Твои следы, ведущие ко мне,

Наутро первым снегом заметёт.

Ты будешь ночь искать, идя во тьме,

Но первой боль твоя меня найдёт.

И поцелуев жар угаснет вновь,

Но разный вкус застынет на губах,

Ведь на твоих губах темнеет кровь,

А на моих губах дрожит твой страх.

Не мне решать, не мне судьбу вершить.

Меня предназначенье сберегло,

Но сколько ран ещё мне пережить,

Чтоб пальцев ощутить твоих тепло?

Плету венок, твой представляя лик,

Судьбу готов я разделить с тобой,

Но я вплету ирис и базилик,

А ты вплетёшь полынь и зверобой.

Пальцы Арсения замерли над струнами, позволяя последней ноте дозвенеть. Стоило звуку прекратить отскакивать от стен, посетители таверны зашлись в оглушительных (насколько оглушительными могли их сделать 20 человек) аплодисментах.

— Спасибо! Спасибо, вы замечательная публика! — Арсений лучезарно улыбнулся и приложил руку к груди, склоняясь в поклоне.

Выступать в «Новом Наракорте» и правда было приятно, во всяком случае, приятнее, чем в любом другом заведении Вызимы. Местная публика хотя бы немного ценила искусство в отличие от пьяниц, которые хотели слышать только похабные песенки про развратных прачек.

Сойдя со сцены, Арсений чуть ли не уткнулся носом в огромный букет красных роз, за которым маячило чьё-то декольте. Арсений никогда не был поклонником роз, он всегда испытывал благодарность за знак внимания, но затем не знал, куда девать раздражающие букеты. Чаще всего он «забывал» у стойки, надеясь, что трактирщик найдёт им приличную вазу и куда-то пристроит.

— Ваши баллады о любви разбивают мне сердце! — восторженно призналось декольте, из-за которого не очень хорошо было видно обладательницу.

— Значит, я всё делаю верно, — улыбнулся Арсений. — Музы питаются разбитыми сердцами.

— Я могла бы попробовать стать для вас той, кто залечит ваше израненное сердце, — томно вздохнуло декольте, пошуршав букетом.

Арсения смущали такие предложения первые пару раз, но к этому времени он уже выработал тактику отказа поклонницам:

— Я боюсь, если мы с вами будем жить долго и счастливо, муза покинет меня, и я не смогу больше творить. Так что я вынужден отказать вам, чтобы быть несчастным дальше. Во имя искусства!

Обладательница декольте печально вздохнула, передавая букет барду. Тот склонил голову в лёгком поклоне и поспешил скрыться в своём номере, пока ещё кому-то из публики не пришло в голову его поймать, чтобы обсудить плодотворное сотрудничество (обычно «у меня есть идея для песни про баронессу, которая развлекается с кузнецом») или предъявить за содержание песен (обычно «вот тётка деверя моей соседки застала битву под Содденом, и там всё не так было»).

Придерживая букет одной рукой, Арсений свободной рукой открыл дверь в комнату, которую хозяин «Нового Наракорта» щедро выделял для выступающих бардов, и тут произошло что-то непонятное. На него набросился пол. Вот ни с того ни с сего набросился, расшиб ему лоб и заставил выпустить букет из рук.

Арсений попытался подняться и понять, что происходит, но успел заметить только рассыпавшиеся по полу розы и две пары ботинок, прежде чем кто-то схватил его за воротник и потянул вверх. Арсений встал на колени, пытаясь хоть как-то принять стабильное положение в пространстве, и в тот же момент перед его лицом появилось знакомое сморщенное лицо.

— Виктор! — бард попытался изобразить радушную улыбку, но испуг в дрожащем голосе скрыть никак не получалось.

— Где мои деньги? — Виктор был из тех, кто сразу переходит к делу, предпочитая не ходить вокруг да около.

— Видишь ли… — начал было отвечать Арсений, но собеседник неодобрительно покачал головой, и бард почувствовал, как его голову толкают вниз.

Одна из пар ботинок придвинула ближе откуда-то появившееся в комнате ведро с водой, и именно с ним Арсу предстояло встретиться в скором времени. Он едва успел набрать воздух, когда кто-то не терпящим возражений движением окунул его голову в ледяную воду. Бард инстинктивно схватился руками за край ведра, но сразу же почувствовал, как его руки кто-то отцепляет от ведра и заламывает за спиной.

Когда держащая его за волосы рука милосердно позволила Арсению всплыть и набрать воздуха, он наконец-то понял, что кроме него и его ростовщика Виктора в комнате был ещё и какой-то амбал, который, собственно, и занимался технической стороной допроса, то бишь, маканием должника в воду.

— Где Лада? — отплевываясь, спросил Арсений, пытаясь поймать взгляд Виктора. — Что вы с ней сделали?

Ответом ему послужили стук и мычание, раздавшиеся из шкафа.

— «Где Лада», — передразнил ростовщик. — Где мои деньги?!

— Господа, господа! У меня их нет! Но! Я могу объяс…

Арсений почувствовал, как его голова снова летит навстречу ведру. Судя по всему, любой ответ, кроме «да вот же они, забирайте» Виктора не устраивал. Барду снова позволили набрать воздуха, оттягивая его голову за волосы назад. Арсений чувствовал, как ноют заломленные руки, и как ледяная вода по шее стекает на грудь под рубашкой. Нужно было объяснить как можно скорее, пока его не утопили.

— Меня ограбили! — закричал он. — Мастерскую ограбили, мы не успели открыться!

Виктор сделал амбалу знак притормозить, но только чтобы заглянуть Арсению в глаза и наградить его разочарованным качанием головой.

— Я тебе уже говорил. Когда я даю тебе деньги, мне совершенно неинтересно, куда ты их потратишь. Мне интересно только, что ты вовремя их вернёшь.

— И я бы вернул! — замотал головой Арсений. — Но мне нечего возвращать. Я взял деньги, чтобы открыть мастерскую по пошиву костюмов для артистов, снял помещение, купил ткани, инструменты, украшения… Но перед самым открытием мастерскую кто-то ограбил и всё вынес, и у меня нет ничего! Я собирался вернуть, как только мы возьмем первые заказы, но я не…

Не давая Арсению договорить, бандит по указке ростовщика снова опустил его голову в воду.

— Я смотрю, ты любишь ненужные подробности, — желтозубо улыбнулся Виктор, когда бард снова мог его слышать. — Давай я поделюсь с тобой подробностями, что я делаю с теми, кто крадёт мои деньги.

Амбал отпустил руки Арсения, но продолжил тянуть его голову назад, и тому ничего не оставалось кроме как с размаху опрокинуться на пол, чувствуя, как шипы роз впиваются в спину через намокшую ткань рубашки. Словно этого было недостаточно, бандит поставил ногу на его грудь, пригвоздив должника к полу.

— Тебя, мой дорогой, — нараспев начал Виктор. — Я продам бандитам из Зангвебара. Они с тобой хорошенько позабавятся, и когда ты уже будешь молить о скорой смерти, вспорют твой живот и вынут твои органы один за другим, пока ты будешь кричать от боли. У них в Зангвебаре (знаешь, потрясающая страна, потрясающая), есть такой ритуал — мути. Это когда шаман проводит специальные обряды, на успех, на любовь, на богатство — и вот для них им нужны человеческие органы. Один орган стоит ого-го, а целый человек — Арсений, ты меня озолотишь! Они за одни твои голубые глаза знаешь сколько дадут? Возможно, мне стоит не ждать возвращения твоего долга, а сразу перейти к этому варианту, как думаешь?

Перед глазами у Арсения всё плыло. Ему было трудно дышать, и образы нависших над ним ростовщика и амбала кружились в странной карусели.

— У тебя есть неделя, чтобы вернуть мои деньги, — донёсся до него голос Виктора. — Неделя, или твоя печень обеспечит кому-то урожайный год!

Нога поднялась с груди Арсения, и он наконец-то смог вдохнуть. Две пары ботинок мелькнули у его головы и скрылись. Дверь хлопнула так, что хрустальные подвески на люстре звякнули в унисон.

Отдышавшись, Арсений с трудом смог подняться на ноги и запустил себя в направлении шкафа. Лада действительно обнаружилась внутри, связанная и с тряпкой во рту, но, вроде как, живая и невредимая. А вот он, судя по её округлившимся глазам, невредимым вовсе не был.

Развязав подругу, Арсений поднялся на ноги и посмотрел на себя в зеркало. В ответ на него глянул растрёпанный мокрый человек с разбитым лбом, кровь из которого, смешавшись с водой, окрасила рубашку в розовый.

Лада выплюнула тряпку и отцепила со спины Арсения зацепившуюся шипом розу:

— Никак не могу понять, почему ты связался именно с ними, — призналась она, разминая затекшие ноги.

— Прости, это не должно было тебя коснуться, — вздохнул Арсений, опускаясь на стул и откидываясь на спинку.

— Да подумаешь я, — отмахнулась девушка. — Подумаешь, посидела в шкафу полчаса. Не первый и не последний раз. Ты-то что делать будешь?

— Я не знаю, — обречённо признался Арсений. — Нужно подумать.

Лада покачала головой. Она нашла чистую тряпку, смочила её водой из графина, и вернулась к стулу, промакивая ссадину на лбу барда.

— Я тебе уже говорила и скажу снова, — вздохнула она. — Я практически уверена, что ограбление — это дело рук дружков Виктора. Всё что тебе нужно — это доказать это.

— Лад, не начинай, — взмолился Арсений.

— Всё что тебе нужно — это попросить о помощи.

— Лад…

— Ты мне плешь проел рассказами про тех ведьмаков, но когда тебе нужна их помощь…

— Лада!

Голос Арсения звучал так грозно, что хрусталь на люстре снова зазвенел.

Девушка отложила тряпку и положила обе руки на плечи барда, заглядывая ему в лицо:

— Арс, пожалуйста. Вот сейчас совсем не время выёбываться. Твоя жизнь на кону. Засунь свою гордость себе в задницу и напиши тому идиоту, от которого ты так и не дождался ответного шага, что тебе нужна его помощь. Да, это будет неловко, но тысяча неловких Арсениев лучше одного мёртвого, дурачина.

Арсений запустил руки в волосы, издав тяжёлый вздох. Всё-то у неё легко, возьми и попроси о помощи. Ну как ей объяснить?

— Мы не друзья. Они не захотят мне помогать. Он не захочет. Мы… не очень хорошо расстались.

— Ну ты попробуй хотя бы, — развела руками Лада.

Попробуй, как же. Он только время зря потратит и унизится перед смертью. Только докажет, что он обуза и не может ни с чем справиться. А Антон… Если Антон не хочет его видеть, то и Арсений не хочет. Арсений покачал головой:

— Я придумаю другой способ.

***

Дома в купеческом квартале были один роскошнее другого. С тех пор как вспышка чумы затихла, и в город вернулась жизнь, многие районы Вызимы стали даже красивее, чем были прежде.

В один из таких роскошных домов и лежал сегодня путь Арсения. Кутаясь в плащ, словно боясь быть узнанным, он скользил по мощённым улицам, пока не свернул в один из переулков, с виду непримечательных. Но именно в этом переулке его ждало решение его проблем.

Арсений коротко постучал в небольшую дверь, выходящую в переулок. Какое-то время ничего не происходило, но скоро с той стороны залязгали замки, и дверь открылась, пропуская барда внутрь.

Нырнув в дом, он, наконец, снял капюшон. Открывшая дверь женщина, быстро закрыла её, снова задвинув щеколду, и повернулась к гостю. Несмотря на то, что она была на голову ниже барда, от неё веяло силой и уверенностью, с которой невозможно было не считаться. Арсений склонился в учтивом поклоне, но хозяйка в ответ только улыбнулась и покачала головой:

— Да уж, признаюсь честно, я до последнего не думала, что ты решишься.

— Вы передумали? — испугался Арсений.

Вариантов у него было не так много.

— Нет, нет, почему. Кто же упустит такой шанс, — женщина сделала знак следовать за ней и через череду роскошных комнат вывела барда из комнатушки за кухней в комнату, явно выполняющую роль кабинета.

Шкафы, из-за обилия которых не было видно стен, были завалены толстыми томами и свитками. Но места, казалось, не хватало, и поэтому стопки книг, записки, зарисовки и карты устилали пол, открывая лишь немного свободного места у дверей и в центре комнаты. Впрочем, складывалось впечатление, что место в середине комнаты было расчищено специально к прибытию гостя, ведь именно здесь мелом была начерчена печать из нескольких кругов и сочетания пересекающихся линий.

Хозяйка указала на кресло в углу комнаты, и Арсений с трудом добрался до него, стараясь не наступить ни на один из свитков на полу. Но даже усевшись в роскошное кресло, он чувствовал себя неуютно — его била крупная дрожь, и стоило больших усилий этого не показывать.

