Он проснулся с ощущением того, что проспал долго, несколько дней подряд, безотрывно и крепко. Открыл глаза и проморгался. Организм отреагировал на малую активность. Вновь захотелось погрузиться в сон. Пальцы ног нащупали съехавшее с них одеяло и вновь зарылись в мягкое тепло. Хвостик дернулся, когда дремота обманула, — показалось, что тело падает в пропасть — и поджался.

На кухоньке тем временем не было ничего, помимо упреков, тихой ругани и шипения змей. Эйден отчитывал Кую, словно шкодливого ребенка, не прерывал тираду наставлений и слов о том, что лис совершил ужасный поступок. И Куе пришлось молчать. Отчасти он и сам осознал вину. И змеи, обвивающие плечи Якумо, их гневный взгляд, заставляли прикусить язык. Дразнить их ради веселья не стоило возможных последствий.

— Тануки останется у тебя, и это мое последнее слово, — закончил Эйден. Его крепко прижимал к себе Якумо, руками обвив худое и ослабленное тело за талию. Эссенции в нем катастрофически не хватало, что вывалилось в физическую слабость и тремор жестикулирующих пальцев.

Со стороны было видно, что Эйден с трудом стоит на ногах, и Куя хотел предложить присесть или прилечь, но заговорить ему не позволили. Юный мастер цокнул.

— Оливин соединил кости чудом, им теперь нужен покой и время. Так что никаких твоих вариантов: спихнуть Тануки к нам домой или в особняк. Я понимаю, что ты против, и понимаю причины твоих возражений, но я не могу допустить того, что он останется инвалидом. Ты лучше других знаешь, что в лесу это означает только одно — смерть. Окажи помощь, пока все не нарастет до появления кожи, пожалуйста. Этого времени хватит и нам с Якумо, чтобы закончить работу и все поручения. И больше никаких капканов. Да, нам всем надо подумать и об этом, ведь и монстры мучаются, когда попадают в них, — мышца гордецов сильно напряглась, и на переносице появились складочки. — Охотники. Им нужно как-то кормить семьи… — Эйден терял ход мыслей. Тело его становилось все тяжелее в руках Якумо. — Просто побудь немного хорошим добрым духом. Для тебя это не сложное поручение, Куя.

Лис громко фыркнул и демонстративно поднял хвост, что привлекло озлобленный взгляд змей и их повелителя. Намек был понят без лишних слов, и Куя клыками прикусил щеку . В голове так и вертелась мысль перенести екая на носилках или дождаться, когда накопится эссенция для заклинания перемещения. Вот только весь свой запас он лично передал Тануки для перевоплощения в человека. Мастер истратил свой за несколько ночей, передавая всю эссенцию с крохотными потерями лекарю Оливину, последнему в цепочке.

Куя склонил голову, принимая приказ. И по — дружески предложил Эйдену и Якумо остаться на ночь, но им пришлось отказаться. Дома их ждал завал из документов, обращений от населения из разных территорий, и, судя по мыслям обоих, в них было нечто странное, поручения членам клана от короля и всех — всех, кто считал, что имеет право отдавать приказы.

И тогда Куя пальцем указал на входную дверь.

Непрошенные гости ушли. Якумо подхватил возлюбленного на руки и широкими шагами поспешил вернуться домой, и Эйден, перестав болтать о том, что в полном порядке и способен дойти сам, сперва погладил змей по голове, затем осторожно, чтобы не потревожить их, обвил холодную шею.

***

Куя не собирался менять собственные планы. Уже смеркалось. Последние солнечные лучи мешкали в облаках и кронах деревьев, иногда вырывались и притрагивались к изящному костюму и шляпке. Лис всегда выглядел прелестно и прикрывал мягкие ушки. Настал вечер — время для любования растениями, кропотливой работы с борьбой с мерзкими сорняками. Но что-то внутри беспокоило. Хотелось проверить, в порядке ли там Тануки? И Куя поддавался. На цыпочках ступал в комнату. Слегка приоткрыл дверь в спальню с единственной целью — узнать, ни плачет ли, ни пришел ли в сознание его служитель. Все еще спит.

Вторым важным занятием для Куи считалась охота. Побегать и развеять мрачное настроение леса, караулить добычу в засаде — вот это веселье. И снова, только переступив порог, Куя возвращался проверить, не очнулся ли создатель проблем.

