Вэй Усянь едва не споткнулся о собственные ноги, шаркая в столовую, и с громким зевком плюхнулся за стол. Он то и дело потирал слезящиеся красноватые глаза, говорящие о явном недостатке сна.
Шэнь Цинцю, заметив его состояние, невольно ужаснулся: это же надо Лань Ванцзи иметь столь безудержную энергию, чтобы довести бедного мужа до подобного! Его собственный супруг был ничем не лучше, поэтому он мог только посочувствовать товарищу по «несчастью».
— Плохо спалось? — сказал Шэнь Цинцю, протягивая ему чашку ароматного чая.
Вэй Усянь в подтверждение заразительно зевнул и тут же встряхнулся, ударив себя по щекам.
— Чем я так обязан братцу Шэню, — недовольно пробормотал он и немного отхлебнул из чаши. Теплый напиток (уж неизвестно, что туда подмешал Шэнь Цинцю) отлично бодрил, и он был уверен: через пару чашек сонливость спадёт, словно ее вообще не было.
— Мне-то за что? — удивился Шэнь Цинцю.
Вэй Усянь вновь сделал глоток.
— Ты слишком громкий. То, что происходит за дверьми ваших покоев, это ваше с Ло Бинхэ дело, однако вы живёте не одни. Поэтому не мог бы братец Шэнь вести себя потише? Или просто попроси Ло Бинхэ утихомирить свою безудержную страсть.
Шэнь Цинцю едва не поперхнулся.
— Ты хочешь сказать, что мы шумные, а вы с Лань Ванцзи — прямо тише воды, ниже травы?
Вэй Усянь не понял, как он пришёл к такому заключению, но сбросил это на последствие плохого сна.
— Если кто и должен сдерживать себя, то только твой муж, Вэй Усянь, — в голосе прослеживались явные нотки недовольства.
— Ему нет необходимости сдерживаться, — парировал Вэй Усянь. — Я в полной мере даю ему то, чего он хочет.
— Каждый день? — усмехнулся Шэнь Цинцю, обмахнувшись веером.
— По крайней мере, чаще, чем раз в сотню лет. Неудивительно, — он скрестил руки на груди, — что бедняга Бинхэ не смог сдерживаться прошлой ночью.
— Не было у нас ничего прошлой ночью! Мы пришли только под утро, нечего обвинять людей в том, чего они не делали! К твоему сведению, мужчинам для удовлетворения необязательно ежечасно сношаться, как кролики.
И только Вэй Усянь хотел на слово ответить десятью, как сидящий за столом Се Лянь кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Вэй-гунцзы, это был я. Прости, что потревожил твой сон.
Шэнь Цинцю и Вэй Усянь удивленно переглянулись, а затем хором крикнули:
— Т-ты, Ваше Высочество?!
Се Лянь вопросительно изогнул бровь. Почему они на него так смотрят?
— Я сказал что-то не то?
— Нет, всё хорошо, Ваше Высочество, не обращай на нас внимания, — Вэй Усянь мертвой хваткой вцепился в свою чашу и сделал большой и длинный глоток, несмотря на то, что и глотать-то там было нечего.
— Мастер Шэнь? — Се Лянь повернулся к мужчине, намереваясь узнать от него правду, однако тот лишь встал и поспешил ретироваться.
— Этот мастер только что вспомнил… — скрыв нижнюю часть лица за веером, он то и дело бросал на Вэй Усяня взгляды, полные мольбы о помощи, но остался проигнорированным. Так и не найдя оправданий, Шэнь Цинцю сел обратно. — Ваше Высочество, дело в том, что…
Вэй Усянь превосходил Шэнь Цинцю во многом и в первую очередь — в бесстыдстве, поэтому то, что не мог сказать один, запросто сорвалось с языка второго.
— Мы не ожидали, что вы зайдёте так далеко.
Се Лянь подумал немного, однако так ничего и не понял. Шэнь Цинцю много раз становился свидетелем того, как они с Хуа Чэном занимались, с чего бы ему удивляться сейчас?
— Что? Почему?
— Просто ты краснеешь лишь от того, что Сань Лан стоит рядом, — объяснил Вэй Усянь. Шэнь Цинцю в подтверждение кивнул. — Даже представить не могу, что будет, когда он тебя обнимет.
Но Хуа Чэн много раз его обнимал! Неужели он сам не замечал, как краснел?
