Все началось в Даларане… Нет, даже раньше — в Крутогорье. В небольшом поселении, которое называлось Приют Стрелка. С тех пор, как Нериалина Прохладная Ночь стала верховной следопыткой, хлопот у нее в оплоте было предостаточно. То лучников-новичков ей нужно было потренировать на манекенах, то соратников на задания отправлять… И как раз в один из таких дней это случилось. Отправив повелительницу зверей Хилейр и ночную эльфийку Эммарель на миссию в Азсуне, Нериалина собралась отправиться через портал в Даларан, но рядом с порталом ей в глаза бросился пузырь. Причем пузырь-то был необычный — нелопающийся и… с головой Кадгара. Это выглядело настолько забавным, что Нериалина фыркнула. Она со времен битвы на Дреноре знала, на что способен Кадгар, так что этот пузырь совсем не удивил ее, только рассмешил.

— Кадгар, вот уж который раз ты меня убедил, что умеешь веселиться, — усмехнулась лучница. — И веселить других.

Кадгар всегда поражал способностью удивлять и забавлять одновременно. Когда Гаррош сбежал на альтернативный Дренор и создал там Железную Орду, Нериалина, ее подруга Микаса Вечерняя Звезда и еще группа героев последовали за Кадгаром, Траллом, Лиадрин и Мараадом через Темный портал. Так Кадгар сразу поразил ночных эльфиек невероятно мощными магическими способностями! Орков Железной Орды выносил на раз-два, взорвал за собой мост, чтобы не дать врагу пересечь реку, без труда заморозил сотню таких орков на арене, а еще, объединив стихии огня, льда и тайной магии, сломал огромную дамбу… И при этом архимаг мог без труда обнаружить у представителя любой расы монетку за ухом. Что называется — ловкость рук и никакого мошенничества.

— Это-то правда, — засмеялся Кадгар в ответ на суждения эльфийки, — но дело, о котором я тебе расскажу, совершенно серьезное. Я обнаружил некую аномалию.

— Что это еще за аномалия? — недоумевающе спросила Нериалина.

— Встретимся в башне Кирин-Тора в Даларане, — невозмутимо ответил Кадгар, — и ты сама все увидишь.

После этих слов пузырь растворился, а ночная эльфийка, стоило ей только ступить в портал, в несколько мгновений переместилась в Даларан — столицу кирин-торских магов. Не обращая внимания на бафосные выкрики гоблина-фокусника Ахалаймахалая, она, подхлестнув гиппогрифа, взмыла в воздух и полетела к Аметистовой цитадели. Помимо Кадгара, в башне магов Нериалину также ждала Микаса Вечерняя Звезда — эльфийка-друидесса, самая близкая подруга Нери. Они часто путешествовали вместе, в том числе и вместе занимались искоренением Кошмара в Вальшаре. А вечерами они вдвоем любили прогуляться по Дарнасу, полюбоваться лунной ночью… И надо же было госпоже судьбе так распорядиться, что и Микасу в ее оплоте тоже позовет небезызвестный всем архимаг.

— Ишну’ала, дорогая. Рада снова видеть тебя, — с этими словами Нериалина подошла к подруге и обняла ее. Микаса была рада не меньше и ответила на объятия, но Кадгар их тут же прервал:

— Простите, дамы, у нас нет столько времени.

Услышав эти слова, обе эльфийки чуть не упали со смеху. Они уже слышали эту фразу на Дреноре, на арене в Танаанских джунглях, когда великий и могучий Кадгар заморозил орков, не желая более тратить столько драгоценного времени. Нери с Микасой настолько запомнили эту фразу, что не раз потом за бутылкой отличного калдорайского смеялись, вспоминая ее. И тут Кадгар опять начал свою старую песню…

— Я, конечно, сам люблю хорошую шутку, но сейчас у нас действительно есть более важные дела, нежели встреча двух неразлучных друзей, — и маг кивком головы указал на магическую сферу. Она переливалась оттенками лилового, синего и розового. Интересно, откуда она взялась? Эльфийки вопросительно посмотрели на архимага, а тот объяснил:

— Мне кажется, эта аномалическая сфера связана напрямую с Сурамаром. Десять тысяч лет этот эльфийский город был окружен магическим барьером — как Даларан в свое время… — Кадгар коротко вздохнул, припоминая былые времена. Жаль, конечно, что этот барьер, которым заслонили Даларан, пока город еще был на земле, не спас его от поднятия в воздух… Но с другой стороны, летающий город — тоже неплохо. Такая вот дилемма.

При упоминании Сурамара Нериалина тоже глубоко вздохнула. Она сама была родом из этого города, жемчужины империи ночных эльфов. Десять тысяч лет назад Нери жила со своей семьей недалеко от Квартала Звезд, где в усадьбе на Полуночном дворе проживала Микаса Вечерняя Звезда. Ох, эти славные времена… Нериалина и Микаса впервые встретились на Террасе Просветления. Тогда они были еще совсем юны, их даже еще не отдали в сурамарскую академию… И не успели отдать. Предательство королевы Азшары изменило все. Обе ночные эльфийки вынуждены были покинуть родной город, и вот уже сколько лет они своей родиной называют Дарнас, город на Мировом Древе — Тельдрассиле… Нериалина посмотрела на Микасу и поняла, что и она тоже переживает воспоминания десятитысячелетней давности. Лучница молча подошла к друидессе и успокаивающе коснулась ее руки своей, мол, «все хорошо, я с тобой».

— Но теперь этот барьер пал, — продолжал Кадгар, словно бы не обращая внимания на погруженных в ностальгию собеседниц. — С тех пор этот город излучает волны магической энергии, которые расходятся, как круги на воде, — маг в задумчивости хмыкнул. — И вот сегодня я поймал себя на мысли, что в этих волнах существует закономерность. Некое заклинание… возможно, даже магическое послание. Очень странно. Неужто у сурамарских эльфов все настолько плохо, что они решили обратиться за помощью к чужакам?

— Ну, очевидно, единственный способ узнать это — исследовать эту самую аномалию и расшифровать так называемое послание, — пожала плечами Нериалина. — Если эту… штуку потревожить, мы, вероятно, кое-что из нее почерпнем.

— Ты очень верно рассуждаешь, — одобрительно констатировал Кадгар. — Давай… ткни ее, что ли. Смелее, не бойся.

Нериалина и не думала бояться, но осторожность никогда не помешает. Аккуратно, словно стараясь не сломать чего-нибудь, эльфийка коснулась крупного энергетика. И в следующую секунду убрала руку, ибо почувствовала, как магическая энергия в сфере словно всколыхнулась, затем что-то завибрировало… Вокруг стали появляться синие всполохи. Они то пропадали, то возникали вновь. Обхватив ладонью подбородок, Кадгар терпеливо ждал, когда аномалия «откликнется», и остальные маги из Совета Шестерых также ждали. Нериалина с Микасой тоже ждали. Но вот наконец сфера исчезла, а вместо нее в воздухе появилась очень большая призрачная голова. Уши у нее были заостренные, даже длиннее и острее, чем у других эльфов. Голову венчала корона, такая же прозрачная. Великий магистр Элисанда. И Нериалина, и Микаса сразу ее узнали по той же роскошной короне, что была на ней десять тысяч лет назад. Еще в юности они иногда видели Элисанду на приемах. Мать Сурамара, как называли ее высокорожденные ночные эльфы, проезжала по Полуночному двору в своем роскошном паланкине, и вся знать собиралась, чтобы поприветствовать Великого магистра. А уж когда Элисанда выходила прямо перед Самоцветным дворцом и держала речь, это для эльфов было настоящее торжество…

Да, эти воспоминания были приятными. Интересно, как бы Элисанда сейчас встретила двух эльфиек, двух, можно сказать, беженок из Сурамара? Что бы она им сказала? Впрочем, это можно узнать хоть сейчас, пообщавшись с ее огромной голограммой.

Голова Элисанды внимательным взглядом окинула всех присутствующих и сказала приятным, завораживающим женским голосом:

— Тэну’бала. Это ведь вы — тот самый легендарный человеческий архимаг Кадгар? Меня зовут Элисанда, я — шал’дорай. Ночнорожденная. Великий магистр Сурамара.

— Да, это я. Но чем я обязан Вашему визиту, Ваше Сиятельство? — осведомился Кадгар со скрытой веселостью в голосе. — Я слышал, что сурамарцы сторонятся чужеземцев… Что же заставило правительницу города обратиться к ним?

— Сначала дослушайте меня до конца, а потом иронизируйте, — голова той, которая назвала себя Элисандой, строго посмотрела на архимага. — Да, прежде я не доверяла чужеземцам. Но ситуация в Сурамаре вышла из-под контроля… — тут проекция умолкла, ей явно не хотелось говорить подробности прилюдно. — Я не могу долго рассказывать. Моя голограмма долго не продержится. Нельзя ли попросить вот эту эльфийку с ее подружкой, — Элисанда выразительно посмотрела на Нериалину и Микасу, — прийти в город? Там их встретит моя фаворитка и приведет ко мне, а я встречу их, как подобает, и расскажу все.

— Конечно, можно, миледи, — понимающе кивнул Кадгар и обратился к девушкам: — Готовы отправиться в Сурамар? Будьте осторожны, он десять тысяч лет пребывал в запустении.

