Он проснулся очень рано. Сумрачная дымка с едва зачинавшимся солнцем у горизонта все еще гуляла за окном. До подъема оставалось еще два часа с лишним. Джорджу казалось, что он проспит до победного, пока его сон не прервет будильник – весь вчерашний день он провел на ногах, утром чиня оружие и подготавливая скудную броню, кое-как впопыхах найденную на рынке, а днем бегая по лесу и знакомым зельеварам, пытаясь что-то сварганить сам, а что-то в срочном порядке выкупить у подозрительно щурящихся дядек и теток. Кажется, парень потратил все свои сбережения и драгоценные камни, пока торговался с противными жителями соседнего квартала. Начинающуюся ночь он встречал у верстачного стола, подготавливая небольшое количество еды, что может в один не волшебный момент спасти ему жизнь. Как на прошлой Охоте. Тогда даже не удалось подобраться к вещевой зоне, ведь Джордж несколько дней пролежал в овраге, заваленный трупами, раненный в несколько мест…

Он застыл, а затем с силой тряхнул головой, отгоняя воспоминания о прошлой Охоте. Чем меньше времени оставалось, тем чаще на него набрасывались старые воспоминания, терпеливо ждавшие, когда парень снова вернется к опыту прошлых лет, вытаскивая из памяти все, что он знал и учил.

Еще немного покопавшись с вещами, в итоге, пред ним на столе оказался ряд вытянутых колбочек: усиление, скорость, регенерация и невидимость – их он смог сделать сам. Рядом лежали еще несколько зелий, но в литой стеклянной форме шара. Парню никогда не удавалось варить зелья, тут же заворачивая их в стеклянный кокон, поэтому он решил разориться на них. Отравление, слабость и урон – именно последний тип варева ударил по его финансам особенно сильно.

Чуть в стороне лежали стрелы, арбалет и лук. Порыскав по кухонной части комнаты, он добавил к оружию небольшой стилет.

Из еды было вяленое мясо и парочка пищевых пилюль. Рядом положил бинты и маленькую бутылочку со спиртом.

Зарываясь руками в волосы, Джордж смотрел на вещи и не верил. Не верил ни во что с ним происходящее. Не верил, а потом ходил и упаковывал все в небольшой рюкзак, попутно добавляя разные детали и вещи, которые из-за стресса всплывали в голове крайне не вовремя и не к месту. Но он упорно старался мыслить рационально, затыкая панику и очередные слезы. Мысли об одном единственном человеке на другом конце океана он гнал с особенным рвением.

Что с ним, Джорджем, сделали? Когда он превратился в плаксивого паренька, выискивающего спину, за которую можно будет спрятаться? Почему теперь в такие моменты слабости и осознания невозможности прикоснуться к свету, парень превращался в слишком хрупкого для этого твердого, полного сколов и зазубрин мира мальчика? Почему же тогда, на поле смерти и звона умирающих голосов в его глазах был лишь холод, безучастная гладь, что без колебаний спустила стрелу ровно в переносицу врага. Словно там было видимое лишь ему перекрестье. Он не охотник, он лишь дичь, поразившая другую дичь.

Поперек горла набух ком невысказанных слов и заткнутых криков. Джордж дал себе пощечину, возвращая в мир… войну, идущую по всему миру.

Когда-то это был простой на первый взгляд и сложный на второй подросток, любивший подшучивать над сверстниками, тихонько хихикая над их реакцией. Весело и громко визжавший, когда игра с друзьями превращалась в очередную смешную потасовку. Последний в признании своего поражения и первый в реваншах и риске. Азарт искрами вечно вылетал из его пронзительных карих глаз.

Они и сейчас были пронзительными, все еще прекрасными в своей шоколадной и карамельной глубине. Но теперь искры в его глазах заменили редкие слезинки, что он ронял особенно теплыми ночами, когда ему снился его прежний любимый мир.