— Знал бы ты, как давно я мечтала пустить в дело этот гримуарчик! — с наслаждением проговорила чародейка, собирая волосы.

— Вы же раньше этого не делали? — уточнил Арсений, пытаясь скрыть предательскую дрожь в голосе. — Вы уверены, что всё получится?

Женщина возмущённо приподняла брови.

— Ты пришёл к рыночной гадалке или к лучшей выпускнице Аретузы, чародейке Ляйсан-из-Раевского?

— Извините, — Арсений нервно сглотнул, примирительно поднимая ладони.

Ляйсан наклонила голову, одарив посетителя снисходительным взглядом:

— Гоэтия, или мастерство призыва демонов, само по себе не требует каких-то особых магических познаний. Это последствий все боятся…

— Я тоже боюсь последствий, — честно признался Арсений, ёрзая в кресле.

Ляйсан вздохнула и вышла в центр комнаты, остановившись около печати, но не пересекая её. Одной ногой отодвинула стопку книг, расчищая пространство на полу.

— Послушай, Арсений… Ведь так? Арсений?

Бард кивнул.

— Так вот, эта печать здесь, чтобы подчинить демона моей воле. Попав в наш мир, он будет вынужден скрыться в сосуде (эта почетная роль досталась тебе), но не сможет его покинуть, пока не выполнит условия, которые мы ему предъявим. Как только он выполнит условие, контракт будет разорван. Демоны, как их называют, это сущности иных миров, и больше всего они стремятся вернуться обратно в свой мир. Так что, как только твое желание будет исполнено, демон покинет тебя, и мы все останемся в плюсе: дух вернётся домой невредимым, ты получишь своё желание, а я смогу наконец-то попрактиковать призыв. Никакого риска.

Ничто еще не заставляло Арсения паниковать так, как слова о полном отсутствии риска при призыве демона. Но бежать было поздно, поэтому, когда Ляйсан указала рукой на центр печати, он поднялся с кресла и храбро сделал шаг в круг.

Чародейка потянулась к угрожающего вида тому, лежащему на краю стола. На нужной странице была заложена закладка, она явно готовилась к ритуалу заранее, и это успокаивало.

Арсений старался думать о том, как ему повезло найти владеющего магией человека, который вообще согласился на эту авантюру. Обычно сосуд участвовал в ритуалах не по своей воле, и Арсу было крайне важно убедиться, что демон не сможет перехватить контроль. Ляйсан обещала, что этого не произойдёт, а она знает, что делает. Ведь знает же?

— Так, ну вроде понятно, — без особой уверенности заключила чародейка, пролистав пару страничек вперёд и назад, чтобы убедиться, что заклинание не продолжается на них.

Она подняла взгляд над гримуаром, чтобы проверить, стоит ли Арсений в центре печати.

— Можем начинать.

Арсений кивнул несколько раз сразу, но уверенности ему это будто не добавило.

— Мне не хочется, чтобы потом какие претензии были, — вздохнула Ляйсан. — Поэтому я спрошу ещё раз, чтобы без вот этого вот всего. Ты уверен? Прям уверен? Прям нет другого способа получить то, что ты хочешь?

Арсений закусил губу. Какая-то часть его понимала, что он лжёт, но желание поскорее закрыть вопрос словно жгло изнутри. Тем более чародейка заверила его, что это безопасно. «Никакого риска», — сказала она. Именно так. Никакого риска.

— Я уверен, — он постарался, чтобы голос звучал твёрдо.

— Ну смотри. Не выходи из круга, иначе я не смогу подчинить его волю себе, ладно? — это было сказано таким обыденным голосом, будто она подчиняла себе чью-то волю каждое утро на завтрак.

Ляйсан взяла открытый гримуар в одну руку, вторую поднимая к потолку, закрыла глаза. Арсений почувствовал, как шевелятся волоски на тыльной стороне его шеи.

— Cáemm d'yaebl aen'drean! Easnadh mo lynt! Ess’tuath esse! — старшая речь всегда звучала угрожающе, но никогда ещё Арсений не слышал, чтобы она звучала уместнее, чем сейчас.

Нарисованные мелом линии печати начали излучать слабый свет, словно тонкие трещины, через которые пробивается солнце.

— Easnadh mo lynt! Ess’tuath esse! — повторяла Ляйсан.

Её миловидное лицо выглядело зловеще в исходящем снизу свете. По комнате прошёлся порыв ветра, сталкивающий лежащие на краю стола книги и свитки на пол. Свет из трещин стал ярче, заливая всю комнату, и когда глаза снова смогли видеть, Арсений понял, что прямо перед его лицом завис белый светящийся шар.

— Aen'drean! — скомандовала чародейка замогильным голосом.

Арсений почувствовал, как его прошибает волна холода, когда шар опустился прямо на него и резко исчез, словно кто-то задул свечу. Сначала он не почувствовал никаких изменений, но уже через несколько мгновений стало сложно дышать, затем в глазах потемнело и снова посветлело, пальцы дёрнулись без его воли. В комнате стало невыносимо тесно, несмотря на кучу пространства и высокие потолки.

— Дух! Ты призван, чтобы подчиниться моей воле! Выполни приказ и вернёшься в своё измерение! — объявила Ляйсан.

Арсений с ужасом почувствовал, как открывается его рот, и что-то шевелит его губами:

— Вот оно как, — голос был его, но в нем звучала усмешка. — Слушаю и повинуюсь, госпожа!

Ляйсан прерывисто выдохнула — судя по всему, самая сложная часть призыва была позади. Но для Арсения она только начиналась. От ощущения, что кто-то использует его тело помимо его воли, накатывала волна тошноты, на лбу выступил холодный пот.

— Назови себя!

— Фаэтос, король теней, — отозвался рот Арсения.

— Фаэтос! — повторила чародейка. — Твой сосуд, Арсений, загадает тебе одно желание. Выполнив его. Ты закроешь договор и будешь свободен. Ess’tuath esse!

Печать прекратила светиться, и Арсений почувствовал, что дышать стало немного легче, но ощущение тошноты и духоты никуда не прошло. Он попытался поднять руку к лицу, но её тяжесть казалась неподъёмной. Рука дёрнулась, но безвольно повисла, не преодолев и половину пути.

— Арсений, — его собственные губы растянулись в усмешке, произнося его же имя. — Каково будет твоё желание?

Сейчас словно ему уступили место на сцене, и бард понял, что может ответить. Соблазнительные варианты ответа толкались в голове, как рой назойливых насекомых. Потребуй признания! Ты станешь самым знаменитым артистом! Весь мир будет у твоих ног. Потребуй богатства! Ты оплатишь все долги и больше никогда не будешь знать нужды! Потребуй взаимности! Потребуй сделать так, чтобы он приполз к тебе на коленях! Тебе больше никогда не придётся сомневаться!

Арсений сглотнул и проморгался. Он почувствовал, как скопившиеся в уголке пересохших глаз слёзы скатываются по щеке.

Нет.

Слишком много историй о жадности он читал. Слишком много баллад о тех, кого сгубила грандиозность их желаний. Ничего долговременного. Нужно загадать то, что исполнится как можно быстрее, и они оба будут свободны. Ничего грандиозного.

Словно беря свой голос взаймы, Арсений прохрипел:

— Сде-сделай так, чтобы мой долг перед ростовщиком Виктором вар Райне исчез.

И мгновенно ответил сам себе:

— Будет сделано.

А потом всё закончилось.

***

Первые несколько дней Арсений постоянно искал подвох. Он подолгу рассматривал своё измученное отсутствием сна лицо в зеркале, ища признаки демонической одержимости. Поднимал и опускал руки, но те слушались его как обычно. Никто не говорил с ним его голосом. Никто не отнимал контроль над его телом. Всё было тихо.

Он даже поймал себя на мысли — а что, если всё уже закончилось? Виктор забыл о его долге, и потусторонний гость ушёл, не попрощавшись? Не может же быть, чтобы всё было так просто.

Но на третий день его теория рассыпалась в прах.

Проснувшись утром с раздражающей головной болью, бард умылся и принялся искать, что бы надеть. Любимая рубашка, на которую он всегда мог рассчитывать, обнаружилась на спинке стула, покрытая какими-то бурыми пятнами. Арсений нахмурился, раздумывая, когда успел надеть её и чем испачкать.

«Наверное, Лада опять что-то пролила и вытерла ей как тряпкой. Вино, должно быть. Сколько раз просил не брать мои вещи», — раздраженно вздохнул бард, кидая рубашку в корзину с грязной одеждой для стирки.

Вечером намечалось выступление в корчме «У Лиса», это заведение хоть и отличалось сомнительной публикой, хорошо платило за похабные песенки, а деньги сейчас лишними не будут.

Но прежде чем думать о выступлении, Арсению нужно было внести ясность в своё будущее. Его не оставляла мысль о том, что его долг давно может быть списан, а он тут ни сном, ни духом.

Бард не очень любил наведываться в неблагополучный Храмовый квартал, но если визит туда мог внести какую-то ясность в его положение, то можно было и перетерпеть. Накинув свою самую невзрачную куртку, чтобы не привлечь по пути грабителей, он выдвинулся к дому широко известного в узких кругах Виктора вар Рейне.

Ещё на подходе Арсений отметил какое-то подозрительное оживление на улицах, которого не замечал в Храмовом квартале ранее. Что-то было не так.

У самого дома ростовщика он неожиданно столкнулся с целой толпой зевак, окружившей вход в здание. Пробившись через толпу, Арсений увидел какой-то крупный объект, накрытый покрывалом, который зацепился за острую ограду, и сразу два стражника безуспешно пытались спустить его на землю. Третий стражник бегал рядом с оградой, пытаясь отогнать зевак, но стоило ему отодвинуть правую сторону, как подступала левая, а стоило отогнать левую, придвигалась ближе правая.

Арсений попытался прислушаться к разговорам в толпе, чтобы понять, что происходит.

— Собаке собачья смерть! — довольно заявлял кто-то справа.

— Это что же, убийца ходит по улицам теперь? Страх какой! — голосили слева.

— Да так ему и надо, — потешался кто-то сзади.

Арсений напрягся. Он начинал понимать, что произошло, но не хотел верить, что всё закончилось именно так. И из-за него.

Один из стражников, пытающихся снять тело с ограды, поскользнулся на бордюрном камне и с матом полетел вниз, хватаясь за покрывало. Покрывало его, конечно, не спасло, и слетело вслед за стражником на радость собравшейся поглазеть толпы.

— Здесь не на что смотреть! — закричал ближайший к ним стражник, но он был чудовищно не прав, потому что от открывшегося зрелища невозможно было отвести глаза, но вовсе не из-за завораживающей красоты.

О, это несомненно был Виктор. Его лицо было сложно опознать из-за того, что оно больше не имело глаз, а кровь из раскуроченных глазниц заливала щёки, шею и даже одежду. Но это был его стёганый дублет, его щегольские ботинки с длинными носами, его мешкообразная фигура. Это был он. Это был человек, которого он так боялся, который угрожал его жизни ещё несколько дней назад.

Судя по верёвке, перехватившей толстую шею ростовщика, на ограде он был именно повешен, но было сложно понять, стало ли это причиной его смерти, или было сделано, чтобы поиздеваться над трупом и похвастаться содеянным.

— Каков красавчик! — смеялся кто-то в толпе.

Немалая доля собравшихся здесь явно когда-то одалживала у него деньги и целовала его ноги, прося отсрочить день возврата, но теперь, когда Виктор был мёртв, была только рада поглумиться.

Арсений не мог отвести взгляда от зияющих глазниц. Было ли это необходимо? Неужели нельзя было просто напугать его? Или заставить забыть? Или вернуть долг?

Нет, стоп. А что, если это совпадение? Врагов у Виктора было много, что если один из его должников сорвался и сделал это, и желания Арсения здесь совсем ни при чём?

Выпутавшись из толпы зевак, Арсений на негнущихся ногах добрёл до ближайшего безлюдного переулка и привалился к стене. На него снова накатило знакомое ощущение духоты, но теперь ему словно было тесно в его собственном теле.

— Ну как? Впечатляет? — услышал он свой собственный голос с надменными нотками.

Это всё-таки было не совпадение. Чёрт. Чёрт. Арсений поленился решить свою проблему любым другим путём, и теперь человек был мёртв. Из-за него. Из-за его действий.

— Не думай об этом так, — снисходительно цокнули его собственные губы. — Вспомни ту бруксу в прошлом году. Тут то же самое — либо они нас, либо мы их. Это вопрос выживания, крошка.

В горле у Арсения пересохло. Откуда он знает про бруксу? У него есть доступ к воспоминаниям барда? Что ещё он может сделать с его телом?

— К-контракт, — еле слушающимися губами проговорил Арсений. — Контракт закрыт. Ты выполнил своё условие. Можешь уходить. Уходи!

