Асирпа сидела на стуле и терпеливо ждала, когда закипит чайник. Огата стоял с другой стороны стола, с важным видом нюхал кофе из упаковки и что-то себе думал.

–Тебе побольше, поменьше? – кружки выглядели абсолютно одинаково.

–Ну…Я бы на самом деле хотела тебя попросить налить мне чай, если не сложно. Меня все еще тошнит, – она сомневалась, что эта жижа хорошо ляжет в беспокойный желудок без завтрака.

Когда чайник вскипел, она попросила налить ей сразу, чтобы было погорячее. Огата налил ей кипяток, кинув в кружку подозрительного вида пакетик, и поставил посередине стола. Сам он себе кофе пока не заваривал – объяснил это «недопустимо высокой температурой воды». Все эти тонкости могли показаться ей интересными, но каждый раз, когда Огата заговаривал о кофе, ей хотелось закатить глаза так, чтобы они повернулись на все 180 градусов внутрь. В каждом слове, которое он подбирал, сквозил невероятный снобизм и слишком высокое самомнение. И говорил он это так монотонно, что речь должна была усыплять, но вместо этого она приводила людей в ярость. Если уж ее эти бесконечные объяснения раздражали, то она просто не могла себе представить, как эти разговоры должны были бесить бариста, с которыми Огата контактировал.

Через пару минут, когда чайник опустился до «приемлемой температуры» он принялся творить: аккуратно вставил бумажный фильтр в воронку, смочил его водой со всех сторон, поболтал в воздухе кружкой, вылил пустую воду, затем наполнил фильтр зерном и повторил тот же процесс наливания воды. Каждое движение четкое, выверенное, как будто он делал это уже десятки сотен раз – Асирпа подозревала, что так оно и было. Она завороженно наблюдала за каждым его шагом. Слушать его было невыносимо, но вот наблюдать за тем, как он молча варит кофе, ей очень даже нравилось. Когда она была в кофейне, наблюдать за процессом вот так вблизи ей не удавалось.

–Слушай… А зачем ты ходишь в кофейню, если можешь сделать кофе дома?

Огата продолжил круговыми движениями наполнять фильтр водой.

–А зачем люди ходят куда-то есть, если могут приготовить еду дома?

Асирпа пожалела о том, что прервала его молчание. А чего она могла от него ожидать, кроме философских вопросов с самого утра?

–Не знаю…Денег много, наверное.

Он хмыкнул.

–Мне нравится менять обстановку. Тем более, что «Mos» находится рядом с моей работой, даже ходить далеко не надо.

–И давно ты уже туда ходишь?

Очередная порция горячей воды коснулась бумаги фильтра.

–Давно ли… Наверное, два года. Я пил там кофе еще до того, как туда устроился Сугимото, так что получается примерно так.

Асирпа подвинулась чуть ближе к нему и подперла руками лицо.

–И вы познакомились там, правильно?

Огата кивнул.

–Я даже попал на первый день его стажировки.

–И как это выглядело? – ее глаза загорелись любопытством.

Огата вытащил первый фильтр с остатками зерна, аккуратно сложил вдвое и выкинул в мусорку под столом.

–Я так понимаю, тебе интересно услышать, как именно он облажался?

–Конечно, блин, интересно! Ты думаешь, он сам мне об этом рассказывал!?

Асирпа немного лукавила: Сугимото рассказывал ей про свой первый день, но не во всех подробностях, как она этого хотела. Она прекрасно знала, что он умолчал о куче вещей, потому что слишком стеснялся признаваться ей в своих неудачах. Как и всегда.

Огата облокотился на стойку и задумчиво поднял глаза.

–Ну…Мне сложно перечислить все, что он сделал не так. Во-первых, это было достаточно давно, а во-вторых…ты, наверное, не поймешь тонкостей.

Асирпа закатила глаза и медленно выдохнула. Конечно же она не поймет тонкостей. Хорошо, что он избавит от ее от подробностей.

–Но я хорошо помню, – Огата продолжил, – что Сугимото послал меня.

–Послал тебя!? – она бы поперхнулась, если бы было чем. Асирпа была права: там действительно была история.

–Послал меня, да. Почти сразу же.

Она подалась вперед сильнее.

–Так?..

–Да там особо нечего рассказывать, – он усмехнулся, – я просто попросил у него кофе.

