Всё начиналось с той же точки. Закрытая дверь внутренних покоев, плотная, давящая тишина, разбавляемая лишь монотонным шумом дождя и оглушительным стуком собственного сердца, и нервная тяжесть, сковавшая буквально каждую клеточку тела. Практически сутки назад он точно так же стоял здесь, на этом самом месте, разрываясь от противоречивых мыслей, — и в итоге едва не устроил локальную катастрофу. И хотя сейчас он ощущал себя намного спокойнее, нельзя было знать наверняка, не накроет ли его паникой вновь, как только он переступит порог комнаты.

Лису медленно вдохнул и так же размеренно выдохнул. Нет, всё же кое-что изменилось, и речь не только про очередное заработанное по глупости истощение. Теперь у него был план, и он приблизительно представлял, чего ожидать от находящегося в сознании Вэнь Жоханя. В прошлый раз он слишком растерялся, чтобы нормально отреагировать, но сейчас такого точно не повторится. В конце концов, глава клана он или кто? Если у него не выйдет взять себя в руки даже сейчас, то самое время сложить полномочия на Фань Сяомин и уйти в какой-нибудь монастырь, где от него будет хоть какая-то польза.

Представив себя в чёрных одеяниях храма Байсюэ, Вэнь Лису едва сдержал смешок. Интересно, насколько было бы иронично, окажись он там и в самом деле? Сун Цзычэнь даже, возможно, мог бы и оценить его компанию, а не, как при первой их встрече, щурить в немом подозрении свои чудесные и никем не вырезанные глаза, пока Вэй Ин пытался объяснить Сяо Синчэню, в чём разница между его исследованиями и полноценным Тёмным Путём. Правда, представить достопочтенного господина Суна без холодного отчуждения, которым сквозил весь его облик, было практически невозможно, но Лису не жаловался на бедность фантазии, а потому мог вообразить что-то кривоватое и немного пугающее вместо нормальной улыбки.

Ну, а если и не получится в этот храм устроиться, то всегда можно попроситься в Гусу Лань. Реакция Лань Цижэня наверняка будет куда более уморительной, чем всё, что мог бы ему предложить Сун Цзычэнь, и это если ещё не считать Вэй Усяня, который наверняка станет то ли выть от смеха, то ли стенать насчёт предательства, ведь на одного товарища по распитию вина у него станет меньше. Только поэтому мысль о бело-голубых одеждах и трёх с половиной тысячах правил на короткий миг показалась вполне себе привлекательной, но, к счастью, Лису быстро заставил себя выкинуть эти глупости из головы.

Как бы то ни было, сбегать он не собирался — уж точно не сейчас, пока на его плечах находилось слишком много ответственности. Правда, эту мысль стоило как следует обдумать на будущее, мало ли, что ещё может произойти.

[Дальнейший сюжет не предусматривает Вашего отречения от клана Цишань Вэнь ни в одной из рабочих вариаций], — вдруг активизировалась система, уловив опасные настроения своего пользователя.

«А моей смерти в самом расцвете сил он тоже не предусматривает?» — поинтересовался Лису, внезапно развеселившись.

Система, разумеется, гордо промолчала. Многого от неё, конечно, и не следовало ожидать, но теперь хотя бы ясно, что если Лису и загремит в подземелья снова, то, по крайней мере, погибнет, всё ещё являясь частью своего клана. Если только он снова чего-нибудь не учудит, и сюжет не перестроится, как это уже было однажды, а раз искусственный интеллект давал ему полную свободу действий практически во всём, то изменения могли произойти в любой момент. В общем, реплика системы не имела ровно никакого практического значения и выглядела так, словно… Она была похожа на странноватую попытку утешить его? Даже звучит слишком невероятно, чтобы оказаться правдой.

Что ж, пожалуй, хватит уже оттягивать неизбежное, гипнотизируя взглядом стену. Покачав головой, Лису коротко постучал в дверь, обозначая своё присутствие, а затем сразу же зашёл во внутренние покои. Вэнь Цин, с крайне сосредоточенным видом смешивающая какую-то микстуру, кивнула ему, даже не посмотрев на него, а Чжулю, занимающий свой привычный пост, едва заметно улыбнулся, перехватив его взгляд. И пусть они расстались считанные минуты назад, в груди всё равно потеплело: несмотря на недавний тяжёлый разговор, Лю-эр смотрел на него едва ли не с большей теплотой, чем прежде.

— Всё в порядке? — спросил Вэнь Лису, непроизвольно понизив голос до шёпота.

Вэнь Жохань, выглядевший точно так же, как и вчера, даже не дрогнул, по-прежнему находясь во власти глубокого сна. Только губы у него поблёскивали влагой, выдавая то, что его буквально только что поили, а в остальном — никаких изменений в сравнении со вчерашним днём.