Проходящие мимо люди начинали коситься на странного мужчину в переулке, разговаривающего с самим собой, но только ускоряли шаг, проходя мимо. Сумасшедшие не были редкостью в Храмовом квартале.

— Работа сделана, теперь можно и повеселиться! — Арсений услышал свой собственный голос и какой-то мерзкий булькающий хохот, словно вырывающийся из его глотки.

А после этого он не слышал уже ничего.

***

— Тоха, у тебя есть лишняя Картечь?

Антон откусил от бутерброда с ветчиной и удивлённо приподнял одну бровь:

— Зачем тебе Картечь? Заказ взять живым.

Дима раздражённо отмахнулся, затягивая ремешки на сумке:

— Хотелось бы, знаешь, иметь варианты, а не стоять там с голой жопой.

— Могу дать Самум, — предложил Серёжа, кивая на свою сумку.

Дима сморщил нос:

— Самум у меня есть, я хотел что-то с нормальным уроном, а не вот это вот.

Они встали на привал, хотя до деревни Лямки, которая стала центром сегодняшнего заказа, оставалось не больше получаса пути.

Дожевав свой бутерброд, ведьмак Антон из Воронежа отряхнул руки и достал из сумки двимеритовые кандалы, перевесив их на пояс. Это, конечно, создавало некоторые неудобства в бою, да и бесшумно теперь было не подкрасться из-за их бряцания, но их сегодняшний заказ требовал взять живьём какого-то одержимого демоном бедолагу, и здесь кандалы — первый помощник.

Заказ исходил от весьма состоятельного мага Атамариса фон Биттера, который давно мечтал изучить процесс одержимости подробнее у себя в лаборатории, и поэтому, как только до него дошли новости, что Лямки подверглись нападению одержимого демоном, чародей не поскупился на аванс целым трём ведьмакам в обмен на обещание доставить предмет исследований живьём.

На самом деле, большинство сосудов быстро сгорали, не выдерживая напора гостей из других миров, но обещанная награда была такой солидной, что как минимум попытаться его найти стоило. А, ну и людей спасти, но это уже дело десятое.

— Ну чего, погнали? — Антон поднялся с бревна и потряс бёдрами, проверяя, насколько громко гремят кандалы.

Кряхтя, Серёжа поднялся следом и только сейчас решил уточнить:

— А я правильно понимаю, что в случае порчи собственности второй части оплаты нам не видать.

— Ну так не порть собственность, — пожал плечами Дима, который сам минуту назад хотел запастись бомбой.

— Ну я откуда знаю, насколько он ебанутый? — пожал плечами Серёжа. — Может, там полчища демонов уже всё захватили и как бы не до спасения отдельно взятых сосудов.

Антон поднялся на лошадь и с нетерпением оглянулся на копошащихся друзей:

— Не узнаем, пока сами не увидим.

Деревня Лямки стояла в уединенном месте на берегу озера, и это расположение можно было бы даже назвать живописным, если бы впечатление не портили густые стаи ворон, кружащие над домами с зловещим карканьем.

— О, наша остановочка, — усмехнулся Сережа, когда деревня вынырнула из-за холма.

— Ну смотри, полчищ демонов пока не видно, — с надеждой в голосе отметил Антон, вглядываясь в крытые соломой домики.

Дым не шел ни из одной трубы. Хотелось бы верить, что большинство жителей сбежали или прячутся, но опыт ведьмачьих заказов не давал этой надежде поднять голову.

Когда они подъехали ближе, стало понятно, что деревня покинута не просто так. Улицы перед домами устилали трупы скота и домашних животных. Удивительно, но людей среди них не было, и Антон почувствовал, как робкая надежда все же пробивается в нем ростком.

Спешившись, ведьмаки перешли на осторожный шаг и общение жестами. Дима кивнул на два ближайших дома, и они разделились.

Антону достался небольшой покосившийся дом у самого въезда в деревню. Дверь незаперта, внутри никого. Но стол развёрнут так, будто кто-то толкнул его в борьбе, посуда разбросана по полу. Детская кроватка перевёрнута и лежит в углу. А пол… Антон нахмурился, наклонив голову и вглядываясь в детали комнаты. Что-то не сходилось. Пол был залит кровью, здесь несомненно произошло что-то ужасное, но почему-то не было никаких следов, что кого-то тащили, только ровные лужи крови.

— Хуйня какая-то, — проворчал Антон себе под нос. — На руках, что ли, унёс? Всех сразу?

Выйдя из дома, он поймал взгляд Серёжи и покачал головой. Тот покачал головой в ответ, закрывая за собой дверь в проверенный дом.

Каждый дом был похож на предыдущий — перевернутые вещи, пятна крови, но ни людей, ни следов, куда делись тела.

Дима закрыл глаза и вдохнул полной грудью, мгновенно скривив лицо. Трупы животных немного сбивали картину, но запах разложения висел отчетливым клубом только над одним домом. Судя по размеру, дом старосты, самый богатый в деревне. Дима кивнул на него.

Оглядываясь, все трое осторожно подошли ближе в надежде заглянуть в окна, но те оказались измазаны изнутри какой-то тёмной жижей. Антон обошёл дом, рассчитывая найти второй вход или открытое окно, но тщетно — всем троим предстояло войти с главного и единственного входа, у которого их определённо ждали.

— Зараза, — сквозь зубы процедил Серёжа, тяжело вздыхая.

А затем толкнул дверь.

Дверь оказалась не заперта, и стоило ей приоткрыться, на всех троих обрушился невыносимый запах гниения. Зажав нос рукой, Сергей отскочил в сторону, стараясь увернуться от волны смрада. Дима поймал отпущенную им дверь и, стойко игнорируя запах, вошёл внутрь. Мгновение спустя, Серёжа и Антон последовали за ним.

За дверью обнаружилась большая комната, посреди которой несколько столов были составлены в один, словно кто-то готовился к праздничному пиру. На этом пиру даже были гости — привалившиеся к стульям, а сидящие на лавках — к стене, посиневшие, окровавленные, источающие запах гнили. Мёртвые. Все мёртвые. Стол был накрыт — такой же разлагающийся поросёнок, гнилые яблоки, в бокалах и графинах что-то красное — вино или кровь?

Антон окинул комнату взглядом. Человек 30. Вся деревня. Может, кому-то и удалось сбежать, но большинство было сейчас с ними в этой комнате.

— Ого, десерт! Как приятно, а я уж было заскучал! — раздался надменный голос из центра комнаты.

Антону понадобилось время, чтобы в полутьме замазанных окон и еле горящих свечей отыскать говорящего среди гостей этого мрачного пира. Его взгляд скользнул к центру стола, выхватив поднимающуюся со своего места фигуру. Антон почувствовал, как его сердце ухнуло вниз, словно кто-то выпустил его из неловких рук и нечаянно уронил в пропасть.

— Арс?

Хозяин пира, до этого довольно осматривающий новоприбывших, остановил свой взгляд на Антоне. Это точно был Арсений, его лицо, его глаза… но в его взгляде не было узнавания. Он рассматривал ведьмака, словно экзотическую зверушку в цирке, и тут эмоции на его лице изменились, словно на него снизошло озарение:

— О! Это он! Он же? — бард разочарованно цокнул языком. — И это всё? Ты так на нём зациклился. Я ожидал большего.

— Арсений, ты нас слышишь? — подал голос Дима, успевший продвинуться глубже и приблизиться к правому краю стола.

— О, Арсения здесь нет, я просто рассуждаю вслух, — радушно отозвался демон, растягивая чужие губы в улыбке.

— Это многое упрощает, — признался Сережа, выкидывая вперёд руку со знаком.

С нечеловеческой грацией и скоростью Арсений отскочил в сторону, и когда фиолетовый круг упал на то место, где он был секунду назад, оно уже пустовало. Бард рассмеялся отвратительным издевательским булькающим смехом.

— Многоуважаемый, — перехватил инициативу Антон. — Может, вы представитесь, чтобы мы вас не путали с… нашим знакомым?

Демон перевёл взгляд на Антона и фыркнул:

— И упростить вам работу? Нет уж, увольте. Если вам так нужно как-то называть меня, можете называть меня Повелителем Теней!

— Я думаю, я буду называть тебя пидорасом, — отверг предложение Димитрис, замахиваясь.

Бомба сверкнула в его руке и описала дугу, приземляясь на стол прямо перед демоном.

Антон не успел зажмуриться, и еле устоял на ногах, когда ослепляющий свет Самума заполнил комнату. Когда он смог открыть глаза и проморгаться, Арсения в прежнем месте уже не было. Тот в мгновение ока подскочил к Диме и поднял руку вверх, а затем резко опустил. Следуя за его движением, ударная волна опустилась откуда-то сверху, прибивая попавших в радиус действия Диму и Серёжу к полу. Рука последнего потянулась к мечу на спине, но в последний момент он столкнулся с умоляющими взглядом Антона, брошенным через всю комнату, недовольно рыкнул и убрал руку.

Арсений, казалось, никуда не торопился. Он прошёлся вдоль стола, проводя рукой по мёртвым гостям, и остановил свой взгляд на Антоне. Рука барда снова поднялась в воздух, и ведьмак почувствовал, как что-то сжимает его горло. Он потянулся к шее, чтобы оторвать от себя призрачные пальцы, но лишь зачерпнул воздух, проходясь ногтями по шее. Демон медленно подходил ближе, губы растянуты в довольной улыбке, как у ребенка, которому подарили желанную игрушку.

— Знаешь, Антон, — он особенно просмаковал имя, выкопанное из глубин памяти. — Я действительно рад, что ты здесь. Даже как-то… Даже как-то жаль, что он тебя не видит. О, я хотел бы увидеть его реакцию, когда он увидит, что я с вами сделаю. Что я с тобой сделаю.

За его спиной Дима поднялся на ноги и оповестил о себе лязгом меча, доставаемого из ножен.

Не опуская руку, которая крепко держала горло Антона, Арсений обернулся и прицокнул языком:

— Неразумно будет нападать на меня, когда я могу свернуть вашему другу шею одним движением, правда?

Дима стиснул зубы, но не сдвинулся с места. В жёлтых его глазах горела ярость, умноженная на бессилие.

Невидимые пальцы на горле Антона продолжали сжиматься. Он не мог опустить голову, но пытался плохо слушающимися пальцами нащупать на поясе двимеритовую бомбу, пока Арсений, или тот, кто был как две капли воды похож на него, продолжал подходить ближе.

— Видишь ли, — продолжил демон. — Просто так убить тебя было бы совсем скучно. Но! У меня есть что-то, что ты хотел бы узнать перед смертью. Спроси меня. Я щедрый, Антон, я отвечу!

Даже если захвативший тело барда жаждал какого-то диалога, было сложно понять, как он себе это представляет, потому что перед глазами Антона всё плыло, а сдавленное горло было явно не готово вести светские разговоры.

Арсений подошёл совсем близко, практически вплотную, но в этот раз от него пахло только кровью и смертью, никаких ирисов, никакого назаирского базилика.

— Спроси меня, — настаивал он, изображая на чужом лице доверительную гримасу. — Спроси меня, что он думает о тебе. Спроси меня, что он чувствует.

Лёгкие были словно объяты огнем, рука Антона вцепилась в рубашку Арсения. Тот придвинулся так близко, что его щека коснулась щеки ведьмака, и губы застыли у самого уха:

— Он. Тебя. Ненавидит.

Собрав силы в кулак, Антон оторвал руку от груди барда ровно настолько, насколько это было нужно, чтобы пальцы сложились в знак. Прижавшись щекой к щеке Арса, он вытолкнул из себя последний оставшийся в лёгких воздух, чтобы прохрипеть в ответ:

— Ничего страшного.

Ударная волна отбросила демона с такой силой, что он ударился спиной о противоположную стену и с грохотом рухнул на пол. Антон привалился к стене, судорожно хватая горлом воздух. Перед глазами всё плыло. Собравшись с мыслями, он отцепил двимеритовые кандалы с пояса и по полу кинул их в сторону Сергея, и лишь затем позволил себе съехать на пол.

С другого конца комнаты он поймал сосредоточенный Димин взгляд и просипел, чувствуя, как саднит горло:

— Я же говорил… Я могу без… вер. бального компонента.

***

Обычно Арсений не вырубался, а если вырубался, то мог потом сопоставить произошедшее с местом, где он очнулся. Напившись в трактире, он находил себя в переулке рядом. Будучи вырубленным мужем любовницы, обнаруживал себя на земле под балконом её дома.

Но сейчас восстановить картину произошедшего было крайне трудно. Он помнил, что был в Вызиме, он, кажется, пошел к ростовщику разобраться с долгом… А теперь? Где он?