— Поторопитесь. Прежде я бы не доверилась калдорай… но сейчас, возможно, вы последняя надежда для ночнорожденных, — сказав это, огромная голова Элисанды исчезла, а на ее месте образовался портал.

— Я готова, Кадгар, — решительно заявила ночная эльфийка и сделала шаг вперед к порталу. — Если ночнорожденные могут стать ценными союзниками в борьбе против Пылающего Легиона, я помогу им, чем смогу, — проговорив это, она посмотрела на Микасу. — Вернемся на родину вместе?

— Да, Нери, я тоже готова, — вполголоса произнесла Микаса и взяла Нериалину за руку. Идем.

***

Когда Нериалина открыла глаза, ее взору предстал ее когда-то родной город — Сурамар. Эльфийка и подумать не могла, что он настолько изменится. Казалось, это место было пропитано тайной магией… и при этом оставалось таким же красивым, как десять тысяч лет назад. Величественные здания сине-небесного цвета, с куполами; вдоль дорожек стояли статуи разных ночных эльфов, преимущественно эльфиек, и клумбы с благоухающими цветами, по обе стороны от центрального променада были водоемы, по которым ходили цапли, высматривая прыгающих темно-синих лягушечек… А небо-то, небо… Практически ночное, темно-синее, усыпанное звездами, с розовым оттенком на горизонте… Плакучие ивы с голубыми листьями, и еще деревья, у которых листья напоминают крупные лепестки розы, только лилового цвета… Как давно Нериалина не видела всего этого. Как давно она не была в этом городе, некогда втором по величии и красоте после Зин-Азшари.

— Вот мы и дома… — тихо сказала Нериалина Микасе, которая тоже была не менее заворожена.

— Никогда бы не подумала, что снова увижу Сурамар… — прошептала друидесса, не сводя глаз с эльфийских построек и вечнозакатного неба. — Мне очень хочется узнать, что стало с моими родными. С матерью я последний раз виделась в Зин-Азшари, у дворца нашей королевы. Я пыталась убедить ее, что Азшара нас предала, что тот путь, по которому мама решила пойти, не сулит для нас ничего хорошего… — Микаса тяжело вздохнула и даже присела. Ей было тяжело вспоминать об этом дне. Бэлондора Вечерняя Звезда, мать Микасы, искренне верила, что с помощью Азшары и Саргераса высокорожденные смогут создать рай на Азерот, где не будет места чужеземным захватчикам и низкорожденным эльфам, и даже предлагала дочери отправиться с ней к Колодцу Вечности. Но Микаса знала, что это обойдется дорогой ценой. Однако она не смогла убедить в этом мать. В тот момент девушка поняла, что она потеряла самого родного человека… то есть, эльфийку… Нериалина смотрела на охваченную болью, причиненной воспоминаниями, подругу, и острая жалость словно резанула лучницу, так что она не выдержала и тоже присела рядом с Микасой.

— Иди сюда… — прошептала Нери, притягивая друидессу к себе, пытаясь разделить боль хотя бы так. Микаса взглянула на подругу полными слез глазами и обняла ее в ответ. Неизвестно, сколько бы еще эльфийки так просидели, но из омута памяти их выдернула подбежавшая ночнорожденная.

— Тэну’бала. Элисанда сказала, что вы придете, — пристально посмотрела на девушек шал’дорай. — Я Анари Лунарх — личная представительница Великого магистра и младшая дочь Дома Лунарх. Мама сейчас на приеме в Квартале Звезд, так что мне пришлось уговаривать свою сестру отпустить меня «прогуляться», чтобы я могла встретить вас… Шучу, — ночнорожденная озорно рассмеялась, едва прикрывая ладонью рот. — На самом деле я в последнее время чаще всего бываю в Цитадели Ночи, подле Великого магистра, чем в одной усадьбе с моей сестрицей, — пояснила Лунарх не без гордости и даже подбоченилась. С тех пор, как Элисанда назначила Анари своей фавориткой, младшая дочь Арианны Лунарх, верховной матери Дома, действительно большую часть каждого дня проводила в Цитадели Ночи. Только иногда возвращалась в поместье, чтобы проведать старшую сестру, Лилет Лунарх. Однако поговорить по душам у сестер редко выходило. Лилет была слишком похожа на отца Дома — неприкасаемого Рантоса Лунарха, урожденного Миртрана. Именно происхождение отца фактически поспособствовало тому, что старшая дочь сейчас испытывала сочувствие и даже некую симпатию к неприкасаемым. Тогда как Анари досталось все материнское, и она, не в пример Лилет, клейменых презирала, как, впрочем, и другие ночнорожденные из высших каст. И это была главная причина, почему Арианна больше любила свою младшую дочь, чем старшую, и видела наследницу Дома и потенциальную советницу Матери Сурамара именно в Анари.

— И на вашем месте я бы не сидела на дороге, — внезапно сменила тему Лунарх, выразительно посмотрев на ночных эльфиек. — Что за манеры? Вы же все-таки пришли в Сурамар — гордость Расколотых Островов.

— Очень… приятно, леди Лунарх, — вытерев набежавшие слезы и поднявшись, проговорила эльфийка-лучница. — Меня зовут Нериалина, а ее, — она помогла спутнице-друидессе подняться, — Микаса. А что же ваша сестра?

— Да после недавнего решения нашего Магистра и далеко не лучшей участи отца она… гм… совсем повредилась рассудком и начала выставлять себя этакой оппозиционеркой… Впрочем, она всегда такой была, — негромко вздохнула Анари. — Видите ли, я получилась больше похожа на мать — Арианну Лунарх, которая беззаветно верна Элисанде, а вот Лилет… В ней явно отцовских генов больше. Но довольно разговоров — я обещала Элисанде, что приведу вас к ней, и я это сделаю. Если хотите, после аудиенции могу показать город. А пока — следуйте за мной.

И Анари грациозной походкой двинулась вперед по променаду. Нериалина и Микаса медленно последовали за ней. По дороге они осматривались вокруг, вздыхая по тем временам, когда они вот так же вдвоем прогуливались по улицам Сурамара, города, красивого во всем — начиная от вечнозакатного вечернего неба и заканчивая прекрасным декором улиц и домов. Проходившие мимо патрульные из основных воинственных сил Сурамара, называемых «Сумеречной стражей», смеряли ночных эльфиек косыми взглядами, но не предпринимали никаких действий, поскольку Анари объясняла каждой второй мечнице из Сумеречной стражи, каждому третьему арбитру, что это те, о ком ей сказала Великий магистр Элисанда. Да, что и говорить, — никто вернувшихся на родину бывших высокорожденных не узнавал. И в этом не было ничего удивительного — прошло десять тысяч лет, и за это долгое время оставшиеся в Сурамаре эльфы изменились кардинально благодаря Ночному Колодцу.

— Нравится наш город, да? — осведомлялась Анари, замечая, с каким интересом рассматривают ее гостьи живописные пейзажи города шал’дорай. — Он был нашей жемчужиной десять тысяч лет назад. Впрочем, он и сейчас такой и есть… если, конечно, не считать некоторых мелочей вроде демонов в нижних кварталах и некоторых особо одаренных ночнорожденных, принявших в себя Скверну, — сказав это, девушка нервно хихикнула.

— Скверну? — удивление Нериалины было перемешано с ужасом. — Час от часу не легче… Похоже, в Сурамаре все крайне серьезно, если сама Великий магистр решила обратиться за помощью к нам.

— Ну, подробно Элисанда еще расскажет. Мы уже почти пришли, кстати.

Да, так оно и есть. Они за время беседы уже прошли через отделение под куполом над гаванью Астравар, владениями одноименного Дома, и вдалеке уже виднелся вход во внутренний двор Цитадели Ночи — такие огромные ворота, которые отпирались магически и только для самых элитных шал’дорай, находящихся в особом расположении Матери Сурамара. Будучи фавориткой Элисанды, Анари могла входить в Цитадель Ночи смело, только на этот раз у дворецкого, сторожившего вход во внутренний двор, вызвали вопрос две ночных эльфийки рядом с Лунарх.

— Предъявите документы, — механическим голосом заговорил голем.

— Но это же наша ро… — начала было Микаса, но Нериалина приложила палец к губам.

— Тс-с-с, — прошептала она. — Видишь, как изменился Сурамар? Похоже, для местных мы теперь — никто, и звать нас никак.

— Все в порядке, — нарочито махнула рукой перед големом Анари, словно пропустив прерванную речь Микасы мимо ушей. — Эти женщины — последняя надежда Сурамара. Так сказала Великий магистр Элисанда.

— Предъявите документы, — был ей механический ответ без единого намека на эмоции. — И прошу не махать рукой. Никакой гипноз на големов не действует. Вход в Цитадель Ночи закрыт для посторонних.

— Они не посторонние. Сама Великий магистр хочет их видеть, — с нажимом продолжала ночнорожденная. — Я, Анари Лунарх, личная представительница Элисанды, прошу немедленно пропустить нас в Цитадель! — но судя по ее тону, это была скорее не просьба, а требование.

