Тэхён не хотел верить в то, что видел. Это был абсурд, приправленный толикой ядовитой тоски и щепоткой привычного омеге с самого детства отчаяния. Это, как мечты, в которые ты долго-долго веришь и которые неожиданно разбиваются взмахом родительской руки. Но ты до последнего цепляешься за единственную реальность, в которой тебе комфортно, тепло и хорошо. И которая просто так не отпускала. Ты можешь хоть миллион раз резать ладони и пальцы об осколки, но ты от неё не откажешься. Никогда. Омега с силой вцепляется ногтями в ладонь и понимает, что не дышит, он боится сделать вдох, потому что наружу рвётся только невнятный сиплый крик. Так не должно быть. Так не бывает, чтобы это накрыло его так быстро, той самой сметающей с ног снежной лавиной, не давая шанса собрать себя воедино. Тэхён не чувствует себя собой.

Юноша делает шаг назад, потом второй, третий. Потом натыкается спиной на грудь не дрогнувшего от этого Сокджина, который сначала вовсе никак не реагирует на метания Тэхёна. Будто его здесь даже не было. Будто это не он травит душу, приводя омегу в самое сердце Чистилища. Будто он призрак и его просто не существует. А может он просто и есть сама Смерть, пришедшая за ним оттуда.

— Зачем… Зачем ты показал мне это? — Голос просто снова какой-то чужой, но Тэхён привык, ведь так бывает. Просто снова больно, просто плохо. Просто Сокджин. Просто поляна, вся забрызганная не белыми,красными пятнами. И юноша был уверен, что эта кровь принадлежит именно ему.

— Хотел, чтобы ты увидел, что он хочет сделать, — а альфа все так же невозмутим и спокоен, будто его ничего не волнует. Будто он просто насмехается. — Совсем ничего не хочется сделать?

Тишина, так звонко дребезжащая от стука собственного сердца, вовсе не способного уняться даже на толику треклятого мгновения.

О, Тэхёну она прекрасно была знакома.

Он столько лет с ней жил, учился жить. Научился таки.

Хотелось бежать.Но Тэхён бежал всегда, это тоже просто вошло в привычку. Потому что он был слаб, чтобы хоть немного самому решить собственные проблемы.

— Но что я могу?

— Прятаться.

Это был не вопрос, то самое отрезвляющее резкое утверждение, заставившее омегу отпрянуть и обхватить ладонями плечи, в надежде, что это поможет ему уменьшиться до самых крошечных размеров и совсем раствориться в воздухе, лишь бы в грудной клетке ничего не ныло, не давило и не сковывало с такой силой, грозясь переломать все рёбра. Но разве можно так долго сбегать от самого себя? Сбегать от правды, терзавшей и мучающей двадцать с лишним лет? Тэхён умел отключать голову, умел сбегать от тирании родителей в свой панцирь, в домик на дереве, под тёплый плед, который всегда такой тяжёлый, что кажется, будто потолок давит. Но здесь нет ни пледа, ни дерева, ни моря. Здесь только тоска и боль, которую омега так сильно ненавидел, зарывая в песок. От неё невозможно было сбежать, потому что вот она. Она сжимает в тиски и любой шаг влево или вправо может стать последним.

— Он собирается надеть тебе кольцо сразу после Совета, — Сокджин понижает голос, но обрывки его фраз доносятся до омеги, будто сквозь толстое стекло или вязкий тягучий туман. — У тебя осталось три дня, чтобы заставить его потерять к тебе интерес.

— Он не потеряет…

Тэхён хочет уверовать в обратном, чтобы это не потеряет, не звучало настолько безнадёжно глупо, что хочется лезть на стену от отчаяния. Но разве бывает так в жизни?

— Заставь его потерять. Потому что твоё место не здесь.

Руки Сокджина ложатся на плечи, слегка сжимают, задевая последние из оставшихся синяков. Тэхён жмурится. Боль приводит в чувства, но лишь на мгновение, чтобы потом накрыть с удвоенной силой, потому что впереди мелькает Туан, который, обогнув украшенные кусты, направляется прямиком к ним.

