Криста проснулась рано утром, примерно за два часа до официального мероприятия, которое называлось «День Знаний». Ей казалось, что подобное празднуют только в школах, но это было не так.

Она сразу же взяла в руки телефон и судорожно обновляла страницу в социальной сети — очень боялась упустить добавления в чат.

Ближе к восьми утра все же пришло заветное оповещение в приложении на ее простенький телефон, купленный в каком-то из отделов салонов связи за смешные деньги. Она в это время уже сдалась и ушла чистить зубы, от чего и пропустила уведомление. Вернувшись в комнату, она обнаружила несколько сообщений на мигающем экране — студенты обсуждали предстоящий день, кто-то поприветствовал Кристу, спросив о ее планах на следующие выходные, от чего та устало вздохнула.

Она вытерла лицо махровым полотенцем получше, закинула его на изголовье своей кровати и сразу разблокировала телефон, попутно уговаривая себя в мыслях, успокаивая, что ей на самом деле «все равно» и что «это просто определенный жизненный этап, не следует к этому относиться так серьезно». Первым же делом она решила проверить, кто есть в беседе.

На долю секунды Криста застыла, а после по телу пробежала волна странных для Ленц мурашек вместе с непонятным холодком, который позже стал разливающимся по телу теплом. Оно исходило от самого сердца, проходя дальше и дальше по телу, медленные волны тепла захватывали ее полностью, но почему-то упорно пропускали конечности, заканчиваясь у самых кистей рук, на щиколотках ног, а после — все тепло сосредоточилось на щеках, вернее сказать, — жар, будто тепло накопилось, суммировалось меж собой. Кристе даже не пришлось смотреть в зеркало или прикасаться к пылающей коже, чтобы убедиться в этом. Пару секунд спустя в пальцах вдруг проснулась усталость — Криста опустила руки на подушку, едва-едва сжимая телефон, чтобы не выронить его на пол и не разбудить соседок по комнате.

Да, Имир тоже была в чате. И она тоже поприветствовала Кристу.

«привет»

Не веря своим глазам, и забывая о всем, что она пыталась вбить себе в голову минутой раннее — она сразу зашла на ее страничку. Она была открыта. Но абсолютно пуста.

Криста чувствовала себя странно, будто она подглядывает, и хочет увидеть то, что видеть не должна; следит, вторгается в личное пространство человека без спроса; будто кто-то может узнать об этом и публично пристыдить ее. Она понимала, что ее страх не имеет чего-то определенного в своей сути, что это не более, чем паника на пустом месте, навязчивая мысль, но понимание этого никак Ленц не помогало. Эти мысли никуда не уходили из ее головы.

Она понизила яркость экрана телефона и уткнулась в него так, что еще сантиметров пятнадцать-двадцать и это будет выглядеть уж совсем комично.

«Пустая страничка.?» — Криста обошла все ее группы, пытаясь найти что-то интересное, может, группу ее учреждения, где она воспитывалась, каких-то ее знакомых, друзей, хоть кого-то, но в списке был только Райнер и Бертольд, а в подписчиках грустно красовалась Саша.

Не было и ни одной фотографии на стене, в альбомах; музыка — закрыта, и единственное, что узнала блондинка в поисках хоть каких-то зацепок в социальной сети «ВСтенах» — Имир любит мемы с котами и собаками. Да и просто всякие смешные видео. Но разве кто-то это не любит? Подобный расклад дел ее не устраивал. Ей нужно было знать больше информации.

Криста легла на кровать, обняв подушку, и смотрела в потолок — и что же это такая за скрытная личность — Имир Фогель, студентка группы «А1», ее одногруппница?

Она так ничего и не написала в чат.

***

Торжественная часть давно подошла к концу, группа «А1» в количестве 6 человек сидела в тесном кабинете. На одной из стен были плакаты, которые тут появились, вероятно, ещё и до распада СССР. Криста даже узнала один плакат — в их сельской школе висел ровно такой же.