–И все? – она не могла сдержать улыбку: почему-то ей не верилось, что все произошло так просто, –первое, что он тебе сказал, было «пошел ты нахер»?

Огата улыбнулся в ответ.

–Ну, почти. Я указал ему на некоторые его недочеты в заваривании и объяснил, как нужно было делать. Правда, мои советы он не оценил.

Асирпа хотела было расспросить его подробнее, но краем глаза заметила, как мигает экран телефона у нее под рукой. Неужели Сугимото все-таки решил ей написать? Она открыла приложение и нахмурилась. У нее появился новый диалог. Прежде чем читать сообщения, Асирпа всмотрелась в ник. Набор букв выглядел так абсурдно, что она не могла поверить, что кто-то действительно мог назвать себя так в соцсетях.

–Так…а кто такой… эээ, – непонятно даже, как можно произнести это вслух – pussy…pussyhahanter? – в списке друзей у этого набора букв значились, к ее удивлению, и Сугимото, и Огата.

Огата поджал губы – видимо, чтобы сдержать смех.

–А, это. Это Шираиши. Вы с ним никогда не списывались? – Асирпа замотала головой. – Странно. Я думал, что он достает всех знакомых Сугимото.

Всех знакомых. Она-то, вроде как, считала себя чуть больше, чем просто знакомой.

–И чего он тебе пишет? Про Сугимото, наверное, спрашивает?

–Нет…– Асирпа пробежала сообщения глазами, – Про меня.

Она не заметила, как Огата на мгновение нахмурился.

pussyhahanter: привет слушай а у тебя там все хорошо

pussyhahanter: а то сугимото домой прибежал

pussyhahanter: синий весь после ветра

pussyhahanter: ниче не говорит

pussyhahanter: я так и не понял че у вас там было

pussyhahanter: ты домой то добралась

pussyhahanter: ??

–Что пишет? – Огата спросил ее прежде, чем она начала писать ответ.

–Что у нас вчера было, и как я добралась до дома.

Он подвинул ей чашку чая ближе.

–Знаешь, я думаю, будет лучше, если ты не станешь упоминать меня.

–В каком смысле?

Огата пристально посмотрел на нее.

–Не говори, что осталась у меня дома.

–Почему нет? – она, казалось, и сама знала ответ, но ей было интересно послушать его доводы.

–Ну сама подумай, как это будет выглядеть со стороны? Мы держимся за ручки при Сугимото, целуемся, а потом ты остаешься у меня на ночь. Пьяная, в этот же вечер.

Асирпа ощутила, как внутри все сжимается от одной только мысли. Ей не нравились его предположения, но и поспорить она с ними не могла: как ни крути, со стороны это действительно скорее всего выглядело именно так. Если она сама подозревала все самое плохое, когда только проснулась, что про это подумает Шираиши? И главное, что про это подумает Сугимото?

Огата сделал глоток из своей кружки, недовольно поморщился – то ли от мыслей, то ли от плохо сваренного кофе – и продолжил:

–И мне кажется, что он будет беспокоиться еще больше. Сугимото же должен был проводить тебя до дома, да?

–Ну, не до дома, наверное…– и тут до нее дошло, что он вообще-то и правда должен был это сделать, – но, думаю, что проводил бы. Если бы не сбежал…

И опять те же чувства, что и вчера. Злость не прошла до конца, только немного ослабла: Асирпа понимала, что могла сделать все абсолютно по-другому, будь она чуть спокойнее. Конечно, она могла бы просто все сказать ему, все, что ее злило, как оно есть. К сожалению, это были мысли сегодняшней Асирпы, трезвой и более рациональной; к вчерашней пьяной Асирпе они были неприменимы. Эту злость даже и злостью-то сейчас толком назвать нельзя было: это скорее была накопившаяся обида за все то, что он сделал и чего не сделал.

Но еще, конечно, она не могла не волноваться. После ее поведения в баре, у Сугимото тоже были поводы на нее злиться. Даже если не брать в расчет поцелуй (что за решения она принимала вчера?), можно было сказать точно: Асирпа вела себя с ним просто отвратительно. Но чувство вины никак не отменяло обиду, и поэтому она сидела на стуле и устало смотрела в экран телефона на сообщения, которые ей должен был написать абсолютно другой человек.

«Почему мне пишет Шираиши? С чего он вообще решил меня разыскать и поинтересоваться делами, если до этого вообще ни разу не писал? Почему не Сугимото? Он больше не хочет со мной разговаривать? Мог бы хотя бы спросить, жива ли я вообще».