Решив использовать появившееся время, Джордж снова пробежался в голове по списку вещей, усталым на постоянной основе взглядом просмотрел все, что лежало в рюкзаке, укладывая вещи как можно компактнее. На силу поев и закинувшись парой пищевых пилюль – его собственное творение, содержащее все основные соединения и вещества для поддержания организма, размером с крупную ягоду – морщась от их кисло-вязкого вкуса, он начал одеваться и фиксировать броню. Излюбленная и почти изжившая себя голубая футболка, плотная теплая темно-синяя куртка с кучей кармашков и ремешков, поверх черный жилет из неизвестной парню твердой кожи. Удобно прилегающие к коже черные джинсы, разношенные настолько, что их уже можно было бы назвать свободными, и такого же цвета ботинки до середины голени. И темные перчатки с пальцами только для большого, указательного и среднего – специально для стрельбы из лука.

Кожа и еще какой-то материал на обуви ближе к икрам был достаточно объемным, что позволило спрятать туда несколько стальных игл и пару вещичек, которые, возможно, тоже спасут ему жизнь в самый отвратительный момент на свете. В карманы куртки отправились несколько зелий, расположенные так, что большая часть колбы пряталась за жилетом, но их все еще можно было достать одним быстрым движением.

Последний штрих – темные очки в белой оправе, которые он по привычке задвинул на лоб.

Поймав отражение кого-то очень растерянного в кусочке зеркала у стены, Джордж задумался, ушел в другую комнатку и вернулся оттуда с тёмно-зелёным шарфом. Обычно он их не носил, и эта вещь – последнее, что Дэвидсон хотел бы испортить не просто Охотой, а вообще жизнью, но парень решил, терять ему уже особо нечего. Поэтому он повязал на себя теплый кусочек воспоминаний, с наслаждением утыкая нос в мягкое полотно, вспоминая, каким невообразимым и безумным образом к нему попал этот шарф. Как он орал через звонок на Дрима за его безрассудность, а потом демонстративно сидел в вещице каждый их разговор. И не важно, был ли разговор с видеосвязью или просто голосовым чатом. А дурак без царя в голове, как-то сумевший через океан и границы отправить подарок, на это только смеялся, явно имитируя умирающий чайник.

Парень тепло улыбнулся, погружаясь в кои-то веки приятные воспоминания.

Они вообще очень странно познакомились, и все их общение можно было назвать странным. Незадолго до катастрофы, когда собственная техника и устройства у каждого на руках и интернет из любого уголка мира были нормой, рутинно-обыкновенным явлением, два человека пересеклись на просторах социальных сетей, начиная свое общение с активного спора в комментариях под каким-то видео. Простой перестрелкой агрессивных слов и мнений все не обошлось, поэтому уже через пару минут они сидели в другой социальной сети, более удобной для общения, и ожесточенно строчили сообщение за сообщением. Они спорили о показанной в видео механике управления какой-то игры, выплевывали свои убеждения и предположения, как она должна работать, и почему автор бедного ролика, в комментариях которого случилась баталия, облажался по полной.

> Dream: Ну так пошли в майн, и проверим, чья стратегия верна. Или ты умеешь жать на кнопки только для писанины?

> Dream: ☻

О, такой вызов Джордж не проигнорировал бы ни за что в жизни. Парень уже морально настраивался к словесной битве с неизвестным выпендрежником, однако через час игры и прогона их теорий в действии он только заметил, что они уже не играют, а просто сидят и обсуждают разные детали механики и прочие штуки. И, надо сказать, этот диалог был интересен Дэвидсону, потому что его оппонент, быстро превратившийся в занимательного собеседника, действительно разбирался в теме не хуже Джорджа. Любопытство и симпатия к человеку по ту сторону экрана оказались взаимными, потому что через пару часов, закончив обмывать тему с разных сторон, некий Dream предложил списаться и на следующий день. Он выдвинул новую безумную для понимания идею и предложил проверить ее.

> NotFound: ты хотя бы понимаешь, насколько бредово это звучит?

> Dream: Тогда жду тебя завтра на этом же сервере в любое время.

> Dream: ☻

Опять этот смайлик. Этот парень везде его совал что ли? У него и скин был с этой стремной лыбой, и аватарка в социальной сети. Странный он.

Но Джордж не мог отрицать, что эти несколько часов провел просто прекрасно. Парень мало с кем мог поговорить о кодах, играх и подобных механических деталях на таком углубленном уровне, профессиональном уровне.