Почему он просто не может снова оказаться в своей маленькой комнатке с низким потолком? Почему нельзя просто снова закрыть глаза и уже не проснуться?

Тэхён всегда страдал клаустрофобией. В этом не было ничего необычного. Он ненавидел, когда больно, но именно тогда он чувствовал, что всё ещё жив.

— Как тебе удалось вытащить его из комнаты? — Волк кивает на Тэхёна, но на Сокджина не смотри, хоть вопрос и был адресован ему. — Удивительно, что он всё ещё жив и даже не попытался вскрыть себе вены. Сдаешь позиции.

Виноград проникает в лёгкие, пытаясь вытеснить тот, который засел там прочнее всех прочих. Жаль, что им нельзя отравиться.

— Может тебе просто нужно попробовать изменить тактику общения?

— Не учи меня общаться со своим омегой.

«Своим омегой» болезненно ударяет прямо под рёбрами выбивая весь оставшийся дух. Это, ожидаемо, не приносит того же удовольствия, что и Чонгуково «мой омега» и «лисёнок», отпечатавшееся в голове, словно прочное клеймо. Одни и те же слова, но произнесённые разными людьми и с разной интонацией будут иметь резко различный смысл. С я люблю тебя, точно так же. Но если Туан когда-нибудь произнесёт эти слова, Тэхён мог поклясться, что умрёт.

Сокджин уходит, перед этим остановившись за спиной вожака и бросив внимательный взгляд на омегу. Лис мог расценить его как угодно, но точный смысл возник перед глазами сам собой. Заставь его потерять к тебе интерес. Почему-то подумать об этом, или сказать, было куда проще, чем привести в действительности. Тэхён ощущает скользящие по лопаткам руки Туана, который обходит его и останавливается сзади. Не думай, не думай. Не представляй. Перед глазами лицо Чонгука, его черты вместо других, ненавистных, вызывающих тошноту и головокружение. Не думай. От прикосновений Чонгука не хотелось содрать с себя кожу или растереть её до крови, пытаясь смыть отпечатки чужих пальцев.

— Надеюсь в этот раз ты сто раз подумаешь, прежде чем захочешь сбежать, — чужой шепот вспарывает кожу, все те шрамы, которые на теле омеги, которые Чонгук так старательно склеивал. — Когда ты станешь моим мужем, у тебя, скорее всего, начнётся течка. А после течки ты точно никуда не уйдешь от меня.

Почему.

Почему он подстроил всё именно под это?

В животе ноет болезненно свернувшийся ком напряжения.

— Это же неправильно…

— Не тебе рассуждать о том, что правильно, а что нет, согласен?

Тэхён давит рвущиеся наружу рыдания и нагоняет на лицо абсолютно незаинтересованный вид, хотя в груди ураган бушует, выкорчёвывая все деревья и кусты, вместе с остатками рассудка. Тэхён в руках Туана рассыпается, но всё равно пытается показать, что ему всё равно. Нужно было начинать с малого, вновь учиться прятать лицо за исколотой со всех сторон маской, которая со временем заменила настоящие эмоции вовсе. На ладонях останутся следы ногтей. Омега с силой заставляет себя смотреть на украшенную поляну, пока руки Туана сжимали его плечи.

— Когда я появлюсь с тобой перед остальными вожаками, Чонгук возненавидит тебя ещё больше, если не уже.

Вновь удар и вновь по рёбрам.

— Он не станет тебя спасать, а у меня исчезнет одна причина убить его.

Вновь, всё туда же.

— Что?

Невидимая улыбка дрожит под натиском стиснутых зубов и натянутости. Тэхён мечтает оглохнуть и уже жалеет, что спросил, потому что, повернув голову в бок, встречается взглядом с южным вожаком. И ему не нравится то, что он видит.

— Обладание новой территорией и увеличение числа волков в стае всегда звучит очень перспективно, но тебе не понять этого. Когда я разорву глотку Чонгука, запад и восток сами склонят головы передо мной.