Голем-дворецкий, однако, не хотел их впускать, хотя одну Анари он пропускал к Элисанде без проблем. Неизвестно, сколько бы эльфийки простояли у входа, если бы громадные ворота вдруг не начали медленно отворяться. Из ворот показался роскошный, с золотыми узорами паланкин. Четверо ночнорожденных-мужчин несли его, служа в какой-то степени колесами для этой своеобразной «колесницы», а в самом паланкине сидела не кто иная, как сама Великий магистр Элисанда. По обе стороны от паланкина шли две женщины-шал’дорай в униформе Сумеречной стражи. Как заметили прежде видевшие Элисанду Микаса и Нериалина, за десять тысяч лет Мать Сурамара пусть и не совсем значительно, но изменилась. Кожа ее из нежно-розовой стала темно-синей, дорогие одеяния были зачарованы тайной магией, а на открытом плоском животе красовалась татуировка, также светящаяся тайной магией… Единственное, что не изменилось, — это золотая корона на голове правительницы ночнорожденных и исходивший от нее аромат силоцвета и звездной розы — то были самые предпочитаемые из духов, которыми пользовалась Элисанда. Лишь вдохнув знакомый приятный запах, Нериалина даже прикрыла глаза, и на лице ее отразилось какое-то странное блаженство. Очнулась она лишь тогда, когда Элисанда повернулась к ней и Микасе.

— Тэну’бала, — коротко бросила она, подавая вовремя подошедшей фаворитке руку и выходя из паланкина. — Я так вижу, ты привела их, Анари, — Элисанда улыбнулась и другой рукой слегка взъерошила короткие волосы Лунарх. — Прекрасно. Я никогда не сомневалась в тебе.

— Да, Великий магистр, — вполголоса проговорила Анари, поднеся изящную руку Матери Сурамара к своим губам и осторожно коснувшись ими нежной, как шал’дорайский шелк, кожи. — Только ваш дворецкий не пускает посторонних, — добавила ночнорожденная уже с нотками досады, неодобрительно взглянув на голема-дворецкого у врат Цитадели Ночи.

— Эти калдорай — не посторонние. Их впущу во внутренний двор я сама, — сухо отрезала Элисанда. — Прежде я никогда не делала этого, тем более для эльфов, что предали свое прошлое… ох, извините, кажется, я сказала лишнее… — увидев настороженные лица Нериалины и Микасы, Мать Сурамара нервно закашлялась и продолжила: — Но сейчас ситуация критическая, и нашим гостьям необходимо знать все, что касается нашего дела, — она повернулась к девушкам. — Поскольку вы прибыли по моему личному приглашению, мои стражи вас не тронут. Прошу пройти со мной в мои личные покои — я должна вам рассказать историю нашего города. Анари, — Магистр снова обратилась к своей фаворитке, — ты можешь подождать на променаде. Потом покажешь им город.

Лунарх поклонилась и неспешно направилась в сторону променада, а Нериалина и Микаса неторопливо последовали за Великим магистром. По воле Элисанды громадные ворота отворились, они с двумя калдорай поднялись по лестнице с синей ковровой дорожкой, ловя на себе удивленные взгляды стражниц, и наконец Нериалина и Микаса лицезрели перед собой великолепный внутренний дворик. В его центре стоял фонтан, и вода в нем так красиво искрилась, что на какой-то миг Нериалина подумала, что в фонтане не обычная вода, а особая, из того же Ночного Колодца. А какие прекрасные растения цвели в садах… От проницательной Элисанды не укрылось то, что ночные эльфийки были очарованы. В этом не было ничего удивительного — Сурамар был и сейчас является одним из самых прекрасных эльфийских городов, а Цитадель Ночи — главной достопримечательностью города и самым красивым и величественным зданием, не уступающим даже Самоцветному дворцу в Квартале Звезд. Надо сказать, для Нериалины это была первая экскурсия в Цитадель Ночи, хотя она и числилась среди знати, но так и не смогла побывать в этом великолепном дворце. А Микаса была один раз в Цитадели Ночи… но это было так давно, что и для друидессы тоже все было будто бы в диковинку.

Пристальный взгляд патрулирующей внутренний двор Алуриэль, заклинательницы клинков и главнокомандующей стражи Магистра, оторвал обеих девушек от любования красотами города.

— Да хранит вас Ночной Колодец, Великий магистр. А что это за калдорай рядом с вами? Я так полагаю, это и есть «последняя надежда Сурамара», о которой вы упомянули? — говоря это, Алуриэль не отводила взгляда от ночных эльфиек, которые при этом почувствовали себя как-то неуютно. — Не опасаетесь, что они могут в любой момент переметнуться на сторону мятежников? Мало ли, встретится кто-то из помраченных и поведает историю города глазами повстанцев, а ночные эльфийки поведутся. От них всего можно ожидать.

— Я понимаю твое недоверие, Алуриэль, — в тон заклинательнице клинков ответила Мать Сурамара. — Но мне кажется, после того, как они узнают всю правду от меня, Талисре не удастся запудрить им мозги. А теперь прошу прощения, должна откланяться.

Слушая их разговор, Нериалина призадумывалась. Как Талисра, вроде как одна из советников Элисанды, может «запудрить мозги»? Что за мятеж намечается в Сурамаре? И почему? Когда Алуриэль дальше отправилась патрулировать двор, ночная эльфийка стала спрашивать Элисанду обо всем, но та лишь сказала:

— Сначала пройдем в Цитадель Ночи. В более спокойной обстановке вы узнаете.

***

Похоже было на то, что Сурамару угрожал не только Пылающий Легион, но и еще какие-то мятежники-ночнорожденные, возглавляемые… Талисрой. Только вот что толкнуло советницу Элисанды на такое предательство? Против чего они восставали? Против нынешнего правительства, то есть, Матери Сурамара? Что же такого сделала Великий магистр, что против нее поднимают бунт? Ответы на все эти вопросы еще предстояло узнать…

Однако сейчас Нериалина думала не столько об этом, сколько о том, как же красива Цитадель Ночи не только снаружи, но и изнутри. Они с Микасой и Элисандой медленно зашли внутрь самого главного здания во всем Сурамаре.

— Мика… Ты только посмотри… — осторожно взяв друидессу за руку, взволнованно прошептала Нериалина. И правда, посмотреть было на что. Декор просто поражал — здесь были и скульптуры, изображающие эльфийку, читающую книгу, и колонны, между которыми свисали синие занавесочки и сине-зеленые бусины, и изображения лун и звезд на стенах… Только одно бросилось калдорай в глаза — лестниц вообще не было. Зато в самом центре круглой комнаты стабильно текла нескончаемая энергия, переливающаяся оттенками синего и розового.

— Это источник нашей силы — Ночной Колодец, — не без гордости объяснила Элисанда. — Без Колодца мы бы постепенно стали иссыхать и вынуждены бы были влачить жалкую жизнь помраченных.

— Помраченных? — переспросила Микаса удивленно. — Кто такие помраченные?

— Так мы называем тех ночнорожденных, которые лишились доступа к Ночному Колодцу… да и доступа в наш город тоже, — ровным голосом ответила Мать Сурамара. — Им никогда уже не стать такими, какими они были прежде. У помраченных только два пути — либо продолжать оставаться полуэльфами-полутрупами, сохраняя остатки разума, — для этого им нужно каждый день потреблять древнюю ману в определенном количестве, — либо понемногу дичать и становиться иссохшими, успокоить которых может только смерть… Кстати, вы, вероятно, заметили, что в Цитадели Ночи нет лестниц, — при этих Элисандиных словах Нериалина вновь удивилась, на этот раз тому, что ночнорожденная может читать мысли. — Нам в Цитадели они не нужны. По этажам мы поднимаемся через вот это, — и Великий магистр указала левой рукой на сияющую сферу над круглой мраморной плитой.

— Сфера-телепорт? — изумленно и восхищенно одновременно проговорила Микаса, с любопытством разглядывая столь заманчиво светящийся орб.

— Совершенно верно, — подтвердила Элисанда, в свою очередь дивясь тому, что ночная эльфийка, явно предпочитающая тайной магии силу природы, смогла распознать в сфере средство для телепортации. — Но не простой телепорт, а усовершенствованный при помощи телемантии — это такая наука, позволяющая создавать порталы для мгновенного перемещения с минимальными затратами энергии. Конкретно этот и еще несколько подобных ему телепортов в моей Цитадели установила Твен — выпускница телемантического факультета нашей академии. Говорят, что учителем у нее был Окулет, наш главный телемант… вернее, был им. До того, как повредился умом и поверил этим бредовым речам Талисры… — тут шал’дорай спохватилась, прокашлялась и произнесла: — Ах да, вы же до сих пор еще ничего об этом не знаете… Сейчас мы телепортируемся в мою комнату.

Они по очереди — сначала Элисанда, потом Микаса, а затем и Нериалина — шагнули в телепорт. Стоило ночнорожденной прошептать заклинание, как они уже оказались в относительно просторной комнате. Комната была оснащена книжным шкафом, несколькими табуретами и стульями у стены, картиной «Квартал Звезд», широкой кроватью, возле которой стоял круглый столик. Еще один стол, побольше стоял возле книжного шкафа. На столе лежало несколько книг, одна из которых была раскрыта, а также стояли тарелки с аппетитно пахнущими фруктами, бутылки с вином и две лампы: одна светила синим, другая лиловым светом, придавая апартаментам Элисанды некую таинственность, загадочность. Супротив кровати висело большое круглое зеркало. Нериалина также обратила внимание на специальную нишу в стене, где в специальном сосуде стояло декоративное деревце, подсвеченное голубым светом. А на подушках, лежащих на большом ковре, мирно посапывал зверек из семейства кошачьих. Но он тут же проснулся, почуяв незнакомок в комнате.