День за днем, они продолжали присылать друг другу гениальные для одного и тупые для другого теории, а потом проверяли их, смеясь, шутя и узнавая друг друга все больше.

Прошла пара месяцев, и мир рухнул, едва ему исполнилось 19. Проходит почти год, и Джордж оказывается на Малой Охоте в возрасте 20 лет. Проходят еще четыре года, и судьба снова указывает на него пальцем – его призывают на Большую Охоту.

Вернувшись после Малой, которая проходила каждый апрель, он более не был Джорджем Дэвидсоном. Домой вернулось лишь его тело. Никого из его друзей и близких не было рядом. По разным причинам. Но каждодневные звонки человека, живущего за тысячи миль от него, осколок за осколком, песчинка за песчинкой возвращали навсегда бледного парня к жизни.

И теперь, в конце октября его настиг новый зверь, очередной хищник, собирающийся разорвать уже не только покрытую трещинами психику, но и худое тело.

Из четырех живых победителей Малой Охоты 31 Зоны выбор пал именно на него. Из всех шести победителей (двое через некоторое время покончили с собой) Джордж был с самыми непримечательными, скучными и низкими навыками и вообще способностями по жизни.

Тогда почему он?

Бездна, волна за волной накрывавшая болезненное сознание, шипя, отступила, когда в дверь кто-то постучал, крича имя хозяина домика. Дэвидсон сморгнул жидкую печаль в уголках глаз, встряхнулся и, взяв рюкзак и оружие наперевес, направился к выходу.

Стоило парню только открыть дверь, как его тут же заключили в крепкие объятия. По встревоженному голосу где-то у затылка парень узнал своего соседа Карла, который поселился в этом квартале два года назад. Они время от времени болтали и, когда была возможность, помогали друг другу с припасами.

– О, Господи, Джордж… Они вывесили на табло список участвующих Зон, и там твое имя, – объятия стали сильнее, – Господи, Господи, о, Боже…

Дэвидсон неловко похлопал по спине знакомого, аккуратно отстраняя его. Русые слегка вьющиеся взъерошенные волосы закрывали глаза соседа – видимо, он бежал сюда со всех ног.

– Мне… мне пора идти, – парень виновато улыбнулся уголками губ и опустил очки. Он не хотел, чтобы кто-то видел его покрасневшие глаза.

– Я провожу тебя, – все еще пряча лицо, Карл крепко сжал ладонь парня в своих руках, одной из них переплетая пальцы с чужими. Сосед всегда был энергичным, активным и довольно… тактильным, часто обнимая всех, с кем общался, поэтому подобный жест был воспринят как нечто обычное. Но что-то внутри Джорджа отозвалось на это теплой искоркой.

До площади, где обычно собирали всех участников, идти было от силы минут 20 быстрым шагом – городок, в котором они жили, был не особо большим. И из-за этого, когда мимо них проходил кто-то знакомый, каждый задерживал взгляд на парне в очках. Чьи-то глаза были полны сочувствия, чьи-то безразличия, некоторые откровенно усмехались, но находились и те, кто желал удачи, подходил, чтобы обнять или дойти до площади вместе. Так к ним присоединилась невысокая белокурая девушка с очень мягким, даже немного детским голосом и молчаливый парень, от которого, будем честными, еще никто ни разу не слышал и слова. Ну, за исключением идущей рядом с ним девушки.

Большую часть пути Джордж шел, погруженный в гнетущие мысли об Охоте, хоть и появление трех сопровождающих слегка разряжало обстановку. Это внимание было приятно. Мысли снова зацепились за воспоминания о другом человеке.

Дэвидсон понимал, что в этот раз все будет намного сложнее, и так просто отделаться уже не получится. Он будет один против 99 человек, каждый из которых наверняка на голову превосходил его во всем, в чем вообще можно. Хотя все еще могли попасться такие неудачники, как он. Парень собирался использовать свою старую стратегию, сложившуюся в прошлый раз совершенно спонтанно. В первый раз он бежал от всех сражений, ныкался к каждой низине, каждой пещерке, желая срастись с грунтом. Но это было не умышленно – Джордж банально боялся. Что мог сделать парень с несколькими стрелами, без нормальных припасов и сил против 30 человек? Потом его выследила и ранила какая-то небольшая группка, которую буквально через пару минут вырезала двойка, вооруженная до зубов. Окоченевшее от потери крови и ужаса тело парня, как и других убитых, они скинули в какой-то овраг, видно, приняв его за труп.

