Он мягкой поступью вошел в трактир,

Затихли песни, гул замолк людской,

Взгляд жёлтых глаз прошёлся над доской,

Заказ, ведьмак, заказ, и цель — вампир…

Голова гарпии с грохотом приземлилась на барную стойку. Трактирщица, взглянув на неё, поморщилась, а затем перевела взгляд на высокого молодого человека, держащего гарпию за жидкие волосёнки. Его внешность можно было бы назвать приятной — мягкие русые завитки волос, прямой нос, открытая улыбка, — но вот глаза, глаза заставили трактирщицу поёжиться и отступить на шаг.

— Милая женщина, а не будет ли у вас компотика горло промочить? — с дружелюбной улыбкой осведомился мужчина, облокачиваясь на стойку.

— Это трактир, а не реданский утренник, у нас компота нет, — пробурчала трактирщица в ответ.

— Ну тогда пиво, пиво же есть у вас?

Трактирщица наклонилась к посетителю ближе и понизила голос:

— Мужчина, вы мне всю клиентуру распугаете, идите-ка отсюда.

Дружелюбная улыбка потухла.

— А я что, не клиентура? Я вообще-то у вас комнату снять хотел.

Ответ трактирщицы утонул в звуках аплодисментов — как раз в этот момент на сцене закончил своё выступление бард, и восторженные поклонницы принялись выражать свои эмоции, которые сдерживали всё выступление. Элегантно откланявшись и собрав любовные записки, бард щегольской походкой дошёл до бара и без сил рухнул на стойку, обмахиваясь письмами обожательниц.

Лицо трактирщицы изменилось буквально за секунду: как только она перевела взгляд с нервирующего гостя на барда, её будто окатило волной нежности.

— Арсюша, ты прекрасен, как всегда! Такой талант, такой талант! — просияла она.

— Ой, ну что вы, захвалите меня, — застеснялся бард, поправляя сползающую с колен лютню. — Вы лучше налейте мне компотика, пожалуйста, а то горло совсем пересохло.

Магическим образом из-под стойки появился запотевший кувшин, и трактирщица торопливо налила барду стакан компота, которого не было в меню ещё минуту назад.

Нежеланный посетитель с непониманием посмотрел на компот, затем перевёл взгляд на хозяйку заведения, и, наконец, на барда.

Барды вообще непонятно почему пользовались такой популярностью у женщин. Вот он сидит за стойкой — какой-то манерный пижон, наслаждается своим компотом, а всё почему? Потому что у него лицо смазливое и песенки про любовь? И это заслуги, которые стоит вознаграждать таким уважением? Да он даже жизнью не рискует, тьфу.

— Так вот, насчёт комнаты… — помотав головой, попытался вернуть разговор в нужное русло гость.

— Нет у меня свободных комнат, — окрысилась трактирщица, пряча под стойку кувшин с компотом.

— Ага, как и компота, — язвительно заметил он.

— Как и компота, — отрезала хозяйка.

Мужчина разочарованно вздохнул.

— Мне вот просто интересно, — он повернулся боком к стойке, опираясь на один локоть и пытаясь вовлечь в разговор других посетителей, — у нас какой-то фестиваль в Новиграде? Праздник? Чемпионат по скачкам? Как это так, внезапно во всех постоялых дворах нет свободных комнат?

Провокация не удалась — зал трактира почти опустел, когда схлынула волна поклонниц после выступления (почти) знаменитого барда Арсения. Оставшиеся за столами выпивохи демонстрировали показательную безучастность к проблемам фестивальной жизни Новиграда.

— Хочешь правду? — закинула полотенце на плечо трактирщица. — Никто в здравом уме не сдаст комнату ведьмаку сейчас. Это нужно быть совсем полоумным. То за вами бруксы охотятся, то с охотниками на ведьм какие-то тёрки, то дочек наших соблазняете, то королей убиваете… один Геральт из Ривии чего стоит!

— Но я-то не Геральт из Ривии! — возмутился мужчина.

Трактирщица кинула на него презрительный взгляд и начала уходить в сторону подсобки. В отчаянии, пытаясь привлечь её внимание, ведьмак изменил показания:

— Я — он! Да, я Геральт из Ривии!

Смены отношения не последовало, более того, это только усугубило ситуацию. Теперь не только трактирщица, но и некоторые посетители смотрели на мужчину косо. Поняв, что фокус не удался, тот пошёл на попятную:

— А, нет, нет. Показалось. Я Антон из Воронежа.

— Это где? — внезапно влез в разговор наслаждающийся своим компотом бард, отвлекшийся от чтения любовных записок.

— В Каэдвене, — коротко разъяснил ведьмак.

— Послушайте, — перешла на агрессивное шипение трактирщица. — Я вам всё уже сказала. Ни я, ни кто-либо в Новиграде вам сейчас комнату не сдаст, только разве что какие-нибудь наркоманы или проститутки! А теперь уходите немедленно и не распугивайте мне клиентов!

Бормоча нецензурные оскорбления себе под нос, ведьмак Антон из Воронежа вывалился на улицу. Он хотел хлопнуть дверью, но та не встретила преграды на своём пути, и начала истерично болтаться туда-обратно, портя весь драматичный уход. Поэтому Антон аккуратно придержал её, чтобы она остановилась и не усугубляла и без того позорную ситуацию.

На улице уже было довольно свежо, потому что солнце давно зашло, и земля уже отдала большую часть тепла. Многочисленные зажигающиеся уличные фонари не грели, но явно создавали нужную атмосферу для гуляк, высыпавших на улицы. Даже как-то противно было смотреть на этих довольных жизнью людей, которым в большинстве своём было где спать этой ночью.

Антон прислонился к деревянной балке, поддерживающей навес над крыльцом, а затем сполз по ней на ступеньки. Идти ему всё равно сейчас было некуда — к моменту, как он встретится с Димой и Серёжей, он должен был организовать им место для ночёвки, а похвастать успехами в выполнении этого задания он не мог.

Обострённые чувства ведьмака уловили скрип двери и шаги за спиной, рефлексы заставили мышцы напрячься, когда на плечо Антона легла чья-то рука. Поборов желание схватиться за меч, он поднял голову.

— Я тут нечаянно подслушал ваш разговор с хозяйкой трактира, — признался (почти) известный бард Арсений, учтиво игнорируя тот факт, что подслушанный разговор вёлся в полную громкость и явно не подразумевался как что-то приватное.

— И решил позлорадствовать? — вздохнул Антон, ковыряя землю носком ведьмачьего ботинка.

— Что? Почему? Не-е-ет, — в голосе барда было слышно легкое возмущение. — Наоборот! Я думаю, я могу помочь. Я Арсений, кстати.

Нежелающий ночевать на улице Антон быстро оценил ситуацию, подскочил на ноги и протянул барду руку, даже склонившись в легком учтивом поклоне:

— Антон из Воронежа, очень приятно! — он сделал небольшую паузу и решил дополнительно увеличить свои шансы, досыпав комплиментов. — Очень красиво поёте!

— Я сегодня играл инструментальные композиции, — прищурился Арсений.

— А, ну так я… Слышал до этого ваши выступления! В этой, как её…

— Корчме «Гусиная гузка»? — любезно подсказал бард.

— Да! Именно! В корчме «Гусиная гузка»!

— А я никогда не выступал в корчме «Гусиная гузка», — поджал губы Арсений.

Антон перестал пытаться изображать из себя знатока искусства и вздохнул:

— Вы сказали, можете чем-то помочь? Знаете кого-то, кто сдаст комнату трём ведьмакам?

Арсений удивлённо поднял брови:

— Про трёх ведьмаков это новая информация, конечно… А позвольте поинтересоваться, почему вы вообще ищете комнату?

Антон огляделся по сторонам и сообщил, понизив голос и наклонившись ближе:

— Мы с коллегами расследуем одно запутанное дельце, в котором замешаны высшие вампиры. Очень секретное. О-о-очень важное.

Конечно же, настолько секретное, что стоило рассказывать о нём первому встречному. Однако любопытного барда это не смутило, в его глазах заплясали огоньки:

— С подвигами? И когда вы его раскроете, оно несомненно войдёт в учебники истории?

— Несомненно! — подтвердил Антон, самодовольно кивая.

— И в нём полно крови, опасности, любви и предательства?

— О да! — заверил барда ведьмак.

— Тогда я хочу с вами.

— Что?

— Что?

Повисла неловкая тишина.

— Вы хотите с нами куда? — неловко уточнил Антон, зачем-то оглядываясь по сторонам.

— Путешествовать, наблюдать, помогать, слагать песни о ваших подвигах! — мечтательно ответил Арсений. — Я как раз искал вдохновение для нового цикла баллад. Думаю, три бравых ведьмака это прекрасная база для материала. Три это такое символичное число! И втрое больше ведьмаков, чем в балладах этого напыщенного идиота Лютика…

— Мне кажется, вы не вполне представляете себе все опасности этого путешествия, — признался Антон.

— Да наверняка, — согласился Арсений. — И тем интереснее! В общем, моё предложение такое: я нахожу вам с друзьями место для ночлега, а вы взамен позволяете мне присоединиться к вашему приключению.

Антон знал наверняка, что скажет «нет». Неподготовленный изнеженный бард в компании трёх профессионалов явно создаст кучу проблем. Он поставит под удар всё расследование и их безопасность! И подвиги все переврёт, как барды всегда это делают. С другой стороны… С другой стороны, почему все баллады об этом Геральте из Ривии, разве он, Антон из Воронежа не заслужил пару баллад, воспевающих его зоркий взгляд и острый меч? Вот так заходишь в трактир, а там наслушавшиеся фривольных песенок поклонницы уже выстроились в очередь, чтобы на себе проверить, так ли ты горяч в постели, как воспевает это бард…

«Стоп, почему это он должен петь про то, как я горяч в постели, ему-то откуда знать?» — оборвал ход лестных мыслей Антон. Он потёр подбородок и выдержал паузу, обдумывая предложение.

— Ну… Я так скажу, я-то не против, но последнее слово за моими коллегами. Я же не могу один такие решения принимать. Так что не могу ничего обещать.

— Ну вы как-то быстрее решайте, — пожал плечами Арсений. — Время-то позднее.

Время и правда стремилось к полуночи. Ночные гуляки перетекли с улиц в кабаки. По дороге к заранее оговоренному месту встречи Антон украдкой разглядывал Новиград. Этот удивительный город не портили ни немытые попрошайки, ни стратегически расставленные по углам проститутки, ни тлеющие на главной площади трупы сожженных магов.

***

У Оксенфуртских ворот маячили две в высшей степени подозрительные фигуры в капюшонах. Фигуры нервно перетаптывались и очень раздраженно перешептывались, всячески отбивая желание к ним подходить у любого прохожего. У любого прохожего, кроме Антона.

— А вот и мои коллеги! Знакомьтесь, ведьмаки Димитрис и Сергей, бард Арсений.

Под капюшонами оказались двое невысоких, но крепких мужчин с лицами, куда более подходящими образу мрачного убийцы чудовищ, чем открытое улыбчивое лицо Антона. Стало мгновенно понятно, почему именно его они отправляли договариваться с людьми.

В замешательстве оглядев Арсения, но, видимо, решив сначала разобраться с насущными вопросами, ведьмак, названный Димитрисом, раздраженно отметил:

— Мы тебя заждались уже, договаривались же сразу после заката, чё так долго?

— Возникли некоторые трудности, — лаконично ответил Антон.

— Но ты нашёл? — с надеждой в голосе спросил второй ведьмак, Сергей.

— Мо-о-ожно и так сказать. Я нашёл того, кто может нам помочь, — Антон, словно конферансье на сцене, указал обеими руками на Арсения.

— Это что такая сложная задача, снять комнату? — озадаченно спросил первый ведьмак.

— Как оказалось, репутация наших коллег по цеху сделала эту задачу почти невыполнимой, — признался Антон. — Но мой новый знакомый Арсений утверждает, что знает, кто сдаст нам комнату, несмотря на это.

