Пятница проходила отвратительно.

Началось всё с того, что выспаться не удалось из-за сверлящего соседа, и Арсений проснулся в отвратительном настроении.

Проверил уведомления — там только Серёжа напоминал посмотреть сегодня, не оставил ли он в клубе свою барсетку. А в остальном — тишина. Даже этот Шастун перестал сыпать библиотечными мемами.

Ой, бля, Шастун.

Арсений вчера забыл его предупредить, что будет санитарный день, и тот припёрся в библиотеку. Затащил в запасник, тяжело дышал, томно кусал губы, а в конце подарил пачку вяленой оленины и убежал.

Ну вот и что это было?

Каждый раз, когда Арсений себя уговаривает, что никто с ним не флиртует, это двухметровое недоразумение находит способ заставить его сомневаться. Зачем? Ради чего? Чтобы жизнь мёдом не казалась, не иначе.

Может быть, если бы Арсений последовал собственному совету и перепихнулся с каким-нибудь типом из клуба или из тиндера, вся эта буря эмоций уже давно улеглась бы, но давать себе советы было проще, чем следовать им.

Чтобы с кем-то переспать, нужно же приглашать этого кого-то в свой дом? В своё трепетно оберегаемое от чужаков гнёздышко? Ой, нет. А для минетов в грязных туалетах и быстрых перепихонов в машине Арсений уже слишком стар — и колени не те, и спина… да и банально хочется удобства.

Хочется чего-то милого и уютного, но без всяких сопутствующих проблем. Без нервов, без драмы, без неуместных чувств к неуместным людям. Но разве так бывает?

Арсений с тяжелым вздохом выкатил себя из-под одеяла. Ладно, сейчас он побегает и взбодрится. До выступления вечером ещё нужно было забрать зелёное платье из химчистки и заехать на почту за посылками с алика. Господи, только бы отзывы не соврали, и парики оказались нормальными по качеству, иначе опять придётся перепродавать косплеерам.

Но начавшийся отвратительно день отвратительно и продолжился: в химчистке долго не могли найти платье и в результате нахамили, на почте, несмотря на будний день и дневное время, оказалась очередь, а из трёх париков один был совершенно какой-то невменяемый.

К моменту, когда Арсений вплыл в гримёрку, его настроение было на нуле. Благо, аура очаровательного порнобалагана и грызня с девочками за сценой всегда помогали настроиться на нужный лад.

— Айс! — радостно завизжал Саша, увидев, как Попов переступает порог гримёрки. — Я у тебя подрежу лабутенчики?

— Иди на хуй, — беззлобно отмахнулся Арсений, выгружая чехол с платьем на свой стул.

— На твой — энидей, энитайм, ты же знаешь, — мечтательно вздохнул Саша, но сразу же получил по голове лаковым сапогом в руках Каграманова.

— Гудок, прибереги свой хорни настрой на выступление, а то до сцены ничего не донесёшь.

Арсений тихонько усмехнулся, расстегивая чехол платья. Всё-таки родная атмосфера дешёвого стрипушника, царящая в «Примуле», безошибочно возвращала его к жизни раз за разом.

— Там новенькая девочка в зале работает, фотограф, — осведомил Рома, вычёсывая парик. — Просила после первого номера к ней подойти, чтобы она промо-фотки поснимала. До того как грим потёк.

Грядущее выступление обещало быть несложным — номера тщательно отрепетированы, никаких новинок и экспериментов, уже часа в два можно будет отправиться домой. У Арсения… то есть, у Айседоры открывающий номер, а затем перерыв три номера, где можно будет и пофоткаться, и у бара потусить. Главное, не увлекаться коктейлями, а то потом разъезжающиеся ноги в стрипах обратно на сцену не поднимутся.

Несмотря на вечер пятницы, гостей было не то чтобы очень много — в такие дни, наверное, и на входе ещё спокойно можно билет купить. Вот скоро выкатят новую программу, там с руками билеты оторвут. А сегодня спокойно. Происшествий не ожидается.

Айседора одёрнула платье и провернулась вокруг своей оси на каблуках, проверяя, всё ли сидит как надо. Чтобы проверить в большом зеркале, не съехал ли парик, пришлось присесть — даже мощи большого зеркала не хватало, чтобы вместить все два метра красоты Айседоры.

Зазвучал голос ведущего, и Айседора с готовностью направилась к выходу на сцену, с максимальной осторожностью переставляя свои роскошные ноги.

— Королева! — крикнул в спину Гудок, крутя над головой шапочку для парика, и Айседора довольно улыбнулась.

Ещё бы. Императрица.

Заиграла музыка, и ноги начали двигаться сами, на автомате, повторяя рисунок отточенного номера. Зал взорвался приветственными аплодисментами, но зрителей толком видно не было — софиты слепили глаза. Судя по звуку, зал далеко не пустой даже в самый спокойный вечер.

