Первым порывом Лису было закричать. Вторым — ущипнуть себя в слабой надежде убедиться, что ему эта сцена привиделась. Вот только Чжулю, крепко держащий в своих руках оживший кошмар половины мира заклинателей, был пугающе реален, а его тёмный, бушующий противоречивыми эмоциями взгляд вызывал мурашки вдоль позвоночника пополам с тошнотой.

— А-Лису, свет! — возглас Вэнь Нина, позвучавший будто сквозь плотное одеяло, заставил его очнуться от оцепенения.

В голову будто влили целый котёл киселя, но приказы сорвались с его губ быстрее, чем он успел их осознать.

— В комнату, живее. А-Нин — за набором первой помощи. Не попадайся никому на глаза, — Вэнь Лису не сводил немигающего взгляда с ноши Чжулю, изо всех сил борясь с подступающим к горлу кислым комком.

Показалось, будто его плечо коротко сжали, но он не обратил на это внимания. Он стоял посреди стремительно погружающегося в сумрак сада, глядя в пустоту, где буквально вдох назад находился Чжулю. Вокруг него мягко мерцали догорающие огненные талисманы, постепенно опускающиеся на землю, а он всё никак не мог заставить себя пошевелиться.

Душная затхлость воздуха. Жаркая шершавость камня. Цепи, тяжёлые цепи, сковавшие его, придавившие к земле, перекрывшие горло, мешающие сделать полноценный вдох…

— Глава Вэнь!

— Глава Вэнь, вы в порядке?

Чужие голоса разорвали в клочья сгустившуюся, наполнившуюся страхом тишину. Лису медленно моргнул и обернулся, напарываясь взглядом на целую россыпь людей в бело-красных одеяниях. Каждый из них выглядел так, словно готов был порезать на мельчайшие кусочки всё, что представляло собой хотя бы крошечную угрозу.

Ах да. Он внезапно осветил целый сад, и сюда, конечно же, сбежались все стражники. Как удачно, что Чжулю способен передвигаться достаточно быстро, чтобы успеть спрятаться до того, как сюда добрались самые проворные из его учеников.

Вэнь Лису заставил себя расслабиться и улыбнуться; получившаяся в итоге гримаса вполне могла сойти за неловкую и нервную ухмылку.

— Да, всё в порядке, — ответил он на удивление спокойным, даже почти легкомысленным тоном. — Кусака решил поохотиться на меня, только и всего. Можете возвращаться на свои посты.

Заклинатели недоверчиво переглянулись и явно порывались спросить что-то ещё, но, в конце концов, вложили свои мечи обратно в ножны и, поклонившись, исчезли в ночи. Кусака, слетевший со стола ещё во время вспышки света, выбрался из-под скамьи и посмотрел на своего хозяина с презрительно-недоумённым осуждением. Лису мог бы и смутиться нелепостью собственного оправдания, но его трясло так, что даже дышать получалось с трудом.

Вэнь Жохань. Ему ведь не показалось, и это и впрямь был Вэнь Жохань? Самый настоящий? Живой? Как… Как такое вообще могло произойти? И откуда Чжулю его вообще достал, да и ещё в таком состоянии, будто тот лично выкопался из своей могилы?

Мысли путались, сбивались, сливались в один сплошной истерический комок, а Лису так и продолжал стоять в темноте сада, судорожно хватая ртом воздух и не находя в себе сил даже посмотреть на двери собственных покоев. Он знал, что это странно и, наверное, даже смешно — настолько сильно бояться человека, который мучил его когда-то давно. Но дело было не только в фантомной боли, скрутившей всё его нутро.

Появление Вэнь Жоханя — живого Вэнь Жоханя — грозило разрушить весь едва-едва устоявшийся мир, то, чего Лису успел добиться за прошедшие годы. Что он сделает, когда придёт в себя? Что сделают заклинатели Цишань Вэнь, узнав, что их Бессмертный Владыка всё это время был жив? Он только успел замять тему с кровной местью, отвести угрозу войны, установить более-менее мирные отношения с соседями, заключить союзы — и к его ногам буквально бросили бомбу замедленного действия.

Ему казались подозрительными все эти чересчур мирные будни? Что ж, вселенная охотно откликнулась на его запросы. Получайте, тринадцатый глава Вэнь, своего пока ещё дышащего отца, выглядящего так, будто его буквально вытащили с того света. Отлично. Просто потрясающе.