Три пары глаз обратились к Арсению, разглядывая его со смесью надежды и любопытства.

— Добрый вечер, — обворожительно промурчал бард, словно здоровался с публикой со сцены. — Да, я и правда знаю, кто сможет вас приютить, но мы договаривались с Антоном, что я эту информацию вам передам в обмен на выполнение одного небольшого условия, — и он даже зачем-то свёл указательный и большой пальцы, показывая что-то маленькое, словно у условия был действительный размер.

— Контракт? — устало уточнил Сергей. — Ну что там у тебя, любимая волколаком стала? Или флейту уронил в колодец полуденнице? Или домовой житья не даёт?

— А, нет, ничего из этого списка, — белозубо улыбнулся Арсений. — Я просто хочу путешествовать с вами и писать о вас баллады.

Ни Сергей, ни Димитрис не стали имитировать энтузиазм, практически синхронно побурчав себе под носы вариации фразы «ёб твою мать».

— И ты ему это пообещал? — перевел взгляд на Антона Дима.

— Я ему ничего не обещал, я сказал, что мы обсудим. Вот пришёл обсуждать, — развёл руками Антон и показательно зевнул, намекая, что ему хотелось бы поскорее оставить этот разговор позади и отправиться в страну снов.

— А у нас какие-то альтернативы есть? — уточнил Сергей, задумчиво почесывая бороду.

— Я не нашёл, — признался Антон. — Все как рогом упёрлись, утверждают, что мест нет. Я даже пытался притвориться Геральтом из Ривии! Ему тем более ничего не хотят сдавать.

— А я говорил, надо было в том заброшенном доме с привидениями ночевать, хороший был дом, — проворчал Дима, потирая виски.

Не дожидаясь, пока коллеги придут к консенсусу, Антон развернулся к барду:

— Ладно, допустим, мы договорились. Где этот твой вариант?

Арсений очаровательно улыбнулся и двинулся вперёд, взмахнув коротким плащом:

— Следуйте за мной, господа!

***

— Подожди, давай ещё раз, ты говоришь, что она должна согласиться, потому что у неё корчма «Семь котов» и она любит котов, а мы ведьмаки Школы Кота? — в голосе Сергея звучало явное непонимание.

— Ну это не решающий фактор, — махнул рукой Арсений. — Решающий фактор — это то, что она проиграла мне в гвинт, и теперь должна мне, а коты это так, приятная деталь.

Табличка с названием корчмы понимающе скрипнула на ветру. Арсений приосанился, поправил плащ и уверенно толкнул дверь.

Несмотря на позднее время, почти все столы в корчме «Семь котов» близ Новиграда были заняты: группа краснолюдов играла в гвинт; пьяный эльфский портной пытался объяснить кому-то свою гениальную идею, порезав скатерть на выкройки; подозрительно трезвые разбойники спорили о тонкостях правил покера на костях.

Хозяйки за стойкой не было — она обнаружилась среди краснолюдов, румяная и растрёпанная, сорванным от крика голосом требующая дать ей отыграться.

— Годы идут, а ты не меняешься, Инга, — с порога растёкся в улыбке Арсений, раскрывая руки, словно для объятий.

Трактирщица подняла на него взгляд полный тепла, которое уже через секунду сменилось подозрением.

— Давно не заглядывал, Арс, — процедила она без особого радушия.

— Да всё дела, то творю, то в туре, — кокетливо вздохнул бард, подходя к стойке. — Но у меня для тебя хорошие новости: я придумал, как тебе разделаться с моим долгом.

Инга поправила волосы и вернулась за стойку, на которую оперся Арсений.

— Ну и как же? — она старалась звучать небрежно, но блеск в глазах выдавал заинтересованность.

— Сдай комнату этим милым джентльменам на пару дней, — рука барда описала дугу, указывая на троих ведьмаков за его спиной.

Милые джентльмены попытались дружелюбно улыбнуться, но более-менее приветливо вышло только у Антона. Остальные изобразили дружелюбный звериный оскал.

— Арс, ты головой ударился? Ведьмаки? Ещё и трое? — Инга приподняла бровь, оценивающе оглядывая гостей.

— Мы из Школы Кота, а вы любите котов! — попытался исправить ситуацию Сергей, не разжимая дружелюбно стиснутые зубы.

— Ведьмаки из Школы Кота разве не самые поехавшие психопаты? — подал голос кто-то из краснолюдов.

— Ну, есть такое, — понуро согласился Димитрис.

— Давай я деньгами отдам, а? — Инга наклонилась к барду, на её лице отразилась мольба. — Если их пущу, они мне как пить дать корчму спалят или посетителей перебьют.

— Да что за стереотипы такие обидные, — протянул Сергей. — Мы тут вообще только справки наводим, и как только соберем информацию, двинемся дальше. Чего сразу «перебьют». Не будем мы никого бить. Перебить. Перебивать.

— Они ещё и уберутся за собой! — с энтузиазмом добавил Арсений, похлопывая стоящего ближе всех и улыбающегося дебильнее всех Антона. — И на кухне помогут! Или, может, тебе полочку повесить надо? Шесть крепких мужских рук в хозяйстве пригодятся!

— Я на такое не соглаша-а-а…– ворчание Димитриса было прервано впившимся в его ногу каблуком ботинка Антона.

— Мы честно-честно не доставим вам никаких неприятностей! — заверил хозяйку Антон и ослепительно улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой из всего арсенала улыбок.

Инга честно изо всех сил пыталась ей сопротивляться, но что-то в этом молодом человеке, который вовсе не выглядел, как безэмоциональная машина для убийств, заставило её сдаться:

— Ладно! Но платят вперёд. И если они мне хоть что-то испортят, — она повернулась к Арсению и прищурилась, ткнув в него пальцем. — Спрошу с тебя!

***

Спали трое ведьмаков беспокойно: совокупность твёрдых свалявшихся матрасов, звуков пьяной гулянки за стеной и мыслей об интеллектуальном превосходстве высших вампиров мешала уснуть почти до самого рассвета.

Когда Антон проснулся, Дима раскладывал чемерицу на подоконнике сушиться, а Серёжа пытался на полу организовать все записки, рисунки и свидетельства, которые у них были, касающиеся связи вампирского синдиката с поставками сыра реданскому королевскому двору.

— Скажу честно, — вздохнул закончивший с чемерицей Дима, пересыпая плоды берберки в ступку. — Когда тот плешивый катакан сказал, что след его хозяина ведёт в Новиград, я так обрадовался: думал, хоть тут немного цивилизацией насладимся. Поспим на нормальных кроватях, поедим нормальной еды… И что? Опять какая-то грязная корчма даже не в стенах города. У меня спина вся скукожилась от этих продавленных матрасов! Я готов уже пойти в «Пассифлору» и заплатить им, чтобы поспать на кровати с балдахином часик, можно без проститутки даже. Даже лучше без проститутки, она мне только кровать займёт!

— В «Пассифлоре» нет кроватей с балдахином, — со знанием дела и некоторой печалью в голосе отозвался Серёжа с пола.

— Хочешь, я тебя в следующий раз Сомном стукну? — предложил Антон.

— Не надо! Я тебе стукну! — вскрикнул Дима даже раньше, чем тот успел договорить. — У меня после Сомна такая мигрень, что хоть на стену лезь. Я просто хочу нормально спать в нормальной кровати, я что, многого прошу?

— Ну а что вы хотите, вот такая у нас репутация, — развёл руками Антон. — Я нашёл что мог.

— Ты нашёл какого-то странного барда, — возразил Дима, — который… кстати, что там с его условием? Это он так шутил, что хочет пойти с нами? Шутил же? Скажи, что шутил!

— Мне показалось, что нет, — признался Антон, слезая с кровати и потягиваясь.

Удивительным образом, не лежать в кровати было удобнее, чем лежать в ней. Возможно, стоило выкупить эти кровати и использовать их как инструменты пыток для монстров.

— Да и хрен с ним, я считаю. Он же не караулит нас у дверей. Просто свалим и ничего ему не скажем, — предложил Сергей, поднимая голову от записок и воруя со стола пару берберок.

— А ну положи! — рыкнул Дима и откупорил зубами флакон для нового зелья. — Согласен, брать его с собой это самоубийство. Мы рискуем делом, мы рискуем собой, а уж этот бедолага станет кормом первого же фледера, который нам встретится.

— Или утопца, — подкинул вариант Сережа, всё-таки закидывая в рот кислую ягоду.

— Или утопца, — согласился Дима.

— Да я-то согласен, только как это до него донести? — Антон закончил одеваться и сел обратно на кровать, чтобы натянуть сапоги. — Я ему пытался намекнуть, но у него был такой взгляд, знаете… Припизднутый. Ну как у этих творческих людей бывает, слабоумие и отвага. Глаза горят, ничего не слышат, одни приключения на уме. Вот такой взгляд.

— Тебе нужно больше тренировать суровую ведьмачью мину, — заключил Дима. — Чтоб отказал так отказал. Нет так нет.

Поборов сапоги, Антон встал и подошёл к погнутому подносу на стене, выполняющему роль зеркала. Из подноса на него смотрел не беспощадный убийца чудовищ, а дружелюбный сосед с немного странными глазами. С одной стороны, ему не раз пригождалась его располагающая улыбка, когда речь заходила о том, чтобы с кем-то о чём-то договориться. С другой стороны, если нужно было сурово приказать семье бросать всё и бежать, потому что на их деревню напали трупоеды, обычно его никто не слушал. И если сейчас можно было положиться на Диму с Серёжей, то обычно он путешествовал один, и заканчивались такие ситуации плачевно.

— Тогда договорились? — уточнил Серёжа, собрав разложенные стопочками записи с пола в одну папку. — Барда с собой не берём? Молча уйдём и всё?

— Молча уйдём и всё, — согласился Антон, почувствовав, как неприятно кольнула его совесть.

«Ты ведьмак, у тебя нет чувств, нет у тебя никакой совести», — быстро повторил про себя мантру он. Обычно она срабатывала, но тут что-то заело.

Дима отодвинул баночки с зельями и разложил на столе карту канализаций Новиграда:

— Ну что ж, господа, тогда самое время обсудить план действий.

***

Лошадь возмущённо фыркнула, когда на её круп приземлилась пухлая седельная сумка значительного веса.

— Что ты туда сложил? — с недоверием прищурился Антон.

— Как что, все зелья, которые наварил, — пожал плечами Дима.

— Так ты же на всех должен был наварить.

— Ну я на всех наварил, а сложил к себе.

— Дима, — с усталостью в голосе процедил явно невыспавшийся Серёжа. — Мы сколько раз повторяли? Каждый грузит что ему нужно, потому что мы едем вместе только до Третогора, а там разделимся. Я не буду стоять по колено в болоте и перекладывать себе зелья.

— Да чего ты сра…– начал оправдываться Дима, но был прерван звонким и тошнотворно бодрым для такого раннего утра голосом Арсения.

— Так, так, так! И когда же вы собирались сообщить мне, что мы уезжаем? — осведомился он, аккуратно переступая через кучки навоза у конюшни.

Все трое ведьмаков неловко замерли посреди погрузки, бросаясь друг в друга беспомощными взглядами.

— Арсений, — виноватым голосом начал было Антон, но укололся об холодный взгляд голубых глаз и потух.

Бард наклонил голову набок, облокотился о створку ворот конюшни и элегантно поставил ногу на носок.

— Как хорошо, что я заранее собрался, да? — он похлопал перекинутую через плечо сумку на бедре. — И так быстро тут очутился, как только Инга мне передала, что вы собираетесь. А то бы вы нечаянно без меня уехали, да? Вот незадача была бы…

Дима раздражённо вздохнул, заканчивая запрягать лошадь.

— Послушай, Арс. Я уверен, ты отличный попутчик, но мы тут посовещались и решили, что… не можем гарантировать твою безопасность.

— Да что вы говорите! — бард язвительно сложил руки на груди.