Колени Тэхёна почти подкашиваются, но он в мыслях кричит на себя и просит терпеть, даже если слышать это становится физически невозможно. Тэхён знает, что всё существование Чонгука для Туана приравнивается к ненависти, но…

— Могу я идти? — Тэхён кажется сильным.

Туан долго вглядывается в его лицо, надеясь разгадать причины, мотивы и возможно истинные помыслы омеги, но не может. То ли смирился, что Тэхён навсегда останется для него недосягаемым, как бы близко он не держал его к себе. То ли просто пытался смириться с мыслью, что лис не взглянет на него так же, как смотрел на Чонгука.

Волк отворачивается, чтобы окликнуть какого-то снующего туда сюда омегу. Тэхён мгновенно перевел на него взгляд, оглядывая. Пушистые белые волосы, вьющаяся чёлка, смешно спадающая на большие голубые глаза.

— Проведи Тэхёна в его комнату, — ровным голосом, без лишних телодвижений произносит Туан, но омега всё равно вздрагивает всем телом. Тэхёну его жаль, потому что он сам его прекрасно понимает.

Юноша кивает, обходит Туана и, приблизившись к лису, негромко произносит:

— Я Дахён.

— Используй его, — вновь встревает Туан, кивая на Дахёна пренебрежительным кивком головы, — как тебе будет угодно, он теперь твой.

Что конкретно волк имел ввиду Тэхён не стал уточнять, потому что внимание снова завлёк омега. Он был на голову ниже Кима, но из-за походки казался ещё меньше. Тэхён снова не мог поверить как такое создание живёт под главенством такого человека как Туан. Он не создан для этой среды. А может это было просто обманчивое первое впечатление о том, кто в будущем вставит тебе нож в спину, подловив идеальный момент.

— Идёмте, господин Тэ…

— Не нужно. Просто Тэхён, — лис приподнял уголки губ в ободряющей улыбке. Относись к людям так, как ты хочешь, чтобы они в свою очередь отнеслись к тебе.

Дахён улыбается в ответ.

Пока они добираются до дома и комнаты Тэхёна, Дахён успевает рассказать ему достаточно, чтобы лис имел представление о том как устроена жизнь волков юга, почему у них натянутые отношения с другими стаями и ещё много всего.

— Раньше ведь… всё иначе было, понимаешь? До того как Туан двинулся головой мы считались второй сильнейшей стаей после северных. С нашим мнением считались так же часто, — Дахён толкает плечом дверь, пропуская Тэхёна в комнату. — Но потом его перемкнуло.

— А что произошло? — Тэхён падает на свою кровать звездой. С присутствием Дахёна комната уже не кажется такой серой, мрачной и пугающей. Так… лучше.

— Туан потерял дорогого человека. Просто в какой-то момент он ушел. Я не знаю как его звали и кем он был, но… Сам факт того, что он после этого превратился в то, что мы видим и знаем сейчас — уже о многом говорит, не думаешь?

Тэхён почему-то вспомнил о Чонгуке и грустно улыбнулся. Чонгук его, наверное, тоже ненавидит. Рядом с ним сейчас, наверное, Гаён. Он ведь именно этого и добивался, приводя лиса прямо в руки Туана. Тэхён скучает, Чонгук может быть и нет. Какая уже разница, ведь…

— Дахён, ты можешь кое-что сделать для меня? — омега удивлённо выгибает бровь, когда Тэхён выпрямляется.

— Вечером принесешь мне еду и я всё объясню, хорошо?

Чонгук не должен думать, что Тэхён сдался. Даже если он его ненавидит, то пусть хотя бы знает, что омега не хотел уходить, что его предали. Что он умирает.

***

Хосок отшвыривает в сторону упавшие ветки, помогает Чимину перебраться через покосившийся к земле ствол, и не то, чтобы омега не мог сам этого сделать, просто Чону нравилось ухаживать за ним, и идёт дальше по тропинке. Уже начало вечереть, когда целитель попросил его сопроводить его в лес.