Он пролежал там три дня.

Джордж не знал, что за сила заставила его выбраться из оврага и, шатаясь, ковылять к центру, где находилась зона творения. Парень только знал о своей готовности умереть. И если прямо сейчас кто-то приставит дуло к его лбу или прижмет лезвие к шее – он не будет против.

А потом, поддавшись последним живым в нем эмоциям, Джордж застрелил последних двух участников, пока те дрались за место победителя, явно думающих, что они – последние на этих Угодьях.

Он стрелял из тени деревьев, окруженный ветками и кустами, поэтому ни один не заметил его. Да и те были увлечены битвой.

Первый слег от стрелы в шею и сразу же следующей в грудь. Второй, повернувшись в сторону выстрела, был поражен ровно в переносицу.

Он не знал, что они последние. Он не знал, что это конец. Он не знал, что это только начало конца.

И прямо сейчас, напряженно обдумывая свои будущие действия, Джордж рассчитывал затаиться настолько долго, насколько это было возможно. Его навыки в стрельбе намного улучшились, помимо лука он освоил арбалет, а проводя часы и дни в зараженных лесах в округе, научился петлять, исчезать из поля зрения без единого звука и нападать, когда этого ждут меньше всего.

Но он все еще не хотел драться и рисковать. Не был уверен в себе. Но был уверен, что хочет вернуться домой.

Дойдя до площади, группка сразу заметила человека, стоящего в центе белого мраморного круга. Даже если бы он стоял где-то в стороне, то определенно привлек бы внимание белоснежной рубашкой, выглаженными темными брюками и чистыми лаковыми ботинками. А еще он был чертовски высоким. Пиджак, игнорируя осеннее похолодание, небрежно висел на руке, засунутой в карман.

– Почему он один? – Карл явно был сбит с толку, ведь обычно участников забирает не просто куратор, а целый конвой военных.

Но этот мужчина был не один.

Не сразу, но Джордж уловил кисловатый запах, витавший вокруг – рядом с ними стояли люди под невидимостью, и парень был готов поклясться, что прямо сейчас на него и его спутников были наведены десятки перекрестий. Видимо, Карл еще ни разу не видел, как забирают участников на Большую Охоту (конечно, откуда ему знать, он же не лазает в интернете, рискуя быть пойманным и моментально убитым, поэтому не видел записи, как обычно забирают в таком случае). Подобные меры предосторожности были из-за того, что они забирали уже победивших однажды людей, у которых был опыт убийства. Были случаи, когда участники, уверенные в своем оружие и силе, нападали на эскорт, успевая вырезать достаточное количество человек, перед тем, как умрут сами. Акт протеста.

Понимая, что идти дальше остальным опасно, Джордж развернулся к друзьям. Они все начали обниматься, Карл успел несколько раз всхлипнуть, мужественно удерживая слезы, чтобы не расстраивать всех еще сильнее. Молчавший все это время парень подскочил к Дэвидсону, нервно оглянулся, видимо, тоже замечая конвой, и быстро всучил какую-то сложенную бумажку, заставляя парня прятать ее в руках. Он показал палец у губ, прося ничего не говорить, резко и крепко обнял и отошел к Карлу. Джордж, сбитый с толку, чуть приоткрыл ладони, смотря, что же там такого. В шоке распахнув глаза, он тут же плотно захлопнул их, моментально запихивая бумажку под жилет и в какой-то карман. К нему подошла девушка, и, когда они обнялись, парень спросил у нее:

– Алисса, что опять натворил Калахан? – быстро прошептал Джордж на ухо белокурой. На что она тихонько захихикала.

– Ничего такого, выходящего за границы его нормы, – Алисса хитро улыбнулась, глядя в глаза парня, словно на нем не было черных очков. Она прошептала у его головы молитву, прося о защите свыше.

Дэвидсон уходил, чувствуя на своей спине три пары глаз, полные самых разных чувств.