— Вашими молитвами, глава Вэнь, — хмыкнула Цин-цзе, отмеряя ровно семь капель зеленовато-жёлтой жидкости и размешивая стеклянной палочкой содержимое крохотной, буквально на один глоток, чашечки. — Надеюсь, что вы пришли ко мне без травм, а в комнате А-Юаня нет ничего, что придётся ремонтировать.

Лису задумчиво опустил взгляд на пол, вспоминая беспорядок, учиненный в спальне А-Юаня. Вроде бы, он ничего там не сломал, но уборка точно предстоит долгая и тщательная: парочку поверхностей от лёгкого подкопчения уберечь не удалось. Ну, а то, что он умудрился резко растратить неимоверное количество внутренней энергии буквально сразу после того, как едва избавился от первого признака возможного искажения, лучше было не озвучивать. Во избежание, так сказать.

— Ничего такого не припоминаю, Цин-цзе, — ослепительно улыбнулся он.

Вэнь Цин скептически изогнула брови, а затем в пару широких шагов пересекла расстояние между ними и схватила своего бедового главу за запястье — Лису даже среагировать толком не успел. Всего два-три удара сердца понадобилось ей для того, чтобы прийти к правильным выводам, и Вэнь Лису съёжился под её выразительным взглядом.

— Ничего такого не припоминаете, значит, — стоило ожидать, что она разозлится, но целительница лишь вздохнула, покачав головой. — Порой я удивляюсь твоей переменчивости: в один момент ты производишь впечатление взрослого адекватного человека, а затем изображаешь беспомощного младенца. Ты сам ещё не устал от этих контрастов, глава Вэнь?

Цин-цзе протянула ему ту самую чашечку, в которой смешивала лекарство, и сразу стало понятно, что оно было подготовлено именно для него. Лису мгновенно вычислил, из какого источника ей стало известно о его недомогании, и бросил на Чжулю обиженный взгляд. Тот даже бровью не повёл, только посмотрел на микстуру с таким выражением лица, словно обещал залить её в горло Вэнь Лису лично, если он этого не сделает сам.

Что ж, возможно, Вэнь Цин права, и иногда его слишком заносило в ребячество. Но Лису ничего не мог с этим поделать: с самого своего попадания в тело Вэнь Чао он реагировал на всё слишком остро, так, как никогда не реагировал в прошлой жизни, и со временем эта особенность никак не желала хоть сколько-нибудь сглаживаться. Ему оставалось только мириться с этими вспышками эмоций и разбираться с последствиями, ради чего он, в принципе, и заглянул сейчас во временный филиал лазарета.

Вэнь Лису тихо вздохнул и залпом выпил лекарство. Несмотря на все ухищрения, горечь всё равно обожгла его язык и горло, и он скривился, едва удержавшись от того, чтобы выплюнуть микстуру обратно. В такие моменты он с особенной ностальгией припоминал все ароматизаторы и добавки, изменяющие вкус препаратов, и оттого вкус местных лекарств начинал казаться ещё более мерзким, чем он был на самом деле.

Вэнь Цин в ответ на кислое выражение его лица только фыркнула и забрала чашечку обратно. Лису рассеянно потёр живот, где начало знакомо покалывать и тянуть в области нижнего даньтяня, и осторожно приблизился к Чжулю. Вопреки его опасениям, Вэнь Жохань никак не отреагировал на его голос и продолжал спать, и Вэнь Лису выдохнул с облегчением. Лю-эр наблюдал за его перемещениями с едва ощутимым любопытством.

— Чего вы так боитесь? — негромко произнёс он, по привычке переходя на формальное обращение в присутствии постороннего.

Лису помедлил с ответом. Вряд ли Цин-цзе сказала Чжулю, что конкретно он умудрился натворить во время прошлого пробуждения бывшего Бессмертного Владыки, и он не слишком желал это исправлять неуместными признаниями. А ещё ощущалось, что этот вопрос относился не только к нынешнему его поведению, но и к тому, что он с самого начала был слишком насторожен по отношению к Вэнь Жоханю. Вряд ли почтительный сын, которым ему полагалось быть, вёл бы так себя с чудом вернувшимся к жизни родителем, но, к сожалению, на этот счёт Вэнь Лису ещё не успел придумать достаточно убедительного оправдания.

Да и что он мог сказать? «Я боюсь, что он одним приказом убьёт меня и всех, кто мне дорог, если почувствует какой-то подвох»? Какая нелепица.

— Я пока не знаю, чего стоит ожидать, — произнёс Лису, решив быть наполовину честным. — В прошлый раз мне показалось, что… Владыка не совсем трезво оценивал происходящее с ним и вокруг него.

