Вэнь Лису показалось, что он ослышался, и Лань Сичэнь назвал какие-то другие имена. Не могло же быть так, что А-Мэй… Что Пао Мэй действительно что-то знала о тех давних событиях? И при этом почему-то молчала, даже не пытаясь намекнуть ему, что Вэнь Жохань может быть вовсе даже не мёртв. Присутствию Мэн Яо в числе свидетелей он совсем не удивился, подспудно ожидая чего-то подобного — в конце концов, именно он сыграл решающую роль в падении Цишань Вэнь в оригинальном сюжете, — зато имя А-Мэй подействовало на него подобно мощному удару под дых.

Он растерянно повернулся в сторону вновь открывшихся дверей, смутно надеясь, что слух и в самом деле подвёл его. Но нет, глава Лань всё сказал правильно. Вместе с двумя мужчинами весьма потрёпанного вида, чей облик буквально кричал о жалком существовании, которое этим людям приходилось влачить, в Зал Тысячи Цветов вошла Пао Мэй. В отличие от своих спутников, она шла с гордо поднятой головой и с вызовом смотрела на каждого, кто, завидев её форму старшей служанки Знойного дворца, начинал кривиться или шептаться. И только когда её взгляд упал на Вэнь Лису, твёрдый и размеренный шаг слегка сбился, и она отвела глаза, не решаясь посмотреть прямо на него.

Тем временем, среди глав мелких кланов вновь начало нарастать волнение. Никто не понимал, чего следовало ожидать от новоприбывших, но главной темой шепотков стало даже не это.

— Мэн Яо? Но разве он не вёл расследование? — женщина, недавно вступавшаяся за Вэнь Жоханя, неодобрительно нахмурилась.

— Господин Мэн может выступать в качестве свидетеля?

— Мэн Яо? Это какая-то шутка?

Однако находились и те, кто не мог не зацепиться за серо-красные одежды А-Мэй.

— Что тут делает служанка? В Знойном дворце всё-таки были предатели?

— Конечно, ведь без крысы не получилось бы сломать защиту, чтобы всё сгорело, — неприятно ухмыльнулся глава Яо.

Пао Мэй, услышавшая эту нарочито громко сказанную фразу, сузила глаза, но даже не обернулась, вместо этого глубоко склонившись в приветствии перед главными судьями. Лису никак не мог оторвать взгляда от её изящной фигуры — и в резко опустевшей голове болезненно бились всего два вопроса.

Как? И почему?..

Он даже не знал, как ему следовало реагировать и что говорить, но его участие, впрочем, даже не требовалось. Главную роль на себя взял господин первый помощник, под очередную волну изумлённых и растерянных шепотков передавший Лань Сичэню свой нефритовый жетон — знак не только принадлежности Гусу Лань, но и высокого положения в клане — и глубоко поклонившийся заметно помрачневшему другу.

— Этот недостойный отныне будет говорить от собственного имени, — произнёс Мэн Яо, не поднимая головы. — Его слова и объявленная позиция не будут считаться словами и позицией следствия и клана Гусу Лань.

Глава Лань сжал губы в тонкую линию, а его пальцы, державшие нефритовый жетон, побелели от напряжения, и всё-таки он кивнул, поворачиваясь к главным судьям с явным намерением задать какой-то вопрос. Но только он приоткрыл рот, как Цзинь Гуаншань буквально взорвался от негодования.

— Вы!.. — он выбросил руку с зажатым в нём веером вперёд, указывая попеременно то на мрачного Лань Сичэня, то на невозмутимого Мэн Яо. — Так это вы! Заговорщики и подстрекатели! Объединились с этим мальчишкой, — резкий взмах достался Вэнь Лису, — решили подставить меня и захватить власть! Кто бы мог подумать, что за внешней благочестивостью кроется такая гниль!

Лицо Лань Цижэня сначала побледнело, а затем пошло некрасивыми красными пятнами то ли от гнева, то ли от стыда — Лису бы непременно посмеялся над этой картиной при каких-нибудь других обстоятельствах, но сейчас ему стало даже жаль беднягу. Не каждый день на тебя бросается брызжущий слюной Верховный заклинатель, обвиняя твоего племянника, а заодно и весь клан, славящийся честностью, в умышленном искажении правды и каком-то там заговоре. Учитель Лань буквально затрясся от переживаемых эмоций и до хруста сжал подлокотники кресла пальцами, но всё-таки каким-то чудом сдержался и не стал уподобляться Цзинь Гуаншаню.

А тот, казалось, от такой реакции только вошёл в раж и стремительно развернулся к рядам «зрительного зала».