— Так, что конкретно мы ищем? — Хосок, на самом деле, не хотел бы покидать лагерь сейчас. Особенно сейчас, когда Чонгук в прямом смысле сходит с ума. Он закрылся в доме и никого туда не пускает. Всё, о чём он попросил Хосока и Чимина — продолжить боевую подготовку старших альф и усилить контроль разродившихся омег. Целитель и рад бы, к тому же с недавних пор у него появились новые руки, но… но так не должно быть.

— Ничего, — Чимин многозначительно пожал плечами, с улыбкой глядя на замершего Хосока.

— Но ты…

— Я знаю, что сейчас не лучшее время, — целитель подходит к нему ближе, кончиками пальцев стряхивает приставшие к плечу альфы листочки и вздыхает, — просто… просто я устал чувствовать эту усталость от вас с Чонгуком.

Они знают друг друга столько лет. Чимин рос, ровняясь на Хосока и Чонгука, всегда следовал за старшими друзьями и вместо игр со сверстниками, помогал альфам, как губка впитывая каждое их слово. Не удивительно, что Пак легко читает их и понимает, когда им лучше всего остановиться и сделать шаг назад.

Хосок давит в себе вздох, притягивает Чимина к себе за запястье и утыкается носом в пушистую макушку, вдыхая запах овсяного печенья и молока. У Пака в лёгких кёдр и это идиллия.

— Я скучаю по нему… — Чимин к Тэхёну успел привязаться. Кроме альф у него никогда не было других друзей, потому что все всегда обходили стороной «странного» омегу. Да и со временем целитель как-то перестал в них нуждаться, но Тэхён был другой. Он был понимающим, мягким и улыбчивым, слегка наивным, но в этом была особенная очаровательность. Тэхён нуждался в ком-то, кто мог его принять.

— Мы все, детка, мы все…

Хосок внезапно напрягается всем телом, словно тетива лука, готового вот-вот сделать первый выстрел по врагу. Казалось бы, вокруг них ничего не происходит, но альфу не покидает чувство, что вот-вот что-то случится. Он заводит Чимина себе за спину, напряжённо вглядываясь в глубь леса.

Если нос его не подводит и тот запах, что он чувствует…

Из кустов, в сопровождении вечерних дозорных выходит омега. Он не выглядит напугано или вроде того. Наоборот сохраняет похвальное спокойствие для южного волка, зашедшего на их территорию. Интересно, каких усилий ему это стоит?

— Ну и? — Напряжение немного спадает, но Хосок не сводит задумчиво-заинтересованного взгляда с незнакомца, обращаясь к дозорным.

— Говорит, у него какое-то срочное дело к нашему вожаку.

Омега неожиданно кивает, подтверждая слова дозорного и обгоняя все возможные вопросы, которые могли последовать от Хосока, ставя точку.

— У меня письмо от Ким Тэхёна для лидера стаи с севера Чон Чонгука.

— Почему мы должны тебе верить? — Хосок чувствует, как Чимин с силой сжимает его локоть, но он не уверен, что стоит слепо внимать абсолютно всему.

Но он на самом деле уже поверил. Потому что этот незнакомый омега не выглядит настроенным враждебно. Он поднимает уголки губ в улыбке и достает из внутреннего кармана рубашки сложенный лист бумаги, с аккуратной подписью в углу.

— Мне нет смысла вредить вашему вожаку, потому что единственный, кого я ненавижу — это мой собственный. Я всего лишь исполняю волю Тэхёна, который надеется, что господин Чон не будет ненавидеть его после этого.

Хосок колеблется лишь секунду, кивает дозорным себе за спину и, крепко сжав руку Чимина, разворачивается.

— Тэхён в порядке… — Хосок слышит облегчение в голосе Чимина, а своё — едва ли может скрыть.

Да. Тэхён в порядке и думает, что Чонгук ненавидит его за исчезновение. Но Чон даже при желании не смог бы испытать хоть одну отрицательную эмоцию к этому ребёнку. Единственный, кого он ненавидит сейчас — это он сам. За то, что повёл себя глупо. За то, что оставил самого близкого человека за спиной, забыв, что Туан может быть гораздо умнее, чем на самом деле кажется. За то, что, в конце концов, начал вновь ценить, только лишившись. И это, наверное, было самое болезненное в этой ситуации. Оставляя Тэхёна в поселении, Чонгук надеялся уберечь маленького лиса от той самой серьёзной проблемы, которая ждала их впереди. И он не учёл, что змея, пригретая на груди, всегда кусает больнее дикой.