Маленькое окошко давало слишком ничтожное количество света, от чего даже этим ясным днём в их кабинете был какой-то давящий полумрак. Воздуха почти не поступало, в аудитории было очень душно, от чего капельки пота постоянно скапливались на шее (Ленц уже тысячу раз поругала себя, что решила не собирать волосы в хвост и даже не взяла с собой резинку) и у линни роста волос на лбу, стекая вниз, оставляя после себя липкую блестящую дорожку. Вся эта обстановка заставляла Кристу чувствовать необъяснимую тревогу и страх, будто она является главной героиней какого-то проходного ужастика, и вот-вот на нее выпрыгнет страшное и непонятное чудовище, лишь отдаленно похожее на человека — обязательно с дешевыми спецэффектами и резким, режущим уши, звуком, и, как обычно делают в подобном дешевом кино, поверх звуковой дорожки будет наложен визг какой-то девушки, взятый откуда-то с открытых источников для бесплатного пользования.

Но ни у кого не возникало вопросов, лица студентов не выражали никакой заинтересованности в окружающей их обстановке, все оставались спокойными, собранными и были полностью вовлечены в обсуждение учебных особенностей специальности. Только Криста была глубоко удивлена, пытаясь хоть как-то прийти в себя, убрать с лица эмоцию, которая почти становилась надписью на лбу «что я здесь забыла я хочу домой».

Их куратором стал Моблит Бернер — достаточно молодой преподаватель, который сам когда-то отучился в этом же колледже, закончив его с отличием. Ленц уже была наслышана о нем — пользовался популярностью среди студенток. Сама Криста не посчитала его эталоном красоты или обладателем других характеристик, о которых наперебой утверждали молодые студентки — самый обычный мужчина, среднего роста, средней внешности и, как ей кажется, и среднего ума, ничего выдающегося.

Ленц из-за всех сил старалась не лечь на парту, ведь ее абсолютно не волновало происходящее, разговоры о постановках, дисциплинах, она уже успела разочароваться полностью в выборе учреждения — это просто не её. Ей хотелось исчезнуть из этого места без следа и оказаться там, куда хотела поступить изначально, или же просто вернуться домой, в то село, где она выросла. Даже мысль о браке с мужчиной по соседству уже не казалась такой абсурдной, какой она казалось еще месяц назад — ей просто хотелось быть там, где все понятно, привычно, знакомо, потому она могла бы молча смириться с данным фактом ради иллюзорного комфорта.

Имир, на ее удивление, внимательно слушала куратора. Внимала каждому слову и даже задавала вопросы, ответы на которые волновали и остальных студентов, но они отмалчивались, будто немного побаиваясь преподавателя, а Имир была напористой, да и выглядела так, будто она находится именно там, где и должна находиться, а актерская деятельность — ее главное занятие в этой жизни.

Фогель сидела с ней за одной партой и, если бы мимо проходящий человек не знал бы этих двух девушек ближе, — обязательно бы принял Имир за отличницу, а Кристу, — за двоечницу.

Ленц не хотела отставать и уступать Имир. Девушка выпрямилась, смахнула капли пота с лица, пыталась слушать все, о чем говорит Бернер, но голова так и не хотела впускать новые мысли.

Вновь у нее появился вопрос, который уже успел поставить в тупик этим утром.

Имир Фогель.

Что она о ней знает?

Круглая сирота, выросла в детском доме, живёт одна, любит удобную одежду, хорошо играет на гитаре, пахнет еловым лесом, ценит комфорт и удобство превыше остального, любит смотреть смешные видео, иногда скверна на язык.

Мало, как-то…

А что, если так подумать, знает Имир о ней?

Жила в селе, тоже сирота, но по матери, часто снятся кошмары и просто уснуть не может, разбила телефон, нервная.

Может, есть что-то ещё?..

Криста не знала. И совершено не умела оценивать себя здраво. Со стороны всегда виднее. Но так как со своей «стороной» она больше не общается, приходилось додумывать самой.

Единственное, в чем Ленц была уверена — они похожи. Имир и Криста просто не вписывались в этом учебном заведении ни в одну компанию. Обе здесь были слишком чужими.