— Я говорил, что за этой историей кроется какой-то заговор, и вот — вы можете сами убедиться, что я был прав! Вся эта чушь о честном расследовании — не более чем блажь для отвода глаз, чтобы провернуть свои грязные делишки и остаться при этом якобы не при чём! — он снова взмахнул руками, в этот момент как-то особенно сильно напомнив рассерженного индюка, кричащего и подпрыгивающего на месте. — Теперь ясно, что они планировали! Сместить меня, а затем напомнить о своих заслугах и том, что орден Гусу Лань всегда оставался нейтральным, и в такие сложные времена именно ему следовало бы заняться управлением миром совершенствующихся, чтобы не допустить повторения ситуации. Что, вам мало называться лучшей школой для воспитания молодых наследников, теперь захотелось отхватить кусок побольше?

Главы мелких кланов встретили эту пламенную речь гробовым молчанием. Они тоже не были совсем уж дураками, чтобы легко вестись на пламенные речи, тем более, им уже пришлось выслушать не одно громкое обвинение. Многие выглядели растерянными, кто-то согласно кивал, но высказываться вслух не рисковал — и не только из-за того, что его могли поднять на смех позже, когда всё снова перевернётся с ног на голову.

Просто Цзинь Гуаншань метался из стороны в сторону, хватался буквально за каждую возможность вытащить себя из болота — а сейчас и вовсе не позволил новоприбывшим и слова сказать, тут же начав сыпать эмоциональными криками. Вёл бы себя так невиновный человек? Шла бы речь о ком-то другом, ещё можно было бы допустить, что такое возможно, но глава Цзинь, которого все знали как изворотливого хитреца, точно не позволил бы себе такого поведения. Он был не зелёным мальчишкой, которого обвиняли в убийстве человека на ночной охоте, а взрослым опытным управленцем, чья репутация, к слову, была не такой уж идеальной.

«Если так паникует — то чего-то боится, если боится — то ему явно есть что скрывать», — к такому выводу начали постепенно приходить все собравшиеся в Зале Тысячи Цветов. Поэтому никто не спешил вестись на громкие речи главы Цзинь, и большинство предпочло выжидательную тактику.

Цзинь Гуаншань, не встретив поддержки со стороны «зрительного зала», замер в нерешительности — и этой паузой воспользовался Мэн Яо, плавным шагом переместившийся ближе к условной сцене. Пускай его лицо сохраняло привычную вежливую доброжелательность, от взгляда светло-ореховых глаз подспудно хотелось спрятаться куда подальше.

— Разве я не сказал, что мои слова больше не считаются позицией Гусу Лань? — чуть вкрадчиво сказал он, остановившись ровно посередине между Вэнями и главой Ланьлин Цзинь. — К тому же, вы даже не выслушали, что именно мы хотели сообщить, так почему спешите сразу же обвинять во лжи и заговоре?

Цзинь Гуаншань крепко стиснул зубы и буквально ошпарил Мэн Яо взглядом, полным презрения и брезгливости. Уголок губ господина первого помощника едва заметно дёрнулся, но больше он ничем не выдал своей реакции, улыбаясь почти что дружелюбно.

Краем глаза Лису заметил, как Вэнь Жохань внимательно прищурился, вглядываясь в лицо Мэн Яо, словно пытаясь что-то вспомнить. Спустя несколько мгновений в рубиновых глазах вдруг вспыхнуло узнавание — и лицо Владыки Вэнь исказилось в такой злобе, что Вэнь Лису поспешил встать между ними и загородить собой временного союзника.

Кажется, он начинал догадываться, почему главным условием сотрудничества господин Мэн назвал защиту свидетелей.

Внезапно Цзинь Гуаншань низко рассмеялся и покачал головой, почти ласково охватив пальцами сломанный веер. Черты его лица слегка смягчились, и неожиданно схожесть отца и сына показалась очевидной: без лисьего прищура у главы Цзинь оказались точно такие же глаза, как и у первого помощника главы Гусу Лань.

— Мэн Яо, Мэн Яо, — всё ещё посмеиваясь, произнёс Цзинь Гуаншань таким тоном, которого Лису от него никогда не слышал. На его лице на мгновение мелькнула задумчивость с чем-то вроде сожаления, но тут же сменилась ядовитой ухмылкой. — Разве я сделал для тебя слишком мало, чтобы ты сейчас решил так подло ударить в спину тому, кто сохранил тебе жизнь?

— С самого начала я преследовал лишь одну цель — раскрытие истинного положения вещей, — глаза Мэн Яо едва заметно потемнели, а в его голосе послышался пробирающий до костей холод.

Глава Цзинь вновь покачал головой и отошёл чуть в сторону, будто брезговал находиться со своим сыном даже на расстоянии вытянутой руки. Пальцы, сжимающие веер, напряглись, и ногти прорвали искусно расписанный шёлк. С его губ сорвалась фраза, которую Лису не мог расслышать, — зато её отчётливо понял Мэн Яо, и во всём его облике вдруг отразилась болезненная уязвимость. Но длилось это едва ли дольше удара сердца: в следующий момент господин Мэн отвернулся от своего отца и обратился к судьям.

От его фигуры, закутанной в белоснежные одеяния клана Гусу Лань, повеяло льдом и одиночеством.

