Глубокая, завораживающая своей густотой и тёмной аурой ночь за окном идёт своим нерасторопным ходом, скрывая солнце за огромным полотном своих горящих звёзд, которое больше похоже на огромно-бесконечную поляну с сотнями тысяч светлячков. Красиво, но в то же время страшно от неизвестности, что же в этой тьме прячется, что она так старательно скрывает от человеческих глаз?

***

Полная тишина в квартире, чей хозяин спокойно спит в крепких объятиях и чувствует себя более чем защищённым от непроглядной тьмы летних ночей, прерывается жалобным хныканием и вознёй совсем рядом с разморенным телом, буквально под рукой. Объятия резко разрываются, вместе с теплом, что сразу чувствует Нагито. В сонном состоянии и непроглядных потёмках абсолютно ничего не видно, и понять что происходит и откуда такие тоскливые звуки исходят, почти невозможно. Но Комаэда благодаря особенностям и привычкам организма, быстро откидывает сон в сторону, уступая место лёгкой панике.

Слева от него, со стороны от которой он чувствовал то самое тепло родного тела, раздаются поскуливания и, кажется, плач. Сероглазый в экстренном порядке включает светильник на прикроватной тумбочке, тут же до звëзд в глазах зажмуриваясь. Жёлтый свет с непривычки сначала оглушительно слепит и не даёт даже открыть глаза, угрожая их выжечь до тла. Привыкнув, но всё ещё чувствуя болезненную сухость глазных яблок, Нагито поворачивается и настойчиво глядит на Хаджиме, тот будто бы от мучительной боли хмурится во сне, дёргается и продолжает жалобно поскуливать. Эти звуки с оглушительным скрежетом разрывают от отчаяния грудь сероглазого. Он с нескрываемым ужасом слишком резко выдыхает, до боли в глотке и бронхах, до поджимающихся в жути пальцев, до мурашек по бледной коже, и до оглушительного сердечного стука.

Ему снится... кошмар?

Беловолосый приходит в себя, тревожно ахает и хватается за крепкие плечи библиотекаря, который одет в футболку Нагито, и начинает его с усилием трясти в разные стороны и нашёптывать на ушко, чтобы тот проснулся. Тот лишь ещё сильнее хмурится и пытается отчаянно отбиться от чужих рук, которые вовсе не чужие, но об этом он не догадывается.

Страшно. Как страшно.

Комаэда берёт приготовленную на ночь кружку с водой — на случай если захочется пить, а покидать тёплую кроватку с возлюбленным — нет. И набрав чуть-чуть, тут же прыскает на Хинату, одновременно с этим умоляя судорожно дрожащее тело проснуться.

Ну пожалуйста...

Это помогло. Зелёные глаза с плещущимся в зрачке животным страхом слишком неожиданно и резко открываются, а их обладатель подскакивает на постели с криком и усаживается на ней же, судорожно глотая воздух, который буквально рывком вырывается от такого подъёма и испытываемого испуга. Комаэда теряется в пространстве, не зная куда себя деть в оцепенении. В страхе озирается на него, и его натурально трясёт вместе с Хинатой.

Хаджиме снова вскрикивает, когда его заключают в цепкие объятия. Этот крик словно остро заточенный нож, ужасно болезненно проникает прямо в сердце, которое бьётся настолько быстро, что кажется вот-вот выпрыгнет из грудины.

Это страшно. И больно. Смотреть на то, как твой любимый мучается от кошмаров, а после подъёма думает что это не ты, а тот самый монстр, что прячет бездна с непроглядной тьмой, больно и обидно. Потому что такой милый, добрый и прекрасный Хаджиме не заслужил ничего подобного. Никто такого не заслужил. Но сейчас не о других людях, сейчас для Нагито существует один человек — Хаджиме Хината, который нуждается в помощи прямо сейчас.

-Хаджиме! Хаджиме это я. Слышишь меня? - он садится прямо перед ним, не разрывая объятий. Хотя это объятиями сложно назвать, потому что брюнет всячески пытается вырваться из них, думая, что это продолжение кошмара, от этого осознания плохо на душе.

-Т-ш-ш. Спокойно. Повторяй за мной. Вдох-выдох, давай, родной. - бледная ладонь приподнимается сначала вверх, а потом вниз, жестом показывая как дышать, вторая в это время трепетно наглаживает щёку, на которой остались жгучие и горькие слёзы страха. Их сероглазый ласково сцеловывает, втягивая влагу, осушая кожу нежными поцелуями-касаниями, будто бархатные и невесомые крылья бабочки, тем самым успокаивая и его и себя. Заглядывает в покрасневшее и немного распухшее от слëз лицо, искажëнное гримасой отчаяния и чуть сам не пускается в плач. Воздух рывком выбивается из груди когда Хаджиме жëстко впечатывается головой в местечко между шеей и плечом.