— Что вполне нормально в его состоянии, — заметила Вэнь Цин, даже не ставшая делать вид, будто не слышала их разговора. — Твоя реакция, глава Вэнь, меня беспокоит куда сильнее. Возможно, следует озадачить А-Нина созданием нового успокаивающего сбора? Или пригласить второго молодого господина Ланя, чтобы он провёл тебе курс гармонизирующих мелодий? Если тебе не хватает терпения и должного усердия для эффективных медитаций, то это единственный способ уберечь тебя от бросания из крайности в крайность. Не хочу, чтобы единственный глава клана, погибнувший по причине искажения ци, пришёлся именно на мой век, а то это безвозвратно испортит мою репутацию.

Лису надул губы, буквально физически ощутив, как становится похож на Вэй Ина с этим выражением лица. Вызывать сюда Лань Ванцзи, чтобы он поиграл ему на гуцине? Да легче уж самому поселиться в Гусу Лань, и то меньше стыда на его голову свалится! Должно быть, у Цин-цзе и впрямь заканчивалось последнее терпение, раз она вместо своих привычных инструкций, включающих медитации и тренировки, решила озвучить настолько радикальные меры.

— От дурного характера искажение ци не возникает, — буркнул он.

— Признаёшь свой дурной характер, глава Вэнь? — насмешливо приподняла брови Цин-цзе. — На тебя такое впечатление произвело предложение пригласить сюда Второго Нефрита? Удивительный он человек, этот второй молодой господин Лань: одного упоминания его имени достаточно, чтобы и ты, и Вэй Усянь задумались над своим поведением.

Вэнь Лису окончательно скис, буквально всем своим существом ощутив, каким задумчивым сделался взгляд Чжулю. И ведь если он начнёт отвечать на эту явную насмешку, то сделает ситуацию только хуже! Вэнь Цин прекрасно это понимала, потому и смотрела на него с такой ехидцей, наслаждаясь его пристыженным видом до самой глубины своей жестокой души. Чем он только заслужил такое обращение?

В попытках избежать продолжения неудобного разговора Лису отвернулся обратно к Вэнь Жоханю — и лишь поэтому не пропустил то, как изменился ритм его дыхания. У него была ровно секунда до того, как пациент сделал особенно глубокий вдох, и её он потратил на то, чтобы мысленно проклясть свою карму.

Вэнь Жохань во второй раз просыпался именно в его присутствии! Чем он настолько провинился перед небесами, что они решили так наказать его?!

С замиранием сердца Лису смотрел на то, как едва заметно затрепетали длинные густые ресницы, а умиротворённое выражение лица сменилось хмурым, настороженным. Один удар сердца — и он вновь увидел глаза, столько раз снившиеся ему в самых тяжёлых кошмарах.

Вот только сейчас, ещё подёрнутые лёгкой дымкой едва сброшенного сновидения, эти глаза смотрели на него практически мягко. И Лису невольно шагнул назад, отчего-то напуганный таким выражением едва ли не больше, чем пристальным, выжигающим самую душу взглядом.

Одно бесконечно долгое мгновение они безмолвно смотрели друг на друга — а затем внешний мир внезапно взорвался чужими голосами.

— Бессмертный Владыка?

— Дядя?..

Вэнь Жохань нахмурился, переведя взгляд вбок, — и Лису поспешно отошёл подальше, позволяя Вэнь Цин буквально подлететь к постели. Он наблюдал за тем, как целительница быстро осматривала его — и её руки подрагивали, а на смертельно побледневшем лице отразилась такая уязвимость, что ему тут же стало неловко видеть Цин-цзе такой. Однако на Чжулю, всегда такого спокойного и уравновешенного Чжулю, ему было смотреть и вовсе невыносимо.

Они через многое прошли вместе — но ещё никогда Лису не видел его слёз. А именно ими буквально давился Лю-эр, глядя на Вэнь Жоханя так… Так, как могут смотреть только на божество, спустившееся с небес.

Так, нет. Не думать ни о чём лишнем. Глубокий вдох — и прогнать прочь то жгучее, ядовитое, вскипевшее в нём при виде того, как отчаянно Чжулю хватался за самый край постели, будто если не вцепится хоть во что-нибудь, то точно упадёт. Или разобьётся. Длинный выдох — и задавить на корню желание сбежать прочь и от этой картины, и от этого жадного, пронзительного взгляда, вновь прикипевшего к нему.

Вокруг Вэнь Жоханя суетились два совсем не последних для него человека, а он всё равно глядел только на Лису. Как будто не замечал никого и ничего вокруг себя. Или же в его искажённом восприятии реальности только образ собственного младшего сына казался ему настоящим?

Как бы то ни было, такое внимание вызывало только тошноту.