— Для начала, мне хотелось бы пояснить: моя позиция свидетеля никаким образом не повлияла на достоверность всей информации, собранной следствием, — его непривычно колкий, лишённый притворной мягкости голос эхом отразился от стен зала. — Все показания, протоколы проведённого Расспроса, описания с мест происшествия — эти сведения не подвергались никакому искажению, поскольку собирались группой людей и дополнительно подтверждались путём повторной проверки. В тех свитках, — он указал на стол, за которым совсем недавно сидел, — содержится вся информация, и вы сами можете убедиться в её правдивости, если того пожелаете. Я действительно являлся частью группы следователей, однако всем процессом управлял глава Гусу Лань, и как только я изъявил желание выступить в роли свидетеля, меня отстранили от ведения дела.

Среди глав мелких кланов поползли едва слышные шепотки, и даже на лице Не Минцзюэ появилось недоверие. Если Мэн Яо действительно был отстранён, как же так получилось, что он изначально принимал участие в слушании как помощник главы Лань? Но всё же на этом не стали заострять слишком много внимания, ведь никакого нарушения не произошло.

Был на нейтральной стороне и внезапно стал свидетелем — с кем не бывает? В конце концов, господин Мэн же не являлся соучастником преступления и не пытался выгородить ни одну из сторон, так какая разница? В хаосе судебной системы мира заклинателей ещё не существовало такого порядка, при котором такая внезапная смена ролей могла считаться невозможной. И раз не было правила, которое могло быть нарушено, то представление имело право продолжаться.

Кому как не приглашённому заклинателю Гусу Лань знать толк в грамотном обходе существующих правил и поиске лазеек?

— Ты действительно думаешь, что тебя кто-то поблагодарит? — спросил вдруг Цзинь Гуаншань, скучающе перебирая сломанные пластины веера. На Мэн Яо он намеренно не смотрел. — Не боишься, что сам сгинешь в огне?

Господин первый помощник даже не вздрогнул.

— Мне бояться нечего, — тихо, но твёрдо ответил он.

Глава Цзинь сардонически ухмыльнулся и бросил взгляд на Вэнь Жоханя, а затем переключил внимание и на Лису. Его лицо скривила гримаса отвращения, но больше он ничего не сказал.

В наступившей тишине шелест дождя, заливающего Башню Золотого Карпа, зазвучал отчётливее и ближе, будто от воды их отделяли не стены и крыша павильона, а тончайшие листы бумаги. Мэн Яо сделал глубокий вдох — будто пытался надышаться перед падением в глубочайшее озеро — и заговорил, устремив взгляд куда-то в ряды глав мелких кланов.

— В течение последних нескольких лет вы знаете меня как первого помощника главы Гусу Лань, однако изначально я не являлся учеником этого ордена, — он рассеянно потянулся пальцами к тому месту, где висел нефритовый жетон, но, ощутив лишь воздух, опустил руку. — До того момента, как присоединиться к Гусу Лань, я пытался стать заклинателем Ланьлин Цзинь.

На лицах некоторых охранников, да и глав мелких кланов появились ухмылки: многие понимали, почему господин Мэн выбрал именно этот клан, а также были наслышаны об эпизоде с лестницей. Краем глаза Лису заметил, как озадаченно нахмурился Цзинь Цзысюань, не улавливая причины их внезапного веселья, и тихо вздохнул, отведя глаза в сторону. Ему подумалось, что наследник Цзинь по какой-то причине не был в курсе многих некрасивых ситуаций, связанных с его отцом, словно их специально от него утаивали, — вопрос только, зачем и кому это могло понадобиться. Цзинь Гуаншань пытался сохранить добродетельный образ хотя бы в глазах собственного сына? Что ж, получилось это у него не слишком хорошо, раз даже в прошлом Цзинь Цзысюань предпочёл предупредить Вэнь Лису о готовящемся вторжении, а не просто промолчать.

Нынешний глава Цзинь, казалось, потерял всякий интерес к происходящему, продолжая перебирать сломанные пластины веера и запутываясь кончиками пальцев в прорванной ткани. В уголках его губ блуждала странная улыбка, значения которой Лису не мог понять.

— Многие мои попытки присоединиться к Ланьлин Цзинь не увенчались успехом, — Мэн Яо сузил глаза, то ли злясь на моменты из прошлого, то ли насмехаясь над прежним собой. — Я пытался всеми силами заслужить внимание главы Цзинь, однако по какой-то причине мне не давали даже шанса на то, чтобы пройти вступительные испытания, хотя находились люди и старше, и слабее, которым выдавались ученические жетоны. Четыре раза я пытался сдать экзамены, и все четыре раза мне не позволяли приступить даже ко второму этапу испытаний. После очередной неудачи я вознамерился снова попытаться попросить аудиенции у главы Ланьлин Цзинь, не особо рассчитывая на успех, но… Внезапно меня приняли.

На его лице появилась горькая улыбка, отдающая злой иронией.