Поняв, что на место оцепенению к нему пришло непреодолимое желание расхохотаться, Вэнь Лису с силой ударил себя по щекам. Не время истерить. В его покоях находится Вэнь Жохань — мысль, сама по себе способная довести до паники, но если не зацикливаться на личности внезапного привета из прошлого, то это был пациент. Пациент, находящийся на грани истощения и нуждающийся в его помощи. И он, как врач, как целитель, просто не имел права терять драгоценное время на душевные терзания, пока в двух шагах от него умирал человек.

С силой выдохнув, Лису растёр ладонями всё ещё горящие щёки и решительно распахнул двери покоев. И замер, увидев во внешней комнате ребёнка, огромными от страха глазами глядящего на двери, ведущие в спальню главы клана.

А-Юань. Чёрт возьми, он совсем забыл об А-Юане.

— Дядя, — Вэнь Юань отмер первым и подбежал к Лису, испуганно хватаясь за его рукав. — Там…

— Я знаю, — хрипло выдохнул Лису, успокаивающе погладив мальчика по голове. Его собственное сердце, судя по ощущениям, билось где-то в горле, но он не мог себе позволить проявить даже толику собственного страха, чтобы не напугать А-Юаня ещё больше. — Не бойся, А-Юань, этому человеку просто нужна помощь, он не причинит нам вреда.

«По крайней мере, я на это надеюсь», — мрачно подумал он. От Вэнь Жоханя стоило ожидать чего угодно.

Вэнь Юань кивнул и с явной неохотой выпустил рукав, вместо этого крепко обняв Лису и прижавшись щекой к его боку. Несмотря на то, что дети его возраста обычно с неохотой переносили физический контакт, этот ласковый ребёнок перенял от Вэнь Лису привычку выражать свою привязанность и поддержку через прикосновения. В такие моменты как-то даже забывалось, что он приходился ему племянником, а не сыном.

— Дядя Чжулю выглядит странно, и ты тоже напуган, — прошептал А-Юань, коротко шмыгнув носом. — Всё хорошо? Этот человек… Он точно не опасен?

И что он мог на это ответить? Вэнь Лису тяжело вздохнул и опустился вниз, обнимая мальчика в ответ. Он понятия не имел, как объяснить этому ребёнку, кого именно принёс Чжулю, и у него точно не было времени на подобные разговоры. И всё же он не спешил отстраняться, впитывая в себя тепло А-Юаня; как и всегда, это помогало ему собраться с силами.

— Для нас он не опасен, — ответил Лису после недолгого молчания. — Но его появление должно оставаться нашим секретом.

— Даже Ян-гэгэ не должен знать? — округлил глаза Вэнь Юань. Его удивление можно было понять: раньше его никогда не просили молчать о чём-либо, и внезапно появившаяся тайна даже от Сюэ Яна не могла не сбить его с толку.

— Даже Ян-гэгэ, — кивнул Лису и потрепал растерянного мальчика по голове. — Прости, А-Юань, но сегодня сказку я тебе не прочитаю. Давай сейчас ты отправишься в постель, а я завтра отведу тебя к дедушке Цинфану и бабушке Ланьхуа, хорошо?

На самом деле, это был даже не вопрос: А-Юаню явно следовало оказаться подальше от Вэнь Жоханя хотя бы на то время, пока не станет ясно, опасен он на самом деле или нет, и родители А-Нина с радостью за ним присмотрят. Вэнь Юань, разумеется, прекрасно это понял и не стал сопротивляться, только кивнул и неловко выпутался из объятий.

— Спокойной ночи, дядя Лису, — пробормотал он, старательно глядя в пол.

— Спокойной ночи, А-Юань, — Лису мягко погладил его по голове и тихо выдохнул, когда ребёнок поспешно скрылся в своей комнате. Разговор вышел не самым удачным, но, по крайней мере, у него ещё оставалась возможность нормально поговорить утром, когда его самого перестанет потряхивать от переживаний.