Так и сидят, пока библиотекарь, слава Богу, наконец приходит в себя. Сейчас он в отрешённом состоянии уткнулся лбом в острые ключицы критика, уставше сопя и грея кожу умиротворённым дыханием. Пока руки того, в том же самом успокаивающем жесте оглаживают его, начиная с массажа головы, перебиранием волос и оканчивая растиранием вечно прохладных ушек. Греются в тёплых объятиях словно коты, не желая вылезать и расставаться. Будь у них хвосты, они были бы обязательно сплетены в одно единственное на двоих нечто.

-Как ты? - не выдержав давящей со всех сторон тишины в полумраке, Нагито аккуратно интересуется его состоянием, не желая давить. Главное, чтобы библиотекарь не погружался в мысли, не вспоминал того ужаса что застал его врасплох во время сна.

-Я... плохо. - он не собирается врать ему, какой бы горькой не была правда.

Комаэда нервно прикусывает губу, и только крепче обнимает, забирая все тревоги почти разом. Если бы было так легко всегда...

-Хаджиме, отпустишь меня на пару минут на кухню? Я сделаю тебе успокаивающий ромашковый чай, хочешь? Ты его часто пьëшь, - сероглазый так же аккуратно спрашивает, заглядывает в полуприкрытые сонной пеленой уставшие глазки, продолжая дарющую внутреннее тепло и защиту ласку. -Но если нет, я останусь с тобой.

Он действительно любит ромашковый чай, и сейчас точно бы не отказался от успокоительного в его виде.

Прямо как от Нагито. Нагито похож на ромашку... Хотя нет, он намного лучше в миллионы раз какого то чая. Но всё же выпить его следует, хотя бы просто отвлечься.

-Пойдём вместе, пожалуйста? - несмотря на разморенное состояние, одного отпускать своё солнце он не хочет, так сильно хочет быть вместе.

Почему все называют дорогих и близких людей своим солнцем? Да потому что жизнь без священного светила просто напросто невозможна. Буквально вокруг него крутится весь мир. Оно ослепительно ярко освещает всё вокруг, давая разглядеть все краски жизни, даёт такое нужное тепло и энергию, которая служит источником всей жизни на Земле. Согревает, дарит счастье. Прекрасное описание всех чувств Хаджиме по отношению к Комаэде и наоборот.

Подобная реакция Хинаты умиляет и чарует. Как же ему отказать? Тем более в таком состоянии.

Никак, да и зачем, когда самому до щемящей ласки хочется того же?

Светловолосый встаёт с постели и протягивает худую кисть к брюнету, за которую тот аккуратно хватается — боится сломать, настолько хрупко она выглядит в его глазах — и поднимается следом, равняясь в росте. На самой первой встрече — о которой Хаджиме вспоминает с глубокими чувствами (так же как и Комаэда) — Нагито казался выше его по росту на сантиметра так два, но как позднее выяснилось, это чудо-действие стелек и массивной подошвы. Так они абсолютно одинакового роста, что несомненно является плюсом — целоваться и обниматься очень удобно.

***

Громкая трель закипевшего чайника ощущается неестественно громко в почти полной тишине комнаты, звук отрезвляет дремлющего с кружкой в руках Хаджиме, от такой неожиданности он вздрагивает и чихает, забавно сморщив при этом нос. Пока до ушей доходит тихое хихиканье, библиотекарь трёт слипающиеся, мутные от сна зелёные глаза и комично хмурится, в шутку, конечно. Тут же кружка пропадает из его рук, и не успевает брюнет отреагировать на пропажу, как до уха доходит выраженный чмок, а на щеке чувствуется лёгкий, любящий поцелуй. Такой, что он даже улыбается, уже совсем позабыв о причине такого раннего чаепития.

Как он и говорил, все беды с Нагито просто перестают быть бедами, перерастая в умиротворение изнеженных объятий и поцелуев в покрасневшие щёки и сухие губы.

Светлая кухня заполняется приятным ароматом чая и спокойных в своём колебании на свеже-зелёной — прямо как глаза Хаджиме, когда на горизонте зрения появляется белёсая макушка — поляне ромашек.