Арсений попытался понять, где он, но всё, что он видел, это стремительно движущуюся траву, лошадиные копыта, и собственные руки, скованные кандалами. Было темно. В бок впился передний край седла, а грудь болела так, словно на ней танцевали все посетители таверны «У Лиса» разом. Может, он всё-таки добрался до выступления, и оно прошло не совсем так как ожидалось? Но это никак не объясняло, почему его куда-то везут, ещё и закованного в какие-то кандалы.

«Зангвебарские разбойники!» — осенило Арсения.

Он попытался что-то сказать, но из саднящей груди вырвался только полный боли стон.

— Он очнулся, — раздался смутно знакомый голос совсем близко прямо над ним.

— Отлично, как раз почти приехали, — отозвался другой смутно знакомый голос впереди.

Говорили на всеобщем. Говорят ли бандиты из Зангвебара на всеобщем? Вряд ли, вряд ли без акцента, и вряд ли знакомыми голосами.

Чья-то рука успокаивающе похлопала его по спине. Голос сверху произнес:

— Ещё немного, уже близко.

Внезапное узнавание прострелило Арсения, но яснее ничего не стало. Это Антон? Это голос Антона, это слова Антона, он говорил их раньше. Но почему Антон куда-то везёт его связанным? Может, ведьмак спас его от зангвебарских бандитов и теперь скачет во весь опор, пытаясь оторваться от погони?

Арсений попытался повернуть голову, но смог лишь частично разглядеть ещё двух коней впереди.

Тем временем, глухой грохот копыт сменился острым цокотом — трава закончилась, и они выехали на мощёную камнем поверхность, снизив скорость. Замешкались на мгновение перед какими-то воротами, пока слуги открывали их, и въехали внутрь. Что это? Замок? Усадьба?

Через несколько мгновений Арсений почувствовал, что лошадь под ним останавливается, замер и стук копыт впереди. Антон спешился и спустил на землю его, придерживая за бока.

Почувствовав землю под ногами, Арсений закачался и чуть не упал, но устоял, чувствуя, как Антон придерживает его за локоть. Теперь он видел, что на двух конях впереди и правда были знакомые ему ведьмаки. Дима обернулся и поймал его взгляд:

— Арс?

Арсений не понял, было это приветствием или вопросом, поэтому постарался ответить с такой же неуверенной интонацией:

— Д-дима?

Ведьмак почему-то довольно улыбнулся и кивнул, словно бард подобрал правильный ответ. Арсений почувствовал, как рука Антона похлопывает его по плечу.

Только теперь он смог осмотреться. Место, куда они приехали, и правда оказалось усадьбой, причём принадлежавшей явно кому-то из людей небедных. Возвышающийся перед ними дом в темерском стиле имел три этажа, а помимо него на участке можно было разглядеть многочисленные постройки, домики и беседки, между которыми то и дело сновали слуги.

Двери дома распахнулись, заливая двор светом изнутри, и по высоким каменным ступенькам, смешно поднимая робу, сбежал какой-то бодрый старичок.

— Привезли! — кричал он, задыхаясь от радости. — Привезли! Живого!

Слуги обеспокоенно метнулись к старичку, который явно был статусом заметно выше, но тот проигнорировал их и врезался прямо в толпу ведьмаков, сгребая Диму с Серёжей в охапку и расцеловывая их обветрившиеся щёки.

— Вы мои голубчики! — восхищённо кричал старик, пока Дима и Серёжа пытались вежливо увернуться от выплескивающегося на них восторга.

Антон отказался нагибаться, а лишь белозубо улыбнулся, и так и не смогший дотянуться до его лица старичок просто похлопал его по плечу, а потом замер перед Арсением, в восторге прижав руки к груди.

Решительно не понимающий, что происходит, Арсений, потерянно оглянулся на Антона, но тот только успокаивающе поджал губы и кивнул, ничего не объясняя.

— А он точно настоящий? — настороженно спросил загадочный хозяин усадьбы.

— О да! — Антон приспустил воротник куртки, хвастаясь красными отпечатками призрачных рук на шее.

Старичок просиял. Он подал слугам знак увести коней и повернулся к Диме с Серёжей:

— Отличная работа! Отведите его в подвал!

Арсений отступил на шаг, прячась за спину Антона. Какой ещё подвал?

— Имейте совесть! — возмутился Антон. — Это всё ещё человек, и сейчас ему нужен отдых. Если вы, конечно, хотите, чтобы он продолжал оставаться живым. Давайте подвалы завтра начнутся?

— Ну и потом, мы же договаривались, что все эксперименты строго под нашим контролем, — напомнил Дима.

— А сейчас уже заполночь, и мы тоже дико устали, — добил Серёжа.

Все трое согласно закивали, будто репетировали этот разговор раньше.

Старичок поник, но спорить не стал. Он понимающе покивал в ответ, хотя на лице у него было написано горькое разочарование.

— Аника проводит вас в ваши комнаты, как договаривались, — вздохнул он и поднял взгляд на Антона, чья рука всё ещё лежала на плече барда. — Вы же проследите, чтобы ничего не случилось за ночь?

— Всё под контролем, — заверил его Дима, торопливо ныряя в тепло роскошного дома.

Дом оказался не менее богатым, чем остальной участок. Арсений вертел головой, смотря по сторонам, и пытаясь проанализировать ситуацию. Помимо статуй во дворе и нескольких слуг, он отметил ещё вот что: с самого момента, как его спустили с лошади, Антон не отпускал его локоть. А значит, он здесь пленник, а не спасённый. Но вместе с тем, его могли тащить за плечо или за кандалы, значит, вред ему причинить не хотят? Про какой подвал тогда шла речь? В подвалах редко когда случается что-то хорошее.

Арсений попытался обернуться и поймать взгляд Антона, но тот лишь поджал губы и отвёл глаза. И как это понимать? Сожаление, что они оказались по разные стороны баррикад? Вина за то, что ему предстоит сделать?

Нет, это же Антон. Антон, который спасал его от утопцев; Антон, который отмачивал его в полыни и зверобое после шипов эндриаги; Антон, который стоял на страже и не купался, чтобы убедиться, что с Арсением ничего не случится ночью на озере. Антон, который не мог перестать о нём думать полгода. Это же не может быть тот же Антон, который отведёт его на казнь?

Тихая девушка проводила их по увешанным картинами коридорам в гостевое крыло, где указала на три находящиеся рядом двери. Серёжа девушку поблагодарил, намекая, что её услуги больше не нужны, но ей, видимо, велено было проследить, чтобы гости разошлись по комнатам, поэтому она осталась стоять на месте, радушно улыбаясь. Покосившись на служанку, Дима сделал им знак следовать за ним, и они отошли в дальний угол коридора, склонившись над вазой с ханом.

— Нужно постараться быть начеку всю ночь, — заговорческим шепотом начал Дима.

— Мне тоже? — растерялся Арсений, которому показалось, что он не должен являться частью этого разговора.

— Тебе в первую очередь! — заверил его Серёжа. — Держись на плаву так долго, как сможешь. Ты вообще молодец, что смог пробиться к нам, Арс.

— Откуда ты знаешь, что это Арс? — таким же заговорческим шепотом уточнил Антон.

Все четверо на секунду замолчали.

— Не знаю, — признался Серёжа, — Но даже если это не Арс, пусть лучше продолжает притворяться, чем крушит дом.

— Ничего он не сделает, — Антон подцепил указательным пальцем цепь, которой были соединены кандалы, и только сейчас Арсений заметил, что блики на металле отливали голубым. Двимерит. Подавляет магию.

Дима хлопнул пленника по плечу и заглянул в лицо Арсения с какой-то смесью надежды и жалости во взгляде, которую раньше барду видеть на его лице не доводилось:

— Постарайся протянуть до утра, а там мы тебе поможем. Обещаю.

Арсений кивнул, но удивительным образом, его эти слова не успокоили. Ему понадобится помощь? Что именно нужно делать до утра?

Он кинул взгляд на служанку и понял, что, пока она тут, никто вдаваться в подробности не собирается. Потому что она донесёт старику? Это его стоит бояться?

Дима выпрямился и объявил, уже не шепотом:

— Тогда мы с Сержем будем по бокам, — он перевёл взгляд на Антона. — А вы в центральной.

Антон кивнул, и Арсений почувствовал, как его снова уводят за локоть, даже чтобы пройти пару метров до двери.

Комната по центру оказалась роскошной — другого слова не подобрать. Вероятно, гостевое крыло этого дома нередко принимало особ королевских кровей, чем иначе объяснить огромную кровать с балдахином и целым выводком подушек, резной гардероб, несколько ваз с фруктами и собственную ванную комнату.

Закрыв за собой дверь, Антон сразу же несколько раз провернул ключ в замке и убрал его в карман ведьмачьей куртки. Запер. Но хотя бы локоть отпустил и на том спасибо.

Арсений почувствовал, как начинает колотиться сердце — уж сейчас ему расскажут, что произошло, и как они из этого выпутаются. Сейчас ему расскажут, и всё будет хорошо.

Оставив пленника у двери, Ведьмак пересёк комнату за пару длинноногих шагов и опустился на сундук у изножья кровати:

— Ну, рассказывай, что произошло.

Брови барда поползли вверх:

— Я думал, это ты расскажешь, что произошло.

— А я думал, ты, — усмехнулся Антон.

Повисло неловкое молчание. Арсений нащупал сзади себя стул и тоже опустился на него, откинувшись на спинку. Удар о спинку отозвался внезапной болью в рёбрах, и бард непроизвольно поморщился.

— Болит? — сочувственно поинтересовался Антон.

— Болит, — согласился Арсений.

— Это потому что я тебя Аардом вот так вот в упор ёбнул, — признался ведьмак, выставляя руку вперёд. — Наверное, несколько рёбер сломал.

Арсений нахмурился и поднял рубашку, пытаясь осмотреть грудь. Весь торс и правда был покрыт красными пятнами, местами уже начинающими синеть.

— А зачем? — будничным тоном поинтересовался бард, опуская рубашку обратно.

Антон вздохнул и наклонился вперёд, опираясь локтями на колени. По его лицу было видно, что этот разговор не приносит ему удовольствия. Вот он пытается заглянуть Арсению в глаза — зачем? Чтобы завоевать доверие? Изобразить искренность? Перед тем как сказать что-то ужасное.

— Арс. Я не знаю, как такие вещи правильно сообщать, — признался Антон. — В общем… Ты одержим демоном.

— А, это я знаю.

Арсений услышал, как за стеной кто-то всхрюкнул. Значит, всё-таки, остальные тоже их слушали.

Антон выразительно моргнул несколько раз, словно требуя объяснений:

— Знаешь?

— Ага.

— Ты помнишь, кто это с тобой сделал? Мы должны его найти и обезвре… Что?

Антон остановился, увидев, как лицо барда принимает сморщенное выражение виноватой кураги.

— Дело в том… — извиняющимся тоном начал Арсений. — Что чародей в этом уравнении всего лишь инструмент. Нет никакого сумасшедшего гоэтиста, призывающего демонов направо и налево. Я сделал это, можно сказать, по своей воле. Я вызвал этого демона. Его имя Фаэтос.

За стеной раздалось какое-то невнятное бормотание, и Арсению даже не нужен был ведьмачий слух, чтобы различить в нём мат.

Но вот Антон не сказал ничего. Он вздохнул, и поднял голову, глядя Арсению прямо в глаза. Что это был за взгляд? Разочарование? Сожаление? Чем Арсений должен был ответить? Он должен чувствовать себя виноватым? Он даже не знает, что произошло.

— З… тщ… — голос Антона сломался, словно призрачные пальцы снова легли на его шею.

— М?

— Зачем? — повторил он громче.

Арсений пожал плечами, заранее зная, что это движение отзовётся болью в рёбрах:

— А зачем люди делают такие вещи? У меня была проблема, которую я не мог решить сам.

Антон ударил себя ладонями по коленям, поднимаясь с сундука. Пара шагов вправо, пара шагов влево — он начинал ходить кругами, когда было сложно думать.

— И помощи попросить ни у кого не мог? — в голосе ведьмака прорезалась злость.

— Не мог, — покачал головой Арсений.

Антон сошёл с траектории и подошёл к окну, саданув кулаком по подоконнику. Стёкла жалобно задрожали в раме.

— И что это за проблема? — спросил он у подоконника. Точно так же он когда-то разговаривал с миской, чтобы не смотреть на Арсения.

Что ему ответить? Что сейчас ни скажи, проблема покажется недостаточно серьёзной.

— Меня ограбили, и я не мог вернуть долг ростовщику, — бард решил не углубляться в детали, зная, что они не помогут оправдать его.

Антон замер:

— И всё? — он даже перестал кричать на подоконник и повернулся обратно на Арсения. — Это твоя великая неразрешимая проблема? Найти грабителей? Заработать денег? Это, блядь, стоит таких жертв?

Горло Арсения пересохло. Он начал понимать, что, кажется, Фаэтос не ограничился казнью Виктора. Он натворил что-то ещё. Что-то, из чего так просто не выпутаться.