Что ж. Лису тихо выдохнул и заставил себя посмотреть в сторону внутренних покоев. Несмотря на то, что он дал себе огромную отсрочку, набираясь уверенности от своего милого племянника, его по-прежнему слегка потряхивало, однако к нему хотя бы вернулась возможность мыслить трезво. Теперь пора было приступать к работе. Старательно задавив вновь поднявшуюся в груди панику, Вэнь Лису открыл дверь своей спальни и решительно шагнул внутрь.

Всё было погружено в полумрак, где едва-едва угадывались очертания предметов. Этого было достаточно для того, чтобы привести себя в порядок перед сном, но слишком мало для заботы о пациенте с неизвестными травмами и ранениями. Поэтому Лису подошёл к ближайшему окну и закрыл его; Чжулю, замерший безмолвной тенью у кровати, слабо шевельнулся и последовал его примеру.

В напряжённой тишине, повисшей между ними, не было ничего приятного, однако Лису не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь. Вопросов набиралось слишком много, и всё-таки сейчас было совсем не до них. Вэнь Чжулю молчал тоже, и что-то в выражении его лица, отрывистых, нервных движениях напоминало о почти забытых временах сразу после извержения вулкана, поэтому трогать его сейчас было практически страшно. Надо же, за все эти годы уже успело позабыться, насколько сложно иногда давался банальный разговор, когда горло стягивало удушающей тревогой, а внутри всё болезненно сворачивалось от предчувствия грядущей катастрофы.

Когда они закончили с окнами, Вэнь Лису зажёг фонари у стен, а затем осветил и потолок. В комнате мгновенно стало едва ли не так же ярко, как и днём, и он зажмурился, пережидая несколько мучительных секунд привыкания к новому освещению. И когда перед глазами перестали плыть разноцветные круги, он заставил себя перевести взгляд на постель.

Вэнь… Этот человек выглядел откровенно ужасно. Даже если не вспоминать, каким он был раньше, сейчас его внешний вид вызывал только сочувствие и бессильную злость. Посеревшая кожа, местами буквально испещрённая рубцами разной степени свежести — и это только то, что было открыто взгляду вот так, не снимая одежды. Истощённое, исхудавшее тело, пусть и не напоминавшее обтянутый кожей скелет, но находящееся в опасной близости от этого состояния. Обломанные, местами почерневшие ногти, выцветшие в седину волосы, ноги, покрытые язвами и не успевшими зажить ранками. Что нужно было сделать с заклинателем, чтобы довести его до такого? Лису не знал и, честно говоря, пока что не горел желанием с этим разбираться.

В любом случае, что бы ему ни пришлось пережить, это осталось в прошлом. Теперь пришло время разбираться с последствиями — и уж здесь Вэнь Лису постарается сделать всё, на что ему хватит сил и умений.

— Чжулю, принеси воды и полотенец.

Вэнь Чжулю не сказал ничего в ответ, только отрывисто кивнул и направился в угол внутренних покоев, отгороженный ширмами. Глядя на его напряжённую линию плеч, Лису хотел коснуться его и сказать что-то успокаивающее, но он сам едва мог бороться с дрожью и тошнотой, и лишь привычная ещё по прошлой жизни последовательность действий позволяла ему сохранять свой разум относительно стабильным.

Снять мешающуюся одежду, закатать и закрепить рукава, завязать волосы в тугой пучок, тщательно вымыть руки. Сменить воду, с чужой помощью стянуть с пациента лохмотья, провести короткий осмотр на предмет открытых и угрожающих жизни ран. Не найдя ничего опасного, приступить к гигиенической обработке.

Несмотря на то, что почти всё тело оказалось буквально испещрено следами давних и свежих ран, лицо Вэнь Жоханя — пациента, напомнил себе Лису, куда легче думать о нём как о пациенте — практически не было тронуто. Даже нос, который, судя по всему, ломали не единожды, сросся на удивление ровно. И всё же несмотря на то, что Вэнь Лису мгновенно узнал этого человека, в нём осталось не так уж много от предыдущего главы Цишань Вэнь. И дело даже не в седых волосах, которые выглядели так, будто их резали мечом, причём не все сразу, а буквально по пряди, словно в издёвку или ради продления собственного удовольствия от вида чужого унижения.

Морщины. У Вэнь… пациента появились морщины, особенно глубокие на лбу и переносице, и сейчас он выглядел гораздо старше. Если раньше он напоминал скорее старшего брата Вэнь Сюя, чем его отца, то его нынешнему облику можно было смело дать все тридцать пять, а то и сорок лет.