— Ну это реально опасно, — промямлил Антон, пряча взгляд.

Арсений наклонил голову на другой бок, переводя взгляд с одного ведьмака на другого. Дима поймал его взгляд без доли стыда, ответил холодной решительностью. Взгляд Сергея не выражал ничего, кроме желания снова оказаться в кровати в этот ранний час, на его совесть давить было бесполезно. Но Антон — Антон был настоящим кладезем вины, копни, и она польётся из него фонтаном. Не испытывают эмоций они, как же. Вон он, готов зарыться лицом в лошадиную гриву, лишь бы не смотреть на Арсения.

— Ты же обещал, — понижая голос, доверительно проговорил Арсений, подходя ближе. — Ты же сказал, что мы договорились. Я свою часть уговора выполнил.

Антон нашёл в себе силы поднять взгляд, но не нашёл сил ответить. Да и что тут ответишь. Дима сказал уже всё — что они посовещались, что это опасно. А уговор…

— Правду значит говорят, что коты самые вероломные из ведьмаков, — заключил бард. — Честь для вас пустой звук. А я-то, дурак, думал воспеть историю вашей школы, вернуть вам репутацию, показать, как несправедливо к вам относятся…

Сонный Серёжа внезапно оживился:

— А что, думаешь, ты бы реально смог это провернуть?

Арсений приосанился и лучезарно улыбнулся:

— Искусство обладает удивительной властью над умами людей!

— Не… Ну вообще-то норм уговор, а? — Сергей повернулся к товарищам, выжидающе приподняв брови.

— Останавливаться в нормальных гостиницах… Снова спать на удобных кроватях…– мечтательно пробухтел Антон в гриву.

Дима недоумённо взглянул по сторонам:

— А, вы меня уговариваете, что ли? Да мне плевать, если честно. Если прям очень хочет, пусть идёт с нами, мне-то что.

На лице Арсения проявилась самодовольная улыбка.

— Но чур за его задницу отвечает Антон! — закончил Дима, закрывая седельную сумку. — Я его спасать от трупоедов не буду!

***

Это, конечно же, был наглый пиздёж. Спасать Арсения от трупоедов пришлось в тот же день.

Когда солнце начало садиться и настало время думать о месте для привала, и Арсений первым приметил какую-то пустую деревушку чуть в стороне от тракта.

— Ты же понимаешь, что деревни просто так заброшенными не бывают? — Дима кинул на него снисходительный взгляд.

— Ну а что там может быть такое, что мы втроём не заборем? — пожал плечами Серёжа. — Давайте проверим хотя бы, может, там приличный дом с целой крышей найдётся.

Деревенька оказалась небольшим хутором всего из трёх домов с пристройками. Несмотря на то, что дома были достаточно целыми, по пустым комнатам гулял только ветер, гоняющий пыль. Разъехались местные обитатели довольно давно, не оставив ни мебели, ни какой-либо утвари.

Обойдя дома, и даже заглянув в колодец, ведьмаки не нашли непосредственной опасности, поэтому привязали лошадей и развели на улице костёр, подтащив к нему пару бревен и перевернутое ведро. Провизией они запаслись ещё в Новиграде, поэтому кролик, которого Сергей поймал неподалеку и мастерски освежевал, обзавелся гарниром из сельдерея и поджаренного на костре хлеба.

Пока ведьмаки суетились вокруг костра, бард достал из сумки отделанную кожей записную книжку и небольшое перо с крохотной чернильницей на прищепке, которую можно было прицепить прямо к книжке.

— Итак… — начал он вдохновлённо. — В чём суть нашего путешествия?

Дима кинул на него подозрительный взгляд:

— Ты же понимаешь, что это секретная информация, и ты не сможешь её использовать в песнях, пока мы не поймаем того, кого ищем?

— Конечно! Само собой! — подтвердил бард, яростно кивая. — А кого мы ищем?

— Мы ищем выход на древнего вампира и сплотившейся вокруг него шайки высших вампиров, которые обладают колоссальной политической властью, — поведал Серёжа, отрезая ножку от кролика.

Перо заплясало по тонкой бумаге.

— А в Третогор мы за чем именно идём?

— О, тут самое интересное, — загорелись глаза Антона. — Мы выслеживаем путь подозрительной повозки с сыром из Ковира.

Арсений прекратил писать и недоверчиво нахмурился:

— Но Ковир не производит сыры.

— В точку! — торжествующе вскрикнул Антон, хлопая себя ладонью по колену. — Ковир не производит сыры, и выехала эта повозка из маленького поместья без молочного хозяйства, а не из сыроварни. По всем документам они провозят на таможне двадцать бочек с сыром, но на самом деле в этих бочках вовсе не сыр!

Перо бешено заплясало по страницам, в глазах Арсения загорелись огоньки:

— А что же?

— Пока не знаем, — резко оборвал интригу Антон. — Но знаем, что это что-то, способное изобличить обличенных большой властью вампиров.

— Там всё сложнее, конечно, чем просто сыр, сыр это так, на поверхности, — Серёжа описал заячьей ножкой в воздухе замысловатые узоры, видимо, призванные отобразить запутанную структуру этого непростого дела.

— Не думал, что ведьмаки занимаются такими запутанными делами, — восторженно признался бард, мечтательно закусив кончик пера.

Антон приосанился:

— Наша работа она такая, непредсказуемая. Нужно разбираться во всём от тонкостей дворцовых интриг до формы дерьма альгуля.

Перо снова заскакало по бумаге.

— А что, альгули, м… тоже испражняются? — деликатно поинтересовался Арсений.

— Само собой, — фыркнул Антон, — Они же трупы пожирают. Все, кто ест — срут.

Кивая, бард принялся записывать эту чрезвычайно важную информацию.

— Стесняюсь спросить, а это-то тебе зачем? — не выдержал Дима. — Ты собираешься писать балладу про говно альгуля?

— Никогда не знаешь, какая информация может пригодиться, — практично ответил Арсений.

— Да это даже не информация, ты даже не знаешь, как оно выглядит, — отмахнулся сельдереем Дима. — Что ты там записал-то вообще?

— Я зафиксировал тот факт, что альгули испражняются, — методично зачитал Арсений.

— Ну вот, а как выглядит их дерьмо, не записал, и даже не зарисовал, так что грош цена этой информации, — заключил Дима.

Арсений закатил глаза и глубоко вздохнул:

— Хорошо, Димитрис, — с плохо скрываемым сарказмом проговорил он. — Как же выглядит дерьмо альгуля?

— Да ничего интересного, на самом деле, — признался Дима. — Такая плоская кучка, приплюснутая, как… А, ну вот как эта, ага.

Дима поддел носком ноги какой-то комок грязи, валявшийся неподалеку от костра. Возникла пауза.

— Совсем как эта, — настороженно заметил Сережа.

— Один в один, — подтвердил Антон.

Все трое настороженно переглянулись, над костром повисла тишина, которую нарушало лишь какое-то тихое кряхтение.

Сведя брови к переносице, Антон повернулся на бревне, оборачиваясь на странный звук у себя за спиной, и уже в следующее мгновение вскрикнул:

— А-а! Блядь, Игни!!! — из его пальцев вырвался сноп искр, осветивший отвратительную морду затаившегося в темноте монстра.

От неожиданности Арсений дёрнулся и упал с перевернувшегося ведра, записная книжка с пером и очаровательной маленькой чернильницей полетели на землю. Ведьмаки же наоборот, показали молниеносную реакцию, мгновенно достав мечи.

Издав отвратительный рык, монстр обошёл костёр, и Арсений смог разглядеть его поближе: чудовище напоминало человека в последней стадии разложения, передвигающегося на четвереньках. Замерев от страха, Арсений наблюдал, как монстр подкрадывается всё ближе и ближе, пока выскочивший вперёд Дима не отрубил его мерзкую голову одним ударом. Издав жуткий хрип, чудовище повалилось на землю. Оглядевшись, Сергей убрал меч обратно в ножны, пока Дима пытался вытереть кровь альгуля об траву.

Выдохнув, Антон опустился обратно на бревно, но представление на самом деле только начиналось.

— «Блядь, Игни», — передразнил молодого ведьмака Дима, убирая свой меч. — Сколько раз говорить, у знака не должно быть вербального компонента!

— Да он меня врасплох застал, — начал оправдываться Антон.

— Все знаки накладываются, когда тебя врасплох застают! Ты в бою и каждый пас мечом будешь врагу объявлять? «Многоуважаемый утопец, приготовьтесь к удару справа!»

— Да чё ты начинаешь…

— Аксий ты вообще должен в ходе разговора накладывать так, чтоб никто не заметил, что что-то произошло, — Дима сделал пас рукой в сторону не глядя.

На взгляд Арсения ничего не произошло, но сидящий в том направлении Серёжа пригнулся, словно уворачиваясь от снаряда:

— Эй! Не надо на мне Аксий демонстрировать.

— Я для примера, — процедил Дима, убирая руку. — Чтобы он понимал, что не всегда есть возможность проговорить знак при накладывании. А если у тебя рот будет занят?

— Чем это у меня будет рот занят? — возмущенно поднял голову Антон.

— Да чем угодно.

— А ну-ка?

— Да чем угодно, говорю же. Кляпом, сельдереем, членом…

По лицу Антона было видно, как в нем сражаются возмущение и желание рассмеяться:

— В какой такой ситуации мне может понадобиться накладывать знаки с членом во рту, просвети меня?

— Я образно! — вздохнул Дима раздражённо. — Разные ситуации бывают.

— У меня не было таких ситуаций, — сразу исключил себя из обсуждения Серёжа.

— Да вот у меня как-то тоже, — поддакнул Антон, уже не скрывая издевательскую улыбку. — Мне вот просто интересно, Дим, а какие ещё ситуации с членом во рту бывают? А?

Дима закатил глаза и отмахнулся. Он явно был не рад, что его лекция превратилась в балаган:

— Не знаю, Антон. Тебе лучше задать этот вопрос единственному из нас, кто провёл всё утро, укладывая волосы и наглаживая свою шелковую рубашечку с вышивкой с цветочками.

Три пары глаз желтых стрельнули в сторону барда, который всё ещё сидел на земле рядом с перевёрнутым ведром.

— А ты шутник, — убийственно улыбнулся Арсений, поднимаясь с земли и отряхиваясь. — Не думал в комедианты податься?

— Да меня не спрашивали как-то в Стигге особо, — пожал плечами Дима. — Я лекарем в детстве стать хотел.

— Ах лекарем! — с издевательской интонацией восхитился Арсений. — Лекарь, а посмотрите пожалуйста, что это у меня тут с пальцем такое?

С этими словами бард выкинул вперёд кулак с поднятым средним пальцем. Дима поправил воображаемый монокль и наклонился вперёд, якобы осматривая палец пациента.

— А-а! Так тут всё ясно! — начал он с интонацией врачевателя, назначающего лечение. — Вам просто нужно этот палец… Засунуть себе в задницу!!!

Взрыв смеха разрядил ситуацию за костром.

— Хотел стать лекарем, а вырос и стал мудаком, — заключил Серёжа.

Антон хохотнул и потянулся за следующей кроличьей ножкой:

— Смотри-ка, биография Димы для баллады считай готова.

***

Разбудили Арсения первые рассветные лучи, ворвавшиеся в окно прямо перед его лицом. Он собирался было перевернуться на другой бок и продолжить сладко спать, но заметил, что один из спальных мешков пуст.

Вчера они разложили спальники на полу в заброшенном доме, чтобы защититься от ветра и дождя, и это в целом была неплохая идея, потому что, судя по каплям на стекле, дождь ночью всё-таки был.

Отправляясь в путешествие, Арсений думал, что ночевать они будут на постоялых дворах и у приветливых крестьян, но реальность оказалась суровее — каждый из закалённых невзгодами ведьмаков возил с собой спальный мешок, и зачастую спал на холодной земле. Вчера, смилостивившись над оставшимся без спального места бардом, Сергей отдал ему свой спальник, а сам устроился на нетопленной печи, подложив под голову сумку.