Антон продолжал:

— Почему ты не мог найти меня? Или кого-то из ребят?

Проблема была, конечно, не в том, чтобы их найти. Вычислить путь трёх довольно примечательных ведьмаков можно было, поспрашивав в паре таверн, да глянув на доску объявлений. Дело было совсем не в этом.

Арсений опустил голову, разглядывая кандалы на своих запястьях, которые вдруг стали дико интересными, настолько, что глаз не оторвать.

— Я думал, ты не захочешь меня видеть.

Антон явно потерял самообладание и перешёл на крик:

— Да какая нахуй разница?! Ты не мог засунуть свою гордость в жопу на пять минут?

Он снова пересёк комнату за несколько шагов и плюхнулся на сундук с такой яростью, что его крышка жалобно звякнула. Явно с трудом сдерживаясь, он понизил голос:

— Это из-за того раза, когда я назвал тебя обузой? Я же уже извинился, я же объяснил, что был не прав.

Арсений покачал головой:

— Это из-за того, что после… — он замешкался, кинув взгляд на стену, из-за которой раздавались подозрительные звуки. — После нашей последней встречи ты больше не появлялся.

Щёки Антона надулись от с трудом сдерживаемой злости, он обернулся и схватил яблоко и швырнул им в направлении барда. Арсений машинально увернулся, прикрываясь руками, хотя яблоко изначально летело не в него, а в стену рядом с ним.

— Ты сам сбежал! Сам, блядь, взял и сбежал! — процедил ведьмак через сжатые зубы. — Я вообще нихуя не понимаю, что ты хочешь!

Арсений прекрасно понимал, чего он хочет, но сейчас сказать это вслух не мог. Хотя бы из-за того, что их слушали. Да, из-за этого. Точно не потому, что ему было страшно.

Антон опустил локти на колени, обхватывая голову руками:

— Ты же даже не представляешь, что натворил. Сука, Арс.

Больше не было смысла тянуть.

— Антон, что произошло? Почему я здесь? — в голосе Арсения звучала обречённость, он был готов к любому исходу.

Ведьмак поднял голову и кивнул в сторону трюмо в углу комнаты.

Медленно поднявшись со стула, так чтобы не раззадорить саднящие рёбра, Арсений дошёл до трюмо и наконец-то смог взглянуть на себя в зеркало. И как он мог этого не понять раньше?

Глядя на кровь на руках, он думал, что ранен, но сейчас стало понятно, что из травм у него только ушибы и ни одного пореза. И тем не менее, он был покрыт засохшей кровью с ног до головы. Всё его лицо было багровым пятном с двумя проталинами голубых глаз. Некогда белая рубашка побурела, и он почувствовал, как подступает ком к горлу, когда он вспомнил о бурых пятнах на рубашке дома в Вызиме. Виктор умер не из-за того, что он загадал желание. Виктор умер от его рук.

Под ногтями запеклась чья-то кровь, и Арсений почувствовал, как сильно ему хочется сейчас содрать с себя кожу вместе с пятнами чужой крови. Как Фаэтос получил контроль? Почему Арсений не мог сопротивляться? Почему даже вспомнить ничего не мог? Она же обещала, что не будет никакого риска!

— Я ничего из этого не помню, — признался Арсений, не отводя взгляда от чудовища в зеркале, которое в свою очередь не отводило взгляд от него.

— Это к лучшему, наверное, — покачал головой Антон.

Нужно было спросить. Арсений должен был знать. Он был причиной происходящего. Нужно было спросить. Нужно было пересилить себя. Может быть, всё не так плохо. Может, это кровь животных, или людей, которые остались в живых. Нужно было спросить. Но он не хотел.

— Он убил кого-то? — Арсений слышал свой голос, словно он сам от себя был далеко-далеко.

— Деревню вырезал, — выдохнул Антон, не отводя глаз от его отражения.

Арсений почувствовал, как земля уходит из-под ног. Всё так плохо. Ещё хуже, и уже не будет хорошо.

Зато теперь картина начинала проясняться — Фаэтос забрал у него контроль над телом ещё в Вызиме, отправился гулять на запад до самого Велена, вырезал деревню, и был пойман ведьмаками. Но почему они его не убили? Только потому, что знают его? Или потому, что странный старикашка заказал доставить его живым, чтобы поиздеваться над ним у себя в подвале? Почему нет, он же больше не человек. Он же чудовище, с ног до головы в крови.

Вырвавшись из первоначального оцепенения, Арсений завёл руки за голову и стащил с себя окровавленную рубашку вместе с курткой через голову, позволяя им повиснуть на цепи. Стащил сапоги, плохо слушающимися пальцами расстегнул ремень. Находиться в этой одежде было невыносимо. Как и в этой коже. Некогда любимую куртку и самые удобные штаны хотелось не просто снять, а выбросить, разорвать, сжечь, как сжигали вещи больных Катрионой.

Антон наблюдал за этим настороженно.

Пнув громоздящиеся на полу вещи от себя подальше, Арсений повернулся к нему, протягивая руки с клубом повисшей на цепи одежды.

— Помоги пожалуйста.

Антон поднялся на ноги:

— Арс, я… Я не могу снять кандалы, это для твоей же…

— Мне плевать! — голос Арсения дрожал, как дрожали и вытянутые руки. — Сделай что-нибудь, срежь их, я больше их не надену.

Ведьмак оглянулся в поисках ножниц или хотя бы ножа, но ничего из этого в комнате не нашел. Вздохнув, он завёл руку за спину, доставая меч из ножен. Пытаться распороть рукава куртки и рубашки мечом оказалась задача не из лёгких, и Антону пришлось повозиться, прежде чем куча тряпья, некогда бывшая одеждой барда, рухнула на пол. Среди бурых пятен на левой руке Арсения прорезалась тонкая алая полоса его собственной крови, и Антон вздрогнул:

— Я тебя поранил?

— Плевать, просто царапина, — отмахнулся бард, направляясь в ванную.

Антон убрал меч, размышляя о том, распространяется ли идея о том, что с Арсения нельзя сводить глаз, на банные процедуры.

— Это ещё что такое? — раздалось из ванной комнаты.

Антон поспешил на голос.

— А-а, это душ. Атамарис говорил, он как-то заставляет воду бежать по таким полым трубкам… Вот тут поверни, — он указал на небольшой вентиль, выходящий из стены.

Арсений с недоверием покосился на ведьмака, но вентиль повернул. Недоверие улетучилось, как только с потолка на него обрушился поток воды.

— Ещё и горячая! — удивлённо пробормотал бард.

Антон прислонился плечом к косяку двери, решая, что раз уж он уже здесь, у него есть официальный повод остаться. Никто не протестовал.

— Слушай, — улыбнулся он. — Я видел, как этот старик големов оживляет щелчком пальца! Не думаю, что для него какая-то проблема воду нагреть.

Арсений притих, пытаясь отскрести с кожи и волос чужую кровь. Ему казалось, что она въелась намертво, как кислота, и он больше никогда не сможет отмыться. Даже глядя на то, как бурая вода убегает в сток, он думал, что она останется на его руках навсегда. В каком-то смысле так и было.

Антон чувствовал, что нужно что-то сказать, но любые попытки утешить сейчас были бы ложью. Что ему сказать? «Ты не виноват?» Но он виноват, он в ответе за решение, которое привело к этому кошмару. «Это был не ты?» Но это были его руки, и это из-под его ногтей придётся выскребать кровь тех, кто больше не увидит завтрашний день.

Увидев, что руки всё-таки белеют под водой, Арсений смог немного успокоиться, подступающая паника затихла, как капризный ребёнок, которого удалось укачать. Он попытался дотянуться до спины, но кандалы противно лязгнули, выворачивая руку.

— Помочь? — робко предложил Антон. — Со спиной?

— Давай, — согласился Арсений отрешённо.

Немного замешкавшись, ведьмак снял сапоги, чтобы не намочить их, и подошёл ближе.

Помимо россыпи родинок, спина Арсения была покрыта синяками в том месте, где она встретилась со стеной. Оглядевшись и не найдя перед глазами мочалки, Антон неловко провел рукой вниз по лопатке Арса, сгоняя воду с остатками крови вниз. Почувствовал, как мгновенно промок рукав, попавший под поток воды сверху.

— И это всё из-за того, что я был дурак, — проговорил Арсений, вздыхая, не отводя взгляда от украшенной рельефами стены.

— Да, — Антон не мог не согласиться. — Но теперь ты будешь умнее. И я буду умнее. Буду таскать тебя за собой день и ночь, следить, чтобы ты ещё какой-нибудь хуйни не наворотил.

Щека Арсения дёрнулась — кажется, он улыбнулся. Впервые за всё это время.

С каждым повторением рука Антона становилась всё увереннее, вместо короткого взмаха по лопатке, уже проводя ладонью вниз через всю спину.

— Этот Атамарис, — набрался смелости спросить Арсений. — Это он приказал меня привезти живым? Чтобы пытать? Или ставить… опыты?

Рука Антона замерла на месте, а потом скользнула к плечу барда, разворачивая его к себе. Потухшие голубые глаза было еле видно через заполнившие комнату клубы пара.

— Послушай меня. Никто никого не будет пытать. Он просто изучает, как работает одержимость. Мы остались, чтобы проследить, что он тебе не навредит. Больше ничего не случится.

Арсений горько улыбнулся, опуская взгляд, и Антону пришлось положить одну руку на его лицо, чтобы он поднял глаза.

— Арс! Арс. Я больше не позволю никакой хуйне произойти с тобой. Но для этого мне нужно, чтобы ты был рядом. Хорошо? Хорошо?

Арсений кротко опустил взгляд на рукав ведьмачьей куртки и заметил, что та намокла уже почти по локоть. Он потянулся к вентилю, закрывая воду, и в ванной комнате повисла звенящая тишина, прерываемая лишь звуками редких остаточных капель с потолка.

— Хорошо. Договорились.

Неловкое молчание затянулось, и Антон смущённо убрал руку, торопливо возвращаясь в комнату. Он вынырнул из ремешков с ножнами и бросил куртку на стул у двери сушиться, оставаясь в рубашке. Помедлив, Антон закатал рукава — то ли июльский зной давал о себе знать, то ли пар от горячей воды, но его почему-то бросило в жар. И это совершенно точно не имело ничего общего с тем, что Арсений выходил из ванной комнаты без единой нитки на распаренном теле.

Надевать старую одежду у барда желания не было, да и большая часть превратилась в жалкие обрезки.

— Тут есть, может… Полотенце хотя бы? — он растерянно оглянулся, ища глазами хоть что-то, во что можно было завернуться.

Антон заглянул в стоящий неподалеку комод и жестом победителя вытащил из него полотенце, расшитое темерскими лилиями. Протянул его Арсу, стараясь не смотреть на барда. Тот полотенце взял, но, судя по напряжённому пыхтению, так и не смог изобрести способ, который позволил бы обернуть его вокруг бёдер с надетыми на руки кандалами.

— Тебе… помочь? — сдался Антон, оборачиваясь.

Сложно было представить себе Арсения более уязвимым, чем сейчас: голый, все рёбра в синяках, по мокрым волосам стекает вода, руки в массивных кандалах. Антон ощутил укол совести, ему хотелось как-то выровнять их положение, но что поделать, если один из них технически пленник другого?

— Значит так, план такой, — объявил он, подходя ближе и перехватывая углы полотенца. — Ты спишь на кровати, я посторожу тебя в углу на стульчике.

— А спать не будешь? — лицо Арсения оказалось как-то совсем близко.

— Ведьмаки могут не спать, когда надо, — ответил Антон, предательски зевнув.

Арсений понимающе кивнул — не поверил ни на мгновение.

Завязать полотенце наощупь никак не получалось, и Антон сдался, опустив взгляд вниз. Одной рукой прижать к бедру, затем обернуть и подоткнуть уголок… Ничего сложного же, почему тогда руки никак не могут сделать то, что нужно?

Закончив с полотенцем, он осторожно убрал руки, следя, чтобы оно не свалилось. Полотенце осталось на месте. Пока.

— Прости за неудобства, — проговорил Антон тихо, поднимая взгляд. — Тебе придётся побыть в кандалах. Ну… как минимум до утра.

Губы Арсения тронула улыбка:

— Ничего. Мне не впервой.

Они оба замерли на месте. Антон не мог перестать думать о том, что вот сейчас он должен будет отойти и занять свой пост в углу на стульчике. Но почему-то он не трогался с места, хотя помощь с полотенцем Арсению больше нужна не была.

Ну и что это? И почему они так стоят? К чему все эти взгляды глаза в глаза? Всё равно сейчас они не смогут сказать ничего важного так, чтобы не быть услышанными. А если не говорить, то что?

То что?