— Глава Цзинь неожиданно пожелал увидеть меня, и тогда я думал, что он впечатлился моим упорством — или всё-таки вспомнил своё обещание, данное моей матери. Он об этом и говорил, расписывая, как ему понравилась моя стойкость, моё желание непременно стать частью его ордена и семьи. Я спросил у него тогда, почему же он не принимал меня в Ланьлин Цзинь, раз уж следил за моими успехами. Глава Цзинь ответил, что всё не так просто, и он не может принять в семью мальчишку с улицы, ведь тогда на него обрушится всеобщее осуждение, к тому же, его жена и признанный сын наверняка сделают всё, чтобы отравить мне жизнь, — Мэн Яо тихо фыркнул, но затем снова вернул своему голосу прежнюю беспристрастность. — Однако я не был намерен с этим мириться. И глава Цзинь сказал мне: если я смогу как-то заявить о себе, прославиться, доказать свою преданность ему, то тогда он сможет принять меня беспрепятственно и с радостью признает сыном. Разумеется, я поверил.

Не удержавшись, Лису вновь покосился на Цзинь Цзысюаня. На него было страшно смотреть: и без того заметно осунувшийся, буквально высохший от свалившихся на него проблем, после слов Мэн Яо он и вовсе побелел, как полотно. Ему отчаянно не хотелось верить тому, что говорили об его отце, — но всё-таки он понимал, что вряд ли это ложь.

Интересно, что было больнее: будучи сыном, искренне почитающим и уважающим своего отца, понять вдруг, что всю свою преданность он отдавал лжецу и предателю, или же быть отвергнутым с самого начала, затем приманенным льстивым обещанием семьи и дома, но в конечном итоге получившим лишь очередной нож в спину? Лису не хотел даже сравнивать.

— Порученное мне дело оказалось действительно рискованным, — продолжил Мэн Яо, вырывая Вэнь Лису из мыслей. — Нужно было проникнуть в Знойный дворец, войти в доверие к главе Цишань Вэнь и собрать информацию о боевом составе ордена, защите Безночного Города и стратегических объектов. В то время моё лицо не было известно нигде за пределами Ланьлина, отбор в Цишань Вэнь происходил спустя рукава, и практически каждый желающий мог стать частью ордена. Но мне нужно было присоединиться не к какой-то там школе на самой границе Цишаня — мне нужно было попасть именно в Безночный Город, чтобы успешно осуществить план. И я уже почти сдал все нужные испытания, как в Знойном дворце всё резко изменилось.

Лису невольно вздрогнул, поняв, о каких именно событиях говорил господин первый помощник. Его заключение в темнице Знойного дворца и последующий побег — что ещё могло настолько сильно повлиять на жизнь в резиденции? Словно в подтверждение этого предположения, практически все посмотрели на него, и он выпрямился, никак не реагируя на обращённые на него взгляды.

— В связи с некоторым беспорядком, предшествующим побегу второго молодого господина Вэнь, в Знойный дворец перестали принимать новых заклинателей, а к тем, кто там уже находился, требования настолько повысились, что у меня не было никакого шанса попасть туда, — Мэн Яо дёрнул уголком губ. — Тогда я изменил стратегию. Пускай у меня не было шанса втереться в доверие к главе Вэнь, будучи приглашённым заклинателем, оставался ещё один путь. В Знойном дворце образовался резкий недостаток прислуги, а притвориться обычным человеком, практически не продвинувшись в совершенствовании, было легко.

Вэнь Жохань презрительно скривил губы и отвернулся. Лису готов был поклясться: не будь его руки обезображены настолько, что бывший глава Вэнь даже столовые приборы удерживал с трудом, он бы точно вцепился господину Мэн в горло. Лю-эр прикрыл глаза и поджал губы, крепко стиснув пальцами рукоять своего меча, и Лису захотелось крепко обнять его, убеждая в том, что он не был виноват в произошедшем.

Впрочем, его слов и убеждений всегда было слишком мало, чтобы избавить Чжулю от чувства вины. Только Вэнь Жохань мог бы поставить в этом вопросе точку, но он, конечно же, не станет этого делать, ведь Лю-эр никогда не заговорит с ним на эту тему.

Ощущение собственной беспомощности вновь начало душить Лису, и он заставил себя сосредоточиться на рассказе Мэн Яо. Ладони заболели от того, насколько сильно он сжал кулаки.

— Будучи обычным слугой, я не мог получить доступ к действительно нужной и важной информации. За несколько недель работы у меня не получилось добыть ничего полезного, и я уже почти решился на то, чтобы пойти на более рискованный шаг, как мне повезло. Второй молодой господин Вэнь готовился к побегу — и я даже смог услышать большую часть их плана, чего было более чем достаточно для того, чтобы выслужиться перед главой Цишань Вэнь. Это была прекрасная возможность, но… — он ненадолго замолчал, будто пытаясь подобрать правильные слова. — Это был и огромный риск. Связываться с главой Вэнь было слишком опасно: он мог как и приблизить к себе в благодарность за информацию, так и убить, избавляясь от слишком любопытного слуги. Поэтому я решил действовать иначе. Я позволил Пао Мэй поймать себя на подслушивании — и через неё у меня получилось договориться с первым молодым господином Вэнь. Я ничего не говорю Владыке Вэнь, а взамен они позволяют мне принять участие в подготовке побега. Так на моих руках оказались планы Знойного дворца.