Ее мысли снова прервал Огата.

–Мне было бы стыдно на его месте, если бы я бросил свою подругу в баре с таким типом, как я. Кто ж знает, что я мог с тобой сделать?

Асирпа подняла на него глаза, недоверчиво сведя брови.

–Но ведь не сделал же?.. – ей бы очень хотелось в это верить.

–Но он-то об этом не знает.

Асирпа не любила врать, потому что получалось у нее это из рук вон плохо: то лицом все покажет, то события перепутает, и история полетит к чертям, то интонацию подберет слишком неестественную. Она бы предпочла сказать всю правду. Неужели Сугимото бы не поверил ее словам?

Но ведь он сам вчера оставил ее одну с Огатой в баре. Сугимото не удосужился даже написать ей утром. Может быть, ему не так уж и важно ее местоположение и состояние? Насколько такие детали вообще важны? Ну поспала в чужой квартире и поспала. Главное, что все в порядке.

–Тогда я скажу, что ты посадил меня в такси и я поехала к себе, – он согласно кивнул в ответ. – Главное, случайно не сказать ничего лишнего.

–Не волнуйся. Я хорошо вру.

«Вот только я не очень», промелькнуло у нее в голове. Асирпа принялась сочинять сообщения для Шираиши.

–Ты будешь свой чай пить? – Огата продолжал смотреть на нее, не моргая. Асирпа чувствовала этот взгляд, даже не поднимая глаз от телефона. Интересно, поэтому его не очень любят окружающие?

–Да-да, сейчас, – не отрываясь от экрана, она потянулась за кружкой.

В следующие несколько секунд последовательно произошли сразу три вещи: во-первых, в дверь позвонили, внезапный звук резанул по барабанным перепонкам, которые не были готовы к такой громкости с утра. Во-вторых, Асирпа резко дернулась от неожиданности, и, соответственно, дернулась ее рука, которой она тянулась за кружкой. В-третьих, кружка была опрокинута на стол, и все ее содержимое пролилось прямо ей на телефон и штаны.

Вслух не было произнесено ни слова, точнее, ни одного приличного слова. Междометия сыпались из нее направо и налево, пока она, вскочив, пыталась не дать чаю залить себя полностью.

–Сильно обожглась?

–Н-нормально так.

«Надо снять». У нее путались пальцы от волнения. Пуговица все никак не хотела расстегиваться. Кожу неприятно ошпарило. Огата таки налил ей погорячее, как она и просила. Когда пуговица поддалась, Асирпа одним резким движением стянула с себя штаны. Она понимала, насколько комично выглядит в глазах Огаты, но сделать с этим ничего не могла: это были ее единственные джинсы, плюс она не хотела ехать домой с мокрым темным пятном. Да и ожоги получать не входило в ее планы.

Он прыснул, не сдержавшись.

–Иди намочи кожу холодной водой. Я открою дверь. Подожди в ванной, пожалуйста.

Она кивнула. Асирпа и так не собиралась показываться его друзьям на глаза, а в таком виде тем более. Звонок повторился, уже настойчивее. Человек, который ожидал с другой стороны двери, явно был в нетерпении. Огата поднялся и направился открывать.

Только в этот момент Асирпа осознала, что стоит со спущенными джинсами прямо напротив входа.

–Погоди! Погоди! – путаясь в штанинах, она устремилась в сторону ванной.

Она завернула за угол как раз в тот момент, когда Огата открыл дверь. Асирпа стянула джинсы до конца и повесила их на крючок, прошла в душ, подставила красную кожу под ледяную воду и с облегчением вздохнула. Обожгло ее не так сильно, как показалось сначала. Проблема больше была в джинсах – они оказались залиты чаем больше, чем наполовину (сколько же там было миллилитров в кружке?), и теперь ей снова придется расхаживать по квартире в трусах. Может, стоит попросить у Огаты еще и штаны? Они, конечно, будут ей не по размеру, но все было лучше, чем просто ходить в футболке. Она хоть и доставала ей почти до колен, но не давала ощущения полной «одетости».

После холодной воды ей стало чуть лучше. Кожу неприятно стягивало, но в целом она была в порядке.