Когда он подошел к мужчине в круге, его встретили насмешливые карие глаза, то появляющиеся, то исчезающие под кудрявыми каштановыми прядями, развевавшимися от непонятно откуда появившегося ветра. Ухмыльнувшись, тот щелкнул пальцами, и все пространство вокруг них преобразилось: парень наконец увидел окружавших его солдат, и, черт возьми, целый вертолет за чужой спиной. Теперь хотя бы ясно, откуда ветер, но не ясно, как они скрыли шум.

Поняв, что солдат слишком много, Джордж быстро оглянулся, выискивая взглядом друзей, но те, к облегчению парня, уже исчезли с площади. Молодец, Калахан, оперативно, как и всегда. Дэвидсон еще давно заметил, что у его товарища очень хороший нюх на неприятности.

Они поднялись на борт, тут же начиная бесшумный взлет, а толпа солдат снова исчезла.

Мужчина кашлянул, привлекая внимание парня. У него оказался тягучий низкий голос.

– Итак, позволь представиться. Уилбур Сут, твой куратор до той секунды, пока ты не окажешься на землях Угодий. Поздравляю и сочувствую с участием в Большой Охоте, – Дэвидсон невесело хмыкнул и стянул очки, прикрепляя их к краю жилетки. Он потер раздраженные глаза. – Думаю, с большой частью деталей ты знаком, но это мои обязанности.

Может Джорджу уже мерещилось на стрессовой почве, но, казалось, он увидел на мгновение сочувствие в чужих глазах. Обычно кураторами становились по собственному желанию, и чаще всего это были отбитые ублюдки, которые занимали эту должность только для того, чтобы поиздеваться над надеждой жертв.

– Основные правила такие же, как и на Малой Охоте: убей или будь убит. Побеждает единственный выживший. В редком случае, может быть и второй выживший, если за него проголосует больше половины Наблюдателей. На Малой, если в течение четырех суток не определяется победитель, выпускаются Охотники и Гончие. На Большой – через шесть суток. Вместо одной вещевой зоны, где можно получить ресурсы, обновляемые раз в три дня, и одной зоны творения, дающей возможность создавать что-либо в полевых условиях, теперь доступны три вещевые и две творческие. И, – Уилбур сделал паузу, проверяя, слушает ли его подопечный, и тут же напоролся на холодный взгляд, загнанно и нервно следящий за чужими движениями. Ну, хоть слушал. Но как враждебненько выглядел этот паренек.

– Что-то не так? – получив в ответ еще более закрутившееся напряжение и панические метания взгляда по салону вертолета, куратор медленно поднял руки в примиряющем жесте. – Воу, парень, спокойнее, при мне даже оружия нет. Я выгляжу опасно?

Немного помолчав, Джордж все же тихо ответил.

– Наоборот, – мужчина удивленно приподнял брови, – и Вы ведете себя иначе, чем другие кураторы.

Сут немного расслабился, поняв, в чем причина. Это имело смысл.

– Я на этом посту не по своему желанию, есть причины, почему я должен, – он печально, теперь с более выраженным сочувствием и пониманием, улыбнулся Дэвидсону, – и они мне не нравятся.

Куратор не собирался вдаваться в подробности своей истории, но и этого хватило, чтобы два человека перекинулись между собой сожалением во взгляде. Больно может быть всем. Джордж заметно успокоился, стряхивая с себя враждебность движением плеч.

– Что ж, позволь закончить инструктаж, а после я смогу ответить на твои вопросы касательно Охоты. Если они, конечно, будут, – дождавшись кроткого кивка, Уилбур продолжил. – Каждая Большая Охота отличается от предыдущей нововведениями, о которых участники узнают только на месте, когда начинается игра. Они не трогают основания правил, но вводят дополнения. Если ты хоть как-то следил за прошлыми двумя Большими Охотами, то понимаешь, о чем я. Соответственно, что будет в этот раз, неизвестно… Кхм, есть ли что-то, то ты хочешь уточнить?

Джордж уже собирался дать отрицательный ответ, когда в его памяти всплыл Калахан.

– Есть ли… будут ли в зонах творения магические алтари?