— Дядя, — голос Вэнь Цин дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. — Вы пришли в себя.

Вэнь Жохань моргнул и нахмурился чуть сильнее, на мгновение переведя взгляд на неё. Целительница судорожно вздохнула и выпрямилась, однако внимание бывшего Бессмертного Владыки на ней долго не задержалось: едва мазнув по её побелевшему лицу взглядом, он вновь полностью сосредоточился на Вэнь Лису.

— Цин-эр, — произнёс он глухо и так, словно бы не обращался к ней вовсе, а просто озвучивал собственные мысли. — Не припоминаю за настоящей Цин-эр привычки задавать глупые вопросы с очевидным ответом.

Вэнь Цин сжала губы в тонкую линию, однако явно не от услышанной насмешки в свой адрес: судя по её помрачневшему виду, оговорку насчёт «настоящей» себя она не пропустила. И чуть вздрогнувший Чжулю, похоже, тоже эту деталь не упустил.

— Бессмертный Владыка… — прохрипел Лю-эр и шевельнулся так, словно хотел немедленно рухнуть на колени.

Вэнь Жохань прервал его одним резким жестом — и Лису сам невольно замер, подчиняясь короткому взмаху искалеченной кисти. Он ничего не сказал вслух, не отдал никакого приказа, даже не взглянул на Вэнь Чжулю, однако этого, казалось, и не требовалось вовсе. Единственным властным жестом бывший глава Цишань Вэнь сказал больше, чем всё, что мог вложить Вэнь Лису в десяток слов.

И у него ещё спрашивали, чего он боится? Да этот человек, даже будучи искалеченным и едва вытянутым с того света, внушает больше страха, чем крушащий всё вокруг в приступе искажения ци Не Минцзюэ!

— Чао-эр, — раскатисто произнёс Вэнь Жохань. И вот теперь чувствовалось, что он обращался к нему, а не высказывал мысли вслух.

Лису выдал в ответ нервную кривую гримасу и неуклюже шагнул вперёд. Все слова и заготовки плана, который он поспешно составлял считанные минуты назад, вылетели из его головы с треском, оставив после себя лишь пульсирующую пустоту страха и напряжения. Однако он не мог позволить себе той же паники, что в прошлый раз. И пускай с трудом, но у него всё же получилось взять себя в руки достаточно для того, чтобы суметь выдавить из горла пару более-менее связных слов.

— Владыка… — он коротко облизнул враз пересохшие губы, но заставил себя говорить дальше. — Я хотел бы извиниться. За то, что… Произошло в прошлый раз.

Вэнь Жохань прищурился, едва заметно склонив голову набок. Он вовсе не изображал неведение или удивление — по его взгляду было ясно, что он прекрасно помнил, как именно закончился их предыдущий разговор. Однако же бывший глава Вэнь вряд ли ожидал услышать извинения, да ещё и довольно расплывчатые, ведь Лису не мог сказать что-то вроде: «Простите, что вырубил вас точечным ударом ци, это я так запаниковал». Или же его недоумение было связано с чем-то другим?

Но только Лису приготовился к тому, чтобы сказать что-то ещё, как следующие слова Вэнь Жоханя буквально обратили его кровь в обжигающий лёд:

— Ты не Чао-эр.

Чёрт. Вот так просто? Без пыток, цепей, подземелий и болезненных ритуалов? Если бы Лису мог, он бы рассмеялся над нелепой лёгкостью того, как Вэнь Жохань раскрыл его, да ещё и сказал это так буднично, словно не обличал захватчика тела его драгоценного сына, а вёл беседу о погоде! Однако он даже шевельнуться не был способен, а в груди будто застряли тысячи ледяных осколков.

Слишком рано. Он совсем не успел подготовиться. Если его сейчас запрут, нет, если его сейчас убьют, то…

— Разумеется, он уже не Чао-эр, — фыркнула вдруг Вэнь Цин, внезапно сбросив с себя оцепенение. — Он уже пять лет как отказался от этого имени, полностью пойдя по вашим стопам, дядя. А пока наш уважаемый тринадцатый глава Вэнь пытается перестать паниковать, позвольте мне осмотреть вас.

Вэнь Жохань нахмурился и посмотрел на Цин-цзе чуть рассеянно, будто забыл о том, что она находилась буквально в паре шагов от него. Затем его взгляд скользнул по напряжённому до предела Чжулю, и складка между его бровей стала чуть глубже, словно он впервые заметил его присутствие. Но как такое возможно, ведь они оба были буквально первыми, кто попал в его поле зрения сразу после пробуждения? Хотя если вспомнить уверенность бывшего главы Цишань Вэнь в том, что он всё ещё спал или видел галлюцинации… Он ожидал, что все, на кого он перестал обращать внимание, просто исчезнут?