Нагито подходит к нему уже с полной, тёплой и ароматно пахнущей кружкой в руках. Брюнет протягивает ладони к нему, в надежде получить чай из рук в руки, обязательно соприкасаясь пальцами. Но вместо этого Комаэда аккуратно ставит подаренную от Хаджиме кружку с котиками (на удивление очень похожими на них) на рядом стоящий стол. И заключает загорелые, всё ещё трясущиеся тёплые ладони в свои бледные и слабые на фоне рук Хаджиме кисти. В начале он относится к этому с непониманием ситуации, но дальнейшие действия приводят его в чувство щемящей солнцем в груди любви. Нагито подносит кисти к своему лицу, тут же начиная их заботливо расцеловывать так, что дыхание перехватывает, в низу живота завязывается узел, а щëки покрываются лëгким румянцем.

Он целует его костяшки, целует его ладони и кончики пальцев. Целует так самозабвенно и чувственно, не отрываясь, буквально забываясь в этих кротких поцелуях, пока сердце Хинаты ускоряет свой ритм, а в голове занавесой густых, непробиваемых облаков покрываются все плохие мысли. Сладкие ощущения родных губ на его руках сильно дурманят всë ещë сонную голову, приводя в чувство эйфории.

Их любовь — это пушистые густые облака, купающиеся в тёплых лучах золотого рассвета — начала чего-то нового и обязательно хорошего.

Обязательно Хорошего

На душе скребут кошки. Нагито думает об одном: «это ненормально». Ненормально, когда Хаджиме просыпается по ночам от кошмаров, ненормальны его мысли о том, что он не заслуживает любви, ненормально бояться всего, что связано напрямую или косвенно с занавесами прошлого. И ненормальны, страшны его приступы паники, которые с того самого семейного разговора как раз и начались. Нагито думает: «мы сегодня обязательно поговорим». Но не сейчас. Не сейчас, когда и так тоска только-только успела отойти на задний план.

Руки скользят дальше, ведут по локтям и предплечьям, обхватывают и сжимают, не сильно, дабы ни в коем случае не причинить боль. Серые глаза встречаются с зелёными, воздух вокруг них будто искрится от преданности и любви и...их по настоящему затягивает в эти чарующие не хуже магии омуты.

-Мы сегодня поговорим. - Нагито делает глубокий вдох и выдыхает предупреждение прямо в губы. Глаза в глаза. Чётко, но невзирая на это так же мягко. Не спрашивая, лишь утверждая. А то как интимно они продолжают держаться крепко за руки и вожделëнно смотреть, в этом моменте только они.

Рваный выдох поражает уже его губы, и он не сдерживая собственного порыва, зацеловывает их паточными, короткими по сравнению с прошлыми касаниями. Без страсти и желания. Только невинность и нежность в чувствах.

И всё что остаётся Хаджиме, это тепло улыбнуться в губы сероглазого, кивнуть и ответить на поцелуи, захватить верхнюю губу в свою власть с милым хлюпаньем до мурашек, сплестись с ним языком, томно и скользящими движениями медленно провести, оглаживая. Почувствовать приятное тепло и влажность рта, сладострастно причмокивая мягкими губами. Закинуть легонько руки на тонкую талию и погладить ужасно чувствительную поясницу, вырывая тягостные стоны, так, как они любят. Оказалось, это несколько редкая особенность тонкой кожи, всë чувствуется в несколько раз сильнее и от того приятнее в момент близости. Прекрасный, невероятный. Он такой до чëртиков уютный, так и тянет целовать его везде и всегда.

***

Часы безостановочно тикают с каждой новой прожитой жизнью секундой. Никто из них после так и не лёг в объятия сна. Нагито благодаря особенностям своего организма, из-за длительного бодроствования сон никак не шёл, а вот Хаджиме в страхе увидеть кошмар снова, молчаливо уселся в объятиях Ангела, дочитывая книгу. Зеленоглазый бы поделился с Комаэдой когда тот предложил, но он мягко отказывается под предлогом не готовности пережить это снова. Тот кажется даже не расстроился. Он готов ждать сколько надо ради его комфорта.

До будильника остаётся час, когда они просто молчаливо наслаждаются тишиной раннего утра в комфорте. Через приоткрытое окно отчëтливо слышно суетливое чириканье птиц, жалобные завывания ветра, что шатает толстые кроны стареньких деревьев, а те в свою очередь шелестят своими молодыми листьями. Некая размеренная гармония, которая передаëтся и паре.