Да вот только Имир сидит и слушает преподавателя.

А Криста уже сдалась.

Чувствуя, как трещит по швам ее выстраданная маска «хорошей девочки» — она поднимает руку, хочет попроситься выйти. Ей нужно было проветриться. Позволить мыслям уйти из головы. В ней было слишком много противоречивых слов, эмоций, суждений, выводов, и все это просто выводило ее из строя.

— Браун, думаю, вы уступите девушке? — Моблит что-то записал в свой блокнот, а после вновь вернулся взглядом в класс. И смотрел он прямо на Кристу. И вообще все сейчас на нее смотрели. Ленц невольно покраснела, пытаясь найти такую точку, откуда на нее еще не смотрит пара глаз и нашла ее у себя на парте. Она вся как-то едва заметно сжалась, но руку не опустила.

— Я думаю, Криста будет хорошей старостой, потому уступаю. — Райнер видел замешательство Кристы, но не до конца понимал, в чем же дело.

Криста в момент встрепенулась.

— Старостой?! — неуверенно сказала она, больше удивляясь, чем спрашивая.

— Ленц, вы же сами подняли руку, — Моблит тяжело вздохнул, ясно давая понять, что он очень устал.

Паззл в голове Кристы потихоньку сложился. Ей, как обычно, «очень повезло».

Нужно было слушать, о чем сейчас говорят в аудитории, а она слишком сильно предалась собственным мыслям.

— А… да, точно. Простите, я просто не выспалась, не совсем поняла, о чем вы… Я не против, но…

Весь класс оживился, говоря, как они рады, и что Криста, ну они просто уверены, будет хорошей старостой.

Короткий вздох. Она бросила взгляд на Имир, сидевшую рядом с ней. Она ожидала от нее хоть какой-то подсказки, но та отвернулась в другую сторону и предпочла не смотреть на нее.

Имир сейчас на самом деле сжирал противоречивый спектр эмоций, и его разброс был слишком большой, от «мне жалко, что она попала в такую неоднозначную ситуацию, видно же, что она не хочет быть старостой, надо срочно заступиться за малышку Кристу, которая совершено не умеет давать отпор на людях, помочь ей» до «взрослая уже, сама разберётся, я ей в няньки не нанималась, пусть не играет в хорошенькую, или же терпит последствия этой игры сама». Потому Фогель и отвернулась, не решая и посмотреть на Ленц, чтобы ненароком не кинуться в одну из двух крайностей. Она выбрала промолчать, оставляя нести ответственность за решения тому человеку, кто эти решения и принимает. Единственное, что сейчас делала Имир — нервно стучала шариковой ручкой по парте, и думала. Много думала.

Бернер нервно потер переносицу двумя пальцами, зажмурился, в который раз поправил галстук и посмотрел безучастно на девушку, стоящую в помещении.

— Да… Вписывайте. — Криста неловко улыбнулась, а вся группа начала радостно восклицать.

Кроме Имир.

Она посмотрела на девушку и, на удивление, они пересеклись взглядами.

Взгляд Кристы, выражающий усталость от этой странной ситуации, ее неловкая полуулыбка одними уголками губ, напряжённые брови. Она была похожа на школьницу, которая получила двойку, но искренне не хочет, чтобы ее ругали и отчитывали.

Взгляд Имир же не выражал ничего. Она будто смотрит куда-то сквозь, не на Кристу вовсе, будто Ленц прозрачная, и позади нее просто была удобная вещь для того, чтобы зацепиться взглядом, но нет же, Криста видит, понимает, осознает — они смотрят друг другу в глаза. Фогель так смотрит специально.

И такой взгляд она видела впервые у своей одногруппницы. Так на нее смотрел кто угодно — отец, друзья, учителя, остальные родственники. Но Имир — впервые. И это по настоящему делало больно. Криста до сих пор не понимает до конца, почему так ранит именно ее реакция, почему именно ее пустой взгляд так отзывается в ней, звучит почти обидой. Ведь Ленц всегда казалось, что этот взгляд она видит так часто от других людей, что к нему выработался иммунитет, что это что-то настолько ей привычное, что, скорее, она удивляется, когда на нее смотрят по другому. Даже если эта обида или злоба.

