Они в порядке. Продолжают жить так же, как жили. Проводят вместе время, общаются, обсуждают игры и сериалы. Целуются со вкусом желчи, нервно переглядываясь. Они в порядке до тех пор, пока молчат о лишнем.

- У меня был неудачный опыт до этого. - Ёмкая фраза, призванная объяснить Флинновскую неприязнь к сексуальным контактам. Вокруг неё, однако, всё также оставался флёр недосказанности. Почему, если прошлые связи настолько сильно на него повлияли, Уэс ничего о них не знает? Они знакомы более десятка лет, неужели в таких тесных отношениях возможно скрыть вещь столь масштабную? Не хватало имён, дат... Да хоть каких-то подробностей.

Впрочем, была одна мысль, которую он упрямо гнал подальше. Ужасная мысль, в которую не хотелось верить, тем более бездоказательно, но чем чаще она поднималась, тем больше подтверждений находила.

Им нужно поговорить. И как-то так получилось, что опять на кухне.

- ... Твой "неудачный опыт" - это изнасилование?

- ... - Было очевидно, что вопрос попал, если не в болевую точку, то куда-то рядом. Керамическая кружка в руках Флинна на миг показалась гораздо прочнее гипсовых пальцев, сжавших её.

Он не хотел существовать сейчас. Не хотел, чтобы кто-то спрашивал. Хотел бы внезапно умереть и исчезнуть, чтобы ни с чем не сталкиваться, хотел бы-

Мысль зацепилась за обратную сторону окна. Было по-странному приятно представить себя на месте отражения, погружающегося в плотную темноту. Представить, как она проникает внутрь, отнимая от тела атом за атомом, не оставляя за собой даже имени. Только он здесь, и с ним говорят.

- Мне очень жаль. - Уэс поджал губы, и на секунду затих, чувствуя, как подрагивают конечности. - Слушай... Я понимаю, это тяжело. - Он мягко обхватил руку Флинна своими пальцами, вынуждая отпустить кружку. - Мне просто не хочется, чтобы ты чувствовал себя одиноким и неправильным... - И ещё пара тяжёлых слов. - Я через это проходил.

- Что? - Повернув голову, Флинн разглядел своё отражение в глазах напротив, таких живых и близких.

- До того, как мы начали встречаться. Был день рождения одного друга, много выпивки, и... Вот. - Уэс плохо помнил тот вечер. Помнил, что кружилась голова, и было тяжело. Помнил, что, кажется, даже не сопротивлялся. Помнил, как утром пытался убедить себя, что всё приснилось, или хотя бы было обоюдно. Как он, здоровенный мужик, чуть не расплакался по пути на работу, и как всё-таки расплакался, когда рассказывал всё Оле, взяв с неё обещание молчать. - Я не хочу, чтобы обо мне думали как о "жертве", или "виноватом", поэтому обычно никому не говорю. - Он натяжно, не в своём стиле, ухмыльнулся. - И просто... Что бы там ни было, я уже тебя люблю. Надеюсь, ты понимаешь.

Это казалось неправильным. Только не Уэса, нет. Он же всегда казался лучше в их паре, за что его?

- Боже... Это ужасно. Я так... Мне... - Вуаль отрешённости начала сваливаться с лица Флинна, стоило только задуматься о том, насколько их ситуации не были нормальными. Ещё более жутко было ему было оттого, как легко оказалось свыкнуться с собственным кошмаром. - Это, наверное, больная тема, прости.

- У меня всё хорошо сейчас, не стоит. К тому же ты не знал. - Сказал он с задором, и опустил голову. - Я сожалею только о том, что заяву не составил. Наши разъехались, а я даже лиц не помню. - Он вопросительно вскинул головой. - Ты кому-нибудь рассказывал?

- Нет. - Запечатанные внутри эмоции стали робко, но настойчиво выцарапывать свой путь наружу. С кем-нибудь другим Флинн бы отшутился, или отмолчался, но это не казалось правильным. - Я... со школы шёл. Буквально пары улиц не хватило- там ещё дождь был, лужа... И. - Дальше не получилось. Не потому что память подводит, а потому что тяжело. Флинн помнил всё так отчётливо, что прямо сейчас мог посмотреть на отражение в окне, и увидел бы синяки на ещё детском, несформированном теле. Он помнил всё, вплоть до отдельных тошнотных фраз, навязчиво прокручивавшихся в минуты покоя. Как он боялся идти домой, и как мама ругала его за испачканную грязью рубашку.

Как он навсегда после замолк, побоявшись с кем-либо делиться. Флинн пытался язвить, шутить шутки и играть в дурачка, лишь бы никто не понял. Он до сих пор иногда не мог разглядеть себя за отражением того испуганного и стыдливого ребёнка.

Возможно, это несправедливо - держать его там взаперти. Возможно, он тоже заслуживает быть здесь.

- Тише, тише... - Маленький мальчик даже не понял, как расплакался, но это было хорошо. Это было правильно. Зеркальные слёзы текли по щекам прямо на ткань чужой тёплой футболки. Голова была пуста. Синяков нет, рубашка давно уж как в мусорке, а рядом его держит любимый человек.

Их прошлое никуда не денется. Но настоящее сидит прям здесь.