— Мой маленький манаклык, Варендаар, — представила своего питомца Великий магистр, рассеянно проведя по синей шерстке котенка. — Можете не бояться его, он совершенно безобидный… до тех пор, пока вы не причините ему вред. А деревце наши садовники и садовницы вынесли с Террасы шал’дорай — с личного разрешения нашего ботаника Тел’арна. Но давайте сейчас не будем отвлекаться, а присядем, и я за бокалом чародейского вина расскажу все.

— От вина я бы лично не отказалась, Великий магистр, — негромко вздохнула Нериалина.

— Да и мне не помешало бы утолить жажду, — прикрыто зевнув, согласилась Микаса. — А еще мы ужасно проголодались…

— Это тоже не проблема — я уверена, манафрукты вам понравятся, — обворожительно улыбнулась Мать Сурамара и пододвинула свой элитный стул. Микаса и Нериалина также пододвинули к столу соответственно табурет и еще один стул. Осторожно, словно бы боясь что-то разбить, Нериалина пододвинула к себе ближайшую тарелку с фруктами и надкусила один из них. М-м-м… Фрукт оказался необыкновенно вкусным. Нери вспомнила что когда-то, когда еще жила в Сурамаре, обожала такие фрукты, но теперь, когда город так изменился, изменился и вкус плодов. Разумеется, в лучшую сторону. Теперь выражение «познать вкус тайной магии» обрело буквальный смысл. У тайной магии, как убедилась сейчас эльфийка, был особый вкус, которого доселе она не чувствовала.

«Значит, вот какова она — энергия Ночного Колодца, которую вкушают ночнорожденные…» — думала Нериалина, передавая другой манафрукт Микасе, чтобы и та тоже смогла насладиться.

— Я понимаю, некоторые детали моей истории могут вызвать у вас отторжение, — проговорила Элисанда, разливая чародейское вино по бокалам. — Но я прошу выслушать меня. Итак… Десять тысяч лет назад мой город был жемчужиной империи ночных эльфов. Вторым по величию и красоте городом после Зин-Азшари. Сурамар… — название города ночнорожденных Магистр будто смаковала, вспоминая между тем былые времена. Казалось, она была так поглощена собственными воспоминаниями, что не заметила реакции слушательниц, которые тоже предавались воспоминаниям о родном городе, столь кардинально изменившемся за десять тысяч лет. — Много веков мы процветали, жили в мире и гармонии… пока не пришел Пылающий Легион. Виной всему была наша королева — Азшара. Всем она была хороша — и внешностью не была обделена, и амбиций у нее было даже больше, чем у меня… Только тщеславие и жажда власти сыграли с ней злую шутку. Однажды ей явился Саргерас — Темный Титан… Он пообещал ей идеальный мир, в котором не будет места всем не-высокорожденным, в котором будут править они вдвоем… А взамен королева должна помочь демонам Легиона ступить на Азерот. И что, вы думаете, сделала Азшара? Конечно, она захотела стать супругой Падшего Титана и открыла дорогу Пылающему Легиону. Началась война, которая ныне известна как Война Древних. Но именно я открыла глаза своим высокорожденным на предательство Азшары. Именно я приняла отчаянное решение — сотворить магический барьер, чтобы защитить любимый город. Так мы спаслись. И десять тысяч лет провели в полной изоляции от внешнего мира. Чтобы выжить, мы создали Ночной Колодец — источник великой силы. Мы впитывали в себя его энергию, употребляли ее и в еде, и в вине, и со временем она изменила нас — мы стали такими, какие мы есть сейчас. Ночнорожденными.

Слушая Элисандину историю, Нериалина и Микаса вновь переживали собственные воспоминания. По сути, почти все, что им рассказывала Элисанда, они знали и даже — более того — были свидетельницами всего этого. Ах, если бы тогда Микаса смогла отговорить мать от использования Колодца Вечности… Если бы Бэлондора поняла, какую ошибку совершила… Но прошлого не изменить. Однако можно извлечь из него уроки.

Все еще охваченная ностальгией Нериалина медленно отпила из наполненного вином бокала, чтобы запить пропитанный маной, уже изрядно надкусанный фрукт. И даже прикрыла глаза от вкусового наслаждения. Вино, изготовляемое сурамарскими виноградарями, и десять тысяч лет назад было превосходным, а теперь, с добавлением тайной магии, и вовсе — выше всяких похвал. Даже калдорайское обычное вино не шло с шал’дорайским манавином ни в какое сравнение — это было все равно что сравнивать небо с землей. И все же, смакуя вкус манафруктов и чародейского вина, девушка старалась не отрывать от Элисанды глаз, чтобы не терять нить ее рассказа.

— Но кто бы мог подумать, что Ночной Колодец не только изменит нас внешне, но и вновь приведет Легион к вратам нашего города…

Интерлюдия. Сумерки в Сурамаре

Вот уже которое тысячелетие великий город Сурамар, столица нынешних ночнорожденных, пребывал в полной изоляции от внешнего мира, но зато стоял как крепость благодаря волшебному барьеру, которым его накрыли Элисанда и ее подданные, чтобы защититься от Пылающего Легиона и предательницы Азшары. Решение об изоляции приняла сама Элисанда — она надеялась, что благодаря этому Сурамар навечно останется нетронутым временем и войнами. Тогда, десять тысяч лет назад, правительница ночнорожденных и подумать не могла, что однажды ей придется встать перед тяжелым выбором — выбором, который может серьезно повлиять на ее народ. А благо собственных подданных Магистр всегда ставила выше собственных амбиций, в отличие от Азшары.

В тот вечер Великий магистр Элисанда Бэлл’анр, две ее фаворитки — Анари Лунарх и Мирана Стелларис, заклинательница клинков Алуриэль (указом Элисанды принадлежала к Дому Бэлл’анр, Первому Дому Сурамара, хотя родственницей Магистра не являлась), советники Меландр и Вандрос, а также первая чародейка Талисра из Дома Кельданат, Восьмого Дома Сурамара, — все они собрались на нижнем ярусе Цитадели Ночи. Из нескончаемого потока на них смотрела физиономия обнажившего свои клыки орка в капюшоне и в облачении чернокнижника. Гул’дан. Ему удалось избежать правосудия в альтернативном Дреноре, и он смог собрать целую армию Пылающего Легиона, настолько мощную, что решил эту самую мощь обрушить на Азерот, начиная с Расколотых Островов. Сурамар не стал исключением, но, прежде чем пройтись по городу Скверной и мечом, сначала Гул’дан принял решение вступить в переговоры с правительницей Сурамара.

— Я восхищен вашим упорством, Великий магистр, — старческим голосом прохрипела проекция из потока энергии Колодца. — Вы десять тысяч лет провели в изоляции… Но в этой битве вам не победить. Ваш барьер падет.

Элисанда даже не дрогнула. Она полагала, что орк-чернокнижник преувеличивает, хочет ее запугать. Гордо выпрямившись, как истинная ночнорожденная, Мать Сурамара покачала головой:

— Барьер нас никогда не подводил, демон. Не подведет и сейчас.

— Не подвел бы… если бы ему не угрожала вся сила Легиона, — Гул’дан издал короткий, но весомый утробный смешок. — Если бы вы могли выйти на променад и посмотреть на границу между вашим городом и Мередилом, вы могли бы лицезреть целые полчища стражей Скверны и ужаса, армии шиварр, знающих толк в пытках… Этот мир принадлежит Легиону. И все, кто не согласны с этим, будут уничтожены.

— Если ты пришел, чтобы угрожать мне, Гул’дан, тогда связь обрывается здесь и сейчас, — твердо отчеканила Элисанда, но орк не спешил ретироваться.

— Я пришел, чтобы предложить вам выбор, Элисанда. Выбор между жизнью и смертью. Опустите барьер — и станете нашими почетными союзниками. Вы выживете и сохраните свой город. Но если вы решите сопротивляться — вы обречете сами себя на гибель.

Элисанда не спешила соглашаться на такую сделку. Она смотрела на проекцию чернокнижника, и в глазах ее явно читалось недоверие, смешанное с презрением. Верховная мать Дома Бэлл’анр, Первого Дома Сурамара, прекрасно помнила о предательстве Азшары, которая привела Легион в Азерот, и о том, что именно из-за демонов ей, Элисанде, пришлось город погрузить в изоляцию под волшебным барьером на десять тысяч лет и подсадить свой народ на тайную магию. Доверять Гул’дану, предлагающему жизнь в обмен на источник великой силы, без которой ночнорожденные сразу станут помраченными, было глупо. Мать Сурамара очень хорошо это понимала. А потому неожиданное предложение орка-чернокнижника немало насторожило ее.

— Обычно демоны не проявляют такого… милосердия, — последнее слово эльфийка произнесла с некой долей иронии. — Тебе явно что-то от нас нужно.