Ещë месяц назад, в самом начале августа Хаджиме даже не подозревал, что после жуткого предательства со стороны родителей — ножа в спину — такого длительного и очень тяжëлого одиночества наедине с кошмарами и тëмными мыслями он когда-нибудь сможет вот так просто и спокойно сидеть в ангельских объятиях любимого человека, который ко всему этому ещë и ответил ему взаимностью, развеяв депрессию и дав ощутить всю прелесть, раньше казавшейся отвратительной и бессмысленной в своих мучениях жизни. Сейчас же близится начало золотой осени, буквально через три дня будет первое сентября, праздничный день, — а это выходной. И если верить личным подсчëтам, выпадает он после его законного выходного во вторник. Целых два дня свободного от работы времени, и, кажется, он уже знает чем они займутся. По крайней мере надеется что получит согласие, но об этом беспокоится не стоит. Наверное...

-Хаджиме? Всë хорошо? - из размышлений его вытягивает тревожный голос Нагито прямо над ухом и ладони на плечах. -Ты снова задумался, мне это не нравится.

Он беспокоится. Какой он... чудесный.

-А? - сам Хаджиме того что он вздрогнул не заметил, но зато это прекрасно увидел Комаэда, отчего забеспокоился ещë сильнее. -Нет-нет, всё хорошо, это не то о чëм ты подумал, честно. Я просто задумался о... Э-э-э, о выходных в понедельник и вторник, да, точно! - от того как брюнет оживился, а его ещë несколько минут назад поникшие глаза заблестели от предвкушения, Нагито более менее успокоился, но всë ещë потрясëнный случившимся он с настороженностью внимательно слушает.

-Мой еженедельный выходной в понедельник, ты это знаешь, а следующий день это праздник первого сентября, который так же считается нерабочим днëм. Поэтому может, - «Скажи это» - сходим на свидание?

-Ну Хаджиме, так бы сразу! Конечно да! - вот дурачок, неужели думал, что тот откажет?

Хината поднимает свой взгляд, отрываясь от книги, он всматривается в умилëнную улыбку, вселяющую уверенность. И улыбается сам, тянется к подбородку и сладко прикасается в поцелуе, тут же слышит задорное хихиканье, будто бальзам обволакивающее душу.

***

Сборы в библиотеку проходят так же, как и всегда, только, кажется, что всë таки что-то да изменилось. Возможно, между ними постепенно, медленно, но верно ломается последняя стена, финальная. И Нагито клянëтся, он сделает всë, чтобы его человек чувствовал себя хорошо, он обязательно разберëтся в этом. Спустя такое долгое время, в самом детсве проведëнное в детском доме, под насмешками других, с постояной дырой в сердце, засохших слëз на щеках и болезненными синяками на животе и рëбрах, а далее — в грязной палате старой заплесневелой больницы от этих же гнилых ран. Тогда в его мыслях только и было: "какой я невезучий". Спокойно закончив университет, он уезжает куда подальше от города, в котором ничего не осталось кроме выплаканных жгучих слëз, ухоженной им же могилы родителей на городском кладбище, и старой, нет, древней комнаты в общаге вместе с прочтенными от одиночества когда-то книгами. Решив оставить прошлое в прошлом, множество испробованных собой профессий, подработки, он выбирает пусть навстречу новой собственной жизни, как говорится: "начать с чистого листа". Единственное, что осталось, это его блог о книгах и фильмах, не бросит же он собственных поклонников так низко. Да, именно так. И наконец, в этой жизни всë... более чем налаживается. Стало так хорошо, как только он увидел горячего библиотекаря в новом городе, тогда он подумал: "похоже, по большей части я всë же везунчик". В душе расцвели ярко-розовые цветы сакуры, заполняя собой всë пространство мыслей. Влюбился с первого взгляда, надо же, про такое он читал в тех самых оставленных "дешманских" книжках-романах, не веря. О таком он мог думать только в одиночестве квартиры, представляя образ прекрасного библиотекаря рядом с собой, захлëбываясь в мечтах, и тут же отчаиваясь, когда казалось, что у него нет ни единого шанса на ответные глубокие чувства. Как он ошибался. Ведь сейчас, этот самый парень стоит совсем рядом, после очередной вместе проведëнной ночи вместе, просто застëгивая рубашку и заботливо на него поглядывая.

www.eapteka.ru

Мечты сбываются.

Перед самым выходом, Хаджиме целует его в лоб, как и всегда, неизменно до одури ласково и трепетно, на что получает привычное расслабленное хихиканье.