Выходит, этим своим «ты не Чао-эр» Вэнь Жохань мог подразумевать нечто совсем иное. Быть может, образ Лису просто оказался слишком далёк от того, что он помнил о Вэнь Чао, поэтому он и использовал именно такую фразу. Но, демоны его раздери, можно было не бросаться такими заявлениями настолько опрометчиво! А если бы Вэнь Цин не было рядом, то Лису что, пришлось бы снова вырубать его?

Если эта их неловкая беседа продолжится в том же темпе, тринадцатый глава Вэнь рискует поседеть раньше времени.

— Это бессмысленно, — нахмурился Вэнь Жохань ещё сильнее, когда Цин-цзе прикоснулась к его запястью, отсчитывая пульс.

— Что именно вы считаете бессмысленным, дядя? — с непривычной мягкостью спросила целительница.

Бывший Бессмертный Владыка прикрыл глаза и слегка наклонил голову вперёд, прислушиваясь к своим ощущениям. Его губы сжались плотнее и побелели, а мышцы шеи напряглись и выделились острыми линиями — словно струны натянулись до предела, готовые лопнуть в любой момент.

Если вспомнить, то в прошлый раз он сильно растерялся, когда ощутил прикосновение Лису — слишком настоящее для простого сна. Интересно, о чём Вэнь Жохань подумал сейчас, когда уже другой человек дотронулся до него? Два ощущения, которые были слишком сложными, передавали чересчур много информации, чтобы являться всего лишь плодом воображения. Не только сам факт физического контакта, как это чувствовалось в сновидении, но и текстура кожи, температура, упругость мышц, нежность подушечек пальцев, давление на собственную плоть.

Второй рукой Вэнь Жохань скользнул по одеялу, неловко подцепив складки постельного белья изломанными пальцами, и на секунду его дыхание сбилось — наверняка из-за боли, прострелившей неправильно сросшуюся кисть. Но вряд ли он обратил внимание именно на боль. Лису не мог знать наверняка, однако, вспоминая собственные чувства после пробуждения от чересчур реалистичного кошмара, он мог представить, как бывший глава Вэнь анализировал ощущения и от ткани, слишком подробные для того, чтобы быть частью выдумки.

Реальность всегда заключалась в деталях. И сейчас Вэнь Жохань постепенно собирал её крупицы, приближаясь к пониманию того, что он и в самом деле находился в Знойном дворце. Что он и в самом деле был в безопасности, излеченный настолько, насколько это было возможно на данном этапе.

И Лису было невыносимо наблюдать за тем, как на лице бывшего Бессмертного Владыки всё ярче и ярче проступал какой-то болезненный надлом.

— Считаете бессмысленным то, что я отказался от своего прежнего имени? — хрипло произнёс он, чтобы хоть как-то разрушить эту удушающую тишину.

Вэнь Жохань резко распахнул глаза и вновь впился в него взглядом — но выдержать это почему-то оказалось легче, чем то, как он слепо ощупывал постель, судорожно анализируя собственные ощущения.

— Нет, — ответом ему послужила чуть кривоватая усмешка. — Бессмысленно то, насколько всё вокруг реально.

Вэнь Лису услышал чей-то судорожный вздох, но так и не смог понять, кому он принадлежал: Цин-цзе всё ещё с сосредоточенным видом прислушивалась к пульсу пациента, а Лю-эр до сих пор не смел шевелиться, остановленный немым приказом Вэнь Жоханя. Теперь, когда первый шок прошёл, лица у них обоих казались одинаково непроницаемыми, и Лису мог бы позавидовать их самоконтролю, если бы не понимал, что это была только видимость. В их глазах разгоралась буря — и от неё хотелось спрятаться, укрыться, вот только знать бы ещё, где и как именно.

— Тем не менее, это так, — Лису развёл руками. — Вы не спите, а всё, что происходит вокруг вас, вполне себе настоящее.

Вэнь Жохань покачал головой, и изломанная усмешка на его губах ещё больше стала напоминать трещину на некогда безупречной маске. Он коснулся переносицы кончиками пальцев явно привычным жестом — и тут же отдёрнул руку прочь, болезненно скривившись. Его взгляд, обращённый на Вэнь Цин, всё ещё отсчитывающую пульс, наполнился чем-то тёмным, почти яростным, и Лису понял: вот-вот грянет взрыв.

— Цин-цзе, — выпалил он ещё до того, как успел толком обдумать внезапную идею. — Чжулю. Оставьте нас наедине, я… Я думаю, нам легче будет поговорить с глазу на глаз.

Целительница подняла на него хмурый взгляд, и даже Лю-эр отмер, и в его глазах появился намёк на нерешительность: ему явно хотелось возразить, однако при Вэнь Жохане он наверняка не мог этого сделать. Весь его вид говорил о том, что он не желал подчиняться просьбе Лису и уходить, но ему не оставляли никакого выбора.