Не смогла выдержать такой пытки, она вылетела из аудитории, говоря что-то о звонившем телефоне и срочности этого звонка. Быстрым шагом направилась в уборную, не замечая ничего на своем пути. Быстро умылась, надеясь на то, что водная процедура приведёт ее в себя. Она взглянула в зеркало.

Девушка, чье настоящее имя под семью замками и кучей запретов.

Девушка, которая выбрала не ту тропу, чтобы просто не попадаться на глаза родным, не доставлять проблемы. Просто не было иного выбора.

Девушка, которая ни дня не жила свою жизнь.

Она застыла.

С лица стекали вниз капельки воды, а пряди волос, которые ближе у лица — намокли.

Ей потихоньку становилось проще, легче, в уборной было прохладно, а вода была холодной.

В ее мыслях все прояснялось, они будто раскладывались по невидимым ей полкам, переставая лежать в беспорядке, переставая давить на нее так сильно. Все старые вопросы в ее голове потеряли актуальность, какие-то решились почти сразу, но появился новый вопрос.

Как так вообще вышло?

Почему она ожидала от Имир другой реакции, после их то ссоры? Да и ссорой это назвать нельзя, скорее, обе просто не умели разговаривать. Ведь их не научили. Да и негде было учиться.

Все проблемы в их натянутом общении решаются разговором. Долгим, может, достаточно эмоциональным, но разговором, словами, честными, как есть, но на этот диалог девушки просто были не готовы. Но в разной степени.

И Криста в большей степени не готова. Доверять человеку для нее было слишком сложно, рассказывать свои тайны и трудности, с которыми она столкнулась почти сразу же, как появилась на свет. Ей не нравится зацикливаться на настоящем, ей всегда было проще представить ту самую идеальную жизнь, где у нее все в порядке, где она живет так, как сама хочет, и ни у кого нет возможности как-то это разрушить. Потому касаться темы о ее настоящем положении в жизни ей не нравились. Ленц никогда и не рассказывала. Никто и не спрашивал. Многие дети росли, как и она — бабушка, дедушка, физический труд с раннего возраста, в перерывах между пытались жить свою жизнь — ходили в школу, а у кого были более молодые родственники, или меньше работы по огороду, не было братьев и сестер — успевали посещать занятия в доме культуры, выезжать в город, чем-то увлекаться и добиваться успехов. И Криста тоже пыталась жить свою жизнь. Как могла, как умела. Насколько позволяла ее ситуация.

Но возможность перечеркнуть половину негатива, где-то промолчать, приукрасить свою прошлую жизнь, показаться совершенно другим человеком — оказалась слишком прельщающей. Ей ведь так хотелось жить, будто она совершенно нормальный и обычный человек, как все, что в какой-то момент это утянуло ее так сильно, будто она попала в вязкое болото. И уже было поздно делать шаги назад, возвращаясь к исходной точке. Слово за словом, и вот уже к той точке не предоставлялось возможности и вернуться. Криста просто не знает, что теперь делать.

Имир же была другой. Ее жизнь наполнена своими трудностями и сравнивать проблемы девушек меж собой просто глупо — каждый переживает и справляется по разному. Но Имир, несмотря на свои трудности и проблемы, была более открыта к разговору, она хотела с ней обсудить произошедшее, и понимала, как глупо со стороны это все выглядит — обе умолчали добрую половину своей жизни, обе огорчились от подобного недоверия. Но Фогель просто не знала, как подступить, с какой стороны, какая будет реакция у Кристы, хочет ли она вообще этого диалога, или же кольнет Имир своими словами и действиями, от чего той будет опять больно.

Ситуация зашла в тупик.

Кому-то нужно было сделать первый шаг, не боясь последствий.