Лису закрыл глаза, буквально каждой клеточкой тела ощущая возрастающий гнев своих людей. Мэн Яо не является соучастником преступления, так он думал? Что ж, его мнение стоило в срочном порядке пересмотреть. И хорошенько подумать над тем, как сделать так, чтобы никто из этих четверых не заплатил за своё намеренное или невольное участие в давней катастрофе собственной головой.

Единственное, чего он не мог понять, так это то, почему Мэн Яо оказался в Безночном Городе так рано. В оригинальном сюжете он внедрился в Цишань уже во время войны, а здесь это случилось намного раньше — судя по всему, как раз в тот момент, когда Лису оказался заперт в камере. С чем это было связано? Лишь с тем, что сюжет внезапно изменился, и вселенная пыталась хоть как-то прийти к балансу? Звучало слишком притянуто за уши, но другого объяснения найти не получалось.

Вперёд неожиданно выступила Пао Мэй, перехватывая линию рассказа. Как и в случае с Мэн Яо, Цзинь Гуаншань не стал ей мешать, будто окончательно смирился с собственным поражением.

Но могло ли всё быть настолько просто?

— Я некоторое время знала Мэн Яо, ведь мы работали вместе, — её голос звучал выше из-за звенящего в нём напряжения, хотя А-Мэй всеми силами пыталась изобразить спокойствие. — Он показался мне человеком, достойным доверия, поэтому я заступилась за него перед первым молодым господином Вэнь. На тех планах, которые мы использовали при разработке плана, наносились лишь самые общие сведения, и простой человек вряд ли смог бы взять оттуда что-то действительно важное. Но я не знала, что господин Мэн не был простым человеком. И что у него была настолько хорошая память, чтобы он смог перерисовать эту схему и передать её кому-то ещё.

Теперь все взгляды скрестились на ней — и Пао Мэй гордо вскинула голову, не теряясь под всеобщим пристальным вниманием. Она подчёркнуто не смотрела на Мэн Яо, вместо этого почему-то скользнув виноватым взглядом по Вэнь Лису, словно говорила всё это не столько для «зрителей», сколько для него. Будто пыталась хотя бы так искупить часть своей вины.

Лису вспомнилась её узкая спина, мелькающая в толпе людей, бегущих из пылающего Знойного дворца. Над худыми плечами метались кончики криво обрезанных волос — тогда он подумал, что А-Мэй могла их обстричь первым попавшимся лезвием, вырываясь из чужой хватки. Сейчас у него появилось другое объяснение.

— Господин Мэн честно выполнил свою часть сделки, позволив нам выиграть немного времени, — продолжила Пао Мэй чуть дрогнувшим голосом. — Этот побег… Мы все, разумеется, попались. Первый молодой господин Вэнь вступился за нас, но мы всё равно получили наказание — и всё же сохранили свои жизни. Меня понизили в должности, Шэнь Юдао был отправлен в Безночный Город, Мэн Яо удержался на месте буквально чудом. Однако эта авантюра нас сблизила — и первый молодой господин стал нам благоволить. Прошла всего пара месяцев, как всё вернулось в прежнее русло. А потом…

Она крепко стиснула зубы и опустила помрачневший взгляд в пол, не в силах продолжить свою речь. Но дальнейших пояснений и не требовалось: все знали, что произошло дальше.

Нападение на Знойный дворец.

— Я высылал всю информацию, которую мне удалось добыть, главе Цзинь, — вновь заговорил Мэн Яо, обращая чужие взоры на себя. — В ответных записках он меня хвалил, обещал, что уже скоро я стану частью Ланьлин Цзинь… Это было всё, о чём я только мог мечтать. Поэтому когда мне прислали детали нового плана — плана, по которому мне следовало прорвать защиту Знойного дворца, а затем ослабить главу Цишань Вэнь в определённый момент, я обрадовался, что скоро мои усилия окупятся.

Лису не переставал смотреть на А-Мэй, и потому увидел, как сильно она сжала губы, а уголки её глаз покраснели. Ему стало жаль эту девочку, которой на тот момент едва исполнилось восемнадцать. Был ли Мэн Яо одним из первых её друзей? Человек из внешнего мира, такой необычный, к тому же, привлекательный и умеющий располагать к себе — она наверняка прониклась к нему симпатией. Каково ей было узнать, что её добротой воспользовались, чтобы уничтожить дом, в котором она выросла?