 В животе начало урчать от голода, и Асирпа поняла, что ничего не ела больше двенадцати часов. Плохо дело. В голове было только одно: «что там этот гость с едой?». Со стороны входной дверь раздавались негромкие голоса – он (или она?) еще не ушел, а значит, нужно подождать еще немного. Она тихонько приоткрыла дверь в ванную и прислушалась.

«И долго ты так будешь…сам же говорил, что…» – ей были слышны только обрывки фраз – очень уж тихо они разговаривали – но по голосу она определила, что гость был точно «он».

Асирпа переминалась с ноги на ногу, опираясь на ручку двери. Близость еды манила. Никогда еще завтрак не казался ей одновременно таким близким и таким далеким. А его еще нужно было приготовить. От одной мысли о сочном белом рисе, пожаренным с овощами и яйцом, рот сам по себе наполнялся слюной. Скорее бы уже.

Она прикрыла дверь и решила проверить джинсы еще раз – вдруг они успели высохнуть, пока она не видела? Джинсы ее разочаровали: магии не случилось, и они все еще были залиты чаем. Удивительно.

Асирпа хотела было снова начать рассматривать баночки у Огаты на полках, чтобы хоть как-то переключиться с мыслей о еде, но тут раздался негромкий хлопок двери снаружи. Похоже, гость уже ушел. Наконец-то она поест.

С облегчением выдохнув, Асирпа вышла из ванны и завернула за угол.

–Господи, я так есть хочу…

Человек, с которым она встретилась взглядом, был не Огатой. Сердце сделало лихорадочный скачок. Она же слышала, как закрылась дверь!

Что он тут делает? Почему он не ушел?

И тут до нее дошло: краем глаза Асирпа заметила закрытую дверь в комнату Огаты. Почему-то она не обратила внимания на то, что звук был слишком глухим для входной двери – так могла закрыться только деревянная комнатная. Мысли о еде свели ее с ума и запутали. Точно. Во всем были виноваты именно они.

Гость Огаты, который стоял в дверях, был высоким, где-то на голову выше самого Огаты и шире в плечах. Кроме светлого плаща, он был одет во все черное. Волнистые русые волосы растрепались на голове из-за ветра, на лице была такого же русого цвета короткая борода. Светло-голубые глаза смотрели на нее так пронзительно, что хотелось снова сбежать ванную, лишь бы не оставаться у него на виду. Глаза такого цвета неизбежно создавали впечатление, что тебе смотрят прямо в душу. Что именно производило такой эффект, было непонятно. Ясно одно: она ощущала себя как под сканером.

Они так и стояли в немой сцене, молча смотря друг на друга и не зная, что говорить. Гость осматривал Асирпу сверху вниз. Отсутствие штанов явно вызвало интерес, судя по взгляду. Нет, не пошлый интерес, как можно было предположить – в глазах читался вопрос «а что тут происходит?».

–Привет!

–Привет.

– Я Асирпа – неловкая ситуация неловкой ситуацией, а поздороваться с человеком было надо. Так ей показалось, по крайней мере.

Гость продолжал смотреть на нее с тем же выражением лица, которое она никак не могла для себя определить. Наконец, после долгой паузы он произнес:

–Вася.

Ее не покидало чувство, что она сделала что-то не так. То ли вышла из ванны в слишком раздетом виде (не то чтобы это была ее вина), то ли сказала что-то не то, то ли в принципе появилась в квартире в тот момент, когда ее не ожидали – словом, было что-то, что расстраивало этого Васю и заставляло его смотреть на нее так. Он хмурился, и Асирпа пыталась назвать эмоции, которые были написаны у него на лице. Раздражение? Негодование? Ничего из этого не подходило сведенным бровям и холодным глазам. Она стояла на месте, не двигаясь: так стоят лани перед фарами проезжающих по трассе автомобилей, пока их наконец не собьют. Странное чувство.

–Ты без штанов, – Вася продолжал смотреть на нее, не моргая. Кого-то он ей напоминал.

–Да…я заметила…– ничего лучше в голову в этот момент ей не пришло. А что еще можно было сказать на констатацию очевидных фактов?

Он несколько раз моргнул, как будто отошел от какого-то ступора, и наконец-то перевел взгляд ей на лицо. Голубые глаза казались прозрачными и давали неприятное ощущение, что видят все насквозь. Она нервно сглотнула и решила держаться до конца.