Криста услышала, как два незнакомых ей голоса все отчётливее и отчётливее звучат за стенами уборной. Она быстро успокоилась и вышла из помещения, возвращаясь обратно в кабинет.

Бернер выглядел уставшим и раздраженным, он вздохнул, после чего сделал замечание.

— Ленц, в следующий раз отключайте мобильный телефон. Проходите.

— Хорошо, извините, — Криста села за парту, пытаясь уловить, что сейчас обсуждают между собой преподаватель и студенты.

Криста больше не смотрела в сторону Имир.

***

— Вы… Не останетесь? Как так? — Криста держала в руках свёрнутые в рулон плакаты, постоянно поправляя — их было слишком много.

Криста стала старостой, куратор попросил ее привести класс в порядок и повесить необходимую информацию до начала учебных занятий — расписание, состав группы, когда у ребят дни рождения, а также повесить пробковую доску, чтобы размещать на ней фотографии с поездок, выступлений и прочих групповых активностей.

— Прости, Криста, у нас давно были планы с Бертом. — Райнер быстро накинул себе на плечо лямку портфеля и уже повернулся в сторону выхода, — Скажи ты раньше, я бы остался, мне только в радость тебе помочь.

— Но я только сегодня узнала, что буду старостой.

— Криста, правда, мы поможем в следующий раз. Оставь это просто на завтра, мы придем незадолго до пар и поможем, — Бертольд уже стоял в дверях, ожидая своего друга

— Но… Это нужно сделать сегодня. Бернер сказал…

— Криста, а мы тебе сказали — не беспокойся. — Райнер положил руки на плечи Кристы, немного наклонился к ней, пытаясь уменьшить их разницу в росте, — Мы же не говорим, что вообще не сможем. Только сегодня, ну. Иди, отдыхай, ты выглядишь уставшей. Завтра с утра, я или Бертольд, может, оба, — поможем. Хорошо, Криста?

Девушка не особо верила словам Брауна, но ее недоверие к нему было абсолютно беспочвенным. Скорее оно основывалось на опыте коммуникаций с ее одноклассниками, которые часто кормили ее обещаниями и больше ничего не делали. Просто достаточно яркая череда эпизодов в памяти, которые опять замелькали в мыслях.

Ленц выдохнула и смягчилась, немного расслабив хватку, от чего один из плакатов просто выпал из общей кучи, он немного раскрылся на полу, в заголовке виднелась часть надписи «… группа».

— Хорошо… — Криста вздохнула, — Сегодня я сама приведу аудиторию в порядок, а позже сделаю график для дежурств и оповещу всех в беседе. Начнем дежурить со второго учебного дня.

— Криста, ты чудо! — Райнер потрепал Кристу по волосам. Его рука была достаточно сильной и тяжёлой, но не грубой и жёсткой, — Эх, Криста, вот бы некоторые брали пример с тебя и были такими же хорошими людьми, а! Хорошо, что я учусь именно с тобой, — он проговорил это с некой иронией и сарказмом. Но он «смеялся» не над своей собеседницей, а над другой блондинкой.

— Райнер Браун, ещё секунда и я потеряю терпение, — появившиеся в дверях Леонхарт явно давала понять, что ждать больше не собирается. Она поправила ремешок сумки на своем плече и бросила недовольный взгляд в спину Брауна.

— Энни, ты ведь знаешь, почему не пользуешься популярностью у парней, да? — Райнер направился к Бертольду, толкнув того в плечо, как бы, намекая, Гувер немного покраснел, они вышли из аудитории вместе, даже не попрощавшись с Кристой.

— Ещё слово — и девушки тобой тоже не будут заинтересованы…

Их голоса становились все менее четче, растворяясь в эхе пустых коридоров учреждения. А после стихли и шаги, уже где-то на лестничной площадке. Криста вздохнула, положила плакаты на парту, села за нее, и с ужасом посмотрела на стены. И ведь она как-то должна достать повыше!

«Хочешь сделать что-то хорошо и не получить выговор — сделай сам… Только как.»