«Заклинатели не могут постареть настолько сильно и быстро», — Вэнь Лису бросил короткий взгляд на поседевшие волосы, но тут же заставил себя вернуться к делу. Чем меньше он будет отвлекаться, тем скорее всё закончится. О том, как ему нужно будет поступить дальше, когда Вэнь Жохань придёт в себя, думать отчаянно не хотелось.

Поглощённый работой, Лису не заметил, как пришёл Вэнь Нин, и осознал это лишь тогда, когда ему помогли перевернуть чужое тело не в две, а в четыре руки. Судя по сосредоточенному виду, Цюнлинь справлялся с ситуацией куда лучше, чем они с Чжулю, и хвала небесам, что хоть кто-то из них мог сохранять истинное хладнокровие. Потому что чем дальше, тем сильнее сдавали у Лису нервы.

Беглого осмотра оказалось недостаточно для того, чтобы охватить и половину повреждений разной степени свежести, говорящих о том, что их оставляли на протяжении даже не месяцев, а нескольких лет. Рубцов нашлось не просто много — от их количества кружилась голова, и далеко не все они были оставлены холодным оружием. Следы от ожогов, затянувшиеся рваные раны, последствия от удара дисциплинарным кнутом — и всё это богатой россыпью по всей поверхности тела. Особенно сильно досталось спине, где кожу стянуло так, что каждый наклон должен был причинять боль. На руках было меньше внешних ранений, однако это с лихвой компенсировали переломы.

Вэнь Лису продолжал сохранять внешнее спокойствие, когда пытался разжать чужие пальцы, изуродованные настолько, что они даже не могли распрямиться до конца. Он тщательно вымыл всю грязь, стараясь не слишком плотно давить на ещё не зажившие ранки, попутно вытащил все занозы, которые получилось извлечь без пинцета. Однако он не мог не замечать, как срывалось дыхание Чжулю, помогающего придерживать непривычно тонкие безвольные запястья, как мелко подрагивали его пальцы.

У Вэнь Чжулю — безжалостного убийцы, лучшего воина клана Цишань Вэнь, человека, стойко переносящего все невзгоды и испытания, — беспомощно дрожали руки. И у Лису с каждым прошедшим мгновением, с каждым глотком воздуха, едва ли не насильно втянутого в лёгкие, всё сильнее разрасталась противная слабость где-то в животе.

Он запрещал себе думать, анализировать, сопоставлять увиденное с тем, что должно было оставить такие следы. Однако не мог перестать видеть — и всё равно понимать, представлять — вспоминать собственную душную клетку. Шершавую твёрдость камней, сковывающую тяжесть цепей, пригвождающих к полу или стене, и боль, бесконечную боль, которая никак не утихала, а вспыхивала каждый раз по-новому ярко.

Вэнь Лису омывал тело истощённого пленника, а сам задыхался от воспоминаний, которые, как ему казалось, уже были стёрты когда-то давно. Сейчас к нему возвращались тщательно позабытые образы, ощущения, будто бы и не существовало всех мирных лет, будто бы он снова был испуганным ребёнком, едва очнувшимся от плена.

Однако его кошмар длился недели и оставил после себя всего пару шрамов — да и те легко скрывались за одеждами и полумаской. Бывший глава Цишань Вэнь провёл в аду куда больше времени — и с ним никто не церемонился, не пытался нанести как можно меньше повреждений, а ограничивал себя лишь из-за того, что не желал лишиться своей игрушки раньше, чем ему надоест упиваться чужой беспомощностью.

Кем нужно быть, чтобы сотворить такое с живым человеком? Пытать его на протяжении многих лет — и для чего? Лису не понимал и понимать не хотел. Но при мысли о том, что кому-то приходилось переживать подобные зверства, ему становилось тошно.

Наверное, он уже должен был привыкнуть, вот только не получалось. Куда легче оказалось отмахнуться от знания о том, что происходило где-то в подземельях, чем лично видеть последствия пыток. И сейчас, тщательно вытирая чужие плечи начинающими дрожать руками, Вэнь Лису как никогда сильно был благодарен Чжулю, который никогда не говорил о том, как именно он добывал информацию и наказывал пойманных шпионов.