Дверь закрывается, оставляя эхом по квартире разноситься радостное хихиканье.

***

Родной шелест белоснежных страниц, приятный звон китайского колокольчика, оповещающий о прибытии очередного читателя, и звук старательно печатующего документы принтера. Для Хаджиме это самая успокаивающая и замечательная мелодия... после чуть хриплого, но всë таки нежного голоса Нагито, конечно. Об этом не стоит забывать, а пожалуй наоборот только ставить во внимание.

Он старательно заполняет нужные договоры связанные с арендой и прочей важной документацией касаемой его родной библиотеки. Как бы Хината не сторонился этого дела и не откладывал его до последнего, ему бы в любом случае пришлось с этим разбираться, а так же получать выговор от арендатора — замечательной женщины в возрасте, которая если захочет, с радостью, невзирая на боли в спине, кинет в него своей лакированной туфлëй. Но помимо этого Хаджиме также выбирает декорации на ближайший праздник. Где-то в его шкафчике должны были остаться прошлогодние ленточки с надписью... Если они, конечно, не были выкинуты им же в ближайшую урну, что более чем возможно. Или нет, при попытке разобраться в полном хаусе последней полки — похоже кому-то нужно прибраться — он чувствует еле ощутимый вес на своей голове, и дотрагивается до знакомой щелковистой ткани, с улыбкой стаскивая еë. Проходящая к выходу мимо него женщина с опаской взирает на сиë действо, кажется про себя перекрестившись, она только хлопает пару раз глазами, и прибавив хода выходит из помещения, напоследок обернувшись.

И чего это она? Библиотекарь в непонимании шмыгает и подходит к двери, прихватив скотч и ножницы вместе с этой проклятой красной лентой.

Ну, он по крайней мере старается сделать всë чуть лучше чем плохо, ключевое слово "пытается". Хотя не так уж и криво, даже смотрится не так ущербно как в прошлый раз, а это прогресс, как никак.

В следующую секунду он вздрагивает от неожиданно появившейся на его плече знакомой худощавой руки. Уже с донельзя нежной ухмылкой он поворачивается к еë обладателю, попутно мазнув взглядом по серым глазам, и жестом указывает на проделанную работу мол: "полюбуйся, какой я молодец и что я сделал". Нагито сначала смотрит на эту ленту оценивающе так, будто всерьëз собрался анализировать и указывать на недостатки, но надолго его не хватает, и он лишь посмеивается в ответ на вопросительный взгляд ослепительно горящих ярко-зелёных от солнечных лучей глазок.

-Почему меня не позвал? Зная тебя ты наверняка намучался - добродушное хихиканье разносится приятной трелью по всему уже пустому зданию. Надо же, за этим занимательным делом Хаджиме даже и не заметил, как люди один за другим покинули библиотеку, оставив здание пустеть.

-Как я могу напрягать собственного дорогого мне посетителя, м-м-м? - обольстительно улыбнувшись протягивает Хината, прижимаясь к румяному очаровательныму личику ближе и ближе. Смеëтся прямо в приоткрытые губы, приостанавливая своеобразную "игру". И тут же — уже более серьёзно, но не менее довольно — добавляет:

-Я и сам управился как видишь — мне ведь не впервой. Тем более, это выглядило бы странно и смешно, если бы два взрослых человека пытались повесить одну небольшую ленту, не считаешь? - библиотекарь неловко чешет затылок и бархатно смеëтся в унисон с Комаэдой.

Рука лезет в карман зелёных брюк, и гремча ключами Хаджиме подходит к двери, привычным движением закрывает двери на два оборота по часовой, предварительно проверив библиотеку. Далее он позволяет себе захватить в объятия собственных рук бледную кисть, ощутимо, но не черезчур сильно сжать еë и большим пальцем пройтись по шелковистой коже поглаживающим движением, вызывая таким собственнеческим и нетерпеливым жестом довольную улыбку одним уголком губ до приторной сладости на душе. С Нагито всегда так.

-Хаджиме, дойдëшь до дома сам? Я хочу зайти в магазин, это займëт не больше десяти минут.

-Я могу просто пойти с тобой. - зеленоглазый вопросительно смотрит в глаза напротив, когда слышит странный для него вопрос.

