Последние лет десять на Цанцюн было непривычно тихо.
Давным-давно, ещё тогда, когда поколение старых лордов уступило место своим преемникам, всё обстояло несколько иначе. Было шумно, неприятности поджидали на каждом углу: нечисть будто сходила с ума, а главы других, более маленьких и менее престижных орденов отчего-то думали, что смогут управлять неопытным властителем школы. Расследования, заговоры, интриги похлеще, чем во дворце императора, — невозможно было и вдохнуть лишний раз спокойно. А вдобавок ко всему, Глава школы никак не мог найти общий язык с Лордом пика Цинцзин.
Наблюдать, как раз за разом несчастный глава пытается завязать разговор, а грозный лорд только скрывает лицо за веером и молчит, было, на удивление, весело. Это разбавляло обстановку и хоть как-то спасало от скуки на нудных собраниях.
Иногда адепты и лорды пиков делали ставки. Через какое количество фраз Шэнь Цинцю рассвирепеет? А через какое — и вовсе уйдет? Впрочем, ответ уже давно не был ни для кого секретом. Пять. Пять фраз, после которых Шэнь Цинцю оставлял позади поникшего Юэ Цинъюаня, не давая тому и шанса приблизиться.
Однако в какой-то момент количество подобных «зрелищ» сократилось, а потом и вовсе сошло на нет. Шэнь Цинцю стал кратко отвечать на вежливые вопросы, а иногда, находясь в хорошем расположении духа, даже поддерживал разговор, спрашивая что-то в ответ. Количество подарков, посылаемых на Цинцзин Юэ Цинъюанем, вдруг сократилось. Но визиты участились, а приемы стали длиться всё дольше и дольше. В какой-то момент дошло до того, что Юэ Цинъюань стал покидать Цинцзин только по собственному желанию, а не тогда, когда Властитель пика вдруг переменится в настроении.
Тогда же лорды (и адепты) начали ставить на то, через какое время Шэнь Цинцю сломается. Он на дух не переносил чужое присутствие и не допускал, чтобы кто-нибудь вторгался в его личное пространство, а Юэ Цинъюань всегда был для него бельмом на глазу. А может, всё это часть какого-то коварного плана, жертвой которого станет их недалекий глава?!
Год, два, три — так пролетело десять лет. Жизнь непрерывно текла своим чередом. Лорды уже взрастили не одно поколение адептов, которые вскоре разъехались кто куда: кто-то остался в родной школе, помогая в обучении новых учеников, а кто-то вернулся на родину и просто занял должность чиновника или военного.
И они к этому привыкли. Перестали искать во всем скрытый смысл, перестали подозревать Шэнь Цинцю и цепляться к нему по поводу и без. Неспроста же говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо». Вот и лорды вскоре забыли о заговорах, о ставках и вернулись к своим обязанностям.
Шэнь Цинцю неспешно прогуливался по саду на Цюндин в компании Юэ Цинъюаня. Пару лет назад Юэ Цинъюань засадил пустующую местность саженцами персика, и уже теперь, в первом месяце весны, можно было наблюдать их цветение. Шэнь Цинцю хмурился, когда дурацкие лепестки запутывались в волосах, только портя прическу, однако Юэ Цинъюань лишь улыбался на все его возмущения, находя этот образ очаровательным и милым.
Легким движением Юэ Цинъюань сорвал цветок персика и, недолго думая, украсил им прическу Шэнь Цинцю, игнорируя его недовольство. Нравилось же. Ему нравилось — это прекрасно видно по алеющим щекам и улыбке, которую тот еле подавлял.
— Цинцю-шиди, я тут на днях задумался… — начал Юэ Цинъюань. — Отчего же ты раньше относился ко мне так плохо?
Шэнь Цинцю с громким звуком захлопнул веер и, развернувшись на носочках, встал прямо перед ним, так и норовя испепелить взглядом.
— Отчего? Отчего?! — крикнул он. — «Отчего» ты спрашиваешь?! Да как ты вообще..!
А после он закрыл рот и ненадолго задумался.
— Действительно, отчего? — тихо добавил вслед. — Каждый раз, когда я видел тебя, внутри всё так и кипело от злости. Иногда мне хотелось просто придушить тебя теми шелками, которые ты мне дарил.
Юэ Цинъюань неожиданно счел это смешным и рассмеялся.
— Быть может, это оттого, что ты… человек не самых высоких моральных качеств?
В ответ тут же прилетел веер Шэнь Цинцю, от которого он так и не уклонился. Тот разозлился лишь сильнее, но после одного глубокого вдоха усмирил свой гнев и усмехнулся.
— Не забывайтесь, Чжанмэнь-шисюн. Я ведь в следующий раз могу и яд вам в чашку положить, раз у меня и в самом деле нет никакого понятия о чести и морали.
— Хорошо-хорошо, — рассмеялся вновь Юэ Цинъюань, поднимая руки в знак капитуляции. А после он перевел взгляд на цветы персика; улыбка его вмиг стала кроткой, грустной. — Я… последние лет десять я чувствую, что забыл о чем-то важном. О чем-то, о чем никогда в жизни не должен был забывать.
Неудивительно. Учитывая то, сколько лет он прожил (после семидесяти он и со счета сбился). Некоторые моменты из детства и юности попросту стираются из памяти, и это было нормально. К примеру, он знал, что Сюаньсу всегда должен находиться в ножнах, знал, что меч сокращает его жизнь, но почему так случилось, почему он вообще выбрал такой опасный меч — вспомнить не мог.
На самом деле Шэнь Цинцю проблемы с памятью тоже не обошли стороной. Порой это мешало его работе, однако обратиться за помощью к Му Цинфану гордость просто не позволяла. После окончательного сформирования золотого ядра искажения ци перестали его беспокоить, поэтому и обращаться к целителю он не видел смысла. Его жизнь вполне можно было назвать мирной. И сказать, что такой она ему не нравилась, было бы ложью.
— Хмпф! — Шэнь Цинцю раскрыл веер и тут же спрятал за ним нижнюю половину лица. — Если ты об этом забыл, то, может, оно и вовсе не имело никакого значения. Не стоит засорять голову ненужными мыслями.
— Ты как всегда прав, Цинцю-шиди.
Юэ Цинъюань осторожно коснулся его волос и, увидев, что его не отталкивают, оставил нежный поцелуй на макушке. Скорость, с которой Шэнь Цинцю взмахнул веером, надеясь согнать предательские краски со щек, поразила, однако, чтобы не смущать шиди ещё больше, он решил сменить тему.
— Как поживают твои новые ученики, Цинцю-шиди? Они уже освоились?
— Ох, не напоминай, — Шэнь Цинцю нахмурился, схватившись за голову. — Кучка бездарей, которых ещё учить и учить. Один другого стоит. Сплошная головная боль.
— Хм, получается, ты полностью доволен? — поддразнил его Юэ Цинъюань, и в ответ получил полный злости взгляд.
— Чжанмэнь-шисюн просто волк в овечьей шкуре.
Шэнь Цинцю только закатил глаза и усилил шаг, оставляя смеющегося Юэ Цинъюаня позади.