И вот наступило утро — с печи доносился размеренный храп, у стены напротив, обнимая ножны, сопел Дима. А вот спальник Антона лежал пустым.

Бард сел и осмотрелся. Ему наконец-то представилась возможность поиграть в ведьмака и попробовать провести собственное расследование.

Итак, обуви и мечей рядом со спальником не было. Значит, вряд ли его утащил альгуль, видимо, Антон обулся и ушел сам.

Арсений выбрался из тёплого мешка и обулся сам. Расследование очевидно стоило продолжать на улице.

Дождь закончился совсем недавно, и на размокшей земле можно было различить следы. Только вот читать следы в обязанности барда не входило, и поэтому он очень смутно понимал, что они, собственно, значили. Вот у костра было натоптано — это они натоптали вечером или кто-то другой? А где следы Антона, который явно выходил из дома последним? Почему их не видно особо?

Кажется, стратегия с поиском следов не увенчалась успехом, и нужно было придумать что-то новое. Арсений принялся осматривать хутор, аккуратно обходя постройки и смотря себе под ноги, чтобы не затоптать возможные улики. За домом, в котором они спали, он обнаружил кучки, похожие на те, которые вчера показывали ему ведьмаки. Присел, чтобы рассмотреть и понять, имеют ли они отношение к пропаже их спутника. Может, Антон пошёл вместо зарядки утром поохотиться на альгулей?

— Арс! — кто-то негромко позвал его издалека.

Оторвавшись от изучения экскрементов, Арсений поднял голову и только сейчас заметил, что под холмом, на котором стоял хутор, оказывается, протекала речушка. Оттуда и доносился голос — Антон махал ему рукой, во второй держа удочку. Разгадка пропажи ведьмака оказалась до неприличия простой.

Арсений спустился с холма и огляделся. Антон стоял, разувшись, где-то по колено в воде, рядом с ним в ведре, на котором бард вчера сидел у костра, уже плескались две рыбины.

— Завтрак ловишь? — поинтересовался Арсений, останавливаясь у кромки воды, чтобы не намочить сапоги.

Антон опустил удочку на воткнутую рядом рогатину и повернулся к барду.

— Ага, только что-то совсем плохо клюёт.

Арсений покосился на рыб в ведре — выглядели они мясисто, и он бы не назвал их таким уж плохим уловом. С другой стороны, на четверых их было маловато.

— А я вот проснулся и не нашё… — начал было пояснять суть своего расследования Арсений, но Антон быстро приложил палец к губам, призывая его замолчать.

Сначала в наступившей тишине ничего не было слышно. Пели птицы, журчала река, били хвостами рыбы в кадке. Но через несколько секунд этот привычный набор звуков пополнился ещё одним — звуком бурления поднимающихся из воды пузырей.

— Ах вот кто мне всю рыбу распугал, — процедил сквозь зубы Антон, словно он уже понял что-то, чего бард пока понять так и не мог. Его пальцы коснулись подрагивающего медальона с головой кота на шее.

Быстрее, чем Арсений успел понять, что происходит, из воды показалась синеватая голова с гребнем, и на них выскочил утопец. Затем второй, чуть поодаль и правее. Ловким отточенным движением ведьмак выхватил меч из-за спины.

Арсений понимал, что нужно делать ноги, но его словно парализовало — так близко утопцев ему ещё видеть не доводилось. А тем хотелось видеть его ещё ближе.

Время словно замедлилось, и Арсений будто со стороны наблюдал, как Антон протягивает руку и дёргает его к себе. Запнувшись, бард чуть не рухнул на ведьмака, но Антон устоял и удержал их обоих, зачем-то кладя руку на спину Арсения и прижимая его к себе. Зачем? Ему же нужно было убегать, зачем ему быть ближе к эпицентру бедствия?

— Квен, — звонко крикнул Антон, и их обоих окутал золотистый купол.

Замерев от ужаса, Арсений наблюдал, как к его лицу несётся когтистая лапа (рукой её назвать язык не поворачивался). Но столкновения не произошло — наткнувшись на защитный купол, оба утопца отпрянули и зашипели.

Рука на спине Арсения снова пришла в движение — на этот раз он почувствовал, как Антон отталкивает его от себя, словно в танце, описывая дугу. Танцы человеку искусства были знакомы больше, чем бои с утопцами, поэтому Арсений понял намёк и поймал импульс, элегантным движением утанцовывая подальше от воды.

Коротко глянув на барда и убедившись, что тот отскочил достаточно далеко, Антон повернулся обратно к утопцам и выкинул руку вперёд:

— А ну, Аард!

Что-то грохотнуло совсем близко, и оба чудовища опрокинулись назад, смешно падая в воду с неловким кряканьем. Выверенным движением Антон подскочил к первому и пронзил его мечом, пригвождая ко дну, мгновенно — та же участь постигла и второго. Вода окрасилась красным, Антон с отвращением оттолкнул трупы от берега, позволяя реке унести их.

У Арсения перехватило дыхание — настолько он был впечатлен. Он чувствовал себя принцессой, которую храбрый рыцарь спас от дракона. Нужно было срочно записать эти впечатления, но пока ему было сложно даже подумать о том, как облечь восторг в слова.

Храбрый рыцарь тем временем откинул волосы с лица и мгновенно вернулся к образу беспечного рыбака:

— Теперь точно уже ничего не поймать тут, — с досадой вдохнул Антон.

Нет, вы посмотрите на него! У Арсения тут вся жизнь перед глазами пролетела, а для него это как будто рядовое событие!

— Я… да… — выдавил из себя бард, чтобы хоть как-то поддержать диалог.

— Чего? — не понял Антон.

— Пойду почищу, — нашёлся Арсений.

Он потянулся к ведру, не сводя восхищённого взгляда с Антона.

— А-а, — протянул ведьмак, поднимая удочку с рогатины. — Это хорошо. И буди этих остолопов, нам скоро пора выезжать.

***

Спустя три дня пути, им посчастливилось остановиться на ночь не в чьём-то хлеву или сарае, а в полноценной комнате с потрескивающей печью и мягкими кроватями. Хозяйка, чью единственную корову в прошлом году какой-то ведьмак спас от волколака, весьма радушно приняла их и даже угостила вишнёвой настойкой. Не теряя времени даром, Дима с Серёжей приговорили настойку и завалились спать, как только стемнело. По комнате растеклось тепло от печи и благодатный храп уставших ведьмаков.

Арсений потратил где-то час на попытки уснуть, но музыкальный слух отказывался давать ему заснуть в комнате, наполненной рокотом чужого храпа. Накинув рубашку, он встал с кровати и, стараясь не шуметь, выскользнул на улицу.

Прохладный ночной воздух обдал разгорячённое натопленной комнатой лицо. Арсений с удовольствием втянул в себя сладкий запах цветов и трав, окруживших дом. Почему-то поздним летом они пахли особенно ярко, будто чувствовали, что скоро отцветут, и старались отдать миру себя целиком.

Арсений сделал пару шагов и опустился на предусмотрительно поставленную во дворе скамейку. Он прикрыл глаза, и в голову сразу ринулся целый поток образов, которые он собирался использовать в балладах, описывая это путешествие. Троица бесстрашных ведьмаков, отринутых обществом, распутывающая клубок интриг и рубящая головы монстров…

Арсений открыл глаза и вздохнул, пытаясь стереть с руки засохшую кровь накера. В чём-то ведьмаки были правы, когда говорили, что он представляет их жизнь романтичнее, чем есть на самом деле. Он не собирался упоминать в балладах о зудящих укусах комаров, смердящих внутренностях водяных баб, невозможности помыться и громовом храпе храбрых охотников на чудовищ, такие образы уж точно романтики не добавят.

— Тоже не можешь уснуть? — Антон появился за спиной будто бесшумно, заставив задумавшегося барда вздрогнуть.

— Уснёшь тут, весь дом дрожит, — усмехнулся Арс, кивая на окно, за которым находилась их комната.

— А теперь умножь это на два и поймёшь, каково мне с ведьмачьим слухом, — вздохнул Антон, опускаясь на скамейку рядом.

Повисло молчание, и звуки сверчков только подчеркивали его затянувшуюся неловкость. Арсений чувствовал, что нужно что-то сказать, но по правде говоря, они так и не успели найти точки соприкосновения, чтобы называться друзьями. Он решил зайти издалека:

— Капусту обожаю. А ты обожаешь капусту?

— Не люблю я капусту, — отмахнулся Антон.

Повисло новое молчание, ещё более неловкое, чем предыдущее.

«Ну скажи что любишь, сложно, что ли».

— Сельдерей люблю, — внезапно продолжил разговор Антон. — У него такой запах… яркий.

— Слу-у-ушай, а у вас же чувства обострённые, — зацепился Арсений за новую идею для баллады. — А что, прям все? И слух, и зрение, и обоняние, да?

Вместо ответа Антон придвинулся на скамейке чуть ближе и шумно втянул ночной воздух. Его лицо зависло совсем рядом от лица Арсения, так что было видно, как огоньки от масляной лампы, висящей на заборе, пляшут в полуприкрытых жёлтых глазах.

— Назаирский базилик, ирис, абрикос. Что-то знакомое. Дай вспомнить… «Пьяная полночь»?

— «Пряная», — ошарашенно поправил Арсений.

— А, ну вот. Я только не понимаю, зачем ты переводишь парфюм, когда рядом с тобой едут три потных мужика и три коня, которые перебьют любые духи.

— Для себя, мне приятно, — потупился Арс. — А что кроме запахов ещё умеешь?

Антон прищурился, наклонился немного вперед на скамейке и приложил палец к губам, вглядываясь в тёмные кусты впереди. Арсений тоже попробовал в них повглядываться, но не разглядел совершенно ничего.

— Впереди, вон там, видишь кусты? Двое, парень и девушка, крадутся. Босые, наверное, ходили ночью на озеро, и ноги в песке. Хихикают, — прошептал ведьмак.

Арсений напряжённо уставился на куст, на деле он ничего такого не слышал. Он и видел-то сам куст с трудом. Только секунд через десять он увидел, как две тени действительно вынырнули из кустов и разбежались по домам, оставляя на пыльной дороге следы босых ног.

Арс откинулся на скамейке, восхищённо кивая, а Антон развёл руки, чтобы поклониться, как артист, который успешно выступил с номером.

— Слушай, так это значит, тут рядом озеро? — новая мысль загорелась в глазах барда.

— Ну так, прудик, ага.

— Пойдём искупаемся, а? — в голосе Арсения звучала мольба. — Я не знаю, как вы так долго не моетесь, я бы всё отдал за приличную ванну.

— Что, прямо сейчас? — удивился ведьмак.

— А что такого? Боишься? Эх, молодо-зелено, — снисходительно фыркнул Арсений.

— Мне 83, — с серьёзным лицом уточнил Антон, наблюдая, как расширяются глаза барда. — Ничего я не боюсь, Антон из Воронежа не боится ничего!

Арсений бросил взгляд на окно, из-за которого даже через стекло долетал храп их спутников. Вздохнул, помотал головой и вслед за Антоном нырнул в кусты, из которых минуту назад выскользнула молодая парочка.

Пруд оказался совсем небольшой лужей, частично затянутой тиной, но яркий месяц бликовал на чистой воде, давая понять, что искупаться при желании здесь можно.

Они ещё не успели дойти до пруда, а Арсений уже начал стаскивать с себя обувь, чтобы первым ринуться в прохладную воду. Он выскользнул из одежды практически мгновенно, и совершенно ничего не стесняясь, нырнул в пруд с головой.

— Господи, как хорошо! А ты чего там стоишь? Стесняешься? Мне ничего не видно.

«Зато мне всё видно».

Антон стянул сапоги и закатал штаны, но раздеваться полностью не стал, войдя в воду лишь по щиколотки.

— А говорил, не боишься ничего! Чего там застрял тогда? — дразнил его Арсений. — А ну-ка, получай!