Только когда песня перешла в медленную лиричную фазу, световик развернул софиты, и глаза выхватили из толпы отдельных людей. Да, действительно, почти все столики заняты. Некоторые — постоянными клиентами, а некоторые — новичками. Кто-то явно забрёл сюда случайно и теперь таращится на артистку с выпученными глазами, например, как тот мужик в очках в углу… с подозрительно знакомым лицом.

Твою мать, это же Позов.

А с ним кто? Только не…

Ой, бля, Шастун.

Айседора встряхнула головой, пытаясь вырвать себя из липкого болота страха, в котором уже начинали увязать каблуки.

Так, не паниковать! Возможно, это не охота за тобой, это просто совпадение. Может, они ещё и не узнают тебя в гриме. Да сто пудов не узнают! Тебя мама родная не узнает в этой маске из консилера и блёсток. А то, что Шастун смотрит на сцену с открытым ртом и белый, как смерть — это просто он, наверное, первый раз на таком представлении. Мало ли людей смотрело на тебя с открытым ртом, Айс?

Отчеканив остаток номера на автопилоте (как, всё же, повезло, что не новая программа), Айседора белозубо улыбнулась, посылая воздушный поцелуй в зал, и чуть ли ни кувырком нырнула за кулисы.

— Код красный! — прохрипел Арсений, выпадая из образа.

— Семья? — встрепенулся Гудок, испуганно сжимая помаду.

— Хуже!

Рома, уже перевоплотившийся в прекрасную Марину Марс, драматично вскинул руку с накладными коготками к груди:

— С работы?

Арсений напряжённо кивнул, поджав губы:

— Два читателя в зале сидят. Семнадцатый столик.

— Айс, ну слушай, если твои читатели ходят по таким заведениям, то они, видимо, и сами в теме, — пожал плечами Саша, возвращаясь к вычерчиванию губ бантиком. — Они вдвоем пришли? Ну, мож они вместе вообще? А ты тут панику навела.

— Я панику навела, — прорычал Арсений, пытаясь незаметно выглянуть из-за двери гримерки в зал. — Потому что я работаю в бюджетном заведении, а не в турагентстве, как некоторые!

Действительно, какого чёрта они заявились вместе на дрэг-шоу? Очень гетеросексуально. Может ли быть такое, что наш примерный семьянин потрахивает своего друга на стороне? Может, конечно, но как тогда по-идиотски будет выглядеть Арсений со своими тупыми терзаниями по Шастуну. С другой стороны, тогда будет понятно, почему арсовский гейдар на него замер в нерешительности, не зная, в какую сторону показать.

Арсений приоткрыл дверь гримёрки, разглядывая гостей. За семнадцатым столиком Позов увлечённо печатал что-то в телефоне, а Шастун сидел, ошарашенно уставившись на сцену, где ведущий разогревал зал перед следующим выступлением. Да нет, судя по виду, они здесь действительно оказались случайно, и это не свидание.

Или Арсению просто не хотелось бы верить, что это свидание? Нужно понаблюдать ещё.

Айседора осторожно вытекла из-за дверей, уверенно направляясь к бару. Тут без коктейля точно не обойтись. Но не успела она открыть рот, чтобы попросить у Мити любимую «Снегурочку», как чья-то наглая рука ухватила её за локоть. Рука, судя по всему, принадлежала той самой девочке-фотографу, о которой предупреждал Рома.

— Можно пару снимков в зале? — жизнерадостно уточнила она, вытаскивая Айседору из приятного полумрака на свет.

— Я… Эм…

Защёлкал затвор, и Айседора придавила Арсения шпилькой стрипа, снова выходя на первый план. Нужна страсть? Получай страсть. Нужен секс? Получай секс. Нужно опасно свеситься с барного стула, чтобы дать сидящему у самого пола фотографу дерзкий ракурс? И это тоже получай.

— А ты на меня не уебешься? — опасливо хохотнула девочка с камерой, продолжая щёлкать снимки.

— Много чести, — фыркнула Айседора. — Я тебя первый раз вижу.

Кто-то из зрителей доставал камеру, чтобы тоже запечатлеть себе кусочек этой импровизированной фотосессии. Айседора скользнула уверенным взглядом по залу и мгновенно об этом пожалела, когда её взгляд всё же пересёкся со взглядом Шастуна. Хотелось бы сказать, что Антон по Айседоре в ответ скользнул равнодушно, но нет — как только Шаст повернул голову к бару, он подскочил со своего места, роняя стул.

Чёрт.

Чёрт, чёрт, чёрт.

Образ с грохотом развалился на кусочки — Арсений растоптал Айседору грязным кроссовком.