– На Малой они встречаются крайне редко, только если у Зоны не появляется Спонсор с конкретным желанием. Но на Большой он должен быть на одной из зон творения, и чаще всего попасть к алтарю не так просто: возможно, спрятан или окружен ловушками. В последний раз он кишел монстрами, – куратор прищурился, – ты ведь не скажешь мне, для чего тебе алтарь? Вернее, понятно, для чего он вообще нужен, но ты не похож на храбреца-вояку.

– Удача и знания – все, что у меня есть. Но первое постоянно подводит, а второго никогда не хватает.

Сут на это лишь горько улыбнулся, понимая во фразе что-то свое. Дэвидсон ответил ему слегка приподнявшимися уголками губ. Они больше не говорили, продолжая полет под аккомпанемент ветра. Двигатели все еще магически не издавали и звука. Куратор, уловив настроение будущего участника, оставил его со своими мыслями. А Джордж в свою очередь уперся лбом в стекло и смотрел на плывущие темно-зеленые леса и редкие серые и желтые пятна чего-то людского. Цвет навел мысли на шарф, тепло укрывающий шею, а шарф на одного человека.

Он позволил себе снова нырнуть в воспоминания. Возможно, это его последний раз. Когда, если не сейчас?

Джордж настраивал камеру, аккуратно наводя ее на себя, двигая ноутбук. За секунду до включения изображения, он немного нервно поправил шарф, прижимая коленки ближе в себе.

– О, я вижу тебя! – из динамик раздался радостный мужской голос.

– Снова. А я тебя все еще ни разу, – парень деланно нахмурился, изображая раздражение.

– Оу, Джорджи, но я комплексую… – в ответ раздался точно такой же полный притворства голос, пародирующий то ли грусть, то ли смущение, – ты такой симпатяжка, а я не хочу меркнуть на твоем фоне.

Возможно, у Дэвидсона скоро будет нервный тик на этого придурка. Но вместо того, чтобы укорить, он прыснул, закрывая лицо шарфом и продолжая хихикать.

– Подожди… Подожди! ДЖОРДЖ, ДА ЛАДНО! ТЫ НАДЕЛ ЕГО РАДИ МЕНЯ? – динамики начали разрывать до уморения счастливые крики. Это на самом деле так смешило, что парень ничего не мог с собой поделать, кроме как сидеть и прятать улыбку в полотне.

– Джордж, ну, Джо-о-о-о-ордж, посмотри на меня! – упрашивали его с той стороны компьютера.

– Дрим, я не могу посмотреть на тебя. Я тебя не вижу, Дрим, – поднимая раскрасневшееся от сдерживания смеха лицо, Дэвидсон ухмыльнулся в камеру.

На той стороне все затихло. Обдумывает что-то. Парень надеялся, что включение видео.

– Знаешь, Джорджи, – собеседник заговорил вкрадчивым голосом, специально оттягивая гласные и понижая тембр. На затылке зашевелились волосы, – если при нашей встрече ты будешь в этом шарфе, то не обижайся, если я тебя случайно зажму. Ты в нем такой милый.

Парень повис, чувствуя, как нагреваются уши. А через мгновение выстрелил в ответ. Война, так война.

– Увы, разбить мою гетеросексуальность одними переписками и разговорами сложно. Мне нужен ты, Дрим, – он сделал паузу, сдерживая рвущийся хохот. – Или хотя бы твое лицо.

Вот теперь стало действительно тихо.

– Что, что-о-о-о-о, ЧТО-О-О-О-О-О-О? Джордж, что это было!? – виновник вновь разрывающихся динамиков не просто слышал, он знал, насколько сейчас был шокирован и смущен Дрим.

– Ну, не все же тебе атаковать меня в самое сердце, – Джордж попытался на самых серьезных щах из возможных выдать последнюю фразу с лицом страдальца. Но не удержался и засмеялся, уже чувствуя, как потом будет вспоминать этот ужас и краснеть за самого себя. Он редко отвечал на шутливый флирт Дрима, но если такое и случалось, то парень всегда отжигал по полной. Правда потом получал массу подколов и шуток со стороны друга и еще неделю проклинал свой язык.

Но ради такого звонкого смеха и искренней улыбки, ради полного смущения голоса и сипяще-визжащего ржача Дрима, ради самого себя иногда это можно было и сделать.