С радостью, присущей маленькому ребенку, Арс принялся изо всех сил бултыхать руками, пытаясь обрызгать ведьмака.

— Ай, ну нет! — Антон сделал пару шагов назад и засмеялся, поднимая руки, чтобы оградиться от воды.

Брызгаться Арсению довольно быстро надоело, и он махнул на это развлечение рукой, возвращаясь к своей главной цели — попытке помыться. Антону даже с берега было заметно, что радость барда переливалась за край. Было что-то такое искреннее в этой радости, что-то такое уязвимое в готовности раздеться догола в незнакомом пруду посреди ночи, не зная, кто может быть рядом. В любой момент его мог схватить утопец, могла напасть водяная змея. Кто угодно мог попытаться убить его, утопить, съесть, а он стоял и радовался. Кто угодно мог подойти в неглубокой воде, положить ладонь на тыльную сторону шеи, почувствовать жар его тела, кто угодно мог притянуть его к себе и поцеловать эти смеющиеся губы, застав врасплох…

«Нет, это уже странно, с чего бы «кому угодно» это делать», — помотал головой Антон, прогоняя странные мысли.

Действительно, никому в этом пруду не нужно было ни убивать барда, ни целовать его, поэтому, убедившись, что он смыл всю кровь накеров с тела, Арсений наконец пошёл к берегу, целый и невредимый.

— Что, пиявок испугался? — язвительно бросил он, выходя из воды и стряхивая воду с темных волос.

— Ничего я не испугался, — смутился Антон. — Я… Я стоял на страже, на случай нападения.

Арсений в ответ лишь фыркнул, натягивая обратно рубашку:

— На страже, ну да, как же.

Антон пока не торопился выходить из воды, было что-то умиротворяющее в этом нерешительном недокупании.

— Я в детстве постоянно на озеро убегал, — внезапно признался Арсений, с любовью глядя, как отражение луны пляшет на водной глади. — Дом у нас был крошечный. Как только родители начинали кричать друг на друга, меня сестра брала в охапку — и на озеро. Купались там, светлячков ловили, за лягушками наблюдали. Домой только под вечер возвращались.

— Я почему-то думал, у тебя была богатая семья, — признался Антон.

— Все так думают. Думаю, это всё мои жилетки с вышивкой создают такое впечатление. Хотя вот знаешь, для первого выступления я себе перешивал накидку из старого платья сестры.

— Ого, ты ещё и шить умеешь, — восхитился Антон с улыбкой.

Арсений помотал головой:

— Да нет, она была отвратительной. А у тебя какая семья была? — поднял голову на Антона он.

Ведьмак тяжело вздохнул, его брови съехались к переносице.

— Не помню толком. В основном уже Стиггу помню. Мама, она как такое, размытое пятно, знаешь. Мне кажется, я её больше придумал, чем помню. Отца совсем не помню.

Арсений замер, сам не зная, зачем завёл эту грустную тему, но Антон быстро прогнал печаль из голоса и повернулся к нему с ностальгической улыбкой на губах:

— Зато какое озеро у нас было! О! Всем озёрам озеро. Стигга стоит на скале над ним, горы вокруг. Это в Эббинге.

Арсений кивнул.

— Но мы не сбегали, разве что тренировались только рядом, когда нужно было.

В наступившей тишине было слышно, как квакают неугомонные лягушки, попадая в ритм трели сверчков. Антон окинул пруд последним взглядом и вышел из воды, опуская штаны.

— Ну что, идём?

Обратно они шли босиком, как и юные влюблённые до них. К моменту их возвращения, храп уже не сотрясал дом, и у порога мужчины переглянулись, боясь, что их спутники проснулись. Никто из них не знал, почему этого нужно было бояться, но было в этом ночном походе на озеро что-то запретное, что-то личное и уязвимое, чем не хотелось делиться. К счастью, оказалось, что ведьмаки просто провалились в более глубокий сон и стали дышать ровнее, поэтому их отлучка осталась незамеченной, и беглецы успешно вернулись в свои кровати.

***

В один из дней привал неожиданно пришлось сделать днём.

Арсений удивлённо мотал головой, глядя, как ведьмаки спешиваются посреди тракта.

— Тут хорошие места, чтобы трав набрать, — пояснил Дима, привязывая лошадь к дереву.

— Разделимся? — предложил Серёжа.

— Да, давай, — кивнул Дима. — Я пойду к реке, попробую кровостой поискать. На тебе луг. Антон, мне кажется, вон там на холме должен быть склеп, попробуй набрать безмер? Масло против призраков почти закончилось.

Антон согласно кивнул. Арсений робко поднял руку:

— А я?

— Может, лошадей посторожишь пока? — пожал плечами Дима. В его планы явно не входило нянчиться с бардом.

— Ага, а тут волк его — цап — и нет барда, — фыркнул Сергей.

Антон вызвался сам:

— Пусть со мной идёт. Будет грибы нести.

Димитрис пожал плечами:

— Хорошо. Здесь через час.

Погода располагала к прогулкам, и Арсению самому больше хотелось бы посмотреть на склеп, чем ползать по колено в воде или подставляться под укусы клещей на лугу. Поэтому шёл он рядом с ведьмаком почти вприпрыжку.

— Ты всегда в таком хорошем настроении на кладбища ходишь? — поинтересовался Антон.

— Кладбище это всего лишь ещё одна форма выражения истории, — пожал плечами бард. — Мы все там рано или поздно окажемся.

Это кладбище оказалось совсем небольшим и довольно заросшим. Было видно, что когда-то здесь были похоронены богатые люди, но сейчас их могилы пришли в запустение. Роскошные статуи пошли трещинами и поросли мхом, склеп выглядел так, будто готов был развалиться от любого дуновения ветра.

Арсений с тоской проходился пальцами по покосившимся могильным плитам, на многих из которых уже было даже не разобрать имена. История этих людей была потеряна.

— Безмер — это гриб, который любит сырые места, — пояснил Антон, кивая на открытый склеп.

Спускаться вниз было страшно, казалось, что их непременно завалит, стоит им ступить на каменные ступени. Антон шёл впереди, знаком зажигая расставленные в нишах свечи. Тусклый свет немного приглушал тревогу, но темнота впереди сгущалась, и с каждой зажженной свечой Арсений ожидал, что из темноты вынырнет какой-нибудь монстр.

— Здесь тихо, — успокоил его Антон, касаясь медальона. — Он бы задрожал, если бы тут кто-то был.

Сам склеп оказался маленькой комнатушкой с несколькими урнами в нишах и парой полурассыпавшихся гробов, которые явно уже когда-то были разграблены. Взгляд ведьмака выхватил из темных очертаний что-то, что его заинтересовало, но Арсений, как ни напрягал глаза, не мог различить ничего в тусклом свете свечей. Слабый свет также проникал в склеп с улицы, и бард подумал, что, возможно, сможет рассмотреть что-то ближе ко входу. Но переведя взгляд на арку входа, он невольно вскрикнул — в проходе стояла темная фигура.

Антон поднял голову и вскочил на ноги, готовый выхватить меч в любой момент.

Фигура сделала шаг вперёд, свет упал на её лицо. Стало видно, что перед ними молодая темноволосая девушка в светлом платье под тёмным плащом с капюшоном. Арсений выдохнул — уж это точно не чудовище, и никакого вреда она им не причинит. Антон же наоборот выхватил меч и выставил его вперёд, он с таким заключением явно согласен не был.

— Вам стоит повернуть назад, — заговорила девушка, и голос её эхом отразился от каменных стен.

Арсений нахмурился. Она им угрожает? Хрупкая девчушка угрожает двум (почти) вооруженным мужчинам? Что-то здесь явно было не так.

— Не заставляй меня, — проговорил Антон сквозь стиснутые зубы, обходя комнату по дуге, всё ещё выставив перед собой меч.

— Не заставляй меня, — парировала незнакомка, бесстрашно следуя за ним по кругу.

Бард растерянно мотал головой из стороны в сторону, переводя взгляд с одной на другого, пытаясь понять, что происходит. И на всякий случай тоже стал по стене двигаться вместе со всеми.

— Вы думаете, что вам это по зубам, — её спокойный мелодичный голос отскакивал от стен склепа, — но вы откусили больше, чем сможете проглотить. Разверните обратно. Забудьте про повозку. Оставьте хозяина.

— Это он послал тебя? — внимательным взглядом сверля девушку, спросил Антон.

Она помедлила, но всё же ответила:

— Ему не нужно меня посылать. Я люблю его, и хочу, чтобы он был в безопасности.

— Значит, ты признаёшь, что мы всё-таки можем ему навредить! — торжествующе ухмыльнулся Антон.

Девушка сняла капюшон и наклонила голову набок, словно она находила любопытными слова ведьмака.

— Навредить? Нет. Вы можете доставить ему неприятности, но навредить вы не в силах, — она вздохнула, в голосе её появилась напускная забота. — Я всего лишь не хочу, чтобы вам приходилось умирать. Зачем тебе это, ведьмак? Ходи по деревням, бери заказы на призраков, впечатляй свою зверушку. Живи. Зачем тебе умирать?

Арсений замешкался, замерев в углу. Это его она назвала зверушкой? Очень хотелось не согласиться, но он предпочёл не вступать в диалог.

— Зачем тебе умирать? — парировал Антон. — Это ты пришла сюда, зная, что не выйдешь из этого склепа живой.

Девушка подняла палец вверх, словно учитель, который подчеркивает важный урок:

— Я бы не вышла из этого склепа живой, будь тут два ведьмака. Но это не так. Тут один ведьмак и одна уязвимость ведьмака.

Глаза Арсения раскрылись в ужасе, когда незнакомка начала свою метаморфозу. В мгновение ока её зубы удлинились, рот растянулся почти до ушей, а кожа на ранее миловидном лице натянулась до предела. Всего одного движения ей хватило, чтобы оказаться рядом с бардом. Когда девушка рванула его за воротник, поднимая на ноги, он почувствовал, будто взлетает — такая сила таилась в её тонких руках. Крепко вцепившись в барда, она приставила длинные острые когти к его шее.

— Мы ещё можем договориться, ведьмак! — её голос изменился вместе с её видом, теперь в нём слышалось какое-то потустороннее шипение. — Мы можем пойти каждый своей дорогой, и твой милый бард останется жив. Просто пообещай, что вы развернётесь и прекратите преследовать повозку. Так просто.

— Я не договариваюсь с чудовищами, — процедил Антон, пытаясь подойти ближе.

По его лицу было видно, что ситуация явно его не радует, и уверенности в том, что он сможет победить, у него нет.

— Мы все для тебя чудовища, не так ли? Чёрное и белое, ложь и правда, — её когти плотнее прижались к шее Арсения, и тот почувствовал, как вниз под воротник катится капля крови. — Скажи мне, ты когда-нибудь любил, ведьмак? Только честно скажи.

Их танец продолжался — по кругу, по кругу, вдоль стены, у одного в руках меч, а у другой — заложник.

— Нет, — бросил Антон, не отрывая взгляда от её лица.

Арсений не знал, говорит ли он правду, или просто не хочет отчитываться о своих любовных подвигах, но ответ его удивил. Незнакомка хохотнула, и по шее Арсения скатилась ещё одна капля.

— И как так выходит, что из нас двоих я умею любить, а ты нет? И чудовище всё же я?

Антон прищурился, но не ответил. Его терпение явно кончалось. Ещё чуть-чуть, и он явно ринется в атаку, а кто-то из них троих окажется с перерезанным горлом.

— Я л-любил! — подал голос бард. — И прекрасно вас понимаю! Но я здесь совсем не причём. Я думаю, вы дама рассудительная и понимаете, что я оказался здесь случайно. Я совсем ничего не знаю про вашего хозяина, долгих лет жизни ему!

Девушка раздражённо зашипела:

— Заткнись! Я не разрешала тебе говорить про него.

Ничего страшного, главное, что у него получилось немного потянуть время. В их хождении по кругу они достигли точки, в которой выход оказался прямо за спинами опасной незнакомки и барда.

