«Действительно ли в вашем мире дождь прохладный, а леса зелёные и тихие. А Луз?»

Человеческая девочка тогда только рассмеялась и кивнула.

«Однажды и ты сможешь увидеть это своими глазами. Не веришь? А вот и увидишь! Мне столько хотелось бы тебе показать, хотя наш мир весьма скучен по сравнению с вашим…»

У Луз и впрямь была, кажущаяся тогда раздражающей, привычка болтать без умолку. Сейчас, пожалуй, акцент сместился именно на «кажущаяся» и «тогда». Ожидаемо, как только Луз покинула Кипящие Острова всё вернулось на круги своя за исключением некоторых моментов, вроде Лилит, которая осталась жить у Иды или Эмити, ходившей теперь с тенью печали на лице. С ней словно острова покинула и часть дикой магии. Не находившейся здесь изначально, но той, что ей удалось принести из человеческого мира, совершенно иной.

Конкретно для Хантера этот период в голове остался перезвоном колокольчиков и тихим отзвуком скрипки на фоне. Он весьма слабо помнил свои детские годы, хотя точно мог сказать, что тот период был самым теплым в его жизни, по крайней мере до появления человеческой девочки на островах. Помимо удивительной способности тараторить без остановки, Хантер заметил ещё одну способность Луз. Это было трудно объяснить, но она действовала на него успокаивающе. И не та ситуация с ключом, и принадлежность стража к Имперскому ковену, как ни странно, вовсе не отпугнули её, хотя по собственным убеждениям, Хантер старался изо всех сил. Потом она принесла в его жизнь и Эмити, и Иду, и остальных, находившихся вне двора. А ещё Луз умела заботиться. У Золотого Стража никогда не было матери, но после многочисленных объяснений от Эмити в чем состоит отличие «мамы» от «законного представителя», он точно мог назвать этим словом отчасти и Луз. В некоторой степени обитатели совиного дома и впрямь заменили семью, которой у него никогда не было. Так что бойкий, мелодичный перезвон колокольчиков однозначно принадлежал голосу Луз, в отличие от скрипки, застрявшей в его голове навсегда. Хантер слышал её последний раз, когда покидал дворец «насовсем».

Ночь тогда была удивительно тихой для Кипящих Островов, настолько, что Страж передвигался по чайной ложке в час, боясь слишком громко зашуршать лишний раз, хотя в той части дворца никого особо то и не было. Дверь, через которую юноша всегда уходил и возвращался внезапно оказалась заперта. Вероятно, её закрыла именно Кикимора, уходя на ночное задание. Единственным вариантом оставалось идти через соседнее крыло, а значит и мимо покоев Императора. Несмотря на постоянную усталость, Белос спал весьма чутко, в основном из-за болей от проклятия, не оставлявших его даже во сне и на сомнительное счастье Хантера, ему не спалось и в тот раз. По мере приближения к покоям, юноша всё отчетливей слышал  мелодию, издаваемую незнакомым ему музыкальным инструментом, которого точно не было на островах. Поравнявшись с комнатой от чего-то вместо того, чтобы пройти дальше, Хантер подошел ближе, видимо желая услышать получше и уж лучше бы он этого не делал.

Музыка изначально казалась ему странной, теперь проблема выглядела очевидной. Звучащая складно и совершенно правильно, будто пытающаяся сочетать в себе звучание нескольких инструментов она была почти совершенна. Но боже, какой же вымученной она оказалась! Однажды Луз упомянула выражение «как кошки на душе скребутся», теперь страж точно понимал значение этой фразы. И тем не менее, покинуть коридор юноша почему-то не мог, он продолжал стоять на месте, прислонившись лбом к двери - все продолжал слушать. Звук периодически становился совсем нежным, поднимая в области солнечного сплетения волну теплоты, но почти сразу следующая же нота заставляла глаза щипать от подступающих слёз. Увлеченный музыкой, юноша не заметил, как окончательно облокотился на дверь, которая со слабым скрипом приоткрылась, вслед за чем, всё стихло. Как именно он покидал дворец, Хантер толком уже не мог вспомнить, только чувствовал, что после случившегося на душе остался скверненький осадочек.

Со временем, чувство полной свободы, изначально кружившее голову, начало притупляться, сменяясь скребущейся виной. Когда же Луз покинула острова, оно только продолжило расти. И ни Ида, ни Лилит, ни кто-либо другой не смогли притупить эту больную потребность «быть нужным» для одного конкретного человека. Так, порой, когда чувство предательства становилось невыносимо юноша подолгу мог смотреть в сторону дворца сидя на крыше совиного дома, размышляя над возможностью вернуться обратно, но в итоге это ни к чему не приводило и всё повторялось вновь. Ко всему прочему, вопреки опасениям Иды, Хантера никто не стал разыскивать, что ещё сильнее убедило последнего в собственной бесполезности.

Так в метаниях прошел год, и минуло восемнадцатилетие бывшего Золотого Стража. Впрочем, даже после этого, проведший большую часть жизни в бесконечных заданиях от Императора, найти работу молодой человек так и не сумел. Разумеется, доходов Совиной Леди вполне хватало для того, чтобы держать у себя ещё одного человека, да и Лилит периодически забирала его к себе после переезда, однако жизнь нахлебника юношу совершенно не устраивала, а поиски работы не продолжали приносить результатов. Вся эта канитель наконец должна была рано или поздно закончится и вот, в один дождливый день Хантер объявил о своем решении вернуться обратно.