Антон знал, что он не поцелует первым. Он был уверен в этом так же, как и в том, что солнце встаёт на востоке. Первым? Нет, что вы, первым он не поцелует никогда. Кроме того раза, когда да. Но тогда не считается. А так — нет, никогда.

Но. Что если поцелуют его? Тогда он ответит. Тогда он определённо ответит.

Арсений медленно поднял руку, как поднимает руку дрессировщик, давая испуганному животному знак, что просто погладит. Бояться нечего. Совсем нечего.

Не отрывая взгляда от жёлтых глаз, он перекинул руку через голову Антона, и тот почувствовал, как тёплый после горячей воды металл цепи лёг на его шею. Лёг и потянул вниз, заставляя его нагнуться ближе. Ещё ближе.

Да ну нахуй.

Действительно.

Антон обхватил лицо Арсения обеими ладонями, притягивая к себе.

Какая разница? Какая, к чёрту, разница.

Антон соврал бы, если бы сказал, что не думал об этом моменте последние пару месяцев. Ему велели не находить себе места, и он, как послушный мальчик, не находил себе места. Он не то чтобы мечтал, скорее представлял разные сценарии, в которых он снова увидит этого чёртова барда, и они будут не где-нибудь в переулке, а там, где никто их не увидит. Где-то, где можно будет запустить пальцы в его волосы, где-то, где можно будет целовать его так долго, чтобы дыхания больше не хватало, а потом отрываться, чтобы сделать вдох, и целовать снова. Можно было бы даже выпить Косатку, чтобы дольше не дышать.

Но он не делал ничего, чтобы это произошло, и даже Косатку с собой не носил. Просто ходил и думал о том, как это когда-нибудь произойдёт.

И вот это происходило.

И он даже поцеловал первым! С такой силой, с такой болью, с которой реданская женщина целует своего уходящего на войну мужа, зная, что никогда его больше не увидит. Обхватив руками лицо, прижимая к себе, забывая дышать.

Но Арсений же тоже подался вперёд всем телом и целовал его так, словно завтра никогда не наступит! Словно ничего за пределами этой комнаты не существовало, и больше никогда существовать не будет.

Когда в глазах начало темнеть, Антон откинулся назад, прерывая поцелуй и шумно вдыхая. Почему нельзя, чтобы это продолжалось вечно? Почему обязательно дожен наступить момент, когда они отпрянут друг от друга, когда в комнате повиснет душная, тягучая неловкость, и они будут снова делать вид, что ничего не произошло?

Но они не отпрянули. Лицо Арсения было прямо перед ним, и на нём не было и следа печали, которая обуревала барда ещё несколько минут назад. Сейчас в его глазах горел… вызов?

Антону даже показалось, что он не понимает чего-то о происходящем, и он обеспокоенно свёл брови к переносице.

Арсений перекинул цепь обратно к себе и поднял палец к губам, будто Антон и так не думал каждую секунду, что любой неосторожный звук может быть услышан. А затем снова подался вперёд, приникая губами уже к шее под ведьмачьей рубашкой.

Было бы самообманом думать, что они не издают ни звука: комнату наполняло напряжённое дыхание, шорох одежды, тихий звон двимеритовой цепи.

Антон почувствовал, как его спина упирается в столб, который поддерживает балдахин. Как расстегиваются пуговицы на его рубашке, как пряжка ремня покидает свой пост и позволяет мокрым горячим пальцам расстегнуть его штаны.

Наверное, нужно было это остановить. Определённо нужно было это остановить. Но он не останавливал.

Он не остановил Арсения и когда под спиной вместо твёрдого столба оказался мягкий матрас, и когда его накрыла тяжесть чужого тела. Не остановил, когда его шею и грудь покрывали поцелуи, резкие, рваные, похожие на укусы. Не остановил, когда рука барда проскользнула в его штаны, забираясь под бельё.

Дело в том, что, чтобы остановить происходящее, нужно было для начала об этом подумать. А чтобы подумать, нужны были мысли. Но ни единой мысли в голове Антона сейчас не было — только белый шум, тягучий, горячий, сладкий — какой угодно. Точно не та субстанция, которая позволяет думать.

Технически, не происходило ничего особенного. Ничего, что он не делал бы раньше с другими людьми. Ничего необычного. Ничего, из-за чего стоило бы закусывать указательный палец в попытке сдержать стон, как он делал это сейчас. Почему тогда он чувствует себя, как девственник, которого отец впервые привёл в бордель? Уши горят, лицо горит, сердце колотится в горле, пальцы не слушаются…

Но он должен это видеть. Он должен запомнить каждую секунду, он не простит себе, если упустит хоть одну мелочь.

Антон приоткрыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Арсений проводит языком по всей длине его члена, обводя головку кончиком языка, прежде чем полностью заглотить его. Нет, кажется, он не должен был этого видеть. Кажется, это всё-таки уже был перебор.

— Блядь, — Антону пришлось закрыть себе рот ладонью, чтобы не издать больше никаких звуков.

На то чтобы молчать, уходила львиная доля концентрации, а Арс не делал задачу легче. Как он, чёрт побери, знает, что делать? И почему он делает это так хорошо? Почему его рука сжимает основание члена Антона с идеальным давлением? Почему язык так усердно работает, дразня уздечку? Никто не умеет делать такие вещи с самого первого раза.

Это не первый раз, чёрт.

Он делал это раньше, он делал это с другими, он контролировал всё с самого начала.

Ха-ха. Ну и кто тут теперь пленник, а кто надзиратель?

Антон мог сколько угодно считать себя жертвой обстоятельств, позволяющей приятным вещам происходить с ним самими собой, но рука, которой не приходилось зажимать его рот, непроизвольно потянулась вниз, ложась на мокрые волосы Арсения.

Ощущение контроля ударило в голову, и Антон решился снова открыть глаза, встречая взгляд Арсения. Сжал пальцы в волосах, заставляя его ускорить темп, толкаясь глубже, чтобы коснуться горла.

Неужели, это всё-таки происходит с ними на самом деле?

Если бы можно было одно мгновение заставить длиться вечность, Антон бы, наверное, выбрал именно этот момент. Самый сладкий пик, до того как всё закончится, до того как им придётся вернуться в реальность и неловко смотреть друг на друга. До того как он узнает, что за стеной слышали каждое их движение.

Но мгновение нельзя было растянуть навечно. Антон понял, что больше не продержится, и успел только снова закусить руку, прежде чем его тело прошибла пульсирующая волна. Громкая, грохочущая, грозящая утопить, она захлестнула его с головой. Кажется, он всё-таки промычал что-то несвязное, после, наконец, позволяя себе расслабиться и выдохнуть.

Обмякшее тело еле слушалось. Не глядя, Антон потянул Арсения за подбородок на себя, вверх и тот, послушно поднявшись, рухнул на кровать рядом. Кажется, полотенце, на завязывание которого ушло столько сил, всё-таки осталось на полу.

Голова Арсения легла на плечо ведьмака, и тот уткнулся носом в ещё мокрые волосы.

Чувствуя, как слипаются глаза, Антон из последних сил нащупал уголок одеяла и потянул его на себя, чтобы укрыть барда.

И провалился в сон.

***

Разбудил Антона настойчивый стук в дверь. Вздрогнув, он проснулся, чтобы обнаружить, что за окном давно взошло солнце. Он спал одетый, поверх одеяла, с нелепо расстегнутыми штанами. Первым делом застегнув ремень, Антон подскочил с кровати.

— Сейчас, сейчас! — он помнил, что закрывал дверь ночью, когда они пришли.

Только вот где его куртка? Ему казалось, что он бросал её на стул, но на месте её почему-то не было.

— Только вас ждём! — нетерпеливо оповестил Дима из-за двери.

— Да сейчас, ключ найти не могу, — раздражённо бросил Антон, оглядывая комнату.

Куртка никак не находилась, ни на стульях, ни на кровати, ни в шкафу. Чувствуя, как к горлу подступает ком, Антон потянулся к ручке и толкнул дверь.

Она открылась.

Стоящие за дверью Дима с Серёжей нетерпеливо осмотрели комнату с порога, и практически одновременно на их лицах появилось одно и то же выражение обеспокоенности.

— Антон? — Димитрис вопрошающе поднял брови.

Антон понимал всё и без слов. Он обернулся, чтобы зачем-то осмотреть комнату, которая, как он знал и без того, была пуста.

В ней не было ни Арсения, ни куртки, в карманах которой лежали ключи от двери.

Задержав дыхание, Антон опустил руку в карман штанов, ожидая наткнуться на холодный металл небольшого ключика, который отпирал двимеритовые кандалы.

Но и там было пусто.

***

Можно даже сказать, Антону нравилось путешествовать одному. За время этого группового поиска высших вампиров он даже отвык от комфорта тишины.

Никто не гундел под ухом, никто не рассказывал плоские шуточки. Никто не припоминал ему каждую ошибку. Никто не возмущался, что он упустил одержимого демоном, которого должен был охранять. Никто не спрашивал, как так получилось, что ключ пропал из кармана брюк. Никто не отвечал «ты сам знаешь, как так получилось». Никто не смотрел на него как на прокажённого.

Остановившись на привал, Антон достал карту, чтобы вычеркнуть очередной сектор, в котором Арсения не оказалось. Карта уже была испещрена пометками угольным карандашом, по которым можно было отследить путь ведьмака, идущего по следам Арсения.

Вот тут, во Вроницах четыре недели назад какой-то мужик в ведьмачьей куртке на голое тело выторговал у кузнеца за двимеритовые кандалы рубашку и брюки. Через пару дней после этого под деревней Большие сучья ограбили хату ворожея; сам ворожей не пострадал, но кто-то вынес почти все магические ингредиенты и закинул козу по имени Княжна на сосну. Затем южнее, в Подлесье, пропали сразу четыре молодые девицы, которые ушли в лес послушать странствующего барда и не вернулись. Не успел остыть их след, как кто-то напал на деревню Клыки и вырезал её подчистую, а ведь та только недавно восстановилась после нашествия каннибалов. Затем, где-то недели две назад в Стёжках тоже объявился странствующий бард, но на этот раз обошлось без пропавших девиц — он был очень вежлив и пел в трактире весь вечер, чтобы заработать на комнату и ужин. Здесь след Арсения потерялся, потому что какое-то время о нем не было ничего слышно, но около недели назад сборщики ягод из Рощи Олены столкнулись со странным мужчиной, который в одиночку перебил их лошадей, но не тронул их самих; на нём была ведьмачья куртка. Последний раз о ком-то, кто попадал под описание Арсения, было слышно несколько дней назад — на доске объявлений рядом с военным лагерем появилось объявление о вознаграждении за голову сумасшедшего, который устроил резню в придорожной корчме, куда любили наведываться солдаты. Сумасшедшим оказался высокий темноволосый мужчина, которого корчмарь поначалу принял за барда из-за имеющейся у него при себе лютни.

Расспросив чудом выжившего корчмаря о заказе, Антон узнал, что до него объявлением интересовался какой-то эльфский маг. Заявившись сюда пару дней назад, он долго ходил по корчме, махал руками и заявлял, что восстанавливает цепочку событий, но корчмарь так и не понял, что он сделал. Всё, что было ему понятно — это что по какой-то причине маг решил ехать на север по тракту Кимбольта.

Больше зацепок не было.

Антон сверился с картой и снова свернул её, убирая на пояс.

Когда закончится эта дурацкая погоня? И за кем он, черт возьми, гонится — за демоном или за Арсением? Допустим вырезать деревню и швыряться козами — это несвойственные барду развлечения, но вот же в Стёжках он просто играл и не причинил никому вреда — значит, здесь Арс снова смог перехватить управление на какое-то время?

Антон не хотел себе признаваться, но больше всего его терзала мысль о том, кто же сбежал от него в поместье Атамариса — воспользовавшийся его усыплённой бдительностью Фаэтос или жалеющий о том, что между ними произошло, Арсений?

Антон вздохнул и побеждённо уткнулся головой в шею лошади. Лошадь понимающе фыркнула.

Сейчас ему не оставалось ничего, кроме как прочёсывать квадрат за квадратом, напрягая ведьмачье чутьё. Хорошая новость была в том, что помимо следов Арсения он мог полагаться и на следы этого эльфского мага, который тоже взялся за этот заказ, видимо, смекнув, что нападавший одержим, и желая как-то использовать демона в своих интересах. Вечно у этих эльфов свои интересы.

Оглядевшись, Антон не заметил рядом никаких следов магии, но на одной из уходивших в лес тропинок можно было различить достаточно свежие следы. Он проверил уже десяток таких тропинок за последние пару дней, все они вели к тайным местам встречи влюблённых, хате целителя или лесопилке. Эта, вероятно, не станет исключением, но проверить её всё равно нужно.

— Хоть ты меня не бросишь? — с надеждой спросил Антон у лошади, хлопая её по боку. — Дождёшься тут?