Надо же, он думал, что уже достаточно закалил себя, но посмотрите на него сейчас, совершенно беспомощного в своём безотчётном сострадании к человеку, чьё имя некогда ввергало его в ужас. И ведь в мыслях даже не мелькало, что Вэнь Жохань мог этого заслуживать, хотя должно было.

Проблема в том, что Вэнь Жохань заслуживал наказания. Но бесцельных, бесчеловечных издевательств — нет.

— А-Лису, — позвал вдруг Вэнь Нин. Он отсчитывал пульс, прижав пальцы к точкам на запястье и на шее, и его лицо застыло в странном выражении, какого Лису ещё не приходилось видеть. Но вот медленно расцветающий ужас в чужих глазах он распознал сразу.

— Заменим воду и приступим к животу, — хрипловато отозвался Вэнь Лису, с хрустом выпрямляясь и быстро вытирая лоб чистой частью предплечья. — А-Нин, есть признаки внутреннего кровотечения?

Цюнлинь медленно покачал головой, но взгляд его окончательно помрачнел, и даже со стороны стало заметно, как мелко вздрогнули его пальцы.

— Нет, кровь циркулирует, как должно, — сказал он и прищурился, выпуская чуть больше духовной силы.

Однако и А-Нин, и Лису прекрасно знали, что это было бессмысленно. Ведь у заклинателей с целым золотым ядром просто не может быть так много незаживающих, начавших гноиться ран. Стимулировать вливанием духовной энергии наверняка было уже нечего.

Честно говоря, одна мысль о том, что Вэнь Жохань смог не просто вырваться из плена, будучи в подобном состоянии, так ещё и преодолеть путь почти до самого Безночного Города, вселяла самую настоящую жуть. Даже без золотого ядра, будучи обычным человеком, да ещё и настолько измученным, он был способен на то, о чём подавляющее большинство побоялось бы даже подумать. И потому сам факт того, что его кто-то умудрился столько лет держать взаперти, вызывал всё больше вопросов.

Как это произошло? Когда? И что случилось с похитителями, если пленник всё-таки смог сбежать? Легче было поверить в то, что этот Вэнь Жохань свалился из какого-нибудь портала в параллельный мир, а не добрался до Цишаня сам, но чтобы проверить эту догадку, нужно было для начала привести его в сознание, а это уже казалось задачей не из лёгких. Лечить истощение и застарелые травмы у заклинателей было той ещё морокой, а уж если дело касалось человека, каким-то образом лишённого золотого ядра, на котором не работали почти все приёмы исцеления, то скорое выздоровление было чем-то из разряда невиданных чудес. Но Вэнь Лису не был бы собой, если бы не принял этот вызов с достоинством основателя школы целителей Цишань Вэнь.

— А-Нин, подготовь немного подслащенной и подсоленной воды, если есть что-то, чем можно её загустить, то будет просто отлично, — отдал он указание, взяв в руки вымоченную в чистой воде свежую тряпицу. — Чжулю, можешь зажечь талисман?

Пусть в освещении большого недостатка не было, что-то в виде впавшего, пусть и сохранившего признаки былой силы мышц живота Лису упорно не нравилось. Грязи здесь было предостаточно, а неровность кожи можно было объяснить очередными рубцами, но ближе к области нижнего даньтяня некоторые участки не возвышались над общей поверхностью, а уходили вглубь, а ещё, судя по чуть влажноватым тёмным следам, там вполне могла находиться открытая рана. Под ярким светом огненного талисмана эту область получилось рассмотреть лучше.

Лису касался живота осторожно, постепенно смывая грязь слой за слоем. Вопреки его опасениям, шрамов и свежих рубцов здесь почти не было: видимо, неведомому мучителю оказалось достаточно пырнуть своего пленника мечом всего лишь пару раз. Но когда он дошёл до странных повреждений в области даньтяня, то не смог сдержать дрожащего выдоха.

Кожа здесь была буквально выжжена, причём калёным железом прикладывали далеко не один раз: местами линии ожогов пересекались, кое-где оставались лишь поверхностными следами, а где-то доходили аж до глубины мышц. То были явно следы от тавра, и тот, кто оставил их, в исступлении вжимал его в чужой живот снова и снова, до тех пор, пока рисунок не стёрся практически до неузнаваемости.