Криста обладательница, пожалуй, самого низкого роста из всех первогодок. Ее взгляд снова упал на плакаты, потом на стены, потом на плакаты, она представить не могла, как это всё повесит.

«Зачем нам вообще такие высокие потолки…»

Девушка сделала небольшой круг по крошечной аудитории. А после с огромной неохотой побрела к первой парте в среднем ряду. Единственным логичным решением было — поставить парту у стены, встать на нее и повесить эти плакаты. Высота потолка была примерно под три метра. Высоты стула просто не хватило бы. Криста схватилась за парту… И…

Она не двинулась.

Будто была прикручена к полу намертво.

Девушка опустилась на корточки и взглянула на ножки парты.

Да, все верно — ножки в самом прямом смысле слова были прикручены к полу.

— Это бывший кабинет химии или физика, как я поняла. Зато телефоны заряжать можно, круто же. — знакомый голос прозвучал со стороны дверей. Криста поспешно поднялась с пола и не сразу вступила в диалог

— И давно ты тут стоишь? — Криста встала полубоком, она смотрела в окно, не на собеседницу. Она была удивлена появлению Имир. Что она здесь вообще делает?

— Ну, достаточно. — Имир вошла в помещение достаточно расслабленной походкой. Она села на парту, которая была рядом с Кристой, — Что, не помогают тебе одногруппники, совсем-совсем? — Фогель бросила взгляд на кучу плакатов, которые поручили развесить Ленц, — Какие же плохие ребята, же-е-есть. — последняя фраза была произнесена с саркастично-заискивающей интонацией, будто Имир одновременно смеялась над Кристой и флиртовала с ней.

— Ты пришла посмеяться надо мной или что?! — Криста была несколько раздражена подобным странным поведением. То смотрит на нее, как на пустое место, будто Ленц не существует, то приходит и устраивает какой-то акт милосердия «я обратила на тебя своё внимание, так уж и быть» вперемешку с унижением. Она развернулась к собеседнице, сложив руки у себя на груди. Девушка пыталась смотреть на Имир так, будто ей все равно, что она тут устраивает, но брови уже были опущены к переносице и весь язык тела показывал, что она не рада подобным разговорам.

Имир от души рассмеялась.

— Да все, хватит тебе. — Имир погладила Кристу по волосам, стараясь так успокоить ее. От подобного жеста Ленц застыла, уж этого она точно сейчас не ожидала, — От злости морщинки появляются, у тебя уже одна есть, вот тут, — Имир большим пальцем правой руки слегка тронула маленькую ямочку над бровью Кристы. Она сразу отвернулась, встав к Имир спиной.

— Бо-о-оже, какие мы нежные… — Имир ухмыльнулась, расплываясь в самодовольной улыбке.

Повисло неловкое молчание.

Криста была возмущена поведением Имир, а сама Имир хотела сказать нечто важное и нужное, особенно в этой ситуации. Но не знала, как сформулировать свою мысль более точно. И решила импровизировать

— Жаль мне тебя. По человечески. Мне редко кого бывает жаль, если честно. Потому не смей думать, что я со зла. — после этих слов Имир встала с парты, взяла в руки скотч, нарезала быстро несколько кусочков и прилепила их на спинку стула. Она отнесла стул поближе к стене, — Жалость бывает разная. Жалеть можно много кого. Но есть существенное различие между двумя типами жалости. — Фогель взяла в руки плакат и встала на стул, — первый тип, это когда ты жалеешь человека, но ничего не делаешь. Проходишь мимо. Просто чувство. Не более. Как жалеют котёнка на улице. Как жалеют старушек с маленькой пенсией. Но ничего не делают. Старушка все также сводит концы с концами. А котята продолжают голодать. — Фогель прикрепила плакат на скотч по верхним углам, — А есть второй тип, — жалость, почти сочувствие, скажем так. Когда ты хочешь человеку как-то помочь. Может из-за понимания, как ему тяжело, или просто не хочешь, чтобы человеку было плохо, потому что он тебе по настоящему важен. Я к тебе чувствую второе. Я не считаю тебя жалкой. Понимаешь? — Она закрепила плакат по нижним углам и смотрела на него, стоя на стуле — Ну как, нормально? Не криво висит?

