Франк проснулся от пронзительного визга где-то в коридорах. Не то, чтобы это было ново для этого места, но сегодня словно было что-то не так. Он поднялся, вздрагивая от холода, и пошел в сторону выхода. Он вновь проспал дольше? Отчего же его перестали будить Сестры? Или у тех дел было больше и они были важнее, чем спящий Франк?

– Братик! – знакомый до боли голос впился прямо в сердце. Пациент спрятался за поворотом и смотрел из-за угла в длинный коридор. Там находился вход в больницу. – Пустите! Я хочу к нему! – рубило прямо по сердцу, пока Сестры тащили маленькую девочку под руки по коридору в сторону комнаты... Все предпочитали называть это место просто. Комната. – Я не хочу туда! Нет! Орфи!

И стало тихо, стоило массивной двери издать свой последний могучий хлопок. Стихли и разговоры в холле, дав Курту зеленый свет на движение.

Босые ноги шлепали по холодному кафелю. Пациент то и дело вздрагивал от этого холода, что пронизывал острыми иглами все тело через ступни. Озирался по сторонам в поисках страшных зверей, что готовы напасть из-за углов. Но вместо этого лишь подозрительная спокойная тишина, что прерывалась рычанием откуда-то из коридора.

Курт медленно выглянул. В фойе сидел молодой мужчина, опершись головой в руки. Он смотрел в пол и совсем тихо, едва различимо рычал от злости. Он был хорошо одет: идеально белый костюм, что в освещении больницы начал отливать нездорово-желтым цветом; уложенный каштановый маллет; а стоило тому приподнять голову и взглянуть на Курта, то можно было разглядеть аккуратный, кажется, золотой монокль. Мужчина чуть склонил голову, заставляя зрачки наблюдателя сузиться, сердце того забиться быстрее и чаще, а ноги прирасти к отвратительно холодному кафелю. На Курта смотрели до ужаса знакомые ему же глаза. Словно те он видел где-то совсем недавно и уже тогда узнал всю ту тяжелую печаль в них и горе.

– Вы подглядываете? – мужчина медленно поднялся с места.

– Н-нет! То есть... Да, но ничего злобного я не собираюсь делать! Совсем! Я просто мимо проходил и Вас услышал. – щеки и нос начали алеть от всей той неловкой лжи, что Курт сейчас произносил.

– Услышали?

– Вы тихо рычите... Это из-за той девочки? Алисы?

– Откуда Вы её знаете?! – мужчина поднялся полностью, выпрямляясь. Ростом он был не выше Курта, худ, бледен. О, эти великолепные лампы, что потребляли меньше энергии, но делали даже самого здорового человека внешне очень больным и несчастным. Хотя, Курт не мог утверждать обратного в случае этого джентльмена.

– Я..? А... Мы недавно познакомились... – Курт старается стать визуально меньше. Ах, вот бы существовала книга, способная его превратить в маленького человека, что был бы не больше наперстка или ладони. – Ей не нравится здесь... И она сбегает. Мы познакомились на днях и я ей начал рассказывать историю. Только и всего...

Тишина давила на мозг. Курт не слышал ни одного звука, кроме противного карканья воронья где-то за пределами стен. Могли ли эти птицы так неожиданно и громко подать свой голос? Курт не давал этому особого значения, не в силах оторвать взгляда от напряженного лица.

– Меня зовут Курт Франк... Я путешественник и не принесу Вашей знакомой проблем... Вас зовут... Орфи... Вы Орфей?

– Орфей. – мужчина медленно кивает головой, опускаясь на место. – Орфей. Писатель.

– Орфей... Орфей...

– Что-то не так? – он закидывает ногу на ногу, подобно джентльмену из высших кругов, выпрямляет спину и кладет на колени руки. Словно сейчас тот говорит не с обычным умалишенным, а с самой Королевой.

– Все так! Просто смутное ощущение, что я Вас знаю...

– Ох! Это не удивительно. Мои недавние книги продались удивительным тиражом. Возможно Вам знакома серия “Зов Бездны”? Или может быть Вы предпочитаете более реалистичные очерки, как, например, “Тропы у озера”? – ах, столь довольное лицо с маленьким вздернутым от собственного самомнения носиком, довольные полуприкрытые глаза. Он гордился своими книгами и, как всякому писателю, ему было приятно знать подобное. 

– Да... Я пробовал читать “Зов Бездны”, когда еще был кадетом... Но мне не понравилось...

Самодовольная дымка развеялась, заставляя их смотреть друг на друга в недоумении. Шум воронья усилился, но сам писатель ни на йоту не изменился в своем искреннем удивлении. Не было в глазах того злости, недовольства или чего-то еще. Но то вс еще было по-странному уютное и знакомое.

– Я словно Вас самого видел где-то... Словно мы были давними знакомыми, может быть? Но может я Вас с кем-то путаю. Простите.

– Все хорошо. Увы, люди, как я, сейчас все на одно лицо! Ничего страшного, если под натиском сия места воспоминания медленно гаснут, подобно зажженной свече! Надеюсь, что с Вашим другом всё в порядке и Вы обязательно сможете встретиться. – Орфей поднимается со своего места, набрасывая на плечи темное пальто и шляпу-котелок. Берет возле одинокой вешалки трость и усмехается. – Спасибо, что помогли развеяться после тяжелой встречи с моей дочерью. – он добродушно улыбается. – Мне правда это нужно было, мистер Франк. Желаю Вам самого хорошего. Уверен, что мы ещё встретимся.