Волки в поселении, при виде чужака, идущего между дозорными и первыми доверенными лицами стаи, выглядят недовольными. Их можно понять.

Хосок взбегает по деревянным ступенькам, ведущим к дому Чонгука и стучит три раза.

— Уходи, Хосок.

— У нас тут гонец из южной стаи.

— Убейте его.

— Чонгук, он от Тэхёна.

На той стороне повисает гробовая тишина, но уже спустя минуту Хосок слышит звук открывающихся замков, скрип двери и измученное лицо друга. У Чонгука залегли синяки под глазами, волосы были слегка спутаны. Ничего, даже отдалённо не напоминало в нём того сильного и уверенного в себе вожака, которого уважали другие стаи.

Альфа требовательно протягивает руку и Хосок вкладывает в неё лист бумаги, изъятый у Дахёна. Его имя они узнали по пути в поселение.

Чонгук легко узнает этот почерк.

— Проводите омегу обратно до границы, — Чонгук на мгновение поднимает взгляд, чтобы встретиться им с Дахёном. Он видит ожидаемое отчаяние. Не врёт.

Альфа закрывает дверь так же быстро как и открывает, чтобы после прижаться к ней плечом и медленно скользнуть взглядом по строчкам.

Прости меня. Я не знаю, ненавидишь ты меня теперь или всё так же любишь, но я не хочу, чтобы ты думал, будто я сам ушёл.

Мне жаль, что так вышло. Я бы хотел оказаться где угодно, но только не здесь, не в месте, пропитанном чужим отчаянием и ненавистью. Даже в северной стае я не чувствовал такого…

Знаешь, Туан хочет надеть мне кольцо через три дня, после Совета. Я видел как украшают поляну к этому дню, я слышал всё, что он говорил и мне стало безумно больно и страшно… Я не хочу. Я не хочу оставаться с тем, кто не уважает меня и мои чувства, втаптывая в грязь. Я хочу вернуться к тебе, хоть и понимаю, что возможно недостоин этого.

Если ты читаешь это письмо, значит Дахён дошёл до тебя в целости.

А я всё так же сильно тебя люблю.

К.Т.

Чонгук ловит себя на мысли, что перечитывает последнюю строчку уже пятый раз и никак не может остановиться. На губах впервые появляется улыбка. «Ненавидишь ты меня теперь или всё так же любишь» — маленький глупый лисёнок надумал себе, что альфа может возненавидеть его за исчезновение, произошедшее не по его воле. Маленький глупый лисёнок думает, что Чонгук по уши влюблённый и пропавший в нём, может сказать ненавижу.

Чонгук нервно смеётся, прижимает листок бумаги к груди и впервые дышит. Запускает пальцы в волосы, сжимает и с силой оттягивает, приводя себя в чувства.

— Потерпи, лисёнок, скоро мы снова встретимся.

***

Тэхён меряет шагами свою небольшую комнатку, то и дело подходит к окну, кусает губы и всё пытается высмотреть фигурку Дахёна в лесу. В том, что омега согласится выполнить просьбу и донести письмо до Чонгука Ким не сомневался. Он не знал откуда в нём появилась такая слепая уверенность в новом знакомом, но и не доверять ему у него смысла, кажется, тоже не было.

Единственное, о чём переживал лис, так это о том, чтобы всё прошло хорошо и никто из южных волков не поймал его при первом и втором пересечении границ.

Тэхён отходит. А ещё покоя не давали мысли о человеке из-за которого Туан двинулся головой. Внутренний голос подсказывал, что омега наверняка знает его. А ещё, что его наверняка знает Сокджин. Ведь Сокджин правая лапа Туана.

— Тэхён! — От неожиданного появления Дахёна в дверях, Тэхён подскакивает на месте и чуть не роняет поднос с посудой с тумбочки. Живой и невредимый.