–Извини, я просто…Я не ожидал увидеть у Огаты дома девушку. И в таком, эээ, в таком виде, – он переменился в лице: очевидно, ему было неловко произносить это вслух. Так это было удивление, перевела она для себя его выражение лица.

–Нет, нет, все не так. Ну, то есть…Я просто пролила на штаны чай, там был кипяток, и в общем, – внутренний голос просто кричал ей закрыть рот и перестать оправдываться перед этим человеком, но она ничего не могла с собой поделать, – в общем, я теперь без штанов…

Она не закончила мысль до конца и постепенно замолкла. Снова нависла тишина. Не зная, куда себя деть, Асирпа кивнула в сторону стойки, как бы намекая этому Васе, что у нее, вообще-то, есть дела и она не просто так вышла из ванной посмотреть на него, и медленно прошагала к пакетам, которые уже успела заметить боковым зрением. Если она займется чем-то, то отвлечется от всех этих пристальных взглядов, которыми была окружена со вчерашнего дня. Асирпа была уверена: эти глаза потом будут ей мерещиться везде, и такая перспектива ее совсем не радовала. В голову сразу пришла картинка с березами и темными пятнами на них, которые усиливали паранойю, если всмотреться в них слишком пристально.

Вася тоже переминался с ноги на ногу, пока Асирпа шуршала пакетами, а Огата возился с чем-то у себя в комнате. Было ощущение, что он хочет что-то ей сказать, но по какой-то причине не решается. Хотя нет, причина была ей вполне понятна: их разговор с самого начала был настолько неловким, что продолжать его дальше и пытаться как-то свети эту неловкость на нет было бы чистым безумием. Она сама тоже не хотела заговаривать первая.

Огата, наконец, решил выйти из комнаты. Он точно услышал их разговор и не был этому рад: на лице у него было мрачное выражение. Асирпа почувствовала небольшой укол вины – все-таки он просил ее подождать в ванной, пока Вася не уйдет. Она и сама не была в восторге от того, что вышла.

–Держи. Здесь все, что ты просил.

Вася взял папку у него из рук, переведя наконец взгляд с Асирпы на Огату.

–Я смотрю, ты решил… разнообразить рутину?

Огата стоял неподвижно, как статуя. Куда-то внезапно исчезли все его типичные ухмылки и едкие высказывания, а вместе с ними ушли и расслабленные позы. Асирпа пыталась не смотреть в их сторону, но она не могла не ощущать напряжение, которое от них исходило. Он явно говорил не про документы.

–Все нашел? – Огата процедил сквозь зубы.

Вася пролистал несколько файлов внутри папки и задумчиво произнес:

–А за тридцатое число здесь есть?

–Это все, что у меня в принципе есть. Остальное придется брать уже на месте.

Вася кивнул.

–Ну ладно, спасибо. Тогда не буду вам мешать…

Тень улыбки показалась на лице, маленькая надменная тень, которая почему-то выглядела очень личной. Он наклонился чуть ближе к Огате, и тот вздрогнул. Одна прядь выбилась и легла ему на лицо. Огата не стал ее поправлять.

–Не сейчас, – слова прозвучали хрипло, как будто Огата успел потерять голос. Вася наклонил голову и отодвинулся. Тень переросла в улыбку. Он бросил быстрый взгляд на Асирпу и снова перевел глаза на Огату.

–Хорошо. Я напишу.

С этими словами он развернулся, открыл дверь и вышел. Ни слова прощания – впрочем, Асирпа не могла думать об этом, как о чем-то из ряда вон выходящем: Огата обычно вел себя точно так же, а друзья часто бывают похожи повадками. Взять только ее и Сугимото: со временем они начали разговаривать, используя не только одни и те же словечки, но и делать похожие жесты и выражения лица. Да и потом, разве близкие друзья часто приветствуют друг друга? Они с Сугимото, например, перестали здороваться и прощаться сто лет назад.

Сугимото…Теперь их отношения могли кардинально поменяться. Точнее, они уже изменились – она только пока не могла понять, в какую сторону. Будут ли они все так же проводить время вместе, оставив этот инцидент позади и притворяясь, как будто ничего не было? Или их общение постепенно сойдет на нет, и они станут «бывшими друзьями», про которых с грустью и сожалением вспоминают время от времени, натыкаясь на безделушки, неизбежно вызывающие в памяти разнообразные истории? Может, они потом начнут здороваться при встрече – а такие встречи, естественно, будут только случайными, потому что у них не будет желания больше проводить вместе время. Или, может быть, они поговорят, извинятся друг перед другом (сначала это сделает Сугимото, конечно же), и их отношения изменятся, но в том направлении, о котором она так долго думала? Что, если они станут больше, чем просто друзьями?