— Вэй-гунцзы, не говори глупостей, — Се Лянь отпустил нервный смешок и налил себе снимающий сонливость «божественный» чай, что принес Шэнь Цинцю.
— И вовсе не глупости, — запротестовал Шэнь Цинцю и взмахнул веером в сторону открытой веранды. — Погляди-ка, Ваше Высочество. Сань Лан совсем не выносит жару, правда? Даже сейчас он рубит дрова, сняв верхние одежды. Бедняжка.
Наигранно сочувствующий вдох сорвался с его губ так легко, что Се Лянь едва не подскочил с криками: «Не смотрите! Отвернитесь!» Однако вовремя вспомнил, что у каждого из них имелся свой невероятно обаятельный супруг, на которого они готовы были вечность глазеть. Эти двое попросту решили потешаться над ним с утра пораньше!
— Вспыхнули краснее макового поля, — засмеялся Вэй Усянь.
Се Лянь меж тем тщетно пытался прикрыть румянец и унять наконец смех своих бестолковых товарищей.
— Цинцю, надеюсь, ты не забыл.
Вэй Усянь под вопросительный взгляд Се Ляня протянул руку, в которую тут же приземлился позвякивающий массивный мешочек.
— Тц, ты победил, — цокнул Шэнь Цинцю.
Вэй Усянь победно улыбнулся, прижимая к себе честно (и с легкостью) заработанные деньги.
— Вы делали ставки?
— Ваше Высочество, задеть тебя мы не хотели, не принимай близко к сердцу. День выдался скучным, вот мы с Шэнь-гэ и придумали себе занятие.
До Се Ляня всё медленно начало доходить. Он покраснел лишь сильнее, едва подумав об этом, и произнес:
— Вы ставили на… на…
— Рад, что у вас всё получилось, — Вэй Усянь широко улыбнулся.
— Не спеши, Сянь-ди. Если ты помнишь, мы ставили ещё и на количество раз. Ваше Высочество, так сколько? Один?
— Ваше Высочество наверняка тогда был пьян.
— Я-я не пью! — Се Лянь замахал руками в отчаянной попытке завершить этот до жути неловкий и неприятный разговор. С каких пор они стали вмешиваться в личные жизни друг друга?
— Тогда точно один, — Вэй Усянь поник и со вздохом протянул мешочек обратно Шэнь Цинцю.
— Нет-нет-нет, стойте!
— Два? Три?
— Много, но..! Кхм! Почему мы вообще обсуждаем подобные вещи за завтраком?
И едва он произнес «много», как хитрая многозначительная улыбка коснулась губ двоих мужчин.
— Значит, «много»? А ты не настолько невинен, как нам казалось. Разве твой путь совершенствования не велит сохранять чистоту тела?
Се Лянь начал жалеть, что в это утро вообще поднялся с постели.
— Так-то оно и так, но м-можем мы обсудить что-нибудь другое?
— Неужели Сань Лану всё же удалось тебя уломать?
— Да брось, Сянь-ди, Сань Лан без разрешения даже за руку его не возьмет.
И тут Се Ляню хотелось возразить, развеять их ложные фантазии, но любое сказанное им слово в это утро использовалось против него. К счастью, пока беседа окончательно не превратилась в разговор двух старушек с дурным воображением, Хуа Чэн закончил с рубкой дров и, полностью одетый, последовал в столовую.
— Гэгэ, саоцзи, у вас с утра так оживленно.
Вэй Усянь и Шэнь Цинцю тут же замолкли; Се Лянь, обрадовавшись, обернулся и с улыбкой встретил Хуа Чэна.
— Что вы тут обсуждаете? Могу я послушать?
Вэй Усянь быстро спрятал деньги в рукав, а Шэнь Цинцю скрылся за веером, сделав вид, будто ничего и не было.
— Ничего такого. Хочешь чаю?
Се Лянь так и не смог признаться им, что на самом деле они с Хуа Чэном попросту дурачились за уроком каллиграфии: в ту ночь у них не было ничего, что могло бы так разогреть фантазии Вэй Усяня и Шэнь Цинцю. Но их, кажется, правда не особо волновала, потому как на сей раз они поспорили о том, кто был инициатором их первого поцелуя.
Се Ляню так и не удалось отучить их от бессмысленных ставок, а мешок золотых продолжал переходить от Вэй Усяня к Шэнь Цинцю по несколько раз на дню.