Вэнь Лису вздрогнул, услышав рядом сдавленный звук, как будто кто-то не мог сделать полноценный вздох. Он поднял взгляд и почти сразу пожалел о своём решении: то, какими страшными глазами Чжулю смотрел на жуткую рану, резануло по нему острейшим мечом.

Разумеется, они поняли, почему из всех способов уничтожения золотого ядра был выбран именно этот. В конце концов, верный клинок Бессмертного Владыки выжег слишком много чужих жизней.

О том, что этот клинок сейчас выглядел так, словно сам больше всего на свете желал оказаться с выжженным ядром, Вэнь Лису старался не думать.

Он провёл тряпицей по ожогам ещё раз, рассеянно отмечая множество свежих ссадин, как будто рану то и дело расцарапывали. После проследил кончиками пальцев линии рисунка тавра, а затем чуть более осознанно обвёл их ещё раз, стараясь воссоздать первоначальный образ клейма.

Плавные изгибы, сменяющиеся острыми углами, неровные волны в центре, складывающиеся в спираль. Лису обводил рисунок раз за разом, упорно пытаясь понять, почему он казался ему таким знакомым.

И в один момент до него дошло. Рисунком, десятки раз выжженном на коже Вэнь Жоханя, оказался цветок. Тот самый цветок, сверкающий золотом на флагах и одеждах клана Ланьлин Цзинь.

Сияние средь снегов.

Сначала Лису подумал, что ему просто показалось. Ну, в самом деле, это могло быть что угодно, к тому же, тавро ставили столько раз, что в этой мешанине линий что только не нарисуется. Но стоило ему лишь подумать о флаге Ланьлин Цзинь, как он сразу увидел, что именно это изображение повторялось так часто, что с первого взгляда и не определишь, что это именно оно.

Но — как? Когда? Почему? И… Каким, мать его, образом у них получалось скрывать это столько лет?!

Сразу вдруг стало понятно, почему Цзинь Гуаншань вёл себя так, словно держал Цишань Вэнь за горло. Он ведь, в сущности, именно это и делал. А потому и смотрел с этакой снисходительной насмешкой, бросал свои указания с небрежностью человека, полностью уверенного в том, что ему даже не подумают воспротивиться. И выглядел так, словно у него сбылись все мечты сразу — или же он внезапно вознёсся на небеса.

Лису старался вести себя тихо, опасаясь власти Верховного заклинателя и его умения настраивать общественное мнение так, как выгодно ему. Он боялся, что если главе Цзинь что-то сильно не понравится, то у него попросту не хватит опыта и умений, чтобы спасти Цишань Вэнь. Но Цзинь Гуаншань протянул свои руки куда дальше, чем ему казалось до этого.

Он не просто играл с ним, как с неразумным щенком. Эта скользкая дрянь… Этот ублюдок…

— Цзинь. Гуань. Шань!!!

Лису не заметил, как вспыхнуло золотое пламя, как оттолкнул его руки Чжулю, чтобы духовный огонь не коснулся чужих застарелых ожогов. Он видел перед собой лишь Верховного заклинателя, чей образ так и сочился глумливым самодовольством — и чью ухмылку, насквозь пропитанную ядом, ему захотелось выжечь, да так, чтобы обуглились даже кости.

Он и впрямь никогда не был сильным, волевым человеком, и ему всегда было проще найти компромисс, чем добиться чистой победы. Он с лёгкостью шёл на уступки и практически не проявлял жёсткости и жестокости, необходимой любому главе клана. Однако это не значило, что Вэнь Лису готов был проглотить что угодно. Особенно — такое позорное, издевательское унижение.

В лёгкие ворвался запах дыма — и будто наяву перед глазами вновь всё заволокло падающим пеплом. Мёртвые глаза десятков людей, облачённых в бело-красные одежды. Крупная дрожь земли, грохот, крики, отчаянные мольбы людей, пытающихся спастись от катастрофы. Залитые кровью руки, неподъёмный вес мёртвого тела, жизнь из которого ушла считанные мгновения назад. Отравленный воздух, чёрный от дыма, нарастающий гул в голове, слабость, бесконечная слабость — и подступающий со всех сторон смертельный жар.