Цзинь Гуаншань мог отдать приказ и наобещать золотые горы — но именно Мэн Яо решал, каким способом ему добиться поставленной цели. И хотя по нему было видно, что он жалеет о прошлом, эти сожаления вряд ли касались обманутых им людей. Он злился на собственную наивность, на своего отца — но что насчёт Пао Мэй, Вэнь Сюя, Шэнь Юдао и других людей, с которыми он сблизился в Знойном дворце? Неужели он не испытывал хотя бы малейшего чувства вины?

Хотя — если бы не испытывал, вряд ли выступил на их стороне сейчас.

«Или он воспользовался удобным шансом отомстить Цзинь Гуаншаню», — пронеслось в голове, и Лису ощутил, как его губы дрогнули от мимолётного отвращения. Что творилось в голове Мэн Яо на самом деле, он не ведал, но вряд ли они когда-либо смогут нормально общаться, если он хотя бы немного похож натурой на своего отца.

— План был прост, — господин Мэн даже не глянул на замеревшую за его плечом Пао Мэй. — Нужно было вызвать суматоху, дождаться, когда прибудет глава Вэнь, а затем загнать его в удобное место и обездвижить. Боевые способности Владыки Вэнь нельзя было недооценивать, поэтому я пытался найти способ навести такой хаос, с которым не смог бы сходу справиться даже он. Усилий одних только заклинателей было слишком мало, и тогда я… Я вспомнил о барьерах, которые ограждали дворец от лавы. Их разрушение могло вызвать импульс, достаточный для того, чтобы началось извержение. Я согласовал этот план с главой Цзинь, и его похвала избавила меня от малейших сомнений.

— Он попытался предупредить нас с Юдао, — буквально выплюнула А-Мэй, презрительно скривив губы. — Предложил нам взять выходной и отдохнуть в Безночном Городе. Если бы госпожа Шан не слегла с лихорадкой, и мне не пришлось бы её заменять…

Она издала скрипучий смешок. Мэн Яо ненадолго замолчал, однако так и не повернул к ней головы.

— Всё прошло гладко, — продолжил он с прежней прохладцей. — Мы смогли заманить главу Цишань Вэнь в Зал Предков, где я разместил взрывные талисманы: человек без прочного барьера наготове вряд ли смог бы так просто отмахнуться от падающего на голову потолка. Нам требовалось отвлечь его на пару мгновений, чтобы активировать обездвиживающий талисман, а потом ещё успеть переместиться с помощью артефакта — но это было невозможно, Владыка Вэнь оказался слишком силён. Тогда я прибегнул к запасному плану и бросил ему в лицо порошок, вызывающий временные перебои в работе ци.

А затем Зал Предков рухнул, и повсюду воцарился огненный ад. Но за секунду до этого Вэнь Жохань увидел Вэнь Лису — вернее, Вэнь Чао, который внезапно вернулся в Знойный дворец, и это заставило его потерять концентрацию на сражении. Буквально доля мгновения, но этого хватило, чтобы Мэн Яо смог его отравить.

— Везучий сучёныш, — пробормотал кто-то из Вэней, но Лису так и не смог разобрать, кто именно.

— Ху Люцинь и Цзю Байсюэ входили в группу похитителей, — произнёс Мэн Яо, словно бы и не заметив брошенного оскорбления. — Всего нас было семеро. Мы переместились в предместья Безночного Города где-то в направлении Юньмэна — на большее перегруженный артефакт оказался не способен.

— Владыка Вэнь быстро справился с действием порошка, — хрипло добавил вдруг один из мужчин, на чьей шее виднелись глубокие косые шрамы, оставленные чьими-то когтями. — Нам пришлось потратить столько дурманящих трав, сколько на средний орден могло бы хватить, и он всё равно пришёл в себя раньше, чем мы рассчитывали. Он успел сломать шею Фу Сюя, пока нам удалось его скрутить и вырубить талисманами.

Вэнь Жохань мрачно усмехнулся, будто бы говоря, что он и сейчас в состоянии отправить кого-нибудь на тот свет голыми руками. Оба похитителя заметно напряглись, но всё же остались стоять на месте: приближаться к Цзинь Гуаншаню они тоже не горели желанием.

— Глава Цзинь обещал нам кучу золота и особое положение в ордене, — прокаркал второй мужчина, на левом глазу которого виднелось бельмо. — Но вместо этого мы получили изгнание и охоту за нашими головами!

Взгляды всех собравшихся обратились к Верховному заклинателю, который даже не взглянул на Цзю Байсюэ и Ху Люциня. Ему как будто бы стало глубоко безразлично, кто ещё выскажется против него, и такое спокойствие совсем не вязалось с его прежними метаниями.

Цзинь Гуаншань явно что-то задумал. Но что именно?

— Когда я понял, что глава Цзинь решил избавиться от всех исполнителей, то даже не знал, как реагировать, — вновь взял слово Мэн Яо. — Я был вовлечён больше всех, и у меня не было ничего и никого, кто мог бы мне помочь и за меня заступиться. Тогда мне так казалось. Но в то же время, раз мы были так сильно повязаны, то разве это не значило, что я мог бы войти в ближний круг, как мне и обещалось? Поэтому я не терял надежды. Остальные были посторонними людьми, я же — сыном, которого он собирался признать. Я шёл к главе Цзинь, думая, что получу свою награду, признание моих заслуг, но… Но я случайно пришёл раньше, чем следовало, и застал его разговор с молодым господином Цзинь.