— Всего лишь… испить из вашего драгоценного источника, — усмехнулся Гул’дан в ответ.

Слыша эти его слова, Великий магистр разгневалась. Ее догадки оказались верными. Наглость Гул’дана не знала границ. Отдать этим тварям Ночной Колодец? Источник питания, позволяющий ночнорожденным держать себя в форме и не помрачаться?! Да за кого они ее принимают?! Нет, ни за что Мать Сурамара не уступит Ночной Колодец мерзким демонам Пылающего Легиона! Даже если это будет стоить ей жизни. Ночной Колодец принадлежит Сурамару, и так будет всегда.

— Ты не получишь наш Колодец, демон, — Элисанда была на редкость устойчивой в плане эмоций, и ей удалось побороть рвущийся наружу гнев. — Это источник нашей силы, и мы его вам не уступим.

— Я прошу лишь малую часть энергии Колодца. Большая часть его огромной силы останется вам. Это весьма скромная плата за ваши жизни. Сопротивляться бесполезно, Матрона Бэлл’анр. Выйдите на променад — вы увидите целые армии моих войск, которым стоит только дать приказ — и они разнесут ваш драгоценный город на части. Даже волшебный барьер вам не поможет, — Гул’дан расхохотался, и этот ужасный старческий хохот заставил Элисанду прикусить губу. — Даю вам три дня на раздумье, Магистр. Если через три дня барьер не падет — пеняйте на себя.

С этими словами проекция Гул’дана исчезла, оставив Великого магистра и ее верную свиту в полном замешательстве. Правительница Сурамара не хотела верить словам этого чудовища, этого оскверненного орка… Но в то же время она понимала, что Гул’дан не вел бы себя так смело и не стал бы ничего такого предлагать, если бы у него не было столь огромной армии за спиной. Если убрать барьер, Сурамар останется цел и невредим, но улицы при этом будут заполонены демонами. А если не опустить защитный купол и оказать сопротивление… что тогда случится с Сурамаром? С ночнорожденными? Хватит ли им сил противостоять Легиону или же Гул’дан не приукрашивает, и у него действительно бесчисленная армия, которая способна сметать с пути стройные ряды шал’дорай?

Будучи погруженной в раздумья, Мать Сурамара даже не обратила внимание на то, что рядом с ней остались только фаворитки, а три советника вышли наружу — на совещание. Очень бурное совещание. Талисра явно была настроена против сделки с демонами. Она прямо и открыто заявляла, что не верит, что демоны сдержат слово. Вандрос же утверждал, что ночнорожденные вынуждены рискнуть, ведь их так мало, а демонов — целый Легион. Спорщиков прервал советник Меландр, заявив, что можно сколько угодно спорить, но окончательное решение все равно должна принять Элисанда. Вандрос обратился было к ней, но та прошептала лишь:

— Оставьте меня. Мне нужно подумать о будущем, — потом шал’дорай оглядела двух своих фавориток и вполголоса проговорила: — И вы тоже.

Анари и Мирана переглянулись и, пожав плечами, отошли в сторонку. Похоже, их госпожа находилась в прострации после ультиматума Гул’дана. Фавориткам очень хотелось подойти к ней, приобнять с обеих сторон, прошептать утешающие слова… Но они поняли, что сейчас Великий магистр хочет побыть одна, и повиновались приказу Матери Сурамара. Впрочем, этот приказ скорее был похож на просьбу… Элисанда же медленной походкой направилась к телемантической сфере и, пошептав на нее, переместилась в свои личные покои. Варендаар, детеныш манаклыка, мирно спящий на бархатных подушках на коврике, даже не шелохнулся. Похоже было на то, что он сильно устал. Что ж, тем лучше — по крайней мере, Элисанду никто не будет отвлекать от мыслей, важных для судьбы ночнорожденных.

Магистр в бессилии опустилась на кровать и закрыла глаза. Но даже с закрытыми глазами она, как во сне, видела, как демоны сквозь барьер вторгаются в город, убивая всех на своем пути. Сопротивление ночнорожденных было безжалостно растоптано, и войска Легиона захватили променад. Вот они уже движутся к Цитадели Ночи. Вот страж Скверны уже пробирается к ее спальне…

…Со вскриком Элисанда мгновенно открыла глаза. Никого рядом не было, только она одна… Тяжело дыша, ночнорожденная села на постели. Ложиться спать она сейчас не могла. Как можно спокойно предаваться сну, когда на кону стоит жизнь твоего народа? Глубоко вздохнув, женщина встала и неспешно подошла к книжному шкафу. На верхней полке, наполовину занятой книгами, лежал артефакт — Око Амантула. С помощью этого Ока можно увидеть будущее… Но что же покажет оно сейчас? Что ведают вихри времен о том, какое будущее ждет жителей Сурамара, если они согласятся или не согласятся на сделку с Легионом?

— Покажи мне, Око, — еле слышно прошептала Элисанда, осторожно беря артефакт в руки и ощущая, как ком уже подступает к горлу. — Покажи, что ждет нас в скором будущем. Мне нужно знать уже сейчас… Три дня мне дано на размышление, но время нестабильно — не успеешь оглянуться, как будет уже поздно…

Только она это вымолвила, как ее окутал какой-то туман… Затем туман рассеялся, и ночнорожденная словно бы оказалась на улицах Сурамара. Город стоял, как ни в чем не бывало, а шал’дорай-патрульные из Сумеречной стражи несли свою службу наравне с демонами. Как правильно определила Магистр, это Око показало, что будет, если она пойдет на сделку. Внезапно декорации сменились, и взору Элисанды предстал совершенно другой Сурамар. Здания горели огнем Скверны, ночнорожденные сопротивлялись стойко и упорно, но врагов было слишком много… По приказу Гул’дана стражи Скверны, стражи ужаса, шиварры со своими хлыстами и прочие демоны не щадили никого. С правой стороны Магистр увидела, как к ней подбегает маленькая девочка-шал’дорай. Вся в слезах, она звала на помощь маму… которой уже не суждено было откликнуться на зов дочери.

— Беги скорее! — крикнула Элисанда девочке, жестом показывая далеко в сторону Мередила. Малышка не стала даже ничего спрашивать — побежала прочь во весь дух. Мать Сурамара осталась сдерживать демонический натиск. Но даже ее способностей управлять временем было недостаточно. С болью и слезами на глазах наблюдала она, как армии Легиона прорываются в Цитадель Ночи и уничтожают самое ценное для шал’дорай — Ночной Колодец…

— Великий магистр! — вдруг услышала Элисанда чей-то взволнованный женский голос. Она помотала головой и с облегчением обнаружила себя по-прежнему в своих апартаментах. В руках она все еще держала Око Амантула. А голос, что вытолкнул ее из кошмарных видений, принадлежал Анари Лунарх — одной из фавориток Магистра. Ночнорожденная стояла у сферы-телепорта, и вид у нее был встревоженный. Несмотря на просьбу Элисанды оставить ее Лунарх хоть и отошла в сторону, как и Мирана, но покидать Цитадель Ночи после собрания Совета не торопилась. Анари понимала, что Элисанда хочет заглянуть в будущее с помощью Ока Амантула. Шал’дорай знала, что из себя представляет этот артефакт. Он мог предсказывать будущее не хуже главного сурамарского звездочета, Этрея. Судя по тому, как вскрикнула Мать Сурамара на верхнем ярусе в своих покоях, на этот раз Око показало нечто зловещее…

— Великий магистр, вам нехорошо? — обеспокоенно спросила Анари, подходя ближе. — Я слышала крик…

— Анари… Анари, со мной все в порядке, — пробормотала Мать Сурамара, понемногу приходя в себя. — Я просто… всматриваюсь в будущее. Решение я еще не приняла. Мне нужно еще подумать.

— Магистр, не обманывайте себя, — Лунарх сделала еще несколько шагов к Элисанде. — Вы кричали, я слышала. Вы что-то увидели в будущем?

Магистр подняла глаза на свою фаворитку и только вздохнула. Да, что и говорить, годы обучения в академии Сурамара по тайной магии не прошли даром. Особенно если учесть, что профильным разделом этого предмета Анари выбрала именно иллюзии и их распознавание. Да и кроме того, младшая дочь Арианны провела с Элисандой уже столько сурамарских прохладных ночей, кажущихся им обеим очень даже жаркими, что во всех смыслах знала Мать Сурамара как облупленную. От прозорливой любовницы, закончившей сурамарскую академию с отличием и умеющей отличить иллюзию от реальности, ничего не скроешь.

— Брось, Анари, когда мы наедине, можно на «ты» и без титулов, — выдохнула Элисанда, позволяя Анари присесть рядом на широкой кровати и кладя Око Амантула на столик. В белых глазах Лунарх легко можно было прочесть искреннее участие и понимание. Первая фаворитка Элисанды была одной из тех приближенных, кому Мать Сурамара могла всецело доверить свою жизнь, не боясь предательства. — Око Амантула показало мне будущее, — ночнорожденная показала артефакт, который все еще держала в руке. — Два разных Сурамара. Один — при союзе с Пылающим Легионом, другой — в случае отказа от него.