Сейчас этот жар кипел в крови, вырывался наружу, и Лису рвался вслед за ним — к башне в сиянии золота, к пионовым садам, к человеку, которого ему нужно было уничтожить. Ведь этот человек вновь напомнил ему о том, что Вэнь Лису ненавидел больше всего в своей жизни.

О собственном бессилии.

Вдруг его щёки вспыхнули болью — и Лису обнаружил себя в крепкой хватке Чжулю, полностью обездвиженного, но всё ещё пытающегося вырваться. Перед глазами до сих пор плыло, однако выражение лица Вэнь Нина, опасно близкого к его собственному, заставило его замереть.

Вэнь Лису слишком давно не видел его слёз, и меньше всего на свете готов был смотреть на них сейчас.

— А-Нин?.. — невольно выдохнул он, обеспокоенно потянувшись вперёд. Собственный голос отчего-то звучал хрипло, будто он сорвал связки.

— А-Лису, — в глазах Цюнлиня расцвело такое сокрушительное облегчение, что, не удерживай его Чжулю, Лису бы обязательно покачнулся. — Ты пришёл в себя.

Фраза уже звучала достаточно настораживающе, а противная слабость, которая не имела ничего общего с тем эмоциональным раздраем, в котором варился Лису раньше, лучше любых слов говорила о том, что он что-то натворил. И судя по тому, как в комнате пахло гарью, а на ближайшей стене виднелись следы копоти на том месте, где раньше определённо точно висел фонарь, жар в нём кипел отнюдь не метафорический.

Вэнь Лису безвольно повис в руках Чжулю, не сумев сдержать обречённого стона. Нашёл же время и место для срыва, нечего сказать! В прошлый раз он дотла сжёг причёску идиота, посмевшего посылать угрозы от его имени, сейчас едва не спалил собственные покои, а что же, интересно, будет дальше? Возьмёт и пафосно самосожжётся посреди Совета Кланов в каком-нибудь Ланьлине? Вот Цзинь Гуаншань обрадуется такому представлению.

Так, ладно, думать о Цзинь Гуаншане было плохой затеей: в животе вновь потеплело, а едва заглушенная ярость вновь начала тихо бурлить, разгоняя по меридианам духовную энергию. Надо бы срочно на что-то отвлечься, пока Знойный дворец вновь не обратился в горящие руины, и на сей раз без участия вулкана.

— Я не навредил… — Лису осёкся, не зная, как обозначить Вэнь Жоханя вслух.

Главой Цишань Вэнь он уже не был, Бессмертным Владыкой — тем более. Отцом у него никогда не повернётся язык его назвать, а обращение по имени из его уст должно звучать невероятно унизительно. Но и безликим пациентом или пострадавшим обойтись было нельзя: это могло пройти с любым другим человеком, но только не с Вэнь Жоханем. Вэнь Нин поймёт, Чжулю — определённо точно нет.

К счастью, Цюнлинь заговорил раньше, чем его заминка стала слишком явной.

— Нет, мы смогли перенаправить энергию, — А-Нин виновато улыбнулся, взглядом указывая на подкопченные стены.

Лису ненадолго прикрыл глаза, позволив себе выдохнуть с облегчением. Испорченные вещи он мог себе простить, но если бы его пламя навредило живому человеку… Хорошо, что худшего, по крайней мере, не случилось.

— Так, ладно, давайте продолжим, — Вэнь Лису заставил себя выпрямиться и перестать виснуть на Чжулю, пусть это и далось ему с большим усилием.

Однако хватка, удерживающая его, нисколько не ослабла. Лису попытался обернуться, но Вэнь Нин, чьи пальцы осторожно, виновато поглаживали ещё горящую и слишком чувствительную после недавних пощёчин кожу, не позволили ему это сделать.

— Нет, А-Лису, тебе следует отдохнуть. Дальше мы справимся сами, — Цюнлинь говорил мягко, но сразу становилось понятно, что переупрямить его не выйдет даже у десятка Вэнь Лису. Но это не значит, что нельзя было попытаться.

— Я в порядке, и больше этой вспышки точно не повторится, это во-первых. Во-вторых, даже если я пойду отдыхать, у меня всё равно не получится уснуть. И в-третьих…

— Ничего острого тут нет, ты знаешь это сам, — бессовестно прервал его Вэнь Нин. — Мы уже начали восстановление, и от того, что ты позволишь себе несколько часов сна, ничего не рухнет. Завтра мы решим, что делать дальше.