― Да, да, да, ― Ида отхлебнула кофе и протёрла заспанные глаза. – Но потом не жалуйся, если тебя решат казнить. Безголовых в свой дом обратно не принимаю, ― похоже она даже не восприняла его слова всерьёз, а только зевнула и ушла на кухню.

«Лучше так. Потом во дворец она точно не полезет», - в некоторой степени, юноша и впрямь радовался беспечному отношению ведьмы к его действиям. О том что будет с ним по возвращению, он особо и не переживал. Будь что будет. Попытки найти свою маску оказались тщетными. Видимо либо Ида выкинула её, либо Кинг куда-то уже дел, теперь значения не имело. Вечером того же дня, пока Совиной Леди не было в окрестностях, Хантер оставил и этот дом.

Итак, некогда родной дворец встретил юношу до ужаса спокойно, словно он и не покидал его на полтора года под покровом ночи как какой-нибудь вор. К моменту, когда Хантер добрался до ворот солнце уже успело сесть и жар дождя сошел, резко уступив место промозглому и даже мерзкому холоду – обыкновенная погода для середины осени на Кипящих островах. У центрального входа жизнь уже стихла и помимо нескольких горящих окон, огней, мягко освещавших фасад, да нескольких стражников, ничего в округе больше не было. Охрана без особых формальностей пропустила его, всё продолжая молчать, хотя в любой другой день, с него трясли бы пропуск или хотя бы удостоверение. В самом здании оказалось так же мрачно и величественно как раньше, фактически ничего помимо некоторых малозначимых деталей не поменялось. Это в некоторой степени даже подняло настроение, вселив надежду, что всё будет по-старому. Молодой человек понятия не имел, сохранилась ли его комната, но по привычке шел именно в ту сторону, попутно тщательно разглядывая коридоры и залы, стараясь убедиться что все на своих местах. Наконец, когда от родного коридора отделяла всего одна дверь, Хантер потянул за ручку и… Понял что она закрыта, опять. Значит снова придётся идти с другой стороны, как и в тот раз. Однако погруженного в воспоминания юношу на данный момент мало заботил риск повстречать по пути Императора, так что он недолго думая отправился в обход. Когда до нужного коридора осталось не так далеко, бывший страж услышал за спиной очень знакомый тяжелый звук открывающейся двери кабинета, на который он быстро обернулся да так и замер.

 ― Хантер? ― голос мужчины дрогнул, видимо не веря в происходящее, но почти сразу вернулся к обыденному тону. ―Ты вернулся.

Юноша ничего не ответил. Только почувствовал как все внутренние органы резко перевернулись, а сердце, кажется начало стучать где-то в голове. Тогда, в совином доме, сорванный день Единения, жизнь с разыскиваемой преступницей и даже фактическая политическая измена казались сущими пустяками, но теперь во время этой немой сцены, Хантер начал прокручивать в голове все свои поступки за последний год и от спокойствия Белоса ему определённо стало не по себе. Молодой человек ожидал сейчас чего угодно: осуждения, упреков, криков или даже моментальной расправы, однако в коридоре было совершенно тихо, лишь сквозняк шумел где-то под потолком длинного коридора.

― Только прошу, не начинай оправдываться сейчас, ― нарушил молчание император. ― Иди к себе.

― Я не…

― Немедленно, ― Белос как-то устало закрыл дверь кабинета и так же устало отправился в противоположную сторону, к своим покоям.

«Устал. Он просто устал. Завтра он точно в полной мере осознает произошедшее и тогда…» - А что тогда? На секунду, у самого входа в старую комнату, промелькнула идея всё бросить и бежать как можно дальше. Не обратно к Иде или Лилит, а подальше с Кипящих Островов, найти дорогу в человеческий мир, вернуться к Луз… При воспоминании об этой человеческой девочке, какая-то странная ненависть ко всему двору захлестнула юношу. Вероятно, Ида таки смогла поселить в сердце стража дух протеста при всей его исполнительности, оставался только вопрос, сможет ли оно перебить ту слепую преданность, что с раннего возраста росла вместе с ним. Хантер точно знал ответ – нет, не сможет. При всём ядовитом призрении к ранее окружавшим его придворным и прочим имперским прихвостням, как не парадоксально, к императору молодой человек ничего такого не испытывал. К нему же, сейчас, помимо привычного благоговения, в дальнем уголке души начала поскрёбываться банальная детская обида.

Уже зайдя в комнату и сев на кровать лицом к окну, Хантер старался припомнить хоть что-нибудь положительное из раннего детства - всё безуспешно. Кроме одного кануна нового года. Вроде тогда ему было шесть, из чистого любопытства, он спросил дядю о традициях на этот праздник в мире людей, на что тот впервые за долгое время улыбнулся и потом долго рассказывал об обычаях совершенно разных народов, которые существовали на его памяти. В принципе, Хантер гораздо лучше запоминал те фрагменты жизни, когда император выдавливал из себя слабую улыбку. И всё же, год проведённый в другой среде окончательно дал юноше возможность понять, что он всего лишь инструмент. Вне всяких сомнений нужный, надёжный, но всё же вполне заменимый инструмент. А теперь даже и не такой уж надёжный. Роль винтика в системе теперь никак не клеилась с понятием личной свободы, которое Луз активно вбивала в него, пока находилась рядом. Все эти мысли в купе с волнением смешались в запутанный клубок, давивший на виски и с тупой болью в голове Хантер уснул, надеясь, что всё произошедшее окажется только странным тревожным сном.