— И что? — Анари придвинулась к Великому магистру почти вплотную, не отрывая взгляда, и осторожно коснулась пальцами ее руки. — Элисанда, ты можешь рассказать мне все. Мы сейчас одни. Разве что… — тут Лунарх внезапно замолкла и многозначительно посмотрела на бархатные подушки, на которых мирно посапывал любимец Элисанды — манаклык-детеныш по кличке Варендаар. — Но его не разбудил даже твой крик. Видимо, он очень устал за день, — тихонько рассмеялась Анари. Это было похоже на правду — Варендаар обычно ночью спал не так крепко. Особенно — когда Мать Сурамара уединялась с одной из своих фавориток. Этот манаклык был, к слову, очень ревнивым. Казалось бы, всего лишь несколько месяцев назад этот малютка был найден Элисандой в Квартале Звезд и приручен, но уже сильно ревновал свою хозяйку к ее фавориткам — Анари и Миране. И эта ревность последние месяцы препятствовала страсти, охватывающей Элисанду ночами, которые она проводила со своими любовницами, чаще всего с Анари, но и с Мираной тоже, если Лунарх задерживалась на приемах в Квартале Звезд, а иногда — с обеими сразу. Анари не ревновала — она знала, что фавора Матери Сурамара хватит им с Мираной на двух. А вот Элисандин питомец на этот счет был иного мнения. Стоило Варендаару только услышать блаженные вздохи и стоны, как сон его точно рукой снимало, и он совершенно бессовестно прыгал на кровать, чтобы помешать действу. Последний раз, когда Элисанда и Анари были уже в невероятном экстазе, этот проныра из семейства кошачьих сильно растрепал волосы Великому магистру. Видимо, уже настолько приревновал хозяйку, что решил даже испортить прическу. Да так, что наутро ночнорожденная встала ни свет ни заря и долго-долго причесывалась, чтобы привести все это безобразие в надлежащий вид и собрать в аккуратную прическу под золотую корону.

— Да, наверное, он весь вечер за лунным мотыльком носился. Набегался и рухнул прямо на подушки, — предположила Элисанда, мельком взглянув на спящего Варендаара. — Возвращаясь к твоему вопросу, Анари… — тон Магистра снова стал мрачнее и серьезнее, и она вновь повернулась к Лунарх. — Второй вариант будущего, где мы отказались от сделки с Легионом и пошли на сопротивление… ох, — Элисанда глубоко вздохнула, но собралась с мыслями и продолжила: — Я видела наш разрушенный город. Мертвые тела. Маленькую девочку, потерявшую мать и со слезами бежавшую из города… — в памяти ночнорожденной снова возникла страшная картина далеко не светлого будущего. Разрушенный и оскверненный Сурамар, демоны, нещадно расправляющиеся с ночнорожденными, в том числе и с маленькими детьми… Плачущая девочка, тщетно зовущая маму…

— Видения могут обманывать, Эли, — успокаивающе проговорила Анари, коснувшись ладонью щеки Элисанды. Другим ночнорожденным, кроме разве что Мираны Стелларис, Мать Сурамара не позволила бы ни называть себя уменьшительным именем, ни такие прикосновения. Но Анари, ее Анари, могла позволить себе все. — И у нас, мне кажется, вполне хватит воинов, чтобы…

— Не недооценивай врага, — назидательно сказала Элисанда. — Не забывай, что Амантул, Великий Отец, чье Око показало мне видения, — это титан, способный управлять временем, в том числе видеть прошлое и будущее. Ты не была на променаде после Совета? Не видела, сколько демонов стоит там, за барьером? Я видела. Око Великого Отца не может врать. Мы в меньшинстве, дорогая моя. А их — Легион. И Гул’дан не стал бы вести себя так самоуверенно и так смело предлагать сделку, если бы у него не было огромной армии за спиной.

Повисла долгая пауза, в течение которой Анари смотрела на Мать Сурамара. В ее глазах можно было прочесть беспокойство за будущее ночнорожденных и Сурамара. Отвращение от одной лишь мысли, что придется, как бы ни было это неприятно, впустить в город демонов, проклятых тварей, которые пришли в Азерот еще десять тысяч лет назад. И… страх. Страх — это непохоже на Великого магистра. Но Анари понимала, что когда дело касается судьбы ночнорожденных и ужасного выбора, в котором третьего не дано, испытывать страх совершенно нормально. Даже для верховной матери Первого Дома.

— Эли…

Уже в который раз услышав уменьшительную версию своего имени, Элисанда в очередной раз вздохнула. Но это был вздох уже не от безысходности и не от усталости, а от блаженства. На официальных собраниях в Цитадели Ночи Анари Лунарх всегда обращалась к Матери Сурамара по титулу, так как того требовали правила приличия, которым ночнорожденных учили с раннего детства. Зато, когда они оставались вдвоем на ночь, Анари могла называть верховную мать Бэлл’анр и просто Элисандой, и даже уменьшительным именем — Эли.

Лунарх придвинулась к правительнице ночнорожденных еще немного ближе, так что расстояния между ними и не осталось совсем. Вновь коснулась ее щеки, смотря прямо в белые глаза, вдыхая аромат силоцвета и звездной розы.

— Пусть этой ночью тебя не беспокоит страх. У нас еще есть время, — горячечно прошептала Анари. Ее изящная рука погладила Элисанду по щеке, затем плавно перешла на шею. А вот дальнейшему движению препятствовала преграда в виде наплечников. Матери Сурамара было не привыкать от них избавляться на ночь, ведь спать в одеяниях для ночнорожденной считалось моветоном. После снятия наплечников Элисанды пришла очередь аристократического платья Анари. Оставшись лишь с наручами, в легких штанах и туфлях, Лунарх завороженно наблюдала за тем, как Мать Сурамара снимает свою золотую корону и начинает избавляться от шпилек, поддерживающих ее аккуратную прическу. Шпильки тихонько падали на пол, но до них, впрочем, Анари дела не было. Сейчас взгляд младшей дочери Третьего Дома куда больше притягивали волнистые белые волосы Элисанды, рассыпавшиеся по плечам. Только ночью она могла выглядеть так. Только ночью, наедине с любовницей, Мать Сурамара позволяла себе давать своим волосам полную свободу. По сравнению с этими шикарными волнистыми волосами короткие волосы Анари казались просто ничем.

Очарованная Лунарх вновь потянулась к Элисанде, намереваясь поцеловать ее, однако ночнорожденная остановила свою фаворитку, указывая на свое одеяние и на оставшиеся на Анари части одежды.

— Думаю, это может нам помешать, — игриво усмехнувшись, заметила Элисанда и в то же время исподлобья взглянула на Варендаара. Однако он спал в этот раз настолько крепко, что даже магически усиленные вещания не смогли бы его разбудить. Что ж, хоть одну ночь верховная мать Бэлл’анр проведет с Анари без кошачьего вмешательства…

Бронелиф, ремень с золотой пряжкой, от которой исходила тайная магия… Наручи и достаточно длинная юбка… Все это было аккуратно отложено Элисандой на полку и на столик возле кровати. Казалось бы, Анари уже не впервые видела правительницу ночнорожденных такой… прекрасной, обворожительной, очаровывающей… Но каждый раз сердце начинало учащенно биться, а взгляд, куда бы эльфийка ни смотрела, всегда останавливался на изящном теле Элисанды. В сумраке оно было каким-то… особенным. Сделанные с помощью тайной магии татуировки на плоском животе, над грудью и на руках, казалось, светились ярче обычного. Сколько помнила Анари прошлые ночи своего единения с Элисандой, прикосновения к этим татуировкам вызывали небольшое приятное покалывание в пальцах, как это часто бывает, когда творишь заклинания тайной магии. А запах звездной розы и силоцвета так и вовсе сводил с ума…

Словно загипнотизированная, Лунарх медленно снимала наруч сначала с правой руки, а потом и с левой, а потом так же медленно избавилась и от штанов с туфлями. Оставшись наконец полностью обнаженной, Анари почувствовала, как Мать Сурамара властно толкнула ее на кровать и всем телом налегла сверху. Сейчас их ничто не разделяло. Они были единым целым. Как и в почти любую другую ночь с тех самых пор, как Анари Лунарх приняла титул фаворитки. Помнится, и старшая сестра, Лилет Лунарх, и неприкасаемый Рантос, по случайному стечению обстоятельств являющийся отцом обеих сестер, говорили Анари, что таких, как она, у Элисанды было уже много, и что настанет момент, когда младшая Лунарх Великому магистру будет уже не нужна… Однако уже пятьдесят лет как Анари являлась первой фавориткой Матери Сурамара, в то время как те, что были до нее и второй фаворитки Мираны, могли продержаться в среднем десять-двадцать, от силы — тридцать лет. Только Арианна Лунарх, матрона Третьего Дома и мать Анари и Лилет, титул фаворитки носила сорок восемь лет, пока не взяла поджену неприкасаемого Рантоса Миртрана. Может быть, все дело во внезапном повышении Дома Лунарх? В том, что он благодаря амбициозной Арианне находится в полном фаворе у Великого магистра?

