми поцелуями, собирая губами скатывающиеся слезы.

− Прости, − шепчет Кихен между поцелуями, на что Чангюн только отрицательно мотает головой и сильно сжимает пальцами его плечи.

***

Чангюн даже присвистывает, когда видит внушительного размера багажник автомобиля, доверху забитый вещами. Кажется, с такими запасами можно жить неделю в лесу, ни в чем себе не отказывая. Тут и палатка есть, и походная посуда, даже надувной матрас и подушки. У старшего явно все было продумано до мелочей уже давным-давно, не хватало только приятной компании.

– Это, конечно, на крайний случай, – говорит он, указывая на палатку, – но все же, перестраховаться никогда не лишнее.

− А это что? – Чангюн бросает взгляд на большую пластиковую коробку с решеткой на торце.

− Переноска для Лучика! − С воодушевлением в голосе отвечает Кихен, − не бросим же мы его тут одного. Научим ходить на поводке и заберем с собой. Пусть тоже на мир посмотрит!

− А у тебя правда все схвачено, − Чангюн улыбается, потупив взгляд в пол. Он все еще сомневается, но страх постепенно отступает, оставляя место здоровому интересу и жажде впечатлений. Кихен, кажется, уверен в каждом своем слове, и ни на секунду не сомневается в успехе задумки. Его воодушевленность передается и Чангюну, особенно когда он хватает его за руку и тащит за собой к водительской двери. Из козырька он достает несколько дисков, на каждом из которых написаны названия и дает младшему в руки.

− Я собрал тут все твои любимые песни, − Кихен выглядит таким счастливым, что младший сам непроизвольно улыбается, − и немного своих добавил. Радио не всегда ловит в дороге, а без музыки скучно.

Чангюн с минуту перебирает диски, вчитываясь в аккуратные подписи, затем кладет их на сидение и поднимает взгляд на лицо старшего. Дожидается зрительного контакта, а потом обнимает, сцепляя руки в замок на его пояснице.

− Ты чего? – Кихен тут же приобнимает в ответ за плечи, но не скрывает удивления таким резким порывом нежности от младшего.

− Я люблю тебя, − шепчет Чангюн в самое ухо, едва не касаясь его губами.

− Я тебя тоже люблю, − выдержав небольшую паузу отвечает старший, обнимая уже крепче и поглаживая пальцами по спине.

Слова, произнесенные впервые за все время, попадают в самое сердце. Сколько в них в этот момент было вложено искренности просто не поддается исчислению. Кажется, Чангюн последний раз признавался в любви только маме, лет так в десять, когда поздравлял ее с днем рождения. И сейчас, произнося эти слова, он чувствует искреннее счастье, и словно тяжелый груз падает с плеч, когда ему отвечают тем же. По телам обоих разливается тепло от осознания своей ценности в жизни другого человека, и тут же приходит окончательное понимание, что ни один из них уже не способен существовать отдельно от второго. Ощущение, будто ты опьянен, просто находясь с ним рядом. Но это опьянение не приводит к утреннему похмелью и головной боли, а лишь подвигает на поступки и свершения, делая страх чуть менее значимым фактором.

Все, как и говорил Хосок – когда ты влюблен, то становишься лучшей версией себя. Сейчас Чангюн как никогда раньше понимает смысл этих слов. Рядом с Кихеном он, наконец-то, буквально чувствует себя живым, а не просто существующим. Больше ему не хочется молча наблюдать с пассажирского сидения за тем, куда летит его жизнь. Ему хочется самостоятельно выбирать направление, принимать решения и просто жить, наслаждаясь каждой секундой отведенного ему времени. А получать удовольствие от этой самой жизни, находясь рядом с любимым человеком, кажется, будет приятнее в сотню тысяч раз.

***

− Обещай заботиться о нем, − Чангюн впихивает сонному Хосоку в руки горшок с цветком. Тот крепко его держит и пытается осознать произнесенный только что монолог от младшего, но воспринимает лишь отдельные фразы, из которых пытается вычленить главное.

− Ты… Уезжаешь? – Парень трет глаза, освободив одну руку и прижимает горшок к груди, чтобы не уронить.

− Да, − коротко отвечает младший, наблюдая замешательство в глазах напротив, − прости, что так внезапно. Я, честно говоря, сам до сих пор в шоке, но очень счастлив.

Чангюн долго шел к этому разговору, ведь понимал, что бросает друга. От этого осознания на душе кошки скребли, оставляя глубокие, кровоточащие царапины. Какими бы странными ни были их взаимоотношения с Хосоком, он действительно был единственным человеком, которого Чангюн мог бы назвать своим другом. Расставаясь сейчас, на пороге квартиры Хосока, от осознания, что, скорее всего, они видятся последний раз в жизни, становится особенно больно. Сотни общих воспоминаний навсегда останутся с ними, но есть вещи, вернуть которые уже не получится, расставшись однажды. Чангюн видит в этом особый смысл, ведь никакие перемены, даже в лучшую сторону, не проходят безболезненно. Всегда приходится отказываться от чего-то дорогого, чтобы обрести нечто лучшее.