Лису мог бы сказать, чем в прошлый раз закончилось его решение немного отдохнуть, но счёл за благо промолчать. В конце концов, А-Нин был прав: состояние Вэнь Жоханя было вызвано истощением, а не ядом или ранениями, и они уже начали оказывать ему помощь, так что он точно обречён на выздоровление. К тому же, на него уже начала наваливаться чудовищная усталость, да и вспышка духовного пламени не прошла бесследно, поэтому вреда от него явно было бы больше, чем пользы. Но ведь он снова бездействует, снова остаётся безучастным, бесполезным — на что ему тогда все знания и умения, если он не может ничего сделать тогда, когда это необходимо больше всего?

— А-Лису, — хрипловатый голос Чжулю заставил его вздрогнуть от неожиданности. — Не упрямься.

Вэнь Нин слабо улыбнулся и подался вперёд, так, что они с Лису соприкоснулись лбами.

— Ты сделал достаточно на сегодня, позволь дальше действовать нам.

И вот как ему сопротивляться такому напору? Абсолютно бесперспективное занятие. Лису криво усмехнулся и позволил себе сдаться, чтобы не заставлять А-Нина и Чжулю тратить время и силы на уговоры. Да и он что, маленький ребёнок, который не желает есть на завтрак кашу? И вообще, это он должен был как-то успокоить Чжулю, а не наоборот. Воистину, если в этом мире существует более бесполезный человек, чем Вэнь Лису, то он желал бы с ним познакомиться.

На секунду показалось, будто где-то в голове раздался механический звук, но это ощущение исчезло быстрее, чем Лису смог его распознать. Впрочем, даже если система вдруг решила очнуться от своего продолжительного сна, это его не слишком волновало: у него намечались дела посложнее и поинтереснее.

Ланьлин Цзинь. Действительно ли Вэнь Жохань находился у них в плену, или это кто-то решил подставить Цзиней и спровоцировать войну? Почему Вэнь Жохань вообще освободился спустя столько лет? Больше всего это походило на ловушку, чем на чудесное спасение. А ещё — знал ли об этом всём Цзинь Цзысюань? Ведь он не мог находиться в неведении о том, что творилось в его собственном доме. И если он знал, но при этом не считал нужным хотя бы намекнуть Вэнь Лису о том, что бывший глава Цишань Вэнь жив, то отсюда закономерно вытекал следующий вопрос.

Знал ли он на самом деле Цзинь Цзысюаня? Не ошибся ли, легко раздавая доверие не только наследнику Цзинь, но и многим другим людям? Не оказался ли наивным слепцом, подпустившим врагов слишком близко? Не были ли правы советники, осуждающие его дружбу с заклинателями других кланов?

От всех этих вопросов начинала раскалываться голова, но всё, что мог Лису сделать, так это запоминать их и откладывать в сторону, чтобы непременно найти все нужные ответы позже. Он не помчится в Ланьлин сейчас, чтобы вытрясти всю информацию, а спокойно дождётся пробуждения Вэнь Жоханя. Он не станет паниковать и злиться заранее, а будет рассуждать логически, сохраняя трезвый рассудок.

В конце концов, Вэнь Лису не хотел на самом деле сжечь свой дом, случайно потеряв контроль над эмоциями. Он же не какой-нибудь Не, в самом деле.

Покинув внутренние покои и с удобством устроившись на диванчике во внешней комнате, он погрузился в глубокую медитацию. В ритм дыхания удалось войти с привычной лёгкостью, но очистить мысли оказалось не так просто, как он надеялся. Однако вопреки тому, что в будущем его явно не ждало ничего хорошего, Вэнь Лису впервые за долгое время было практически спокойно, ведь его мрачные предчувствия наконец сбылись.

Неправдоподобно мирные времена подошли к концу. Гром всё-таки грянул. И Лису надеялся, что он сможет выдержать грозу, что вот-вот обрушится на него со всей своей неукротимой мощью.

Увлечённый бессодержательными размышлениями о том, как ему придётся скрывать возвращение Вэнь Жоханя от всех обитателей Знойного дворца, он и сам не заметил, как его медитация перешла в сон. Ему не снилось ничего, однако смутная тревога не отпускала его до самого конца, душа в своей когтистой хватке.