Казалось, обеих ночнорожденных каждую такую сурамарскую ночь, как и сейчас, окутывало марево какой-то особенной тайной магии, к которой вдобавок был примешан такой знакомый аромат любимых духов верховной матери Первого Дома. Благоухающая звездная роза, растущая в Мередиле, и силоцвет, который растет преимущественно в городе… Они и по отдельности пахнут довольно маняще, а их смешанный запах, похоже, может воздействовать сильнее любого приворотного снадобья. Интересно, сколько сердец уже разбила Магистр с помощью этих магических духов?

«Не хочу думать об этом»

Анари откинула голову назад, отбрасывая ненужные мысли и окончательно отдаваясь во власть прикосновений Элисанды, таких желанных, полных необъяснимой страсти, заставляющих каждую частичку тела вздрагивать. Но, притягивая матрону Бэлл’анр к себе и позволяя исследовать губами то лицо, то шею, время от времени Лунарх искоса поглядывала на Варендаара — не проснется ли маленький ревнивец и не помешает ли наслаждению снова, как в прошлые ночи? Но манаклык-детеныш спал, как убитый, и облеченный вздох Анари смешался со стоном, когда изящные руки Элисанды принялись стимулировать грудки младшей Лунарх — искусно, невероятно умело.

Титул фаворитки Великого магистра недаром был одним из почетных и желаемых среди ночнорожденных леди — на ложе Элисанда по праву считалась не менее искусной, чем в правлении, ораторстве и — главное — в области тайной магии. Некоторые мужчины, особенно преданные Великому магистру и сохшие по ней, также стремились услужить ей во всем, лишь бы она удостоила и их внимания. Но все эти их пресмыкания были напрасны, ибо Мать Сурамара предпочитала исключительно женщин. Фавориток она выбирала среди матрон или их дочерей из Великих Домов Сурамара, чаще всего из Правящих или тех, которые лишь на несколько ступеней в иерархии отставали от Правящего Совета. Так, среди бывших любовниц Элисанды числились, к примеру, такие ночнорожденные, как Сирилла Неларос, Аделина Астравар, Маритиль Иллонвэ, Лейрани Весперос и многие другие эльфийки из касты дворян. Но то ли перенасыщение порочной тайной магией наступало быстрее, чем предполагалось, то ли еще что-то, а только почти каждая из предшественниц Анари Лунарх и Мираны Стелларис пробывала максимум тридцать лет. Дольше всех, кто была до них обеих, титул фаворитки Великого магистра носила мать Анари и Лилет — Арианна, матрона Дома Лунарх, который вошел в Правящий Совет, когда поменялся местами с Домом Неларос, ныне Седьмым Домом Сурамара. Причиной резкого понижения Дома Неларос послужил инцидент на Испытании, когда оказалось, что вместо проспавшей Бризы Неларос на площади перед Самоцветным дворцом сражалась неприкасаемая. Такого позора Сурамар еще никогда не видел, и в результате полетели головы: Дом Неларос из Третьего стал Седьмым, а Дом Тер’таал, старшая дочь которого была начальницей той клейменой самозванки, из Девятого стал Тринадцатым. Дом Лунарх, напротив, занял место, покинутое Домом Неларос, и стал Третьим Домом Сурамара, войдя таким образом в Правящий Совет.

Впрочем, Дом Лунарх сумел доказать, что его внезапное повышение — вполне заслуженное. Матрона Арианна, одна из самых амбициозных ночнорожденных, не раз доказывала свою преданность Великому магистру. Она присутствовала на каждом заседании Правящего Совета, на каждой церемонии в Святилище Порядка, а приемы в Квартале Звезд посещала с завидной регулярностью. Этому не помешало даже рождение двух дочерей — сначала Лилет, а потом, многим позже, и Анари. Обе были зачаты неприкасаемым Рантосом Миртраном, которого Арианна тысячу с лишним лет назад приняла в семью, но характером вышли абсолютно разные. Лилет оказалась вся в отца. Она не очень любила пышные светские рауты, устраиваемые ночнорожденными из касты дворян в Квартале Звезд, предпочитая легкие гулянки на дворе семейной усадьбы. Более того, Лилет, не в пример своей матери, соболезновала незавидной участи неприкасаемых и искренне не понимала, почему знать считает отбросами общества таких же шал’дорай, только с клеймом на щеке. Рантос взял дочь под свою опеку, хотя Арианна возражала, и не раз. Ей хотелось, чтобы из Лилет выросла достойная наследница Дома, а для этого нужно было избавить ее от влияния Рантоса. Только старшая дочь сама тянулась больше к отцу, и с каждым днем воспитывать Лилет Арианне было все сложнее. Это очень беспокоило и раздражало матрону Лунарх, особенно учитывая, что дочь у нее забрал презренный неприкасаемый. Но вот спустя пару сотен лет после рождения Лилет появилась Анари, и вот она-то как раз была больше похожа на мать, что не могло не радовать Арианну. Так сестры Лунарх оказались разделены: Лилет выросла под опекой отца, а воспитанием Анари занялась мать. Теперь наследницей Дома Лунарх Арианна считала именно свою младшую дочь, поэтому и готовила ее к тому, что Анари, как и ее мать, станет полноправной представительницей высшего общества Сурамара, будет ходить на приемы, на церемонии в Святилище, на заседания Правящего Совета в Цитадели Ночи и, возможно, когда-нибудь удостоится титула фаворитки, а может, даже советницы Элисанды.

Советницей младшая Лунарх еще не стала, а вот любовницей Матери Сурамара она являлась уже пятьдесят лет. Пятьдесят лет Анари спала не в усадьбе Дома Лунарх, а в личных покоях Элисанды в Цитадели Ночи. Правда, спустя семь лет после становления фавориткой Великого магистра младшая дочь Арианны уже делила это почетное звание с Мираной из Дома Стелларис, которая подменяла Анари в постели Элисанды, если Лунарх задерживалась на приемах. А иногда случалось, что сразу обе — и Анари, и Мирана — проводили ночи с правительницей ночнорожденных. Если бы только в последнее время им так активно не мешал Варендаар, тогда все было бы вообще замечательно… Но хорошо, что хотя бы сейчас маленький домашний любимец Элисанды не препятствовал ее единению с любовницей, так что Анари возлагала на сегодняшнюю ночь большие надежды.

Однако кое-что все же не дало ей полностью погрузиться в пучину наслаждения. Это кое-что лежало на столике возле кровати и одним своим видом напоминало об угрозе, нависшей над Сурамаром этим вечером. Око Амантула. Видения, показанные Элисанде. Демоны. Пылающий Легион. Гул’дан… Этот орк-чернокнижник, прихвостень Саргераса, не оставит ночнорожденных в покое, пока не будет решен вопрос с барьером. Элисанда и весь ее народ оказались зажаты между молотом и наковальней: если они сохранят барьер и окажут сопротивление, вся армия Пылающего Легиона хлынет в Сурамар и не оставит от него камня на камне. Если опустят… то им придется жить бок о бок со скверными тварями. Анари крепко призадумалась над этим, хотя горячее дыхание Элисанды очень мешало сосредоточиться на такой важной для всего Сурамара теме. В конце концов дочери Дома Лунарх пришла в голову неожиданная мысль, и она срочно решила поделиться ею с Великим магистром.

— Знаешь, Эли, в чем наше главное отличие от демонов? — вкрадчиво прошептала эльфийка, зарываясь пальцами в волнистые волосы Элисанды. Аромат силоцвета и звездной розы был настолько пьянящим, настолько дурманящим, что Анари через несколько секунд после своего вопроса испустила очередной блаженный стон.

Сперва ночнорожденная не поняла, к чему клонит ее фаворитка, ведь за то время, что было потрачено на прелюдию, она, Элисанда, успела забыть о том, что незадолго до того видела с помощью Ока Амантула. И только потом до нее дошло… Легион. Гул’дан дал им три дня на раздумье. Чувство тревоги снова начало охватывать Магистра изнутри, но последующие слова Анари не дали этому чувству овладеть Матерью Сурамара полностью.

— Мы можем создавать такие иллюзии, которые под силу распознать только лучшим выпускникам нашей академии, — объяснила Лунарх. Она подалась немного вперед, притерлась своими губами к губам Элисанды и зашептала: — Исходя из этого, мы можем создать иллюзию сделки с Пылающим Легионом. Обмануть Гул’дана.

— Обмануть Гул’дана? — тихо рассмеялась правительница ночнорожденных, провела рукой по коротким волосам Анари и накрыла ее губы своими. — Предлагаешь согласиться на сделку и потом напасть? — отстранившись, осведомилась Магистр.

— Не совсем, Эли, — рука Лунарх скользнула по шелковистой на ощупь спине Элисанды. — Мы соблюдем формальность сделки и опустим барьер. Создадим иллюзию поддержки Легиона, но в то же время будем накапливать силы, чтобы выкорчевать демонов изнутри.

Это предложение заставило Мать Сурамара призадуматься. Теоретически Анари была права. Действительно, можно заверить Гул’дана в согласии на союз с Легионом и, опустив барьер, впустить его и его демонов в город, но на деле тайно собирать силы для противостояния. Демонов-патрульных можно легко обмануть, сказав, что это для защиты Сурамара от чужестранцев. Вот только… многие ночнорожденные воспримут эту так называемую «сделку» всерьез. Кто-то станет фанатичным последователем Легиона, а у кого-то это, наоборот, вызовет недовольство. А неприкасаемые и вовсе могут поднять мятеж.