Лошадь утвердительно фыркнула, и тут же переместилась к ближайшему пятачку зелени, теряя интерес к своему всаднику. Искренность её преданности была под вопросом.

Махнув рукой, Антон ступил на тропинку, убегающую вглубь заболоченного леса. Уже через несколько метров под ногами начало чавкать, и следы стали почти неразличимы. Ведьмак тронул амулет на шее, пытаясь уловить малейшие вибрации — будь то поджидающие в засаде утопцы или эльфская магия. Но всё было тихо, воздух заполняло только пение птиц, кваканье лягушек и хлюпанье под ведьмачьими ботинками.

Тропинка извивалась между кочками и убегала дальше в лес. Интересно, кому и зачем могло понадобиться ходить на это болото? Да ещё так часто, чтобы протоптать тропинку.

Ещё десять минут напряжённого пыхтения, и Антон понял, что с сухими ногами отсюда уже не выйдет. Снова придётся сушить сапоги с помощью Игни, боясь их подпалить изнутри, как уже бывало.

Свернув последний раз, тропинка выпрыгнула на относительно сухую поляну, и Антону сразу стало ясно, к чему она вела.

Эльфские руины.

Наверное, когда-то здесь стояла прекрасная башня, но сейчас от неё осталось одно основание, словно всю башню срубили под корень. Не было даже раскиданных рядом камней или остатков колонн, лишь основание и лестница, поросшие бурьяном за годы без посетителей. Хотя кто-то всё-таки должен был сюда наведываться — тропинка была, и следы на тропинке тоже были.

Антон обошёл поляну и не нашёл других путей — значит, эльфские руины должны были быть пунктом назначения обладателя загадочных следов. Может, здесь есть вход в подземелье или место силы?

Антон поставил ногу на ступеньку, ведущую к верхушке основания, и почувствовал, как под пальцами начинает еле слышно дрожать медальон. На желтоглазом лице мелькнула торжествующая улыбка — всё-таки, что-то тут было. С каждым шагом вверх медальон начинал трястись всё заметнее, и когда Антон дошёл до конца лестницы, голова кота уже порывалась сорваться с цепочки, так сильно её колотило.

Ведьмак осмотрелся — несмотря на реакцию медальона, рядом не было видно ни врагов, ни магических предметов. Отчего тогда такая реакция?

Воздух был словно наэлектризован. Антон напряг все свои ведьмачьи чувства, вглядываясь перед собой, и вдруг прямо перед его носом что-то мелькнуло. Ага! Лёгкое дрожание воздуха перед ним выдало иллюзию.

Где-то у него был глаз Нехалены на такой случай, полезная штука. Антон начал хлопать себя по карманам куртки — после того как Арсений утащил его верную ведьмачью куртку, к которой он так привык, он так и не освоился с новой, хотя прошёл уже месяц. Амулет нашёлся в самом последнем кармане. Зажав амулет в руке, Антон взмахнул им перед собой и почувствовал, как кончики пальцев покалывает от магии.

Иллюзия растворилась, обнажая недостающий элемент — ворота в башню. На голом основании они смотрелись бы странно, если бы не одно но — под каменной рамой, переливаясь, плескалась гладь портала.

Антон замер, решая, готов ли он вступить в портал, ведущий неизвестно куда. Что, если его занесёт куда-то, откуда он не сможет вернуться? Что если это засада? Возможно, стоит уйти и вернуться с подкреплением.

Это всё, конечно, были здравые мысли, но все они были отметены, как только их вытеснила одна, куда более тяжеловесная — что, если там Арсений, и он в опасности?

И Антон сделал шаг в портал.

Ощущение было не из приятных, и когда перед глазами перестали плясать белые пятна, Антон смог оглядеться. Это и правда была башня! Уходившая вверх винтовая лестница была частично разрушена, но в остальном строение отлично сохранилось для своего возраста.

В узких бойницах мелькали фиолетовые всполохи, не похожие ни на что, что ему доводилось видеть раньше. Вот, значит, каким был ответ на его вопрос — башня и правда никуда не пропадала, и составляющие её камни никто не растаскивал. Она стояла на месте, целёхонькая, просто в другом измерении.

Антон обернулся, чтобы убедиться, что обратный портал на месте. Тот миролюбиво подрагивал синеватым светом.

На полу в центре башни был очерчен круг, свет от которого поднимался вверх, пока не исчезал во тьме. Приглядевшись, Антон опознал в круге магический барьер, схожий с тем, что он сам мог поставить Ирденом, лишь диаметром больше.

Посреди круга сгрудились столы, шкафы, стопки книг, разбросанные бумаги, беспорядочно сложенная посуда. У дальнего края даже обнаружилась покосившаяся кровать, и Антон только сейчас понял — это была не просто башня, это была чья-то тюрьма.

Груда одеял на кровати зашевелилась, и из неё показалось измождённое, но знакомое лицо. Антон почувствовал, как улыбка непроизвольно захватывает власть над его лицом:

— Арс!

Бард сел на кровати, пытаясь разглядеть посетителя через рябь барьера, но в его глазах не было радости.

— Нет, — он разочарованно покачал головой.

Антон сделал шаг вперёд, подходя практически вплотную к кольцу из света:

— Арс, это я!

Арсений повернул голову набок, рассматривая гостя с разочарованием во взгляде.

— Нет. Это низко. Я думал, после всего что мы… После всего, что между нами было, в тебе найдётся хоть капля сострадания, хоть капля совести, чтобы не мучать меня такими видениями. На худой конец, хоть капля разумности, чтобы не сводить с ума тело, в котором ты, блядь, заперт вместе со мной, тупой ублюдок, блядь! — голос Арсения со звоном отскакивал от каменных стен.

Антон вздрогнул. Что-то было не так. Допустим, этот эльфский маг нашёл Арсения первым и зачем-то запер в башне. Но это не могло произойти позднее чем два дня назад. Арсений же выглядел так, словно он находился в заточении не первый месяц — под потухшими глазами залегли глубокие круги, волосы спутались, движения ломаные, нездоровые.

— Я не видение, — Антон замотал головой. — Я Антон, настоящий, честно!

Выпутавшись из одеял, Арсений шаркающей походкой добрёл до края круга, вглядываясь в лицо гостя.

— И как же ты, настоящий Антон, тут оказался? — спросил он бесцветным голосом, словно глядя сквозь ведьмака.

— Выследил тебя по следам развлечений Фаэтоса, — начал объяснять Антон. — Узнал, что за тобой… За вами охотится какой-то эльфский маг, прочесал лес…

— Теперь ты мне просто пересказываешь то, что я же сам и написал, — Арсений поднял со стоящего рядом стола стопку бумаги и саданул ей по столу так, что звякнули все стоящие на столе чашки. — Что, все пять лет искал?

Антон перевёл недоумённый взгляд с заваленного рукописями стола на барда:

— Какие пять лет? Месяца не прошло. Арс?

Голос Арсения зазвучал настолько резко и громко, что Антон непроизвольно отпрянул:

— Месяца не прошло?!

В глазах барда наконец-то появилась жизнь, но вместо радости они излучали ярость. Он с грохотом отодвинул в сторону стопки книг, обнажая пол перед барьером, и Антон только сейчас заметил, что весь пол был испещрен группками царапин, которые обычно используют заключенные в тюрьмах, чтобы считать дни.

Царапин было много. Рукописи на столе, грязная посуда, сумасшедший взгляд…

Антон помотал головой:

— Арс, это какая-то ошибка. Посмотри на меня: не изменился же.

Арсений поднял взгляд и впервые посмотрел на Антона, а не сквозь него.

— Конечно, ты не изменился. Ты ровно такой, каким я тебя помню, потому что Фаэтос вытащил твой образ из моей памяти. Ты ровно такой, каким я тебя написал в «Ведьмаке и драконе», в «Похотливой краснолюдской деве», в «Зверобое и полыни». Конечно, ты не изменился, ты плод моего воображения. Ты не можешь сказать и сделать ничего, что я бы тебе не придумал, Антон.

Арсений развёл руками, возвращаясь к столу:

— Посмотри, сколько баллад, сколько историй! Почти все про тебя. Про то как ты спасаешь меня из этой чёртовой башни. Одна про то, как мы с Ладой вывели потомство идеальных бардов с помощью мутаций, это экспериментальная работа. Но остальные — про тебя. Какой сценарий ты собираешься разыгрывать? Мне раздеваться, или мы пробежимся по сокращённым версиям без постельных сцен?

Антон потёр глаза, пытаясь понять, как заставить барда поверить, что всё происходит на самом деле.

— Хорошо, не смотри на меня, посмотри на себя: у тебя волосы той же длины, на руке шрам розовый видишь? Только начинает заживать, это я тебя нечаянно мечом порезал, когда срезал рубашку. Четыре недели назад.

Арсений опустил озадаченный взгляд на левую руку, замечание сбило его с толку.

— Я клянусь, я настоящий, я не видение и не фантом. Мою маму звали Майя, я её почти не помню, но знаю имя. В Стигге я как-то два месяца прятал под кроватью коробку с котятами, которые родились в нашем подвале, потому что боялся, что их утопят. Но их не утопили, они просто стали жить с нами в замке. Я не люблю червяков, и рис не люблю, ну только не так как червяков, а по-другому не люблю. Ты это тоже всё придумал? Или всё-таки я настоящий Антон.

Арсений сжал губы, переваривая услышанное, а следующую секунду опустился на пол, закрывая лицо руками.

— Я не знаю, почему тебе кажется, что прошло пять лет, — продолжал Антон, опускаясь на пол вслед за ним. — Возможно, это из-за того, что ты заперт в другом измерении. Или это какие-то извращённые шутки Фаэтоса. Но по моим расчётам, ты здесь не больше двух дней.

Бард прерывисто вздохнул, поднимая голову на заваленный записями стол. Такую гору точно нельзя было исписать за два дня. Он перевёл взгляд на Антона:

— Ты вытащишь меня?

Антон кивнул, потому что это казалось единственным правильным ответом, но на самом деле в этом уравнении было больше переменных, чем могло показаться с виду.

— Для начала мне нужно понять, что произошло. Где Фаэтос?

— Тут, — бард приложил палец к виску. — Но сейчас контроль у меня.

— Надолго? — в голосе Антона слышалась надежда.

Арсений пожал плечами:

— Я не знаю. Это похоже, знаешь, как будто вы заперты вдвоём в одном шкафу, и у него одна замочная скважина. Если я хочу смотреть в замочную скважину, то мне нужно оттянуть его в сторону. Но обычно он сильнее и оттягивает меня. Или мы просто сидим в темном шкафу вдвоём и разговариваем. Или… Не разговариваем.

Антон разочарованно саданул кулаком по стене. Значит, у эльфа не получилось изгнать демона, и он решил обезвредить его, заперев в другом изменении. Само по себе это решение было бы неплохим, если бы в этой истории не был замешан Арсений. Как теперь вытащить его из этой тюрьмы?

Ведьмак сделал шаг назад, осматривая барьер. Сам барьер снять проблем не было — можно попробовать отменить его, как будто снимаешь Ирден. Портал — он обернулся — портал пока жив некоторое время после активации снаружи, здесь тоже проблем быть не должно. Настоящая проблема — это как вытащить Арсения без его демонического спутника. И кое-что ещё.

Антон жестом показал Арсению, что нужно подождать, и тот согласно кивнул, понимая, что ведьмаку нужно время, чтобы оценить ситуацию. Он забрался на пару ещё не рухнувших ступеней, чтобы присмотреться поближе к странному блеску метрах в трёх над полом.

Как он и боялся, обычным барьером дело не ограничилось, снаружи круга горело еле заметное кольцо серебристых слов. Антон спустился обратно:

— Хорошая новость в том, что барьер снять вообще проблем нет.

Он опустился на одно колено касаясь рукой каменного пола, и сосредотачиваясь. Если можно погасить огонь, который был зажжен без помощи Игни, значит можно отключить и барьер, который наложен без помощи Ирдена.

Фиолетовое сияние мигнуло и погасло. Арсений ошарашенно поднялся на ноги, на лице его было написано крайнее изумление.

 — Стой! — предупредил Антон. — Плохая новость в том, что, кроме барьера, здесь есть ещё и проклятие. Пока ты в круге, ты в безопасности, но как только пересечешь его…

— Я понял. Всё по законам драматургии, — разочарованно выдохнул Арсений, кажется, его не оставляла мысль, что видение разыгрывает одну из его пьес. — Ну и что это за проклятие?

— Не знаю, — признался Антон. — Оно написано на диалекте старшей речи, который я не понимаю.

Ноги ведьмака сами начали описывать круги по комнате, пока он пытался понять, что делать дальше. Арсений послушно опустился на стул рядом со столом, ожидая дальнейших инструкций.