— Ты доставил письмо? Тебя видели? А северные волки? А… — Лис тараторит быстро, потому что адреналин зашкаливает. Дахён успокаивающе поглаживает его по плечам.

— Да, я доставил письмо. На границе встретил северных дозорных и они отвели меня в их поселение.

Дахён поставил на тумбочку вазу, до этого стоявшую в углу, и только сейчас Тэхён заметил, что омега держит в руках цветы. Самые разные, начиная от ромашек и заканчивая жёлтыми одуванчиками. Наверное, он собрал их, чтобы было как объяснить своё отсутствие, если бы кто-то всё же увидел его в лесу. А так можно сказать, что он собирал цветы для Тэхёна.

— Красивые… — омега поглаживает пальцами цветы. — Ты видел Чонгука?

— Мельком… Он не очень хорошо выглядит.

Тэхён хочет заплакать.

Они ещё немного поговорили с Дахёном об отвлечённой ерунде, пока Тэхён пытался отвлечься от мыслей об альфе. Что с ним случилось? Почему он не хорошо выглядит? Неужели… Он не ждал ответного письма от Чонгука, но всё же надеялся, что между ними что-то вновь изменится.

А пока…

— Дахён, ты можешь отвести меня к Сокджину?

Омега сильно удивился такой просьбе, но всё же выполнил её. Дом Сокджина был совсем рядом с домом Туана, так что дорога не заняла слишком много времени. Но даже так Тэхён мог продумать всё, что спросит у альфы, чтобы узнать правду. Старший посоветовал ему сделать так, чтобы Туан потерял к нему интерес. Нужно начинать с самых низов, пока есть время, и как можно быстрее навёрстывать упущенное.

Сокджин почти не удивляется, видя перед собой Тэхёна, молча пропускает его в дом и идёт на кухню.

— Твой будущий муж не будет ревновать, если узнает, что ты со мной? — Сухо усмехается альфа, ставя на стол две кружки с чаем и садясь на против омеги. В пальцах так же мелькает бутылка какого-то алкоголя, но Тэхён не придаёт ей ровно никакого значения, так как она пропадает так же быстро как и появляется. Он здесь не за этим.

— Дахён рассказал мне, что раньше у Туана был кто-то, кто был ему очень дорог. Кто-то, из-за потери которого он и двинулся головой. Это правда?

Тэхён видит, что Сокджин улыбается. И эта улыбка ему не нравится.

— Да. Это правда. Раньше у Туана был младший брат. Любимый младший братик, в котором он души не чаял, всё для него делал, ноги был готов целовать, — альфа криво усмехается, делая глоток напитка. — Это была любовь о которой не принято было говорить.

Сначала Тэхён не понял, что замолчавший Сокджин имел ввиду, но постепенно до него начал доходить смысл сказанного.

— Что…

— Туан полюбил своего младшего брата сильнее и больше, чем должен был. Но какому омеге и человеку понравится, что в тебя влюблён близкий человек?

У Тэхёна начали мелко трястись руки.

— А потому он выловил момент и сбежал. Растворился в ночи так, будто его никогда не было в жизни Туана. Знаешь, как его звали? Этого омегу? Хёнджин.

Что…

— Он сошел по нему с ума и это было той самой точкой не возврата, которая и сделала его таким, какой он сейчас, после побега и смерти брата два года назад, — лениво пожимает плечами Сокджин, кидая слегка расфокусированный взгляд на белого лиса и облизывая кончиком языка нижнюю губу. — Он ненавидит Чонгука, потому что винит его в его смерти. Хёнджин должен был стать супругов вожака севера, об этом знали все стаи.

Тэхёну хотелось содрать с себя кожу, опустошить внутренние органы и собрать себя воедино заново.

— Почему… Почему ты рассказываешь мне это?

— Потому что ты захотел, разве нет? А ещё ты должен знать причину, по которой Туан так сильно одержим тобой. У них с Чонгуком общая проблема, ты заметил, правда? — альфа хрипло посмеивается, понимая, что ему удалось произвести на омегу нужное впечатление.

Тэхёну хочется, чтобы всё это было сном.