«Впрочем, — успокоила себя Элисанда, — мы способны подавить любые очаги мятежа». И, решив до конца ночи больше не думать об этом, ночнорожденная приникла к губам Анари, прижав ее к себе. Гул’дан, демоны — сейчас все это оставалось где-то далеко. Еще впереди три дня, а решение — довольно мудрое решение — уже предложено фавориткой Элисанды. А с мятежниками они в случае чего разберутся…

***

На вечер второго дня Талисра созвала на секретное собрание в своем поместье на берегу своих друзей — чародейку Вальтруа из Дома Ильнатрис, Одиннадцатого в Сурамаре, главного телеманта Окулета из Девятого Дома — Аннердрил — и Рантоса Лунарха, отца Дома Лунарх. На «собрание» неожиданно пришел и… советник Меландр. Неужели и в нем посеялось зерно сомнения в Великом магистре? Или он что-то задумал? Впрочем, Талисре сейчас некогда было гадать — дело касалось судьбы ночнорожденных. В эту минуту ей были важны любые союзники — хоть кто-нибудь, кто сейчас сомневается в действующей сурамарской власти.

— Испугавшись, Элисанда может пойти на поводу у Легиона, — безапелляционно заявляла первая чародейка. — Мы не можем допустить этого. Мы не должны забывать Войну Древних!

— Ты предлагаешь бунт? — уточнила чародейка Вальтруа. Она тоже не доверяла Элисанде, но лезть на рожон тоже не хотела — слишком это было рискованно. Если не смерть, то участь помраченных их непременно ждала бы, если бы они прямо сейчас подняли бунт. А это еще хуже смерти.

— Именно так, — кивнула головой Талисра.

— Но ведь за это нас изгонят из Сурамара! Нас ждет участь помраченных! — бурно запротестовал Рантос Лунарх. — Подумайте о моей семье. Что будет, если я стану полуэльфом-полутрупом или — того хуже — иссохшим? Арианна, конечно, не будет особо горевать. Ведь кто я для нее? Клейменый, неприкасаемый, который возвысился только благодаря браку с влиятельной матроной, — и Рантос даже указал на клеймо на правой щеке. Это клеймо с рождения ставили тем ночнорожденным из Малых Домов, знатнее кого была даже каста слуг, работающих на Великие Дома. Именно по клейму опознавали неприкасаемых. Рантос тоже принадлежал к низшему разряду. Даже когда Арианна Лунарх взяла его в мужья, и он стал частью ее знатной семьи, клеймо неприкасаемого на щеке Рантоса все же оставалось, как напоминание о том, что без брака с благородной шал’дорай он бы и дальше влачил свою жалкую жизнь.

— Анари тоже вряд ли огорчится — она же вся в мать, да еще они с Элисандой с не таких уж и давних пор стали близки, — при этих словах ночнорожденный брезгливо поморщился — он никогда не понимал и не принимал отношений между женщинами, хотя и был осведомлен в том числе и об этой детали сурамарского образа жизни. Отчасти поэтому у него были разногласия с младшей дочерью, а вот старшая, напротив, была его любимицей и единомышленницей. — Но Лили, моя старшая доченька…

— Талисра права, — рассудительно заметил мудрый Окулет. — Если Великий магистр снимет барьер, мы не станем уважаемыми союзниками Легиона, мы станем их рабами.

— Да я скорее умру помраченной, чем буду жить хоть день в одном городе с этими тварями! — в сердцах вскричала Талисра. — Мы должны действовать немедля, пока Элисанда не совершит глупость!

На том и порешили. Восстание запланировали на следующий же день, когда состоится Совет Элисанды. Нужно нанести упреждающий удар, пока не случилось непоправимого, — так посчитала первая чародейка Талисра. Она была готова пойти на все. Даже ценой помрачения.

***

Настал третий день. Ночнорожденные начинали уже беспокоиться. Какое решение примет Элисанда? Опустит ли она барьер, чтобы заключить союз с Легионом, или же решит сопротивляться? Советник Вандрос, Анари Лунарх, решившая держать то, о чем в ту ночь говорила с Магистром, пока что втайне, и Мирана Стелларис, ожидавшие Великого магистра на нижнем ярусе Цитадели Ночи, даже поначалу не обратили внимания, что двух советников — Талисры и Меландра — нет на месте… Однако прозорливая Алуриэль заметила отсутствие таковых и заподозрила неладное.

И вот после полудня Великий магистр Элисанда собрала Совет. Взгляд у нее был куда более уверенный, нежели в тот день после ультиматума Гул’дана.

— Я видела будущее, — начала правительница ночнорожденных издалека. — В каждом случае, при любой возможности, я ставила благополучие шал’дорай выше собственных амбиций. И я поняла, что… союз с Легионом — единственный наш шанс на спасение. Вандрос, собирай совет, — коротко бросила она советнику. — Мы опустим барьер.

— Это мудрое решение, — одобрительно кивнула Мирана, и они с Анари улыбнулись подруга подруге.

— Только вот не все с этим согласны будут, — серьезно констатировала Алуриэль. — И у меня есть подозрение, что среди несогласных — кое-кто из вашего окружения. Иначе как объяснить то, что Вандрос с нами, а двух советников — Меландра с Талисрой — я здесь не вижу? Что-то тут не так…

— Не беспокойтесь, — назидательно подняла ладонь вверх Элисанда. — Я подготовилась на случай, если будет мятеж. А что касается этих двух… Талисра наверняка сбежала — я склонна была ее подозревать, а Меландр, видимо, по своей инициативе решил по-шпионски последовать за ней и узнать, что та затевает.

В это время несколько ночнорожденных-повстанцев во главе с Талисрой уже пробирались через променад к отделению под куполом над гаванью. Как раз близилось начало собрания Элисанды, и Талисра надеялась успеть прикончить Великого магистра до того, как та опустит барьер. Но уже на мосту незадачливых мятежников ожидала ловушка. Будучи предупрежденными Элисандой, им преградили путь воинственно настроенные стражи.

— Это ловушка! — вскричала Вальтруа. — Меландр, Талисра, бегите вперед! Мы с Окулетом и Рантосом задержим охрану… как сможем!

Сказано — сделано. Меландр и Талисра вырвались вперед и побежали ко входу во внутренний двор Цитадели, пока остальные повстанцы остались разбираться со стражей.

— Скорее, Меландр! — подгоняла первая чародейка. — Когда окажемся во дворце, я убью Элисанду. Если ее не станет, ее верная свита дрогнет!

— Ты совершенно права… — но вместо того, чтобы прибавить скорости, Меландр остановился. Мало того — он обнажил волшебный меч. — Именно поэтому я убью тебя сейчас, — и он рубанул Талисру по спине. — Прости, дорогая, но союз с Легионом — наш единственный шанс.

Чародейка уже не могла ничего ответить. Она, сраженная советником наповал, падала в воду без сознания. Меж тем Меландр уже вошел во внутренний двор и направился к Цитадели Ночи. Элисанда тем временем уже завершила и собрание, и заклинание, снимающее барьер с города. Когда вернувшийся советник ей с порога доложил о том, что Талисра убита, а мятежники бежали, Мать Сурамара сначала хотела выговор ему сделать за то, что он осмелился говорить без разрешения, да еще и с порога, но потом передумала и вздохнула.

— Значит, так тому и быть. Они избрали участь хуже, чем смерть. Они будут доживать остатки своих дней среди помраченных.

Таков был приговор Великого магистра Элисанды всем тем, кто поднял неудачное восстание против нее. Дом Кельданат, матроной которого являлась Талисра, был объявлен Домом-предателем и прекратил свое существование. Такой же участи удостоились и Дома Аннердрил и Ильнатрис, из которых происходили соответственно телемант Окулет и чародейка Вальтруа. Дом Лунарх, однако, не пострадал — по-прежнему оставался в фаворе Матери Сурамара. Только Рантоса Лунарха, урожденного Миртрана, неприкасаемого, «примазавшегося» к Третьему Дому путем брака с матроной Арианной, а теперь «отблагодарившего» соучастием в неудавшемся бунте, изгнали из Сурамара вместе с остальными живыми мятежниками, обрекая на незавидную участь помраченного.

Элисанду ночнорожденные знали как мудрую и милосердную правительницу, но в то же время она была достаточно жесткой. Не жестокой, а именно жесткой, ведь Великий магистр никогда не наказывала просто так, а всегда за дело. По логике она должна была и Дом Лунарх тоже скинуть с пьедестала, как скинула Дома Кельданат, Аннердрил и Ильнатрис. Однако была пара нюансов. Во-первых, несмотря на то, что мятежник Рантос принадлежал Дому Лунарх, он Лунархом не родился. Клеймо неприкасаемого на его щеке служило напоминанием о том, кем был Рантос до своего брака с Арианной. Не в пример ему, Талисра, Окулет и Вальтруа были благородного происхождения, и поэтому их предательство обернулось более суровыми последствиями. А неприкасаемый… от него не следовало ожидать верности.

Вторую причину, почему Дом Лунарх оставался в Правящем Совете, Элисанда предпочитала в открытую не разглашать. Зачем? Все равно об этой причине знал каждый третий ночнорожденный.