— Я думаю вот что, — наконец, разродился Антон. — Мне придётся пока оставить тебя здесь и отправиться за кем-то, кто сможет расшифровать проклятие, чтобы мы смогли его нейтрализо…

— Нет! — Арсений вскочил на ноги, не дослушав.

Антон остановился, удивлённо поворачивая на него голову.

— Сколько это займёт? Неделю? Месяц? А сколько времени пройдёт для меня? Двадцать, тридцать лет в одиночестве? Это хуже любого проклятия, — голос барда дрожал. — Ты вытащишь меня отсюда сегодня. Понял? Сегодня. Сейчас.

Антон развёл руками:

— Я сейчас даже прочитать это проклятие не могу, не то что отменить или снять его с тебя, — он подошёл к самому краю круга, который всё ещё бледно мерцал на полу. — Ты даже не представляешь себе, какие у него могут быть последствия. И я тоже не представляю.

Арсений тронулся с места, подходя совсем близко. Теперь, когда их не разделяла рябь барьера, они могли видеть друг друга так чётко, как если бы их не разделяло совсем ничего. Но ни один из них не мог протянуть руку, чтобы почувствовать под пальцами тепло чужой щеки или плеча.

 — Зато знаешь, что я представляю, — негромко начал Арсений. — Я представляю, каково это — быть запертым здесь в одиночестве. Я представляю, каково иметь в собеседниках только ебанутого демона, которого веселят твои боль и страдания. Перечитывать книги по двадцать раз, предсказывая каждую букву. Писать свои собственные. Представлять, что ты вот-вот появишься и вытащишь меня отсюда. Это ты не представляешь, Антон. Ты не представляешь, через что я прошёл. Я спрятался в мир своих фантазий, чтобы не сойти с ума, я придумывал приключения, в которые мы отправимся вместе. Я придумал своего Антона, с которым прожил целую жизнь — я охотился с тобой на виверн; я выступал на королевских балах, пока ты вычислял ассасинов среди гостей; я спасал тебя от песен сирен на зерриканском корабле; я просыпался с тобой в нашем маленьком домике у водяной мельницы в Туссенте. Моя придуманная жизнь росла и росла, пока не стала больше настоящей. Пока придуманного Антона я не стал помнить лучше, чем настоящего. Ты не можешь запереть меня тут ещё на тридцать лет!

По голосу Арсения было слышно, что у него стоит ком в горле. Антон замер, не зная, что ответить. Образ маленького домика около водяной мельницы в Туссенте словно ударил его обухом по голове. Арсений всё это время спасался… фантазиями о нём? О них?

— Я так больше не смогу, — заключил Арсений, собирая бумаги со стола, и пытаясь, унести толстые стопки в руках. — Мне плевать, что произойдёт.

Он наклонился вперёд, собираясь бежать, словно ожидая сопротивления от барьера. Но сопротивления не было — Арсений переступил круг, зажмурившись и вжав голову в плечи, но не было ни взрывов, ни вспышек. Он просто вышел из круга, прижимая к себе стопку рукописей, и ничего больше не произошло, даже серебристое кольцо проклятия не потухло. Разве что вспыхнуло чуть ярче на мгновение.

Арсений открыл глаза и ошарашенно обернулся, сам не веря, что круг остался позади.

— Я не… — вдруг он резко замолчал, лицо его вытянулось, и бумаги рухнули на пол, разлетаясь по полу всей башни.

— Арс? — испуганно крикнул Антон.

Арсений дёрнулся, словно всё его тело заполнила судорога, а глаза его начали светиться белым светом. Вскоре светилось всё его лицо, а за этим — белый слепящий шар поднялся над головой барда.

Антон потянулся за мечом — ему приходилось раньше видеть такие сущности, и ничем хорошим это никогда не заканчивалось.

По шару прошла пульсация, его свет стал ярче, словно он смахнул с себя пыль. Плотная волна воздуха толкнула Арсения на Антона, сбивая обоих с ног. Но на атаку это похоже не было, ведь за волной ничего не последовало. Лишь каменная крошка начала сыпаться откуда-то с потолка — возраст башни давал о себе знать.

— Ну и скукотища с вами! — пробасил шар сразу тысячей голосов.

Арсений поднялся на локти, щурясь от яркого света:

— Фаэтос?

 — Я пришёл сюда, чтобы повеселиться, но чуть не умер от скуки! Отвратительный мир! — продолжал шар. — Надеюсь, больше никогда не увидеть ваши пресные рожи! Хотя…

Шар качнулся, подлетая чуть ближе к Антону, и тот вжался в пол, вцепивщись в меч до побелевших костяшек.

— Хотя ты, красавчик, когда осознаешь, что лучше меня тебе никто в жизни не сосал, можешь попробовать меня найти — повеселимся. Адьос, неудачники!

Резко оторвавшись от земли, шар направился прямо к одной из бойниц и, на полном ходу выбив каменную раму, покинул башню, порождая ещё одну волну, заставляющую части башни опасно скрежетать.

Антон сел на полу и повернул ошарашенный взгляд на Арсения:

— Он действительно… ушёл? Вот так просто?

— Я его больше не чувствую, — признался Арсений, убирая волосы со лба. — Возможно, он испугался проклятия?

Антон поднял взгляд на место, где горели слова проклятия. Они так и не исчезли. Вероятно, проклятие должно было быть многоразовым? А раз так, возможно, это было какое-то из стандартных проклятий, которые можно снять каким-то из стандартных способов?

— Арс, ты не против, если я попробую его сразу снять? Проклятие это.

— А ты знаешь как? — Арсений задрал голову, поднимая взгляд на ведьмака.

— Есть… ммм… некоторые стандартные способы, — Антон почесал подбородок с видом знатока.

Он всё ещё сидел на полу, а опирающийся на локти Арсений лежал прямо перед ним.

— Попробуй, конечно! — дал добро бард. — А что для этого на…

Надо для этого было немного — всего лишь немного наклониться вперёд и дотянуться до губ Арсения губами. Для снятия проклятия не обязательно было класть руку на его лицо. Не было описано ни в одной инструкции требований закрыть глаза, задержать дыхание и прикусить его губу. Но Антон всё равно всё это сделал на всякий случай, потому что книги, которые описывали снятие проклятий в библиотеке Стигги, очень скупо объясняли, что же значит «поцелуй истинной любви» и как он выполняется.

— Я… — начал Арсений, но был нагло перебит грохотом упавшего сверху камня, катящегося по винтовой лестнице.

От окна, которое на прощание раскурочил Фаэтос, пошла внушительных размеров трещина, и теперь вся башня дрожала, готовясь развалиться на камушки.

— Нам надо уходить, — Антон мгновенно вскочил на ноги, помогая Арсению подняться.

Портал, судя по всему, тоже оценил состояние башни как неудовлетворительное, и начал закрываться, сужаясь по краям. Антон до боли сжал руку Арсения, кидаясь в дрожащую бездну за секунду до того, как та схлопнулась, запирая разрушающуюся башню наедине с самой собой.

Оказавшись снаружи, Арсений долго не мог поверить своим глазам. Даже в такой пасмурный день его привыкшие к полумраку башни глаза слезились от света. Он опустился на ступени основания, пытаясь отдышаться. Антон осмотрелся и, убедившись, что поблизости опасности нет, позволил себе сесть рядом.

Казалось, Арсений, не может отдышаться, потому что впервые за долгое время ему не было тесно в его же теле. Впервые он мог дышать полной грудью. Несмотря на то, что пережить одержимость удавалось немногим, и за рассказ об этом Атамарис всё ещё отдал бы немалые деньги, Антон прикусил язык, решив не расспрашивать Арсения о том, о чём тому могло быть тяжело вспоминать. Главное что это закончилось, верно?

Антон повернул голову на Арсения, сидящего рядом:

— Кстати. Это моя куртка.

— А, — Арсений, потянулся к воротнику, стягивая куртку с плеча, но рука Антона его остановила.

— Не-не. Оставь себе. Тебе идёт.

Арсений смущённо улыбнулся, натягивая рукав обратно. Снова повисло молчание, но ведьмак не торопился его прерывать. Кто знает, сколько времени нужно человеку, чтобы прийти в себя после такого.

Арсений уставился в сторону леса, сведя брови к переносице, его явно что-то мучало.

— Слушай, — наконец-то набрался смелости он. — Перед тем как улететь… В общем, Фаэтос сказал одну вещь, которую я не очень понял.

— Не понимаю о чём ты, — Антон отвернулся, тоже вглядываясь в лес, но кончики его ушей покраснели.

— Про то, что ты можешь найти его… если… — попытался объяснить Арсений. — Блядь, ты прекрасно понимаешь, о чём я.

Антон кивнул, виновато закусывая губу.

— В общем, когда мы в последний раз виделись, — он начал издалека, надеясь, что к середине предложения придумает, как это описать, — Произошло… ну… ровным счётом то, что он и сказал.

— С моим телом? — уточнил Арсений, показывая пальцем на это самое его тело, будто его можно было с чем-то перепутать.

Антон кивнул, все ещё рассматривая деревья и боясь повернуть голову:

— Я думал, это был ты.

— Меня там не было.

Арсений вздохнул, но не глядя на него, было сложно понять, что он испытывает. Отвращение? Сожаление? А повернуть голову и посмотреть на него у Антона сил не было.

Что бы он сам испытывал, узнав, что его телом так воспользовались? Даже если он не считает Антона виноватым, что, если он теперь не сможет об этом забыть? И начиная с какого момента его отодвинули от замочной скважины? Чью спину он тёр? Кому обещал защищать? И кого целовал, как будто завтра не наступит?

Часть Антона хотела задать все эти вопросы прямо сейчас, но другая часть была парализована страхом о мысли, что ответ ему не понравится.

Антон поднялся со ступенек, отряхивая со штанов каменную крошку.

— Прости, — выдавил он из себя.

Арсений помедлил. То ли его действительно не сильно расстроила эта новость, то ли он сразу же засунул её в самый глубокий карман своего сознания, чтобы подавить все связанные с ней чувства.

— Ничего, просто, — он даже улыбнулся. — Как-то странно выходит, что между нами постоянно происходит что-то интересное, пока меня там нет.

Антон направился в сторону тропинки, по которой и пришёл:

— Обещаю, в следующий раз я отнесусь к этому серьёзнее. Возьму с тебя письменное согласие на трёх страницах, подтверждающее, что ты это ты, прежде чем заняться с тобой сексом.

Арсений вскинул бровь, поднимаясь со ступенек:

— Следующий раз?

И несмотря на то, что на лице барда играла дразнящая улыбка, Антон ускорился, припустив в лес, переступая через две кочки за раз своими непомерно длинными ногами. Среди тусклой зелени августовского леса как два маяка горели покрасневшие кончики его ушей.

***

Арсений с трудом поборол в себе порыв вцепиться в жареного гуся ещё до того, как трактирщица поставила блюдо на стол. Но стоило ему договорить слова «большое спасибо», как гусиная ножка уже была в его рту.

Антон поставил подбородок на руки, внимательно наблюдая, как бард поглощает всё, что ни закажи.

— Может, это проклятие вечного голода? — предположил он вслух, перебирая в голове известные ему варианты.

Арсений скривился:

— Может, это тот факт, что я пять лет не ел? — передразнил он.

— Два дн... ээх, — отмахнулся Антон. Пять лет так пять лет.

Трактирщица вернулась с графином туссентского красного. Арсений на этот раз ничего не сказал, потому что его рот был набит гусем, а говорить с набитым ртом невежливо, но в глазах его читалось столько любви и благодарности, будто это она вызволила его из башни, зависшей в другом измерении. Антон раздражённо фыркнул.

Когда с гусем было покончено, они наконец-то могли обсудить дальнейшие планы.

— Утром выдвинусь в Вызиму, — мечтательно вздохнул бард. — Кто-то проебал все мои рукописи, и мне нужно восстановить их как можно скорее, пока я ничего не забыл.

Антон удивлённо приподнял бровь:

 — А я что в Вызиме забыл?

Откинувшийся на лавке Арсений мгновенно собрался и наклонился обратно к столу:

— Ты?

— Я не знаю, помнишь ты это, или это я тоже с дружком твоим разговаривал, — Антон ткнул пальцем в стол и насупился, чтобы подтвердить серьезность своих намерений. — Но я сказал, что никуда тебя от себя не отпущу, потому что стоит тебе пропасть из виду, ты вляпываешься в какую-то хуйню. Вдобавок ты еще и проклят неизвестным проклятием теперь. Это как по учебнику пример человека, за которым глаз да глаз нужен.

Ведьмак ожидал возражений, но их почему-то не последовало. Арсений смотрел на него с довольной улыбкой.

— Значит, поедешь со мной? — прищурился он.

— Это ты поедешь со мной, — возмущённо фыркнул Антон.

И тоже не смог сдержать довольную улыбку.