Оливин посещал их после службы каждый день для перевязки и капельниц. Он мягко успокаивал вслух то ли спящего пациента, то ли стоящего позади хозяина дома, машущего длинным хвостом то влево, то вправо, стоило только ему случайно завидеть пропитанные кровью тряпки и прилипшие кусочки нарастающих мышц. И Куя был благодарен доброте священника, за его понимание и теплый взгляд без единой искры осуждения. Он внимательно наблюдал за его движениями, попросил обучить бинтованию и делал перевязки сам под присмотром учителя.

Порой, редко-редко, Тануки дергался и едва заметно морщился по ночам. Куя навострял фиолетовые ушки и спешно подходил к кровати, поправлял одеяло. Длинные пальцы смахивали челочку с глаз, вытирали скатывающиеся слезки. Делиться эссенцией, чтобы избавить от ощущения сильной боли, пробивающей тело и сквозь бессознательное состояние — это бы сделал каждый на его месте, не так ли? Даже если и знал бы наверняка, что заклятие от боли уже наложено.

***

— Господин Куя, Тануки скоро очнется. На бинтах много крови… Я бы хотел привязать его хвост к кровати, видите? Если приглядеться, то на самом кончике видны пятна крови. Рана, должно быть, сильно чешется, но задевать ее лишний раз нельзя. И саму ногу тоже, Тануки в последнее время слишком часто ворочается, — Отец зевнул и устало положил руки на колени. В последнее время ему приходилось ставить нужды других выше собственных, без должного сна и отдыха продолжать помогать другим.

Его походы в лес не остались незамеченными. Жители поселения нахлынули с просьбами.

Куя помогал Оливину вернуться в келью коротким путем, и высказал слова благодарности.

Ногу он привязал атласным длинным поясом, тонким, подобно ленте, пожертвовал его из кимоно. Хвост же доставил проблем: в попытках избавиться от зуда пушистое месиво вырывалось из-под любых узлов.

— Боже Кляйна, я этого не заслужил, — прошипел розовыми губами лис. Он улегся на кровать рядом с сопящим Тануки, обвил хвостом его хвостик и с нажимом вдавил в матрас.

Рассвет за рассветом, и Тануки очнулся. Острый кончик носа принюхался. Определенно пахло незнакомой эссенцией. Взглядом обвел комнату. Неужто кто-то из местных жителей решил завести енота в качестве домашнего животного?

— Господин Куя?

Когда к Тануки впервые пришло понимание того, кто с ним находится в одной комнате. Грудь его стеснилась тоской. Это больше походило на коварный сон, долг которого в том, чтобы терзать на протяжении дня. Присесть не получилось. Ушки заметно дернулись, выдавая волнение. Куя обернулся — он собирался взять калейдоскопы и выйти погреться, рассматривая их на лужайке — и ехидно улыбнулся. Лис так и знал, что этот наглый енот выздоровеет и успеет истрепать нервы. И как же хорошо, что он слишком бледен, чтобы казаться хорошеньким.

— Готовишься выпрыгнуть из кровати от радости? Не стоит, подобное вызывает во мне жалость, — вздохнул Куя.

Тануки на его слова сморщился и закатил глаза:

— После того, что вы сделали, при виде вас я могу выпрыгнуть из кровати только с рвотным позывом.

— Не забывай, с кем разговариваешь и в чьем доме находишься, юный екай. После капкана, ты имеешь полное право не сдерживаться и выбирать выражения похлеще.

— Капкан?

Невинный взгляд опустился. Тануки пошевелил руками — убедился, что он способен ими двигать — и согнул в коленях правую ногу. Куя предвидел реакцию и присел на край кровати.

В ушах его еще никогда не слышался настолько тяжелый плач. Объяснения, что левая нога не чувствуется из-за заклинания, иначе боль стала бы невыносимой, не помогали. Из носа текло, и когти цеплялись за Кую, за поданный платок, за простынь и волосы. Плакса и не собирался останавливать соленый водопад.

— Это не ясли, и я не твоя мамочка, — съязвил растерявшийся лис. Его руки осторожно прикоснулись к волосам Тануки, затем и к ушкам. Поглаживая их, он игнорировал плачь и вздергивания, трясущиеся плечи. — Все будет в порядке, обещаю.

— Теперь я вам точно не понравлю-ю-юсь, — протянул тихо Тануки в шутку. Он пытался собраться и как-то отвлечься от состояния шока. — Капкан… Как только я мог его не заметить?