Зажмурившись и не веря в собственную наглость, Арсений вывернулся из цепкой хватки и рванул вверх по лестнице, слыша, как за спиной кидается в атаку ведьмак.

Только добежав до самого выхода, Арсений смог выдохнуть и рухнул на землю, споткнувшись о последнюю ступеньку. Из склепа доносились грохот и шипение, разбивались урны, лязгал меч о стены. Бард не мог понять, сможет ли он помочь, если вернётся, или будет только путаться под ногами.

Пока он решал, решение было принято за него — звуки боя замолкли. Арсений с ужасом отполз от входа в склеп, его сердце замерло. Кто из них двоих поднимется сейчас по этим ступеням? Звук каждого шага пульсировал в висках Арсения, словно его по голове били кузнечным молотом. Ожидание было невыносимо.

Из темноты лестницы вынырнуло бледное лицо незнакомки, словно она ползла к нему на четвереньках, и Арсений почувствовал, как у него пересыхают губы. Но через секунду над ней появилось лицо Антона, и стало понятно: ведьмак нёс её отрубленную голову в руке.

Дойдя до выхода, он привалился к створке двери и, тяжело дыша, опустился на землю рядом с Арсением.

— К-кто это был? — голос Арсения до сих пор дрожал.

— Брукса, — хрипло ответил Антон.

— Она же была… разумная? — в голосе барда звучало непонимание.

— Разумная, — согласился ведьмак. — Почти высший вампир.

Арсений опустил глаза на застывшее в гримасе ярости лицо девушки. У него в голове никак не могло уложиться, что кто-то разумный и способный любить может быть монстром, достойным такой жестокой расправы.

— Она бы убила тебя, Арс. Она бы убила нас обоих, — поймав его взгляд, Антон покачал головой.

Он проходил этот урок в самом начале, ещё ребёнком. Покажи монстру слабость, и он воспользуется ей, чтобы убить тебя.

— Я понимаю, — тихо ответил бард. — Мне просто за неё… грустно.

Отдышавшись, Антон поднялся на ноги и протянул руку барду, помогая тому встать. Оказавшись на ногах, Арсений провел рукой по шее, стирая кровь, сочившуюся из царапины.

— Ты в порядке? — в голосе Антона звучала обеспокоенность.

— Да, только вот… Рубашку запачкал… — растерянно ответил бард.

Ведьмак потянулся к одному из карманов на куртке, доставая что-то, и Арсений вздрогнул от неожиданности, когда на его шею легла рука ведьмака.

— Припарка со зверобоем, — пояснил Антон. — Помогает кровь останавливать. Сам держи давай.

Арсений благодарно улыбнулся. Несколько мгновений они стояли, оба прижимая припарку к его шее, пока Антон не смутился и не убрал руку.

— Только эта была последняя, поэтому постарайся больше не истекать кровью, — пробурчал он, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком заботливо. — И давай поторапливаться, нам ещё безмер искать.

***

Новость о нападении была принята ведьмаками с радостью — ведь это значило, что они на верном пути, и погоня за подозрительным сыром не была безумием. Из-за этого дорогу почти до самого Корво четвёрка прошла в хорошем расположении духа. Ведьмаки пересказывали историю Школы Кота и прочих ведьмачьих достижений, Арсений пел импровизированные песни о том, что видел, или рассказывал о своих похождениях, что благостно влияло на настроение, но двигались они чертовски медленно.

Когда дорога резко нырнула в лес, встал вопрос, срезать путь через неизвестный и, вероятно, довольно опасный лес, или искать путь в обход.

— Обычно, — пояснил Дима. — Мы бы поехали через лес, не задумываясь. Но с человеком, да ещё и пешим, это опасно.

— Да я нормально… — начал было храбриться Арсений.

— Ничего не нормально, — отрезал Дима. — Когда мы войдём в лес, никаких песен и лишних звуков. С тракта не сходи. От нас не отходи. Смотри по сторонам внимательно. Шутки кончились.

Арсений побеждённо поднял руки. Спорить с профессионалами смысла не было. Он и правда раньше не путешествовал так через леса, тем более незнакомые, и очень смутно представлял себе, какие опасности могут их поджидать.

Лес, к слову, выглядел довольно дружелюбно и совсем не угрожающе. Сложно было поверить, что за любым ярким кустиком может таиться смертельная опасность. Как она вообще поместилась бы за кустик, эта опасность? Кустики же довольно маленькие.

Запрет на песни и разговоры давался барду тяжело. Стиснув зубы, он принялся гонять в голове рифмы для образов, которые уже подобрал в балладе, но шло туго, на ум приходили только всякие банальности типа «ведьмак — слабак» и «меч — встреч».

Едущие впереди Сергей с Димой коротко обменялись ремарками о местной флоре вполголоса. Запрет на разговоры был как будто бы снят, и пятнадцать минут тягучей тишины спустя, Арсений решился, не поднимая голоса, спросить у едущего рядом Антона:

— А какие вообще опасности могут быть… ну… тут, в лесу? Списочком, если можно.

— В лесу? — Антон почесал подбородок. — Да тут что угодно может быть, от банальных волков до лешего. Ну а так, если не брать в расчёт болота и пещеры, чисто по лесу если, тут, например, инсектоидов много.

— Ага, инсектоиды, — с пониманием кивнул Арсений, на самом деле ничего не понимая.

— Ну, например, арахноморфы, главоглазы, и…

— Эндриаги! — неожиданно громко дополнил список едущий впереди Серёжа.

— Эндриаги тоже, — согласился Антон. — А зачем орать?

— Затем что эндриаги! — раздраженно пояснил Дима, спрыгивая с коня.

— А, ой.

Как и следовало ожидать, эндриаги в конце списка оказались не теоретическими, а очень даже реальными, и они стайкой (стадом? роем?) выползали из кустов, направляясь к группе на дороге.

Арсений даже немного привстал на носки, чтобы получше разглядеть и запомнить опасного монстра, но сразу же пожалел об этом, потому что на них двигалась банда огромных и совсем не дружелюбно настроенных скорпионов.

Дима и Сережа первыми соскочили с лошадей, вынимая серебряные мечи из седельных ножен. Антон немного замешкался, пытаясь достать из сумки масло для меча, и прежде чем ринуться в бой, кинул Арсению:

— Держись сзади!

А где ему ещё было держаться? Лезть в самое пекло у невооружённого барда точно никакого желания не было. Даже стоять посреди дороги казалось невыносимым, будто на нём мишень нарисовали: сочное свежее мяско прямо тут, приходи и щипай. Отходить было нельзя, но стоять на месте почему-то тоже оказалось невыносимо.

Оглядевшись по сторонам, Арсений приметил достаточно крупный камень чуть позади, и ноги сами понесли его к укрытию. В голове не осталось ни одной мысли, сердце от страха колотилось где-то в горле.

Когда заплетающиеся ноги донесли его до камня, он мгновенно упал на землю и скукожился, пытаясь стать маленьким и незаметным. Из-за кустов доносилось ржание лошадей, лязг металла и клёкот, от которого кровь стыла в жилах. Такой мерзкий мокрый клёкот, и он почему-то казался ближе всех остальных звуков, практически над ухом…

Затаив дыхание, Арсений повернул плохо слушающуюся голову, чтобы обнаружить прямо рядом с собой одну из эндриаг — ту самую, что стала источником мерзкого звука. Последнее, что он увидел — это как ему прямо в лицо несётся мощный хвост с шипастым наконечником.

Услышав вопль из-за спины, Антон резко обернулся, но не нашёл барда рядом с собой.

— Иди, я прикрою! — крикнул ему Сергей, отвлекающий на себя разъярённого монстра.

Антон коротко кивнул и попытался понять, откуда идёт звук. Кто-то кричал, и что-то шуршало в кустах совсем не рядом с дорогой.

За несколько широких летящих шагов преодолев расстояние до большого камня, из-за которого доносились крики, Антон увидел молодую эндриагу, кромсающую лежащего на земле Арсения. Взмах меча — и клекочущий инсектоид был разрублен пополам.

— Какого чёрта ты ушёл с дороги, было же сказано… — начал было Антон, но осёкся. — Ты ранен? Сильно?

— Я в пор… Я в порядке, — попытался улыбнуться Арсений, запрокидывая голову, чтобы лучше рассмотреть стоящую над ним фигуру, потому что перед глазами всё плыло. — Так, немного… поцара… поцарапала…

Это, конечно же, был наглый пиздёж. Антон сам не знал, зачем он задал вопрос, потому что ответ был очевиден: всё лицо и руки Арсения были залиты кровью, шипы разорвали одежду и расцарапали кожу, но хуже всего была левая нога, которую монстр пытался перекусить клешнёй. Совсем оторвать её не удалось, но судя по странному углу, под которым она лежала на траве, кость явно была сломана.

Закончившие с основной стаей Дима с Серёжей поспешили к ним, и оценили состояние барда как ассортимент нецензурной брани.

— Я в порядке, чес. тно… — пытался отбиться Арсений. — Пара цара… пин и нога… слом… сломана, ничего серь…

— Арс, у неё шипы ядовитые, — перебил его Серёжа.

— Даже для ведьмаков опасно, а для людей тем более. Твою же ж мать, — вздохнул Дима.

Антон присел на корточки, пытаясь примериться, как ему лучше поднять Арсения на руки, чтобы не повредить ногу. Бард перестал храбриться, в его глазах читался явный испуг.

— Помнишь дом травницы, который мы проезжали на пути сюда? Ты знаешь, что делать. Мы будем следом, — вздохнул Дима.

Антон коротко кивнул, поднимая Арсения на руки. Тот притих и больше уже не отвечал. Когда все трое поднимали его на коня, его глаза окончательно закатились, и Антону пришлось держать его одной рукой, второй вцепившись в поводья, чтобы убедиться, что бард не свалится с коня, несущегося на полной скорости к дому травницы. Судя по тому, каким горячим было его лицо, яд уже начал действовать, а действовал он быстро.

Арсений пытался оставаться в сознании, но тело больше его не слушалось, вместо полноценных слов из губ вылетали какие-то несвязные звуки, и он довольно быстро понял, что эта игра проиграна, провалившись в мир кислотных снов. Иногда он выныривал из этого состояния, выхватывая куски образов: копыта несущейся лошади, поднимающие клубы пыли; рука Антона, перехватившая его поперёк груди; звон бутылочек с маслами в седельных сумках…

Антон не знал, как правильно успокаивать людей в таких ситуациях. Как вытянуть яд, наложить шину, какую припарку приложить к ранам — это всё было очевидно, но что сказать человеку, который стоит на пороге смерти из-за того, что ты не смог его защитить?

— Ещё немного, — пробормотал он, не зная, что ещё тут можно сказать. — Уже близко.

Травница не ждала гостей, но бросила лишь один взгляд на Арсения и без вопросов согласилась помогать.

— Есть корыто или ванна? Что-то, куда можно воды набрать? Нужен зверобой и полынь, они вытянут яд из ран. Ставьте греть воду! Быстро!

Матерясь себе под нос, Антон дотащил Арсения до стола и опустил его на столешницу, с грохотом роняя разложенные на ней миски и ложки на пол.

Травница оказалась рядом и подхватила безвольно повисшую голову, поднеся к губам барда плошку с какой-то жидкостью.

Антон напрягся:

— Что это? Мне нужно знать, что это!

— Отвар переступня, он немного очухается. В себя не придёт, но сможет двигаться.

Она наклонила руку и влила отвар в начинающие синеть губы. Антон на них старался не смотреть — опять просыпалось это неприятное чувство, которое он так старался избегать, и которое почему-то постоянно пробуждал в нём Арсений — вина.

— Корыто, — напомнил он. — Я за водой.

Колодец был крепкий, добротный. Только крепкий колодец выдержал бы силу, с которой Антон дёргал за рычаг, любой бы другой давно развалился. На третьем ведре подъехали Серёжа с Димой, оба спешились, не успев заехать во двор.