— Всё, всё, хватит, потом пощёлкаешь, — засуетился он, практически отталкивая от себя растерявшуюся девочку с фотоаппаратом.

Пока Антон пересекал зал своими широченными шагами, всё что Арсений успел сделать это распрямить плечи, чтобы выглядеть хоть немного более угрожающе.

Лучшая атака — это нападение, так?

— Я думал, мне показа… — только открыл было рот Шастун, как тут же испуганно замолк, стоило когтистой руке схватить его за грудки.

— Не здесь, — прорычал Арсений, утаскивая Антона за собой по коридору к пожарному выходу под удивлёнными взглядами фотографа и бармена.

Здесь, за поворотом, вдали от чужих глаз, можно было перестать сдерживаться и прижать Шастуна увитой пайетками рукой к стене, грозно нависнув прямо над его лицом.

— Я хотел сказать, — испуганно прошептал Антон, словно удар об стену вышиб из него весь воздух. — Что я не ожидал, но… э… очень красиво…

Либо он не ожидал такого напора и сдулся, либо действительно не собирался наезжать. Но Арсений останавливать наступление уже всё равно не собирался:

— Какого хуя ты здесь забыл? — прошипел он, вжимая Антона в стену.

— Просто… Просто решил что-то новое попробовать… — растерянно промямлил Шастун, явно не зная, куда деть глаза.

Врёт, сука, как пить дать врёт. Решил попробовать что-то новое и первым делом наткнулся на клуб без вывески, в котором выступает Попов. Ага, как же.

— Ты следил за мной, — скорее утвердительно, чем вопросительно выдохнул Арсений, как будто у него были какие-то доказательства, кроме собственной паранойи.

— Немножечко, — внезапно признался Антон. — Но я не думал, что из-за этого проблемы будут. Просто хотел тебя лучше узнать.

Арсений прищурился.

Антон говорил так спокойно, будто совсем не представлял, почему кто-то может бояться и злиться в такой ситуации. Подумаешь, дрэг, что такого, да?

— Ты не расскажешь ни одной живой душе, — процедил Арсений, чувствуя, как сложно ему оставаться злым на Шастуна, когда тот так испуганно и невинно хлопает глазами. — Или я тебе яйца оторву.

Обтянутое чулками колено красноречиво упёрлось в пах Антона (пусть скажет спасибо, что не рука с когтями), и Арсению на долю секунды показалось, что он чувствует коленом что-то подозрительно твёрдое.

Ах вот как, мальчику нравятся двухметровые женщины? Или когда его прижимают к стене? Или угрозы кастрацией?

Или всё вместе.

— Никому не расскажу, — согласился Антон, пытаясь поймать взгляд Арсения под тяжестью накладных ресниц. — При одном условии.

Твою мать, ну конечно, старый добрый шантаж.

Интересно, что он потребует, денег или секса? Весь шантаж в жизни Арсения каким-то образом сводился к одному из этих двух вариантов, ничего нового никто так и не придумал.

До этого самого момента.

— Накрась меня.

— М… что? — Арсений так увлёкся перебором воспоминаний о шантаже, что даже не сразу понял суть просьбы.

— Ну вот образ такой мне… можешь сделать? Как-нибудь, как время будет.

Этот вариант явно выпадал из устоявшейся системы.

— И всё? — настороженно уточнил Арсений, продолжая прижимать Антона к стене.

— И всё, — кивнул Шастун серьёзно.

Повисла неловкая пауза. Где-то в зале шумели аплодисменты, провожая кого-то из артистов со сцены. Лампочка у пожарного выхода нервно моргала.

— Если я не ошибаюсь, — Антон облизнул губы. — В кино в такие моменты или ты меня отпускаешь… или мы должны начать целоваться.

Арсений фыркнул, резко убирая руку и делая шаг назад:

— Ещё чего. Весь грим мне съешь, а у меня ещё три номера. Иди.

И Антон пошёл.

Оглянулся как-то странно с полуулыбкой почти у самого у бара, а затем вернулся на своё место и что-то Позову сказал, мотая головой.

Арсений проводил его взглядом, а затем нырнул обратно в гримёрку, где Гудков боролся с париком.

— Ну чего? — с любопытством в голосе подпрыгнул на месте Саша, когда Арсений со стоном рухнул в кресло у зеркала.

— Какая-то непонятная хуйня, — признался Арсений, поправляя локоны парика. — Он либо собирается меня убить, либо… позвал на свидание?

Гудков прыснул:

— У тебя контрасты всегда, конечно… Как я выгляжу?

— Богиня, — уверенно кивнул Арсений и поймал своё отражение в зеркале. — И я тоже.

Теперь, когда Арсений разобрался со своими идиотскими проблемами, Айседоре пора было возвращаться на работу.

Show, как говорится, must go on.