Спустя день ослышался стук в дверь, и кроткое «да» сменилось на топот ног. Эйден и Якумо, как обычно, держась за руки, пришли в гости с выпечкой и фруктами из города, вкусной и густой жижей для поднятия эссенции из разных трав Темной территории. Куя отправил им записку, но и не надеялся, что они прочтут ее так скоро.

Их радость на пришедшего в себя Тануки была настолько искренней, что они оба потеряли головы, не пытались вести себя сдержанно и хоть как-то скрыть свои отношения. Звякнули парные браслеты при объятии, прозвучали нежные слова. Их доброе отношение и открытость были непривычны. Эйден легко и задорно успокоил Тануки, веселил его историями.

Якумо принялся вычесывать гребешком хвост больного, вытряхивая мех и кусочки засохшей крови на пол. Куя присел рядом с ним и потянул осторожно хвост поближе к своим коленкам. Он всматривался, подрезал ножницами проросшие в царапинах волоски и тщательно обрабатывал ранки. Взгляд со лис поднимал с удовольствием и усмешкой.

Тануки, казалось, краснел талантливее Якумо. Из его глаз тихонько пробежали незаметные для остальных слезки. Он ведь знал, что господин Куя способен читать мысли, и поднял палец к виску. Признался, что ему стыдно быть обузой и хочется перевоплотиться и вернуться в свой дом. Лис быстро нашел способ повернуть мысли на все сто восемьдесят градусов. Сжав кончик хвоста в кулаке, Куя стал гладить его вверх и вниз.

— Вы хорошо выспались? — обратился он к Якумо. — Чувствую запах его крови. Не знал, что такие стеснительные, — его интонация изменилась на игривый манер, глаза блеснули. Они с Тануки смотрели друг другу в глаза, — любят кусаться во время спаривания.

— Куя, у тебя все меньше шансов получить приглашение на помолвку, — Эйден, все это время сидящий в расслабленной позе, сбился с концентрации эссенции и громко цокнул. — Тануки, если тебе некомфортно со старым лисом, мы можем забрать тебя подальше от него и других екаев сегодня же.

— Нет! Нет! Я останусь с Господином.

***

Тануки пользовался своим положением. Много отдыхал и спал. Получаемая эссенция в маленьких дозах меняла состояние к лучшему. Он знал, что екаи отказали Куе в просьбе забыть инцидент и простить его наивную выходку. Узнал тогда, когда только услышал об этой затее. Жалел ли юноша о том, что вытворил на банкете? Ничуть. Пусть и из-за этого придется быть изгоем пару сотен лет.

Куя оказывал ему больше внимания. Больше, чем когда-либо, но все еще недостаточно. Он набирал ванные и тут же выходил, не помогал раздеться и снимал с себя одежду в другой комнате, не позволял ночью обнимать и прижиматься к себе, хотя Тануки поздними часами притуливался головой к спине господина. Вкусные блюда, совместные посиделки в залитом солнцем саду и шутки, шутки над старейшинами, непозволительные для всех остальных екаев, изготовление ловушек для приграничных с деревней частей леса и успокаивающие слова при каждой перевязке. Чувство влюбленности доводило до истомы.

Куя только смеялся с восхищенного взгляда и не воспринимал происходящее всерьез. С чего бы Тануки быть в него влюблённым? Но в этих зеленых, ярко-зеленых глазах, в недовольном выражении лица и нахмуренных бровках было нечто интересное. Волосы и хвост притягивали нежным переливом от темного оттенка каштанового цвета к более светлому. Пятна на глазах придавали особенный шарм. Наглость, упрямый характер и склонность к пакостям — их вдвоем все-таки что-то объединяло. Тануки оказался более вынослив, чем казалось. Упорно выдержал сильный голод после своего пробуждения, не спешил, как и попросил Оливин, тут же налегать на твердую пищу. Благодарил Кую за каждый поданный стакан воды, приготовленный сок и перетертый в кашицу фрукт. При всей вредности енот ни в чем никого не винил. Правда, иногда не выдерживал и плакал, заглядывая на то, что сделалось с левой ногой. Не скрывал от Куи, что ему страшно.