Вэнь Цин, впрочем, не была настолько сильно связана формальностями, а потому не стала молчать.

— Мы знаем, чем это закончилось в прошлый раз, — сказала она, выпуская запястье Вэнь Жоханя из своих пальцев. — Вы уверены, что сейчас обойдётся без крайностей, глава Вэнь?

Лису замялся, ощутив, как потяжелел взгляд Чжулю: он наверняка понял, что с предыдущим пробуждением всё было далеко не так просто, а сейчас только укрепился в своих подозрениях. Но разбираться с этой историей он будет позже, сейчас же было важно убрать лишние раздражители и предотвратить взрыв. На него Вэнь Жохань по какой-то причине реагировал практически благосклонно, и этим следовало воспользоваться.

— Всё будет норма…

— Игнорируешь приказы главы своего клана? — вдруг рыкнул Вэнь Жохань.

Цин-цзе вздрогнула — и от его тона, и от взгляда, которым бывший глава Цишань Вэнь буквально прожёг её. Наверное, он впервые обратился с ней так, ведь Вэнь Цин, насколько помнил Лису, была любимицей Вэнь Жоханя, и то, что случилось сейчас, не могло её не напугать. Однако она ничем не показала своей растерянности или обиды — лишь подчёркнуто уважительно поклонилась Вэнь Лису, опустив глаза.

Вэнь Цин. Отвела свой взгляд. И поклонилась так низко, будто являлась провинившейся служанкой, а не уважаемой всем миром целительницей. И это сделал с ней всего лишь один угрожающий вопрос, заданный объективно беспомощным человеком.

Решение перевести весь гнев Вэнь Жоханя на себя уже не казалось хоть сколько-нибудь хорошей идеей.

— Эта недостойная просит прощения за свою дерзость, тринадцатый глава Цишань Вэнь, — произнесла она спокойно, словно такое униженное положение нисколько не задевало её гордость.

— Всё в порядке, — с трудом выдавил из себя Лису. — Идите.

На этот раз никакой заминки не произошло: Цин-цзе и Лю-эр молча поклонились ему и вышли из комнаты, провожаемые пристальным взглядом бывшего Бессмертного Владыки. Едва слышный звук закрывшейся двери внутренних покоев прозвучал подобно захлопнувшейся крышке гроба, и Лису всем своим существом ощутил, как липкие щупальца паники вновь сдавили его горло и грудь, — но плечи Вэнь Жоханя, напротив, заметно расслабились и немного опустились.

Что ж, ладно, они остались наедине. И что дальше?

Лису неловко кашлянул, судорожно пытаясь сообразить, как построить разговор. Наверняка бывший глава Вэнь понял, что происходящее ему не снилось, и теперь ему необходимо было как-то примириться с окружающей действительностью. Но что именно его заботило? Наверняка его злила собственная беспомощность, однако должно быть что-то ещё.

Проблема заключалась в том, что Лису совершенно не знал этого человека. Он был знаком с Бессмертным Владыкой, но не с Вэнь Жоханем, и это здорово сбивало с толку.

— Чао-эр, — хрипловатый голос раздался раньше, чем он успел что-то придумать, и Вэнь Лису вздрогнул от неожиданности.

— Д-да? — нервно отозвался он, прозвучав ничем не лучше задушенного цыплёнка.

Что ж, ему не привыкать быть жалким.

— Это действительно происходит на самом деле?

Неожиданно тихий, практически даже робкий вопрос, буквально пропитанный ломкой надеждой, заставил Лису оторвать взгляд от двери внутренних покоев — и он поразился тому, с каким выражением лица Вэнь Жохань его задавал. Без какой-либо злобы, едва сдерживаемой ярости, с какой он смотрел на Вэнь Цин считанные мгновения назад, — но чуть хмуро, словно до сих пор сомневался в правильности своих выводов, и на удивление хладнокровно. Только едва заметная дрожь пальцев выдавала то, как непросто далось ему это мгновение уязвимости, когда он поделился собственными сомнениями с кем-то, кого, похоже, считал единственным оставшимся близким человеком.

Вот только Вэнь Лису был чужаком. И он не имел права хоть как-то выдать собственную чужеродность, пока у него оставалась хоть какая-то возможность притворяться тем, кем он не являлся на самом деле. Мысль об этом отдавала чем-то омерзительным.

— Да, — ответил Лису, прикрыв глаза. — Это и в самом деле реальность.

Вэнь Жохань шумно выдохнул, но Лису так и не решился посмотреть на него в этот момент. Он и без того оказался свидетелем слишком многому, чего никогда не должен был увидеть посторонний, и с него было достаточно.