Весь этот рой мыслей жужжал у нее в голове; Асирпа усилием воли отгоняла его, но он каждый раз собирался снова. Опять начинала болеть голова. Ей надо бы перестать так напрягаться.

Асирпа все перебирала овощи, внимательно осматривала каждый ингредиент – было бы лучше купить все самой, но приходилось довольствоваться тем, что им принесли – откладывала что-то в сторону, убирала лишнюю упаковку. Огата молча подошел к стойке и взял кружку с кофе.

–Это твой друг? – она решила хоть как-то разрядить повисшую тишину и направить свои мысли в другую сторону.

Он сделал долгую паузу, прежде чем ответить.

–Коллега.

«Как странно», подумала Асирпа. С виду они казались гораздо ближе, чем просто коллеги. С другой стороны, Огата имеет полное право не выдавать ей всю подноготную своих отношений с кем-то. Да и не то, чтобы ее это сильно интересовало, правильно?

–Сори, что я вышла. Я думала, он уже ушел.

–Что? – он посмотрел на нее с недоумением, как будто совсем не слушал, и, прежде чем она успела повторить свои слова, продолжил, – А, все нормально. Забей.

Она покосилась на него. Его поведение точно изменилось. Он стоял у стойки, попивая кофе и по-прежнему избегая смотреть на нее. Если задуматься, полная противоположность ему обычному, который никогда не упускает шанс впериться глазами в самую душу. Одна мысль все не давала ей покоя. В голове продолжала крутиться картинка, как Вася наклоняется к Огате перед тем, как уйти.

Асирпа нахмурилась. Нет, наверняка ей просто показалось. Огата тоже часто себя вел достаточно странно – может, его коллега тоже такой же?

Но опять-таки, эта фраза. «Не сейчас». Не при Асирпе.

–Я просто услышала, как дверь закрылась, вот и подумала…

Он не стал ее дослушивать до конца. Возможно, он и не слушал вообще. Огата поставил кружку на стол – звук заставил ее немного вздрогнуть от неожиданности – и произнес:

–Схожу пока умоюсь.

Когда он прошел мимо нее и закрыл дверь в ванную, Асирпа тихонько выдохнула. Она и не заметила, насколько зажатой была все это время: тело казалось деревянным, а голова слишком тяжелой, чтобы о чем-то думать – она решила отложить все сложные мысли на потом. И Вася с его жестами, и Огата, который ведет себя очень непонятно, и Сугимото – пусть все они отойдут на второй план, а лучше даже на третий. Асирпа помыла овощи и промыла рис, а значит, настало время самого интересного. Она обожала готовить, особенно, если готовить надо было для кого-то. Вместе есть всегда было веселее.

Пока варился рис, и Огата был в душе, голова снова забилась теми же тревогами, что и прежде. Казалось, что любая мысль, не на тему Сугимото и всего, что к этому прилагалось, не оставалась у нее в голове дольше пары секунд: как бы она ни старалась, все неизбежно сводилось к одному. Сейчас, когда она не могла отвлечься на что-то стороннее, все тревоги и обиды снова заговорили в ней с той же силой, что и вчера.

Это изначально было очень плохой идеей. Асирпа уже проклинала про себя тот момент, когда согласилась идти с Сугимото в бар. Она проклинала момент, когда соврала Огате, что не против, если он пойдет с ними. Если уж на то пошло, она проклинала весь тот день, когда она решила сходить с Сугимото в библиотеку – будь это какой другой день, все могло сложиться иначе. Она проклинала свою злость, от которой никуда не могла деться, и которая не давала ей как следует вести себя, но она и проклинала причины этой злости: все то, что Сугимото сделал в тот вечер, бесило ее даже сейчас. Стоило ей только подумать о его невнимательности, легкомысленности, безразличности и просто какой-то невероятной тупости, кулаки сжимались сами по себе.

Живот стойко пережил очередной всплеск эмоций, ответив на него волной тошноты.