Хосок в очередной раз зевает, смеряет младшего взглядом и видит его искренне расцветшее в улыбке лицо. Он все еще боится задавать лишние вопросы, поэтому мнется, формулируя вопрос так, чтобы он звучал как можно менее нагло. Но сонный разум не выдает ничего лучше, чем:

− Ты уезжаешь с тем парнем, да? – Хосок осекается. Он ведь так и не сказал младшему, что видел их тогда. А сейчас, по сути, выдал себя. Тревога подступает комом в горле, пока Чангюн обрабатывает вопрос в голове и пытается понять, откуда старший знает про Кихена.

− Я уезжаю со своим молодым человеком, да. Ты все правильно понял, − Чангюн заглядывает в глаза напротив, ища в них эмоции. Он не знает, как Хосок отнесется к такого рода новостям. Между ними никогда не заходило разговоров об однополых отношениях и Чангюн совершенно не подозревает, какой реакции ждать. От легких уколов страха сердце сжимается, но парень стоически ждет ответа.

Хосок молчит, потупив взгляд. Он готовился к этому разговору слишком долго, чтобы сейчас спасовать. На часах пять утра, и мозг совершенно отказывается выдавать разумные мысли. Хосок буквально молится, чтобы Чангюн сейчас не сбежал и дождался, пока он сформулирует и выскажет свои чувства. Слишком сложно говорить о том, чего ты не понимаешь. Но ради близкого друга пойдешь и не на такое, лишь бы не оскорбить и не ранить его душу.

− Я рад за тебя, хотя и не понимаю. Я никогда не смог бы полюбить мужчину также, как женщину. Но самое главное, что ты счастлив, − Хосок тяжело вздыхает, − честно говоря, я давно знаю. Видел вас тогда, на вокзале, когда ты его провожал. Все не находилось повода рассказать, − парень смущенно улыбается, не глядя на младшего. Внутри у него водоворот из чувств и мыслей, а вкупе с утренней сонливостью, все кажется совершенно нереалистичным. Словно он вот-вот проснется, и все происходящее окажется лишь дурным сном.

− Я буду скучать, − отвечает Чангюн и кладет ладонь старшему на плечо. В этом жесте вся задавленная ранее привязанность играет особыми красками, вызывая в душе трепет из-за скорого неизбежного расставания. Хосок заглядывает в его глаза и видит там искреннее сожаление, но, одновременно с этим, стойкую уверенность в своих действиях. По взгляду Чангюна он окончательно понимает – он на правильном пути и действительно поступает так, как считает нужным.

− Я тоже. Пиши мне в любое время, я буду только рад, − Хосок сдавленно улыбается, хочет хотя бы обнять друга на прощание, но все еще не решается, сомневаясь из-за установленных рамок их отношений. Но Чангюн внезапно сам раскрывает объятия, и старший бросается в них и вцепляется, словно за спасательный круг, который не даст ему камнем уйти на дно.

***

Перед глазами только уходящий на километры вдаль серпантин, а по сторонам возвышающийся непроглядной стеной лес. Кроны деревьев окрашены в огненно рыжий, так сильно напоминающий Чангюну об их первой встрече с Кихеном. На заднем сидении спит Лучик, свернувшись калачиком на положенном специально для него мягком пледе. Кот давно привык к автомобилю и уже чувствует себя в нем как дома. Сначала, конечно, он сильно боялся и постоянно жалобно мяукал. Успокаивался, только когда Чангюн брал его на руки, но стоило Кихену немного набрать скорость, начинал тяжело дышать и зажимался в угол. Со временем свыкнувшись, он начал даже забираться к заднему стеклу и с интересом разглядывать пролетающие мимо дома и деревья.

Играет спокойная, атмосферная музыка, что-то из любимых плейлистов Кихена. Прекрасный вид из окна придает умиротворения и приковывает к себе взгляд полусонного Чангюна. Он молча разглядывает открывающиеся за окном виды, лишь изредка поглядывая на сосредоточенное лицо старшего, который уже изрядно утомился вести автомобиль. Конечная цель дня – дешевый мотель на окраине, которых, как назло, не подворачивается по пути. На улице прохладно, но еще не настолько, чтобы ехать с закрытыми окнами. Ветер мягко треплет волосы и приятно обдает лицо свежестью осенней прохлады. На зеркале болтаются сувениры из посещенных мест, мерно раскачиваясь на каждом повороте.