Цзинь Цзысюань невольно вздрогнул — и в его взгляде, направленном на сводного брата, вспыхнуло столько боли и вины, что Лису не смог этого выдержать и отвернулся. Господин Мэн продолжал смотреть прямо перед собой, не замечая ничего и никого, словно окончательно погрузился в события прошлого.

— Я понял, что мне не видать ни признания, ни даже хоть какого-то положения в ордене, — сухо усмехнулся он. — Это было… Справедливой ценой, наверное. Я не захотел оставаться в Башне Золотого Карпа и в Ланьлине вообще — мне хотелось сбежать как можно дальше. И я выторговал у главы Цзинь свою жизнь и свободу. Он не препятствовал, понимая, что если я хотя бы заикнусь о пленении Владыки Вэнь, то не смогу скрыть собственной вовлечённости, и тогда мне конец. Но сейчас… Мне остаётся лишь умолять о снисхождении.

Мэн Яо неожиданно повернулся к Лису и опустился на колени. Тот, не ожидав такого поворота, едва не отшатнулся — но всё же остался на месте, сотрясаемый мелкой дрожью.

До своего попадания в эту вселенную, даже до того, как он стал главой Цишань Вэнь, Лису мог бы посчитать Мэн Яо героем — и со стороны любого другого ордена он им и являлся. Вот только для всех Вэней он был врагом, от которого следовало избавиться, и он даже не пытался хоть как-то смягчить свою вину или о чём-то умолчать.

И как же его можно было защитить в таком случае? Если — когда — Вэнь Жохань перехватит власть, то ему конец, и Лису никак не сможет на это повлиять.

Что же ему делать?

— Если глава Вэнь посчитает, что справедливой ценой будет моя голова, так тому и быть, — произнёс Мэн Яо, согнувшись в глубоком поклоне. — Я готов расплатиться за свои преступления.

Со всех сторон послышались поражённые вздохи: люди ещё не могли прийти в себя от услышанной истории. Кто-то качал головой, кто-то выглядел задумчивым, кто-то от потрясения не мог даже шевельнуться — и от группы Вэней шла такая концентрированная жажда крови, что Лису поплохело.

Если бы не их договорённость, позволил бы себе этот человек такие слова?

— Справедливо будет карать не клинок, а держащую его руку, — хрипло выдавил Вэнь Лису, чувствуя, как похолодели кончики его пальцев.

— Что, желаешь получить мою голову, мальчишка? — внезапно поинтересовался Цзинь Гуаншань, прожигая Лису внимательным прищуром.

Его ответ удивил не только главу Цзинь: почти все посмотрели на Вэнь Лису с растерянностью и недоумением. Чего они ожидали? Что он начнёт сыпать злобными криками и требовать крови? Наверное, так должен был поступить Вэнь Чао на его месте, но…

У него не осталось никаких сил. Он понимал Мэн Яо, понимал, что падение Цишань Вэнь было необходимо, — но как объяснить это остальным? «Если бы вы не остановили моего отца тогда, то сейчас бы от моего клана остались только гниющие трупы в кровавом озере, живой мертвец и маленький мальчик»? «Мир стал чище, когда на него перестала давить тирания Владыки Вэнь»? Да его самого стоило бы вздёрнуть за такие взгляды!

Лису вдруг понял, что ему совсем не хотелось оправдываться. Он уже установил для себя, какой цены будет достаточно, чтобы справедливость восторжествовала, и не собирался требовать ничью жизнь. Он желал остановить этот мрак, а не вывести замкнутый круг на новый уровень.

— Ваша голова мне без надобности, — устало отозвался он. — Я прошу установления равенства. Лишение титулов, власти и совершенствования — этого будет достаточно.

В конце концов, Вэнь Жохань всё ещё был жив.

Его слова отчего-то вызвали даже больший ажиотаж, чем предыдущие: зрители буквально взорвались невнятными восклицаниями. Лису чувствовал на себе прожигающие взгляды даже своих людей, но не решался посмотреть на них в ответ. Особенно на Лю-эра. С тем, что Вэнь Жохань всё-таки его возненавидит и захочет выкинуть из клана, он уже заранее смирился — но если в нём разочаруется Вэнь Чжулю…

Боль в груди оказалась настолько сильна, что у Лису перехватило дыхание.

— Совершенствования? Что ты себе позволяешь, мальчишка?! — мимо лица Вэнь Лису внезапно что-то просвистело и с хрустом ударилось о дальнюю стену. Глаза Цзинь Гуаншаня покраснели из-за ярости.