Лис не стыдил юнца и поддерживал без язвительных шуток. Конечно, попади он в капкан в своей животной форме так, что нижняя часть ноги сперва загноится и отделится, тоже бы ревел и боялся. Они вместе пытались делать первые шаги. Куя подставлял свои плечи и придерживал Тануки. Первое время лодыжка не выдерживала и подворачивалась. Тогда они пробовали просто стоять. Куя порой настолько задумывался с Оливином о том, как лучше научить Тануки ходить, что не замечал, как тот обнимает его за талию по ночам и за завтраком держит его руку в своей свободной.

Месяц совместного проживания вылился в попытки со стороны Куи обучить Тануки заклинаниям и особенно наложению иллюзий.

— Господин, это слишком сложно! — противился Тануки, прикрывая ушки от монотонной псевдолекции. — Мне нужно что-то легкое. Что-то легкое, как первый поцелуй.

Да, в том, что Тануки никогда не целовался, у лиса не было никаких сомнений. Хотя бы потому, что енот надувал щеки, закрывал глаза и, забавно выпучив губы, уморительно тянулся вперед.

— Не сможешь повторить такой пустяк, и целоваться будет нечем, — пресекал его попытки Куя. — Не перестанем, пока не справишься.

Постепенно все члены клана привыкли к тому, что старый лис живет не один. Эйден и Якумо пытались добиться от екаев справедливости, но и приход самого Великого Змея не переубедил их. Тогда членам клана ничего больше не осталось, как послать на переговоры Астера. И действительно, пообещав старейшинам устраивать банкеты за свой счет, вампирчик сошелся на том, что лет через триста они вновь примут Тануки в свое общество. Гару и Блейд предлагали ему построить новый дом на нейтральной территории, но Тануки загадочно глядел на Кую и отказывался.

— Я живу здесь второй месяц и так и не дождался главного, — укоризненно пробубнел Тануки. Его кимоно под напором когтей медленно сползало с плеч. — Ношу вашу одежду и постоянно чувствую ваш запах. Господин Куя, меня тошнит от заклинаний, тошнит от магии. Я хочу научиться чему-то другому.

— Тебе не может хотеться этого не тогда, когда я купаюсь?

Куя и не пытался прикрыться. Фиолетовые мокрые волосы немного растрепались, кожа покраснела от горячей воды. Он закинул голову на бортик и с удовольствием прикрыл глаза.

— Никогда бы не подумал, что Вы настолько трусливы. Боитесь увидеть обнаженное тело?

Тануки поправил свою челочку. Слишком нетерпеливый, слишком наглый. Куя повернул к нему голову. Будет пытаться его соблазнить? Это интересно.

— Давай, Тануки, раздевайся.

Кимоно тут же полетело на пол. Фиолетовое ухо вздернулось от неожиданности. Что за безумие? Что за смелость вселилась в это тело? Линия, соединяющая плавность талии и изгиб бедер, напоминала холмы на прекрасных лугах. Так гармонично и красиво. Торчащие соски красного цвета, необычно большого размера, мягкий, слегка выпирающий белоснежный живот — Куя не мог сконцентрироваться на чем-то одном. Хромая, Тануки залез в ванную. Его стройные длинные ноги дразнили воображение. Жгли и искрились пошлыми мыслями в голове Куи.

Тануки позволял своим пересохшим губам поступью блуждать по теплым волосам и горячей шее. К его лобку, к таким же каштановым, переходящим в светлые, кудрявым волосам опустилась рука Куи. Мешались хвосты, непонятно когда успевшие обвить друг друга.

— Господин Куя, — зашептал Тануки. — Это… Вы… — странные, непристойно приятные ощущения от ласковых поглаживаний лобка заставили его опустить руку вниз и попытаться отречься от прикосновений, убежать от этой неизвестности.

— Не сдерживайся. Ты ведь за этим сюда пришел? — прошептал Куя и прижал тело ближе. Что же творила его непутевая голова? Предательница, неразумно толкающая в бездну страсти. Соприкосновения обнажённой кожи не имели ничего общего с ночными объятиями.

— Это должно поместиться в меня?

Куя вздрогнул и застонал, когда пальцы Тануки сжали головку его члена. «Да, должно. И обязательно поместится», — подумал он, краснея. Енот заплакал и с интересом провел одним пальцем от самого верха к низу. Внезапно его легкое тельце поднялось. Тануки быстренько вылез и накинул кимоно на мокрое тело. Собирался выйти, но развернулся и чмокнул, надувая губы, Кую.

Лис звонко рассмеялся, оставшись один. Точно, больше никогда в жизни никаких банкетов.