— Заваривай травы, мы натаскаем, — крикнул Серёжа, перенимая ведро.

Антон кивнул и вернулся в дом.

Травница вынесла из кладовки все настойки и травы, которые могли пригодиться, на центр кухни вытащила большое корыто, на огне уже кипела кастрюля с водой. Антон понял, что даже не поблагодарил её, ворвавшись в её дом и устроив весь этот бардак.

— Спасибо.

Старушка кивнула.

Заварив принесённые травы в горячей воде, Антон вернулся к Арсению. Нужно было сосредоточиться, но на фоне носились и гремели вёдрами Дима с Серёжей, наполняющие глубокую лохань, гремела кипящая вода, шуршала в кладовке травница. Нет, нужно сосредоточиться. Паниковать нельзя, ведьмаки не паникуют. Тогда почему Антон паникует?

«Ничего я не паникую. Всё в порядке. Всё как по учебнику».

Как по учебнику, дыхание Арсения стало редким и прерывистым. Как по учебнику, зрачки расширились, а глаза бегали из стороны в сторону, будто он видел сны, не опуская век. После переступня он и правда смог двигаться, но теперь вместо того чтобы лежать смирно, он мотал головой, скреб пальцами по столу и ёрзал на месте.

Антон поднял его, усаживая на столе, и Арсений на удивление смог сесть, но только накренившись вперёд и уперевшись лбом в плечо ведьмака.

— Ничего, уже почти всё, потерпи, — зачем-то снова прошептал Антон, прекрасно зная, что его никто не слышит.

Или слышит? Может, до него долетают хоть фрагменты реальности? Может, ещё не поздно сказать то, что потом может не успеться? Может, самое время просить прощения за то, что он теперь умрёт?

Антон помотал головой, прогоняя мерзкий голос виноватого сознания. Никто не умрёт. Лохань почти наполнилась. Никто не умрёт.

Руки Арсения, казалось жили своей жизнью — сбрасывали оставшиеся миски со стола, тёрли глаза и почему-то постоянно трогали лицо Антона, из-за чего тому приходилось уворачиваться.

Антон начал расстёгивать скользкие от крови пуговицы бардовского одеяния. Рубашка была красивая, но её было уже не спасти — шипы разорвали тонкую ткань в нескольких местах. Стараясь не задевать раны, Антон стянул рубашку с Арсения, но из-за залившей всё крови всё равно сложно было понять, насколько плохо было дело.

Когда Антон начал расстёгивать ремень, руки Арсения зеркально потянулись к ремню ведьмака, повторяя, видимо, хорошо заученное движение. Антон сам не понял, почему, но почему-то это неуместное действие заставило его улыбнуться.

— Нет, Арс, это не тот сценарий. Я не Элла из «Пассифлоры». Отдыхай.

Со штанами пришлось повозиться, чтобы не навредить ноге, которая, казалось, держалась на честном слове. Здесь на помощь пришёл Дима, и, раздев пациента, они, наконец, смогли вдвоём отнести его к корыту, куда травница уже опрокинула заваренные травы. Полностью Арсений, конечно, в лохань не поместился, целую ногу пришлось согнуть, а раненную и вовсе оставить снаружи.

Тёплая вода быстро окрасилась в бурый, помутнев от крови.

— Теперь остаётся только ждать, — вздохнул Серёжа.

— Смотри, чтобы он руки не вынимал, они тоже все исцарапаны, яд должен выйти, — судя по тону Димы, он, как и было оговорено, считал ответственным за происходящее Антона и считал, что расхлёбывать последствия должен он.

Словно услышав его, Арсений достал из помутневшей от крови воды руки, закрывая ими лицо.

— Господи, зачем вообще этот переступень… — проворчал Антон, усаживаясь около лохани на полу.

Одну руку удалось разогнуть и отправить обратно в воду, но в этот момент Арсений открыл глаза, и Антону показалось, что тот даже поймал его взгляд. Может, он пришёл в себя? Может, он уже может хоть что-то понять?

— Арс? — тихо позвал Антон, напряжённо вглядываясь в его лицо.

Арсений оторвал вторую руку от лица, и на секунду присутствующим даже показалось, что он сам положит её в воду, но вместо этого рука зависла в воздухе, а затем легла на макушку Антона, пачкая его русые волосы побуревшей кровью. Наверное, он хотел что-то сказать. Наверное, он уже может говорить. Шептать? Антон, затаив дыхание, придвинул лицо ближе. Зачем-то поймал взгляд Арсения, и ничего не видящие голубые глаза прошили его насквозь, обдав холодом. А потом Арсений зачем-то его поцеловал.

Это был совсем не романтичный поцелуй, какой-то безжизненный, будто тебя целует призрак. В нём не было ни движения, ни страсти, просто жуткое прикосновение полумёртвых губ. Через мгновение голова барда снова опустилась на бортик. Антон аккуратно убрал руку Арсения со своей головы и отодвинулся. Арсений послушно опустил руку в воду и закрыл глаза. Теперь он почему-то выглядел спокойно и перестал расплескивать вокруг воду.

Антон обернулся. Травницы в комнате не было, но ведьмаки были. Дима смотрел прямо на него, нахмурившись, а Серёжа смотрел куда угодно, но не на него. Почему-то казалось, что в любой другой ситуации они бы извели его подколками и издёвками, но сейчас ни одна шутка не могла прорваться через эту тягучую атмосферу.

Антон почувствовал привкус железа и трясущейся рукой вытер с губ кровь. Кровь была не его.

***

Когда Арсений проснулся, за окном было светло, но сколько именно времени прошло, понять было трудно. Можно даже сказать, что он проснулся в отличном настроении, если бы двумя секундами позже он не попытался пошевелить ногой. Волна ноющей боли прокатилась по телу, заставив его в ужасе замереть и зажмуриться. На секунду показалось, что, когда он откроет глаза, никакой ноги он не обнаружит, но Арсений переборол себя, откинул шерстяное покрывало и выдохнул с облегчением. Нога была на месте, но оценить, насколько она повреждена, было сложно из-за наложенной шины и бинтов. Повязки нашлись и на руках, но некоторые царапины перевязаны не были и успели немного затянуться. Всё тело саднило, будто его накануне таскали по земле привязанным за скачущей лошадью.

Раздался скрип половиц, и в комнату заглянула пожилая женщина. Быстро окинув Арсения оценивающим взглядом, она обернулась и крикнула кому-то:

— Проснулся! — после чего вышла из комнаты.

Арсений был согласен с тем, что он проснулся, но пока он не понимал, где проснулся. Он приподнялся на локтях, чтобы осмотреть помещение. Кровать стояла в небольшой комнатке с одним узким окном у дальней стены. Покосившаяся тумба у окна была заставлена склянками, на ней же стояла плошка с недоеденным супом. На нитке над дверью сушились травы и грибы. Как только взгляд Арсения добрёл до них, его прошибло такое чувство голода, словно он не ел ничего тысячу лет.

Дверь приоткрылась, и в комнатушку, пригибаясь, чтобы не стукнуться головой об косяк, вошёл Антон. Арсений не знал, что именно случилось, и как долго он пробыл без сознания, но всё равно ожидал, что на его пробуждение отреагируют как-то радостней.

Лицо Антона было изможденным, под яркими глазами залегли круги. Во взгляде читалась скорее настороженность, и ни капли облегчения.

— Живой? — осведомился он, остановившись у двери и почему-то не проходя дальше.

— Ну так, — улыбнулся Арсений. — Бывает живее. Долго я был в отключке?

— Долго, — коротко ответил Антон.

В комнате повисло напряженное молчание. Арсению показалось, будто его прихода в сознание совсем не ждали, и захотелось снова провалиться в сон обратно. На него злятся? Его ненавидят? Презирают? Что, чёрт возьми, всё это значит?

— А что именно произошло? — аккуратно поинтересовался он.

Антон оглянулся через плечо и зачем-то прикрыл дверь.

— А что помнишь? — спросил он, и в голосе его послышалось какое-то напряжение, будто он сам боялся узнать, как далеко простирается эта память.

— Скорпионов таких.

— Эндриаг.

— А, вот, да. Эндриаг. И всё.

Антон кивнул. Арсений медленно сел на кровати и понял, что именно кажется ему странным — ведьмак не только не радовался его пробуждению, но и всячески избегал его взгляда. Сейчас вот вперился в миску с недоеденным супом, и ей почему-то рассказывал:

— В общем, тебе сказали не уходить с дороги. Ты ушёл с дороги. На тебя напала эндриага. Сломала ногу, разбила голову, ранила шипами. Ядовитыми. Ты потерял сознание, мы вернулись к дому травницы, искупали тебя в отваре полыни, он вытянул яд, и ты провалялся без сознания ещё два дня. Дима с Серёжей уехали в Третогор, я остался убедиться, что ты выживешь. И теперь вот могу тоже ехать, получается.

Со сна Арсений соображал пока туго, но главную мысль ухватил:

— Без меня, значит?

— Без тебя, — ответил Антон миске.

Арсений откинулся обратно на подушку. Отчасти он понимал, что со сломанной ногой спутник он так себе, но вместе с тем его не покидало ощущение, что что-то другое терзало Антона, что-то, что заставляет его бежать так далеко, как он только может, лишь бы не встретиться взглядом с Арсом.

— А встретиться позже в Третогоре? — с надеждой предложил бард. — Я найду лошадь, подлечу ногу…

— Это ничего не изменит, Арс. Ты всё равно будешь обузой. Договор отозван, мы все вместе это решили.

Эти слова прозвучали так холодно и обидно, словно их целью и было сделать как можно больнее. Словно он два дня сидел и придумывал, как он это скажет, чтобы уколоть посильнее.

Арсений сжал губы:

— А ты? Ты тоже так решил? Вы же разделились, с тобой я могу пойти?

— Я первый так и решил, — ответил Антон сухо.

Было в его безэмоциональности, обычно такой естественной для ведьмаков, что-то странное, что-то напускное. Обычно живое и дружелюбное лицо Антона словно превратилось в каменную стену. Но пробиться через эту стену Арсений не мог. И сил скрывать собственное расстройство у него тоже не было.

— Да не может это вот так закончиться. После всего, через что мы прошли, Антон. После всего этого, ты что, просто оставишь меня в какой-то богом забытой деревушке зализывать раны, как будто мы совсем не знакомы? И попрощаемся? Вот и вся наша баллада?

Только сейчас Антон поднял взгляд на Арсения, и несмотря на злость в его голосе, глаза у него были грустными:

— А какая альтернатива? С могилой твоей прощаться? С твоим растерзанным трупом? С трупами всех моих товарищей?

Ком встал в горле Арсения. Ответа у него не было, да и что тут ответишь. Он понимал, что с этой кровати, перебинтованный и побитый, он не сможет ничего сказать или сделать, чтобы доказать, что он не будет обузой.

— Фредерика о тебе позаботится, у неё много лечебных трав, — снова сообщил миске Антон. — А я поеду.

Он развернулся, открыл дверь и почти уже вышел из комнаты, но задержался на секунду, подняв взгляд на Арсения:

— Может, мы ещё встретимся когда-нибудь при других обстоятельствах.

Арсений улыбнулся, обжигая его в ответ холодом голубых глаз.

— Надеюсь, что нет.

***

Публика «Зимородка» разразилась аплодисментами, которые затихли только когда конферансье подал знак замолчать.

— Ну что ж, а финальный раунд нашей битвы бардов — это импровизированная поэзия! Но чтобы доказать, что их стихи и правда чистая импровизация, нам понадобится тема из зала, на которую наши барды Арсений и Лада из Белого Сада сочинят по куплету! И так, кто хочет предложить тему?

— Панталоны! — крикнул кто-то с балкона.

— Давайте предложим ещё, — скривился конферансье.

— Гвинт! — предложили с ближнего столика.

— Это уже было на прошлой неделе, ещё идеи?

— Ведьмаки, — предложил высокий молодой человек, стоящий у стены.