«Мальчишка» ответил ему угрюмым взглядом: шум в Зале Тысячи Цветов стал настолько сильным, что ему пришлось бы кричать, чтобы его расслышали. Глава Цзинь же сбросил с себя маску насмешливого спокойствия, с которым он слушал Мэн Яо, и впился в него взглядом, полным искренней, глубочайшей ненависти.

— Ты!..

Лису не успел услышать, какие проклятья в него собрались кинуть: внезапно раздался оглушительный грохот, и все резко замолкли, испуганные громким звуком. Не Минцзюэ, проломивший пол ножнами своей сабли, для верности стукнул кулаком по подлокотнику кресла, и древесина жалко затрещала под таким напором. Его взгляд оказался никак не менее бешеным, чем у Цзинь Гуаншаня.

— А ну тихо! — рыкнул он, заставляя наиболее впечатлительных личностей втянуть голову в плечи. — Что за базар!

— А что это за требования у главы Вэнь?! — выкрикнул кто-то из наиболее смелых. — Да кто будет лишать заклинателя совершенствования?!

— Да! Тем более, глава Цзинь оказал нам всем большую…

На этот раз не выдержали нервы Лань Цижэня: он резко поднялся со своего места и окатил всех «зрителей» таким взором, что у них языки буквально примёрзли к нёбу.

— Требования главы Вэнь были оглашены заранее, и если бы вы потрудились ознакомиться с материалами дела, то не были бы так сильно ими удивлены, — процедил он, выразительно посмотрев на лежащие на столах всех судей свитки. Ни один из них раскрыт не был. — Ваша задача — либо признать Владыку Бессмертных виновным и согласиться с этими требованиями, либо признать Владыку Бессмертных невиновным и отказать в выполнении этих требований.

Пристыженные главы мелких кланов больше не решились высказываться вслух, хотя на лицах некоторых читалось детское упрямство. Учитель Лань, впрочем, оказался доволен и этим: степенно огладив свою бородку, он вновь опустился на кресло и обратился к Лань Сичэню:

— Есть ещё что-то, что мы должны выслушать?

Глава Лань медленно покачал головой.

— Нет, все показания были даны.

Цзян Фэнмянь окинул Зал Тысячи Цветов внимательным взглядом, остановившись почему-то на Вэнь Лису, а затем слабо улыбнулся.

— Тогда самое время приступать к голосованию? — мягко предложил он.

Лань Цижэнь кивнул.

Цзинь Гуаншань мрачно расхохотался, не сводя глаз с Лису. Его лицо странно подёргивалось, и взгляд метался между Вэнь Жоханем и Вэнь Лису, как будто он никак не мог решить, кого же в этот момент ненавидел больше. Он уже не кричал, не пытался отрицать собственную вину, переворачивать факты — понимал, что лишь выставит себя на посмешище.

И хотя он не пытался помешать голосованию — Лань Сичэнь как будто бы на фоне оглашал правила и обходил павильон, собирая подписанные листы, — отчего-то мрачное предчувствие только продолжало нарастать. Лису никак не мог понять, с чем его тревога связана, ведь всё складывалось неплохо. Цзинь Гуаншаня загнали в угол, приговор вот-вот будет вынесен, так чего ему опасаться? Даже веера при главе Цзинь и того не было: именно эту вещицу он швырнул, окончательно выйдя из себя.

Голосование не длилось слишком долго: прошло едва ли больше минуты, а глава Гусу Лань уже поднимался на помост, держа перед собой свиток, где были записаны результаты. По его непроницаемому выражению лица нельзя было понять, кому именно оказалось отдано большинство голосов, но Лису всё же догадывался, кто выиграл в этой схватке.

— Путём проведённого голосования, — в повисшей тишине торжественный голос Лань Сичэня практически оглушал, — в отношении данного дела было установлено. Цзинь Гуаншаня, главу ордена Ланьлин Цзинь, Верховного заклинателя мира совершенствующихся…

Лицо Цзинь Гуаншаня исказилось в полубезумном оскале — и его взгляд остановился на Вэнь Лису.

— …признать виновным и удовлетворить следующие требования Вэнь Лису, главы ордена Цишань Вэнь. Лишение Цзинь Гуаншаня титула Верховного заклинателя…

Неуловимое движение золотистого рукава Лису не успел разглядеть — но инстинктивно схватился за меч и шагнул назад.

— …лишение титула главы ордена Ланьлин Цзинь…

Серая вспышка врезалась ему в грудь — по глазам резануло блеском стали чужого клинка.

— …разрушение золотого… А!

Никто не успел понять, что произошло. Буквально пару мгновений назад все находились на своих местах — и стоило лишь моргнуть, как всё резко изменилось.

Цзинь Гуаншань оказался на коленях, прижатый к полу Вэнь Чжулю; его правую руку с хрустом вывернули, а меч с лязгом рухнул у его ног. Он вытянулся в струнку, не падая на пол окончательно и держа голову как можно выше, так что спина изогнулась под невероятным углом.

К обнажившейся шее, ярко сверкая в золотом свете фонарей, был приставлен Инхуа.