Асирпа сварила белый рис до состояния полуготовности, чтобы он вышел слегка al dente (как настоящий повар), а затем обжарила его вместе с яйцами, овощами и соевым соусом. Просто, но вкусно. Она не была уверена, ест ли Огата такое или нет, но ему, судя по всему, было все равно. Когда она просила купить продукты, он не задал ей ни одного вопроса и вообще никак не прокомментировал список ингредиентов. Если ему что-то не понравится, то не по ее вине. Асирпа разделила все, что было на сковороде, пополам, выложила на тарелки и поставила одну перед собой, другую на том месте, где до этого сидел Огата.

Скрипнула дверь: он вышел из душа как раз вовремя. Асирпа повернула голову в его сторону и замерла на пару секунд, не переваривая то, что видела перед собой. Огата был уже без футболки, вместо нее на плечах лежало небольшое белое полотенце, которым он промакивал влажные волосы. Плечи и шея немного покраснели после горячей воды. Волосы, обычно зачесанные назад, сейчас падали ему на лицо – так он казался ей другим человеком. Видимо, душ оказал на него благотворное действие – кислое выражение лица сменилось на привычное нейтрально-заносчивое. Она опустила глаза чуть ниже. Мог бы хотя бы вытереться после ванны – капли стекали не только с волос, но и с груди, которую полотенце едва-едва прикрывало. Он посмотрел на нее сверху вниз, и Асирпа отвела взгляд. Не хватало еще, чтобы он увидел, как она пялится.

–Готово, – она сделала жест в сторону тарелок на столе.

Он кивнул и завернул к себе в комнату. Прежде чем он скрылся в проеме, Асирпа успела отметить для себя красивую спину. Горячо…В смысле, еда горячая стоит остывает, пока Огата там расхаживает туда-сюда. Мог бы и поторопиться: она все-таки сидит и ждет его голодная.

Он вышел одетый (о чем Асирпа сразу же запретила себе думать с сожалением) и сразу же принялся за еду. Она молча присоединилась к нему.

Живот продолжал болеть, но, как ей показалось, больше от голода, чем от похмелья. Тошнота потихоньку сходила на нет, и к ней вернулся ее обычный аппетит. Асирпа сама не заметила, как проглотила все, что было у нее в тарелке.

Она покосилась на Огату. Тот молча жевал рис с тем же выражением лица. Сейчас она начала сомневаться в себе и думать, а была ли эта физиономия у него до этого? Это точно его нейтральное лицо? Он все еще думает о чем-то после визита Васи? Может, он злится на нее за то, что она не осталась в ванной? Или это она так плохо приготовила рис? Для нее он на вкус был абсолютно нормальным. Мысль, что она могла сделать еду невкусной, казалась ей невыносимой. Не то чтобы Асирпа готовила это специально для него, но… Почему он ничего не говорит? Какое-то время она наблюдала за ним, а затем не выдержала и спросила:

–Тебе не нравится?

Он недоуменно посмотрел в ответ.

–В смысле?

–Ты молчишь.

–…я должен что-то говорить? Я ем.

Огата смотрел на нее как на умалишенную. Ну действительно, а что он еще должен делать, когда ест, по ее мнению? Когда она осознала, как это прозвучало, то смутилась.

–Просто… просто Сугимото, когда ест, все вслух постоянно расхваливает. Я, наверное, привыкла.

Он прищурился и затем хмыкнул.

–Прости, но так стонать во время еды, как это делает Сугимото, я точно не буду.

Асирпа расхохоталась: в голове пронеслись воспоминания тех сотен раз как они вместе ели. Его реакции действительно были бесподобны.

–Ты тоже слышал?

–А то. Я постоянно слышу эти звуки у него на смене, когда он ест обед. Еще и вслух все описывает.

–И от этого тоже есть хочется!

Огата усмехнулся – наконец-то с лицо перестало казаться каменной маской:

–Я уверен, что его из-за этого и взяли. Как бесплатную рекламу, чтобы больше чизкейков продавать, – он доел свою тарелку и отодвинул ее от себя. – Спасибо.

Асирпе не хотелось признавать, как приятно было слышать это простое слово. Она кивнула в ответ. Теперь можно считать, что долг за ночь был выплачен, хотя бы частично.

Огата посмотрел на экран телефона и сузил глаза.

–Тебе Сугимото не писал? – она замотала головой. – Вот как. Мне тоже.

Асирпа фыркнула.

–Я сомневаюсь, что он напишет в ближайшее время.

–Может быть, он просто еще не проснулся?