-Нет, я схожу сам. Хорошо? - Нагито мгновенно отвечает, и внимательно, считывающе наблюдает за стремительно меняющимися эмоциями на родном лице. Начиная от удивления и непонимания, и заканчивая растерянностью и почти что паническим страхом. Для Комаэды эти эмоции становятся частичками несобранного сложного пазла, который постепенно складывается в одну жуткую картинку с грустной моралью и сломанными деталями. Ему почти физически больно видеть в поникшем взгляде, опушенных в бессилии руках и наклонëнной голове в надежде услышать другой ответ — настоящие проблемы — вызванные болезненным прошлым и боязнью расставания.

-Да, хорошо. Ты же ненадолго, так что ничего страшного. Отдашь мне ключи? - взгляд проясняется, но еле ощутимая дрожь в голосе с отголосками грусти не придаëт ни капли уверенности сероглазому. Сейчас, в данную секунду, он, кажется, видит именно того шестнадцатилетнего мальчика, когда-то преданного судьбой. Видит, как та накопленная с годами тяжесть и обида предательства тянет его к бездне. Годы одиночества, годы, кажется, нескончаемых кошмаров, годы игнорирования очевидной проблемы. Это всë можно игнорировать, но оно никуда не денется, и в самый неподходящий момент обязательно покажет себя, дав неизбежный старт на пути к саморазрушению и прокрастинации. И этот ужасающий процесс хочется немедленно прекратить, поставить финиш намного раньше положенного, уберечь от плохого финала.

Помочь.

Нагито любит, любит и ценит, заботится, оберегает и томит в ласке в попытках доказать свою любовь. Хаджиме знает, что беловолосый его любит сильно-сильно, и от этого чувствует себя плохо. Потому что ему кажется, что он не заслуживает, и вроде он утверждает для себя обратное, но... это должно работать не так.

Хината словно хрустальная ваза с глубокой в основании трещиной, такой, что одно неверное касание, и она разобьëтся вдребезги с невыносимо громким и болезненным звуком.

Он не считает себя слабым. И Комаэда тоже не считает его слабым.

Он считает его нуждающимся в помощи. И в этом нет ничего плохого.

Нагито не психолог и не психотерапевт. Он его возлюбленный, тот, кто считается единственной надеждой, спасительным лучом слепящего света. Блондин почти плачет от противоречивых чувств из-за Хаджиме. А конкретно из-за данного им прозвища.

Ангел.

Он так счастлив, что кто-то считает его святым и наилучшим, он счастлив, что его любят так же сильно как и он, не мечта ли? Но ему так больно от осознания что перенëс Хаджиме, раз действительно называет его так, основываясь не только на внешности, но и на характере, поведении рядом с ним. Это не просто жалость со стороны, Нагито всë чаще замечает, что "болеет" вместе с зеленоглазым.

Это ненормально. Это не есть хорошо.

А что может входить в это понятие "хорошо"? Что есть плохо, а что хорошо? Что есть зло, а что есть добро? Что есть грусть, а что есть счастье? Вопросы заслуживающие ответов, которых как таковых и нет вовсе. Каждый решает для себя.

Хорошо — это после рабочего дня лежать на кровати, чувствуя приятную тяжесть на груди от родной беловолосой голóвушки, которую так и тянет зацеловать.

Добро — это видеть нечто искренне благодарное в зелёных глазах, после небольшого подарка на их вечерних свиданиях.

Счастье — это думать о нëм, смотреть на него, ощущать его душой и телом, самому касаться, слышать его голос и чувствовать совсем-совсем невинные — несмотря на их ночные, более страстные — чувственные поцелуи и дарить их другому самому.

Нагито покидает своë бытие мыслей от пения пролетающей над ними птицы, тут же натыкаясь на жалостливый зелëный взгляд. Такой, что по телу неприятным холодком проходит волна мурашек. На это он лишь жмурится, неловко и горько улыбается, Хаджиме знает эту улыбку, и сейчас она напрягает ещë больше чем есть. Их руки нехотя разрываются в отрешëнности, а от нагретого тепла между ними ветер кажется невероятно холодным, будоражущим и колючим, ни в какое сравнение с мягкой и трепетной ладонью.

Комаэда отдаëт ключи с забавным брелком-мишкой, целует в щëку перед тем как разойтись, но не надолго. Ему нужно обдумать эту сложную ситуацию и понять с чего будет правильно начать разговор, чтобы не травмировать ещë больше. Ну и действительно сходить в магазин за "планом б". Не хочется спаивать брюнета, но если тот не сможет расслабиться и рассказать всë, что его непосредственно тревожит в трезвом состоянии, то в полупьяном точно получится. Так можно сразу понять его желания и сразу этим же успокоить.

Впереди их ждëт трудный, значительно важный и требовательный диалог.