− Может, заночуем сегодня в машине? − Произносит Кихен, не отрывая взгляда от дороги. В его голосе слышится усталость, но одновременно с этим некоторое воодушевление. Он останавливается на обочине, как только слышит утвердительный ответ.

Чангюн выходит из машины, чтобы достать из багажника одеяла, и видит уходящую к реке проселочную дорогу. Вдали виднеется крохотная деревня, подсвечиваемая редкими фонарями. Парень завороженно смотрит вдаль и даже не замечает вышедшего из автомобиля старшего, который подходит к нему со спины и обвивает торс руками, укладывая голову на плечо.

− Давай проедем еще немного. Там река, я могу поставить нам палатку, − Чангюн улыбается, оборачиваясь к Кихену. Старший выглядит совсем вымотанным, но коротко кивает и выпускает парня из своих объятий, направляясь обратно к машине. Вокруг слишком тихо, смеркается, но еще достаточно светло, чтобы успеть разложиться без особых неудобств.

Расположившись на небольшой полянке на побережье, Чангюн принимается расставлять палатку, а Кихен наблюдает за ним, сидя в машине и свесив ноги из салона на землю. Любуется тем, как легкий ветер ворошит волосы младшего, пока тот сосредоточенно вбивает колышки в землю и натягивает полиэстер на каркас. Он выглядит на удивление уверенным в своих действиях, хотя и занимается этим впервые в жизни. В душе Кихена разливается необычайное счастье, заключающееся в простом наблюдении за возлюбленным, занятым делом. Шум воды успокаивает уставший разум, расслабляя и настраивая на крепкий сон. Закатное солнце еще пригревает своими лучами, рисуя на воде прекрасные узоры. Деревья шелестят кронами, дополняя атмосферу, и Кихен мечтательно прикрывает глаза, поднимая голову к небу. Вслушивается в каждый звук, создаваемый природой вокруг, погружается в свои мысли и уже почти засыпает, боком прислонившись к сидению, когда чувствует мягкие прикосновения теплых ладоней на своем плече.

− Пойдем, все готово, − Чангюн слегка тянет старшего на себя за руку, помогая подняться. Ласково смотрит в глаза, умиляясь его сонливости, и улыбается так тепло, что сердце трепещет.

Лучик беснуется где-то недалеко от воды, вылавливая на побережье снующих всюду лягушек. Парни давно перестали бояться отпускать его гулять, ведь знали – он всегда возвращается, не важно, как далеко убежит. Подсознательно он знает, где его дом, а именно – рядом с этими двумя любящими людьми.

Их палатка не слишком большая, но достаточно просторная, чтобы вместить двух людей и стройного кота. Еще некоторое время, пока совсем не смеркается, они сидят на матрасе, прижимаясь друг к другу, и разговаривают обо всем на свете. Нарезвившийся Лучик дремлет в ногах на все том же принесенном из машины его любимом пледе и сладко мурлычет во сне. Чангюн замечает, что старший посапывает у него на плече, когда завершает одну из историй о своем детстве. На улице совсем стемнело, в ночной глуши стало еще отчетливее слышно стрекотание сверчков и переливчатое кваканье жаб. Чангюн тянется за подвесным фонариком и включает его, чтобы хоть немного осветить их скромное жилище. Кихен тут же морщится от яркого света и трет глаза, мыча что-то невнятное.

− Прости, − Чангюн ласково усмехается, − давай укладываться, поздно уже.

Кихен лишь кивает и перебирается в угол, заползая в двухместный спальник. Чангюн, тем временем, проверяет, плотно ли закрыт вход, тормошит за ухом кота и желает тому спокойной ночи. Дождавшись, когда старший устроится, он ложится рядом, совсем близко, и обнимает за талию, притягивая к себе. Затем кротко касается его губ своими, так мягко и нежно, что по телу пробегают мурашки. В этом жесте заложено неописуемо много любви, тепла и чувственности. Каждое прикосновение отзывается приятным трепетом в самом сердце, заставляя его работать на износ. Пропитывающая изнутри нежность не позволяет остановиться на одном легком поцелуе, и младший упоенно расцеловывает лицо возлюбленного, получая в ответ мягкие поглаживания по спине и тихий смешок. Становится тепло, и согревает отнюдь не качественный материал спального мешка, а трепетные прикосновения и такая желанная близость. Чангюн оставляет последний поцелуй на скуле старшего и шепчет на ухо:

− Доброй ночи, мое солнце, − слова, которые он произносит каждый вечер перед сном.

Они до сих пор не стали менее значимыми, даже несмотря на то, что Чангюн наверняка знает, какой за ними последует ответ.

− Спокойной ночи, мое море, − тихо проговаривает Кихен и утыкается носом в грудь младшего, еще ближе притягивая его к себе.