— Отлично, итак, тема этого раунда — ведьмаки! — подхватил конферансье.

Толпа одобрительно зашумела, но по шуму не было понятно, жаждет она восхваления ведьмаков или насмешек над ними.

— Итак, первым мы слушаем куплет барда Арсения!

Арсений сделал шаг вперёд под аплодисменты восторженных поклонниц. Хромота становилась всё незаметнее с каждым днём, и он снова мог чувствовать себя на сцене уверенно после стольких месяцев.

Прочистив горло, бард начал декламировать:

— Мне в жизни встречались моей ведьмаки.

Они, к сожалению, все мудаки.

В беду попадёшь — не протянут руки,

Тут вывод простой, ведьмаки — слабаки!

Зал находился в замешательстве, но у Арсения в груди явно клекотали невысказанные слова, поэтому он сразу же добавил вторую строфу:

— Для них верный друг рядом это обуза,

Чванливей, чем ректорша из Аретузы.

И если для барда всегда рядом муза,

То для ведьмака спутник лишь его пузо!

Публика разразилась жидкими аплодисментами, и конферансье поспешил перехватить инициативу:

— Явно какая-то личная история стоит за куплетом Арсения, ждём балладу об этом! Спасибо, Арсений! А теперь очередь прекрасной Лады!

Лада приосанилась и звонким голосом выдала:

Ведьмачье дело — нелёгкий труд,

То там вампирша, то стрыга тут,

Но если девица вдруг проклинается,

Её проклятие в постели снимается!

Зрители одобрительно зашумели, постельные дела им явно были ближе и понятнее, чем обиды на каких-то пузатых ведьмаков.

— Что ж, и победитель битвы бардов с перевесом всего в одно очко — Лада из Белого Сада! Давайте проводим барда Арсения аплодисментами перед тем как послушать балладу от победительницы! Спасибо!

Элегантно поклонившись, Арсений спустился со сцены и, пару поклонниц с просьбами об автографах спустя, оказался у барной стойки, где его уже ждала заранее заготовленная кружка холодного тёмного пива.

От стены отделилась высокая фигура в капюшоне и тоже двинулась в направлении бара.

— И ничего нет у меня никакого пуза, — скрывая смущённую улыбку, проворчал Антон, садясь на стул рядом с бардом.

— Это для рифмы было, — пожал плечами Арсений, не удостоив собеседника даже коротким взглядом.

Антон несмотря на это попытался продолжить разговор:

— Я рад, что у тебя дела хорошо идут.

Арсений соврал бы, если бы сказал, что не представлял себе раньше этот момент. Сколько колких реплик он придумал, сколько едких шуток. Он представлял, как тройка незадачливых ведьмаков видит его на концерте, публика рукоплещет, а они стоят и жалеют, что он так и не написал о них балладу. Да что уж там, он представлял себе именно Антона, его насмешливые глаза, и как его ранит каждый укол, каждое напоминание об успехе музыканта… Но вот Антон сидел тут, и в глазах у него была только искренняя радость. Полная противоположность тому, что было, когда они виделись в последний раз. И ни одна из заготовленных реплик не смогла покинуть губы Арсения.

Поставив на стойку где-то на треть допитую кружку, он положил рядом горсть монет и поднялся со стула:

— Мне пора.

Он вышел с заднего хода и сам удивился, как горят его щёки, когда холодный вечерний воздух обдал лицо. Он всё-таки был зол. Он всё-таки хотел столько высказать, но сдержался. Не стал устраивать сцену, не стал разменивать свои чувства на какое-то безэмоциональное бревно.

— Арс, — было бы странно предположить, что Антон не выйдет за ним следом.

— Арсений, — холодно поправил бард, оборачиваясь. — Арс я для друзей.

— Слушай, ты имеешь полное право злить…– попытался согласиться Антон, но словно лопнул какой-то сдерживающий ремень, и барда было уже не остановить.

— Друзья — это такие люди, которые не разбрасываются обещаниями! Которые не считают тебя обузой, если ты попал в беду! Которые не бросают тебя у чёрта на куличиках со сломанной ногой! — с каждым шагом Арсений подходил всё ближе, оставляя глубокие следы на свежевыпавшем снеге. — Друзья не шутят и смеются с тобой один день, и не разговаривают с тобой как с врагом на следующий! Скажи, звучит так, будто мы друзья? Похоже звучит, а?

Арсений не сдержал данное себе обещание не устраивать сцен и толкнул Антона в плечо — раз, затем другой. Благо, в Обрезках мало кому было до них дело, редко ли кто дерётся на улицах.

— Это значит для тебя быть другом, да? — в голосе Арсения прорезалась злость, и Антону пришлось схватить его за запястья, чтобы сдержать удары, которые становились всё сильнее. — Бросать, когда тебе удобно, и возвращаться, когда тебе нужно? Да?

Антону пришлось крепко перехватить запястья и практически обездвижить Арсения, чтобы тот перестал колотить его по груди и плечам.

— Арс, послушай…

— Я не хочу слушать! Я был готов слушать полгода назад, а сейчас — что ты мне можешь сказать сейчас такого? Ты може…

— Да дашь ты мне сказать или нет?! — Антон притянул Арсения за запястья ещё ближе к себе и даже немного привстал на носки, чтобы наклониться вперёд и поцеловать его.

И этот поцелуй уже не был таким мёртвым. Он всё ещё был чертовски неловким, но по крайней мере, обе стороны находились в сознании. Арсений не отвечал и не закрыл глаза, но вместе с тем и не отдёрнулся, словно он просто позволял происходящему происходить, как терпеливый зритель, наблюдающий за представлением.

Антон отпустил его запястья и сделал шаг назад, полностью готовый к тому, что его снова начнут колотить. Но никто не начал. Арсений тоже сделал шаг назад, опустил руки и поставил их на бёдра:

— Всё сказал? — в его голосе скользило раздражение.

— Нет, это было предисловие, — Антон потёр переносицу. — Я, наверное, вёл себя как мудак, и ты не знаешь, почему.

— «Наверное»! — холодно рассмеялся Арсений, вскинув палец к небу.

Антон вздохнул и кивнул, растянув губы в виноватой улыбке. Укол был справедливым.

— Тогда, когда ты был ранен, — начал он. — Кое-что произошло. Ну не то чтобы. Ну точнее даже пара вещей произошла, но ты был без сознания. Ну то есть…

Арсений наклонил голову набок и приподнял брови. Пока что объяснение шло из рук вон плохо.

— Подожди. Дай мне объяснить. Я не подумал, как буду объяснять.

— Импровизируй, — пожал плечами бард.

Антон набрал в грудь воздуха. Было видно, как тяжело ему собираться с силами.

— Когда я раздевал тебя, ты тоже пытался меня раздеть. Я не знаю, на автомате, наверное.

Арсений язвительно усмехнулся:

— Обычно, когда меня кто-то раздевает, это взаимно, да.

— А потом поцеловал, — выпалил Антон, как можно скорее выгоняя из груди эти слова на выдохе. — Я знаю, что это был не совсем ты, и что ты этого не помнишь…

— Я этого не помню, — подтвердил Арс. В его голосе больше не было злости, осталась только печаль и сожаление.

— Я знаю. Я знаю, но это почему-то так мне в голову залезло. Я два дня думал только о том, что, если ты умрёшь, это будет последнее, что ты сделал, и я не мог это почему-то выкинуть из головы. А потом ты не умер. И я уехал. И всё равно не мог выкинуть это из головы.

Арсений глубоко вздохнул, но ничего не ответил.

— Я думал, как только я окажусь подальше от тебя, как только окунусь в работу, я всё забуду, и забуду это мерзкое, знаешь, чувство вины, что ты из-за меня чуть не умер. Я старался злиться на тебя за то, что ты сам убежал с дороги, за то, что ты вообще с нами пошёл. Иногда получалось, но чаще… Чаще не получалось, и я злился на себя за то, что бросил тебя, как только стало страшно. И я всё пытался, пытался тебя выкинуть из головы, но у меня так и не получилось.

— Мм-угу, — промычал Арсений в ответ. — И тогда ты решил найти меня и извиниться?

— Не совсем. Ты этого ждёшь? Прости, что я сбежал. Но нет, не совсем это.

Арсений отбросил попытки сохранять невозмутимость и потёр лицо руками:

— Давай к делу, зачем ты меня нашёл?

— Я хотел вернуть долг. Чтобы теперь была твоя очередь не знать, что с этим делать.

В переулке повисла тишина. Антон явно рассчитывал, что эти слова произведут на барда впечатление, но тот казался совершенно спокойным. Убийственно спокойным.

Арсений наклонил голову набок и прищурился.

— Антон. Тебя что, до этого никто не целовал?

Антон возмущённо фыркнул и помотал головой, но на лицо его вылезла смущённая нервная улыбка. Не дожидаясь фактического ответа, Арсений продолжил:

— Потому что меня вот до этого целовали люди, разные люди, мужчины в том числе, если честно. И никогда это не превращалось в такой балаган.

Прохожие начинали с интересом коситься на них, но пока в их переулок никто не заворачивал.

Арсений продолжал, подходя ближе:

— Серьёзно? Ты повёл себя как мудак и потом полгода ходил там где-то томно вздыхал, потому что тебя кто-то в губы чмокнул в невменяемом состоянии? Это же вообще ничего не значит.

Лицо барда замерло напротив лица Антона. По тому было видно, что он уже тысячу раз пожалел, что решил заглянуть в таверну, увидев знакомое лицо на афише. Ну ладно, возможно, афишу он увидел аж в Вызиме у путешествующего алхимика на повозке, и специально рванул в Новиград, но это не так важно. Важно, что «это вообще ничего не значит», вот что важно. Нет, само собой, это ничего не значит. Это и не могло ничего значить. Он даже не помнит. Господи, как глупо-то.

Арсений подошёл совсем близко, и Антон снова почувствовал, как ноздри щекочут назаирский базилик, ирис и абрикос.

Рука барда легла на шею и лицо Антона, и ведьмак почувствовал, как его толкают назад, прижимая спиной к двери таверны. Арсений улыбнулся, и было в этой улыбке что-то дьявольское, что-то мстительное. Антон на автомате поднял руки к шее, годы тренировок научили его, что, когда кто-то кладёт руки тебе на шею, он собирается тебя душить. Но никто его не душил. Вместо этого Арсений придвинулся совсем близко, его взгляд пробежался по лицу Антона и остановился на губах. Мучительное бездействие протянулось ещё несколько секунд, хотя по лицу Арсения было видно, как он наслаждается своим обезоруживающим нахальством.

Когда Антону показалось, что у него сейчас щека загорится — такой горячей была ладонь барда, — Арсений всё-таки прекратил издеваться и поцеловал. И этот поцелуй, только этот, только теперь — был самым настоящим, какой только можно себе представить, а все остальные по сравнению с ним меркли как тусклые звёзды рядом с раскалённым солнцем.

Арсений целовал настойчиво и вместе с тем мягко, словно исполинские волны накатывают, и на этих волнах ведьмак чувствовал себя маленьким корабликом, которого бросает с вала на вал и вот-вот разобьёт о скалы.

Антон почувствовал, как у него дрожат колени, он был готов сползти по двери на землю, но рука Арсения предусмотрительно это предотвратила. За дверью доигрывала свою душераздирающую балладу Лада, и Арсений со свойственной ему театральностью резко отдёрнул голову назад, прервав поцелуй, когда на финальных нотах она отдёрнула смычок от скрипки.

— Вот теперь тебе есть, из-за чего не находить себе места, — наслаждаясь каждым словом, проговорил он, убирая руку. Его взгляд не скрывал, он торжествовал. И больше ему ничего не было нужно, только этот хаос, только это смятение.

Не отрывая взгляда от ошарашенного лица Антона, Арсений сделал два шага назад, спускаясь с крыльца, после чего развернулся и нырнул в переулок, смешиваясь с толпой.

А Антон остался стоять на месте, не зная, что ему дальше делать.

Чёртов бард был прав.