Криста несмело повернулась к Имир. Она была так высоко. Нет, дело не в том, что она продолжает стоять на стуле, а в плане… Моральном. Она не злится на Ленц? Девушка не верила. Она же злилась! Ещё утром! Ещё утром она даже не хотела замечать ее и ставить ее хоть во что-то, а тут…

— Нет… Все ровно, спасибо… — Девушка расслабилась, но не полностью. Была вещь, которая не давала ей покоя — Но ты же злилась на меня утром…

Имир принялась вешать следующий плакат, тишину в помещении нарушал шум скотча и звук ножниц.

— Да я и сейчас злюсь. Просто поняла, что ты совершенно несамостоятельный человек, в плане принятий решений, и у тебя есть явные проблемы, с, м-м-м… — Имир прервала свою речь, пытаясь понять, на какой высоте лучше повесить информационный плакат, — Короче, ты зачем-то пытаешься быть на людях другим человеком. Мне ты показала совсем другую свою сторону. Если честно, мне больше нравится то, какая ты есть на самом деле, а не это сладко-приторно нечто, что ты из себя строишь. Я не знаю, что и думать. — Имир закончила со всеми плакатами, осмотрела доску и нашла у нее крючок, чтобы повесить на гвоздь, — Лучше будь настоящей. Рано или поздно ты устанешь притворяться, а люди уже не смогут привыкнуть к тебе, не поймут резкую смену твою характера.

Имир осмотрелась и нашла взглядом единственный гвоздь в стене. Он был достаточно низко, Криста может справиться с этим и сама.

— Так, с этим — давай сама как-нибудь, вон гвоздь, на стуле вполне достанешь. — Имир передала Кристе доску, а после направилась к выходу.

Имир чувствовала, что сказала все, что хотела, что накопилось у нее за несколько дней. Ей стало легко и спокойно и больше ее ничего не тяготило.

Ленц была глубоко потрясена монологом девушки, даже не зная, расстраиваться ей или… Злиться? Радоваться? Что вообще она должна чувствовать?

— Имир, стой!

Фогель остановилась у дверей, повернув голову к Кристе.

— Я… Я доверяю тебе, честно. — Криста считала нужным что-то ответить. Но совершенно не знала, с чего начать.

Имир заинтересовалась, развернулась к девушке и облокотилась на стену.

— Но есть вещи, которые мне трудно доверить. Даже тебе. Я постараюсь быть более честной. И с собой. И с тобой. И с остальными людьми.

Они обе стояли некоторое время молча.

Кристе было слишком тяжело что-то говорить, открываться, быть настоящей. Имир же впервые в такой ситуации, подобные разговоры — далеко не самая сильная ее сторона, ей было не менее трудно собраться с мыслями и ответить. Хотя бы для того, чтобы Криста знала, что ее слова услышали, что они не были сказаны просто так, в пустоту.

Фогель еще минуту искала внутри себя правильные и нужные слова. Криста ее не уколола, не сделала больно, но все равно чувствовался неприятный осадок, будто Ленц не до конца поняла суть слов, которые ей были сказаны.

— Хорошо… — Имир тяжело вздохнула, но после улыбнулась, стараясь спрятать за этой улыбкой грусть, которая на нее нахлынула, — Я буду ждать того момента, когда мы сможем поговорить честно и искренне. Увидимся.

Имир скрылась за дверью, быстрым шагом отдаляясь от аудитории. Звук шагов эхом раздавался по коридору.

Криста же осталась стоять на месте, уже в который раз обдумывая сказанное.

Она не сразу осознала, что забыла спросить у Имир еще одну вещь.

Это не было чем-то особенно важным, она никак не влияла на исход их диалога и на сказанное в принципе, но данная деталь несомненно разжигала любопытство в девушке.

Ленц улыбнулась — теперь она точно знает, с чего начнет свой следующий разговор с Имир.