Такое вполне могло быть в его духе. Если у него была возможность, Сугимото спал без задних ног до самого обеда. Жаворонок – это точно не про него.

–Наверное. Просто я думаю, что если бы он хотел написать, то сделал бы это еще вчера.

Огата кивнул.

–Все еще злишься на него?

Простой вопрос снова открыл дверцу в ее голове, которую она всеми усилиями пыталась держать закрытой.

–Конечно, блин злюсь. Ты вообще видел, как он вчера себя вел? – она увидела улыбку у него на лице и распылилась еще сильнее, – Да серьезно, ты вспомни! Он сам зовет меня куда-то, потом опаздывает, хрен знает зачем берет эту смену, приходит спустя сто лет, почти никак не извиняется, да еще и оставляет меня потом.

–Оставляет тебя потом со мной.

–Ну да, с тобой. А не должен был оставлять вообще.

Огата наклонился к ней чуть ближе, облокотившись на руку.

–Получается, он бросил тебя?

Она опустила глаза.

–Получается так.

Нависла неловкая пауза.

–Странно конечно все вышло. Вроде бы хотела сделать неприятно ему, а в итоге сделала неприятно только себе.

Огата взъерошил влажные волосы. У воротника футболки появились темные пятнышки от капель.

–Я думаю, ты своего все равно добилась, в какой-то степени. Если бы ему не было неприятно, он бы не ушел. Ты же хотела получить от него реакцию? Вот тебе и реакция. Другой вопрос, что теперь со всем этим делать?

Асирпа промолчала. И толку было от его советов и предложений, если они сделали все только хуже? Она теперь и злиться то до конца не могла, не думая при этом еще и о том, что сама ужасно повела себя.

–А Шираиши тебе про него ничего не писал? Только про тебя саму спросил?

Она мотнула головой. С одной стороны, ей хотелось поговорить с Сугимото, чтобы наконец выплеснуть все, что томилось у нее на сердце. С другой стороны, она понимала, что разговор предстоит неприятный, и Асирпа еще не была к нему готова ни морально, ни физически. Если Сугимото не напишет первый, то она сделает это сама. Только не сегодня.

Асирпа взяла телефон, чтобы удостовериться. Действительно, так ничего и не написал. Она и не ожидала, что он решит выяснять отношения в переписке, но надеялась, что он хотя бы что-нибудь у нее спросит. «как ты добралась?», «все хорошо?», «как ты?» - любая из этих вариаций ее бы устроила, но нет. Неужели он так боится ей писать, что попросил Шираиши сделать это за него?

Да нет, бред какой-то.

Огата встал, взял две пустые тарелки и положил в раковину. Туда же отправились кружки с вилками. Он открыл воду и повернул голову в ее сторону.

–Тебе стало лучше?

–Да, я поела, и меня уже меньше тошнит. И живот перестал болеть, – она была рада, что могла отвлечься на что-то другое, пусть это и будут не самые приятные ощущения от похмелья.

–Хорошо... Главное не ешь сегодня ничего тяжёлого.

Ох уж эти врачебные советы, которых она не спрашивала. Асирпа не понимала, отнестись ли ей к этому как к заботе или как к назойливости, которая выводила ее из себя. Подумав, она выбрала первое.

–Например?

–Мясо, жареное, жирное. Все в таком духе.

Без мяса ей будет тяжело, но выбирать не приходится. Он прав: с такой тошнотой лучше не рисковать. Вкусная еда никуда не денется.

–А ты сам-то как? Я даже не спросила у тебя с утра.

–Мне то что? Я просто не выспался, – он залил кружки водой, но мыть их не стал.

–А похмелье?

–Я не напивался вчера.

Асирпа смотрела на него непонимающими глазами. В паззл как будто встал кусочек, об отсутствии которого она даже не подозревала. 

–То есть все, что ты придумал, было на трезвую голову!? – голос сорвался на хрипотцу, и она закашлялась.

–Да. Тебя это смущает?

Она-то думала, они находились в одном положении. Асирпа предполагала, что он был хотя бы немного опьяневший, раз предлагал ей все то, что предлагал. А тут он и признание ее услышал, и истерику увидел, держал ее за руку несколько раз, да еще и…

Асирпа обессиленно опустила голову на стойку. Что ж, по крайней мере, это отвлекло ее от мыслей о Сугимото.

Теперь она думала об Огате, и совсем не была этому рада.