Неизвестно, сколько длилась тишина, повисшая между ними, — Вэнь Лису и не пытался считать проходящие мгновения. Он слышал ритм чужого дыхания, слишком тяжёлого, выдающего попытки взять себя в руки, и само то, что Вэнь Жохань не пытался сорвать на нём эмоции… На самом деле, пугало. Потому что Лису не представлял, почему так происходило.

На Вэнь Цин он готов был чуть ли не напасть — и это ощущалось в его взгляде, напряжённой позе, том, как исказилось в зарождающейся ярости его лицо. Но на Вэнь Лису он даже не пытался повысить голос. Почему? В чём причина? Не мог же Вэнь Жохань опасаться того, что его снова насильно вырубят?

Лису не знал, чем он заслужил особое отношение, а потому не мог представить, как ему следовало себя вести, чтобы ненароком не нарушить границы. И Вэнь Жохань не делал ситуацию яснее, продолжая молча бороться с собственными эмоциями вместо того, чтобы обрушить их на ближайшую доступную жертву.

Это была худшая попытка диалога, которая только могла существовать, и это если учитывать их предыдущий контакт. Там они хотя бы разговаривали, а не напряжённо молчали по разные стороны комнаты!

— Я… — голос предательски оборвался на высокой ноте, и Лису неловко кашлянул. — Наверное, мне стоит заново представиться?

Вэнь Жохань повернул голову к нему, всем своим видом показывая, что внимательно его слушает. И Лису готов был поклясться, что на него посмотрели с азартным любопытством, — если этот человек, конечно, мог испытывать подобные эмоции.

— Я взял имя Лису, — он, не выдержав, отвёл взгляд в сторону. — Вэнь Лису. Я… Мне стоит написать его?

Короткое мгновение тишины, казалось, длилось целую бесконечность — а затем Лису едва не вздрогнул, услышав тихий, но отчётливый смешок. Вэнь Жохань веселился, но не над ним: в его смехе ощущалась тень горечи, которая вряд ли имела отношение к тому, что нынешний глава Вэнь носил имя, больше подходящее женщине, нежели мужчине.

— Что бы ни говорила Цин-эр, а утончённость близка по духу поэзии утра, в отличие от холода, который отрицает жар, — он покачал головой, всё ещё тихо посмеиваясь. А затем вновь вернул своё внимание к разговору. — Стало быть, Су-эр.

— Лису-эр, — автоматически поправил тот и вздрогнул, поняв, кому именно это сказал.

Вэнь Жохань прищурился и едва заметно склонил голову набок, но спустя бесконечно долгое мгновение всё же произнёс тягуче:

— Лису-эр.

Под внимательным взглядом рубиновых глаз Лису обдало жаром. Что-то в этом раскатистом «Лису-эр» казалось приятным и тревожным одновременно, и на миг подумалось даже, что лучше бы он так и оставался Чао-эром. Это обращение, по крайней мере, не вызывало настолько противоречивые чувства, но, увы, отступать уже было слишком поздно.

— Мн, — вместо внятного ответа изо рта Вэнь Лису вырвался какой-то совсем скомканный звук, и он стушевался окончательно. — Вы… Не против?

Вэнь Жохань приподнял брови, словно бы потешаясь над его вопросом, но этого, конечно же, никак не могло быть.

— Не сказать, что я не удивлён… мягкости твоего имени, — он едва заметно запнулся, будто в последний момент подобрал совсем другое слово. — Но в этом мире, который, как ты утверждаешь, является реальностью, слишком много странностей, чтобы принимать близко к сердцу каждую из них. То, что ты способен извиняться передо мной с прямой спиной и так, как подобает равному, куда как более неожиданный факт, чем то, что ты выбрал имя с поэтичным и философским значением.

Лису едва ли не на физическом уровне ощутил, как его лицо начало медленно краснеть. Так вот почему ему сказали, что он не Чао-эр! Потому что он не стал покаянно бросаться в ноги, как это сделал бы настоящий Вэнь Чао, а практически спокойно признал свою вину! Насколько же всё плохо, если его поведение во время прошлого разговора казалось куда более органичным для его образа, чем нынешнее, когда он пытается вести себя нормально?

Этот разговор только начался, а Лису ощутил себя так, словно пешком пробежал расстояние от Знойного дворца до Пристани Лотоса, да ещё и дважды. Воистину, со спящим Вэнь Жоханем иметь дело было намного проще.

— На самом деле, я… — Вэнь Лису снова замялся, внезапно потеряв нить собственного вопроса. — Я хотел спросить, как вы себя чувствуете? Цин-цзе… Вэнь Цин, судя по всему, вряд ли обнаружила что-то тревожащее, иначе бы не оставила нас наедине, но всё-таки. Не чувствуете жара или жжения в теле? Или других странных ощущений?

Бывший глава Вэнь вновь немного склонил голову набок — этот жест Лису уже научился определять как проявление озадаченности. Он знал, что снова отошёл от образа Вэнь Чао бесконечно далеко, но долг целителя оказался сильнее, чем смутное желание сотворить что-то безумное, чтобы понизить метафорический уровень подозрения.

— Ты понимаешь в целительстве? — спросил Вэнь Жохань с лёгким прищуром.

«Ну, как бы вам сказать», — мысленно вздохнул Лису, а сам неопределённо пожал плечами. Рассказ о том, что он буквально основал школу целителей и всеми силами проталкивал свои остаточные знания по медицине в массы, ему явно стоило приберечь на какой-нибудь следующий раз.

— Мне следует убедиться в том, что вам не станет хуже, — ответил он. — В вашем состоянии даже простой разговор может потребовать слишком много сил, а я всё-таки хочу, чтобы вы выздоровели, а не отключились из-за истощения.

Непроизвольно Вэнь Лису использовал интонацию Вэнь Цин, которую она использовала для разговора со сложными пациентами, и бывший Бессмертный Владыка явно уловил эту схожесть. При упоминании его уязвимости, пусть и непрямом, в рубиновых глазах вспыхнули искры гнева — но Вэнь Жохань только нахмурился, недовольно поджав губы. Ни следа той яростной злобы, с какой он смотрел на Цин-цзе, когда она проверяла состояние его организма.

Что, интересно, заставляло его сдерживаться в присутствии Лису?

— Всё в порядке, — резковато, но всё же без рычащих ноток сказал Вэнь Жохань.

Лису кивнул, понимая, что вряд ли добьётся большего. Да и, честно говоря, ему было страшновато опрашивать подробнее, зная, что это наверняка вызовет гнев. Детальный осмотр и опрос можно приберечь для следующего раза, к тому же, если Вэнь Цин ничего не сказала перед тем, как уйти, то физически с бывшим главой Цишань Вэнь всё было в порядке. А вот психическое состояние являлось совсем иным вопросом, которого жутко не хотелось касаться.

Вэнь Лису тоскливо вздохнул. Он понятия не имел, о чём можно было поговорить ещё, не рискуя попасть под горячую руку или довести пациента до истерики. По-хорошему, ему следовало оставить Вэнь Жоханя одного, чтобы он смог всё толком обдумать, однако что-то не давало ему сдвинуться с места. Что-то важное, без чего он просто не мог уйти.

Разумеется, Лису понимал, о чём именно он должен был спросить сейчас, особенно если учитывать то, что до Совета Кланов остались считанные дни. Он обязан был выяснить, где Вэнь Жохань пропадал все эти годы, а также понять, как именно он освободился из плена. Но задавать такие вопросы сейчас, когда Владыка едва пришёл в себя? Даже будь несчастный сбор в Ланьлине завтра, Вэнь Лису ни за что бы не пошёл на это.

Однако если Лису и пытался пощадить чужие чувства, сам Вэнь Жохань вряд ли в этом нуждался. Будь это иначе, он бы не усмехнулся, взглянув на потерявшее всякое выражение лицо своего сына, и не прищурился понимающе.

Каким-то образом жертва оказалась готова к тяжёлому разговору больше, чем тот, кто пытался ей помочь.

— Лису-эр, — это обращение пустило вдоль позвоночника тринадцатого главы Вэнь волну мурашек. — Ты ведь пришёл ко мне снова не для того, чтобы извиниться.

Лису тяжело вздохнул и покачал головой, всё-таки поднимая взгляд на Вэнь Жоханя. Он не выглядел так, словно его хоть сколько-нибудь волновала тема, которую им необходимо было обсудить. Будто не его собирались спрашивать о пяти годах сплошного ада, из которого он чудом выбрался. Будто он вовсе не считал предстоящий разговор чем-то тяжёлым, а относился к нему приблизительно как к обсуждению скучной, но необходимой для изучения книги.

Под этим выжидающим и понимающим взглядом Вэнь Лису сам ощутил себя пленником. И он не мог не подчиниться приказу, который не отдавался напрямую, но подразумевался прозвучавшей фразой.

— Вы правы, — Лису глубоко вздохнул, заставляя себя шагнуть вперёд и сесть на подушку, лежащую рядом с кроватью. — Я пришёл не только для этого.

Он сцепил руки в замок и выпрямился, представляя себя в рабочем кабинете, библиотеке, Зале Советов — там, где он являлся главой клана, а не просто Вэнь Лису. И это помогло отринуть лишние переживания.

— Я хотел бы узнать, что случилось с вами после осады Безночного Города.